Текст книги "От революционной целесообразности к революционной законности. Сущность и специфика эволюции советского права в 1920-е годы"

Иммунитет от наказания

Казалось бы, что переход к революционной законности как основы организации жизни государства безальтернативно ставил вопрос о привлечении членов партии, переступивших закон, к ответственности на основе справедливости и неотвратимости наказания. Но реальная ситуация поставила власть перед выбором: с одной стороны, для поддержания авторитета правящей партии необходимо было декларировать приверженность объявленным принципам революционной законности, с другой стороны, учитывая размах казнокрадства, привлечение членов партии к ответственности по закону грозило утратой авторитета и значительными кадровыми потерями, что могло привести к дезорганизации управления. Где найти оптимальное сочетание и решение двух противоположных по своей сути задач? Решение нашли, во-первых, в создании системы «увода» партийных чиновников из-под действия закона, ключевым звеном которой стали особые, теневые (информационно закрытые от общественности), внеправовые правила в отношении коммунистов, привлекаемых к уголовной ответственности, основополагающим элементом которых стала диктуемая партийными органами «смягчающая» линия поведения судов, прокуратуры в отношении членов партии, совершивших преступление. Во-вторых, публичная позиция, состоящая в позиционировании официальной точки зрения о привлечении членов партии по принципу двойной ответственности перед партией и законом, «невзирая на лица». Сама проблема привлечения членов партии к ответственности имела давние корни. Еще постановлением ВЦИК от 17 декабря 1919 г. в ответ на разгул должностной преступности в период гражданской войны устанавливался порядок ареста и привлечения к судебной ответственности должностных лиц уровня губерний и уездов в случае совершения ими уголовно наказуемого преступления на общих основаниях[457]457
  ГАСПИВО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 188. Л. 105–106.


[Закрыть]. Таким образом, первые партийные документы не устанавливали какого-либо особого порядка привлечения к судебной ответственности членов партии и высших должностных лиц. В августе 1920 г. появляются два циркуляра ЦК РКП(б) – «О двойной ответственности коммунистов за проступки» и «О партийной дисциплине» (впоследствии они неоднократно подтверждались), определявшие базовые принципы отношения судов в отношении коммунистов. Они стали реакцией властей на ширившуюся практику неподсудности членов партии общегражданскому суду. В первом циркуляре выражалась обеспокоенность тем, что в партии широкое распространение получило мнение о том, что член РКП(б) может быть судим только судом партийным, а на местах продолжается практика увода коммунистов из-под действия закона. Зачастую даже тяжкий приговор общегражданского суда не служил препятствием оставаться членом партии. ЦК РКП(б) предложил руководствоваться следующим: «Каждый член партии, осужденный гражданским судом, исключается из партии с применением к нему всех последствий, каждый коммунист несет двойную ответственность, суду общегражданскому и суду партийному»[458]458
  Известия ВЦИК. 1920. № 20. С. 15.


[Закрыть]. Второй циркуляр был направлен на повышение исполнительской дисциплины, поскольку невыполнение партийных решений на местах приняло чувствительный характер. Циркуляр устанавливал, во-первых, полную свободу обсуждения всех вопросов партийной жизни до их разрешения высшими партийными инстанциями. Во-вторых, невыполнение решений высших инстанций и другие проступки влекло за собой наказание в зависимости от характера преступления. Для организаций предусматривалось порицание, назначение временного комитета сверху, общую перерегистрацию и роспуск организации. Для отдельных членов партии – порицание, публичное порицание, временное отстранение от работы, исключение[459]459
  Известия ВЦИК. 1920. № 20. С. 15.


[Закрыть]. Ужесточение наказаний, повышение дисциплины должны были повысить исполнительскую дисциплину, укрепить авторитет партийных и государственных органов, навести хотя бы относительный организационный порядок в партийном аппарате. Содержание документов свидетельствовало о наличии серьезных проблем с отношением к закону и исполнительской дисциплиной в партии и декларировали намерение повысить ответственность коммунистов за совершенные преступления и бескомпромиссно покончить с практикой увода коммунистов из-под действия закона.

