Текст книги "Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров"

– Читай, чего пишут! – закричал он. – Весь город на ушах стоит! Про наши дела пишут! Во всех газетах пишут!

Соня не спеша отложила баночку с кремом, аккуратно взяла одну из газет, развернула ее. На первой полосе было крупно напечатано:

ПОЛИЦИЯ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА УНИЧТОЖИЛА ВОРОВСКУЮ ВЕРХУШКУ

– Читай вслух, – попросил Арон.

Вчера полиция города произвела исключительную операцию по обезглавливанию воровского сообщества. Надо полагать, операция держалась в строгом секрете, потому как никакой утечки информации не случилось. Самые авторитетные воры были схвачены на своих хавирах, а всего их было двадцать человек, и они в спешном порядке были препровождены на старую баржу господина Мануйлова. Почему именно эта посудина была выбрана для завершения операции, остается только гадать…

– Так чего гадать? – не выдержал Арон. – Потому как дырявая!

Сонька бросила на него насмешливый взгляд и продолжала:

Во время посадки на баржу самый отчаянный и жестокий вор по прозвищу Васька Лютый предпринял попытку к бегству. Полицейские стали стрелять, и вор был убит. Баржа вышла в залив, след ее потерялся. Есть предположение, что воры все утонули, так как баржа была старая и изношенная, а залив в это время штормил.

И еще одна деталь происшествия. Сказывают, что хозяина упомянутой баржи г. Мануйлова видели живым и невредимым. Воистину, наше больное время преподносит самые невероятные сюрпризы.

Арон сжал кулаки.

– Это за тебя, за Левку… За всех!

Сонька промолчала, взяла крем и снова принялась за лицо.

Арон присел рядом.

– Чего молчишь, Соня?

– Такого в моей жизни больше быть не должно, – тихо произнесла она, машинально разглаживая кожу лица.

Арон побелел, неожиданно схватил девушку за воротничок сорочки.

– Они убийцы! Это не люди – звери! Знаешь, сколько на их руках крови?

Она спокойно отцепила его руки от сорочки.

– А на твоих?

– Я – стопарь, штопорило! Я ворую, а не убиваю!

– Ты убил. И я вместе с тобой. Мы вместе убили двадцать человек. И на наших руках теперь тоже кровь.

– Их должны были убить.

– Не нам судить. Над нами есть Тот, Кто судит. И я свои руки больше в кровавом деле не замараю.

* * *

Было ветрено и сыро. Сонька под большим зонтом шла по проспекту. Казалась, она ни на что не обращала внимания. Зонт иногда заворачивало от сильных порывов ветра, подол ее платья был мокрым, туфли тоже промокли, но девушка продолжала шагать.

С нею поравнялась небольшая повозка, из нее высунулся Левит Лазаревич.

– Госпожа Софья, – позвал он, – не желаете ли спрятаться от непогоды в моем экипаже?

Она подумала мгновение, перешагнула через большую лужу и нырнула под верх повозки.

– Что-нибудь стряслось? – участливо спросил старик.

Она не ответила, уткнулась ему в плечо и стала тихонько плакать.

Санданович молча гладил ее по спине и иногда вздыхал.

* * *

Этой ночью Сонька и Арон, обняв друг друга, спали в одной постели. По окнам хлестала непогода, свистел ветер в расколотых стеклах, громко хлопала разбитая парадная дверь.

Молодые люди ничего не слышали, они крепко спали, утомленные событиями и любовью.

* * *

На следующий день в гостиной дома было непривычно людно. Со стороны это походило на какой-то странный прием, на котором присутствовали одни мужчины. Серьезных криминальных людей собралось здесь человек тридцать. Разместились кто где: одни сидели на полу, другие пристроились на подоконниках, прочие расположились на стульях и креслах. Среди приглашенных был мрачный Улюкай, который избивал когда-то Леву и Соньку.

Левит Лазаревич сидел совсем незаметно в дальнем углу. Прикрытый пледом, он внимательно изучал воров. Арон находился рядом с Сонькой. Она, хрупкая, изящная, беспомощная, спокойно стояла среди этого сброда. Внимательно обвела взглядом собравшихся, с полуулыбкой произнесла:

– Вроде все?

– Тебе виднее, – откровенно недружелюбно бросил вор по кличке Красавчик. – Кого звала, тот и пришел.

