Текст книги "От революционной целесообразности к революционной законности. Сущность и специфика эволюции советского права в 1920-е годы"

Идеологическая обусловленность советской уголовной политики отразилась в более детальной разработке раздела о государственных преступлениях, среди которых наиболее опасными считались контрреволюционные. 58-я статья УК была одной из наиболее разветвленных в кодексе и предусматривала до 14 квалифицированных составов, в которых конкретизировалось понятие «контрреволюционное преступление». Из всех статей 58 с индексом только одна —58–12 не влекла за собой в качестве санкции высшей меры социальной защиты. Обращает на себя статья 58—7, устанавливавшая уголовную ответственность за подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения или кредитной системы и кооперации. Статья стала серьезным основанием для начавшихся в конце 1920-х годов процессов о вредительстве в промышленности. Статья 58–10, устанавливавшая уголовную ответственность за пропаганду или агитацию, содержащую призывы к свержению, подрыву или ослаблению советской власти, была направлена на подавление и пресечение любых форм антисоветизма.

Гражданский кодекс

Принципы «революционной законности» были заложены и в Гражданский кодекс, при создании которого решались две базовые задачи. С одной стороны, было необходимо закрепить в кодексе основные принципы имущественных отношений, необходимых для реализации новой экономической политики. С другой, создать нормативную основу, позволяющую нейтрализовать политические и идеологические опасности нэповского эксперимента для советской системы. Таким образом, постановка двух противоположных задач логично вела законодателя к идее сочетания в кодексе норм частного и публичного права, взяв из гражданского права то, что нужно для стимулирования экономического развития, а все прочее отбросить. С точки зрения классической цивилистики это теоретически и практически было невозможно: если гражданское право всегда было частным, его нельзя сделать публичным. Если гражданский кодекс создавать, надо возрождать все или почти все дореволюционное гражданское право, – таков был профессионально-юридический взгляд на проблему.

Решение теоретической дилеммы нашел В. И. Ленин, предложивший трактовать гражданские правоотношения как публично-правовые, что позволяло расширить правовые рамки государственного вмешательства в частнохозяйственную деятельность. Пределы вмешательства простирались вплоть до «возможности контролировать все без изъятия частные предприятия и отменять все договора и частные сделки, противоречащие как букве закона, так и интересам трудящихся рабочей и крестьянской массы»[37]37
  Ленин В.И. Письмо в Политбюро ЦК РКП(б) о Гражданском кодексе РСФСР // ПСС. Т. 44. С. 401.


[Закрыть]. Подобная трактовка гражданских правоотношений позволяла сформатировать экономическую модель нэпа в форме жестокого государственного капитализма, в которой бы, с одной стороны, частный капитал признавался законным субъектом экономической деятельности, не был бы чрезмерно ограничен, и дозволительные рамки его деятельности позволяли ему стать фактором экономического развития. С другой стороны, устанавливался политический предел, облеченный в юридическую форму деятельности частного капитала, критерием которого выступала степень экономического и политического влияния частного капитала на общественную жизнь, его способность расширяться и укрепляться и в итоге стать способным на реставрацию капиталистических отношений. Формула Гражданского кодекса определялась экономической необходимостью и политической целесообразностью и заключалась в создании системы правового обеспечения ограничения частного капитала. «Пролетарское государство, не изменяя своей сущности, может допускать свободу торговли и развитие капитализма лишь до известной меры и только при условии государственного регулирования (надзора, контроля, определения форм, порядка) частной торговли и частнохозяйственного капитализма»[38]38
  Ленин В.И. Проект тезисов о роли и задачах профсоюзов в условиях новой экономической политики // ПСС. Т. 44. С. 342.


[Закрыть].

Работа над кодексом шла с лета 1921 года, и в ходе работы над ним постоянно усиливались его политические аспекты. Принятая в мае 1922 г. Декларация основных частных имущественных прав, признаваемых РСФСР[39]39
  Об основных частных и имущественных правах, признаваемых в РСФСР, охраняемых ее законами и защищаемых судами РСФСР: Декрет ВЦИК от 22 мая 1922 г. // СУ РСФСР. 1922. № 36. Ст. 423.


