Текст книги "Журналюга"

VI

Лозовский привык видеть Милену Броневую в черной коже, в ковбойских сапожках, которым явно не хватало шпор, и с сумкой вроде кавалерийского седла. Его даже тянуло иногда выглянуть в окно и посмотреть, где привязан ее конь.

Сегодня она была неузнаваема. Серо-жемчужного цвета элегантный костюмчик делового покроя с узкой юбкой длины вполне целомудренной, но все же позволяющей оценить стройность ножек. Белоснежное жабо, из пены которого прорастала длинная шея и маленькая головка с туго стянутыми узлом на затылке черными, мелко вьющимися волосами. Строгий макияж, никаких фенечек, даже перстней на ее руках стало меньше. Под мышкой – плоская сумочка из белой кожи со стильным золотым лейблом «Монблан».

– Милена, нет слов! – искренне восхитился Лозовский. – Ты прямо бизнес-леди!

– А я и есть бизнес-леди, – не без некоторого самодовольства подтвердила Милена. – Куратор культурных программ в пресс-службе очень нехилой фирмы.

– Какой?

– Не скажу. Узнаешь, когда я буду давать вам рекламу. Если буду.

Она с царственным видом опустилась в услужливо придвинутое Лозовским кресло, выложила из сумочки пачку сигарет и узкую золотую зажигалку и небрежным жестом подсунула по столу зажигалку к Лозовскому, давая ему возможность проявить галантность.

Лозовский с готовностью проявил галантность. Милена прикурила и свободно расположилась в кресле, положив ногу на ногу и покачивая белой туфелькой на кончиках пальцев.

– Кофе? – подключился к обслуживанию гостьи Тюрин.

– Не откажусь. Коллеги, а вы, оказывается, можете быть любезными. Это для меня приятная неожиданность.

– Мы всегда любезны, – запротестовал Лозовский. – Скажи,

Петрович?

– Всегда, – сказал Тюрин. – Кроме как иногда.

– Но умело это скрывали.

Лозовский сокрушенно развел руками:

– Но ведь жизнь-то какая, Милена! Только успевай поворачиваться!

Регина презрительно фыркнула, извлекла из компьютера дискету и вышла, бросив с порога:

– Я в рирайте.

– Лозовский, почему ты не следишь за внешним видом своих сотрудников? – спросила Милена.

– Я плохо одет? – озадачился Тюрин. – Почему? Костюм?

Галстук? Что не так?

– Петрович, я не про вас. С вами все давно ясно. Даже пиджак от Гуччи будет сидеть на вас, как китель. Я про Региночку.

Эти рюшечки, юбки до пят. Так одевались в позапрошлом веке. У нее что, ноги кривые?

– Не знаю, какие у нее ноги, – не без труда сдерживаясь, ответил Лозовский. – Это меня не колышет. Меня колышет ее голова. А голова у нее в полном порядке.

– Ну, не знаю, не знаю. Насчет прически я тоже подумала бы. Рыжеватенькая. Ни то, ни се. Уж рыжая, так рыжая. Даже медно-рыжая. Это было бы самое то.

– Может, ты сама дашь ей пару советов насчет того, как ей одеваться и насчет цвета волос?

– Да? – изумилась Милена. – Сказать тебе, куда она меня пошлет?

– Далеко, – признал Лозовский.

– Не далеко. Очень далеко. Ты собирался сказать мне что-то приятное. Я вся внимание.

– Разве я не сказал? Я сказал. Ты классно выглядишь.

– И это все?

– Если ты дашь мне время подумать, скажу что-нибудь еще.

Но мне передали, что это ты хотела меня о чем-то спросить. И была очень встревожена.

– А, это! – отмахнулась Милена. – Проехали. Все уладилось.

– Что уладилось?

– Да ерунда. Стас уехал утром на деловую встречу и куда-то пропал.

– Стас Шинкарев? – вмешался в разговор Тюрин.

– Да. Дома не появился, не звонил, его мобильник не отвечал. Я почему-то заволновалась. Хотела узнать у тебя, может, ты случайно знаешь, где он.

– Но потом позвонил? – уточнил Лозовский .

– Не он. От него. Сказали, что он срочно улетел с новым шефом на переговоры в Лондон. Сам не смог позвонить – у него мобильник испортился.

– Кто позвонил? – спросил Тюрин.

– Какой-то мужчина. Очень любезный. С тысячью извинений. Стас просил его предупредить меня, но он замотался и не сразу вспомнил.

