Текст книги "Сага Yakuza: подобная дракону. Как преступный мир Японии превратили в видеоигру"

2
Анти-GTA? Контекстуальное погружение в реализм Yakuza

В намеренно японской идентичности Yakuza содержится связка между традициями JRPG и локальной тягой к симуляторам повседневности – проектам столь же дотошным, сколь и тривиальным, которые на момент выхода первой части серии все еще казались специфичным продуктом Японского архипелага (за исключением нескольких западных приключенческих игр). Привнося собственные инновации, Нагоси не столько представлял ранее невиданные концепции, сколько использовал уже отметившиеся средства на благо создания «национального» блокбастера, способного стать итогом эволюции типично японской модели создания видеоигр.

И все же мы привыкли сравнивать серию именно с западным эталоном, поскольку за пределами Японии часто говорят (и эту фразу можно услышать по сей день), что «Yakuza – это японская Grand Theft Auto». Такая тематическая редукция явно не идет игре на пользу: любой, кто ожидает найти в Камуро-тё ту же свободу передвижения и действий, которая так опьяняет в открытых мирах Rockstar, останется разочарован. Напротив, среда Yakuza, верная японской игровой философии, кажется плотной, но сдержанной. Она подчиняется влиянию лимитов и правил, а также неизменно следует линии драматического напряжения, что сводит действия игрока к роли эпизодического актера, а зачастую и вовсе обычного зрителя. Песочнице GTA, ее чувству всемогущества и темпу в Yakuza противопоставляется форма интерактивного фильма, внутриигровые ограничения и типично японское однообразие. Оригинальное название этих игр означает «подобный дракону» и отсылает к темам, проходящим красной нитью через всю сагу: судьба, стойкость и наследие. Но за пределами Японии Ryu Ga Gotoku преобразовали в Yakuza, чтобы нажиться на ассоциациях с бандитами, преступностью и безнравственностью [108]108
  По поводу оригинального названия Нагоси рассказывает следующую историю. В разгар мозгового штурма по поиску названия для новой игры один из членов его команды предложил «Рю Га Готоку» (龍が如く) – «подобный дракону». «Готоку» – немного устаревшее слово, и выражение звучит не совсем верно. Правильно следовало бы сказать «рю га готоси», но Нагоси отдал предпочтение жестким звукам «рю га готоку», а также графическому виду буквы – ку (く) с двумя расходящимися линиями. Когда игра вышла, многие отметили странный вид названия, но с ростом популярности серии выражение стало общеупотребительным. «Я рад, что мы поставили стиль выше качества японского языка», – говорит дизайнер – Прим. авт.


[Закрыть]. По мнению многих западных фанатов, вынужденная связь с Grand Theft Auto (чье название означает «кража транспортного средства» и также наводит на мысли о криминале) оказалась сомнительным и вводящим в заблуждение выбором коммуникации со стороны SEGA – привлекательность серии прежде всего основывается на ее комплексных историях и элементах приключенческих игр [109]109
  Любопытный факт: Скотт Стрикхарт и его команда локализаторов поначалу не горели желанием браться за проект, потому что даже им казалось, что Yakuza – просто аналог игр Rockstar Games. Стоило переводчикам начать работу, как они быстро (и с радостью!) поняли, что серьезно ошиблись в суждениях. – Прим. науч. ред.


[Закрыть].

Однако модель GTA действительно лежит в основе Yakuza, в чем мы можем убедиться, взглянув на некоторые концепт-арты прототипа YA-KU-ZA ogre, по которым видно, как могла бы смотреться игра [110]110
  Иллюстрации этого прототипа можно найти в статье «The Making of… Yakuza» в Edge № 270, сентябрь 2014, с. 97. – Прим. авт.