[Закрыть] не стала составной частью Гражданского кодекса в силу того, что в ней устанавливались гражданско-правовые отношения классического вида – предоставлялась широкая свобода экономических отношений и отсутствовала правовая возможность государства аннулировать договоры между частными лицами, наносящие ущерб государству. Именно отсутствие государственного вмешательства в гражданско-правовые отношения и вызвало резкую реакцию В. И. Ленина, настаивавшего на ограничении свободы экономических отношений, и после вмешательства которого положения кодекса были изменены. Народный комиссариат юстиции подготовил проект Гражданского кодекса к осени 1922 года. Кодекс был утвержден ВЦИК 31 октября 1922 года и вступил в силу с 1 января 1923 г. Гражданский кодекс восстанавливал гражданский оборот и имущественные права. Кодекс исходил из наличия многоукладной экономики, товарно-денежных отношений, но отдавал предпочтение социалистическому укладу. ГК состоял из четырех разделов: общая часть; вещное право; обязательное право; наследственное право. ГК – один из самых больших советских кодексов не только по количеству статей (435), но и по кругу регулируемых отношений, поскольку он регулировал широкий круг личных и имущественных отношений. Каждый гражданин РСФСР и союзных республик имел право свободно передвигаться и селиться на территории РСФСР, избирать не воспрещенные законом занятия и профессии, приобретать и отчуждать имущество с ограничением, указанным в законе, совершать сделки и вступать в обязательства, организовывать промышленные и торговые предприятия с соблюдением всех постановлений, регулирующих промышленную торговую деятельность и охранявших применение труда. Никто не мог быть лишен гражданских прав или ограничен в правах иначе как в случаях и порядке, предусмотренных законом. В целом Гражданский кодекс регламентировал значительный круг гражданско-правовых отношений, позволявших функционировать экономической системе нэпа, однако в его основе лежала идея безусловного приоритета государственного интереса над частными[40]40
  Новицкая Т.Е. Гражданский кодекс РСФСР 1922 года. История создания. Общая характеристика. М.: Зерцало-М, 2011. С. 192.


[Закрыть].

ГК различал собственность: государственную, кооперативную, частную. Причем земля, недра, леса, горы, железные дороги, их передвижной состав и летательные аппараты могли быть исключительно собственностью государства. С отменой частной собственности на землю деление имущества на движимое и недвижимое упразднялось. Предметом частной собственности могли быть: не муниципализированные строения, торговые предприятия, предприятия промышленные с числом рабочих не выше 20. Собственностью кооперативных организаций могли быть предприятия с неограниченным числом работающих на них, в отличие от частных предприятий. Собственнику принадлежало в пределах, установленных законом, право владения, пользования и распоряжения имуществом[41]41
  Гражданский кодекс РСФСР 1922 г. (ГК РСФСР 1922 г.). Ст. 52–70 // СУ РСФСР. 1922. № 71. Ст. 904.


[Закрыть]. Сохранялось монопольное право государства на покупку и продажу иностранной валюты, золотой, серебряной платиновой монеты.

Гражданский кодекс 1922 г. был попыткой найти оптимальный вариант правового регулирования хозяйственной деятельности всех субъектов гражданско-правовых отношений в рамках модели жесткого «государственного капитализма». При этом разработчики кодекса попытались решить две трудно совместимые задачи: способствовать развитию товарно-денежных отношений на основе частной инициативы, предпринимательства и одновременно поставить надежные заслоны любым попыткам частного капитала выйти за рамки «государственного капитализма». Но совместить и тем более решить их в рамках чисто гражданского права оказалось невозможным. Сами разработчики признавали во многом неправовой характер Гражданского кодекса, в частности, Д. И. Курский писал, что «наше обязательное право, его основная особенность и будет состоять, по мнению Наркомюста, в том, что здесь интересы государства должны превалировать над интересами ограждения личных прав отдельных граждан»[42]42
  Курский Д.И. На путях развития советского права. М., 1927. С. 67.