– Когда он позвонил?

– Вчера вечером.

– А когда исчез Стас?

– Три дня назад.

– Откуда ты знаешь, что он уехал утром на деловую встречу? – продолжал Тюрин.

– Потому что он уехал от меня, – слегка потупившись, объяснила Милена.

– Милена, мои поздравления! – рассыпался мелким бесом Лозовский. – Везунчик Стас. Просто везунчик. Если бы в волшебный мир секса меня ввела такая Клеопатра, как ты, вся моя жизнь сложилась бы по-другому. Не дашь пару уроков моим сыновьям?

– Не хами, – с ленивой снисходительностью отозвалась Милена.

– Я – хамить?! Тебе?! – поразился Лозовский. – По-моему, я только тем и занимаюсь, что делаю тебе комплименты. И все они – от чистого сердца! Клеопатра – разве это не комплимент?

– Твоя новая работа – тебе ее предложил Стас? – спросил Тюрин как бы между прочим, как следователь всегда спрашивает о чем-то важном, но важности обнаруживать не хочет.

– Он меня порекомендовал, – поправила Милена. -

Этого оказалось достаточно. В его фирме умеют ценить профессионалов. В отличие от некоторых.

– По-моему, я знаю, что это за фирма.

– Да ладно вам, Петрович! Ничего вы не можете знать.

– Рассуждаю так. Кто в России может финансировать культурные программы? Крупные банки. Газпром. РАО «ЕЭС».

Отпадает, их программы давно утверждены и штаты пресс– служб укомплектованы. Остаются кто? Нефтяники. Верно? Какая– то молодая фирма. Какая? А вот какая – акционерное общество «Союз». Угадал?

– Может, угадали. Может, не угадали. Стас не сказал, какая фирма. Он там начальник пресс-службы. Со мной еще не подписали контракт. Но фирма очень крутая.

– А с ним?

– Подписали. И выдали тридцать штук «зеленых». Типа подъемных. Неслабо?

– Круто, – с уважением согласился Тюрин. – Когда, ты говоришь, улетел Стас?

– Три дня назад, утром.

– Надолго?

– Сказали: примерно на неделю. А что?

– Да ничего, просто проверил себя на сообразительность.

Еще немножко соображаю. Это радует.

Тюрин поднялся и с озабоченным видом пошел к двери:

– Пойду созвонюсь с Морозовым, договорюсь о встрече.

– Звони отсюда, – предложил Лозовский. – Зачем тебе куда-то идти?

– Нет-нет, разговаривайте, не буду мешать, – бросил Тюрин и вышел из загона.

– Пойду, пожалуй, и я, – проговорила Милена. – Будь здоров,

Лозовский. Я, наверное, все-таки буду давать вам рекламу.

«Российский курьер», конечно, не «Космополитен», но что-то в нем есть. Иногда я даже гордилась, что работаю в «Курьере», хоть ты меня в упор не видел.

– Ничего личного, Милена! – горячо заверил Лозовский. – Ну, были у нас конфликты. А у кого не бывает? Даже в самой дружной семье бывают. Но ничего личного. В своем жанре ты просто супер. Ну, не совпала с линией «Курьера». Я, например, тоже не смог бы работать в «Космополитене». Не мой профиль. Но я и полслова плохого никогда не сказал о твоих материалах. О том, как они сделаны. Не сказал?

– Не сказал.

– Вот видишь, не сказал. Почему же ты называешь меня хамом? Ну, ладно, я не всегда бываю деликатным. Трудное детство, знаешь ли, изъяны воспитания. Текучка опять же. Но почему – хам? И зачем об этом говорить посторонним? Это все равно что разглашать редакционную тайну.

– Никому я об этом не говорила. А то, что ты хам, в редакции без меня все знают. Так что никакой тайны я не разгласила.

– Разгласила. Между делом. Вспомни. Однажды к тебе подкатился галантный молодой человек из Тюмени. Пригласил в ресторан. В «Прагу»?

– В «Царскую охоту».

– О! Расспрашивал о «Курьере». Было?

– Ну, было. Но ни о чем он меня специально не расспрашивал. Обычный треп. Кто с кем, что да как. Сам знаешь, ребята из провинции падки на московские сплетни.

– Когда это было?

– Давно. С полгода назад. Летом.

– С полгода назад? – переспросил Лозовский. – Не путаешь?