[Закрыть]. Стоящий перед обширной площадью в Кабуки-тё аватар игрока – тощий блондин, больше похожий на западного гангстера, чем на Кирю, – окружен рамкой визуального интерфейса, бесстыдно скопированного с элементов HUD [111]111
  HUD, или heads-up display, в видеоиграх означает графический интерфейс, отображающий важную информацию на экране: состояние здоровья, мини-карту, набранные очки и т. д. – Прим. авт.


[Закрыть] из серии Rockstar. Слева внизу находится знаменитая круговая мини-карта из GTA, справа вверху – иконка оружия, рядом с которой можно увидеть время, а также сумму денег в тысячах иен, набранную крупными серыми символами.

Мы уже упоминали, что Нагоси, давно мечтавшему о создании игры, где можно свободно перемещаться по локациям, было нелегко убедить инвесторов. Нет никаких сомнений в том, что он полагался на феноменальный успех GTA III, чтобы уверить их окончательно. Помимо того, что главный хит Rockstar в 2001 году стал самой продаваемой игрой во многих странах (включая США), он еще и фактически изобрел открытый мир в 3D. Хотя в Японии GTA III вышла только через два года, она имела выдающийся успех для зарубежного продукта: на сегодняшний день в этой стране продано более 450 000 копий.

Тосихиро Нагоси тоже обратил внимание на GTA, но в основном в негативном ключе. Когда вышла GTA III и продемонстрировала несомненную привлекательность подхода Rockstar, он выразил сожаление по поводу извращенного увлечения насилием, которое, по его словам, стало «определяющим элементом всей симуляции» [112]112
  Тосихиро Нагоси, «A. V. Out» в Edge № 118, Рождество 2002. – Прим. авт.


[Закрыть] в игре. Он утверждал, что развлекательные продукты не должны так вольно демонстрировать столько смертей и убийств. Те, кто знаком с Yakuza, знают, насколько редко в серии случаются убийства и как сильно они влияют на трагичность игровых сюжетов. Поэтому можно предположить, что в контексте начала 2000‐х Yakuza задумывалась как реакция на успех Grand Theft Auto III, то есть попытка японской корректуры, вдохновленная высокой степенью реализма в американском образце, но преследующая менее вычурное и более рефлексивное видение игр – «уважающее реальность» [113]113
  Там же. – Прим. авт.


[Закрыть], по словам ее создателя.

Этот самый реализм, который Нагоси поставил перед собой в качестве основополагающего принципа, все же не синонимичен правдоподобию. Во многих отношениях Yakuza столь же гротескна и нелепа, как и GTA. В этом смысле она не перестает быть чистейшей видеоигрой, чьи регрессивные достоинства здесь не отрицаются, но подчиняются ряду правил, ограничивающих свободу игрока. Подобные рамки становятся обязательным условием нашего погружения, поскольку отсутствие ограничений привело бы к ощущению катарсиса и всемогущества от песочницы в стиле GTA, которой Yakuza быть не желает. Амбиции этой «игры для взрослых» направлены на другое: здесь именно обстановка, а не происходящие в ней события, усиливает интерес от погружения – тщательно воспроизводя реальность, авторы моделируют среду, которая воспринимается и как конкретная местность (в частности, лабиринты улиц Кабуки-тё в Токио), и как социальная структура (изнанка общества, сложная организация семей якудза). Именно в условиях такого абсолютно японского сочетания амбициозная серия SEGA обретает свои существенные различия с предметом сравнения, определяющие оригинальность ее концепции. Но что именно представляет собой ее чрезвычайно локальная обстановка?

Мир якудза

Кадзума Кирю, одетый в бордовую рубашку и светлый костюм, подпоясанный ремнем, подчеркивающим его атлетическое телосложение, пробирается мимо прохожих на улице Тэнкаити. Но вдруг его покой нарушают, и он слышит: «Э, дядя! Поди сюда!» На него нападает горстка тимпира (мелких бандитов), намереваясь обчистить его карманы. Под ревущую музыку Кирю разогревает руки, разминает шею и готовится как следует отделать шпану.

