Текст книги "Незнакомый Серебряный век. «У вечности забытых нет имён…»"

Леонид Афанасьев

 
Так хочется любить тебя! Так много
В моей душе сияет светлых грёз!
Цветами разусыпана дорога,
Цветами пышных роз!
 
 
Какой простор! Какая ширь и дали!
Нет в небе туч! Лазурь слилась
с землёй!..
Дай руку мне! И в сердце без печали
Пойдём со мной.
 
 
Нам нечего бояться! Перед нами
Залит простор сиянием весны!
Нас манит жизнь, и в чистом
сердца храме
Рождает счастья сны!
 
 
Румяный день живым теплом
обвеян
В душе без бурь так много светлых
грёз…
Пойдём, дитя! Весь путь кругом
усеян
Цветами роз!..
 

О. Яковлев

 
Эти розы
Я к ногам твоим принёс
Много-много белых роз,
Лилий и азалий…
Но струил холодный яд
На цветы твой гордый взгляд —
И они завяли…
 
 
Только лилия одна —
И покорна и бледна —
Смерти избежала…
И её – забросив в грязь —
Ты, ликуя и смеясь,
Ножкой растоптала…
 
 
Но когда твои глаза
Обожжёт огнём слеза —
Вспомни эти розы…
И ко мне тогда приди —
Выплачь на моей груди
И печаль, и слёзы…
 
 
И – минувшее простя —
Я пойму тебя, дитя,
Любящей душою…
Стану холить и жалеть…
А захочешь умереть —
Я умру с тобою…
 

Владимир Ленский
(Владимир Яковлевич Абрамович)

 
Ночь осенняя светла и холодна,
Высоко стоит холодная луна.
Белой улицей, пустынной
и широкой,
Меж деревьями иду я одиноко.
Поздно, поздно… Сторожа уж
не стучат,
Над заборами деревья шелестят,
Пахнут тополи увядшею листвою,
Высоко шумят над улицей глухою…
Если б мне тебя увидеть
где-нибудь —
Успокоиться я смог бы и уснуть,
И приснилось бы мне счастье
молодое:
Небо тихое, глубокое, ночное,
В белой улице высокое крыльцо,
Бледной девушки красивое лицо,
Плечи нежные под лёгкой
тканью платья,
В свежем холоде горячие
объятья…
Но закрыты окна комнаты твоей…
Близко утро. Воздух ярче
и свежей,
Всё, как сон, плывёт, струясь,
перед глазами:
Город с белыми, безмолвными
домами,
И над городом – холодная луна,
Серебристо-голубая тишина,
Стройный тополь, что ветвистою
вершиной
Высоко шумит над улицей
пустынной,
Всеми веточками тянется к луне
И дрожит и серебрится
в вышине…
 

Георгий Вяткин

 
Твои шаги, как трепетание
Разбитых крыльев мотылька,
Как пены лёгкое дрожание
На бледном золоте песка.
Твой стан, как стебель юной лилии,
Грозой придавленный к Земле,
Но милый – в робости бессилия,
Но светлый – в сумраке и мгле.
Твои глаза – как звёзды ириса,
В которых нежится роса,
В которых тайно отразилися
Своей улыбкой небеса.
 

Николай Позняков

 
Что золото, и сила, и почёт
Перед твоей всесильной
красотою?
Везде весна, доколе ты со мною,
Везде любовь, без горя и забот.
 
 
Куда меня мой рок ни поведёт,
Пройду везде с поднятой
головою:
Твоя любовь дарована судьбою,
И дар иной мне сердца
не влечёт.
 
 
Пускай судьба, по-прежнему
покорна,
В венки цветов вплетает мне
упорно
И гордый лавр, и величавый дуб:
 
 
Я всё отдам, коленопреклонённый,
За этот взор, куда-то
устремлённый,
За этот зов твоих любимых губ.
 

 
Какой резец запечатлеть твой лик
В наследие грядущему достоин?
Твой облик юн, и непонятно строен,
И красотой спокойною велик.
 
 
К боям давно, как воин,
я привык;
Но пред тобой смутится всякий
воин.
Так чужестранец странно
беспокоен,
Вступая в дом неведомых владык.
 
 
Ты мне даришь объятий
опьяненье,
Дыханья жар, безумный свет
в очах, —
А я хотел с молитвой на устах
 
 
На алтарях сжигать тебе куренья.
Но если я милей, чем ладан мой,
Бери меня, и властвуй надо мной!
 