– Значит, все, – подвела черту девушка. – Прежде всего я хотела бы помянуть наших дорогих братьев, которых недавно сгубили лихие люди.

– А тебе откуда знать, что их сгубили? – снова подал голос Красавчик. – Может, они возьмут да и вернутся. Вот будет история-то!

– Помолчи, Красавчик, – одернул его Улюкай. – Пусть дамочка поупражняется.

– Для нас гибель воровских предводителей – большая утрата, – продолжала Сонька, не обратив внимания на реплики.

– Для нас – это для кого? – хмыкнул вор Кочерга.

И тут Соньку взорвало:

– Для нас – это значит для всех! Для меня, для тебя, для тех, которых здесь нет. Мы – одна семья. У каждого из нас свои интересы, свои пристрастия, свои таланты, своя судьба. Но все равно мы называемся одинаково – воры. И мы отвечаем за то, что происходит с каждым из нас. Если мы будем жить и работать без помощи и взаимоподдержки, нас переловят, пересажают, передавят! Посадят на дырявую баржу, вывезут в какой-нибудь залив и утопят, как утопили наших братьев, которыми мы все гордились, с которых брали пример. Поэтому я призываю вас не искать врагов среди своих, не догонять и убивать друг друга по зависти или подозрению, а помогать выжить. Мы – товарищи. Мы – одна семья. В этом наша сила, наше спасение, наше будущее!

После страстной речи девушки в комнате повисла тяжелая и задумчивая тишина, а через некоторое время низкорослый вор Тимка попросил:

– Хотелось бы услышать уважаемого вора Левита Сандановича.

Все взоры устремились в сторону Левита Лазаревича, он нехотя и медленно встал, покряхтел, поклонился.

– С ворами надо разговаривать стоя.

– Чтоб вовремя смыться? – сострил Красавчик.

– Чтоб показать свое уважение и почтение братьям по профессии. – Санданович помолчал, пожал плечами. – Что я, старый и больной вор, могу сказать после тех слов, которые произнесла эта красивая и на вид слабая девочка Соня, или – как ее у нас величают – Соня Золотая Ручка… Скажу, уважаемые воры, самое главное. Девочка права. Потому что жить по отдельности нам нельзя. Потому что нас перетопят, как слепых котят. Вот такие мои слова, если они кого-то интересуют. И еще одно хочу донести до вашего слуха, господа воры. Мы не можем даже допустить мысли, что нами будет управлять женщина. Этого не может быть, потому что не было такой женщины. Но вот редкий и, вероятно, счастливый случай, когда такая женщина появилась. Проявите к ней уважение, терпение и понимание, господа.

* * *

Была поздняя осень, погода премерзейшая – ветер, дождь, холод; и дачные места питерцев, расположенные в десяти верстах от города, казались вымершими и безлюдными.

На дороге, ведущей к поселку, появились три повозки. Мчались они быстро и уверенно, словно хорошо знали эти места.

Повозки остановились возле двухэтажных строений, спрятанных за высокими заборами. Из них вышли люди, в основном мужчины, крепкие и мрачные. Мужчин было девять человек, в том числе Красавчик, Улюкай и Кочерга. Среди них была и Сонька. Она достала из кармана черного длинного пальто изящные часики, распорядилась:

– Разбиваемся на тройки, через час все должны вернуться. Со мной идут Арон и Красавчик.

Налетчики быстро разбились по трое и тут же двинулись по выбранным домам. В каждой группе несли по несколько сумок из толстой кожи.

Сонькина команда подошла к ближайшим воротам, Арон подергал калитку – все было заперто. Недолго думая, Красавчик легко перемахнул через забор, открыл калитку с обратной стороны, и компания бесшумно прошла во двор дачного дома.

В доме было пусто и черно. Арон двинулся к нему первым, увлекая за собой остальных. Поднялись на веранду, попытались открыть дверь – она тоже была заперта. Арон наклонился к замочной скважине, фомкой поколдовал над нею, и дверь со скрипом поддалась.

Когда воры вошли в дом, Красавчик достал из сумки два керосиновых фонаря, зажег их.

– Я на второй этаж, – негромко сказала Сонька, взяла один из фонарей и двинулась наверх.