Эту сцену, повторяющуюся до умопомрачения часто на протяжении всех частей Yakuza, можно назвать лейтмотивом серии, где избыточность драк одновременно выступает движущей силой сюжета и помехой во время свободных прогулок по городу. Кирю, которого некоторые из его несчастных жертв называют «зверем», способен проявлять жестокость, однако он следует непогрешимому правилу: никогда не начинать драку самому, а только отвечать на провокации. Итак, перед нами первое отличие от забористого геймплея GTA: в Yakuza нельзя напасть на кого-либо без контекстуального обоснования. Нагоси говорит, что это ограничение вызвано его ответственностью как создателя видеоигры, при работе над которой необходимо принимать этические решения, а также следовать принципу реализма: «Конечно, мы могли бы позволить игроку инициировать драки, – объясняет он. – Часто говорят, что в видеоиграх аудитория как раз хочет делать то, чего не может в реальной жизни. Весомый аргумент, я это прекрасно понимаю. Но мне кажется, что проект, базирующийся в реальности и при этом не исключающий наше собственное чувство ответственности, кажется куда ближе к впечатлениям от настоящего мира» [114]114
  Лаклан Джонстон, «Exile Sekai interviews Yakuza creator Toshihiro Nagoshi». – Прим. авт.


[Закрыть].

В дополнение к правилам, ограничивающим свободу действий игрока по части агрессии, почти все конфликты в серии происходят между преступниками, что соответствует действительным обстоятельствам изображенной в саге среды: миру якудза. В Японии члены преступных организаций следуют кодексу чести, который (в теории) запрещает им нападать на гражданских и предписывает прибегать к насилию только в рамках своих внутренних разборок. Якудза, разумеется, бандиты, однако они считают себя благородными защитниками общества, пользующимися поддержкой части населения, а также достойными наследниками мистических традиций прошлого.

Театр крайностей

Якудза подчиняются принципам нинкёдо, свода благородных правил, прямо происходящего от самурайского кодекса бусидо. В своей фундаментальной работе о японской мафии Дэвид Каплан и Алек Дубро пишут, что якудза видят себя «самураями при полных регалиях, духовными потомками доблестных японских воинов и последними защитниками классических ценностей нации» [115]115
  Дэвид Каплан и Алек Дубро, Yakuza: Japan's Criminal Underworld, изд. Picquier, 1990, с. 26. – Прим. авт.


[Закрыть]. Такое моральное обоснование позволяет им утверждать легитимность своего существования, а также сохранять сплоченность в качестве единого социального образования. В действительности героическая и романтическая сторона якудза кажется сомнительной и берет свое начало в историях о благородных разбойниках феодальной эпохи. Подобное восприятие только усилилось в современном искусстве, в частности в литературе (Син Хасэгава, чьи романы пользовались успехом с 1910‐х годов, изображал верных и сентиментальных якудза, эдаких защитников угнетенных, равно как и Горо Фудзита в 1980‐х), в кино – разумеется, посредством целого яркого жанра (фильмы о якудза), – и в видеоиграх, где серия Yakuza увековечила восторженность человеческой трагедией через романтический образ преступников в популярной культуре.

В этих произведениях наблюдаются основополагающие ценности японского рыцарского достоинства, основанные на понятиях гири (чувство долга, принцип верности, моральные обязанности) и ниндзё (сочувствие, сострадание, человечность). Якудза – часто одинокий человек, находящийся на задворках общества, но преданный своим правилам (еще более строгим, чем те, которым следуют обычные люди) и наделенный непогрешимыми моральными устоями. «Он бросает вызов привычному порядку и разоблачает его недостатки, – пишет Филипп Понс в книге Misère et crime au Japon („Бедность и преступность в Японии“). – Он одновременно жертва (эпохи, судьбы, общества) и носитель идеи, претензии на индивидуальную аутентичность человека, идущего до конца в соответствии с избранными им ценностями» [116]116
  Филипп Понс, Misère et crime au Japon du XVIIe siècle à nos jours, изд. Gallimard, 1999, с. 257. – Прим. авт.


