Текст книги "Сказодышащий дракон. Избранные сказки-крошки"

Беседа крота с котом

Крот Прокоп, высунувшись из кротовины, увидел коробку. Оттуда показалась голова кота.

– Знаю, – произнёс кот, – зачем вы, кроты, роете земные ходы. Чтобы чувствовать, как земля вас обнимает.

– Разумно, – согласился Прокоп. – А почему вы, коты, любите залезать в коробки? Тоже обнимание?

– Защищаем свой покой от суеты.

– Но мы, кроты, рыхлим матушку-землю.

– А мы, коты, отдыхаем от значительной роли, которую играем для людей.

– Хорошее объяснение, – одобрил Прокоп. – Отправлюсь-ка рыхлить дальше.

– А я ещё отдохну перед возвращением к своей роли, – благосклонно кивнул кот и скрылся в коробке.

Мечты-строительницы

– Ну что, подруга, рабочие руковицы дать?.. Да не тушуйся, мы все здесь ещё несбывшиеся. Возьмёшься за дело, сразу веселее станет.

– Тут же мусора много. Пыльно. Даже грязно кое-где.

– Ну да, это тебе не на пушистом диване отлёживаться. Со всякими бяками приходится сражаться. Мечта-строительница должна быть ещё и воительницей, чтобы своё отстаивать, своё выстраивать. Зато боевым духом наполняешься и рабочим энтузиазмом!.. Это тебе…

– …Не на пушистом диване лежать. Ты уже говорила. Давай-ка лучше рабочие рукавицы обещанные. И, если что, – где можно лук со стрелами раздобыть, подруга?..

Неопознанный
летающий субъект

Ван Ваныч научился летать. Когда-то летал во сне и присматривался: как это получается. Вот и научился.

Выйдет раненько, с хорошо прилаженным рюкзачком на спине, взлетит в укромном местечке, чтобы никого не пугать, – летит, радуется. Лётчику встреченному помашет приветливо, а тот сразу на землю сообщает: неопознанный летающий субъект! Над лётчиком посмеются, а Ван Ваныч дальше летит.

По делам полетает, и просто для удовольствия, а вчером, накупив продуктов, домой вернётся. Говорит жене:

– Ну, налетался сегодня…

Жена рада, обнимает и шепчет:

– Главное – в родное гнездо вернулся, фантазёр ты мой!..

Многоножьи возможности

Многоног много мог. Прибежать со всех ног, поднять переполох своими «ах» и «ох». Чтобы видно было: есть от него прок.

Потом убегал наутёк…

А что ничем не помог – так не многорук он, а многоног. И в этих делах весьма неплох: поставил их на поток.

Гуляй, гуля!

Шикарный молодой человек вальяжно откинулся на спинку скамейки, окутавшись облаком сигаретного дыма. К нему вскоре присеменил голубь и выжидательно покосился на возможного кормильца.

– Гуляй, гуля, гуляй! – засмеялся парень, посасывая сигарету.

– Сам гуляй! – парировал голубь. – Меня специально послали – дать тебе шанс хоть самое крошечное дружелюбие проявить.

Парень огляделся. Никого, кто мог бы его дурить.

– Такого дурня и дурить не надо, – прокомментировал голубь. – Заделался шулером, нагрёб деньжищ. Решил, что так жить и надо.

Наверное, телепатия.

– Никому никогда хорошего не сделал!..

Парень вскочил и пустился бежать.

– Гуляй, шуля, гуляй!.. – донеслось вслед.

Правило нарушения правил

– Запомните, дорогие мои, всего два правила, – говорил учитель У. – Первое говорит о том, что не надо нарушать установленное для себя правило.

– Второе правило, – продолжал учитель У, – всякое установленное для себя правило надо изредка нарушать. Чтобы вспомнить: это ваше добровольное правило, а не чьё-то чужое принуждение.

– А главное, – заключил учитель У свой небольшой и чисто случайный урок, – выполнение обоих этих правил должно принести вам какую-то пользу. Ведь каждое из них должно делать вас лучше, а не хуже.

Вообще-то учитель У не любил говорить о правилах. Чтобы каждый придумывал их себе сам.

Дуб

Жил-был дуб. Высокий, развесистый, возрастной. Всё размышлял: что из него могло бы получиться.

«Вон сколько желудей за жизнь разбросал, – думал дуб. – А никто толком не вырос… Листья узорные каждую осень изготавливаю, а для кого?.. Останется после меня какая-нибудь дубина, обидно будет. Хоть бы какой-нибудь пушкин мной вдохновился, златую цепь на меня повесил…».