* * *

На втором этаже было то ли три, то ли четыре комнаты. Сонька, освещая дорогу фонарем, вошла в ближайшую. Это, похоже, была детская. Воровка принялась профессионально выдвигать ящики в столах и шкафчиках, но ничего стоящего не обнаружила. На всякий случай прихватила детский браслет и пару серебряных ложечек и направилась в соседнюю комнату.

Там Соня первым делом открыла платяные шкафы и от неожиданности даже присвистнула: здесь было чем поживиться – дорогие шубы, пальто, шапки, обувь.

Девушка принялась извлекать одежду из шкафов, и в это время до ее слуха донеслись чьи-то осторожные шаги. Она замерла. Шаги приближались – тихие, крадущиеся.

Сонька раздраженно спросила:

– Кто? Ты, что ли, Арон? Ждите внизу, я позову!

В ответ раздался женский голос:

– Кто здесь? Что вам надо?

Девушка прижалась к стенке за дверью и в тот миг, когда неизвестная переступила порог, подняла фонарь.

Он неожиданности она вскрикнула. Сонька не могла ошибиться – это была пани Елена.

– Что вы здесь делаете? – строго спросила пани. – Что нужно?

– Пани! – громким шепотом воскликнула Сонька и кинулась к женщине. – Боже, пани Елена, это вы?

– Кто это? – опешила пани и тоже узнала девушку. – Сура? Неужели это вы?

– Я, пани Елена! Это я – Сура! Соня Золотые Ручки. Узнали?

– Господи, как я испугалась… Что вы здесь ищете, Сонечка?

– Вас, пани Елена! Вас ищу. Искала несколько лет и вот нашла.

– А кто там внизу? Что они хотят?

– Мои товарищи. Они помогли мне найти вас.

– Ничего не понимаю.

– Ждите меня здесь, я сейчас.

Сонька скатилась вниз по лестнице, негромко позвала:

– Арон, Красавчик, сюда!

– Сонь, – подал голос Арон, – тут есть чем поживиться.

– Сюда, сказала!

Мужики нехотя и с удивлением оставили работу, подошли к Соньке.

– Быстро на улицу, ждите меня там.

– А чего стряслось? – не понял Красавчик. – Напоролась на кого, что ли?

– Потом объясню. Быстро на улицу! И не вздумайте что-нибудь вынести отсюда.

Воры в полном недоумении удалились, а Сонька снова бросилась наверх.

Пани Елена в растерянности стояла над сваленными на пол шубами и пальто и, увидев девушку, спросила:

– Что это значит? Зачем ты все это повыбрасывала?

– Это я искала себе подходящую одежду, – быстро нашлась Сонька. – Решила, что вас здесь уже нет, а на улице дождь и холод. Видите, в чем я? Но я бы непременно вам все вернула! Клянусь, пани Елена.

– А как ты узнала, что я именно на этой даче?

– Соседи сказали.

– Марья Петровна, наверно?

– Не помню… Милая пожилая дама.

– Да, это Марья Петровна. Я больше никого не стала посвящать в то, что задержусь на даче еще на пару дней. Устаю, Сонечка, от города: люди, толкотня, нечем дышать. А здесь легко, хорошо. Вы почувствовали, какой здесь воздух? Даже в наших Повонзках такого не было!

– Да, конечно… А не боитесь одна?

– А кого бояться? Я старая, чтоб кого-то серьезно опасаться. Даже если ограбят или, не дай бог, убьют, значит, так угодно Богу.

Пани Елена и Сонька стали развешивать шубы и пальто в шкаф, и пани поинтересовалась:

– Вы давно из Польши?

– Давно, уже три года.

– Боже… И чем занимались все это время?

– Разным. Но больше – торговлей.

– Значит, в отца. И чем торговали?

– Что под руку попадалось.

– Определенно в покойного Лейбу! А муж, дети?

Сонька усмехнулась.

– Был и муж, и дети. Все было, пани Елена.

– А что так печально? С мужем рассталась?

– Рассталась.

– Так, может, посидим, поговорим, – обрадовалась пани. – Я разожгу камин, согрею чаю. Оставайтесь ночевать, Сура… Простите, Соня. Я помню, что вы не любили свое имя.

– В следующий раз. – Девушка взяла руку немолодой женщины, поцеловала. – Я нашла вас и теперь не потеряю. Я к вам обязательно вернусь, пани.

– Адрес хоть помнишь? У вас, молодых, память дырявая. – И напомнила: – Обводный канал, дом шестнадцать.

