Текст книги "Артефакт для Сталина"

Встреча

В действительности, никаких важных дел сегодня у него не было. Он просто хотел побыть один и поразмышлять над внезапно свалившимся на его голову открытием: Бафомет не уничтожен, он продолжает где-то от всех скрываться, возможно даже здесь, в Москве!

И, он, Антон, один из немногих, кому это известно.

Стоит ли снова ввязываться в поиски этой неуловимой штуки? Тайна Бафомета уже унесла жизни по меньшей мере троих – это только тех, о ком он знал. На самом деле, жертв возможно и больше, не говоря уж о несчастных тамплиерах, которых извели под корень из-за этой штуки!

Он сидел в кафе возле самого окна и задумчиво наблюдал за вечерней уличной суетой. Куда-то мчатся машины, мигая красными и белыми огнями. Бесконечной чередой тянутся по узкому тротуару прохожие. На ярких баннерах честные лица кандидатов в президенты. Скоро выборы…

Вот, люди бегут по своим делам, и им нет никакого дела ни до этих тамплиеров, ни до Бафомета. Вообще никакого дела! Они даже не знают про существование всего этого. И потому они счастливы. Их заботят только их личные проблемы – работа, дом, отношения с супругом, проказы детей… Почему бы и мне вот так не забыть обо всем этом, как о страшном кошмаре, и просто жить и радоваться жизни?

Размышляя так, он затылком почувствовал чей-то пристальный взгляд. Непроизвольно оглянулся. Позади, возле барной стойки стояла Мадина, потягивая мартини. Она улыбнулась ему, подняла вверх ладонь и пошевелила пальцами, как бы приветствуя старого знакомого.

«Вот уж кого хотел бы видеть меньше всего» – подумал Антон. Но, повинуясь какому-то врожденному инстинкту встал, улыбнулся в ответ и пошел к ней.

– Какая приятная неожиданность! – прощебетала Мадина, оценивая его цепким взглядом – вот уж не ожидала.

– Привет! – сказал Антон, – какими судьбами?

– Зашла промочить горло, – сказала Мадина, указав на стакан.

– Вот и я тоже, – кивнул Антон.

– Не пригласишь меня за свой столик? Мы вроде как не чужие!

– М-м… конечно. Прошу.

Они вернулись к столику в углу у окна.

– Я наверно должна извиниться, – сказала Мадина и вновь сунула в рот соломинку.

– За то, что бросила меня с сотрясением среди разъяренных отморозков?

– Извини. Я думала, ты мертв.

– Убедительная причина.

– Я же извинилась.

– Теперь тебя интересует мое мнение. А тогда не интересовало…

– Ну, я сама была напугана…

– А выглядела не слишком напуганной. Скорее даже наоборот. Кстати того мужика в самолете – как это ты его?

– Ну, давай теперь на меня всех инфарктников вешать! Не вынесла душа поэта перелёта – я при чем?

– А больше ничего не желаешь мне рассказать?

– А что еще?

– Зачем тебе понадобилось обязательно эту штуку в огонь бросать?

– Что в этом плохого?

– Ну, во-первых, это историческая реликвия, вещь древняя, явно представляющая художественную ценность.

– Не факт. А во вторых?

– А во-вторых, ты рисковала жизнью ради этой затеи – ну своей-то ладно, она твоя, но ведь и моей тоже! Если бы эту фигню просто выбросить в воду или даже отдать тем отморозкам, можно было просто убежать оттуда, не дожидаясь, пока они на нас набросятся.

– А может я просто зла была на них, что они нас из-за этой штуки связанными держали. Да еще мне рот заткнули – а я этого не люблю.

– Так зла, что готова была вторично к ним в подвал попасть? А говоришь – напугана была. Напугана и разозлена – это два разные состояния, даже противоположные.

– Говоришь прямо как психоаналитик… Ну ладно, раз уж мы перешли на психоанализ, признаю, что действовала в состоянии стойкого аффекта, своим действиям отчета не давала. Но, как говорится, кто старое помянет… Лучше, расскажи, как ты выбрался-то оттуда?

– Как выбрался? Ну… очнулся в ложбинке, дополз до дороги, там недалеко было, проголосовал. Добрался до Парижа, сразу в аэропорт и домой.