– Лозовский! Я была в черной косухе и в черных джинсах. И ужасно потела. Ты же помнишь, какое было лето.

– А снять косуху?

– Сняла. Но все равно потела. Такое не забывается.

– Почему?

Милена засмеялась:

– Он спрашивает почему! Знаешь, в чем твоя проблема? Ты видишь в женщине только верхнюю половину. От пупа и выше.

– Напраслина! – обиделся Лозовский. – Ножки я тоже вижу.

Особенно такие, как у тебя. И хотел бы не видеть, но как,

Миленочка, как?! И коленочки вижу. А обо всем остальном догадываюсь.

– Хочешь взглянуть?

– Ни Боже мой! – испугался Лозовский. – Воображение всегда богаче натуры. Оно некритично. А глаз – штука безжалостная. Вечно он все выискивает. Даже на солнце находит пятна.

– Говнюк ты все же, Лозовский. Но я все равно почему-то не могу на тебя злиться. И «Курьер» почему-то люблю. Что-то в вашем долбанном «Курьере» есть. Что, Лозовский?

– Свобода, Милена.

– Не понимаю я тебя. Все у тебя есть, упакован по полной программе. Совладелец газеты. Жил бы в свое удовольствие.

Вместо этого вкалываешь, как нештатник. Зачем тебе это надо?

– Я и сам иногда задаю себе этот вопрос.

– И как отвечаешь?

– По-разному. Чаще – никак.

– Ладно. Спасибо за кофе. Я сомневалась, нужно ли приезжать. Но, пожалуй, хорошо, что приехала, – проговорила Милена, вставая и оправляя юбку. – Знаешь, почему?

– Почему?

– Расставаться со злобой – это самой себе портить нервы.

И цвет лица. Расставаться нужно с улыбкой.

– А я что делаю? – с готовностью подхватил Лозовский и изобразил на своем длинном лице лучезарнейшую улыбку. Но едва за Миленой закрылась дверь, улыбка утратила лучезарность, превратилась сначала в гримасу, а затем и вовсе исчезла, лицо стало равнодушным, сонным, угрюмым.

«Черная косуха, жарко, потела».

Как много информации несет в себе иногда такая вот сущая ерунда. И информация эта была такого рода, что от душевного миропорядка, который Лозовский изо всех сил старался сохранить в себе, не осталась и следа – как Мамай прошел.

Он набрал номер отдела проверки:

– Регина у вас? Скажите, что я ее жду. И по пути пусть найдет Тюрина.

Через несколько минут стеклянная дверь загона открылась.

С тяжеловесной милицейской галантностью следователя, впускающего в кабинет подследственную, Тюрин пропустил впереди себя Регину и молча прошел к своему столу. Регина презрительно бросила:

– Ушла наконец эта бизнес-шлюха?

Лозовский укоризненно покачал головой:

– И это дочь дипломата! А что бы ты сказала, если бы была из простой интеллигентной семьи?

– Так бы и сказала: блядь!

– Петрович, по-моему, она нас ревнует. Только не пойму: меня или тебя?

Тюрин на шутку не отозвался, а Регина взвилась:

– Вас?! Ревновать?! Старые кобели – вот вы кто! Оба!

Расшаркались! Ах, Миленочка! Ах, бизнес-леди!

– Это была всего лишь разведка, зондаж, – попытался объяснить Лозовский. – Мне нужно было у нее кое-что узнать.

– Только не говори мне что! Цвет ее бюстгалтера?

Напрасно старался, нет у нее никакого бюстгалтера! Он ей не нужен! Потому что у нее вместо бюста прыщи!

– Региночка, детка, заткнись, – приказал Лозовский. – Вот что я узнал: «Черная косуха, жарко, потела».

– Что это значит? – с недоумением спросила Регина.

– Это, может быть, самая важная информация, которая у нас есть. И самая страшная.

– Ты серьезно?

– Да.

– Послушайте, что происходит? Шеф, ты сам на себя не похож. Петрович, ты тоже. В чем дело?

– Давайте работать, – сказал Лозовский. – Сначала – факты. Голые факты. Версии – потом.

– Начни, – кивнул Тюрин Регине.

– Только без рестрикций и кулисьеров, – попросил Лозовский.

– Мог бы и не напоминать. Я уже давно поняла, что имею дело с беспросветными двоечниками.

Лозовский отключил редакционный телефон, потом извлек из стола красную пластмассовую бирку с круглой дыркой в верхней части, которую когда-то давно, во время поездки по ФРГ, прихватил на память из какой-то гостиницы, и повесил ее снаружи на ручку двери:

«NICHT STOREN!»