Однако реализация принципа двойной ответственности членов партии вскоре вступила в противоречие с кадровой проблемой и проблемой так называемого «авторитета партии». В условиях перманентного кадрового дефицита начался постепенный процесс девальвации принципа двойной ответственности коммунистов. Циркуляр НКЮ от 14 апреля 1921 г. касался определения порядка привлечения к судебной ответственности членов исполкомов и их президиумов. Циркуляр предусматривал, что возбуждение судебного преследования против отдельных членов исполкомов и их президиумов допустимо лишь в случаях крайней необходимости, когда оставить данное лицо на свободе не представляется возможным. Арест обвиняемого до судебного решения – крайняя мера, принимаемая в тех случаях, когда преступление настолько важно и серьезно, что оставление до суда на свободе в глазах трудящихся может казаться недопустимым попустительством[460]460
  Объявления НКЮ. 1921. № 7–9. 10 мая.


[Закрыть]. Между тем поведение прокуратуры и судов в отношении коммунистов, совершивших преступление, пытавшихся настаивать на применении к ним общегражданских законов и процедур, стали порождать острые конфликты между партийными комитетами и судами при возбуждении дел против коммунистов. Парткомы требовали особого отношения к коммунистам. Для устранения противоречий ЦК РКП(б) в мае 1921 г. принял постановление «О взаимоотношениях парткомов с судебными и следственными органами РСФСР, в случае возбуждения следствия или суда на члена партии», в котором предпринимается попытка снять «недоразумения», возникающие между организациями РКП(б) и судебными учреждениями. Подтверждая принцип двойной ответственности коммунистов, документ одновременно требовал от судов информировать партийные органы в течение 24 часов о привлечении коммунистов и освобождать коммунистов под поручительство партийного комитета. Но самая существенная идея документа заключалась не в этом, а в обязанности судебно-следственных органов считать для себя партийной директивой учет мнения партийного комитета «о направлении на судебное рассмотрение и судебном решении по делу» работников-коммунистов[461]461
  ГАСПИВО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 320. Л. 32.


[Закрыть].

На основании постановления ЦК РКП(б) НКЮ в июле 1921 г. разработал общие правила возбуждения уголовных дел против коммунистов. НКЮ констатировал продолжавшиеся факты «недоразумений между организациями РКП(б) и судеб – носледственными органами (ЧК, особые отделы, трибуналы, суды и т. д.)» при возбуждении в судебном порядке дел против коммунистов. Напоминалось, что за все свои преступления коммунист отвечает, прежде всего, перед партией, поэтому судебно-следственным органам необходимо соблюдать следующие шесть правил. Первое – при возбуждении дел против коммунистов судебно-следственные учреждения должны в течение 24 часов ставить в известность местный партийный комитет. Второе – арест коммунистов до приговора суда в порядке предварительного следствия может производиться лишь по делам, предусмотренными ст. 7 Положения о Нарсуде (посягательства на человеческую жизнь, причинение тяжелых ран или увечья, изнасилования, разбой, поджог и подделка денежных знаков и документов), ст. 2 о Ревтрибунале (крупная спекуляция товарами и предметами, взятыми на учет), ст. 2 п. 3 о Революционном Военном трибунале (крупные должностные преступления лиц, обвиняемых в хищениях, подлогах, неправильной выдаче нарядов и участии в спекуляции, взяточничество). Об аресте известить губком в 24 часа. Третье – просьбы местных парткомов сообщить о характере дела и предоставлять возможность ознакомления о делах должны удовлетворяться. В случае секретных дел извещается только бюро. В исключительно секретных делах об отдельных коммунистах или когда раскрывается преступная деятельность большинства членов местного партийного комитета дело передается в вышестоящую судебно-следственную и партийную инстанцию. Четвертое – судебно-следственные органы должны освобождать коммунистов под поручительство партийного комитета. Отдельные члены партии поручительства не дают. Пятое – по всем делам, возбужденным против коммунистов, партийный комитет в течение трех суток должен иметь суждение по делу, причем мнение комитета о направлении и судебном решении по делу – есть партийная директива. Седьмое – в случае несогласия с мнением партийного комитета судебно-следственные органы могут обжаловать решение и передать дело в вышестоящую судебно-следственную и партийную инстанцию[462]462
  ГАТО. Ф. Р-648. Оп. 1. Д. 44. Л. 43.