 
Я о тебе опять мечтать готов…
Тебя не знал я, знать тебя не буду,
Но образ твой влечёт меня
повсюду,
Тебя люблю, к тебе летит мой зов.
 
 
Один во тьме, услыша звук шагов,
Я жду тебя, готов поверить чуду.
Едва во сне печаль на миг
забуду —
И о тебе опять мечтать готов.
 
 
И вот я здесь наедине с собой,
В уединённом тихом кабинете…
Мой тяжкий путь указан
мне судьбой,
 
 
И не разбить вовек оковы эти.
Я отдался на волю чуждых снов
И о тебе опять мечтать готов.
 

 
В тиши ночной немые стены
Гнетут, как узника, меня:
Твоей страшусь ли я измены,
Боюсь ли завтрашнего дня?
 
 
Лежу, и сон бежит от ложа;
Душе так больно, счастья жаль,
И ты ещё, ещё дороже,
Уйдя в неведомую даль!
 
 
Ещё твои я чую ласки,
И поцелуи губы жгут, —
Ужели завтра мне развязку
Часы холодные пробьют?
 
 
Вчера не сказано ни слова,
Сегодня нет тебя опять —
И, как дитя, готов я снова
Один беспомощно рыдать.
 

 
Как тяжело и думать и читать,
Когда душа подавлена тоскою!
Холодный снег, вернувшийся
опять,
Ложится вновь тоскливой
пеленою.
 
 
Туманный день едва глядит
в окно,
Несёт метель туманы снежной
пыли,
И чуется, что чуялось давно:
Покинут я, и счастья миги —
были.
 
 
Сотрётся с уст твоих лобзаний
след,
Забуду я минуты наслаждений, —
Но как забыть ночей бессонных
бред,
Тоску забот и тернии волнений?
 
 
Цветы любви сумею я срывать
И без тебя уверенно и смело,
И с грустью, верь, не стану
вспоминать
Когда-то мной целованное тело.
 
 
Уходишь ты? К разлуке я готов.
Твои дела не в силах проклинать я.
Но боли ран минувших вечеров
Вы смоете ль, продажные
объятья?
 

Алексей Будищев

 
Ты как тень замерла на пороге,
Я иду – не могу не идти.
Видно, боги, всесильные боги,
Не хотят нас сегодня спасти!
 
 
Ты меня целый день избегала,
Я не шёл, хоть горел как в огне…
О, какою ты бледною стала!
Эти слёзы, зачем же оне?
 
 
Ты страдаешь? Мы оба преступны?
О, не мучь! О, ответь мне! Спаси!
Коль тебе эти чары доступны,
И любовь, как свечу, загаси!
 
 
Иль не надо! Не надо, не надо
Ни мучительных слёз, ни борьбы!
Пусть любви всепобедной отрада
Нам не даст убежать от судьбы!
 
 
Пусть грозы отшумевшей зарница
Озаряет сквозь кружево штор
Виноватые, бледные лица
И, как звёзды, мерцающий взор!..
 

 
Только вечер затеплится синий,
Только звёзды зажгут небеса
И черемух серебряный иней
Уберёт жемчугами роса,
 
 
Отвори осторожно калитку
И войди в тихий садик, как тень,
Да надень потемнее накидку,
И чадру на головку надень.
 
 
Там, где гуще сплетаются ветки,
Я незримо, неслышно пройду
И на самом пороге беседки
С милых губок чадру отведу…
 

Владимир Мазуркевич

 
Дышала ночь восторгом
сладострастья…
Неясных дум и трепета полна,
Я вас ждала с безумной жаждой
счастья,
Я вас ждала и млела у окна.
Наш уголок я убрала цветами,
К вам одному неслись мечты мои,
Мгновенья мне казалися часами…
Я вас ждала; но вы… вы не пришли.
 
 
В окно вливался аромат сирени,
В лучах луны дремал заглохший сад,
Дрожа, мерцали трепетные тени,
С надеждой вдаль я устремляла
взгляд;
Меня томил горячий воздух ночи,
Она меня, как поцелуй ваш, жгла,
Я не могла сомкнуть в волненьи
очи, —
Но вы не шли… А я вас так ждала.
 
 
Вдруг соловей защёлкал над
куртиной,
Притихла ночь, в молчании застыв,
И этот рокот трели соловьиной
Будил в душе таинственный
призыв.
Призыв туда, где счастие возможно
Без этой лжи, без пошлой суеты,
И поняла я сердцем, как ничтожна
Моя любовь, – дитя больной
мечты.
 
