Текст книги "От революционной целесообразности к революционной законности. Сущность и специфика эволюции советского права в 1920-е годы"

Институт ссылки и высылки в системе наказания

В 1920-е годы более активным становится применение таких видов наказания, как высылка и ссылка. Известно, что ссылки и высылки как вид уголовного наказания интегрированы в зарубежное, отечественное законодательство с давних времен. В дореволюционной России они применялись по суду или в административном порядке, главным образом в отношении лиц, обвинявшихся в политических преступлениях, и получили наибольшее распространение в XIX – начале XX в. Ссылка законом трактовалась как удаление осужденного из места его постоянного или временного жительства с обязательным поселением в пределах государства в определенной местности на срок, указанный в приговоре. Высылка же предусматривала запрет на проживание в определенных местностях (обычно в столичных и крупных городах)[146]146
  Анучин И.А. Правовое регулирование ссылки и высылки в Советском государстве 1917–1991 гг.: историко-правовое исследование: автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук. Мытищи, 2010. С. 5.


[Закрыть]. В отличие от ссылки, высланные избирали место работы и жительства самостоятельно, кроме местностей, проживание в которых им было запрещено. В апреле 1917 года Временное правительство упразднило политическую ссылку, однако в советской России она была реанимирована в качестве вида уголовного наказания.

В 1917–1921 гг. эти виды наказания не были оформлены в полноценный правовой институт. Акты, касавшиеся ссылки и высылки носили некодифицированный характер и представляли собой разрозненные и противоречивые инструкции и директивы различных ведомств, наделявших правом высылки ревтрибуналы и ЧК[147]147
  Мозохин О.Б. Право на репрессии. Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918–1953). Монография. М.: Кучково поле, 2006. С. 6–7.


[Закрыть]. В этот период данные виды наказания не получили широкого распространения, они применялись эпизодически ввиду применения к политическим противникам в условиях гражданской войны более жестких мер подавления. Вступление страны в мирную фазу революции потребовали создания института, который разнообразил бы виды наказания, исходя из степени социальной опасности субъекта преступления. Именно на этом этапе, а точнее в 1922–1926 гг., высылка и ссылка получают законодательное оформление, их применение становится систематизированным и активным, а советская правовая мысль пытается определить их сущность, специфику и условия применения в рамках советской правовой доктрины. В советской теории права ссылка и высылка в политическом аспекте трактовались исходя из базовой классовой посылки и рассматривались как мера классового подавления, применяемая в случае совершения социально опасных действий. Социальный аспект ссылки и высылки заключался в ограничении права на передвижение, лишении права выбора места пребывания и жительства. Считалось, что перевоспитание, исходя из степени общественной опасности совершенного преступления и личности виновного возможно без изоляции от общества, при удалении его из той среды, в которой было совершено преступление. Тем самым пресекалось использование виновным преступных связей и предотвращалась возможность совершения им нового преступления.

Законодательное оформление ссылки и высылки как видов наказания прошло несколько этапов. В начале 1920-х годов расширяется применение административных мер наказания (без суда). Административные ссылки и высылки применялись, прежде всего, к лицам, причастным к контрреволюционным выступлениям и членам антисоветских партий. Полномочия возлагались на особую комиссию, состоящую из представителей Народного комиссариата внутренних дел и Народного комиссариата юстиции[148]148
  Об административной высылке: Декрет ВЦИК от 10 августа 1922 г. // СУ РСФСР. № 51. Ст. 646.


[Закрыть]. УК РСФСР 1922 г. не содержал понятия «ссылка» и «высылка», хотя статья 46 «г» предусматривала в качестве вида наказания «удаление из определенной местности», а статья 49 признавала возможным для лиц, признанных социально-опасными, лишение права пребывания в определенных местностях на срок не свыше 3 лет. Значительно активизируется применение ссылок и высылок в 1924 году. 28 марта 1924 года ЦИК СССР в связи с резким ростом преступности принимает постановление «О правах ОГПУ в части административных высылок, ссылок и заключения в концентрационный лагерь», согласно которому ОГПУ получило полномочия высылать из какой-либо местности с запрещением проживания в ряде установленных списком ОГПУ местностей[149]149
  Положение о правах ОГПУ в части административных высылок и заключения в концентрационный лагерь: Постановление ЦИК СССР от 28 марта 1924 г. // Архив НИПЦ «Мемориал». Коллекция документов. URL: http://istmat.info/ node/39055.


