Текст книги "От революционной целесообразности к революционной законности. Сущность и специфика эволюции советского права в 1920-е годы"

Идеологический монополизм

Консолидация общества требовала не только удаления из общественной жизни организационно оформленных политических соперников, но и индивидуальных носителей чуждой, по мнению большевиков, буржуазной идеологии. Это касалось в первую очередь видных представителей российской интеллигенции, в отношении которых применялись меры административного воздействия в виде высылки из страны и лишения гражданства. Лишение гражданства было впервые применено еще в ноябре 1917 г., когда советское правительство уволило со своих постов «без права на пенсию и поступления на какие-либо государственные должности» 26 русских дипломатов, отказавшихся признать новое правительство. Все они, не лишенные гражданства юридически, фактически потеряли его, так как в случае возвращения в советскую Россию подлежали суду революционного трибунала. УК 1922 г. предусматривал высылку из пределов РСФСР в качестве одного из видов наказания за «Пропаганду или агитацию в направлении помощи международной буржуазии, которая не признает… коммунистической системы собственности и стремится к ее свержению путем интервенции, или блокады, шпионажа, финансирования прессы и т. п. средствами». Самовольное возвращение высланного лица за границу в пределы РСФСР каралось расстрелом[351]351
  УК РСФСР 1922 г. Ст. 70, 71.


[Закрыть]. Прелюдией к масштабной кампании подавления инакомыслия стала высылка из страны известных деятелей интеллектуальной элиты России. Цель высылки – «изъятие из общества интеллигенции, не придерживающейся марксистских взглядов»[352]352
  Об административной высылке: Декрет ВЦИК от 10.08.1922 г. // СУ РСФСР. 1922. № 51. Ст. 646.


[Закрыть]. 16–18 августа в Москве, Петрограде и некоторых других крупных городах России и Украины были арестованы свыше ста известных представителей русской культуры и науки, всего подлежали высылке 225 человек. С арестованных взяли подписку с обязательством выехать за границу и не возвращаться в советскую Россию. Среди высланных были социолог П. А. Сорокин, философы Н. А. Бердяев, С. Л. Франк, С. Е. Трубецкой, историк С. П. Мельгунов, врачи, университетские профессора, инженеры, юристы, студенты, политические и религиозные деятели[353]353
  Высылка вместо расстрела. Депортация интеллигенции в документах ВЧК – ГПУМ // Русский путь, 2005. С. 41.


[Закрыть]. Высылаемые не принимали участия в «контрреволюционной деятельности», к ним невозможно было предъявить юридически обоснованных обвинений в этом плане. В данном случае интересы сторон совпадали. Высылаемые стремились как можно быстрее уехать из страны, а большевики как можно быстрее от них избавиться. Троцкий объяснял, что «те элементы, которые мы высылаем или будем высылать, сами по себе политически ничтожны. Но они потенциальное оружие в руках наших врагов. В случае новых военных осложнений мы вынуждены будем расстрелять их по законам войны. Вот почему мы предпочли сейчас, в спокойный период, выслать их заблаговременно»[354]354
  Правда. 1922. 30 авг.


[Закрыть]. В 1924 г. все они были лишены гражданства. К этому времени был принят закон, согласно которому советские граждане могли быть лишены гражданства по приговору суда[355]355
  Положение о союзном гражданстве (утв. Постановлением ЦИК СССР от 29.10.1924) // СЗ СССР. 1924. Ст. 202.


[Закрыть]. Официально, как вид наказания, высылка за границу официально прекратилась в 1935 году, когда она стала применяться лишь в отношении иностранных подданных, являющихся особо опасными.

