Текст книги "Возраст – преимущество"

Но, как всегда, я размышлял, а действительность оказалась совсем другой. В лесу, с ранеными я пробыл весь вечер и ночь, а под утро двинули в лагерь. Прибыл гонец от командира отряда и приказал снять санбат и возвращаться на место дислокации. С тяжелыми повозками, загруженными ранеными бойцами, мы двигались по лесу целый день, лишь в темноте прибыв в отряд. Не зная, куда себя деть и что делать, пошел искать командира. Суета в лагере была серьезной, люди сновали туда-сюда и все занимались делом, в палатках никто не сидел, поэтому Медведева нашел у доктора.

– А, вот и наш беглец объявился, – заметил врач, едва я оказался рядом.

– Почему беглец? – нахмурил я лоб.

– Тебе приказали быть в санбате, почему сбежал?

– Товарищ командир, разрешите ответить товарищу военврачу? – обратился я нарочито по уставу к Медведеву

– Обращайтесь, старший сержант! – кивнул полковник и чуть улыбнулся, одними губами, но я разглядел.

– А вот не хрен было меня, товарищ партизанский военврач, запихивать к раненым, там у сестер и так забот полон рот, а вы им еще и меня, здорового подсунули! – выпалил я.

– Ладно, не кричи, – махнул рукой Медведев, – это я приказал тебя из боя вытащить, не хрен тебе там делать было. Ты свое и так перевыполнил, да еще и едва не погиб, мне рассказали о бэтээре и минном обстреле. Молодец, сержант, выражаю благодарность!

– Служу трудовому народу! – четко выговорил я. – Товарищ полковник, Дмитрий Николаевич, как прошло?

– Людей много побило, погибших тоже много, – полковник снял фуражку, у него такая классная, чекистская, кожаная, и вытер лоб рукавом. – Ночью самолет будет, поможешь с кострами?

– Конечно! – кивнул я.

– Отдыхай пока, тебя разбудят.

Я вновь кивнул и, спросив разрешения, ушел искать Анну. Наконец, настало время вспомнить и о девушке. Не то чтобы я забыл о ней, просто сперва командир, а девушки потом. Да и видел я ее, как только в лагерь пришли с санитарным обозом, издалека, но видел точно, что жива и здорова. Да и не должно было ее зацепить, Медведев использовал ее умения по профилю, она же отличный снайпер. Вот и находилась от села на подходящем расстоянии и не приближалась к нему. Я слышал, как ставили задачу всем стрелкам с оптикой, а таких в отряде трое. Находиться на дистанции уверенного поражения, вести наблюдение и отстреливать офицеров и пулеметчиков. По мере продвижения отряда, двигаться к селу, но крайне осторожно, на этом Медведев настаивал особо.

– Живой?! – устало встретила меня моя… да, черт возьми, МОЯ девушка и обняла. – Сказали, что тебя с ранеными отправили, я испугалась.

– Да нормально все, мина близко хлопнула, оглушило чуток, ты как сама-то?

– После того, что они со мной чуть не сотворили? Да хорошо. Плохо то, что мало удалось сделать. Товарищ полковник запретил подходить близко, я хотела, так он и ребятам приказал меня не пускать. Всего семерых сняла, зато трое немцы были, – с нотками важности в голосе объявила девушка.

– Сколько смогла, все твои, – покачал я головой, – молодец, пойдем я тебе водички полью, умоешься.

– Да меня целиком надо замачивать, пропахла вся, как…

– Да нормально ты пахнешь, – демонстративно втянул носом воздух я возле лица девушки, – женщиной.

– Дурак, – махнула на меня рукой Аня, но сама улыбалась. – Тут рядом пруд есть, пойдем туда?

– Так ведь вода-то холодная уже, – удивился я.

– А ты костер разведешь, да и одеяло прихвати, не замерзнем, – а в голосе слышны нотки похоти. Ну да, бой-то еще вчера закончился, отошла уже, сейчас усталость в нас обоих только от долгой дороги.

– Так туда, наверное, весь лагерь ходит? – не то чтобы я сильно стеснялся, но да, стеснялся, конечно.

Не хотелось дурацких разговоров за спиной, а то и в лицо.