[Закрыть]. В апреле 1924 года на основании постановления ЦИК Наркомат юстиции издает распоряжение об организации на местах совещаний по высылке социально-опасных лиц, призванных определять контингент лиц, подлежащих высылке. На местах указания поняли буквально как подготовку к массовому выселению имевших судимость и начали проводить соответствующую работу. Активность пришлось умерить. В декабре 1924 г. в дополнение к апрельскому распоряжению отдел прокуратуры НКЮ разъяснил, что совещания по высылке социально-опасных лиц организуется в исключительных случаях, при признании центром необходимости производства массовых операций по борьбе с преступной деятельностью лиц, признаваемых социально-опасными, в порядке постановления ЦИК СССР от 28 марта 1924 г. В остальных случаях местные отделы ОГПУ при наличии оснований к высылке, после вызова и допроса лиц, подлежащих к высылке, входят с представлением в Особое Совещание при ОГПУ и к ходатайству о высылке в каждом случае обязательно прилагать заключение прокурорского надзора[150]150
  ГАТО. Ф. Р-655. Оп. 1. Д. 20. Л. 125.


[Закрыть]. Высылке подлежали только лица, которые по своей прошлой деятельности (имевших прежде не менее двух обвинительных приговоров по подозрению в имущественных преступлениях или посягательствах против личности и ее достоинство (хулиганство, вовлечение в проституцию, сводничество и т. п.). Необходимым условием высылки было мотивированное указание причин, заключение прокурора[151]151
  ГАТО. Ф. Р-655. Оп. 1. Д. 20. Л. 154–155.


[Закрыть].

Ссылки и высылки становятся полноправным видом наказания после включения их в 1924 г. в «Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик» и рассматривались как в качестве мер социальной защиты судебно-исправительного характера, так и в качестве мер социальной защиты[152]152
  Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и Союзных Республик (утв. Постановлением ЦИК СССР от 31.10.1924) // СЗ СССР. 1924. № 24. Ст. 204.


[Закрыть]. Соответственно УК 1926 г. уже включал их в перечень наказания. Не в последнюю очередь это было связано с внедрением в общую правовую теорию социологической концепции «социальной опасности личности», допускавшей применение превентивных принудительных мер воздействия в отношении общественно-опасных лиц. Административная высылка стала, прежде всего, средством борьбы с уголовной преступностью, с ее помощью удалялся преступный элемент из густонаселенной центральной части страны. После принятия в марте 1924 г. положения об административной высылке она начинает активно применяться в отношении лиц без определенных занятий, занимавшихся спекуляцией. Постановление СНК от 29 октября 1926 г. предложило НКВД по согласованию с исполнительными комитетами в срочном порядке произвести задержание лиц, судившихся по обвинению в хулиганстве и имевших три и более судимости по ст. 176 УК (74 в ред. 1926 г.), и дела о них представить на рассмотрение Особого Совещания ОГПУ на предмет ссылки и заключения этих лиц в лагерь[153]153
  ГАТО. Ф. Р-655. Оп. 1. Д. 20. Л. 576.


[Закрыть]. Секретным постановлением Президиума ЦИК СССР от 4 апреля 1927 г. Особому Совещанию ГПУ СССР предоставлялось исключительное право высылки лишь в пределах данной республики в отношении только следующих лиц: подозреваемых в совершении бандитских налетов, грабежей, разбоев, а также их пособников и укрывателей; не имеющих определенных занятий и не занятых производственным трудом; профессиональные игроки на бегах, игорных домах, шулеров, аферистов, содержателей притонов и домов терпимости, торговцев кокаином, морфием, сантонином, спиртом, самогоном, а также спекулянтов черной биржи, в отношении которых имеются данные об их особой злостности или связи с социально-преступной средой, лиц социально-опасных[154]154
  ГАТО. Ф. Р-655. Оп. 1. Д. 20. Л. 349.