– Помню, спасибо!

Сонька еще раз поцеловала руку пани и быстро покинула комнату.

* * *

Три повозки лихо неслись в сторону города. Дождь не унимался, ветер швырял вслед ездокам грязь и старые листья.

Всю дорогу Сонька задумчиво молчала, Арон тревожно посматривал в ее сторону. Не выдержал, спросил:

– Кто там был? Кого увидела, Сонь?

– Свою прошлую жизнь, – тихо произнесла она.

– Кого-о?

– Жизнь, в которую уже не вернешься.

– Ничего не понял.

– И не надо. Это мое.

– А добычу почему не велела брать? Красавчик даже разозлился. Да и товарищи недовольны.

Сонька повернулась к нему, внятно сказала:

– Запомни, дурачок: из былой жизни, так же как с кладбища, ничего с собой уносить нельзя. Это смертельный грех, Арон.

* * *

День был пасмурный, в окна бил мелкий дождь. Сонька сидела в глубоком кресле, завернувшись в шаль. Услышала громкий стук сапог в прихожей, с улыбкой пошла навстречу – домой вернулся Арон. Он был крепко пьян. Девушка попыталась обнять его, он грубо оттолкнул ее, в сапогах протопал в глубину квартиры. Сонька двинулась следом.

– Ты чего?

– Устал! Мужик имеет право устать или нет? Поэтому не приставай.

Он прошел к дивану, со всего маху рухнул на него. Девушка присела рядом.

– Ты опять пьяный?

– Не пьяный, а выпивши.

– Тебе не надо пить, Арончик.

– Это почему?

– Отец моего ребенка должен быть трезвым и добрым.

От неожиданности Арон даже приподнялся.

– Это какого такого ребенка?

– Нашего. У нас с тобой скоро будет мальчик. Или девочка.

Парень удивленно уставился на нее.

– А с чего ты взяла, что это мой ребенок?

– А чей?

– Откуда мне знать? Может, Левита Лазаревича. У тебя с ним особые шашни.

– Что ты сказал?

– То, что слыхала!

Арон встал, его сильно покачивало.

– Вот что, Сонька Золотая Ручка, ты мне не жена, я тебе не муж. И чужих детей я растить не намерен!

Сонька тоже поднялась.

– Это такие твои слова?

– Это такие мои слова. По тебе, может, проехались все наши «товарищи». Вся воровская шайка!

И тут Сонька ударила его – сильно, по морде, со всего размаха.

От такого финта Арон даже опешил, но тут же взревел, ринулся на девушку и швырнул ее на пол. Он избивал ее по-пьяному жестоко и долго. Она закрывала лицо, подгибала колени, чтобы удары не достигли живота, не кричала, а лишь уворачивалась и надсадно стонала.

* * *

Самый богатый в городе ювелирный магазин Карла фон Меля располагался именно здесь, на Фонтанке.

В полдень возле него остановилась карета о двух лошадях, из нее, поддерживаемая сутулым лакеем, вышла шикарная дама с опущенной на лицо изящной вуалью и направилась в магазин. Дамой была Сонька, а в роли лакея выступал не кто иной, как вор Красавчик. Он остался ждать Соньку на улице, незаметно подмигнув сидевшему на кучерском сиденье Улюкаю.

Сонька, как только вошла в магазин, была немедленно встречена вышколенным продавцом, который помог ей снять дорогую шубу и препроводил к высокому худощавому Карлу фон Мелю, хозяину означенного заведения.

– Милости просим, сударыня, – вежливо раскланялся немец и поинтересовался с очевидным акцентом: – Что привело вас в наш магазин: любопытство или желание что-нибудь приобрести?

Сонька небрежно протянула ему визитку, тот удивленно развел руками.

– Вы – супруга доктора Лифшица? Самого знаменитого в городе психиатра?

Посетительница высокомерно промолчала, не спеша прошлась вдоль прилавков.

– Желаю посмотреть, а потом приобрести. Покажите последнюю вашу коллекцию, – мило грассируя, велела она.

– Колье? Кольца? Броши? – Фон Мель был приятно удивлен уровнем запроса.

– Все, что имеется.

Немец с удовольствием принялся доставать самые дорогие и модные украшения, выкладывать их перед богатой клиенткой. Соня внимательно и придирчиво изучила предложенное, кое-что не приняла и отодвинула в сторону, оставив два колье, три кольца и три очень дорогие броши, сплошь усыпанные бриллиантами.