[Закрыть]. Нивелировать же негативные последствия для социализма приходилось ужесточением уголовных норм для частного капитала. «В борьбе против свободы гражданского оборота приходится уголовными нормами регулировать отношения там, где они в буржуазно-развитом праве регулируются в порядке гражданском»[43]43
  Там же. С. 70.


[Закрыть]. Однако даже такой Гражданский кодекс расценивался как буржуазный кодекс: «от советского права в нем только классовость, плановость и т. д[44]44
  Стучка П. Избранные произведения по марксистско-ленинской теории права. Рига. 1964. С. 593.


[Закрыть]. В таком виде он был несовместим со стратегической задачей построения коммунистического общества.

Кодификация материального законодательства требовала принятия соответствующих процессуальных кодексов, призванных регламентировать, прежде всего, деятельность судов. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР вступил в действие с 1 июля 1922 г. Правда, действовал он менее одного года и был заменен в феврале 1923 года новым, который фактически стал новой редакцией УПК 1922 г. Новая редакция была вызвана к жизни изменениями, которые произошли в судебной системе, проведенными в соответствии с положением о судоустройстве РСФСР от 11 ноября 1922 года[45]45
  Положение о судоустройстве РСФСР: Постановление ВЦИК от 11 ноября 1922 г. // СУ РСФСР. 1922. № 69. Ст. 902.


[Закрыть]. В основу УПК 1923 г. были положены принципы гласности, коллегиального и единоличного рассмотрения дел, состязательности судебного процесса, равноправия сторон, права обвиняемого на защиту и другие прогрессивные юридические принципы. Кодекс установил единую систему органов дознания, включив в их систему ОГПУ, милицию, уголовный розыск и органы административного надзора. УПК 1923 г. закреплял процессуальные гарантии неприкосновенности личности. В частности, никто не мог быть лишен свободы и заключен под стражу иначе, как в случаях и в порядке, определенном в законе. В течение 48 часов народный следователь или судья должны были принять постановление о заключении подозреваемого под стражу. Статья 5 УПК обязывала судью и прокурора освобождать из-под стражи всех неправомерно лишенных свободы в случаях содержания кого-либо под стражей без законного постановления уполномоченных на то органов или свыше срока, установленного законом или приговором[46]46
  Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1923 г. // СУ РСФСР. 1923. № 7. Ст. 106.


[Закрыть]. УПК 1923 г. не был лишен и политической составляющей. Кодекс не в полной мере распространял гарантии неприкосновенности личности по политическим делам. Он предусматривал особенности расследования дел о террористических организациях и террористических актах против советских работников, о контрреволюционном вредительстве и диверсиях. При этом дела по политическим статьям слушались без участия сторон, не допускалось кассационное обжалование приговоров и подача ходатайств о помиловании. Именно с использованием данного неправосудного механизма осуществлялись впоследствии массовые репрессии[47]47
  Крашенинников П. Указ. соч. С. 86.


[Закрыть]. В целом демократические нормы и институты УПК создавали определенную правовую основу законности в сфере правосудия и борьбы с преступлениями. Он оказался долгожителем – действовал до 1960 года.