 
Я поняла, что счастие не в ласках
Греховных снов с возлюбленным
моим,
Что этот мир рассеется, как в сказках
Заветных чар заворожённый дым,
Что есть другое, высшее
блаженство, —
Им эта ночь таинственно полна,—
В нём чистота, отрада, совершенство,
В нём утешенье, мир и тишина.
 
 
Мне эта ночь навеяла сомненье…
И вся в слезах задумалася я.
И вот теперь скажу без сожаленья:
«Я не для вас, а вы – не для меня!»
Любовь сильна не страстью поцелуя!
Другой любви вы дать мне
не могли…
О, как же вас теперь благодарю я
За то, что вы на зов мой не пришли!
 

 
Возвращайся, моя ненаглядная,
Возвращайся из дальних краёв,
Миновала пора безотрадная
Мимолётных, несбывшихся снов.
 
 
Оживают желания смелые,
Так раскроем же настежь им дверь!
Ночи майские, наглые, белые,
Нам не будут помехой теперь.
 
 
Ночь бессветная, ночь темнокрылая
Убаюкает сбывшимся сном…
Приходи же на миг, моя милая,
Чтоб навеки проститься потом.
 

Василий Башкин

 
Иногда о тебе я наивно и нежно
грущу
И на улицах шумных внимательным
взором ищу.
Не люблю я тебя, но похоже на то,
что люблю,
И себя на мечтах о тебе я со смехом
ловлю.
А при встрече стобой мне неловко
становится вдруг,
В моём сердце борьба и неясный,
тревожный испуг,
И слежу я за стрелкой на старых
охрипших часах,
И уныло сижу, и болтаю о скучных
вещах.
Тороплюсь уходить, а когда
прихожу я домой,
То по комнатам долго хожу,
недовольный собой.
Не люблю я тебя, но похоже на то,
что люблю,
И себя на мечтах о тебе беспокойно
ловлю.
 

 
Весь вечер музыка. Мелодия мечты
То нежно-чуткая, то
сдержанно-больная.
В людской толпе со мной была не ты.
Ко мне склонилась девушка другая.
В последний вечер ласкового мая
Бесцельно плачут бледные цветы.
Я всё смотрел на тонкие черты,
Задумавшись и что сказать
не зная.
А музыка звала, и шумен
праздник был…
И жизнь опять во мне запечатлела
Свой скорбный лик, набросанный
несмело,
Штрихами мягкими. И я тебя
любил…
Душа рвалась, душа к тебе хотела,
Но я другой о счастье говорил.
 

Борис Анреп

Ахматовой

 
Мне страшно, милая, узор
забавных слов
В живую изгородь над нами
разрастётся,
В трехсмысленной игре тугим
узлом совьётся:
Кокетства ваш приём остёр
и вечно нов.
Но как несносен он! Как грустно
будет знать,
Что переплёт листвы изящной
пестротою
Скрывал простор лугов с их тёплой
простотою,
Деревню бедную, затопленную
гать,
Берёзовый лесок за тихою рекою.
 

Виктор Николич

 
Вам всё не верится, понять
не удаётся,
Что дружбой страсть сменилася
давно…
Но не от мутного ль броженья
создаётся
Кристально-чистое вино?
Пронёсся мой порыв, как сон
воображенья,
Но видеть вас – всё как-то
больно мне…
Так и в вине порой находим от
броженья
Осадок горечи на дне.
 

Алексей Тихонов-Луговой

 
Нет, не зови меня к себе, постой!
Не отнимай надломленную
лиру. —
Ещё не завершён мой путь земной,
Ещё не всё, не всё сказал я миру.
 
 
Смотря на землю с горной высоты,
Люби земные радость
и страданья, —
Тень милая, побудь со мной
здесь ты.
Не торопи надземного свиданья.
 
 
Когда кипела жизнь в твоей крови,
Ты пылкою и ласковой бывала.
На радостные песни
вдохновляла —
Теперь – на песни скорби
вдохнови.
 

Князь Дмитрий Цертелев

 
Не сетуй, что тебе он изменил,
Не проклинай безумного напрасно,
В усталом сердце прежних
нет уж сил
И биться для тебя оно не властно.
 
 
Он долго, горячо тебя любил;
Но безотчётною, слепою страстью
И холод жизни пламя погасил;
Но ты сама «прости», сказала
счастью.
 

Сергей Гарин

 
Ты сидишь молчаливо и смотришь
с тоской,
Как печально камин догорает,
Как в нём яркое пламя то
вспыхнет порой,
То бессильно опять угасает.
 
