Текст книги "Избранное. Рассказы и фельетоны"

Информация к размышлению

Под таким заголовком в редакцию провинциальной газеты поступила рукопись не известного автора. Начинал он ее интригующе: «Со скоростью молнии мир облетела сенсационная весть: группой японских ученых создан новый вид топлива, который позволяет отказаться от его дорогостоящих и не восполняемых видов».

Далее автор раскрывает суть уникального новшества. По его словам, она заключалась в таблетке сказочной энергетической ёмкости. Достаточно такую таблетку опустить в заправочный бак обычной автомашины, и в него можно заливать даже воду. Любую: солёную, пресную – не имеет значения! Любая жидкость, поступившая в бак, мгновенно преобразуется в топливо: в бензин, керосин, солярку – во все, что для данной техники нужно! И, что особенно важно, – это будет экологически чистое топливо, в атмосферу не выделяются никакие вредные газы. Расход заливаемой жидкости незначителен, она практически не теряется, в дело идёт лишь таблетка, а ее хватает на тысячи километров.

Сообщается, что японцы на достигнутом не остановились и готовятся в ближайшей перспективе выдать решения по переводу всей энергетики, включая атомную, на таблетки.

Дойдя до этого места, редактор снял очки и задумался. Это был крупный, солидного возраста человек с круглой, как шар, головой, обрамлённой седыми висками. «Вздор, фантазёрство, – таковы были его первые мысли. – С чего он это все взял?.. Можно ли какой-то невзрачной таблеткой заменить потребляемые сейчас реки нефти и газа?..»

Рукопись поступила по электронной почте, и редактор собрался было ее удалить, но воздержался. «А с другой стороны, – продолжал думать он, – эти реки скоро иссякнут. И уже иссякают. Сколько мест добычи уже не являются таковыми – исчерпаны!.. А ведь они родились не в одночасье: потребовались миллионы лет, чтобы создались залежи нефти, газа, угля. А их истребляют. Бездумно, безжалостно, спешно. Вывозят эшелонами, танкерами, качают трубопроводами гигантских диаметров!.. На сколько их еще хватит?!.. Что будет, если им завтра всем наступит кирдык?.. К тому же, над поиском альтернативной энергии, на самом деле, учёные упорно работают… Короче, проблема имеется… Автор, вероятно, и намерен ее заострить…»

И редактор, нацепив опять на нос очки, продолжил чтение. Он перешёл к описаниям того, как мир отреагировал на новинку.

Автор подметил существенное – разницу между фактом изобретения и фактом его внедрения в жизнь: очень часто даже бесценные изобретения подолгу лежат невостребованными. Здесь все сложилось удачно: подчеркнут практицизм и оперативность китайцев. Японцы ещё нежились в ореоле славы изобретателей и размышляли о большем, а китайцы уже стали снимать сливки с того, что имеется. Они купили у японцев лицензию на производство таблеток, быстро организовали его, и спустя месяц во всех развитых и не очень развитых странах, на всех перекрёстках дорог, как грибы в дождливую пору, появились китайские торговые пункты с автоматами по продаже таблеток. Быстро, удобно и выгодно… Выгодно всем!.. Повсеместно исчезли очереди у бензоколонок, и сами бензоколонки стали уже не нужны, закрылись и стали обрастать паутиной. Отпала зависимость от стран, в чьих недрах по капризу природы скопились месторождения нефти и газа, исчезла необходимость в прокладке от этих счастливцев нефтяных и газовых трубопроводов как в земле, так и в глубинах морей. Деньги налогоплательщиков, уходившие на оплату энергоресурсов, теперь могут быть повёрнуты на социальные нужды. Поводов для эйфории было достаточно и даже значительно больше.

Только в России к сообщению отнеслись без восторга. Скорее наоборот – с неудовольствием и явной тревогой… Этот момент для автора был, очевидно, болезненным, и он его освещению выделил много текстовой площади. Он саркастически констатировал, что до этой сенсации власти России пребывали в спокойствии: проживём на залежах нефти и газа. Их у нас, дескать, разведано на несколько поколений. За них иностранцы нам щедро платят. Чего ещё надо?.. О том, что возможны открытия, подобные тем, что свершили японцы, как-то не думалось.

Правда, он признает, что и в России воспользовались преимуществами новшества: вся техника была переведена на таблетки. Нефти и газа в России немало, но и с водой в ней тоже не бедствуют. Проблемы были другого характера: до нуля сократились дармовые доходы у чиновников и олигархов от огульной распродажи сырья.