Борьба с инакомыслием заключалась не только в прямом устранении из общества индивидуальных носителей враждебной идеологии, но и в усилении идеологического давления на общество, облеченная в форму борьбы с буржуазной идеологией. Давление на общество осуществлялось комплексом пропагандистских, административных и судебных мер. С одной стороны, назойливая, вездесущая пропаганда, с другой, наличие в уголовном кодексе норм, направленных на подавление инакомыслия, что свидетельствовало о стремлении власти закрепить монополию легальности жестким подавлением конкурирующих идеологий и политических платформ путем широкого применения репрессивно-административных мер: преследование в судебном порядке, увольнение с работы и т. п. УК 1922 г. содержал две статьи: 69 и 70 (ст. 58.13 и 58.15 УК 1926 г.), рассматривавшие контрреволюционную пропаганду и агитацию как тяжкое контрреволюционное преступление. Статьи предусматривали довольно суровое наказание. Так, статья 69-я за призывы к свержению власти или к противодействию правительству определяла наказание в виде лишения свободы не ниже трех лет со строгой изоляцией. Те же действия в военных условиях или при народных восстаниях повышали наказание до высшей меры. Широко использовались в отношении инакомыслия административные меры. Они в первую очередь коснулись периодической печати, издательств. Ленин категорически возражал против предоставления свободы печати. «Свобода печати в РСФСР, окруженной буржуазными врагами всего мира, есть свобода политической организации буржуазии и ее вернейших слуг, меньшевиков и эсеров. Мы самоубийством кончать не желаем и потому этого не сделаем»[356]356
  Ленин В.И. Письмо Г. Мясникову от 5 августа 1921 г. // ПСС. Т. 44. С. 79.


[Закрыть]. Жесткой административной мерой стало введение цензуры. По постановлению СНК от 12 декабря 1921 года функции цензуры возлагались на Госиздат. Цензурой занимались также ГПУ, Наркомпрос и другие организации. 6 июля 1922 года все виды цензуры были объединены в Главлите (Главное управление по делам литературы и издательства). На него возлагалась задача закрыть доступ антисоветской и антихудожественной литературе на книжный рынок. В начале 1920-х годов контролировать было что. В 1921 г. в Москве возникло 337, в Петрограде 83 издательства, учрежденных товариществами, группами и отдельными лицами[357]357
  Голинков Д.Л. Крах вражеского подполья (Из истории борьбы с контрреволюцией в Советской России). М.: Политиздат, 1971. С. 293.


[Закрыть]. Но уже в начале 1922 года большинство из негосударственных издательств закрывается. Усиливается пограничный и таможенный контроль над ввозом печатной продукции. Доступ в страну литературы из-за рубежа практически прекратился. Так, из поступивших в сентябре 1922 года в Россию 144 наименований книг значительная часть не была пропущена, так как оказалась непригодной к распространению по идеологическим мотивам. К свободному обращению в России разрешались издания коммунистических партий и социалистических групп или организаций, сочувствующих коммунизму и советской власти[358]358
  Федюкин С.А. Борьба с буржуазной идеологией в условиях перехода к нэпу. М., 1977. С. 171.


[Закрыть]. Несанкционированное изготовление, хранение и распространение запрещенной литературы могло привести к уголовной ответственности по ст. 72 УК, предусматривавшей наказание в виде лишения свободы не ниже одного года.

В рамках борьбы с буржуазной идеологией резко ограничиваются возможности выезда граждан страны за границу и контактов с иностранными гражданами. С 1 июня 1922 г. вводились жесткие правила выезда. Выезд допускался только по особому разрешению НКИД с подтверждением от НКВД и ГПУ о политической благонадежности [359]359
  О выезде за границу граждан РСФСР и иностранцев: Декрет СНК РСФСР от 10.05.1922 // СУ РСФСР. 1922. № 34. Ст. 401.


[Закрыть]. Соответствующая норма была введена и в УК 1922 г. Статья 98-я предусматривала за выезд за границу и въезд в РСФСР без установленного паспорта или без разрешения подлежащих властей наказание в виде принудительных работ до шести месяцев или штраф до 500 рублей золотом. УК 1926 г. увеличил срок принудительных работ до одного года (ст. 84). В конце 1920-х годов законы, относившиеся к выезду и въезду, стали носить исключительно ограничивающий, запрещающий или карательный характер.