[Закрыть]. Новые ограничительные правила судебного преследования коммунистов в значительной степени снижали возможности преследования коммунистов в судебном порядке и девальвировали принцип «двойной ответственности», укрепляя вполне уже сложившийся у партийной номенклатуры режим ответственности только перед собой.

Еще более проблема «двойной ответственности» обострилась после генеральной чистки РКП(б), решение о которой было принято на X партийном съезде. Сроки ее определялись с 1 августа по 1 октября, но фактически она продолжалась вплоть до XI съезда РКП(б) (27 марта – 2 апреля 1922 г.). Чистка ставила задачу «удалить из партии все сомнительные, ненадежные, не доказавшие своей устойчивости члены РКП, нарушающие партдисциплину, подрывающие своими действиями авторитет партии. Особая строгость проверки проявлялась в отношении выходцам из буржуазной интеллигенции и из других партий»[463]463
  Об очистке партии: Обращение ЦК РКП(б) ко всем партийным организациям // Правда. 1921. 27 июля.


[Закрыть]. В результате чистки численность партии сократилась с 732 тыс. до 410 тыс. человек. Партия оказалось «засорена» не столько чуждыми элементами, сколько нравственно никчемными, а нередко просто преступными элементами. Почти 25 % вычищенных были исключены за «дискредитацию советской власти», «шкурничество», «карьеризм», «пьянство», «буржуазный образ жизни», «разложение в быту», взяточничество. Следует отметить, что чистка проходила жестко, с проведением общих беспартийных собраний, исключение было сделано только в отношении сотрудников ЧК, для которых чистка проходила в особом порядке, отдельно, без проведения общих собраний, поскольку отношение к ЧК у населения было резко отрицательным, и по мнению партийных органов, «что если представить сотрудников ЧК на растерзание беспартийных собраний, то их бы всех вычистили, что и перьев не осталось бы»[464]464
  ГАСПИВО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 291. Л. 51.


[Закрыть]. На собраниях присутствовало, как отмечалось в отчетах, «небывалое количество беспартийных». У населения был шанс изобличить казнокрадов и взяточников, и они стремились им воспользоваться. Чистка затронула в основном активных работников, занятых в управленческих структурах, многие из которых были уличены в уголовщине, не отличались честностью. Так, в Тамбовской губернии исключили из партии 235 «ответственных работников» (33,5 % к общему числу). С советской работы – 153 (39,2 %), с партийной – 32 (10,8 %) [465]465
  ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Д. 1289. Л. 7.


[Закрыть]. В Воронежской губернии исключено 139 управленцев (15 %). Из них членов укомов – 16, инструкторов – 38, членов губкома – 2, членов губисполкома – 3[466]466
  ГАСПИВО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 291. Л. 51.


[Закрыть]. В целом по РКП(б) процент исключенных управленцев составил 7,6 %[467]467
  Одиннадцатый съезд РКП(Б): Стенограф. отчет. С. 743–747.


[Закрыть]. Чистка вскрыла ужасающее состояние управленческого звена на уровне губернии, волости и уезда. Огромная, бесконтрольная власть коммунистических ячеек нередко переходила в бесчинства. Во многих местах установился режим личной власти партийных руководителей. Председатель Воронежской ЧК Кандыбин эту ситуацию характеризовал как «безудержную, корыстную и бескорыстную вакханалию в низовых ячейках, в уездных и губернских органах. Головотяпов – работников и прохвостов, как в партийных, так и беспартийных в деревне и по всему телу советской власти, что песку на морском дне. Они дискредитируют советскую власть, отталкивают массы от советской власти и коммунистической партии»[468]468
  ГАСПИВО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 448. Л. 8.