И те, и другие впали в уныние: доходы у них прекратились, но расходы оставались все те же: на содержание охраны, любовниц, зарубежных дворцов, рыцарских замков, футбольных клубов и яхт, на прочие привычные прихоти.

Автор приводит телефонный разговор двух телохранителей известных в стране олигархов. Эти парни учились телохранению в элитной охранной организации, там они подружились. После учёбы они попали на службу в разные телохранилища, но дружеские отношения поддерживали. Говорили они с раздражением в голосе – как ни крути, а от благополучия их объектов зависит и их благополучие. Разговор якобы записан спецслужбами.

– На Мальдивы в этот раз не поеду, – сетует один страж драгоценных телес. – Шеф на мели, берет с собой только половину охраны… А как у тебя?..

– Тоже не очень, – отвечает второй. – В этом году ещё не меняли машины, ездим на старой.

– Так она ж у вас новая! Твой ее месяц назад приобрёл.

– Пора бы менять. Мы их обычно меняем, как в пепельнице наберутся окурки. Теперь, наверно, уже так не будет…

Конечно, не будет, комментирует автор, и сообщает, как повели себя в новых условиях другие баловни времени.

Депутаты Государственной Думы и прочие казногрызы быстро поняли, что их райской жизни наступает конец, что они уже больше не смогут, разглагольствуя о благе народа, тащить все блага на себя. Не смогут, как саранча, потрошить закрома государства – скоро в них будет пусто.

Срочно было созвано заседание обеих палат с приглашением на него членов Правительства. Говорили много и горячо, доходило едва ль ни до драки – на кону стояло их благоденствие. Обвиняли друг друга в некомпетентности, верхоглядстве, но в конце концов согласились: сколько ни лей грязь друг на друга, проку не будет, надо что-то решать. А реальных выходов два: диверсификация экономики и – сокращение расходов.

Первое направление понравилось всем. И тем, кто знал смысл этого иностранного слова, и тем, кто не совсем его понимал: очень красиво звучит. И все стали наперебой завывать: диверсифицировать! Нужно немедленно диверсифицировать! Надо заняться экономикой! Пора слезать с нефтяной иглы!

Эти кликушества дошли до ушей Президента. Он немедленно прибыл на заседание и от души возмутился: я ещё в первые годы своего президентства указал этот путь! А что изменилось?!.. Повторяют, как попугаи, за мной: надо, надо, надо! Почему же не сделано?!.. Кто мне ответит на этот вопрос?.. Это я могу сказать «надо». Указать вам путь действий, а вы должны выполнять! Почему не исполнено?!.. Сколько у нас научных организаций: институтов и академий?.. Куда они смотрят?.. Чем они занимаются?!.. Почему проявились японцы, а не наши учёные?.. Где команда Чубайса с ее неуловимыми «нанами»?!.. Мы что, узнаем о них, когда ходжа Насреддин научит ишака разговаривать?!..

Здесь автор как бы вскользь замечает, что своё возмущение Президент с полным правом мог бы адресовать и себе: кто как не он все эти годы возглавлял и Правительство, и все государство. А в функции главы государства входит не только порождать установки, но и контролировать их исполнение. Грош цена установкам, даже самым значительным, если они остаются пустыми словами!.. Тем паче, что он сам подбирал себе и помощников, и советников: кто же теперь виноват, что он подобрал попугаев?

Попутно, автор вставляет несколько лестных фраз о китайских руководителях: они, дескать, там и с коммунистического пути не свернули, и вышли в лидеры мировой экономики, и с коррупцией у них ведётся борьба не на словах, а на деле.

Вернувшись к освещению дебатов на высшем государственном уровне, автор «Информации…» пишет, что несмотря на их пылкость, ничего нового они не внесли. Путей спасения, действительно, два – диверсификация экономики и сокращение расходов, но как и что надо для этого делать, никто здесь толком не знал: чего возьмёшь с попугаев. Кто-то робко указал на Китай – давайте поступим как там. Но его оборвали – поздно уже! Китайцы захватили все ниши…

Путь к диверсификации выглядел туманным и долгим, а время не ждёт. Обратились ко второму пути, пути сокращения расходов, и совсем пригорюнились: сокращения начинать надо прямо с себя – на содержание высших чиновников и депутатов в бюджете страны заложены очень большие расходы!

С отчаяния предложили соревнование: какая фракция депутатов даст разумное предложения, ей и достанется самый жирный кусок пирога от эффективности этого предложения: большая часть съэкономленных средств поступит в ее распоряжение. Данное условие было принято без возражений, но отнеслись к нему без особой надежды: кто здесь способен предложить что-нибудь ценное? Все здесь были помазаны одним миром – блюдолизы и попугаи.