Новые экономические условия потребовали усиления судебной защиты и гражданских прав. В связи с этим в январе 1923 г. НКЮ издает временную инструкцию «Об основных нормах гражданского процесса». 10 июля 1923 г. ВЦИК принимает Гражданский процессуальный кодекс, вводимый в действие с 1 сентября 1923 г. ГПК состоял из 5 частей, 36 глав и 316 статей. Первая часть содержала основные положения по вопросам представительства в суде, подсудности, судебных расходов, процессуальных сроков и др. Вторая часть закрепляла порядок предъявления иска, разбирательства дела судом, обеспечения доказательств, участия в процессе нескольких истцов и т. д. Третья часть регулировала особое производство, четвертая – порядок и пересмотр решений по гражданским делам, пятая – исполнение судебных решений и определений. В целом ГПК последовательно регламентировал все стадии гражданского процесса: от возбуждения дела до исполнения решения, определял права и обязанности всех лиц, участвующих в этом процессе, применительно к каждой стадии движения дел в суде и особенностям судопроизводства по отдельным категориям дел, определил конкретный круг источников, на основании которых суд мог выносить свои решения: действующие узаконения и распоряжения высших органов государственной власти и управления СССР и РСФСР, постановления местных органов власти в пределах их компетенции. При отсутствии же необходимых правовых норм суд должен был руководствоваться общими началами советского законодательства, а также общей политикой правительства. Таким образом, Гражданский процессуальный кодекс РСФСР устанавливал исчерпывающий круг источников гражданского процесса, на основании которых суд принимает решения по делу: общие начала советского законодательства; политика официального правительства. Важным было также и то, что из числа источников исключалось революционное правосознание, что способствовало усилению законности при принятии гражданско-правовых решений и упрочению принципов правосудия[48]48
  Романенкова Е.Н. История отечественного государства и права. М.: Литагент-Проспект, 2015. С. 231.


[Закрыть].

Проведенная в 1922–1923 гг. кодификация основных отраслей законодательства, несомненно, имела определенный правовой эффект. Главным ее положительным итогом было формирование единого правового поля страны. Признавалось недопустимым правотворчество на местах, нормативно-правовым актам центральной власти придавался общеобязательный характер, за их нарушение предусматривались оправленные юридические санкции. Это, в свою очередь, позволяло создать и единую законодательную основу для деятельности судов. В совокупности с реформированием судебной системы кодификационное законодательство послужило основой для реализации официальной правовой доктрины – «революционной законности» и важным этапом в конструировании и формировании правовой системы советского государства.

Несомненно и другое: принятые кодексы были основаны на классовом принципе. Создание законов, имевших «склонность» к широкому толкованию, позволяла суду, как «орудию охраны интересов господствующего класса», успешно решать задачу обеспечения идеологических и практических интересов власти. Продолжительность рыночных новаций, заложенных в Гражданском кодексе, определялась политическими задачами текущего момента. Рано или поздно противоречие, существовавшее между нэпом и мировоззренческой основой советского государства, должно было быть ликвидировано. Первое противоречие – возрождение слоя буржуазии. Конституция РСФСР 1925 г. гарантировала подавление буржуазии посредством установления диктатуры пролетариата[49]49
  Конституция (Основной закон) РСФСР 1925 г. Ст. 1.


[Закрыть]. Второе принципиальное противоречие – возрождение частной собственности. Конституция четко устанавливала государственную монополию на собственность[50]50
  Конституция (Основной закон) РСФСР 1925 г. Ст. 15.


[Закрыть]. Таким образом Конституция содержала правовую основу ликвидации законодательных новаций, не свойственных мировоззренческой основе советского государства, что в итоге и произошло в конце 1920-х годов. Это и определяло постоянно существовавший в советской правовой системе разрыв «между формальным правом и реальным функционированием советских правовых институтов, определявшийся наличием однопартийной системы»[51]51
  Медушевский А.Н. Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в XX веке. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2017. С. 302.


[Закрыть].