– Нет там никого, до него шагов восемьсот топать, тут ближе есть, в него все и ходят. Я тот случайно нашла, о нем знают, конечно, но из-за расстояния никто не пойдет. Да и привыкли местные жители мыться прямо тут, даже баня есть, ты не знал?

– О как! – восхитился я. – Отлично, как-нибудь сходим.

– Ну уж нет, в лагере не дай бог! – серьезно и строго объявила Аня.

– Тогда собирай необходимое и пошли?

Мы взяли полотенца, конечно, были и они, снабжение у отряда Медведева вполне сносное, самолеты они часто принимают, одеяла и мыльно-рыльные принадлежности, а также, предупредив на всякий случай командира, незаметно ушли из лагеря.

Медведев все давно понял и не препятствовал, но попросил помнить о ночном выходе на встречу самолета. Идти далеко, километров шесть, как он сказал, так что времени у нас всего пара-тройка часов. Ну и пусть так мало, зато они все наши!

Лесной дальний пруд оказался на деле небольшим, а главное, не заросшим озерцом, располагавшимся на полянке среди берез и елок. Благодаря полянке вода была открыта для солнца и за день все же немного грелась, несмотря на близкую осень. Разведя костер, устроив его под деревьями, пошли мыться.

Как и предполагал, наш внезапный секс еще не сделал Анну раскрепощенной, хотя бы со мной. Когда дошло до снятия одежды, она тихо попросила отвернуться. На что я прямо, без поиска подходящих слов, ответил:

– Ань, мы вроде как близки были, чего ты стесняешься?

– Я не могу так, – так же тихо ответила девушка.

– Ладно, я отвернусь, забирайся в воду, крикнешь, – я отошел от берега, скинул с себя одежду и приготовился к долгому ожиданию, но тут услышал голос Ани:

– Иди, я готова.

Я обернулся и замер. Девушка стояла, опустив лицо, закрывая одной рукой низ живота, а второй грудь. Да, вторая явно в одиночку не справляется, грудь-то хоть и небольшая, но и одной тонкой женской ручкой ее не прикрыть.

– Не чувствуй себя виноватой, это нормально, мы же не чужие теперь друг для друга, ведь так? – я подошел к ней и пальцем осторожно потянул голову вверх за подбородок.

Анюта подняла глаза, и, кажется, я даже в полутьме, костер почти не давал света, увидел, как она покраснела. Поцеловав ее в губы, обнял и прижал к себе.

– Я тебя ни за что не брошу, ты моя, когда разрешат, я хочу, чтобы ты стала моей женой, – прошептал я ей в ушко.

– Долго еще, тебе ведь еще тринадцать…

– Ну и что, выпросим у командира разрешение, если надо, я Сталину напишу! – выдохнул я.

– Дурачок, пойдем уже мыться, холодно становится, да и грязная я, как колхозная кляча! – подвела итог девушка, сделав вид, что не заметила реакции моего организма на ее тело и близость.

А реакция меня очень-таки радовала, прямо вообще готовый «боец», хрен скажешь, что владельцу этого «бойца» тринадцать лет. Отлично, значит, я наконец смогу регулярно «питаться», а то все думал, когда уже вырастет. Это ж мальчишке в тринадцать ничего еще не надо, максимум за титьку ущипнуть, а мне, с мозгами сорокалетнего мужика? То-то!

Плескались мы весело и игриво, вода холодная, конечно, но не ледяная, вполне смогли помыться, помогая друг другу с мочалкой. Признаюсь, когда весь в мыле натирал подругу, чуть не наклонил ее, просто с ума сводило чувство желания, и Аня это поняла, или почувствовала.

– Потерпи еще чуток, на берегу все получишь, я сама жду не дождусь!

Ого, значит, ей понравилось? Что ж, надо держать марку и показать себя во всей красе, не перебарщивая с видами секса из будущего, здесь такое, думаю, рановато будет внедрять. Хи-хи.