«DON»T DISTURB!"

<Не беспокоить! (Нем., англ.)>

– Ну вот. Теперь можно спокойно поговорить.

VI

Регина Смирнова не только публиковала в каждом номере «Курьера» еженедельные аналитические обзоры, но и занималась расследованием крупных финансовых афер. Работала она медленно, публиковала всего по два-три материала в год, но они всегда были оглушительно сенсационными и настолько доказательными, что в суд на нее и не пытались подавать по причине полной бесперспективности иска. Не только Лозовский, но и многоопытный Тюрин поражались, откуда в этой генеральской дочке цепкость и въедливость следователя по особо важным делам.

По ее материалам Генпрокуратура не раз возбуждала уголовные дела и почти всегда доводила их до суда – кроме тех случаев, когда следствию противодействовали слишком уж влиятельные фигуры. Каким расследованием Регина занимается, в редакции никто никогда не знал. Попов на первых порах потребовал, чтобы темы Смирновой, как это положено, предварительно обсуждались на редколлегии, но Лозовский пришел к нему в кабинет, запер дверь и спросил:

– Алик, ты хочешь, чтобы девочку пристрелили? Так имей в виду, что сразу пристрелят и тебя! Потому что решат, что это ты дал ей задание!

Довод подействовал. Даже сам Лозовский узнавал тему расследования чаще всего только после того, как статья была готова и нужно было перевести на нормальный человеческий язык все эти «кулисьеры», «короткие хеджирования», «отмывающие продажи» и прочую бизнес-заумь. Но и эта работа шла не в редакции, а в домашнем кабинете Лозовского в Измайлово.

Регина выходила из себя:

– Шеф, но это же знает каждый идиот!

– Не каждый! – твердо стоял на своем Лозовский. – Я не знаю! Что такое «минорный пакет акций»? Грустный?

– Я не могу! Маленький! Недостаточный для контроля над фирмой! – орала Регина и выбегала на лестницу покурить.

На обратном пути ее перехватывала Татьяна, поила на кухне чаем и успокаивала:

– Ну, тупой он, тупой. И все читатели тупые. Ты же для читателей пишешь, а не для рокеров?

– Для брокеров!

– А это не одно и то же? – невинно спрашивала Татьяна.

– Я не могу! – обреченно вздыхала Регина и возвращалась в кабинет, готовая к продолжению работы.

На свои статьи в вышедшем номере она всегда смотрела с отвращением. Без экономической терминологии и бизнес-сленга они казались ей неприлично голыми. Но суть дела она всегда знала досконально и, когда хотела, могла объяснить все четко и просто.

Регина закурила свой «Ротманс» и поинтересовалась:

– А мне кофе никто не предложит? Или здесь обслуживают только бизнес-леди?

Лозовский наполнил кофе красную фирменную кружку «Нескафе» и поставил перед Региной:

– Извини, детка. Почему-то с чужими мы всегда любезны до отвращения, а со своими... Не злись.

– Ладно, шеф, все в порядке, – снизошла Регина. – Не ты один такой. Все такие. Так вот...

– Секунду! – прервал Тюрин, поспешно извлекая из кармана запиликавший мобильник. – Да!.. Лет тридцать пять?..

Нет... Конечно, точно!.. Давай, жду.

– Про «Союз» Кольцова и про него самого особо говорить нечего, в очерке Степанова все, в основном, верно, – приступила Регина к делу. – Портрет, конечно, сильно подретушированный.

Но это частности, они не имеют значения...

– Имеют, – возразил Лозовский. – Ретушь – в чем?

– Например, насчет происхождения капиталов Кольцова и их прозрачности. Он пишет, что это законные проценты от сделок по продаже нефти. Пипл схавает, но для серьезных людей это анекдот. Не поняли? Казахстанскую нефть он продавал.

Казахстанскую! Да вы представляете, какой был откат?

Российский чиновник по сравнению с этими баями просто бессребреник, ангелок в белых одеждах. Сотни миллионов долларов уходили в офшоры. Если не миллиарды. Какую долю имел Кольцов, даже судить не берусь. Его законные проценты – капля в миллионах черного нала! То, что он сумел их отмыть, вовсе не означает прозрачность происхождения его капиталов.

Прозрачные капиталы Кольцова! Смешно!