Но вопреки опасениям скептиков, предложения были. Фракция либерал-демократов внесла сразу два предложения: прекратить содержание мавзолея. Экономии, по ее словам, хватит ЛДПР до новых выборов в Думу, и кое-что можно будет даже отстегнуть для правящей партии. И хотя это предложение не было подкреплено цифрами, его посчитали достойным внимания. Все, кроме фракции коммунистов.

Либералами было также предложено повысить цены на воду, которую будут использовать в топливе. Повысить до уровня сегодняшних цен на бензин.

Коммунисты расхохотались: воду можно черпать прямо из речки. Не ставить же охрану на всех берегах?!

– Поставим! – твёрдо заверили авторы предложения. – Безработных в России достаточно!.. А если россиян не будет хватать, пригласим гастарбайтеров!..

– А чем им платить?!..

– Так той же водой!.. Сколько стоит бензин?.. То-то оно!..

Депутат из самой многочисленной фракции вспомнил идею бывшего министра финансов, снятого за вольнодумство: повысить возраст выхода на пенсию. Его срочно вызвали на заседание.

– А я вам это давно предлагал! – вошёл сразу в раж опальный министр. – Давно предлагал повысить пенсионный возраст. Весь мир следует этим путём. Пора и нам поднимать пенсионную планку. Для начала – лет на пять. И для мужчин, и для женщин…

Это предложение начали восторженно обсуждать. Подкрепляли примерами увеличения сроков выхода на пенсию в развитых странах Европы…

И опять поднялись коммунисты:

– Остановитесь, коллеги! Одумайтесь! Как же мы можем равняться на иностранцев при нашей продолжительности жизни?!… У нас и сейчас лишь немногие доживают до пенсии, а что будет тогда?!.. У нас вообще не будет пенсионеров!..

– Вот и отлично! – перебил коммуниста зычный голос из зала. – Значит, эту статью вообще можно будет исключить из бюджета!..

– А как же мы сами?! – пискнул кто-то тревожно. – Ведь и мы когда-то состаримся…

– О себе мы решим в особом порядке, – успокоил председательствующий.

После обеда вспомнили ещё про один надёжный источник наполнения бюджета – штрафы.

– Повысить штрафы на протестующих!.. Повысить все штрафы! – восклицали повеселевшие депутаты Госдумы. – Штрафы надо сделать такими, чтоб неповадно им было!..

Показом переполоха в высших органах власти автор завершает повествование, оставляя читателей в недоумении: все ли здесь правда?

Закончив прочтение редактор, поручил секретарше собрать членов редакционной коллегии.

Коллектив был опытный, дружный, все головастые, как и редактор. «Информация…» понравилась, была даже признана знаковой, но насчёт ее публикации мнения разделились.

– Как бы чего не вышло, – заметил осторожный заместитель редактора. – Острая критика всех уровней власти: депутаты, члены Правительства, даже Президента этот чудак зацепил… Как бы чего не вышло…

Замечание было существенным: основным заказчиком материалов в газете была областная администрация. Если там публикацию не одобрят, последствия быть могут печальными. Газета, которая едва сводит концы с концами, может оказаться банкротом.

Это с одной стороны… А с другой – кто же ещё, как не газета должна поднимать актуальные темы?..

– Давайте рискнём, – сказал старейший член редколлегии. – Напечатаем в разделе фантастики. Пусть каждый, кто прочитает, воспримет её в рамках своих представлений о жизни.

– Резонно, – согласился редактор и разрешил публикацию.

Отставник

Моего соседа, Степана Остапчука, недавно вытурили из органов, он там работал в каком-то секретном отделе, и у нас во дворе его назвали Сексотом, само собой, за глаза. Прозвище это за ним так и осталось, хотя сейчас Остапчук уже нигде не работает.

«Вытурили» – это его, Степаново, выражение. Он как-то, подвыпив в день нашей армии, появился в моей сторожке и необычайно разоткровенничался. Называл меня почему-то коллегой, панибратски похлопывал по плечу и изливал, изливал свою душу.

– Двадцать лет прослужил я там верой и правдой, – говорил он обиженным голосом. – И вот тебе нате – не нужен! В отставку!.. На пенсию!.. Это меня-то на пенсию! Да у меня за всю жизнь ни разу нигде не кольнуло! Я здоровый, как бык!.. Хоть сейчас ещё выпью бутылку, и ни один врач ничего не докажет…

Он, понятно, расхвастался, но вид у Степана действительно молодецкий: стройный, высокий, жилистый, плечи развёрнуты… Сейчас молодые ребята – не каждый так выглядит.