[Закрыть]. В этом виднеется моральный портрет Кадзумы Кирю, эдакого возмущенного несправедливостью борца с моральным разложением, жертвы козней, которые, кажется, лишь подталкивают его навстречу судьбе – судьбе вольного духа, лишенного своей приемной семьи (Тодзё-кай) и оставшегося сиротой. К тем же традиционным ценностям своими величественными речами пытаются привязаться многие антагонисты из рядов якудза на протяжении всей серии, но, как правило, с куда меньшей праведностью в действиях.

Одинокий «добрый якудза» воплощает традиционный романтический образ японского скитальца – будучи отверженным от своей общины, он выступает повторяющейся героической фигурой в местной художественной литературе. Ронин, самурай без господина, странствующий по стране, – самая известная версия такого образа, породившая самурайские шедевры кинематографа (их ярчайшей иконой стал Тосиро Мифунэ, любимый актер Акиры Куросавы [117]117
  Вспомните самое начало фильма «Телохранитель» (1961), где герой-ронин, которого играет Мифунэ, идет по полю и бросает в воздух деревяшку – она падает и определяет направление его дальнейшего пути. – Прим. авт.


[Закрыть]). В феодальную эпоху многие «кочующие» бродяги таким образом становились приверженцами праведности, граничащей с бандитизмом, и гарантами некой справедливости. Группировка мати-якко на службе города (как наемники из «Семи самураев») защищала угнетенных от бандитов точно так же, как сообщества отокодатэ, своего рода «Робины Гуды», прославленные в театре кабуки, берегли слабых от богачей или уличных бандитов. Представители якудза, также благородные преступники из народного фольклора, в принципе стремятся к тем же идеалам поддержки и доброжелательности, из-за чего считают себя незаменимыми для нормального функционирования общества.

В каком-то смысле Кирю и другие главные герои Yakuza – изгои, преданные окружающими, попавшие в плен (Тайга Саэдзима), ввергнутые в нищету (Сюн Акияма), исключенные из семьи (Кадзума Кирю), потерявшие многообещающую карьеру (Тацуо Синада), лишенные профессии (Такаюки Ягами [118]118
  Ягами – герой сериала Judgment, а не Yakuza. Тосихиро Нагоси до последнего настаивал, что это разные серии. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]) и т. д. Вечные странники всегда находятся в движении, но при этом неустанно помогают горожанам, как отокодатэ. В этом и заключается важность второстепенных заданий в серии – моментов взаимопомощи, которые часто кажутся комичными и тривиальными, но где четко прослеживается откровенный героизм наших протагонистов. Игровые аватары (независимо от того, якудза они на самом деле или нет) принадлежат к одной семье скитальцев, для которой случайный милосердный поступок не менее важен, чем личный крестовый поход. Это тоже перекликается с прошлым Японии: в игре Ryu Ga Gotoku Kenzan!, чье действие происходит в Киото в 1605 году, мы видим Кадзуманосукэ Кирю в роли какэмавари, своего рода мальчика на побегушках, который улаживает дела других людей. В конечном счете, спин-офф, затрагивающий период Эдо, в меньшей степени выглядит простым историческим отступлением от основной серии Yakuza, а скорее становится современным пересказом героических деяний феодальных времен.

Будучи консервативной силой, якудза почитают порядки старого мира. Особенно это заметно в обилии кодексов и ритуалов, которыми они руководствуются. Как говорит бывший патриарх якудза Эйдзи Идзити: «Это феодальный мир, сильно отличающийся от обычного общества» [119]119
  Дзюнъити Сага, Исповедь якудзы, СПб.: Астрель-СПб, 2009. – Прим. ред.