– Ясно, – кивнул Лозовский. – Анекдот. Посмеялись. Что еще?

– "Нюда-нефть". В очерке сказано, что Кольцов купил контрольный пакет «Нюды» после встречи с Христичем в Монреале. Фигня. Во-первых, «Нюду-нефть» Кольцов не купил, а увел из Государственной топливной компании. Думаю, не только «Нюду», но про остальные точно не знаю.

– Что значит увел?

– Объяснить технологию?

– В другой раз. Суть мы поняли. Получил задаром?

– Не задаром, но практически за бесценок. Обошлась она ему миллионов в десять долларов. Вторая фигня: «Нюду-нефть» он заполучил задолго до встречи с Христичем в Канаде. Но для нас важно другое. Кольцов действительно купил контрольный пакет акций Средне-Волжского нефтеперабатывающего завода, и ему действительно нужны бабки для его реконструкции. Поэтому он хочет «Нюду-нефть» продать. Понятно, по максимуму. И хорошо бы не контрольный пакет акций, а весь пакет. Другая цена. Но для этого его нужно иметь. Улавливаете мою мысль?

– Пока не очень, – признался Лозовский.

– Сейчас въедешь. На следующий день после выхода «Курьера» с интервью генерала Морозова акции «Нюды» упали почти на десять процентов. И были куплены практически мгновенно, сразу после открытия торговой сессии. Но скупила их не «Сиб-ойл», как мы думали. Пока ребята из «Сиб-ойла» стояли с раскрытыми варежками и выжидали, не упадет ли курс еще на несколько пунктов, все акции «Нюды» скупила другая фирма – никому не известная «Строй-инвест». Замечу, кстати, что все брокеры «Сиб-ойла» были уволены в тот же день приказом президента компании. За то, что просрали сделку. И сейчас они размазывают сопли и доказывают, что хотели как лучше. А теперь я скажу, кто фактический хозяин «Строй-инвеста». Сядьте получше, чтобы не попадать со стульев. Так вот, фактический хозяин «Строй-инвеста»...

– Кольцов, – сказал Тюрин.

– Петрович! – изумилась Регина. – Откуда ты знаешь?

– Информацию о том, что «Нюда-нефть» просрочила платеж по налогам, Стасу Шинкареву слил человек из московского представительства «Союза». Офис у них на Яузе, недалеко от Таганки.

– Это рассказал тебе Стас? – вмешался Лозовский.

– Нет. Он и сам не знал. Сказал: человек с биржи.

Остальное пришлось узнавать самому. Ну, это дело техники. Он там вроде заместителя по безопасности. Бывший мент, капитан Сахно. Выгнали его из МВД лет пять назад. Темная история.

Вроде бы за связь с солнцевскими.

– Тогда все остальное вы сами поняли, – не без разочарования заключила Регина, рассчитывавшая на более сильный эффект от своего сообщения. – Кольцов намеренно задерживает платеж, через Стаса сливает информацию Морозову и так далее. В итоге у него сейчас практически все акции «Нюда– нефти».

– Но банк действительно не работал неделю, – сказал Лозовский. – Из-за вируса. Никаких операций не проводилось.

Регина отмахнулась:

– Банк-то карманный. Прекратили операции. Кто там будет разбираться, вирус или не вирус. И это, кстати, очень грамотно. Формально платеж просрочен, а причины объективные.

Значит, криминала нет, и генерал Морозов утрется. А дальше все элементарно: «Курьер» выходит с очерком «Формула успеха», котировки «Нюды» взлетают. Так что все это – чистой воды пиар.

Схема простенькая, но вполне законная. И по нашим временам даже невинная.

– А это? – показал Лозовский телеграмму из Тюменского УВД. – Как это вписывается в твою схему?

– Никак. Никак не вписывается, но и никак не противоречит.

Может, все так и было?

Мобильник Тюрина снова пиликнул.

– Да!.. Неделю назад?.. Нет... Мало ли что все остальное сходится!.. Я же сказал: за последние три дня!.. Извини, Регина.

Продолжай.

– Да, собственно, у меня все. Общая картина тоже ясна.

Кольцов находит Христича, ставит его гендиректором завалящей «Нюды», тот реализует свою программу, компания поднимается.

Тут подворачивается возможность прибрать к рукам Средне-

Волжский завод, в темпе начинается комбинация с интервью Морозова, и «Нюда-нефть», считай, готова к продаже. Кольцов в письме к Попову и цену объявил: четыреста миллионов долларов. Я сначала не обратила на это внимание, думала – блеф. А это не блеф. Это и есть, шеф, цена вопроса.