Надо ли говорить, что вернулись в лагерь мы не скоро. Я забыл обо всем на свете и чуть не прозевал выход группы на встречу самолета. Медведев посмотрел косо, но ничего не сказал, а лишь покачал головой. Да уж, свалился на его голову такой персонаж, как я, мало того что, будучи малолеткой, признан сверху, не зря же награды и звание дали, так еще и любовь не по возрасту закрутил. А Анна довольна, прям светится вся, надо бы ее осадить чуток, мы тут как бы в тылу врага, а не в мирном городе любовь закрутили. Она мне еще сегодня после секса призналась в любви, во как. Тринадцатилетнему парню, мальчишке, признается в любви девушка восемнадцати лет! Да-да, помню я, что она все обо мне знает, но видит-то она перед собой не мужика, а всего лишь мальчишку.

Обоз с ранеными вышел раньше, так как ему дольше плюхать до места встречи с самолетом, ну а мы, небольшой группой в десять бойцов, выдвинулись среди ночи. Хорошо идти с опытными бойцами, не видно ни фига вокруг, а они идут, да еще быстро и уверенно, как по дороге. Как они отличают в лесу, где нужно повернуть, как вообще держать направление, вот так, без карты?

Костры уже полыхали вовсю, а самолета все не было. Скоро светать начнет, случилось, что ли, чего? Мы бегали как заведенные, приходилось отслеживать подступы к полю, а нас мало, даже странно, что такую малую группу послали на прием самолета. Наконец, когда на востоке начало подниматься солнце, услышали гул. Самолет, сделав маленький круг, ловко шлепнулся на поле и, пробежав сотню или две метров, остановился. Повезли раненых, пока докатили телеги, самолет уже начал разгрузку, быстро у них тут все отработано. Я не успел ни помочь раненым, ни поучаствовать в разгрузке, меня тупо перехватили сразу, как подбежал.

– Сержант Горчак? – высокого роста мужик, в кожаном реглане, в фуражке, звания не вижу, но держит себя как генерал. Лицо с резкими чертами лица, нос короткий и узкий, неприятный тип.

– Да, – просто ответил я, не вставая навытяжку.

– Летишь с нами, – так же просто и бескомпромиссно, приказным тоном заявил мужик.

– С чего вдруг? Да и кто вы? – насторожился я.

– Майор Громов, СМЕРШ.

– А я тут при чем? – я уже начинал бояться.

– Приказ доставить тебя в Москву, залезай в самолет!

– Э, – я отрицательно покачал головой, – не было такого уговора, я в отряде нужен, какая Москва? – Ответом мне был пистолет, направленный в мою сторону. – Даже так? На мальчишку с пистолетом? – я разозлился. Ни хрена себе новости, меня что, в предатели записали, или в шпионы?

– У меня приказ доставить тебя, и я доставлю. Если надо будет, прострелю тебе ногу. – И ведь сделает, как сказал, по глазам вижу, ему нажать на курок, как чихнуть.

Я робко и обреченно оглянулся, глядя на парней из отряда, которые стояли рядом и все слышали.

– Аню берегите, пожалуйста! – попросил я.

– Захар, не бойся, все будет хорошо! – ответили мне, и я им верил.

Самолет после погрузки тяжело переваливался по полю, ревя моторами и начиная разбег, я смотрел в иллюминатор и ежился. Мысли лезли в голову одна другой хуже. Неужели арест? За что? Ладно бы в прошлом году, в Сталинграде, но сейчас, после всего, что сам или с группой сделали? Не понимаю.

Едва взлетев и набрав высоту, пришлось забыть о своих проблемах, что ждут меня в Москве, так как в небе неожиданно стало тесно. Пилоты кричали что-то майору, который ушел к ним, как только в корпусе самолета появилось несколько отверстий, незапланированных конструкторами. Удивительно, но никого не задело, и это при полном самолете людей. Дырки от пуль появились сверху, как будто стреляющий в нас находился на одном уровне с нашим бортом, но взял чуть выше нужного. Я прилип к лавке, старательно втягивая голову в плечи. Хрена себе поездочка в Москву, сейчас снимут нас с неба, и чего тогда, конец пути? Смешно как-то погибнуть во время эвакуации…

Наши пилоты творили какие-то чудеса пилотажа, и больше ни одна пуля не попала в самолет, а может, больше и не стреляли. Правда, если бы поблизости не было самолетов противника, вряд ли пилоты выделывали бы такие вензеля в воздухе. В окно ничего не было видно, и я, прислушиваясь к звуку работающих моторов, незаметно уснул. Проснулся от холода и тряски, ближайший ко мне боец (забыл сказать, тут у меня и конвой был, аж два красноармейца с сержантскими лычками) сообщил, что скоро посадка.