За формально юридическими основаниями тех или иных анти-оппозиционных и идеологических действий всегда стояла партия в виде указаний или рекомендаций партийных органов, которые существенным образом влияли на юридическую практику в отношении дел политического характера. Была создана целая система партийного воздействия на правовые решения подобного рода. В январе 1924 года президиум ЦКК принял постановление «О взаимоотношениях между местными судами и Верховным судом в тех случаях, когда имеется мнение местных парторганов». В нем предписывалось, что «в тех случаях, когда партийная организация политически заинтересована в каком-либо деле и руководили процессом, а дело идет на пересмотр в Кассационную Коллегию Верховного суда, местная организация должна о тех политических мотивах, которые ею руководили, довести до сведения Верховного суда, чтобы заставить более тщательно и внимательно отнестись к делу»[360]360
  ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Д. 1030. Л. 96; Д. 2279. Л. 13.


[Закрыть]. За формулировками «тщательно» и «внимательно» скрывалось не что иное, как реальная возможность влияния партийных органов на судебные решения по политическим делам. Политическая непримиримость в сочетании с правовым нигилизмом и правовой безграмотностью, стремление подражать центральной власти или элементарно выслужиться в провинции часто приводили к попыткам придать политическое звучание малозначительным делам, не имевших в своей основе каких-либо политических мотивов. Причем партийные организации часто предрешали приговор не просто в форме мнения, а в форме директивы. Пытаясь завуалировать столь очевидную подмену судов, ЦК ВКП(б) в апреле 1925 года своим постановлением запретил предрешать судебные приговоры по политическим делам[361]361
  ГАТО. Ф. Р-655. Оп. 1. Д. 20. Л. 444.


[Закрыть]. Однако подобная практика на местах повсеместно продолжалась, и в сентябре 1926 года уже постановлением Политбюро подтверждался запрет давать судебным и следственным органам указания о мере наказания по политическим делам. Наркомат юстиции в свою очередь циркуляром от 19 октября 1926 г. установил особый порядок прохождения дел о контрреволюционных преступлениях. Отныне контрреволюционные преступления не могли быть рассмотрены на месте впредь до получения соответствующих указаний от Прокурора Республики[362]362
  ГАТО. Ф. Р-655. Оп. 1. Д. 20. Л. 444.


[Закрыть]. Это была не более чем попытка сохранить формальную сторону независимости суда и в какой-то мере охладить пыл местных властей, которые искали политические мотивы в делах, которые не «тянули» даже на показательный малозначимый процесс и только дискредитировали политические «потуги» местных властей. С другой стороны, сентябрьским 1926 г. же постановлением Политбюро утвердило положение о комиссии ЦК ВКП(б) по политическим (судебным) делам. Комиссия состояла из трех человек по назначению Политбюро и распространяла свою деятельность на всю территорию СССР. В комиссию направлялись местными властями обвинительные акты по всем делам политического характера. Комиссия докладывала Политбюро обо всех делах, которые считала общественно-политически значимыми для получения соответствующих директив и передачи их на места. Никаких директив судам по существу рассматриваемых дел комиссия не давала, этим занимались местные власти[363]363
  ГАСПИВО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1395. Л. 9.


[Закрыть]. Целью ее создания, с одной стороны, была подготовка политических процессов и проведения их с наибольшей отдачей. С другой, ограничить возможности местных властей в организации малозначимых с политической точки зрения процессов. В целом можно констатировать, что процесс политической и идеологической консолидации общества сопровождался оформлением соответствующего юридического инструментария. Когда для борьбы с идеологическими противниками было невозможно и нецелесообразно применять общие правовые нормы, использовался репрессивный аппарат, действовавший вне правовых рамок. Для легальной юриспруденции создавались политически аранжированные и агрессивные законы. Так, уголовное право стало действенным средством пресечения оппозиционной деятельности и любых форм «небольшевизма». В этом проявлялась логика слияния права с политической доктриной, когда право приобретает политическую утилитарность, реализованную в политической составляющей законов, направленных против инакомыслия в целом.