[Закрыть]. В играх SEGA, как и в реальности, члены этих организаций редко используют слово «якудза» – они предпочитают выражение «гокудо», связывая таким образом свой образ жизни с великими японскими боевыми и культурными дисциплинами: бусидо, кэндо, дзюдо, а также сёдо (каллиграфия), садо (чайная церемония) и прочими. Иероглиф до (道) означает «путь», а гоку (極) выражает нечто завершающее, кульминацию, апогей (этот же иероглиф, в некоторых случаях читающийся как кивами, используется для обозначения ремейков Yakuza и Yakuza 2, а также для игровых heat actions – знаменитых спецприемов, которые можно выполнять во время боя). Поэтому гокудо – это «путь до конца», мир, из которого нет выхода, что подразумевает полную и окончательную самоотдачу. Это выбор жизни, об условиях которой невозможно договориться, выбор судьбы, которая поглощает того, кто ее принимает. Филипп Понс очень хорошо описывает душевное состояние представителя гокудо: «Движимый нарциссическими компенсаторными импульсами, такой человек должен доходить до крайности во всем. Именно через показное поведение он выстраивает уважение к себе, а культ ритуалов и демонстрация богатства подчеркивают его власть и влияние. Театрализация его жизни будет продолжаться до того самого момента, когда ему придется покориться судьбе и пойти на смерть» [120]120
  Филипп Понс, Misère et crime au Japon du XVIIe siècle à nos jours, с. 412. – Прим. авт.


[Закрыть]. Истинный ученик пути гокудо в самом деле заранее знает, что обречен, и в этом он похож на упрямого фантома – прямо как Кадзума Кирю, который не перестает подниматься на ноги, стоически и непоколебимо отстаивая свои моральные принципы до самого последнего вздоха.

С другой стороны, термин «якудза» не привлекает членов этих банд, поскольку несет в себе гораздо меньше пафоса. По всей видимости, слово происходит от карточной игры ханафуда, где худший результат соответствует комбинации из трех карт: восьмерки, девятки и тройки, которая читалась (вдоль Токайдо и других оживленных дорог феодальной эпохи, когда эта игра была широко распространена) как я-ку-дза. Таким образом, якудза – проигравший, ничего не стоящий, дурной игрок. Сначала выражение использовалось для обозначения двух основных категорий преступников – заправил в игорных притонах (бакуто) и подпольных торговцев (тэкия), а в XX веке его стали распространять на весь преступный мир Японии. Поэтому, в зависимости от того, с какой стороны на него посмотреть, понятие производит двоякое впечатление: одно славное – гокудо, другое обесценивающее – якудза. Эта двуполярность отлично чувствуется в играх SEGA, где серьезный и драматичный стиль одновременно соседствует с дурацкой комедией, где все персонажи – те еще лузеры.

Надо сказать, что современные якудза с их вычурным стилем одежды и возмутительной манерой поведения любят казаться карикатурными. В Японии, где униформа неизменно встречается во всех сферах общества, представителей якудза также должны узнавать с первого взгляда. Но внешний вид, остававшийся традиционным и элегантным в эпоху Мэйдзи, во второй половине XX века преобразовался в соответствии с западными стандартами, во многом искаженными культурным разрывом между странами. В 1960‐х годах к образу якудза добавились стрижки ежиком, поясные сумки, солнцезащитные очки (их носили даже ночью) и обилие костюмов-троек, дорогих часов и дизайнерской обуви. На фоне ажиотажа вокруг всего американского, охватившего Японию в послевоенный период, именно мафиози стали одними из законодателей моды и каким-то образом придумали для себя экстравагантный стиль. «Поскольку якудза не имели контактов с настоящими американскими гангстерами, они вдохновлялись фильмами, где показывали таких преступников, – объясняют Дэвид Каплан и Алек Дубро. – Поэтому их образ появился скорее как пародия, чем истинное воспроизведение образцов подражания» [121]121
  Дэвид Каплан и Алек Дубро, Yakuza: Japan’s Criminal Underworld, с. 145. – Прим. авт.