Глава 3
Институт наказания. Базовые императивы и практическая модель

Концепция наказания. Теория и практика

Институт наказания, будучи одним из основных институтов уголовного права, реализует социально-превентивную функцию уголовного права – предупреждение преступлений. Это всегда было и есть необходимое средство борьбы с преступностью. Опираясь на институт наказания, государство при всех формах государственного устройства неизменно решает задачу защиты общества от преступных посягательств на социальные ценности. Всегда же принципиально важным было с точки зрения общественного развития определение социальной функции наказания. Классические представления о целях уголовной политики и наказания как восстановление нарушенного общественного порядка, возмещение нанесенного потерпевшему ущерба, наконец, удовлетворение общественной потребности в наказании виновного, закрепление веры граждан в готовности государства защищать интересы общества и граждан в полной мере оформились к началу XX века в целостную правовую концепцию. Русская дореволюционная юридическая наука в лице Н. С. Таганцева, С. В. Познышева, Г. Ф. Шершеневича, А. Ф. Кони, П.И. Люблинского, И.Я Фойницкого и других российских правоведов выделила в начале XX века четыре основных принципа карательной деятельности: определяемые законодателем и судьей наказания должны быть в достаточной мере репрессивны, то есть причинять преступнику страдания, перспектива которых была бы способна оказать должное противодействие стремлению к данному преступлению, предупредить возникновение этого стремления или, раз последнее возникло, парализовать его; наказание по своему характеру и размерам не должны причинять преступнику никаких ненужных для предупреждения повторного преступления страданий; поражая преступников, карательная деятельность по возможности не должна затрагивать лиц, так или иначе связанных с преступником. Карательные меры должны быть по возможности более индивидуальными; наказания должны быть исправительны, то есть исправлять преступников юридически или нравственно. И в тех случаях, когда наказание не ставит себе задачей посильное нравственное исправление преступника, оно, однако, и в коем случае, не должно делать его худшим в нравственном отношении. Особое внимание уделялось российскими правоведами индивидуализации наказания. Так, С. В. Познышев к существенным признакам уголовного наказания его личный характер[52]52
  Познышев С.В. Основные вопросы учения о наказаниях. Ч. 2. Основные начала карательной деятельности. М.: Унив. тип., 1904. С. 393.


[Закрыть]. Существенным в учении русских правоведов являлось и то, что карательная деятельность должна облекаться в формы, вполне отвечающие условиям нравственного прогресса общества, так, чтобы отдельные случаи применения наказания не препятствовали развитию в обществе уважения к человеческой личности, главное же условие для этого – справедливость наказания. Так, А. Ф. Кони писал, что главная задача суда – исследование преступного деяния и «справедливое приложение к человеку, признанному виновным, карательного закона»[53]53
  Кони А. Ф. Нравственные начала в уголовном процессе. Избранные работы. М.: Юрайт, 2019. 152 с. // URL: https://urait.ru/bcode/437828.


[Закрыть]. Г. В. Шершеневич указывал на то, что только те наказания будут иметь действительное значение, которые совпадают с общественной оценкой действия, признанного преступным[54]54
  Шершеневич Г.Ф. В 4 т. Т. 3. М.: Изд. братьев Башмаковых, 1911. С. 181.


[Закрыть]. В целом, в начале XX века русская правовая мысль пришла к выводу, что наказание – это определенные правовые последствия, которые применяются в строго определенных случаях. Оно носит официальный и публичный характер, по своей направленности является мерой строго личного характера, может быть назначено исключительно судом. Ему также присущ элемент сдерживания и предупреждения преступлений, оно обеспечивает соответствие поведения граждан установленной государством модели правомерного поведения. Вся эта теоретически обоснованная, практически устойчивая система была сломана в период революционных преобразований.

Большевики, действуя в соответствии с общей задачей радикальной смены правовой системы страны, принципиально отвергли сложившиеся к началу XX века представления о содержании и смысле уголовной политики и наказания, положив в их основу новые мировоззренческие ценности. Новый подход нашел отражение в судебном разделе Программы РКП(б), принятой VIII съездом партии (18–23 марта 1919 года). Программа отметила «изменившуюся коренным образом карательную политику, использование судами в широких размерах условного осуждения, введя как меру наказания общественное порицание, заменяя лишение свободы обязательным трудом с сохранением свободы, заменяя тюрьмы воспитательными учреждениями и давая возможность применять практику товарищеских судов»[55]55
  Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898–1986) / Ин-т марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. 9-е изд., доп. и испр. М.: Политиздат, 1983. Т. 2: 1917–1922, 1983. С. 81.