[Закрыть]. Точную характеристику деревенским партийным работникам дал лидер правых эсеров В. М. Чернов: «В поставленных над нами местных властях мы почти не видим знающих и понимающих наше земельное хозяйство людей, а чаще всего встречаются никчемные, бесхозяйственные люди, настоящие никудышники, которые во все вмешиваются, все путают, злоупотребляют своей властью, не отдавая никакого отчета и не зная над собой управы, никто их не уважает и настоящей властью не считают»[469]469
  ГАСПИВО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 448. Л. 8.


[Закрыть]. Образовавшиеся после чистки на низовом управленческом уровне кадровые бреши были весьма чувствительны, дело порой доходило до того, что трудно было подобрать секретаря укома, не говоря уже о хозяйственных кадрах. При сложившейся ситуации в сочетании с продолжением курса на «двойную ответственность» могла рухнуть вся управленческая структура, а кадровый резерв в партии был практически исчерпан. Большая часть членов партии была уже задействована в управленческих структурах разных уровней, занимая ту или иную должность, в силу чего РКП(б), в сущности, стала партией чиновников. Расширявшаяся система управления требовала на административные и прочие посты все больше и больше партийцев, а между тем значительное число ответственных работников оказалось за пределами партии, в отношении многих имелись специальные постановления о снятии с должностей. Ленин констатировал: «Нужда в честных отчаянная»[470]470
  Ленин В.И. Письмо Г. Е. Зиновьеву от 30.04.1919 г. // ПСС. Т. 50. С. 295.


[Закрыть]. На XI съезде приводился такой пример. В Иваново-Вознесенске насчитывалось 3200 членов партии. А для того чтобы занять хотя бы руководящие посты в административном, в партийном, советском и хозяйственных аппаратах коммунистами, необходимо приблизительно столько, сколько коммунистов во всей организации. В Московской организации только 20–22 % коммунистов были заняты на производстве, да и то из них 50 % занимали административные посты[471]471
  Одиннадцатый съезд РКП(б): Стенограф. отчет. С. 353–399.


[Закрыть]. На уездном уровне, например в Воронежской губернии, занятость членов партии в управленческих структурах составляла от 70 до 80 %[472]472
  ГАСПИВО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 406. Л. 10–23.


[Закрыть]. Так, в Воронежской уездной организации на должностях находилось 75 %, в Новохоперской – 78 %, Задонской – 70 %, в Землянской – 68 % членов партии. В Бобровской уездной организации из 309 членов партии и кандидатов на различных должностях находилось свыше 80 % – 259 человек[473]473
  ГАСПИВО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 406. Л. 10–23.


[Закрыть]. Большевикам принципиально важно было иметь своих людей, по крайней мере, в важнейших государственных и общественных структурах. Первой мерой по нивелированию кадрового голода стало принятое в ноябре

1921 г. постановление ЦК РКП(б) «Об использовании на хозяйственных и административных работах исключенных из партии во время проверки и чистки». Партийным органам предлагалось по особому решению губкома и при условии лояльности и преданности советской власти использовать исключенных за партийную невыдержанность, религиозные предрассудки и другие незначительные проступки, кроме уличенных в политических и уголовных преступлениях[474]474
  ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Д. 987. Л. 145.


[Закрыть].