– Я это беру.

– Сумма приличная – тридцать тысяч рублей.

– Вы не расслышали?

– Простите. Как желаете платить? – вежливо изогнулся заинтригованный хозяин магазина. – Наличными или по счету?

– По счету. По счету моего мужа, Лифшица Самуила Эмильевича.

– Когда прикажете доставить покупку?

Соня взглянула на крохотные изящные часики.

– Сегодня, к трем дня. Адрес в визитке указан.

Продавец тут же помог ей надеть дорогую шубу, Карл фон Мель самолично пожелал проводить молодую покупательницу до выхода. Красавчик помог Соньке сесть в карету, Улюкай ударил по лошадям, и карета понеслась в сторону Невского проспекта. Хозяин лавки, доверчивый немец Карл фон Мель, смотрел ей вслед ласково и благодарно.

* * *

Доктор, обладатель изящной профессорской бородки, смотрел на печальную юную посетительницу с пониманием и сочувствием. Она понуро сидела на краю кресла.

– Я много моложе своего мужа, – рассказывала Сонька. – Разница более тридцати лет. И он изводит меня, изводит бесконечно: ревностью, подозрениями, скаредностью! Он болен. Очень серьезно болен. Психически. Он патологически жаден. Вы не можете себе представить, что с ним начинает твориться, когда речь заходит о деньгах! Ему кажется, будто я транжирю их направо и налево, будто покупаю дорогие украшения, дарю их подругам, любовникам, просто случайным господам… Он способен ворваться к совершенно незнакомым людям и требовать оплаты каких-то счетов, к которым я не причастна! – Соня не выдержала, расплакалась. – Я не в состоянии с ним больше жить, он изводит меня. Мне стыдно выходить с ним в свет! Прошу вас, доктор, обследуйте его, вылечите. Я ведь по-настоящему люблю его. Но болезнь мешает мне чувствовать его как человека, как мужчину, как единственного моего господина…

– Да, – вздохнул доктор с пониманием, – мне знаком этот симптом, – и взглянул на прелестную девушку. – Запишите его ко мне на прием.

– Он не захочет. Его можно привести сюда только обманом.

– К примеру?

– К примеру, будто вы должны оплатить мои счета по покупке украшений.

Доктор рассмеялся:

– Но это же бред. Полный бред!

– Вот в таком бреду я живу, доктор.

– Ну так что же, я должен оплатить ваши счета? И на какую, допустим, сумму?

– Ну, скажем, на тридцать тысяч рублей.

Лифшиц рассмеялся еще громче.

– Спросить бы меня, когда и кому я мог купить на такую сумму украшений? Никому! Даже своей любимой Саре больше чем на сотню я ничего подобного не дарил.

– Пожалуйста, – Сонька умоляюще смотрела на него, – помогите! Подыграйте мне, будто я уже купила украшений на тридцать тысяч. А я их не покупала. Пожалуйста… – Она опустила глаза, негромко призналась: – Я ведь на четвертом месяце беременности.

* * *

Дом доктора, служивший одновременно лечебницей, находился совсем недалеко от Невского проспекта, потому повозка Карла фон Меля прибыла по адресу точно в назначенное время – к трем дня.

В сопровождении дюжего продавца хозяин ювелирного магазина вынес из повозки драгоценную коробку с украшениями, и тут же от ворот дома ему навстречу вышли лакей Красавчик и кучер Улюкай.

– Вы к госпоже Софье Андреевне? – пробасил Улюкай.

– Совершенно верно, – заулыбался немец. – Я доставил украшения, которые отобрала в моем магазине госпожа Лифшиц.

– Госпожа ждет вас.

Дюжий продавец остался в повозке, а фон Мель в сопровождении Красавчика направился в дом доктора. В холле, увешанном картинами, уже стояла Сонька. С открытой и радостной улыбкой она повела немца в одну из комнат.

– Вы по-немецки пунктуальны, – произнесла она, впуская ювелира в комнату.

– Я и есть немец, – весело рассмеялся тот, поставил коробку на стол, принялся открывать ее. – Должен вам признаться, я редко встречаю дам с таким изысканным и требовательным вкусом. Вы выбрали самые красивые вещи, которые имеются в моем магазине. И я готов даже сделать вам небольшую скидку.