Приземлились мягко и быстро, сказывалось то, что садились на подготовленный аэродром, а не дикое поле. Даже не тряхнуло ни разу. Приготовившись к тюрьме, мысленно я уже поник.

– Эй, сержант, на выход, приехали! – окликнул меня строгий майор, выглядевший сейчас на удивление радушным. Наверное, там, в тылу врага накладывался отпечаток того, что находится на временно оккупированной территории, а сейчас как бы дома.

– Угу, – кивнул я и повесив голову, побрел к выходу.

Ноги за время полета затекли и хотелось размять их, но отбросил эту мысль, потому как пришла новая.

«А ведь у меня пистолет под курткой, нож в сапоге и граната в кармане. Как же меня арестовывают, если даже не обыскали?» – вот какая мысль пронеслась, и я поднял голову.

– Голову не отшиби, – донеслось до меня, но поздно. Я был уже возле двери, которая даже мне, пока низкорослому мальчишке, оказалась мала, и так звезданулся лбом о стенку, что искры полетели из глаз. – Говорил же, береги голову!

Растирая ушибленное место, чувствуя, как наливается здоровенная шишка, я все же вылез. Еще и по лесенке-трапу чуть кубарем не скатился. Майор позади выдал что-то о моей ловкости, но я не слушал. По полю к самолету ехала машина, черная «эмка», сунув руки в карманы, ощутил холодную тушку Ф-1.

Да, конечно, я не собираюсь ее тут взрывать, кругом свои, а не немцы, что я, дурень, что ли? А если просто угрожать, так поздно, это можно было сделать там, во вражеском тылу, ничего бы майор мне не сделал, а теперь просто поздно уже рыпаться.

– Захарка, ты чего такой грустный, не узнал, что ли? – услышал я оклик и поднял голову.

Передо мной, возле той самой «эмки», стоял наш старший инструктор с полигона в бывшем детском лагере, где я помогал готовить группу против Коха.

– Вадим Петрович? – не поверил я глазам.

– Иди сюда, мальчишка! – он раскрыл объятия и пошел навстречу.

Я, немного замешкавшись, побежал к нему. Обхватив меня своими сильными ручищами, Вадим Петрович крепко прижал меня к себе. Да, за то время, что мы вместе тренировали группу, все меня полюбили, как сына, наверное. Там же взрослые мужики, у всех дети есть, вот и принимали они меня за этакого сына полка.

– Сержант, кольцо-то хоть не выдернул? – подошел к нам со спины майор из СМЕРШа, чем вновь меня напугал. Как? Откуда он узнал о гранате?

– Да видно же ее, когда куртка натягивается, – прочитав мои мысли, добавил майор, а я почувствовал себя настоящим мальчишкой. Вот где зубр так зубр, ведь он меня насквозь видит. Вот же предки, а…

– Саша, зачем пацана запугал? – смеясь, спросил Вадим Петрович.

– Да он решил, что я его арестовал, всю дорогу гранату в руке держал, да пистолет через куртку ощупывал. – Когда он разглядел, я что, настолько потерял контроль? Чудные дела…

– Так и сказал бы ему, куда везешь, зачем пугать? – уже серьезно упрекнул инструктор майора.

– Ладно, я тебе его сдал, забирай, а я к себе, еще отчет писать.

– Как долетели-то? – запоздало спросил его Вадим Петрович.

– Да нормально, пара «мессеров» каких-то залетных была, видимо пустые возвращались домой, пустили очередь, никого не задело, да и не стали разворачиваться. Больше пилотов напугали, те еще полчаса кидали машину из стороны в сторону, боясь, что вот-вот снова навалятся. В общем, отделались легко.

– Ладно, бывай, Александре – привет!