[Закрыть]. Следует добавить, что слово «якудза» очень похоже на «якуся», что значит «актер». Связь с данным термином многие исследователи японской преступности проводят без колебаний, поскольку весь этот параллельный мир рассматривается как своего рода театральная реверсия обычной жизни.

Таким образом, концепция Yakuza следует логике усиленного реализма в отношении антуража, изобильно представленного в играх. При этом серия с удовольствием обращается к выдуманным стереотипам, исходящим как от самих якудза, так и от того, как художественные произведения в самом широком смысле любят их изображать. Тосихиро Нагоси утверждает, что его команда не привлекает консультантов из преступного мира (но мог бы он признать обратное?). Вместо этого она черпает вдохновение в тематических фильмах, манге и романах, и поэтому в саге мы можем найти все элементы, стереотипы и известные ритуалы, связанные с этим сверхкодифицированным миром. Поскольку здесь невозможно составить полный перечень таких деталей, попробуем привести несколько наиболее ярких примеров.

Во-первых, стоит отметить юбицумэ – церемониальный способ загладить вину за серьезную провинность путем ампутации фаланги мизинца. Преимущество этой болезненной инициации в том, что провинившегося человека, совершившего юбицумэ, не станут исключать из семьи или, более того, ликвидировать. В наши дни этот ритуал практикуют реже, хотя он существует еще со времен активного использования мечей (наказание тогда было еще серьезнее, ведь человек без мизинца не мог с прежней силой держать катану). Несомненно, этот атрибут остается самым известным элементом фольклора якудза. Его популяризировали фильмы о молодых новобранцах – фантазируя об этом испытании психической выдержки, они спешат отрубить себе фалангу пальца по поводу и без. В начале Yakuza 0 есть сцена юбицумэ, где Дайсаку Кудзэ, лейтенант семьи Додзима, вынужден таким образом искупить вину, после того как Кирю унизил его в бою [122]122
  Главным поводом для подобного унижения стала наглость Кудзэ: гангстер самолично (без разрешения патриарха) исключил Кирю из семьи, а потом напал на него, хотя тот уже был гражданским лицом. Это неприемлемо для высокопоставленного якудза. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Неприятная задача в итоге выполнена, и потерянная фаланга становится символом его жажды мести и ненависти к герою, которого он преследует на протяжении всей игры в четырех последующих противостояниях (столь же тщетных, как и первое). Искалеченный Кудзэ, прежде носивший маску ветерана якудза с хриплым голосом, становится жалким ничтожеством перед лицом восходящей звезды Тодзё-кай [123]123
  Технически на протяжении почти всей Yakuza 0 Кадзума Кирю вовсе не бандит и даже не восходящая звезда – его исключают из клана в финале первой главы. Этот парадокс (главный герой игры про якудза на самом деле даже вовсе не якудза и даже не участвует в преступной деятельности) можно считать одной из самых забавных особенностей серии. – Прим. науч. ред.


[Закрыть], ведь Кирю раз за разом его побеждает.