Продумал так всю жизнь большую, но всё-таки не зря. Сделали из него большой стол писательский. Очень дуб доволен был новой жизнью. И вдохновения за этим столом хватило не одному пушкину…

Кухня снов

Наконец-то Иннер, внутренний странник, побывал на студии сновидений. Немало накопил он претензий к сновидео, а высказать некому было.

– Что ты хочешь? – оправдывался главный по снам, сам похожий на сновидение. – Сценарии экспромтом, в актёры никто не рвётся, а если какое знамение или озарение – так всю сетку передач ломают: давай им главное время!..

Послушал про его страдания Иннер, махнул рукой и отправился дальше.

«Буду смотреть, что дают, – решил он. – Опять же знамения и озарения пропускать не стоит».

Всесезонный соловей

Орнитолог Воробьин был поражён, услышав трели соловья среди зимы! Знакомые трели: именно этот соловей пел весной у здешней речушки, впадающей в водохранилище. Но зимой!..

Пение раздавалось из лоджии в крайней многоэтажке. Скоро Воробьин звонил в нужную квартиру со странной просьбой: поговорить с соловьём.

Его тактично оставили наедине с прыгавшим по дивану маэстро.

– Здравствуйте! – прочирикал Воробьин на соловьином наречии, которое хорошо знал. – Не улетели зимовать?

– Надоело, – проворчал соловей. – Возраст… Хочется спеть побольше. Попросился – впустили. Здесь зимую.

– Потрясающий концерт!

– Завтра приходите. Время такое же. Можно под запись. Будут и другие вариации.

Почтительно поклонившись, орнитолог удалился.

Для кого сказки

Учитель У написал книгу сказок, и один солидный критик спросил его:

– Для кого эти сказки: для детей или для взрослых?

– Для тех, кто дорос до них, но ещё не перерос.

– А это сказки или притчи?

– Для тех, кто не дорос, наверное, не очень понятные сказки. Для тех, кто перерос, глуповатые притчи. Для остальных сказки как сказки, притчи как притчи.

– Что же, у них своего жанра нет?

– Сказкам и притчам жар нужен, а не жанр, – усмехнулся У.

Так критик и ушёл озадаченный.

Рык и крик

Лев Львович Львов работал дрессировщиком львов. И знал, как на льва крикнуть, чтобы у него рык в тихое ворчание превратился.

Но превратности судьбы увели его из цирка. Пошёл он в какую-то контору работать. А на следующий день директор из-за какой-то ерунды стал то ли кричать на него, то ли рычать.

У Льва Львовича наработанная реакция мгновенно сработала. Крикнул на директора правильным криком – так, что тот на тихое ворчание перешёл и в свой кабинет забился. С тех пор ни слова упрёка не слышал от него бывший дрессировщик.

Только тихое ворчание иногда из кабинета доносилось.

Глубины и глупины

К глубинам все относятся с большим уважением, а глупины… даже слова нет такого. Слова нет, а глупины существуют. Они ещё загадочнее глубин.

Исследователь глубин Густó соперничал с исследователем глупин Пустó – кто больше найдёт особенностей. Коллекция Пустó была шире. Густó обиженно заявлял:

– В глубинных особенностях больше понимания.

Пустó парировал:

– Зато мои экспонаты всех веселят. А кого-то и задумываться заставляют – нужно ли нам понимание или, может, другое что-нибудь.

Густó даже понимать его не хотел.

Мгновение вечности

Индин стал постепенно очень начитанным, особенно во всяких мистических книгах. И очень радовался, когда раздобыл Мгновение вечности. Оно находилось в надёжно запечатанном хрустальном флаконе.

Многое мог рассказать Индин про это Мгновение, не зря книги читал. И про то, что не имеет оно никакого физического измерения. И не похоже на обычное время. И в это Мгновение успеваешь пережить всю полноту существования…

Вот только пока не знал, как им пользоваться. Но терпеливо читал и читал.

Делок

Жил обычный человек по имени Делок – и вдруг умер. Врачи не могли понять почему.

Делок тоже не понял. Жил как обычно – вдруг всё изменилось. Тёмный тунель, в конце необычный свет и голос:

– Не умер ты пока. В жизнь вернёшься, будешь вроде почтальона.

Окружили его знакомые, когда-то умершие, просят передать своим жене, мужу или детям то-то и то-то. Заодно успокаивают:

– Всем скажи: хорошему человеку здесь ещё лучше, не стоит бояться!..

И точно, пока врачи пытались понять, что произошло, Делок вдруг очнулся и отправился поручения выполнять.

Он долго ещё жил, и всё старался получше быть.