– Хорошо, передам, – кивнул майор. И сейчас, он уже не казался мне таким строгим и злым, нормальный такой мужик, лет тридцати пяти, усталый и довольный тем, что вернулся.

– Ну что, поехали? – Вадим Петрович положил мне руку на плечо.

– А куда?

– В наш уютный лагерь, тебя там Старик заждался, скучает.

– Эх, почему же Аню-то не взяли?

– А что Анна? – не понял меня инструктор.

– Мы же с ней из одной группы, надо было обоих вывозить.

– Как-то не подумал, извини, – проговорил Вадим Петрович задумчиво и вдруг поглядел на меня пристально. – Вы что же, сошлись, что ли? Ты ж ребенок еще? – кажется, от осознания этого факта он малость охренел.

– Как в тыл к врагу идти и убивать, взрослый, а как девушку полюбить, так ребенок? Извините, товарищ капитан, так не бывает. Взрослый я уже.

– Что, уже и попробовал, что ли? – еще больше расширил глаза инструктор.

– Да, – честно ответил я, не отводя взгляда. – А что, надо было у старшего по званию разрешение спросить? Мы любим друг друга и будем вместе… Когда-нибудь.

– Эх, парень, – тяжко выдохнул Вадим Петрович, – не скоро еще, не скоро.

Да знаю, что не скоро, чуть не два года ползать, но армия уже идет вперед, и хрен ее остановишь теперь. Будут еще битвы, будет отчаянное сопротивление врага, но мы идем на запад, и побежденный будет плакать.

Моя эпопея с эвакуацией в Москву была связана с необходимостью обучения новой группы. Предполагалась заброска такой же группы, как моя, уже в Белоруссию. Я требовался как консультант по немцам, опыт-то есть, надо передавать. Все это невыносимо тяготило меня, хотелось к Ане, хоть в лес, в тыл врага, но к любимой девушке. Ладно хоть разрешили с почтой передать письмо в отряд, успокоил немного, судя по ответному письму. А самого меня успокоило сообщение, переданное от Медведева. Вадим Петрович рассказал о личном запрете Дмитрия Николаевича для Анны на участие в боях. Девушку берегли, ведь она все же не полноценный армейский снайпер, а лишь участник группы. Стреляет она отлично, но лишь тогда и оттуда, где ей укажут. Посади ее на место, покажи направление и дай отмашку, живых врагов после нее не останется, но самой выбирать место, наблюдать, делать выводы, это пока не ее профиль.

В лагере было скучно, на этот раз группа попалась борзая, меня не воспринимали всерьез, а я не навязывался. Давал ту информацию, что могла быть полезной, на рукопашку или стрельбу были назначены другие, гораздо более серьезные инструкторы. Требовалась теория о жизни, обустройстве, поведении немцев, вот это я и преподавал, как мог, а уж усвоят или нет, дело не мое.

Под конец сентября я начал усиленно проситься назад, в отряд к Медведеву. Петрович препятствовал как мог, даже предлагал помочь и вывезти Аню сюда, но помог случай. Неожиданно, из Москвы в лагерь заявился тот самый майор из СМЕРШа, что и привез меня сюда. Москву интересовала ставка Гитлера под Винницей, и меня предполагалось забросить назад, на Украину, с целью работы в этом направлении. Не понимаю, конечно, для чего это нужно, ведь наверняка знают, где она, ставка в смысле, зачем я там нужен? Внедриться не смогу, даже не беру в учет мое нахождение в розыске у немцев, а просто в силу возраста. Что именно задумали в столице, не представляю.

В первых числах октября, вместе с очередным пополнением отряда Медведева, меня перебросили на Украину. Прыгать не пришлось, была доставка с посадкой. В этот раз я боялся еще сильнее, хоть и летели в сопровождении истребителей, но после преодоления линии фронта те ушли, дальше наш бомбер летел один, и опасность быть сбитым возросла настолько, что не хотелось и думать об этом. Что сыграло в нашу пользу, отсутствие на данном участке авиации противника, отвлекающий маневр с привлечением других самолетов или все вместе, но мы долетели спокойно. Ощутил, так сказать, на себе всю прелесть приземления на неподготовленную площадку. Да, партизаны здорово постарались, срывали кочки, закапывали ямки, но руками, в спешке, ровную площадку не сделать. Поэтому, когда в самолете предупредили о посадке и посоветовали крепко держаться, внял советам и, возможно, это спасло меня от травм.