– Почему Кольцов выбрал для своего пиара «Курьер»?

– Очень просто. Через «Экономист» или «Индепендет» такую акцию не проведешь. А мы – самое то. «Курьер» читают как раз те, кто нужен. И в Лондоне, кстати, тоже.

– При чем тут Лондон?

– Была информация. «Бритиш петролеум» намерена сделать очень крупные инвестиции в российскую «нефтянку».

Персидский залив стал слишком неспокойной зоной. То там «Буря в пустыне», то «Лиса в пустыне», теперь вот с Ираком заварушка.

А в Сибири уж точно никакой войны никогда не будет. Второе:

Кольцов летал на переговоры в Лондон. Думаю, как раз на предмет впарить им «Нюду-нефть». И если верить этой, извиняюсь, бизнес-леди, и сейчас туда же улетел. Я только одного не понимаю: на кой черт ему там Стас Шинкарев?

– Хороший вопрос, – одобрил Тюрин, не отрывая взгляда от лежащего перед ним мобильника.

– А почему Кольцов так спешит? – спросил Лозовский. -

Прилетает в Москву всего через день после нашего разговора в Тюмени, покупает типографию, покупает контрольный пакет

«Курьера», передает его Попову...

– Еще не передал, – поправила Регина.

– Ты-то откуда знаешь?

– Об этом уже вся редакция знает. Фаина растрепала. А она наверняка подслушала. Но она уверена, что передаст. И

Попов, судя по всему, тоже уверен.

– Передал, не передал, но бабки Кольцов потратил немаленькие и Попова за горло взял. И все это только для того, чтобы очерк Коли Степанова вышел в этом номере, а не в следующем? Мне Кольцов объяснил, что интервью генерал Морозова не опровергнуто, акции «Нюды» и «Союза» падают, фирма несет прямые убытки. Попову он даже цифру назвал: десятки тысяч долларов в день. Тут я чего-то не понимаю. Какие убытки?

– Шеф, поздравляю, начинаешь соображать. Если так и дальше пойдет, лет через пять с тобой можно будет разговаривать на профессиональном уровне. Конечно, туфта. Акций в продаже нет, так что никаких убытков он не несет. Уменьшение капитализации компании – да, но это не прямые убытки. Он же не сегодня продает «Нюду».

– Тогда – почему? – повторил Лозовский. – Это не просто спешка. Это лихорадочная спешка. А он не из тех людей, которые любят спешить.

– Он понял, что ты не поверишь в версию тюменских ментов и будешь копать, – высказал предположение Тюрин. – И решил тебя обойти. А потом копай сколько влезет, дело уже будет сделано.

– Ты рассуждаешь как мент, – заметила Регина. – Причин может быть сколько угодно. В том числе политических. Сейчас баррель нефти зашкаливает за тридцать долларов. Не известно, что будет завтра. Промедление может обойтись Кольцову не в десятки тысяч, а в десятки миллионов долларов. Если цена нефти упадет до двадцати баксов, он не получит за «Нюду» и половины.

– Так-то оно так, все может быть, – согласился Лозовский. -

Но...

Мобильный телефон Тюрина пиликнул и сразу умолк. Еще раз коротко пиликнул и снова умолк. Тюрин немного подождал и сам набрал номер:

– Ты звонил?.. Так купи себе нормальный мобильник!.. Ладно, ладно, подарю, если ты такой бедный. «Российский курьер» подарит. За помощь. Но его еще нужно заработать!.. Где?.. Когда?..

Не отключайся, у нас совещание, сейчас выйду. Пять минут, – предупредил он Лозовского и Регину, поспешно направляясь к двери. – Без меня не продолжайте.

– Что это за сепаратные переговоры? – с недоумением спросила Регина. – С кем?

– Понятия не имею. Скажет.

– Не нравится мне все это. Очень не нравится. И как-то неспокойно у меня на душе.

– У меня тоже, – кивнул Лозовский.

Воспользовавшись перерывом, Регина заправила «эспрессо» новой порцией кофе и отправилась за водой в туалет в конце коридора, а Лозовский взял ксерокопию очерка Коли Степанова и начал просматривать тексты, относящиеся к Кольцову.

– Программа Кольцова насчет нефтяной вертикали – это реально? – спросил он, когда Регина вернулась.