Добрый рыбак

Краб с медузой одного рыбака обсуждали:

– Он очень добрый! – горячо говорил краб. – Всем помочь старается, всех защищает. Рыб не сетью ловит, удочкой. Малышей обратно отпускает.

– Крючком продырявленных? – поинтересовалась медуза.

– Не язви! Главное – живых. Дырочка до свадьбы заживёт… Изнурённые птицы к нему в лодку спокойно садятся…

– Да, хороший человек, – согласилась медуза, добавив: – Для всех, кроме рыб.

– Эх, так и знал, что об этом заговоришь… Но есть-то ему надо.

– Надо. Кстати, и мы с тобой тоже не сахар для кого-то, – согласилась медуза.

Между истин и сказок

Одна из истин сказала как-то одной из сказок:

– Что вы, сказки, всё вьётесь вокруг нас и вьётесь? Мы ведь настоящие, а вы – выдумки.

– Потому и вьёмся, – весело засмеялась сказка. – Вы, конечно, настоящие, но ни одну из вас нельзя полностью рассказать.

– Полностью никак, – согласилась истина. – Мы ведь принадлежим тайне, а настоящая тайна до конца невыразима. Это вы, балаболки, целиком из слов состоите.

– Потому и вьёмся, – ещё сильнее развеселилась сказка. – И вам помогаем, и людям. Угадываем ваши очертания, не определимые словами. Вот люди и догадываются, как жить стоит.

Гора у ворот

Оказался Вивер после земной жизни неизвестно где. Наверное, на небесах – бесов-то не видно. Только закрытые ворота, рядом кто-светящийся. И возвышается гора бумаг всяких – непонятно зачем.

– Если захочешь что-то доказывать, – объясняет светящийся, – здесь всё, что ты исписал в жизни и что о тебе написали. Да ещё электронные записи… Или просто скажи, как прожил: хорошо, плохо или так себе.

Не захотел Вивер копаться. Подумал, говорит:

– Так себе.

– Заходи! – открыл ворота светящийся.

Оглянулся Вивер: исчезла бумажная гора. А впереди три двери с надписями: «Школа для хорошо», «Школа для так себе», «Школа для плохо». Одна приоткрыта…

Классики-неклассики

Собрались современные пушкин, лермонтов и некрасов на дружеское чаепитие и стали обсуждать: почему они никак классиками не станут.

– Может, пишем недостаточно хорошо? – предположил один.

– Да уж получше тех современников, кого гениями величают, – возразил другой. – Скорее, хороших критиков маловато.

– Критики хорошие есть, только их самих почему-то не замечают, а они нас, – заметил третий.

Но потом они вспомнили, что читают их мало, потому что издавать хорошие книги невыгодно, и решили, что и неклассиками проживут.

Пробное вдохновение

Оно повисло серебристым облачком перед начинающим мастером Инспирацием и произнесло:

– Привет. Будем знакомы. Я пробное вдохновение.

– Пробное? – ничуть не удивившись явлению переспросил с ехидцей Инспираций. – Как пробный флакончик с духами?

– Ошибаешься, – поправило его вдохновение. – Не меня нужно пробовать, а тебя. Для того и послано. Посмотреть, на что вдохновишься. А то много всяких мусорных вдохновенных развелось.

– Резонно, – согласился Инспираций. – Мне тоже интересно, что у нас получится. Начали?..

Серпент Зарылыч

Надоело Змею Горынычу ютиться в горной пещере. Закопал сокровища поглубже, оставив на жизнь кое-что, человеком обернулся, перестал жечь окружающих. Имя тоже взял почти человеческое: Серпент Зарылыч.

Только страсть к драгоценностям прежней осталась. Как узнает про что-нибудь этакое, домушников нанимает, они приносят что надо.

Когда взяли его в квартире, полной краденого, сразу ему наротник надели, чтобы говорить мог, а огня – ни-ни. Допрашивать стали.

– Как вы меня разоблачили? – спрашивает Серпент Зарылыч, – И наротник догадались надеть.

– Характер подвёл, – говорит следователь. – Воры по нему кличку тебе особую дали: Змей Горыныч. Показывай пещеру, где сокровища зарыл, Зарылыч.

Сквозь возраст к безвозрасту

Бывший учёный Саджион к возрасту относился насмешливо:

– Это маскарад наших душ, – говаривал он. – Хотя хочется иногда соорудить из своего почтенного возраста постамент для важничания. Но всё-таки это балласт для тела, хотя прекрасное горючее для души. Возраст – тюремщик, разводящий по отдельным камерам, но не обязательно ему подчиниться…

Саджион даже придумал антоним: безвозраст.