– Ну, здравствуй, – протянул мне руку Медведев, когда мы, с отрядом и сопровождением из бойцов партизан, появились, наконец, в отряде.

– Здравия желаю, товарищ командир, – вытянулся я.

– Сразу к делу, отойдем?

Я, естественно, согласился. Разговор вышел долгим, наконец я прояснил идею моего присутствия в отряде.

– Ну, если только действительно похож, – с сомнением в голосе, ответил я. Мне только что поставили задачу. Не попросили, а именно огласили приказ. – И мне надо самому с ним пообщаться, мало ли чего он вам напел.

– Его хорошо допросили, – в ответ полковник даже поморщился.

– Что, даже иголки под ногти пихали? – сомневался я не зря, дело тут уж больно тонкое.

К партизанам вышел парнишка, представился местным жителем, бегущим от немцев. Те, подумав, решили использовать его. Точнее меня, ведь по уверениям Медведева, он чуть ли не моя копия. Вот те и хотят запихнуть меня вместо него, используя документы мальчишки, сделать связным. Меня смущал факт прихода этого пацана, уж не засланный ли казачок? На мой провокационный вопрос о способах допроса командир отряда фыркнул и покрутил пальцем у виска. Тогда я решил действовать самостоятельно. Отыскал мальчишку в лагере, тот держался на виду и был совершенно спокоен.

– Привет, – спокойно так протянул я руку пацану и пристально посмотрел в его глаза. Блин, реально похож на меня, разве что я покрепче буду, тренировался, наверное, мало.

– Привет, – ответил он и точно так же уставился на меня. Рядом никого не было, поэтому я спросил прямо:

– Доктор Ланске все еще мажет раны своим подопечным? – Этот пароль был старым, он даже мог сразу меня раскрыть, ведь его наверняка не используют, и более того, этот пароль может служить отличительным знаком перебежчика.

– Что? Я не понимаю, о ком ты? – А речь как поставлена… Для деревенского мальчишки с Западной Украины, каким он представился, это невероятно.

– Ну, раз не понимаешь, – я развел руками, – то и разговора нет.

Я ушел в другой конец лагеря, но цель была одна, наблюдение за мальчишкой. Я видел его глаза, когда произносил пароль. Если я не ошибся, то мое высказывание послужит толчком к началу действий этого казачка.

Встретился, наконец, с Анютой. Времени поговорить с ней не было вообще, нельзя упускать мальчишку из вида. Объяснил ей, что и как, да и приобщил к делу. Да-да, послал ее поглядеть за ним, а сам двинул к Медведеву.

– Почему ты так думаешь?

Я с порога заявил, что считаю парнишку засланцем.

– Я не думаю, посмотрим, видно будет, – уклончиво ответил я.

В первый день ничего не произошло, а вот утром второго все случилось именно так, как я и считал. Мальчишка исчез. Никто и не заметил, как он утек, кроме меня, конечно, я же следил. Небольшой отряд собирался на разведку, предстоял долгий переход, выходили после завтрака, а пацан пропал, воспользовавшись суетой в отряде. На достаточном удалении я следил за ним, а поняв, куда он держит путь, решил действовать. Тут была опасность того, что парень может выйти на секрет бульбашей, и тогда мне станет тяжко, надо брать его, пока он один.

Двигался по лесу мальчик уверенно, ветками не хрустел, шел легко, подготовка в немецкой школе диверсантов была налицо, я сам так хожу, каждое движение пацана мне знакомо. Обогнув по приличной дуге преследуемого, но не упуская его из вида, я поджидал его возле ручья, укрывшись за стволом упавшего дерева. Мальчишка не обманул моих ожиданий и, взобравшись на поваленный ствол, стал ловко перебираться на другую сторону ручья. Схватив за ноги, я так напугал его, что он дернулся и навернулся на землю. Но, отдаю должное, мгновенно вскочил и не побежал, а рванул на меня. Хорошо его научили, даже пропустил один удар, прилетевший мне справа в ухо. Не обращая внимания на легкую боль, подсек под ноги и, повалив, быстро скрутил, взяв пацана на болевой.