«Правовые изгои». Классово-дискриминационное избирательное законодательство

Известно, что большевики, опираясь на классовую теорию, распространяли ее на все сферы жизни общества, что неизбежно конвертировалось в социально-правовое неравенство, одним из аспектов которого было неравенство избирательных прав различных социальных групп. Неравенство избирательных прав функционально играло роль одного из факторов политической и идеологической консолидации общества, поскольку классово-ограничительные принципы, заложенные в ней, определяли лояльность тех или иных социальных групп к большевикам и на законном основании нелояльные социальные группы отстранялись от какого-либо влияния на общественно-политические процессы в стране. Легализация «иерархии лояльности» обусловила появление «правовых изгоев», граждан страны, лишенных значительной части элементарных гражданских прав. Теоретический подход к проблеме ограничения избирательных прав по классовому принципу базировался на общей концепции пролетарской демократии, которая в ленинской интерпретации являлась демократией большинства, в то время как буржуазная демократия ассоциировалась с демократией для избранных (класса имущих). Поэтому ликвидация правового неравенства могла происходить только по мере изменения социально-классовой структуры общества в сторону ее унификации и под строгим контролем, а не путем автоматического расширения демократических начал. А пока же, утверждал Ленин, «мы открыто заявили, что в переходное время, время бешеной борьбы, мы не только не обещаем свобод направо и налево, а заранее говорим, что мы будем лишать прав тех граждан, которые мешают социалистической революции[364]364
  Ленин В.И. Заключительное слово по докладу на пленуме Всероссийского центрального совета профессиональных союзов 11 апреля 1919 г. // ПСС. Т. 38. С. 294.


[Закрыть]. С буржуазией все было понятно – безоговорочное лишение избирательных прав. Сложнее было объяснить политическое неравенство между рабочими и крестьянами. Н. И. Бухарин в качестве основного аргумента неравенства рабочих и крестьян выдвигал то обстоятельство, что крестьянство склонно к политическим колебаниям и что существует опасность того, что оно в силу своей темноты и некультурности, вопреки своим собственным интересам, пойдет за буржуазией. Отсюда и вытекают известные преимущества и политические привилегии, имевшие в законодательстве по отношению к рабочему классу. Эти преимущества служат добавочной страховкой, обеспечивающей руководящую роль рабочему классу. Бухарин делает упор на выгодность для крестьянства победы социализма. Но они пока этого еще не осознают. Прийти же к социализму можно только при руководстве рабочего класса. Подрыв этого руководства есть подрыв всего дела социализма. Поэтому необходимо принять все меры для обеспечения этого руководства, и пока есть колебания среди крестьянства, будет и правовое неравенство[365]365
  Бухарин Н.И. Путь к социализму и рабоче-крестьянский союз // Избранные произведения. М.: Политиздат, 1988. С. 220.


[Закрыть]. Таким образом, модель правового равенства сводилась к обеспечению политических условий сохранения монополии власти и возможности предоставления равенства избирательных прав крестьянам только тогда, когда они утратят способность выражать свои экономические и прочие права или когда интересы крестьянства сольются с интересами правящей партии, то есть изменится социальный характер общества. Отсюда вытекала и общая схема практических взаимоотношений с Советами. Она выстраивалась согласно простой, но емкой формуле, озвученной Г. Е. Зиновьевым на XII съезде: «Разделение труда – да, разделение власти – нет»[366]366
  Двенадцатый съезд РКП(б): Стенограф. отчет. С. 42.


[Закрыть].

Неравенство избирательных прав проявлялось в нескольких практических аспектах. Во-первых, это лишение избирательных прав граждан по социальному критерию. Речь идет о так называемых «лишенцах», то есть о тех, кто лишался избирательных прав именно по этому критерию. В первую очередь к ним относились лица, жившие на так называемый нетрудовой доход, «эксплуатирующие для получения прибыли рабочую силу в том или ином виде» или имевшие отношение к старым государственным структурам. В Конституции 1918 года в статье 65-й перечислялись все те, кто не имел права участвовать в выборах. Это частные торговцы, торговые посредники; монахи и духовные служители церквей и религиозных культов; служащие и агенты бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений, а также члены царствовавшего в России дома; все лица, участвовавшие в правительствах белых. Политическими правами пользовались все, добывающие средства к жизни производительным и общественно-политическим трудом, а также лица, занятые домашним хозяйством[367]367
  Конституция СССР 1924 г. М.: Изд. Известия. 1925. Ст. 65.