[Закрыть].

Уголовный кодекс в статье 20, п. «ж» уже в качестве полноценной меры социальной защиты определял удаление из пределов отдельной местности с обязательным поселением в иных местностях или без этого, или с запрещением проживания в отдельных местностях или без этого. Статья 35 разъясняла, что удаление из пределов отдельной местности могло применяться судами на срок не более пяти лет. Данная мера могла назначаться судом отдельно и в качестве дополнительной к лишению свободы с отбыванием наказания после отбытия заключения. Вместе с тем УК четко регламентировал применение высылки. Она могла быть применима лишь в случаях привлечения к ответственности за преступления, предусмотренные ст. 58.2—58.18 (контрреволюционные преступления), 59.2 (участие в массовых беспорядках), 59.4 (бандитизм), 59.6 (агитация, пропаганда и призывы к массовым беспорядкам), 59.8. (фальшивомонетничество), 59.9 (контрабанда), 59.12 (нарушение правил о валютных операциях), 2 ч. 74 (хулиганство), 104 (изготовление и сбыт наркотиков), 107 (злостное повышение цен на товары), 129 (расхищение государственного имущества), 155 (принуждение к занятию проституцией, сводничество, содержание притонов), п. «в» и «д» 162 (квалифицированная, неоднократная кража; похищение государственного имущества лицом, имевшим особый доступ в склады и хранилища), ч. 2 ст. 164 (скупка краденого), ч. 3 ст. 165 (похищение чужого имущества группой лиц или повторно), 166 (конокрадство), 167 (разбой), 193.15 (переписка или сношения другими способами военнослужащего во время войны с лицами, принадлежащими к неприятелю), 193.16 (шпионаж)[155]155
  УК РСФСР 1926 г. Ст. 35–36.


[Закрыть]. Однако вплоть до 1929 г. эти меры в массовом масштабе не применялись, применялись они только как временные кампании, как, например, в 1924 году в связи с резким ростом преступности, или выборочно к политическим диссидентам. Применение высылки и ссылки в широких масштабах начинается в конце 1920-х годов, координируются с кампанией раскулачивания. В 1929 году в статистических отчетах о примененных судами мерах наказания впервые появляются цифры о количестве высланных и сосланных: 1,6 % от общего числа осужденных. В 1930 г. уже 4,5 %, 1931 г. – 7,3 %[156]156
  ГАТО. Ф. Р-655. Оп. 1. Д. 20. Л. 231.


[Закрыть]. Увеличение понятно, если учесть интенсификацию кампании раскулачивания. Но с применением судами высылки и ссылки имелись немалые проблемы. В качестве дополнительной меры высылка принималась судом на основании ст. 23 УК на срок от 1 года до 5 лет. Ссылка обоих видов (основное наказание и дополнительное) заключалась в принудительном поселении осужденного в определенной судом местности, по особому списку, на срок от 3 до 10 лет. Суды часто просто не различали эти понятия и поэтому нередко встречались приговоры, лишенные всякого правового смысла: сослать в Северный край, на Соловки и т. д. без указания срока или «навсегда». Между тем ссылка должна была проводиться строго по спискам НКЮ. 10 января 1930 г. ВЦИК и СНК приняли постановление «О высылке и ссылке, применяемых по судебным приговорам[157]157
  СУ РСФСР. 1930. № 5. Ст. 63.


[Закрыть]. В постановлении разъяснялись положения, связанные с этими мерами наказания, детализированные впоследствии Верховным судом РСФСР. Были внесены поправки в статьи 35 и 36 УК. Высылка и ссылка отныне применялись вне зависимости от того, по какой статье УК вынесен обвинительный приговор. Сделано это было по простой причине – иметь законную возможность ссылать в отдаленные районы страны «раскулаченных» крестьян. Допускались следующие виды высылки и ссылки по суду: высылка из места, где данное лицо проживает, с запрещением проживать в отдельных местностях или без этого; ссылка в определенную местность; ссылка в определенную местность в сочетании с принудительными работами. Высылка, применяемая в качестве основной меры социальной защиты, могла быть назначена судом при осуждении за любое преступление, за которое предусматривалось лишение свободы до 1 года. Отменялся циркуляр НКЮ № 171 и НКВД № 346 от 16 сентября 1927 г. о возможности применения высылки и ссылки в случае вынесения по делу оправдательного приговора[158]158
  ГАТО. Ф. Р-655. Оп. 1. Д. 20. Л. 231.