Лицом он, правда, не вышел: длинный и широкий, прямо утиный, нос, небольшие круглые глазки светло-серого цвета, белёсые волосы, узенький лоб, остренький подбородок.

Я слушал и с интересом посматривал на соседа: таким его я не видел, а он прикрыл губы ладонью, наклонился ко мне прямо к уху и доверительно прогудел приглушенным голосом:

– Только я не согласен на пенсию! Никто не дождётся, чтобы я взял и залёг на диване, как сибирский медведь! Чекист не уходит в отставку! Чекист – это призвание, образ всей жизни, тем более, для меня!

Недели полторы после этого я Степана не видел. Его слова о негасимой любви к своей подковёрной профессии уже позабылись, их я и сразу посчитал не серьёзными: чего только не напридумает подвыпивший и обиженный человек. Но не все оказалось так просто.

Однажды, уже в марте, в субботу, когда я заждался трамвай на остановке у центрального рынка, над моим ухом вдруг раздался знакомый приглушенный голос:

– Сереич, привет! А ты чего тут таишься?..

Я оглянулся – Степан. Он был одет, как грибник: старая шляпа, серый поношенный плащ, короткие сапоги из резины. Впрочем, и все здесь были одеты не броско. Во-первых, погода: холодно, слякоть, порывистый ветер, а во-вторых – само место: трамвай сейчас – это транспорт для бедняков.

– Да вот…, – начал я объясняться и показал на две сетки, стоявшие возле ног, – за картошкой приехал… А ты чего?.. Как незаметно ты подобрался…

– Я-то?.. – сосед подмигнул мне сереньким глазом и прикрыл рот ладонью. – Любуюсь посадочным материалом.

– Дачей уже обзавёлся?.. И где же твой посадочный материал?

Ни в руках у него, ни с ним рядом я ничего не заметил.

– Так вот же он, прямо перед тобой, – Степан очертил полукруг своим выдающимся носом.

Передо мной, сзади и по бокам я видел только плечи и головы горожан, как и я ожидавших трамвая. Я недоуменно смотрю на соседа: «О чем он толкует? Какой материал?»

– До сих пор не врубился? – усмехается Остапчук. – Здесь его целый питомник!.. Ты только послушай, как они шелестят…

Так вот оно что… Я где-то читал, что другие народы, кажется англичане, оказавшись среди незнакомых людей, или упорно молчат, или говорят ни о чем, например, о погоде. У наших – иные манеры. Наши не помолчат ни со знакомыми, ни с незнакомыми. Им все равно с кем, лишь бы поговорить, а о погоде – в последнюю очередь. Любимая тема – о тяготах жизни и о тех, кто в этом повинен. И всегда получается – о властях.

Так обстояло дело и здесь. Слева, со Степановой стороны, взяли на зуб отцов – президентов. При именах Горбачёва и Ельцина презрительно морщатся, кто-то плюётся. Путин негативной реакции не вызывает, его даже хвалят: молодой, энергичный, здоровый. Хорошо, что не пьяница – не стыдно выпускать за границу. Находят у него и другие достоинства.

– Жаботитча он о наш, – шамкает старая женщина. – Пеншии вовремя стал выдавать, повышает их поштоянно…

С ней соглашаются, кивают одобрительно головами… Однако трамвая все нет. Люди томятся, холодно, ветер студёный, с морозцем, и одобрительность вскоре тает, как дымка.

– После Горбачёва и Ельцина посади хоть черта с рогами – все равно покажется ангелом, – подаёт желчный голос долговязый небритый мужчина, стоявший в двух шагах от Степана. – Толку-то от того, что пенсии повышают! А цены?!.. Только заикнутся о пенсиях, а цены уже вверх поскакали, как будто это им сигнал подают!.. Всю прибавку загодя обрезают под корешок… Лучше бы делали молча, а то трезвонят, трезвонят, а на деле получается болтовня. По второму кругу пошли: пенсии опять вырастут до миллиона, а не купишь того, что раньше купить можно было за рубль!

– Он провокатор! – напрягся Степан и впился глазами в небритого. – Сейчас развяжутся зловредные языки…

И правда, едва долговязый обозначил мишень, в неё уже полетели гневные реплики, как комья мажущей грязи:

– Правильно говоришь: по базару хоть не ходи – дерут с тебя, кто сколько хочет! Куда только наши власти глядят?!

– А туда они и глядят – где бы им самим поднажиться! Барыги, думаешь, с властями не делятся?!..