Одновременно продолжалось публичное декларирование приверженности партии принципу «двойной ответственности». Принятые в мае и июле 1921 г. решения о лимитировании возможностей уголовного преследования коммунистов вызвали негативное отношение в обществе, воспринимались как легитимизация особого правового статуса коммунистов, как стремление увести коммунистов от наказания. ЦК РКП(б) попытался смягчить негативный общественный резонанс, разъясняя в секретной инструкции от 24 января

1922 г. отделам юстиции, губкомам и обкомам, что принцип двойной ответственности остается принципиальной линией партии. Судить членов партии необходимо на общих основаниях. Губкомы не должны вмешиваться в деятельность прокуратуры по раскрытию или пресечению преступлений, каково бы то ни было партийное и служебное положение обвиняемых. В тех случаях, когда, по мнению губкома, необходимо принять те или иные меры по отдельному делу, а вопрос вызывает разногласия с Прокуратурой, обращаться в ЦК РКП(б). Арест коммунистов до суда и в порядке предварительного следствия производить на общих основаниях. Можно заменить арест под поручительство трех членов партии[475]475
  ГАТО. Ф. Р-648. Оп. 1. Д. 44. Л. 43.


[Закрыть].

Необходимо отметить принципиальную позицию в этом вопросе Ленина. В марте 1922 года он пишет письмо Политбюро ЦК РКП(б), в котором жестко требует: «Подтвердить всем губкомам, что за малейшую попытку «влиять» на суды в смысле «смягчения» ответственности коммунистов, ЦК будет исключать из партии. Циркулярно оповестить НКЮст, что коммунистов суды обязаны карать строже, чем не коммунистов. За неисполнение этого нарсудьи и члены коллегии НКЮ подлежат изгнанию со службы». Письмо стало реакцией Ленина на действия Бюро Московского комитета РКП(б), не принявшего во внимание факты массовых злоупотреблений в Центральном жилищном отделе Моссовета, выявленных в ходе проведенной ревизии, что Ленин расценил как послабление преступникам-коммунистам, коих надо вешать, верхом позора и безобразия, когда правящая партия защищает «своих мерзавцев»[476]476
  Ленин В.И. Письмо в Политбюро ЦК РКП(б) от 18 марта 1922 г. // ПСС. Т. 45. С. 53.


[Закрыть]. Однако инструкция, определявшая особый порядок привлечения к ответственности членов партии, продолжала действовать, и более того, возможности судов по привлечению к ответственности членов партии еще более локализуются. В июле 1922 г. ЦК РКП(б) принимает новое постановление «О взаимоотношениях парткомов с судебными и следственными учреждениями РСФСР, в случае возбуждения следствия и суда над членом партии РКП(б)». В нем уже не допускалось, а строго предписывалось следственным органам изменять меру пресечения в отношении членов партии и освобождать их из-под ареста под поручительство трех членов партии, которые должны были получить на это санкцию губкома[477]477
  ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Д. 1446. Л. 130.


[Закрыть]. Это было фактическим подтверждением предыдущего постановления, но с одним добавлением – требованием необходимости получения на поручительство санкции губкома, норма, введенная с целью прекратить бесконтрольное поручительство членов партии. Поручительство стало распространенной практикой в партийной среде. Получить поручительство от трех «товарищей по партии» и тем самым затруднить следствие, уйти от ареста и судебного разбирательства не было сложной проблемой. На XII съезде РКП(б) констатировалось, что «массовым явлением среди членов партии стали протекционизм и кумовство: дача отзывов, рекомендаций и поручительств на предмет поступления на работу, дача характеристик о политической лояльности и даже ходатайства за осужденных в Ревтрибунале и ГПУ за тех, кто враждебно относился к советской власти»[478]478
  Двенадцатый съезд РКП(б). Стенограф. отчет. С. 222.


[Закрыть]. Данное явление расценивалось как атрофирование партийных чувств, потеря партийной ответственности. Пользуясь исключительным положением члена партии, многие партийцы рассматривали подобную практику как своеобразный вариант «товарищеской помощи» и даже дополнительного дохода. Она получила столь широкое распространение, что грозила превратиться в легальный способ, зачастую небескорыстного характера, решения своих проблем при помощи коммунистов.