[Закрыть]. В результате всех этих мер применение судами высылки и ссылки становится в конце 1920-х годов более упорядоченным, поскольку устанавливались определенные рамки деятельности карательных органов по их применению, но и одновременно повсеместным, и масштабным, что вписывалось в складывающуюся в стране социально-политическую обстановку.

В конце 1920-х – начале 1930-х годов ссылки и высылки окончательно оформились в отдельные институты системы наказания со своей законодательной базой, административными органами и репрессивным аппаратом ГПУ-ОГПУ, закрытой системой администрирования, мало подверженной контролю извне. В 1930-е годы ссылки и высылки стали приоритетной формой подавления сопротивления классовых врагов и деклассированных элементов и перевоспитания трудящихся, совершивших социально опасные действия.

Институты амнистии и досрочного освобождения, высылки и ссылки в 1920-е годы стали неотъемлемой частью советской системы наказания. При этом если амнистии и досрочное освобождение выполняли две основные функции: были методом реализации политики освобождения лиц из «своих» социальных групп и служили средством разгрузки тюрем, то ссылки и высылки служили средством нейтрализации социально опасных элементов. Вся эта группа специальных наказаний вписывалась в общую концепцию советской уголовной политики и наказания, исходившие из принципа целесообразности применения тех или иных мер социальной защиты к трудящимся, из принципа борьбы лишь с теми правонарушениями, которые носят общественно опасный характер, и лишь до тех пор, пока они этот характер сохраняют. Принципиальная их сторона заключалась в последовательном следовании классовому принципу, когда свои социальные группы пользовались правовым снисхождением, в силу их особой природной способности к перевоспитанию, а классово враждебные элементы такой способностью не обладают и, следовательно, требуют дополнительных методов правового воздействия.

К концу 1920-х годов советская система наказания в теоретическом плане представляла собой специфический правовой институт, в основе которого лежали концептуальные марксистские идеи о природе и сущности преступления и включавший в себя принцип аналогии, концепцию мер социальной защиты, идею социально опасной личности и классовость наказания. В практическом плане доктрина наказания представляла собой видово разнообразную и юридически разветвленную систему различных мер наказания, выстроенных на основе неравенства субъектов уголовной ответственности, исходя из социального происхождения и социального положения субъекта, что определяли степень общественной опасности преступника и соответственно выбор меры социальной защиты.

Попытка создать марксистско-специфическую концепцию преступления и наказания к ощутимым результатам не привела. Она оставалась теоретически расплывчатой и труднореализуемой в правоприменении, при этом не достигая поставленной стратегической цели – ликвидация преступности среди трудящихся, а затем и в целом в обществе.

Преступность. Состояние и тенденции

Сюжетная линия исследования неизбежно ставит вопрос о воздействии доктрины социалистической законности в целом на состояние преступности, хотя сделать это достаточно сложно, учитывая действие многих факторов на развитие и формы преступности в исследуемый период. Очевидно одно, что на ее состояние влияла совокупность экономических, политических и социальных проблем, и определить, какой из этих факторов был определяющим, довольно сложно, учитывая и отсутствие достоверных и полных данных о состоянии преступности в 1920-е годы, более или менее точные данные имеются лишь о количестве осужденных в этот период. Тем не менее, будучи официальной доктриной, «социалистическая законность» в качестве практической основы уголовной политики должна была найти реальное воплощение в базовом результате – повышение законопослушности граждан, то есть в снижении преступности, и прежде всего, среди трудящихся. Согласно марксистской концепции, новое общество уничтожает социальные причины преступности, а справиться с существующей преступностью как остаточным явлением прежних буржуазных отношений, советская власть сможет в достаточно короткий срок путем «исправления» преступников и приспособления их к условиям социалистического общежития. Однако реальность оказалась весьма далека от оптимистических ожиданий.