– Власти и сами не промах: за свет повышают, за тепло повышают, за газ, за воду, за слив! Да за все повышают! А куда эти деньги идут?.. Да по их же карманам! Какие дворцы себе понастроили на наши кровные денежки!

Стоявший рядом со мной паренёк, тоже подал свой простуженный голос:

– А с бензином что делают?!.. За один год вчетверо цены подняли! А от цены на бензин все другие цены зависят!.. Совсем доканать нас задумали!..

Долговязый мужик растревожил кровоточащую рану. Говорили уже почти все. Дружно ругали наступившие времена и с тоской вспоминали о прошлом: о бесплатном лечении, бесплатной учёбе, символических ценах на хлеб, молоко, транспорт, лекарства. Вспоминали о санаториях, пансионатах, домах отдыха, лагерях пионеров – все это было доступным для каждого. Из прошлого выбиралось все лучшее, светлое, и его набиралось не мало. Парень, что начал говорить о бензине, не умолкал, он утверждал, что тогда его мама на свою пенсию часто летала на самолётах в Москву и всегда прилетала обратно с гостинцами.

Стенания о прошлом вконец возбудили толпу, послышались выкрики: «Антинародный режим! Нас предали!», и другие истеричные возгласы. Какая-то женщина рыдала и исступлённо твердила, что вообще наступил конец света.

– Вот расквакались, вот расквакались, прямо как на болоте, – озабоченно озирался Степан, – чего говорят, и сам не понимают! Да их за такие слова!..

Он нервно подрагивал, ноздри его раздувались, глаза загорелись волчьим огнём. Казалось, что он с трудом удерживает себя от каких-то решительных действий.

Сравнение с болотом было, пожалуй, удачным: действительность давно стала смахивать на гниющее и смердящее место, где вопят благим матом обречённые его обитатели. Те, кому некуда улететь, убежать и упрыгать, кто не может кормиться за счёт ослабевших собратьев. Да, Степан нашёл подходящее слово для характеристики нашего быта, хотя имел он в виду, похоже, другое… Он и сам походил на болотного жителя в своём сером плаще: длинноногий, с увесистым носом – совсем как болотная цапля, застывшая в охотничьей стойке.

И таких цапель было здесь несколько. В возбуждённой толпе равномерно рассредоточились молчаливые серые личности с холодными настороженными глазами. Стало как-то не по себе: а вдруг они начнут действовать?! Ведь там, где не борются с причинами недовольства, борются с недовольными. Проверено временем.

Но, к счастью, все обошлось. Наконец появился трамвай, и не один, а сразу два, и оба с прицепными вагонами. Людей захватили другие заботы – надо как-то уехать, и все бросились к трамвайным дверям.

Сели и мы со Степаном. В трамвае он все кого-то высматривал, хмурился и молчал, а когда мы сошли, промолвил с нескрываемом сожалением:

– Эх, куда подевались те времена!.. Не дождались бы многих неумных голов сегодня домашние!.. Многие отправились бы отсюда на нары!..

– О ком это ты?.. Неужели о тех бедолагах, которые замерзали на остановке?

Степан полоснул меня подозрительным взглядом.

– А ты как считаешь? – спросил он угрюмо.

Я понял, что он помешан на задержаниях, но все же сказал:

– А за что их сажать?.. За то, что они посмели заговорить, что им плохо?.. Что же им молча надо страдать?.. Сажать надо тех, кто привёл страну к нищете. Правда, их не найдёшь на остановках трамвая. Но, если кого и надо сажать, то именно их! Рыба, как говорится, гниёт с головы.

– А чистят её с хвоста! – отрубил Остапчук. – Так всегда было, и так всегда будет! Запомни это… коллега.

Он похлопал меня по спине и свернул в свой подъезд. Высокий, пружинистый, сильный. Ему бы ещё служить и служить… Почему же его отстранили?..

Просилось одно объяснение: обстоятельства изменились – сейчас не сажают за разговоры, даже за речи крамольного типа. Может, и рады были бы посадить, да финансы не позволяют. В тюрьмах же надо кормить, поить, охранять, а на какие, извините, шиши?!.. Вся страна в долгах как в шелках!.. Проще прикинуться тугоухим, сделать вид, что ничего необычного не происходит. Ничего не видим, ничего не слышим! Так ведь очень удобно – ничего-то и делать не надо: ни карать никого, ни исправлять положение. Не слышим и – баста! Глухие!

Остапчук, очевидно, не понял, не перестроился, продолжал гнуть по-старому, без учёта новых реальностей, вот его и турнули… Хотя, возможно, я ошибаюсь…