[Закрыть]. В общей сложности избирательных прав лишались около пяти миллионов человек. Во-вторых, Конституция 1918 г., а затем и Конституция 1924 г. узаконили неравенство политических прав рабочих и крестьян. Крестьяне выбирали равное количество делегатов от значительно большего количества избирателей, чем рабочие. Таким образом рабочие пользовались политическими привилегиями и законодательно устанавливалось его первенствующее политическое положение.

Практика лишения избирательных прав на основе социального статуса с четко выраженными юридическими последствиями имела место уже в деструктивной фазе революции. «Поражение прав», прочно вошедшее в юридический лексикон, означало лишение активного и пассивного избирательного права, то есть права избирать и быть избранным в профессиональные и другие организации, право занимать ответственную должность и быть заседателем в народном суде, защитником на суде, поручителем и опекуном[368]368
  УК РСФСР 1922 г. Ст. 40.


[Закрыть]. Целью института поражения прав объявлялась защита общества от проникновения в ее среду в качестве полноправных граждан лиц преступных и опасных, могущих вредно повлиять на ход государственной жизни и потому в целях государственной пользы их необходимо подвергать поражению прав. Общий подход заключался в необходимости поражения прав всех, кто осужден, вне зависимости от тяжести преступления. То есть вопрос о поражении прав мог обсуждаться при назначении любого наказания или заменяющей наказание меры социальной защиты. С августа 1919 года НКЮ приступил к изданию «Объявлений НКЮ» для обнародования лиц, лишенных избирательных и других прав. Причина такого шага была основательной. Дело в том, что повсеместной стала практика, когда граждане, лишенные избирательных прав и соответственно права поступления на советскую службу, что было самым «неудобным» для жизни наказанием, переезжали в другую местность и пользовались там всеми правами, прежде всего, устраиваясь на службу. В Уголовном кодексе 1922 года присутствовали три статьи (40, 41, 42), в которых определялось содержание наказания «поражение прав». Поражение прав назначалось судом как дополнительное наказание при вынесении обвинительных приговоров по преступлениям, предусмотренных УК, если суд признавал осужденного опороченным по суду. Постановка вопроса о поражении прав при осуждении для суда было обязательным, если УК предусматривал наказание за данное преступление – лишение свободы на срок более года или другое более тяжелое наказание. Срок ограничения не мог быть больше 5 лет, а согласно ст. 40 УК срок поражения начинался с момента отбытия наказания[369]369
  УК РСФСР 1922 г. Ст. 40.


[Закрыть]. Число «лишенцев» заметно увеличивается к середине 1920-х годов. Так, в Воронежской губернии среди сельского населения в 1923 году их было 12 317 человек (0,8 % от общего числа избирателей), в 1924 году – 19 389 (1,3 %) [370]370
  ГАСПИВО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 488. Л. 89.


[Закрыть]. В Тамбовской губернии число «лишенцев» в 1923 г. составило 39 438 человек (2,7 %), по селам – 30 565 (2,3 %). В 1924 г. – 44333 (3,4 %), по селам – 33919 (3,1 %). Всероссийский показатель по всем группам составлял 4,7 %, по селам – 1,3 %[371]371
  ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Д. 711. Л. 42.


[Закрыть]. Большее количество «лишенцев» в Тамбовской губернии объяснялось наличием значительного количества участников антоновского движения в губернии. Участников антоновского движения, осужденных к высылке или заключению в концлагерь по постановлению ЧК или трибуналов и одновременно лишенных избирательных прав по постановлению избирательных комиссий, насчитывалось 10 тысяч человек[372]372
  ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Д. 711. Л. 42.


[Закрыть].