– Благодарю.

Сонька вынула украшения, приложила колье в груди, примерила броши, полюбовалась кольцами.

– Сколько получается со скидкой?

– Двадцать восемь тысяч рублей, сударыня.

Девушка подошла к двери, показала на комнату в самом конце длинного коридора:

– Там, в кабинете, вас ждет мой муж. Ступайте, и он оплатит.

– Простите, имя мужа?

– Лифшиц Самуил Эмильевич.

– Ну конечно, Самуил Эмильевич! – Немец взял ручку девушки, облобызал ее. – Еще раз благодарю. Как говорят у нас в Германии, данке шён.

– Битте шён, – ответила она с очаровательной улыбкой.

Как только Карл фон Мель вышел из комнаты и исчез в кабинете доктора, Сонька быстро схватила коробку с украшениями, махнула Красавчику, который стоял на стреме.

Бегом они бросились вниз, промахнули на первом этаже мимо медсестер, которые вели на процедуры какого-то несчастного, и выскочили во двор. Нырнули в карету, Улюкай изо всех сил огрел лошадей, и они понеслись прочь от докторского дома, сопровождаемые удивленным взглядом продавца, сидевшего в повозке фон Меля.

* * *

Карл фон Мель вошел в кабинет, вежливо поклонился.

– Здравствуйте, господин доктор Самуил Эмильевич. Я – Карл фон Мель. Вам жена говорила обо мне?

Лифшиц с интересом смотрел на него, кивнул, указывая на стул.

– Говорила. И весьма подробно. Присаживайтесь.

– Благодарю.

Немец сел и с деликатным ожиданием уставился на психиатра.

– Рассказывайте, – предложил тот.

– Она назвала вам сумму?

– Да, тридцать тысяч рублей.

– Из уважения к вам и к очаровательной супруге я сделал скидку. Теперь сумма составляет двадцать восемь тысяч.

– Замечательно. И что же входит в указанную сумму?

– Два колье, три кольца и три броши.

– Она это купила?

– Да, она купила. Украшения находятся здесь, в ее комнате.

– Даже так? И в чем проблема?

– Вы должны платить.

Доктор опешил:

– Я?!

– Вы. Так сказала жена.

Доктор встал, с улыбочкой профессионала прошелся по кабинету.

– Такого интересного случая в моей практике еще не было. – Он остановился напротив немца и спросил: – Скажите, любезный… А почему именно я должен оплачивать покупки вашей жены?

Немец удивленно уставился на него:

– Не понимаю.

– Жена выбрала покупки, верно?

– Да.

– Вы их одобрили.

– У нее отличный вкус.

– Ну так и платите за ее отличный вкус!

– Но почему я? – вскочил Карл фон Мель.

– А кто – я?

– Вы! Конечно вы!

– Почему?

– Потому что вы муж этой прелестной молодой женщины?

– Я ее муж?!

– Вы!

– А вы кто?

– Я – немец! Владелец ювелирной лавки на Фонтанке!

– А я, по-вашему, император Наполеон?

– Почему? По-моему, вы доктор Лифшиц.

– А вы – сумасшедший! – окончательно вышел из себя Лифшиц. – И вас давно пора лечить! Ваша жена мне все о вас рассказала!

– Моя жена? Она ничего не могла рассказать. Ее здесь нет, она в Германии. Я здесь пока один!

– А кто эта молодая женщина?

– Которая покупала бриллианты? Ваша жена. Ваша молодая красивая жена!

– Моя жена – Сара! Она старая! И бриллианты никогда не покупала!

– Платите мне деньги, двадцать восемь тысяч! – завопил разъяренный немец.

– Санитары! – ринулся к двери доктор Лифшиц. – Свяжите его – он буйнопомешанный! В лечебницу!

В кабинет ворвались три санитара, набросились на испуганного ювелира и принялись связывать его крепкими простынями.

* * *

Вскоре Сонька уже была в гостинице. В сопровождении Красавчика и Улюкая она шла к своему номеру, неожиданно увидела в коридоре Арона. Он попытался придержать ее, она коротко приказала ворам:

– Уберите его.

Те взяли Арона за руки, он попросил:

– Два слова, Соня…

– Я все уже знаю.

– Не знаешь. Я хочу, чтоб ты простила меня.