[Закрыть]. Практическая модель советской системы наказания начала формироваться в первой и второй фазах революции (1917–1920 гг.). Формировалась она, как и вся система права, стихийно, в условиях революционной эйфории, под влиянием революционных ценностей и лозунгов и отражала революционно-идеалистические представления о будущем обществе. Первые нормативные указания, касавшиеся системы наказания, изложенные в декрете о суде № 1, не содержали даже примерного перечня наказаний, указывалось лишь лишение свободы без определения конкретных сроков[56]56
  О суде: Декрет СНК РСФСР от 24.11.1917 (№ 1) // СУ РСФСР. 1917. № 4. Ст. 50.


[Закрыть]. Но с самого начала формирования системы очевидно стремление свести к минимуму наказания, связанные с лишением свободы и максимально расширить применение наказаний, имевших профилактическое и воспитательное содержание. Первый весьма ограниченный перечень наказаний сформирован в Инструкции НКЮ от 19 декабря 1917 г. «О революционном трибунале». К основным видам наказаний инструкция относила денежный штраф, лишение свободы, объявление общественного порицания, объявление врагом народа, лишение политических прав, секвестр или конфискация имущества, впоследствии дополненные в условиях гражданской войны объявлением вне закона, врагом революции или народа и объявление бойкота[57]57
  О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний: Инструкция НКЮ от 19 декабря 1917 г. // СУ РСФСР. 1917. № 12. Ст. 170.


[Закрыть].

По мере усложнения государственной жизни и нарастания проблем с правомерным поведением граждан перечень наказаний расширялся и усложнялся. Более или менее внятная система наказания устанавливалась в «Руководящих началах по уголовному праву РСФСР» 1919 г., что надо расценивать как первую попытку систематизации советского уголовного права. Система включала в себя, опять же примерный, перечень из 15 видов наказания, которые могли применять судебные органы. Они располагались по принципу от менее тяжкого (внушения) к наиболее тяжкому (расстрел)[58]58
  Руководящие начала по уголовному праву РСФСР. Постановление НКЮ РСФСР от 12 декабря 1919 года. Ст. 25. // СУ РСФСР. 1919. № 66. Ст. 590.


[Закрыть]. Система не была исчерпывающее определенной, поскольку содержала весьма ограниченный перечень наказаний и допускала возможность в широких масштабах применять лишение свободы на неопределенный срок и применение не карательных мер воздействия (внушение, политическое обучение и т. п.). Но в «Началах» была сформулирована центральная идея советской уголовной политики – охрана советской политической системы: «посредством репрессии охранять систему общественных отношений, соответствующую интересам трудящихся масс, организовавшихся в господствующий класс в переходный от капитализма к коммунизму период диктатуры пролетариата»[59]59
  Руководящие начала по уголовному праву РСФСР. Ст. 3.


[Закрыть]. Соответственно преступление определялось как «действие или бездействие, опасное для данной системы общественных отношений»[60]60
  УК РСФСР 1922 г. Ст. 6.


[Закрыть]. Данное определение исключало понимание наказания как возмездия за вину, а стало рассматриваться только как необходимый акт защиты общественных отношений. Соответственно понятие «общественная опасность» стало интерпретироваться как опасность исключительно для формирующейся политической системы и складывающихся классово определенных общественных отношений. Понятие общественной опасности именно в таком политически ограниченном ракурсе стало базовым для советской уголовной политики и неизменно присутствовало в уголовном законодательстве, менялись только формулировки. УК РСФСР 1922 г. объектом охраны устанавливал «государство трудящихся»[61]61
  УК РСФСР 1922 г. Ст. 5.


[Закрыть], УК РСФСР 1926 г. – «социалистическое государство рабочих и крестьян и установленного в нем правопорядка[62]62
  УК РСФСР 1926 г. Ст. 1.