С окончанием деструктивной фазы революции в советской России закончился период военного противостояния, но общество ее долгое время оставалось в состоянии экономической разрухи, обнищания населения и социального напряжения. Эти проблемы объективно вели к росту преступности, которая в 1920-е годы стала приобретать черты интенсивности и агрессивности. Особенностью советской действительности следует назвать новые экономические условия, которые означали резкое изменение условий жизнедеятельности общества от всеобщей распределительной системы к относительно свободной экономике, что, в свою очередь, трансформировало не только экономические условия деятельности, но самым серьезным образом влияло на менталитет социальных общностей, меняя их потребности и соответственно мотивацию поведения индивида. В этом аспекте новая экономическая политика несла в себе не только положительные тенденции (восстановление экономики, рост уровня жизни населения), но и значительный отрицательный социальный потенциал. С одной стороны, реанимировались классические виды преступлений, типичные для дореволюционной России, – бандитизм, проституция,

азартные игры, торговля наркотиками, фальшивомонетничество, с другой стороны, появились специфические советские виды преступлений – номенклатурная коррупция, «пролетарское хулиганство», самогоноварение и прочие виды преступной деятельности.

На фоне общего роста преступности в целом для первой половины 1920-х годов характерен значительный рост уголовного бандитизма, который приобрел столь широкий размах, что, по оценке властей, стал угрожать реализации планов экономического восстановления. Для страны, только что вышедшей из ожесточенной гражданской войны, это нельзя расценивать как нечто особенное и специфическое. Как правило, в обществах, только что вышедших из состояния острого внутреннего конфликта и находившихся в состоянии экономической разрухи, это явления закономерны и порождаются в достаточном количестве. О серьезности обстановки говорит тот факт, что ВЦИК РСФСР в октябре 1922 г. предоставил ГПУ чрезвычайные полномочия по борьбе с бандитизмом, включая право внесудебной расправы над участниками бандитских налетов и вооруженных ограблений[159]159
  СУ РСФСР. 1922. № 65. Ст. 844.


[Закрыть]. Резко возросли проявления бандитизма в 1924 г. 29 января 1924 г. Ф. Э. Дзержинский направил в Политбюро ЦК РКП(б) письмо, в котором отмечал, что не удалось ликвидировать политический и уголовный бандитизм. Уголовники действовали дерзко и масштабно. Имели место ограбления представителей польской, итальянской, британской и персидской дипломатических миссий и дипкурьеров. Наблюдались регулярные вооруженные ограбления и кражи зерновых у крестьян и кооперативов. По предложению Ф. Э. Дзержинского, в мае 1924 г. ОГПУ вновь предоставлялись чрезвычайные полномочия по борьбе с бандитизмом, включая право внесудебной расправы в отношении бандитов и их пособников. ОГПУ и его местным органам в оперативном отношении подчинялись органы милиции и уголовного розыска. ОГПУ предоставлялось право направления в любую территорию СССР уполномоченных лиц для предварительной разработки, подготовки кампании по борьбе с бандитизмом и специальные вооруженные отряды для ликвидации бандитизма[160]160
  Феликс Эдмундович Дзержинский: биография / редкол. А. С. Валидов и др. 3-е изд., доп. М.: Политиздат, 1987. С. 260.


[Закрыть]. Тревожная обстановка складывалась во многих регионах РСФСР, в частности, в Тамбовской и сопредельных губерниях, где уголовный бандитизм был характерным явлением во всех уездах. На фоне общего увеличения преступности (в 1923 году через тамбовскую губернскую прокуратуру прошло 16084 уголовных дела, в 1924 году в два раза больше – 33 169) значительно возросло количество убийств, разбоев и грабежей[161]161
  ГАТО. Ф. Р-655. Оп. 1. Д. 26. Л. 70.


[Закрыть]. Чрезвычайные меры позволили снизить проявления бандитизма, но только на время. Новый взлет отмечается во второй половине 1925 г. Об этом говорит динамика проявлений: первый квартал 1925 года – рост 11 %; второй – 39 %; третий – 72 %; четвертый – 40 % (по сравнению с аналогичным периодом 1924 г.)[162]162
  ГАТО. Ф. Р-655. Оп. 1. Д. 26. Л. 72.