– А я хочу, чтоб ты пошел вон.

– Соня!

– Вон.

Воры снова взялись за Арона, и Улюкай поинтересовался:

– Сонь, бить его?

– Отпустите. Он и без того жизнью вдаренный.

Когда Арона уводили по коридору, он, оборачиваясь, крикнул:

– Смотри, сучка, пожалеешь! Сама приползешь, да поздно будет – не прощу унижения, не приму! И выблядка твоего не признаю!

Воры оглянулись на хозяйку, и она кивнула:

– Пригладьте его. Только без увечий.

* * *

Гостиничный номер, где остановилась Соня, был большой и довольно дорогой. Воровка лежала на изящном диванчике и читала, когда раздался стук в дверь. Улюкай, дремавший в прихожей в качестве охранника, быстро поднялся, спросил через дверь.

– Прошу открыть, – послышался старческий голос. – Это здесь принимают бездомных и замерзших?

Сонька сразу узнала голос старого вора Левита Сандановича, бросилась к двери.

Улюкай впустил старика, и девушка с визгом повисла на шее гостя.

– Ну, ну, поаккуратней! – заворчал тот. – Если ты думаешь, что мне двадцать лет, то сильно ошибаешься.

Санданович прошел в номер, передал Улюкаю тяжелую трость и промокшую шляпу, сам с удовольствием рухнул в кресло.

– Хочу задать вам, девочка, вопрос. Почему так получается? Молодая и красивая дама обязательно живет в роскошных, дорогих номерах и наверняка в обществе красивых мужчин, а старому еврею достаются только его болячки, плохая погода и уродливые старухи?

Сонька рассмеялась:

– Пройдет время – я тоже стану старой, и ко мне в гости тоже начнут приходить болячки и уродливые старики.

Левит Лазаревич улыбнулся.

– Удивительно! Вы еще не стары, но уродливый старик уже пришел!

Девушка подсела к нему, обняла.

– Я соскучилась.

– Запомните, мадемуазель: сентиментальность – главный враг вора. Как только мы впадаем в это состояние, то теряем все, вплоть до свободы. Держите себя в руках, детка. Даже при виде меня. И еще – никогда не влюбляйтесь. Влюбленный вор – самое глупое создание в мире. У него в таком состоянии путь один – в острог. – Он рассмеялся и хитро спросил: – Признавайтесь, моя прелесть, это вы упекли господина Карла фон Меля в психушку?

– С чего вы взяли?

– С ваших ясных глаз! – Вор вынул из кармана мятую газету, положил на диван. – Мне, знаете, понравилась ваша выходка, изысканная и талантливая.

Улюкай принес поднос с чайным сервизом, громадными неуклюжими руками принялся разливать чай.

Санданович ласково посмотрел на девушку, опустил взгляд к ее животу.

– Кого ждем – мальчика, девочку?

– Кого Бог пошлет.

– Но чтобы ребенок родился спокойным и здоровым, с профессией надо на время осадить! Это мой совет, детка.

– Попробую.

– Что значит – попробую? Вы не в состоянии остановиться?

– Трудно. Это как игра в карты. День не выйдешь на дело – и сходишь с ума.

Санданович с восторгом посмотрел на Соньку.

– Я могу констатировать – вы стали настоящей воровкой. Но настоящая воровка иногда должна становиться женщиной. Или когда любит, или когда носит в себе новую жизнь.

* * *

Номер в гостинице «Астория» был роскошный – множество комнат, зеркала во все стены, хрустальные тяжелые люстры.

Сонька как раз сидела у трюмо, читала какой-то модный роман, умудряясь подпиливать пилочкой длинные ухоженные ногти, когда раздался стук и в номер вошла молоденькая горничная.

– Госпожа Рейд, – сообщила она, – к вам господин из ювелирного магазина.

– Пригласите.

В номер вошел молодой человек с изящными манерами, в модной накидке. В руках он держал небольшой футляр, перехваченный яркой ленточкой. Посетитель низко склонил голову, представился:

– Иван Студенецкий, продавец.

– Софья Владиславовна. Проходите, – мило улыбнулась очаровательная девушка, демонстрируя глубокое декольте. – Проходите и показывайте.

Молодой человек поставил футляр на один из столиков, развязал ленточку и осторожно вынул переливающееся всеми цветами радуги дорогое изделие.