– Ай-ай-ай, – рванулся он, но понял, что попался, – отпусти, руку сломаешь!

– Да мне насрать на твою руку. Фамилия, звание, часть! – быстро проговорил я.

– Какая часть, я ж мальчишка, как и ты! – он так натурально удивился, что на моем месте любой партизан поверил бы ему.

– Куда ж ты рванул, родной? Учти, я тоже знаю нужные варианты воздействия на тело и смогу узнать все, что мне надо, но ты при этом останешься калекой. Да-да, не смотри так удивленно, ты же понял, откуда я, значит, знаешь, чему я обучен. Ведь нас учили одни и те же учителя. Так?

– Ты – предатель! – Ну вот, понял значит, что рыпаться бесполезно.

– Конечно, только я предал врага, а ты своих, разницу знаешь? – усмехнулся я.

– Москали мне не свои! Мы вас всех вырежем! – Аж слюни полетели, что мне и нравилось в западенцах, назовешь их своими – и они все тебе и выложат. Уж больно распирает их от ненависти к русским.

– Не получится, парень, нас больше, армия наступает, а от вашей бандеровской нечисти мы очистим нашу Родину, я тебе обещаю. Куда побежал-то, чего не продолжил работу? Ты ж себя этим и выдал.

– Отпусти руку, расскажу все, – обмяк мальчишка.

Я отпустил, но, достав нож, предупредил, что порежу на куски, если рыпнется.

– Начинай, – кивнул я.

– Ты когда школу окончил? Долго учили? Больно уж легко меня скрутил, а я был почти самым сильным в своей группе.

– Нас учили почти год, еще в сорок первом, – решил ответить я, поддержав разговор, ведь в такой беседе можно узнать больше, чем простым допросом.

– Ого, нас всего три месяца учили, до этого жил в деревне, на Волыни. Так ты ушел от немцев? Как тебе красные поверили?

– Эх, ты, чтобы поверили, нужно доказать свою преданность, – усмехнулся я.

– Служишь этим собакам, зачем? Это наша земля!

– Ты же немецким собакам служишь? А чего спрашиваешь тогда? Ты видел, сучонок, как женщин с детьми сжигают? Хотя что я тебя спрашиваю, конечно, видел, понравилось?

– Мне насрать, немцы убивают москалей, и это хорошо!

– А украинцев они не убивают?

– Тех, что за красных, и надо резать! – подытожил мальчишка.

– За что же?

– За то, что против выступаете, поддержали бы, как нормальные люди, немцев, все было бы хорошо!

– Ха, узнаю методичку обер-лейтенанта (Эльсберга, – засмеялся я, – ты, дурачок, думаешь, что вы сами немцам нужны? Они вашими руками убивают местное население, потом так же избавятся и от вас. Или будете рабами у бюргеров. Вы мечтаете о своих землях? Идиоты вы, немцы не для того войну начали, чтобы нужные им территории отдать каким-то бандеровским ублюдкам. Им эта земля самим нужна.

– Немцы уйдут, а мы останемся…

– Ты точно идиот, как тебя такого тупого в «поле» выпустили? А на хрена немцам умирать на войне, чтобы после нее кому-то отдать завоеванное своими жизнями?

Мальчишка сник. Я достал приготовленную веревку, знал же, что так и будет, связал ему руки за спиной и продел две петли через ноги, выпустив конец между ними. Теперь, если рванет куда-то, тут же шлепнется, надо только веревку держать сильнее. Хорошо, что от лагеря мы ушли недалеко, возвратились быстро. По пути он все же ответил, почему не удержался и сбежал. Меня сдать торопился, им давно объявили сразу о трех нерабочих паролях. Если они услышат таковой, должны доложить. Это известие меня порадовало, значит, есть кроме меня и другие ребята, что переходят к нашим, едва получив свободу. Как я понял, служат немцам только отпетые враги, воспитанные в таких же семьях в полном презрении к советской власти.

– Ну, ты все же решился? – Медведев лично явился проводить меня в долгое «путешествие».