Татуировки, еще один отличительный признак якудза, занимают видное место в серии игр SEGA. В феодальной Японии это был символ наказания: в знак остракизма власти татуировали преступников черным кольцом вокруг руки. Однако существовала и более благородная традиция художественной татуировки в профессиях, где тело часто выставляли напоказ (носильщики, плотники, рабочие и другие), а также среди подпольных игроков, часто сидевших с обнаженным торсом, или некоторых куртизанок. Как и юбицумэ, татуировка – испытание на прочность. Очень болезненная операция, выполняемая вручную с помощью бамбукового или стального инструмента, может длиться несколько лет и требует длительного постельного режима. По сути, татуировка становится необратимым знаком принадлежности к среде и образу жизни, которые обычно мало почитаются остальными. Еще в период Эдо сёгунат Токугава тщетно пытался запретить татуировки, и в наши дни они остаются синонимом преступности в Японии – настолько, что любому человеку с татуировкой, как правило, запрещено входить в общественную баню [124]124
  На героев Yakuza, что любопытно, это правило не распространяется. В Yakuza 4, Yakuza: Dead Souls и Yakuza 5 суровые татуированные мужчины могут совершенно спокойно зайти в баню и немного попариться. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Тем не менее японская традиция татуировки заняла свое место среди других национальных искусств, основанных на секретах ремесла – они передаются от отца к сыну или от мастера к ученику точно так же, как это происходит в кулинарии, фехтовании или садоводстве. В Yakuza 2 Кирю встречает в Осаке четвертого мастера-татуировщика Кадзабори, втянутого в спор о преемственности своей мастерской. В Yakuza 3 другой мини-сюжет показывает знакомство нашего закадычного друга Рикии с мастером Утабори – молодой окинавский якудза просит того закончить татуировку в виде гадюки, поскольку его прежний татуировщик умер, не успев завершить работу. В то же время мы узнаем больше о происхождении знаменитого рисунка дракона на спине Кирю, ведь Утабори [125]125
  О мифических особенностях татуировки Кадзумы Кирю (а также символизме наколки Акиры Нисикиямы) в деталях рассказывается не в Yakuza 3, а в первой части саги. – Прим. науч. ред.


[Закрыть] был и его автором. Далекие от вульгарных и броских дизайнов татуировки (игрок может узнать о них побольше, если уделит время этим побочным историям) стали плодом светской и строгой традиции, где секреты исполнения берегут как зеницу ока.

Последний пример мотива, воспроизведенного в играх и обрамляющего всю сагу, – театр тюремной вселенной. Тюрьму можно назвать обязательным атрибутом для любого достойного якудза. Это место тяжелых испытаний, знаменующих абсолютную преданность семье [126]126
  На жаргоне говорят, что человек «поступил в университет», когда тот идет отбывать наказание, настолько это считается формирующей и необходимой практикой. Кроме того, многие якудза пользуются своим заключением, чтобы развить навыки, изучить законы и экономику или заняться искусством, поскольку большинство из них никогда не получали настоящего образования. – Прим. авт.


[Закрыть]. С одной стороны, отбывание наказания для многих преступников становится почетной наградой за победу в схватке. «Если ты проиграешь, то либо умрешь, либо окажешься в больнице. А если ты победил, то сидишь в тюрьме – такова наша жизнь. Что бы ты ни делал, если уж ввязался в драку, то должен взять верх» [127]127
  Дзюнъити Сага, Исповедь якудзы. – Прим. авт.


[Закрыть], – говорит бывший «крестный отец» Эйдзи Идзити. С другой стороны, молодые якудза часто попадают в тюрьму, чтобы защитить старших и оградить их от наказания, играя роль «крайних». Именно так кобун (подручный) демонстрирует свою преданность оябуну (боссу) и тем самым зарабатывает уважение своей семьи, как объясняет социолог Хироаки Иваи: «Кобун-новичок должен вести себя как „оружейный снаряд“ (тэпподама) в стычках с другими бандами; он должен стоять на передовой, прямо перед ружьями и мечами противников, рискуя собственной жизнью… Если нужно, он возьмет на себя ответственность за преступление, совершенное его оябуном, и сядет в тюрьму вместо него» [128]128
  Хироаки Иваи, 病理集団の構造, изд. Seishin, 1963, цит. по Дэвиду Каплану и Алеку Дубро, Yakuza: Japan’s Criminal Underworld, с. 42. – Прим. авт.


[Закрыть].