 
Ты грустишь всё о чём?
Не о прошлых ли днях,
Полных неги, любви
и привета?
Так чего же ты ищешь
в сгоревших углях?
О себе не найти в них ответа.
 
 
О! поверь, ведь любовь —
это тот же камин,
Где сгорают все лучшие грёзы.
А погаснет любовь – в сердце
холод один,
Впереди же – страданья и слёзы.
 
 
Подожди ещё миг, и не будет огней,
Что тебя так ласкали и грели,
И останется груда лишь чёрных
углей,
Что сейчас догореть не успели.
 

Михаил Свободин

 
Бывают дни, когда моя тоска
Становится порывистой и жгучей,
Оденет мысль мою голодной тучей
И сдавит грудь, как тяжкая рука.
Тогда в толпу незванный
я вхожу…
Иду один, как гость иного края,
И всем в глаза задумчиво гляжу,
И всё ищу, всё жду…
Чего? – не знаю…
И вижу я – то след
бессильных слёз,
То жалкий страх пред жизнью
необъятной,
То бледное мерцанье тусклых
грёз —
Всё, что я сам недавно перенёс
И что теперь мнё стало непонятно!
 
 
Но я молчу. Лишь в сердце у меня
Настойчиво, упорно, против воли
Звучит мольба, томительно звеня,
Как долгий стон невыносимой
боли:
«Любовь мою, любовь
отдайте мне!
Я отдал всю! Мне нет нигде покоя!
Я изнемог в зловещей тишине
И так устал один, с самим собою!..»
 
 
Нет! Не скажу ни слова…
для чего
Тревожить жизнь своей мольбой
бесславной!..
Как стыдно мне порыва моего,
И жалких слёз пред женщиной
тщеславной…
 

Константин Льдов
(Витольд-Константин Николаевич Розенблюм)

 
В твоих устах цветёт веселье,
Играет лаской взор очей;
Из брилиантов ожерелье
На шее бархатной твоей.
 
 
Твой голосок звучит так нежно,
Твой смех трепещет так светло;
Невозмутимо, безмятежно
Твоё лилейное чело.
 
 
Ты вся – живое воплощенье
Поэта творческой мечты.
Заворожённое виденье
Нерукотворной красоты.
 
 
Твой ум спокойный и холодный
Ничем земным не возмущён,—
Что жизнь ему? – лишь сон
бесплодный,
Что смерть ему? – далёкий сон.
 
 
Земные скорби и страданья
Скользят в сознании твоём,
Как теневые очертанья
Перед волшебным фонарём.
 
 
Тебе молиться я не смею,
Читаю я в твоих глазах:
Не назовут тебя своею
Ни на земле, ни в небесах!
 

 
Бледнеют полночные тени,
Я в комнату тихо вошёл…
Букет из лиловой сирени
Поставил мне кто-то на стол.
 
 
Вокруг всё полно ароматом
Весенних, душистых цветов, —
И в сердце, волненьем объятом,
Слагается песня без слов.
 
 
Какой-то мелодией дивной
Душа молодая полна, —
И слышится голос призывный,
И манит меня из окна…
 
 
Я знаю, ты спишь, дорогая,
Но слышится всё-таки мне,
Как, имя моё называя,
Уста твои шепчут во сне…
 
 
Во сне ты цветы мне бросаешь,
Так сладко волнуется грудь, —
Ты нежно меня призываешь,
И хочешь меня оттолкнуть…
 
 
Томительно радостны грёзы,
Ты вся – вдохновенье любви,
И льются счастливые слёзы
На белые руки твои…
 
 
Но завтра, я знаю, сурово
Ты будешь себя упрекать, —
И к вечеру влюбишься снова,
А утром разлюбишь опять!
 

 
Когда, приникнув к изголовью,
Твой взор печальный я ловлю,
Ты говоришь, что я люблю
Какой-то странною любовью.
 
 
Ты говоришь, что я не весь
В порывах нежности и страсти,
Что я иной покорен власти
И что мечты мои не здесь…
 
 
Права ли ты? Я сам не знаю,
Но может быть, что ты права…
В тебе, мой друг, я созерцаю
Как будто отблеск божества.
 
 
В тебе люблю я отраженье
Сквозящей в мире красоты,
И молодое вдохновенье,
И вдохновенные мечты…
 

Анатолий Фиолетов
(Шор Натан Беньяминович)

Miserarumst neque amori…

Гораций.