– Безвозраст – единственное, что можно сказать о вечности, – объяснял он. – К безвозрасту и надо идти сквозь возраст. Не к помиранию же!..

Никто не мог сказать, что он умер. Просто ушёл к безвозрасту.

Наживное дело

– Человек, как рыба, – говорил старец Еремей, – глотает наживку, под которой крючок спрятан. А главную наживку, самая заманчивую, уважительно называет наживой.

– Наживным делом, – говорил старец Еремей, – занимаются те, кто на эту главную наживку попался. Изобретают всякие новые соблазны-наживки для тех, кто принесёт им самим наживу. Это почему-то бизнесом называется.

– Столько сил тратится на это наживное дело, что грусть одолевает. Силы-то от других дел отбираются, которые бы жизнь человеческую улучшили. Манит главная наживка, пока душа в последний раз на тёмном крючке не задёргается. Берегитесь, дети мои. Помните: под наживкой всегда крючок прячется.

День угождения

В многодетной семье Крулиных существовала традиция, которую называли днём угождения. Он бывал у каждого по очереди.

Тот, кому в этот день угождали, мог к любому из остальных обратиться с просьбой, которую надо было с удовольствием выполнить, насколько это было в силах того, кого попросили. Поэтому каждый заранее копил нужные просьбы, дожидаясь своего дня, а в этот день чувствовал себя настоящим царём-повелителем. Или царём-попросителем, но главное, что царём!

На следующий день царём становился кто постарше, а после самого старшего – самый младший.

Все семьи, знакомые с Крулиными, заражались этой традицией. А на семейном конкурсе им присвоили звание чемпионов взаимоугождения.

Красавица-жаба

Победив в конкурсе «Мисс болота», красавица-жаба очень удивилась, когда заметила, что человеческие дети, завидев её, не выражают восхищения и даже пугаются её. Как же так? Ведь она уже признанная красавица.

– В чём дело? – обратилась она к эксперту по болотной эстетике.

Эксперт, очарованный её красотой, высказался напрямоту:

– Люди вообще придерживаются странных, весьма субъективных вкусов. А я был бы весьма польщён, отобедав с вами.

И красавицу вполне удовлетворило это компетентное заключение.

Разносчик здоровья

Генный инженер Сантис создал вирус, который заражал человека здоровьем. Испытал его на себе, как принято ответственным исследователям.

Вирус оказался довольно заразным, но вот незадача – дальше не передавался, а клинические испытания ему не разрешили проводить по каким-то формальным причинам.

Пришлось Сантису стать лектором на самые привлекательные темы. О том рассказывал и об этом. Все с его лекций уходили здоровыми и уже не болеющими.

Правда, заражать здоровьем он мог только сам. И на доработку вируса здоровья у Сантиса времени совсем не оставалось. А ведь о пандемии мечтал!..

Починка чиновников

Вызвал новый мэр Отрывайска к себе группу МЧС. Просит:

– Сделайте что-нибудь. У меня чрезвычайная ситуация: половину моих чиновников или уволить надо, или починить, если сумеете. Только так, чтобы чиновник человеком становился, а не просто на другое место пересаживался.

Эмчеэсники взялись за работу. Войдут в кабинет к очередному чиновнику в полном вооружении, кулаки на стол положат и спрашивают:

– Сам человеком станешь или чинить будем?

– Сам, сам!.. – испуганно лепечет чиновник.

Даже не спрашивает, в чём дело. Быстро, значит, соображает.

Мэр доволен, собрал руководителей всех отрывайских организаций, распоряжается:

– Работать будем по-новому. Если что не получается – вызывайте МЧС!

Балаболка с барахолки

На барахолке тараторила возможному покупателю:

– Заберите поскорее у меня этот бюстик гипсовый. Мне уже все мозги проели этой легендой, что моя прабабка бриллиантовую брошь сюда замуровала. Не верю в чудеса совершенно. Но из-за легенды цена подороже. Вдруг вы искатель сокровищ и кокните бюстик? Вдруг там брошь? Не вздумайте только здесь колоть, а то или сами расстроитесь, или меня расстроите, если брошь обнаружится. Но не верю в это… Покупаете? Ну, гора с плеч!..

И, подождав ухода покупателя, обернулась к мужику, сидящему неподалёку:

– Чудесно работает!.. Давай десятый бюстик.

Роющие землю

Услышал крот Прокоп песнку молодых кротиков: «Всем известно: мы, кроты, не боимся мокроты, не боимся высоты и подземной глухоты. Потому что мы, кроты, удивительно круты».