– Есть смысл, иначе бы не решился, – утвердительно кивнул я.

– Да уж, вышло все даже более толково, чем я рассчитывал.

Еще бы, выдернули меня сюда именно для того, чтобы сделать связным, ну еще и разведчиком в Ровно. Я должен был занять место этого мальчугана, что по какой-то неведомой случайности оказался на меня похож. Он не находился в розыске, с его слов, конечно, у него были оккупационные документы, а теперь все изменилось к лучшему для отряда, но к более сложному для меня. Я займу место парня, но не как местного жителя, ибо он таковым не являлся, а я вновь поступлю на службу к врагу. Да-да, я собирался вернуться под именем Юрко Осипчука, уроженца села Копачевка тринадцати лет от роду, прошедшего школу абвера и заброшенного к партизанам. О том, что парень нашел и внедрился к партизанам, немцы еще, конечно, не знали, мы ведь вывели его на чистую воду до того, как он смог доложить. Вот и стану я курсировать по деревням и селам, да и городкам, вынюхивать, высматривать и, как цель номер один, подберусь к бункеру в Виннице. Хотя убей не понимаю, зачем он нашим? Как мне туманно объяснили, там еще кто-то работает в этом направлении и для меня это второстепенная задача. Скорее всего, наших интересует активность возле ставки Гитлера, а не сам бункер.

Труднее всего было с Аней, взять ее с собой я не мог ни под каким предлогом. У нее нет документов, у меня-то и метки действующие, да и в бумагах, как оказалось, скрытые пометки стоят. Наш отрядный умелец мог бы, конечно, смастерить Анне такие же, хрен отличишь, да только не все так просто. Ее можно представить лишь местной жительницей, но никак не диверсантом, в документах парня есть особый номер, и патрули всегда могут по этому номеру проверить подлинность. Если мы сделаем такие же бумаги Ане, то спалимся сразу, на первой же проверке, ведь у нее нет такого специального номера, как у меня.

Парня выдоили очень хорошо, пришлось, правда, заниматься этим самому. Во-первых, я один знал точно, о чем нужно спрашивать, а во-вторых, никто не хотел возиться с малолеткой. Презрение к нему появилось у всех в отряде, но вот «колоть» его никто не вызвался. Да и понятно, почему. Мне же было, наоборот, интересно и необходимо это сделать. Ведь именно мне придется жить под его личиной, а это значит, знать о нем абсолютно всё. Если он смог перешагнуть через пытки и все же меня обмануть хоть в чем-то, мне – конец. Но я уверял себя, что надежда все же есть. Парень, как и все дети, боялся боли и пыток. В этом и отличие между нами, я-то взрослый и отличаю угрозы от блефа, а он нет. Я даже не дошел до чего-то особо страшного, когда он начал выливать на меня информацию, причем очень личного характера. Вплоть до того, как подглядывал за женщинами в бане еще в возрасте десяти лет и был пойман мужем одной из них. На правой стороне головы ближе к затылку у него даже шрам оказался, от удара палкой того мужика, на мою радость, почти такой же шрам был и у меня. Вообще, мы были невероятно похожи с этим кадром, но до одного момента. Все его шрамы, даже крупные родинки на теле, отмечены в личном деле, как, впрочем, и у меня когда-то, а значит, если меня увидят раздетым, а потом сверят с личным делом, то сразу все поймут. У меня куча шрамов после ранений и разных ссадин, все они получены в разное время и некоторые выглядели уже старыми, а значит, никак не сойдутся с описанием примет Юрко. Что же, надо избегать ситуаций, когда меня смогут разглядеть, не доводить до этого, то есть работать без ошибок. И еще, парень был уроженцем Волыни, и туда мне путь заказан, а работа предполагалась именно в том районе. Вот и выкручивайся.

И все же первостепенную задачу мне поставил именно Медведев, и звучала она так:

– Захар, надо обезопасить район нашего пребывания, то есть требуется уничтожать бандеровцев, всяких бульбашей и прочих как можно больше. И эта работа на тебе. Запомни, малейшая угроза твоего раскрытия, сразу уходи, любым способом, тихо или громко, неважно, главное, останься жив. Ты меня понял?