[Закрыть]. Серьезной была обстановка и в соседних губерниях. По данным уголовного розыска ЦАУ НКВД о движении бандитизма по СССР, в период с 1 января по 1 апреля 1925 г. в Воронежской губернии действовали 10 банд с числом участников 60 человек, в Курской – 4 банды (20 человек), Ярославской – 3 (15 человек), Смоленской – 5 (25 человек), в Тамбовской – 16 банд (100 человек)[163]163
  ГАТО. Ф. Р-655. Оп. 1. Д. 20. Л. 277.


[Закрыть]. Во второй половине 1925 г. в Саратовской, Пензенской, Тамбовской, Воронежской губерниях обстановка с бандитизмом стала вызывать по-настоящему тревогу, ибо его размеры и тенденция оживления неликвидированных банд, возникновение новых стали очевидными и угрожающими. Особой активностью в этом плане отличались Сердобский, Тамбовский, Козловский, Кирсановский, Борисоглебский, Спасский, Воронежский и ряд других уездов названных губерний. Но даже на фоне общесоюзного роста бандитизма Тамбовскую губернию выделяли его размах и интенсивность, что было отмечено на совещании по борьбе с преступностью в Саратове, проходившем в августе 1925 г. (участвовали представители Саратовской, Пензенской, Воронежской, Тамбовской губерний). Так, в период с 1 января по 10 октября 1925 года в губернии наблюдались регулярные вооруженные ограбления и кражи зерновых у крестьян и кооперативов. Особенно активно бандитские группы действовали в Тамбовском, Козловском, Кирсановском и Борисоглебском уездах. Именно эти уезды дали «преимущество» Тамбовской губернии по сравнению с другими. Уголовный бандитизм развивался в виде создания устойчивых групп численностью от 3–5 человек и до 30–40 человек и даже некоторых банд до 50 человек. Отдельные из них «гремели» по губернии и за ее пределами. Так, широкую известность получила банда, действовавшая в Козловском уезде, Богоявленской волости под названием «Малый Совнарком». Ее вожаки носили весьма примечательные клички: Ф. Кунин – «Рыков», Н. Кунин – «Чичерин», Цветаев – «Семашко», Козлов – «Костин», Чивилев – «Красин». Банда действовала активно, жестоко и была ликвидирована лишь в конце 1925 г.[164]164
  ГАТО. Ф. Р-655. Оп. 1. Д. 26. Л. 76.


[Закрыть] В Тамбовском, Знаменском уездах действовали остатки формирований Антонова общей численностью до 25 человек. Основой деятельностью банд были грабежи и разбой в отношении государственного и кооперативного имущества. В губернии с 1 января по 10 октября 1925 г. было зафиксировано 137 случаев вооруженных нападений. По Тамбовскому уезду в отношении разбойных нападений особо выделялся Токаревский район и отчасти Рассказовский, где шла длительная борьба с бандой Голубчикова, которая была ликвидирована лишь после серьезных усилий. В Липецком уезде активных членов банд насчитывалось до 40 человек, главари были приговорены к расстрелу. Значительным был размах бандитизма в Борисоглебском уезде, где долго не удавалось ликвидировать банды Давыдова и Елагина, численностью до 30 человек с хорошим вооружением. Действия банд нередко выходили за рамки уголовного характера, во многих случаях в их действиях прослеживался политический бандитизм, проявлявшийся в угрозах и покушениях на жизнь работников милиции, руководителей советских и партийных органов. Разбой, бандитизм и грабеж представляли наибольшую опасность для личной и имущественной безопасности граждан, и именно они играли решающую роль во влиянии на криминогенную ситуацию.