Спрашивает: хоть знаете, почему мы круты?

– Расскажи! – кричат мелкие.

Углубился Прокоп в крóтовскую культуру. Про кротовины объяснил – вышки для незаметного внимания к людям. К человеческой культуре: богатой, но поверхностной.

– Многого мы у них набрались, – говорит. – Но и своего, глубинного, немало добавили. Ведь мы, кроты, вглубь копаем, землю изнутри знаем, всей шкуркой чувствуем…

Наслушались кротики, снова свою песенку запели. Но теперь знали, о чём поют.

Простушка Дуся

Ей ставили разные диагнозы, но смысл каждого сводился к тому, что у неё было какое-то не такое развитие. То ли замедленное, то ли аутичное, то ли невесть какое другое.

Но когда кто-то из знакомых остро нуждался в сочувствии, он шёл к простушке Дусе и непременно находил понимание.

А когда простушке Дусе самой нужно было сочувствие, то любое тёплое слово становилось для неё радостным и спасительным.

Надо ли удивляться, что у неё был чуткий и любящий муж, а их многочисленные дети обожали своих родителей?

Надо! Потому что совсем не всегда у подобной сказки бывает такое счастливое продолжение.

Бестревожное пирожное

Тревóлиной, женщине-врачу, которая из-за всего беспокоилась, знакомый волшебник подарил особое пирожное. Стоило отведать – и все тревоги исчезали.

Пирожное не убывало и не портилось, и Тревóлина нередко пользовалась им, особенно по ночам, когда тревоги спать не давали. А потом вдруг вернула его волшебнику.

– Может, кому ещё пригодится, – говорит. – Я от него толстею, хоть и по крошке ем. Но главное: работать нормально мешает. За больного всё-таки всегда надо беспокоиться. И детям меньше внимания уделяю…

– Да, – вздохнул волшебник. – Одним такая волшебная сладость в радость, а кому-то нет. Сразу не угадаешь…

Куриная карьера

У курицы Коки обнаружился удивительный интеллект. Она научилась разговаривать, читать и пользоваться компьютером.

Сама она была с птицефабрики, инкубаторская, и понимала, что её карьера зависит только от неё самой. Стала даже замдиректора птицефабрики.

Вот только в коррупции Кока никак не могла разобраться. Когда ей предлагали какую-нибудь обычную схему взаимообогащения, переходила, возмущённая, на кудахтанье.

Раздосадованный партнёр, пожимая плечами, тоже горячился:

– Вы, Кока Петуховна, хоть и гений интеллекта, но мозги у вас, извиняюсь, всё равно куриные… Выгоды своей не понимаете!..

Неуязвимый

Хе-хе, он считал себя неуязвимым, да и был им, пока мы не встретились. Никак я с ним не воевала, я вообще миролюбовая. Даже приняла его в свои объятия, шептала ласковые слова и уверяла, что мы теперь навеки вместе.

Потому и говорю о себе в женском роде, а вовсе не в среднем. Чувствую свою женскую сущность.

А кто говорит, что я – болото, и сущность моя болотная, того я тоже смогу убедить в своей женственности, как убедила, того, неуязвимого. Не смог он отвергнуть моих обольстительных объятий, хотя так и остался гордо неуязвимым…

Неуязвимым. Но – увязающим!

Джо и Конда

Джо прибыл во времена Леонардо да Винчи из четвёртого тысячелетия, а Конда из пятого. Так случилось, что они пришли к живописцу одновременно – и влюбились друг в друга в первого взгляда.

Леонардо был в восторге от путешественников во времени, от их внезапно вспыхнувшей любви, скрыть которую было невозможно, и решил нарисовать их портрет. Беседовал с ними, делая наброски будущего шедевра – необычного и значительного для художника.

Только когда им удалось оказаться в своём – уже общем – тысячелетии, когда они новыми глазами взглянули на творчество гения, они поняли что произошло.

Знаменитый портрет соединил их в одном образе!..

Мышкин хвостик

Мышка Пи была маленькой даже для мышки. Зато хвостик у неё был особенный. Махнёт им, когда желание задумает, и оно сразу исполнится.

Пытались другие мыши, да и люди тоже, когда узнавали о хвостике Пи, при себе её держать. Да ничего на получалось у них: махнёт им мышка – и на свободе.

Думала-думала Пи, какое бы супер-желание осуществить, и придумала.

– Хочу стать человеком! – пискнула она.

И превратилась в человека. Правда, тут же поняла свою ошибку, но было поздно. Ведь хвостика у неё больше не было!..

Пришлось по-другому свои желания выполнять.