Суды часто использовали «поражение в правах» в качестве наказания на определенный срок. Как правило, «поражение в правах» шло в сочетании с основным наказанием – лишением свободы и т. д. Суды нередко злоупотребляли поражением в правах, считая данный вид наказания несерьезным, не усматривая в нем никакого политического умысла, и применяли его часто не по назначению. Например, были нередки случаи назначения судами поражения прав на 5 лет за нанесение побоев на почве ревности, за растрату полученного по наряду для армии коньяка и вина, хищение продуктов из магазина, за превышение власти, за взяточничество, мошенничество и буйство, тайное винокурение, то есть чисто уголовные преступления. Между тем поражение прав рассматривалось законодателем именно с политической точки зрения, и применять его было необходимо только тогда, когда по характеру преступления и личности осужденного суд придет к выводу, что он может воспользоваться правами во вред трудящимся[373]373
  ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Д. 711. Л. 42.


[Закрыть].

В деревне местные советы в первую очередь лишали избирательных прав кулаков и духовенство. Массовыми были случаи лишения прав без всякого юридического обоснования, исключительно по произволу. Например, за получение среднего образования, службу в старой армии офицером, участие в церковном совете. Столь нелепые обвинения часто вытекали из экономического содержания лишения прав. Дело в том, что ВИКам разрешалось брать с «лишенцев» по 12 рублей штрафа для укрепления местного бюджета, что вызывало желание иметь как можно больше «плательщиков». С другой стороны, нередко местные власти занижали количество «лишенцев» с целью сокрытия полученных штрафов. В данном случае речь идет о лишении избирательного права на основании материального положения лица (кулак), а также лиц, «пользующиеся своими правами в ущерб советской власти». Юридически формально решения местных советов о лишении прав вытекали из статей 64 и 65 Конституции РСФСР 1918 г., а затем статей 68 и 69 Конституции РСФСР 1925 г. Но местные советы не всегда следовали букве закона. Так, согласно постановлению СНК от 5 мая 1921 г. «Об ограничении прав по судебным приговорам» не могли избирать и быть избранными в местные советы только те, кто ограничен в правах по суду и притом в течение того периода, на который вынесен судом приговор об ограничении в правах[374]374
  СУ РСФСР. 1921. № 39. Ст. 209.


[Закрыть]. Поэтому принимавшие, например, участие в бандитизме и понесшие наказания без ограничения в правах, могли пользоваться активным и пассивным избирательным правом. Тем не менее они лишались избирательных прав.

Избирательная инструкция, принятая ВЦИКом в сентябре 1925 года, предполагала некоторую демократизацию избирательного законодательства. Либерализация явилась реакцией властей на крайне негативное отношение граждан на массовые нарушения их избирательных прав в ходе избирательной кампании 1924 г. по выборам в Советы. Президиум ВЦИК в декабре даже отменил выборы в тех регионах, где наблюдались массовые фальсификации выборов. В ходе кампании 1924 г. проявились самые худшие черты однопартийной политической системы: давление на избирателей, навязывание своих списков, угрозы, подтасовки и т. п. Использовались все возможные способы сохранения коммунистов в Советах, местные функционеры стремились удержать свои посты любым способом, поскольку работа в Советах для них являлась основным и часто единственным источником существования. Отмечались уникальные случаи. Например, в одном из сельсоветов Орловской губернии переголосовывали 22 раза, пока прежний председатель не получил необходимого количества голосов. В ответ на полное бесправие крестьяне отвечали бойкотом выборов. В Тамбовской губернии, например, процент участвующих в выборах составил всего 23 % (1923 г. – 32 %). Были села, где от тысячного населения в голосовании приняли участие 40–50 человек. В Орловской губернии процент участия в некоторых селах составил всего 3 % [375]375
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 32. Д. 7. Л. 99.


[Закрыть]. Немудрено, учитывая, что во время кампании 1923 г. по сбору единого сельхозналога репрессиям подверглись 50 тысяч домохозяев из 250 тысяч, то есть были осуждены судом или находились под арестом каждый пятый[376]376
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 31. Д. 42. Л. 7.


[Закрыть]. Избирательный абсентизм крестьян был формой протеста крестьян против несправедливых выборов и расценивался властью как «симптом политического недовольства»[377]377
  Доклад Молотова В. М. о поездке в Тамбовскую, Курскую и Тульскую губернии (март 1925 г.) // РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 870. Л. 42.


[Закрыть].