– Теоретически – да. Практически вряд ли.

– Почему? В конечном итоге всем же выгодно?

– В конечном. Но для этого нужно чем-то поступиться уже сейчас. Знаешь, какое сегодня самое противное слово?

«Будет». Всех уже тошнит от этого «будет». «Есть» – это то, что есть.

А будет!.. Но главное даже не в этом. Кольцов пытается построить вертикаль на базе своего «Союза». Центр – в Москве, а добыча и нефтепереработка в пятнадцати регионах. Это пятнадцать губернаторов и их команд. И ни один из них пальцем не шевельнет, чтобы помочь Кольцову, а шевельнет, чтобы помешать. Нужно объяснять почему?

– Нет. Потому что налоги Кольцов платит в Москве.

– Вот именно. Государственная топливная компания могла воздействовать на губернаторов, потому что за ней власть. А у Кольцова только один рычаг – бабки. А чтобы прокормить пятнадцать губернаторов, нужны миллионы и миллионы. И не деревянных – зелененьких.

– Почему же Кольцов в это дело лезет?

– Потому что это единственный способ утвердиться на нефтяном рынке. Не пристроиться сбоку к трубе, а подмять под себя всех. Даже таких монстров, как ТНК или «Сиб-ойл». Тот, кому это удастся, станет хозяином России. Даже президентом. Если захочет. Но не думаю, что это удастся Кольцову. До него уже пытались идти по этому пути. Где они? Иных уж нет, а те далече... Налить тебе кофе?

– Нет, спасибо, у меня от него уже во рту кисло, – отказался Лозовский. – Почему убивают бизнесменов?

– Ну и вопрос! – усмехнулась Регина. – Кредитор, конкурент.

Да мало ли что еще!

– Я про большой бизнес.

– В большом бизнесе, Володя, не убивают, а решают проблемы.

– Какие? Кредитор? Но долг останется. Конкурент? Но конкуренция останется. Не на одном же человеке держится бизнес.

– На Западе – да. А у нас часто именно на одном. Убери его, и бизнесу конец. Второй вариант – когда с ним нельзя договориться, а с его преемником можно. Третий вариант – когда бизнесмен становится опасным для конкурентов. В эту зону риска, кстати, попадет Кольцов, если наберет слишком большую силу.

Бывает и экзотика. Редко, но бывает.

– Экзотика? – заинтересовался Лозовский. – Например?

– Пожалуйста. Один бизнесмен очень крупно кинул другого.

На Западе такие вещи решают через арбитражный суд. Что такое наш арбитраж, не буду говорить. Даже если ты кругом прав, судиться будешь до второго пришествия. Но и с кидняком смириться нельзя. Знаешь, как говорят бизнесмены? Если станет известно, что меня безнаказанно кинули хоть на цент, найдутся желающие кинуть на миллион. Вопрос деловой репутации. С лохом, который позволил себя кинуть, серьезные люди никаких дел иметь не будут. Тут и происходит то, что мы называем заказным убийством. Они чаще всего остаются «висяками». Но те, кому нужно, знают. Репутация восстановлена. Такая вот, шеф, экзотика.

– Знаешь, о чем я думаю? – помолчав, проговорил Лозовский. – Замуж бы тебе, Региночка. Замуж, двоих детей, а не копаться в этой грязи.

– За кого, Володя?! За кого?! – жалобно спросила Регина. -

Ну, была я замужем. Топ-менеджер из Мадрида. Жгучий испанец.

Мне было двадцать два года, ему двадцать четыре.

Познакомились мы в Лондоне на приеме в нашем посольстве.

Одевалась я тогда от кутюр, он запал на мои ножки, я на его усы.

Он по-русски ни бельмеса, я по-испански только «бэсса мэ мучо». С полгода был рай. Потом я сдуру выучила испанский. И поняла, что говорить мне с ним совершенно не о чем.

Она ткнула недокуренную сигарету в пепельницу и тут же закурила новую.

– Вот за тебя я бы вышла замуж. Или за Петровича. Но вы, к сожалению, оба безнадежно женаты.

– И староваты для тебя, – улыбнулся Лозовский. – Тебе бы кого-нибудь помоложе.

– Скучно с ними! Понимаешь? Скучно! В следующий раз выйду за китайца! – сердито пообещала она. – Чтобы учить язык лет пятнадцать!.. Что такое любовь, Володя? Она вообще есть или это такой же миф, как свобода, демократия и права человека?