Особенно суды жаловались на трудности привлечения к ответственности «хозяйственников» – руководителей промышленных предприятий. Трудность создавали условия такого привлечения, изложенные в принятых в 1922 и 1923 гг. секретных инструкциях «О порядке привлечения к судебной ответственности ответственных работников-коммунистов», которые существенным образом влияли на возможности судебного преследования руководителей-хозяйственников[479]479
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 34. Д. 137. Л. 58, 654.


[Закрыть]. Появление этих документов было связано с резким увеличением в начале нэпа количества уголовных дел, возбуждаемых в отношении руководителей хозяйственных и промышленных предприятий. В условиях тяжелейшего положения с кадрами руководство видело в ограничении возможностей судебных органов по привлечению их к уголовной ответственности возможность минимизировать кадровые потери руководителей высшего и среднего звена управленцев. В инструкциях внимание местных органов власти и судов обращалось на сложные условия хозяйствования, что якобы вело к ошибкам руководителей. «Заметен рост уголовных преступлений, связанных с НЭПом. На первом месте совработники, потом хозяйственники. Хозяйственники вращаются в чужой среде, которая живет как в старое время. И товарищ воспринимает их уклад жизни. Тут надо не только исключать, но и предупреждать. В хозяйственных органах сидят не худшие работники партии. Нужно вовремя предупредить товарищей, чтобы сохранить его для партии, вовремя перебросить, пока не дошел до исключения»[480]480
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 967. Л. 89.


[Закрыть]. Инструкция 1923 г. усиливала давление на контрольные комиссии и судебные органы с целью вывода хозяйственных кадров из-под действия закона. Экономические преступления объяснялись сложностью хозяйственной обстановки, что якобы создает для руководителей трудные условия работы, влиянием мелкобуржуазной среды, отсутствием опыта, что ведет к неумелому хозяйствованию. Основной тезис документа – преступления результат не злого умысла, а объективных причин. Отсюда и большие убытки, и даже разрушение хозяйства предприятия. Указывалось и на то, что в результате судебного преследования ответственных работников возникали проблемы с их дальнейшим использованием, а они партии нужны. Чтобы избежать подобного, ЦК РКП(б) предложил организовать при всех губкомах временные комиссии в составе секретаря губкома, председателя ГИК (губернский исполнительный комитет) или ГЭС (губернское экономическое совещание) и председателя ГСПС (губернский совет профессиональных союзов). Комиссия должна была заслушивать доклады губпрокуроров по существу дел, возбуждаемых против всех ответственных работников, особенно хозяйственников. Заключения комиссии обязательной силы не имели, но «губпрокуроры должны были со всем вниманием относиться к сообщаемым на заседании комиссии сведениям о положении той или иной отрасли промышленности и к деятельности того или иного работника»[481]481
  ГАСПИВО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 488. Л. 89.


[Закрыть]. В условиях жесткого подчинения прокуратуры и судов местным партийным инстанциям рекомендации означали безусловное их выполнение.

Все это свидетельствовало о продолжавшемся процессе формирования особого правового статуса партийной номенклатуры, что в свою очередь подогревало среди нее состояние безнаказанности и нигилистического отношения к закону. Вирус исключительного положения и инструментального отношения к закону глубоко проник в сознание и психологию партийного номенклатурщика еще со времен деструктивной фазы революции, став в условиях третьей фазы революции одним из факторов разрушения принципов и норм революционной законности. Фундаментальная причина – сложившееся доминирование партийного аппарата в социально-политической системе. Социально-политическая действительность была таковой, что партийные организации были вездесущи и всесильны, а другие социальные институты, в том числе и правовые, стали подсобными институтами в однопартийной политической системе. Суды в условиях жесткого партийного диктата не могли возразить партийному комитету любого уровня без серьезных для себя последствий дисциплинарного порядка. Как следствие, принуждение судебных органов к принятию неправосудных решений в отношении партийной номенклатуры. Правомерные решения заменялись судебными и внесудебными подлогами, что привело к тому, что основным регулятором судебной практики вместо закона стали секретные директивы и инструкции.