Новость об отмене осенних выборов 1924 г. вызвало среди населения положительную реакцию. Оживилась избирательная активность, проявившаяся в повышении интереса к выборам, резком увеличении заявлений о восстановлении в избирательных правах. У крестьян появилась надежда на справедливость, что им, наконец, дадут организовать свою жизнь самостоятельно, избрав в Советы толковых и достойных людей. Одновременно на фоне ожидания свободы выбора отмечалось усиление антикоммунистических настроений. В партийных сводках отмечалось: что «кулаки наглеют, захвачены в некоторых местах сельсоветы и даже ВИКи. Захватывают инициативу, говоря, что было ваше время, теперь наше[378]378
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 68. Д. 149. Л. 28–33.


[Закрыть]. В деревне повсеместные требования не избирать коммунистов в Советы, которые сидят по селам, районам, свили себе теплые гнезда. Семь лет воруют и все считается ошибкой. Надоели бесхозяйственные люди»[379]379
  ГАРФ. Ф. 1235. Оп. 61. Д. 223. Л. 18.


[Закрыть]. Сентябрьская инструкция 1925 г. предполагала проведение выборов по новым правилам. Уточнялся круг лиц, подлежащих лишению избирательных прав, создавались местные избирательные комиссии из представителей населения, собрания считались правомочными лишь при наличии на них не менее 35 % избирателей (ранее при любом количестве). Избиратели могли подавать жалобы по поводу нарушения инструкции, в ходе собрания разрешалось мотивированно отводить выдвигаемые кандидатуры. Избиркомы начали активно восстанавливать «лишенцев» в избирательных правах. В результате количество «лишенцев» уменьшилось, например, в Тамбовской губернии их число сократилось почти втрое. Сокращение произошло, главным образом, за счет лишенных прав по 23-й статье Конституции[380]380
  ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Д. 243. Л. 27.


[Закрыть]. Однако период избирательной либерализации длился недолго. Избирательная кампания 1925/1926 гг. показала всю шаткость позиций РКП(б) в деревне. Доля коммунистов в Советах существенно сократилась. В Тамбовской губернии в сельские Советы было избрано 4,9 % (снижение на 5,1 %); в волостные Советы – 35,4 % (снижение на 22,6 %); в уездные исполкомы – 61,9 % (снижение на 12,3 %). В Воронежской губернии доля коммунистов (359 переизбранных Советов) с 9,9 % до 3,4 %[381]381
  Данные выбраны по: ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Д. 2645; ГАТО. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 826. Л. 662; Д. 827. Л. 19; ГАСПИВО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1118. Л. 7–8, Д. 1119. Л. 81.


[Закрыть]. В Орловской губернии в сельских Советах доля коммунистов снизилась с 7,2 % до 2,6 %, в волисполкомах с 73,3 % до 52,4 %. Были волости, где не избрали ни одного члена партии. Большинство коммунистов не избирались из-за грубости, некомпетентности, злоупотребления властью[382]382
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 31. Д. 42. Л. 50.


[Закрыть]. Одновременно снизилась и доля опоры большевиков в деревне – бедняков. В Тамбовской губернии с 42,6 % до 25 %, в Воронежской с 78,4 % до 43,8 %. Возросла доля середняков, соответственно на 25 % и 30,5 %[383]383
  ГАТО. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 934. Л. 209.


[Закрыть]. Отчетливо проявилась ориентация крестьян на середняков, зажиточных, как наиболее хозяйственной и деловитой части жителей деревни. Местные же власти находились в деморализованном состоянии, сбитые с толку непонятным для них лозунгом «Лицом к деревне». Не избранные в Советы, оставшиеся не у дел сельские коммунисты были настроены крайне враждебно к избирательным новшествам и к беспартийным, занявшим их места, расценивая перевыборы как чистку низового аппарата от коммунистов и порождая ностальгию по временам «военного коммунизма: «Если бы нам дали хотя два дня 1920 года, мы бы с кулаками быстро бы расправились»[384]384
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 68. Д. 227. Л. 91.