В 2005 году сага Yakuza открывается именно такой жертвой: сдавшись полиции за убийство, которого он не совершал, Кадзума Кирю защищает не своего босса, а брата по клятве Акиру Нисикияму, и соглашается отбыть десятилетний срок за него. Поступок сразу же придает ему невероятный моральный вес среди якудза, чей кодекс чести расценивает этот преданный шаг как обряд посвящения и переход в безмерно уважаемый статус [129]129
  В оригинальной Yakuza все происходит ровно наоборот: убийство патриарха Додзимы превращает Кирю в изгоя, которого одни сторонятся, а другие хотят прикончить. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Интересно, что при перезапуске серии с выходом Yakuza: Like a Dragon в 2020 году SEGA решила переиграть отправную точку сюжета: в начале игры Итибан Касуга из преданности своему боссу принимает роль «крайнего» и отправляется отбывать восемнадцать лет в тюрьме. Но его, как и Кирю, после освобождения встречает мир, совсем не похожий на прежний, поскольку структуры власти уже заметно переменились. Тюремное заключение – это невосполнимый промежуток в жизни якудза, пустота, несущая на себе отпечаток необратимой потери (подобно отсечению одной или двух фаланг). Из-за этого существует серьезный риск провести большую часть жизни за решеткой, что, по всей видимости, уготовано Тайге Саэдзиме, вечному узнику из мира Yakuza. Саэдзима, которого переводят в тюрьму строгого режима на Окинаве после 25 лет в камере смертников (Yakuza 4), а затем отправляют в мифическую тюрьму Абасири на Хоккайдо (Yakuza 5), платит тяжелую цену за то, что его использовали в качестве тэпподама – рядового солдата или пешки в скандальной кровавой бане с участием клана Уэно Сэйва в 1985 году (см. главу 3). Саэдзима – целая стихия, воплощение образа упорного и выносливого якудза, способного стойко переносить физические и психологические тюремные пытки, обладающие особой мистической привлекательностью в мире японского криминала: «Для якудза промолчать даже тогда, когда давление доходит до предела, все равно что выиграть медаль. Это касается не только парней из одной банды, кстати: о такой выдержке начинают говорить полицейские, которые потом относятся к тебе как к настоящему якудза, и члены других банд. Тот, кто проявлял себя таким образом, зарабатывал хорошую репутацию» [130]130
  Дзюнъити Сага, Исповедь якудзы. – Прим. авт.


[Закрыть], – вспоминает Эйдзи Идзити. Едва ли следует пояснять, что мир якудза – прежде всего мир мужчин.

С присущей ему мужской одержимостью (в играх она только усугубляется), этот мир прежде всего ценит испытания силы, способность переносить физические страдания (гаман-суру, как говорят персонажи Yakuza), а также выдерживать психологическое насилие. Якудза иногда кажутся бандой выпендривающихся мальчишек, которые порой ведут себя крайне жестоко. Люди рано вступают в эту среду – часто те, кто присоединяется к японскому преступному сообществу, еще совсем молодые люди, оторвавшиеся от социума по ряду причин. Может быть, в подростковом возрасте они стали членами свирепых группировок, а может, эти синдикаты заменили им семью, которой им всегда не хватало. Неудивительно, что многие из главных героев Yakuza (в частности, Кирю) – сироты, люди со сложной семейной историей или представители китайских и корейских меньшинств, чья интеграция в обычный мир встретилась с непреодолимым «стеклянным потолком» японского общества. Дэвид Каплан и Алек Дубро утверждают, что семьи преступного мира обеспечили социальное положение и финансовый комфорт, а также стабильный образ жизни для тех, кто способен подчиняться строгим правилам: «Преданность банде здесь, вероятно, ценится выше, чем в любой другой стране. Многие потенциальные якудза не справляются с требованиями такой жизни, поэтому бросают ее, или же их изгоняют. Ежегодный отток людей составляет 10 %, но те, кто выдерживает первые несколько лет, испытывают такое же удовлетворение, как и любой японец в обществе, где пожизненную занятость можно назвать отдельным институтом» [131]131
  Дэвид Каплан и Алек Дубро, Yakuza: Japan’s Criminal Underworld, с. 245. – Прим. авт.


[Закрыть].