– Никаких людей подозрительных не встретил? Я к тому, что у тех отморозков могли быть сообщники. Ничего такого?

– Да мне не до наблюдений было – в таком-то состоянии.

– Состояние состоянием, а того чувака ты здорово лопатой поцеловал!

– Это была самооборона.

– Понятное дело… А знаешь что? Ты меня своими поисками прямо заразил. Я как приехала, почитала кое-чего про этого тамплиерского Бафомета.

– Ну и что пишут?

– Разное. Чаще всего – что Бафомет – это знак Сатаны, и ему сатанисты поклоняются. Прикинь!

– Врут, наверно.

– Может и врут. А все равно интересно. Ты не собираешься дальше искать?

– А чего ж дальше-то? Вроде нашли же его. И даже собственноручно уничтожили.

– А вдруг не того? А вдруг он не один был – может где-то еще скрывается?

– С чего бы еще такому быть?

– Я не знаю. А вдруг?

– Ну, догадки – не повод для поисков.

– Значит, ты не собираешься их продолжать?

– Не вижу в том никакой надобности. А что?

– Просто так спросила.

– Ну ладно.

– Да, я пойду, наверно. Спасибо за компанию! Пока!

Загадочно улыбнувшись на прощание, Мадина исчезла, смешавшись с уличной толпой.

По телевизору почти по всем каналам транслировали предвыборные дебаты. Кандидаты на высшую должность в стране паясничали и поливали друг друга грязью. Пощелкав каналы, Антон выключил телевизор. Налил себе виски. В голове навязчиво крутились слова: «Соскочить хочешь? Не получится… Не дадут … Ты увяз в этом деле… Слишком много знаешь… Ты увяз…»

Череда крутившихся в голове мыслей и обрывков воспоминаний была прервана жужжанием мобильника. Он погасил сигарету и взглянул на экран. Отец? Чего бы это вдруг? Тем более в такой час.

– Слушай сюда, – прорычал незнакомый мужской голос в телефоне, – твой отец у нас. Хочешь его услышать?

– Сынок, – услышал он глухой голос отца, – не слушай этих клоунов. За меня не бойся, я… – в трубке послышался какой-то шум.

– Батя! – закричал Антон.

– Короче, – отозвался тот же грубый голос, – твой батя пока побудет у нас. Если хочешь получить его обратно, найди Бафомета. Или хотя бы скажи, где его искать. Сроку тебе – неделя. И не вздумай кипешить. Предупреждаю: стукнешь в ментуру – получишь его в посылке, по частям. Все понял?

– Да, – подавленным голосом ответил Антон.

– Сообразительный, – хмыкнула трубка, – Тогда до связи. Жди звонка. Ровно через семь дней.

Семь дней!

Срочно звонить в полицию! Стоп! Сказали, что убьют отца. Нет, звонить нельзя. Что делать? Кто может помочь? Антон залпом выпил полстакана виски и закурил. Союз тамплиеров? Чем эти бутафорские донкихоты помогут? И как похитители отреагируют на такой звонок? Слишком рискованно. Остается одно – попытаться вычислить местонахождение Бафомета. Конечно, задача непосильная. Тем более – за семь дней. Но другого выхода нет.

Значит, Бафомет был доставлен тамплиерами в Москву. Где в Москве могла храниться реликвия такой ценности? Конечно, в великокняжеской, а потом в царской казне, где же еще? В семнадцатом году сокровища царской казны были наверняка конфискованы большевиками, и что с ними стало позже – определить затруднительно… Но можно установить, где они могли находиться до революции. А вдруг они до сих пор там?

Спокойно, спокойно… Надо взять себя в руки. Давай, думай. Ты сможешь!

Надо бы раздобыть какие-то сведения о средневековой Москве, о Кремле, о царских дворцах. Точнее – о хранилищах, где могли хранить казну. А потом установить, какие из этих зданий сохранились. Ведь если бы реликвию нашли – все бы про это знали, так? Так! А если не знают – значит, не нашли. Логично. А если не нашли, значит, ее хорошо запрятали. И она может быть где-то до сих пор спрятана. Но только в тех зданиях, которые остались нетронутыми. Потому что если бы их сносили, то голову бы нашли. Так, это уже зацепка.