[Закрыть]. Порой словесными выпадами дело не ограничивалось, крайнее раздражение перерастало в убийства своих оппонентов по выборам. Сводки сообщали об участившихся в Черноземных губерниях случаях «красного террора», когда партийцы убивали наиболее активных крестьян «по политическим соображениям»[385]385
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 68. Д. 113. Л. 52; Д. 149. Л. 33.


[Закрыть]. В реалиях же деревенской жизни это была борьба бывших начальников за теплые места в системе власти. Таким образом, первое же, в сущности, незначительное испытание показало всю непрочность и слабость позиций большевиков в деревне, что вынуждена была признать и власть, отметив, что «во время выборов коммунисты проявили невыдержанность, неорганизованность, нерешительность. При незначительном испытании мы в деревне оказались слабыми»[386]386
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 31. Д. 9. Л. 19.


[Закрыть]. Развитие опасных для большевиков политических процессов в деревне заставляло власть отказаться от идеи демократизации избирательного процесса и вернуться к жесткому варианту контроля над формированием Советов. В марте 1926 года Сталин на заседании Оргбюро ВКП(б) резко осудил политику расширения круга лиц, пользующихся избирательными правами. Инструкция 1925 года была «осуждена партией», она перестала действовать и окончательно была отменена июльским (1926 г.) Пленумом ЦК ВКП(б) и ЦКК.

28 сентября 1926 года утверждается новая избирательная инструкция, где ужесточается положение о лишении избирательных прав. Центр тяжести переносился на то, что нужно было беспокоиться не о том, что кого-то неправильно лишили избирательных прав, а наоборот, не пропускать тех, кто подлежал лишению избирательных прав. Помимо уточнения, инструкция вводила новые социальные категории, подпадавшие под данную меру наказания. Новыми «чужими» становились земледельцы, применяющие наемный труд в таком объеме, который расширяет их хозяйство за пределы трудового; земледельцы, имевшие наряду с земледельческими хозяйствами собственные или арендованные мельницы, маслобойки; земледельцы, занимающие наряду с земледельческим хозяйством скупкой и перепродажей скота сельхозпродуктов и т. д.; лица, закабаляющие окружающее население путем систематического предоставления в пользование сельхозмашин, рабочего скота, занимающиеся снабжением населения кредитом (товарным или денежным) на кабальных условиях[387]387
  СУ РСФСР. 1926. № 75. Ст. 889.


[Закрыть].

Лишалась избирательных прав именно та часть крестьян, которая могла оказать влияние на односельчан. Зажиточные крестьяне имели авторитет на селе, вели активную пропаганду против местного произвола, против никчемных сельских начальников-партийцев и находили поддержку у сельчан. Именно против них были направлены неопределенные формулировки инструкции, допускавшие возможность произвольного толкования со стороны местных властей. В условиях утраты влияния в деревне было уже не до формального соблюдения инструкций о неправильном лишении избирательных прав, речь шла о сохранении контроля над деревней. В результате количество «лишенцев» во второй половине 1920-х годов вновь стало возрастать. В 1926 году в городах Тамбовской губернии лишились избирательных прав 6629 человек, в 1927 году – 8874 (рост 34 %). По уездам в 1926 году – 11 485 человек, в 1927 году – 24 875 (рост 116 %). В среднем по РСФСР рост «лишенцев» составил 133 %, в сельской местности – в три раза. В 1928/1929 – рост еще на 20 % [388]388
  ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Д. 321. Л. 67.


[Закрыть]. Росло одновременно количество и заявлений о восстановлении в правах, так как в 1927 году вновь был введен 10-рублевый налог на «лишенцев». Особый размах кампания по лишению избирательных прав приобрела в ходе избирательной кампании по перевыборам советов в 1928/29 гг. Лишали голосов за отказ от приобретения займа индустриализации, за выступления против «зажима критики». В Борисоглебском округе были лишены избирательных прав 24 середняка за то, что они выражали недовольство секретарем ячейки. Происходили и курьезные случаи. В г. Кирсанове Тамбовской губернии на совещании избирательной комиссии по проверке лиц, лишенных избирательных прав, участвовал человек, сам лишенный прав, с мотивировкой, что он с «большой головой»[389]389
  ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Д. 321. Л. 67.


[Закрыть].