Глаза Соньки засветились.

– Прелесть.

– Да, сударыня, – согласился продавец, восторженно глядя на покупательницу, – это истинная прелесть.

Она взяла колье в руки, любовно стала рассматривать его, поворачивая вещицу то на электрический свет, то на свет от окна.

– Какова стоимость этого чуда? – воркующим голосом произнесла молодая женщина.

– Стоимость невероятная… Сто двадцать тысяч рублей, – ответил продавец и тут же добавил: – Но оно стоит того. В Европе таковых, пожалуй, не более десяти экземпляров.

– Верю, – кивнула Сонька и снова стала любоваться колье, затем кокетливо посмотрела на молодого человека. – А если я попрошу вас об одолжении?

– О каком, сударыня? Сделать одолжение для вас – счастье.

– Спасибо, милый. Дело в том, что мой муж – старый и в общем-то скупой господин. Для него даже небольшая скидка в цене – подарок. Не столько материальный, сколько моральный.

– И какая скидка устроила бы вашего супруга?

– Совсем небольшая. Всего десять тысяч рублей.

Продавец, продолжая с восторгом смотреть на молодую женщину, почти шепотом произнес:

– Софья Владиславовна, прошу меня великодушно простить… но если бы судьба одарила меня такой женой, как вы, я бы устроил бриллиантовую ванну, в которой отражалось бы восхитительное тело госпожи.

– Вы мне льстите, – опустила глаза Сонька.

– Я говорю искренне, Софья Владиславовна. Я практически влюбился в вас.

– О, нет! – рассмеялась девушка, подняв изящные пальцы. – Я мужняя жена и стараюсь не изменять супругу, хотя особых чувств к нему и не испытываю.

– Вы позволите хотя бы изредка навещать вас?

– Посмотрим… Но вначале о скидке.

Продавец, по-прежнему не сводя с нее глаз, как в гипнозе произнес:

– Конечно, мой хозяин может даже уволить меня за самоуправство, но я делаю вам скидку на пять тысяч. Чтоб вы могли носить это колье и блистать в нем.

Сонька с улыбкой поцеловала в щеку зардевшегося продавца.

– Вы – дивный! – Она выдвинула ящик стола, положила туда футляр с колье, одновременно вынув оттуда же портфель с деньгами. – Будьте внимательны, деньги любят счет.

Села на пуфик, продавец пристроился рядом, как бы невзначай приобняв девушку за тонкую талию.

Сонька стала считать сотенные кредитки.

– Пятьсот… две тысячи… шесть тысяч… десять… тринадцать тысяч…

Неожиданно в номер постучали. Продавец мгновенно отпустил талию девушки, поднялся. Сонька сунула портфель и отсчитанные деньги в ящик стола, недовольно крикнула:

– Кто там?

В номер снова вошла та самая горничная.

– Простите, сударыня, но вас просят выйти.

– Кто? – Сонька была раздражена.

– Какой-то господин. Говорит, по вопросу оформления доверенности от вашего супруга.

– Как всегда, некстати. – Девушка поднялась, просительно бросила молодому человеку: – Буквально пять минут! – Затем вынула из ящика стола портфель с деньгами и снова извинилась: – Деньги я возьму… Ведь я совершенно вас не знаю.

– Конечно, Софья Владиславовна! Я вас понимаю.

Сонька спешно оглядела номер, вспомнила что-то.

– Кстати, чтобы вы не скучали, – она взяла книжку, которую до этого читала, протянула продавцу. – Занимательнейший роман, самый писк французской беллетристики. Французским владеете?

– Безусловно, сударыня.

– Вот и почитайте, будет любопытно. – Она еще раз чмокнула продавца в щеку и покинула номер.

Молодой человек проводил ее влюбленным взглядом и открыл роман.

Крепко держа в руках портфель, Сонька спешно спустилась вниз по широкой лестнице. У входа в «Асторию» стояли прилично одетые Красавчик и Улюкай. Соня было направилась к ним, но в это время случилось непредвиденное. Ей навстречу двигался не кто иной, как князь Орловский. Как всегда, он был крепко подшофе.

– Господи! – воскликнул он, растопырив руки. – Вы ли это, долгожданная?

Сонька остановилась, жестко спросила:

– В чем дело?

– Да это же вы! – воскликнул гусар. – Определенно вы! Помните ночь в моем владении?