Уголовный бандитизм имел серьезную экономическую «подпитку». Главная причина активизации бандитизма в 1924–1925 гг. заключалась в резком ухудшении экономической ситуации. Это вообще можно рассматривать как общую закономерность: как только возникали экономические трудности – неизбежно росла преступность, что отчетливо прослеживается на примере Тамбовской губернии. Неурожай 1924 г. привел к массовому голоду. В мае 1924 г., например, в Тамбовской губернии голодало почти 700 тысяч человек, которые потеряли надежду дожить до нового урожая. Это вынуждало заняться грабежами, помимо профессиональных преступников, и лиц, впервые пошедших на преступление ради элементарного выживания. Неслучайно, что в большинстве случаев объектом грабежей становилось продовольствие и, прежде всего, зерно[165]165
  ГАТО. Ф. Р-655. Оп. 1. Д. 26. Л. 17.


[Закрыть]. Криминогенная ситуация в губернии усугублялась тем, что в 1924 г. из высланных 15 тысяч «антоновцев» 10 тысяч были амнистированы и вернулись в родные места, где зачастую не находили ни семьи, ни хозяйства, на работу же их не принимали. Лишенные средств к существованию, озлобленные, они собирались в банды, занимаясь грабежами, благо оружия было припрятано достаточно. Уголовный элемент прибывал и из других губерний по причине опять же голода и по причине преследования местными правоохранительными органами. В губернию в значительных размерах прибывали нелегальные перебежчики госграницы, высланные по приговору суда из Ленинграда, Москвы и Смоленска. Не имея возможности получить работу при наличии массы собственных безработных, они шли на преступления. Власти надеялись на помощь крестьян в борьбе с бандитизмом, однако эти надежды не оправдались. Крестьяне отказывались от сотрудничества с властями. Отчасти потому, что были запуганы бандитами, но и по причине озлобления крестьян против власти. Отсюда укрывательство бандитов и награбленного, предупреждение о действиях властей. Крестьянские хозяйства, находившиеся в состоянии разорения после военного коммунизма, в 1921 и 1924 гг. подверглись новому испытанию вследствие неурожаев. Положение усугублял тяжелый сельхозналог, сбор которого проводился по лекалам «военного коммунизма»: снос амбаров, конфискации, продажа скота. Все это заставляло крестьян отказываться от сотрудничества, хотя бандитизм и наносил крестьянским хозяйствам значительный экономический ущерб.

Уголовный бандитизм пошел на спад во второй половине 1920-х годов, когда борьба с ним стала более целенаправленной и систематической, когда укрепились правоохранительные органы и когда стала выправляться экономическая ситуация, появилась определенная социально-экономическая стабильность. В период 1924 г. по июль 1925 г. в Тамбовской губернии было ликвидировано 37 вооруженных групп с общим числом задержанных 624 человека, из них убито при сопротивлении и при попытках к бегству 47 человек. Погибли также два сотрудника милиции[166]166
  ГАТО. Ф. Р-655. Оп. 1. Д. 26. Л. 83–84.


[Закрыть]. Волна бандитизма, захлестнувшая страну, постепенно пошла на убыль. Бесспорно, уголовная преступность подпитывалась экономическим и социальным хаосом, что особо отчетливо проявлялось в губерниях, в которых особенно тяжелыми были последствия «военного коммунизма» и переживших крестьянские восстания. На прокурорском совещании в Тамбове в апреле 1924 г. констатировалось, что при населении в 3 млн. человек, при 20 тысячах «бывшего бандитского элемента», при катастрофическом экономическом положении – ликвидировать преступность не удастся[167]167
  ГАТО. Ф. Р-655. Оп. 1. Д. 26. Л. 46.


[Закрыть].

В значительной степени осложняло борьбу с преступностью состояние милиции, особенно на уездном уровне, которая находилась в первой половине 1920-х годов в состоянии кадровой и профессиональной дезорганизации, вызванной в том числе и последствиями крестьянского восстания в ряде губерний. Так, в Тамбовской губернии в период с 1 августа 1920 г. по 1 мая 1921 г. (период «антоновского мятежа») было уничтожено и разграблено 15 районных управлений милиции, потери личного состава составили 100 убитых милиционеров, 20 раненых и 8 пропавших без вести[168]168
  ГАТО. Ф. Р-655. Оп. 1. Д. 26. Л. 70.