[Закрыть]. Соответственно понятие наказания в советском уголовном праве «в противовес буржуазному праву» не могло воспринять традиционное (буржуазное) понимание наказания как возмездия и кары в качестве основания применения наказания. Новое общество – это общество однородного классового порядка, и к его членам необходимо применять меры не репрессивного, а воспитательного характера. Постепенный отказ от возмездия и кары отчетливо демонстрируется сначала в «Руководящих началах по уголовному праву РСФСР» 1919 г., а затем и в Уголовных кодексах РСФСР 1922 г. и 1926 г. Вместо вины в качестве основания применения наказания выдвигалась социальная опасность преступника и его деяния, что являлось воспроизведением в системе наказаний политико-идеологических воззрений большевиков. Подобный подход радикально менял характер наказания в советском уголовном праве, специфическим признаком которого становится не репрессивное, а моральное воздействие на осужденного. Реализовываться же эта специфика должна была широким применением условного осуждения, введением общественного порицания как меры наказания, заменой в отношении части преступлений лишения свободы исправительными работами и т. п. мерами. Идеалистическая будущность представлялась как полная замена системы наказания системой мер воспитательного характера. «Суд в Советской республике не может быть карательным органом. Суд в Советской республике, вынося карательный приговор… выносит его с воспитательной целью – с целью предохранения других от возможного преступления. Каждым своим приговором судья стремится содействовать воспитанию при вынесении приговора.

Вероятно, в будущем у нас совсем не будет карательного института, а будет только просто осуждение, которое, может быть, будет самой величайшей карой»[63]63
  Калинин М.И. Каким должен быть судья и как он должен карать. Речь на 5-м Всероссийском съезде деятелей советской юстиции 10 марта 1924 г. // Калинин М. И. «О социалистической законности» (Сборник). М.: Известия, 1959. С. 88–89.


[Закрыть].

В целом к концу деструктивного периода в основном сформировались базовые императивы советской уголовной политики: защита двух основных объектов – государства и установленного властью трудящихся правопорядка; социальная опасность деяния как основание применения наказания; воспитательный, а не репрессивный характер наказания; классовое содержание наказания. Виды уголовных наказаний были многочисленны и содержались в разрозненных декретах, ведомственных постановлениях, приказах и инструкциях, а также создавались непосредственно революционными трибуналами в процессе правоприменительной деятельности.

С самого начала формирования советской уголовной политики и системы наказания последовательно материализовался принцип классовости при определении наказания. Так, в «Руководящих началах по уголовному праву РСФСР» судам предписывалось: «При определении меры наказания в каждом отдельном случае следует различать, совершено ли преступление лицом, принадлежащим к имущему классу, с целью восстановления, сохранения или приобретения какой-либо привилегии, связанной с правом собственности, или неимущим в состоянии голода или нужды; совершено ли деяние в интересах восстановления власти угнетающего класса или в интересах личных совершающего лица»[64]64
  Руководящие начала по уголовному праву РСФСР. Ст. 12.


[Закрыть]. Идеологические доктринальные критерии, заложенные в основание советской уголовной политики, самым непосредственным образом влияли на судебную практику, побуждая суды выносить решения в пределах доктринальных рамок. Таким образом, источниками права для судов становились не только нормы закона, но и идеологические и политические факторы, выражавшие партийно-мировоззренческие ценности.

Законодательная основа наказуемости преступлений, сложившаяся в деструктивной фазе революции, представляла собой систему наказаний, регламентировавшую лишь незначительное число преступлений, в первую очередь тех, которые требовали безусловной регламентации в силу их опасности для политической системы (контрреволюционные, должностные, военные). В отношении же преступлений, прямо не указанных в законодательстве, преступность и наказуемость определялись исключительно социалистическим правосознанием судьи, что означало право судей пополнять перечень наказаний новыми, не установленными в нормативных актах, что стало одной из отличительных черт системы наказания в этот период. В критериях, которые определяли наказание, видна иерархия защищаемых ценностей: коммунистический идеал справедливого общества; безопасность советского государства вообще; личность потерпевшего; личность преступника[65]65
  Руководящие начала по уголовному праву РСФСР. Ст. 12.