Угроза для партийно-государственной системы, проистекавшая из правового произвола, вынуждала руководство страны принимать все новые меры в отношении партийной номенклатуры, которые, как показала дальнейшая практика, носили декларативный характер. С завидным постоянством для всеобщего потребления издаются циркуляры, вновь и вновь подтверждавшие принцип двойной ответственности коммунистов, о равенстве коммунистов и простых граждан перед законом. В июле 1924 г. ЦК РКП(б) в очередном циркулярном письме «О порядке рассмотрения дел коммунистов, привлеченных к уголовной ответственности» выразил обеспокоенность тем, что сложившееся положение может привести к тому, что в глазах беспартийных рабочих и крестьян складывается представление о безнаказанности коммунистов. Поэтому решительно предлагалось не прекращать дела коммунистов в судах, не предрешать и не обязывать в порядке партийной дисциплины выносить определенный приговор[482]482
  ГАСПИТО. Ф. 841. Оп. 1. Д. 44а. Л. 9.


[Закрыть]. Документ ничего не менял в порядке рассмотрения дел коммунистов, привлеченных к уголовной ответственности, став очередным декларативным заявлением о приверженности революционной законности.

Между тем в повседневной судебной практике продолжала действовать и укрепляться система вывода членов партии из-под действия закона. Суть процесса состояла в расширении методов и способов, применяемых для увода коммунистов от уголовной ответственности. Продолжалась, несмотря на неоднократные предупреждения и запреты, практика поручительств и ходатайств за привлекаемых к ответственности. 5 января 1925 года ЦКК издает очередной циркуляр о запрещении дачи членами партии поручительств, рекомендаций и т. п. «ЦКК считает необходимым указать на всю ответственность, которую принимают на себя члены партии за дачу отзывов и поручительств за беспартийных при приеме их на службу, что может принести вред партии. Подобные случаи будем рассматривать как неподчинение партийной дисциплине. Отзывы и рекомендации допустимы лишь в исключительных случаях и с ведома партийного комитета»[483]483
  ГАСПИВО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 488. Л. 89.


[Закрыть]. Предупреждение привело лишь к тому, что практика давления на суды перетекла в тайную сферу и вышла вообще из-под какого-либо контроля.

26 апреля 1925 г. Пленум ЦК РКП(б) принимает еще один документ «О порядке привлечения коммунистов к судебной ответственности за проступки, связанные с их работой в партийных, советских, профессиональных, кооперативных и других общественных учреждениях». Озаглавлен документ скромно, нигде нет слова «преступление», хотя речь шла именно о преступлениях должностных лиц. В очередной раз констатировалось, что нахождение у власти порождает у многих членов партии «увлечение властью и игнорирование законных прав и интересов населения, а также безответственность и недопустимо презрительное отношение к беспартийным». Признавалось, что карательная политика в отношении коммунистов несовершенна. Очень часты случаи, когда коммунист, совершивший преступление, освобождается от наказания с шаблонной формулировкой: «принимая во внимание революционные заслуги.». Тем самым у населения создается впечатление безнаказанности членов партии, что им все дозволено. Часто это происходит из-за вмешательства партийных органов в деятельность суда. В целях искоренения этой порочной практики предлагались, можно сказать, революционные меры. Решительно утверждалось, что каждый коммунист за совершенное им преступление подлежит привлечению к судебной ответственности, аресту и наказанию на общих со всеми гражданами основаниях. Парторганизациям категорически запрещалось вмешиваться в судебные и следственные дела, парткомы и Контрольные комиссии ни в коем случае не могли в порядке директивы предрешать приговоры. По корыстным делам, по делам о насилиях, самоуправстве и контрреволюционным воспрещалось смягчать приговор из-за партийной принадлежности или пролетарского происхождения. По делам о растратах со стороны коммунистов также не допускалось смягчение приговора из-за партийной или пролетарской принадлежности. Все подобные дела суды должны были разбирать в срочном, внеочередном порядке. И все же лазейка для «увода» коммунистов от ответственности оставалась. В пункте 6 постановления говорилось: «В тех случаях, когда парторганы и КК придут к несомненному убеждению в невиновности коммуниста и в несостоятельности предъявленных ему обвинений, они могут через губком довести до сведения прокурора свое мнение. В необходимых случаях обращаться в ЦК»[484]484
  ГАСПИВО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 2624. Л. 54.