Отчего же ты не хочешь

мне сказать,

Что любишь, злая,

Сердце бедное не мучить,

Не сушить печалью мрачной?

Отвечай мне, о пастушка!

Там, в лесу, где зори пахнут

земляничными цветами,

На лужайке возле стада

ты лежишь на козьей шкуре

И, лукавая, смеёшься.

Но не знаешь, хохотунья,

смуглотелых калабрийских

Пастухов, угрюмых видом.

Их любви не отвергают.

Бойся мести калабрийца!

Ах, моя любовь смиренна.

Я ножом грозить не стану.

Губы красные ягнёнка —

ты похожа на ягнёнка —

Целовать позволь мне долго.

Александр Емельянов-Коханский

Вместо глаз у неё васильки,

Вместо кос извиваются змеи…

Над глазами у ней мотыльки,

А в душе знойный сумрак аллеи…

Её сфера – волшебные сны,

Сладострастные грёзы вакханки,

Её перси желанья полны…

Страсть сквозит в её пышной осанке…

И когда пылко любит она,

Колдовством её искрятся очи,

Замирает от неги луна

В влажном сумраке дремлющей ночи.

Анна Боане

 
Что ж? Может быть, так легче,
Так лучше для нас обоих…
Ах, эти глупые веточки
На этих глупых обоях.
 
 
Встать, отворить окно…
Сегодня так нежен вечер…
Разве уж так одиноко,
Что и любить больше нечего?
 
 
Ярко огни зажглись,
Мелькает толпа у театра…
Ведь могут «вчера» сменить
Ещё счастливые «завтра»…
 
 
Только б забыть, забыть…
Вот только бы успокоиться…
Боже мой… Что это было?..
Мост… и бегущий поезд…
 
 
Рельсы… Красных колёс
Бег уверенно-мерный…
Так показалось просто,
И главное – наверно…
 

 
Я давно от тебя ушла,
Я давно уж не та, не та,
Я живу далеко, одна.
 
 
Долго, долго душа ждала,
Умереть не могла мечта,
Обрываясь, звала струна.
 
 
Одинокий не слышен зов,
Опустелый заброшен сад,
Мёртвым ветром листы смело.
 
 
Ты не помнишь весенних снов,
Ты не любишь смотреть назад,
Ты не знаешь, что всё прошло.
 

Аркадий Селиванов

 
Я помню, по сонному саду
Мы долго бродили с тобой,
Вдыхали ночную прохладу
И слушали шорох ночной.
И долго, под сумраком ночи,
Смотрели с улыбкой любви,
Ты – в светлые звёздные очи,
Я – в тёмные очи твои…
Не знаю, что звёзды сказали,
Но очи… Я помню мечты…
И звёзды вдали угасали. —
«До завтра», – шепнула мне ты.
Сегодня ночные светила
Горят надо мной, как тогда;
А очи закрыла могила
И грустно шепчу: «Навсегда…»
 

Владимир Силлов

 
Из мчащих галопом минут
Оставлю я при себе,
Я знаю: скоро придут
Созвездья других легенд.
 
 
Никто не вспомнит о бывших,
Никто не посмеет сказать:
«Я выпил вчера полный ковш их,
Кого мне любить опять?»
 
 
Придёт и закрутит день наш
В спирали любовных лучей,
Чье сердце на колья наденешь
И мозг окровавишь чей?
 
 
Эй! Рвите же, рвите струны
Созвездий чужих легенд
И смело покров чугунный
На сердце оденем себе.
 

Граф Василий Комаровский

 
Шумящие и ветреные дни!
Как этот воздух пахнет мёдом!
Насыщенное тёплым мёдом,
О, лето позднее и ветреные дни!
 
 
В недоуменье первых встреч
Какая нежная суровость…
Жечь эту мудрую суровость
В перегорании преображённых
встреч?
 
 
Среди прохладно-синих трав
Восторг и грустные улыбки!
Восторг и белые улыбки
В прикосновении прохладных,
синих трав?
 
 
Хочу над бледным этим лбом
Волос таинственную пышность,
Твою таинственную пышность
Хочу поцеловать над бледным
этим лбом!
 