[Закрыть], которые затем перекочевали в УК 1922 г. и 1926 г. Существенная часть наказаний, закрепленная в декретах, постановлениях, приказах, инструкциях, не представляла собой единой и целостной системы наказаний, скорее это был примерный перечень наказаний, что свидетельствовало об отсутствии в нем одного из важнейших принципов системы наказаний – принципа определенности. Это мотивировало применение судами и другими органами, имевших право на репрессию, аналогии и форму неопределенных приговоров. Система наказания была отражением общей революционной эйфории и оптимизма, стремлением подчеркнуть особенности и принципиальное отличие целей уголовной репрессии советского государства от целей буржуазного права и уголовного наказания. Именно на основе принципов уголовной политики, сложившихся в первых фазах революции, стала формироваться в целостном виде новая система наказания.

Кодекс 1922 г. определил правосудие по уголовным делам как исключительное право судов и устанавливал конкретные санкции по принципу «не ниже» или «до такого-то срока». Особенная часть УК содержала классификацию преступлений по объекту посягательства, расположенных в зависимости от их общественной опасности – от государственных преступлений (контрреволюционные преступления и преступления против порядка управления) до нарушения правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность, публичный порядок. Наибольшую степень общественной опасности имели государственные преступления как наиболее тяжкие и опасные для советской власти, преступления против личности имели второстепенное значение, что соответствовало общей теоретической позиции о приоритете государственных интересов над личными.

Десять видов наказаний располагались в кодексе в порядке от наиболее к наименее тяжкому – от изгнания из пределов РСФСР на срок или бессрочно и лишения свободы со строгой изоляцией или без таковой, до общественного порицания и возложения обязанности загладить вред. Наиболее обширный блок занимали меры, не связанные с лишением свободы: общественное порицание, принудительные работы без содержания под стражей, поражение в правах, условное осуждение, штраф, увольнение от должности и т. д. Минимальный срок лишения свободы составлял 6 месяцев, максимальный – 10 лет. Общий методологический подход к определению наказания состоял в том, что прежние наказания (времен деструктивной фазы революции) будут применяться только к врагам советской власти, а к остальным – штрафы, налоговые повинности и прочее. Эта идея нашла реализацию в делении всех преступлений на две группы: направленные против установленных рабоче-крестьянской властью основ нового правопорядка или признаваемые ею наиболее опасными и все остальные, характеризуемые как пережитки старого строя[66]66
  УК РСФСР 1922 г. Ст. 27.


[Закрыть]. К первой группе относились преступления, посягающие на основы советского строя (контрреволюционные преступления, шпионаж, бандитизм, корыстные хозяйственные и должностные преступления с тяжелыми для государства последствиями). Отнесенные ко второй группе имели в основном бытовой или имущественный характер. Видами наказаний были уголовные и имущественные. Все меры наказания делились на основные и дополнительные. Дополнительное наказание применялось лишь в том случае, когда иные меры воздействия на правонарушителей оказывались недостаточными. Для первой группы определялся предел «не ниже», то есть такой, ниже которого суд был не вправе назначать меру социальной защиты. Для второй группы, наоборот, устанавливался не низший, а высший, допустимый для суда предел – «не выше». Именно это деление легло в основу определения судом мер наказания. Действовало простое правило – преступления, отнесенные к первой группе, требуют более сильных репрессий, а те, которые являются пережитками старого строя, такой суровости не требуют. Лишение свободы рассматривалось исключительно как мера исправительная, а в целом система наказания определялась как «социальная терапия», предусматривавшая индивидуализацию наказания, то есть назначение преступнику именно такой меры наказания, которая достаточна для того, чтобы обеспечить достижение целей наказания, в первую очередь, исправление и перевоспитание. Соответственно, главная цель наказания определялась как предупреждение новых нарушений, как со стороны нарушителя, так и со стороны других неустойчивых элементов общества, приспособления нарушителя к условиям общежития путем исправительно-трудового воздействия и лишения преступника возможности совершения дальнейших преступлений[67]67
  УК РСФСР 1922 г. Ст. 8.


[Закрыть].