– Есть, Региночка, есть. И я тебе скажу, что это такое.

Любовь – это как жираф. Один раз увидишь, и уже ни с чем не спутаешь. Есть люди, которые так ни разу в жизни и не увидели жирафа. Им не повезло. Но ты увидишь. Обязательно увидишь.

Придет. Он уже где-то идет.

– Не смей меня жалеть! Слышишь? Не смей меня жалеть! – неожиданно выкрикнула Регина и выбежала из загона.

– Что с ней? – спросил появившийся в дверях Тюрин. -

По-моему, плачет. Ты что, обидел ее?

– Наоборот, пожалел.

– Пойду успокою.

– Не ходи, не нужно. Она сама справится.

– Жалко девчонку. Не женским делом занимается. Ей бы замуж, детей... Ты чего усмехаешься?

– Это я ей и сказал. С кем ты созванивался?

– С одним человеком.

– С кем?

– Потом. Не при ней. У нас надолго еще?

– Думаю, нет. А что?

– Нужно кое-куда съездить. До конца рабочего дня.

– Успеем. Сделай веселое лицо, – поспешно сказал Лозовский, услышав шаги Регины.

– Что у вас за дурацкие физиономии? – спросила она, войдя в загон.

– Почему дурацкие? – не понял Тюрин.

– Как у клоунов, которые делают вид, что им очень весело, а сами думают, как дожить до получки.

– Вот ты и снова в форме, – с удовлетворением констатировал Лозовский. – Продолжим. Ты изложила свою версию...

– Чем тебе она не нравится?

– Дело не в том, нравится или не нравится. Дело в другом: верна она или нет. Версия верна, если она объясняет все факты.

Буквально все. Петрович подтвердит: если не лезет даже маленький фактик, версия скорее всего ложная.

– Так оно и есть, – кивнул Тюрин.

– Какой факт не лезет в мою версию?

– Сейчас скажу. Ты исходишь из того, что «Нюду-нефть» поставил на ноги Христич. Так вот... Ты хорошо сидишь?.. Тогда слушай: Христич уехал из Нюды два года назад. А проработал он там всего год. И ни один из его проектов не был реализован. Ни один. Все они остались на бумаге.

– Что за ерунда? – удивилась Регина. – Он же генеральный директор компании!

– Формально. Третий год он живет под Ейском. Я был у него.

Он очень тяжело болен и никакого участия в управлении «Нюда– нефтью» не принимает.

– Ничего не понимаю. Совершенно ничего! Петрович, ты что– нибудь понимаешь? Петрович, я к тебе обращаюсь!

– Я? Нет. Извини, задумался. Если ты ничего не понимаешь, я тем более.

– Твоя версия еще на плаву? – поинтересовался Лозовский.

– Или уже пошла ко дну?

– Но, может быть, его проекты были реализованы уже без него?

– Я тоже люблю подгонять решения под ответ. Все любят.

Видимо, это в человеческой природе.

По паркету коридора дробно процокали каблучки, дверь загона распахнулась, разгневанной фурией в ней возникла Фаина:

– Лозовский! Почему твой телефон не отвечает? Почему я должна бегать за тобой, как не знаю кто? Альберт Николаевич...

Лозовский молча поднялся, развернул Фаину за плечи, выставил в коридор и запер дверь за задвижку.

– Продолжим. О чем я говорил? Да, про решения, которые подгоняются под ответ. По-моему, как раз этим ты сейчас и занимаешься. В пометках Кольцова к очерку Коли Степанова сказано, что каждая скважина «Нюда-нефти» дает сейчас в три раза больше нефти, чем в среднем по Тюмени. И ты сама называла эту цифру. В свете того, что мы знаем, выглядит она – как бы это поточнее сказать? – несколько сомнительной.

– Полной туфтярой, – хмуро уточнил Тюрин.

– Петрович, я тебя очень люблю, но ты все-таки пощади мое профессиональное самолюбие, – попросила Регина. – Кольцов может говорить, что скважины Нюды дают нефти не в три раза больше, а в сто. Но есть цифры. С каждой тонны добытой нефти платится определенный налог. Рассчитать по налоговым отчислениям количество добытой нефти – задача для первокурсника экономического вуза. Нефти в Нюде добывают ровно столько, сколько добывают. Это – факт. Любая версия, которая игнорирует этот факт, – чушь. Какой же идиот будет платить налог с не добытой нефти? Не доплачивать налог – сколько угодно. Но переплачивать?