Татьяна Щепкина-Куперник

 
Я вас люблю за все: люблю
за хрупкость стана,
За выраженье глаз, за бледность
нежных щёк…
Люблю за то, что в вас —
всё тайна, всё намёк,
Всё дышит сказкою рассветного
тумана;
Я вас люблю за то, что вы,
подобно мне,
Витаете подчас в надзвёздной
стороне.
Что упиваетесь цветов вы
ароматом,
И трепетно мечтать способны
над закатом…
Что звуки музыки в вас будят
ту же грусть,
Одни и те ж стихи мы помним
наизусть;
Я вас люблю за всё —
за страстные сужденья.
За утонченный ум, ловящий
на лету
И слово каждое, и каждую мечту;
За сердце, что в любви не знает
охлажденья
Я вас люблю за то, что цели бытия
Познали глубже вы и поняли, чем я;
Что струны радости и страсти,
и печали
Для вас прекраснее, для вас
полней звучали
За то, что тайну жизнь открыла
вам свою,
Я вас люблю за то, что я хоть
так люблю.
 

 
Без луны
Небеса не ясны.
Светлой тайной не дышит земля.
Не полны
Голубой тишины
И брильянтовых сказок поля
Без луны.
 
 
Без цветов
Нет душистой весны,
Не чаруют весенние сны,
И лугов
Не роскошен покров,
И сады так печально грустны
Без цветов.
 
 
Без любви
Нет живой красоты;
Счастья грёзы к себе не зови
Без любви.
Не беги же прекрасной мечты,
О, поверь, жить не будешь и ты
Без любви.
 

Николай Поярков

 
Моя любовь, как быстрая волна,
Рождённая капризностью прилива.
Вся соткана из нежности, она
Стремительна, задумчива, пуглива,
Случайности и скорости полна,
Лишь миг живёт до первого отлива.
 
 
Моя любовь – задумчивый цветок,
Живущий от восхода до заката.
Она пьянящим запахом богата,
Как блесками запястье из агата,
Как утром красками богат восток.
 

Александр Курсинский

Я безумный, я поэт,

Для меня закона нет!

«Я хочу» – вот мой закон,

«Я люблю» – всё тот же он.

Я хочу пурпурных снов,

Не хочу привычных слов,

Не хочу, чтоб в бездне лет

Тот же тусклый брезжил свет.

Мне смеётся блеск лучей,

Рдяный зов ночных огней,

Завтра вьюга, тучи, тьма,

Холод, голод и тюрьма, —

Я всё тот же, я один,

Властный сердца господин;

Я свободен; твёрдо я

Знаю тайну бытия.

Я сложу в темнице стих

О пурпурных снах моих, —

Выйдя снова из оков,

О темнице петь готов.

И опять я буду ждать,

Что назавтра мне узнать;

Без руля по гребням волн

Сладко гнать непрочный чёлн!

И опять хотеть, любить,

Уверять – и изменить,

Вновь искать и вновь и вновь

Выдать юную любовь…

Упиваться блеском дня,

Змейкой ложного огня,

Тьмой удушливых ночей

И сознаньем: «Я – ничей!»

Сколько новых чувств и дум!

Их не знает тусклый ум, —

Я ж – безумец, я – поэт,

«Я хочу!» – вот мой завет.

Вера Рудич

 
Последняя любовь —
последняя страница
С насмешкой горькою в отрывистых
строках.
Душа моя, душа —
замученная птица
У мальчика жестокого в руках!
 
 
О, если б тот, кто мне надел венец
из терний,
Хоть понял бы красу осенних
грустных дней,
Хоть видел бы зари осенней
свет вечерний
В горении любви непринятой моей.
 
 
Но только блеск утра, но лишь
грозы зарница
Для юных дерзких глаз прекрасна
на земле.
Душа моя, душа —
замученная птица!
Последняя любовь угасла
в серой мгле.
 

Константин Чайкин

 
Я знаю: для других амур —
Младенец резвый и пригожий,
С кудрями светлыми и кожей
Румяный, даже чересчур.
 
 
Но бог любви, что сердце мне
Пронзил, как водится, стрелою,
Совсем не тот и, я не скрою,
Я плачу по его вине.
 
 
Высокий, стройный и прямой,
Он смугл, темноволос и тонок,
Он – юноша, а не ребёнок —
Страшит недоброй красотой.
 
 
Я прежде думал: в светлый рай
Ведёт меня любви дорога.
Но, тетиву спустивши, строго
Суровый бог сказал: «Страдай!»
 

Глафира Галина
(Глафира Адольфовна Эйнерлинг)

 
Она родилась от улыбки твоей —
Безмолвная, тихая, нежная,
Как бледная травка подснежная…
Она родилась вместе с грустью моей.
 
 
Не радость, не солнце ласкали ее:
Лишь ночи видали бессонные —
И слёзы, в груди затаённые,
И робкое счастье моё.