[Закрыть]. Таким образом, соблюдая определенную бюрократическую процедуру, можно было уйти от наказания. Во всех этих партийных директивах было безусловным и объединяющим их одно обстоятельство – в них игнорировался один из основополагающих принципов правосудия – осуществление правосудия только судом. Только суд может признать обвиняемого виновным или невиновным. В данном же случае уже парткомы могли предрешать вопрос о виновности или невиновности.

В октябре 1925 года из секретариата ЦК поступает еще один документ – письмо всем губкомам РКП(б) «О порядке привлечения и наказания коммунистов за уголовные преступления». Этим письмом отменялись все прежние указания по данному вопросу и предлагалось руководствоваться новыми. В основном они повторяли то, что было изложено в постановлении апрельского пленума ЦК. ЦК решил напомнить еще раз местным комитетам о правилах игры. Формально теперь ни партийные комитеты, ни контрольные органы не могли влиять на судебные решения. Но их мнение по тому или иному конкретному делу имело «политически рекомендованный» характер[485]485
  ГАСПИВО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1008. Л. 12–14.


[Закрыть]. Но это опять ничего не меняло. В сентябре 1926 г. уже Политбюро принимает Постановление, запрещавшее местным партийным организациям давать директивы судебным и следственным органам о мере наказания по судебным делам[486]486
  ГАТО. Ф. Р-655. Оп. 1. Д. 20. Л. 444.


[Закрыть]. Еще одна попытка установления единой практики возбуждения уголовных дел против членов партии предпринимается в 1927 г. НКЮ в своих Циркулярах от 11 апреля и от 8 августа для всех судов установил единые правила. В принципе, они ничего нового не содержали и в основном повторяли то, о чем уже говорилось прежде: судить коммунистов на общих основаниях, не реагировать ни на какие просьбы типа «принять во внимание», немедленно сообщать в партийный комитет о привлекаемых к ответственности коммунистах и т. п [487]487
  Еженедельник Советской Юстиции. 1927. № 15, 33.


[Закрыть]. Но остановить вал преступности среди партийной номенклатуры и практику давления партийных органов на суды уже не могли никакие заклинания и постановления. Практика увода номенклатурщиков от наказания уже привилась в партийно-административный аппарат, стала востребованной и жизнестойкой. Жесткая однопартийная система и отсутствие независимости судов постоянно репродуцировали особый социальный и правовой статус партийной номенклатуры.

Следует отметить, что требование своевременно извещать парткомы о фактах привлечения коммунистов к уголовной ответственности, совершенных коммунистами преступлений выполнялось судами неохотно. Это было следствием корпоративности местной партийно-государственной номенклатуры. В связи с этими фактами ЦК ВКП(б) в своем циркуляре от 14 ноября 1927 года указал на обязательность в случае возбуждения уголовного и административного преследования против члена партии и кандидата в ВКП(б) и ВЛКСМ принятия следственных и административных действий: избрание меры пресечения, обыск, отстранение от должности, предъявление обвинения – сообщать об этом районным и окружным комитетам партии и комсомола[488]488
  ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Д. 376. Л. 47.


[Закрыть]. НКЮ в циркулях от 11 и 18 апреля 1928 г. вновь призывает судить коммунистов на общих основаниях, не реагировать ни на какие просьбы немедленно сообщать в партийный комитет о привлекаемых к уголовной ответственности коммунистов[489]489
  ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Д. 345. Л. 17.


[Закрыть].