[Закрыть]. Органы милиции страдали кадровой чехардой, обусловленной массовыми увольнениями сотрудников по причине тяжелого материального положения сотрудников и наличия значительного риска для личной безопасности. В Тамбовской губернии с 1 января по 10 октября 1924 г. сменилось 18 начальников уездной милиции, 116 волостных милиционеров и их помощников, что составляло в первом случае 300 %, а во втором – 107 % от штатного состава. Годовой же процент сменяемости выражался для первого в 400 %, для второго – 143 %[169]169
  ГАТО. Ф. Р-655. Оп. 1. Д. 26. Л. 70.


[Закрыть]. Нехватка кадров была чудовищной. Например, в Кирсановской уездной милиции он составлял 25 %, в Липецкой – 52 %. Массовые увольнения милиционеров происходили не только по указанным причинам, но по причине отсутствия какой-либо системы подбора кадров, что вело к приему работников без всякого контроля, следовательно, к низкой квалификации кадров, вплоть до их профессиональной непригодности и моральной нечистоплотности. По мнению властей, личный состав милиции, среди сотрудников уголовного розыска была слабая партийная прослойка, значительный процент служащих, практиковалось грубое обращение с населением, связь с чуждым элементом и т. п. В конце 1922 – начале 1923 г. был произведен пересмотр личного состава милиции для удаления из ее рядов «порочных элементов» и пополнения «сознательным пролетарским элементом»[170]170
  ГАТО. Ф. Р-527. Оп. 1. Д. 139. Л. 9.


[Закрыть]. Но эта кампания мало что дала в практическом плане. Эффективность работы милиции оставалась крайне низкой, авторитет у населения был ничтожным. Оборванные, голодные, вымаливающие хлеб у пекарни и у торговцев на рынке, такие милиционеры вряд они могли быть противовесом преступности. Нужда заставляла их самих идти на преступления. В первой половине 1925 г. по сравнению с 1924 г. преступность среди милиции выросла на 50 %[171]171
  ГАТО. Ф. Р-527. Оп. 1. Д. 139. Л. 47.


[Закрыть]. Сложность борьбы с преступностью осложняла и слабая организация мер предупреждения (плохая осведомительная работа, слабый учет преступного элемента, кустарный метод техники раскрытия преступлений, низкая квалификация агентов УРО и др.). Проводимое в рамках революционной законности общее снижение наказания, особенно за тяжкие преступления, также самым негативным образом влияло на общую криминогенную обстановку. Так, 66,6 % преступников, осужденных за грабежи (ст. 165 УК 1926 г.), приговаривались к лишению свободы до 6 месяцев, что вело к рецидиву. Совсем неприглядной выглядела картина по умышленным убийствам: 69 % лиц, осужденных за это тяжкое преступление, были приговорены к лишению свободы до 2 лет, что явно не соответствовало тяжести и опасности данного преступления и порождало массовые рецидивы[172]172
  ГАТО. Ф. Р-655. Оп. 1. Д. 28. Л. 131–132.


[Закрыть]. Снижение наказания, и прежде всего за тяжкие преступления, ни в малейшей степени не корреспондировалось с криминогенной ситуацией в стране. Наблюдалось и безжалостное отношение к кадрам, приводившее к тяжелым последствиям. Так, в марте 1924 г. в г. Козлове Тамбовской губернии в результате конфликта с местным Советом разогнали опытных работников УГРО, в результате чего произошел значительный рост преступности, особенно уличной. Люди боялись выйти на улицу из-за грабежей, вновь появились бандитские шайки. В Новохоперском уезде Воронежской губернии подобная ситуация привела к росту нападений на поезда. В Борисоглебске сменили начальника УГРО и опытных работников, назначили нового начальника, правда, глухого. И опять рост преступности, особенно грабежей. Только во второй половине 1920-х годов началось кадровое усиление органов милиции. Милиция укомплектовывалась новыми кадрами, усилилась агентурная работа, улучшилось бюджетное финансирование, была повышена зарплата милиции. В помощь милиции (для вспомогательной работы) создавался институт дворников. Активно стали проводиться оперативные мероприятия, например, облавы, нередко заканчивавшиеся перестрелками и жертвами. Все это привело к реальным практическим результатам.