А вдруг реликвия погибла во время пожаров, например, в восемьсот двенадцатом, когда пол-Москвы выгорело? Хотя Кремль не горел, горел главным образом посад… Реликвия могла погибнуть от взрывов в тридцатых, когда Сталин Москву перестраивал. Но Кремль опять же не трогали – там сам Сталин жил, и все прочие большевистские вожди. Значит, есть смысл поискать в Кремле.

Схватившись за эту мысль как за спасительную соломинку, Антон немного успокоился. Налил еще виски, выпил, не разбавляя. Ощутил, как жгучая жидкость разлилась по венам.

– Точно! Похитители сказали: «найди Бафомета, или где его искать». Скажу что в Кремле – пусть сами с кремлевской охраной разбираются. Но ведь им нужно какие-то доказательства представить, убедительные. Просто так не поверят.

Ладно, завтра в Ленинку с утра пойду, там покопаюсь. Может чего-нибудь найду. А сейчас все равно ничего не могу. Надо выспаться.

Он допил, что еще оставалось в стакане и, не включая света, улегся на кровать, прямо на покрывало, уставившись в зловещие движущиеся тени на потолке.

Прошло, наверно, полчаса. Сон не приходил. Даже два стакана виски не смогли снять напряжение.

Его сердце периодически сжимали приступы гнева и ужаса, он представлял себе отца, беспомощного больного старика, в лапах алчных негодяев.

Не в силах больше лежать и рассматривать потолок, он встал, зажег свет и бесцельно побрел на кухню. По дороге взгляд его упал на дверь отцовой комнаты.

– Какой же я дурак! – воскликнул Антон, – ведь отец же историк, и он как раз занимался средневековой Москвой! Ленинка откроется только утром, но в кабинете у отца – целая библиотека исторических книг. Так чего терять время?

Вместо кухни он зашел в ванную и подставил голову под струю воды.

А теперь за дело!

В комнате отца царил творческий беспорядок, как будто старик только что встал из-за письменного стола. Повсюду лежали стопки книг, тетрадей, рулоны калек с чертежами.

Антон лихорадочно листал книги, складывая в особую стопку те, которые могли бы пригодиться. На столе таких оказалось немного. Но был еще книжный шкаф. Здесь он обнаружил потрепанный томик «Истории и древностей Москвы» Ивана Забелина и прижизненное издание Карамзина. Вытаскивая нужный том Карамзина, нечаянно выронил какую-то невзрачную книжку, скорее даже тетрадку, оклеенную бумагой с радужными разводами. Машинально открыв ее, он увидел, что это что-то вроде дневника, исписанного грифельным карандашом. Антон хотел было засунуть тетрадку на место, но что-то в ней его привлекло, и он стал вчитываться в ровные строчки, написанные мелким, не всегда разборчивым почерком.

Разбирать записи было нелегко, тем более что написаны они были скорописью XIX века – с ятями, точками над i и твердыми знаками в конце. Но чем дольше он читал, тем больше это чтение его затягивало.

Насколько он понял, записи принадлежали человеку, увлеченному археологией и русской стариной. Здесь были цитаты из исторических книг, зарисовки чертежей каких-то зданий и улиц, выписки из летописей. В тексте часто повторялось таинственная аббревиатура «Ч. Г». Эта аббревиатура упоминалась автором тетрадки с особым пиететом. Насколько понял Антон, то, что было зашифровано этими двумя буквами, было главным предметом изысканий неизвестного автора. Что же это такое?

События, сведения о которых собирал автор, относились главным образом к XIV—XV векам. Более всего его интересовали перемещения царского имущества, казны, которую в те неспокойные времена, оказывается, частенько перевозили с места на место. Поводов было много: строительство новых каменных палат, куда более надежных, чем прежние деревянные терема, пожары, нашествие врагов, смуты, перенесение местопребывания царского двора, учреждение новых «приказов» (так в старину назывались министерства). Даже когда царь переезжал на лето в загородную резиденцию, туда предварительно везли большой обоз с необходимым имуществом. И каждое такое перемещение ценностей, как правило, фиксировалось в летописях, приказных росписях или реляциях. Особенно часто путешествовал, возя с собой казну и собрание разных ценностей, царь Иван Васильевич, то тесть Иван Четвертый.

Похоже, по этим записям автор тетрадки пытался проследить перемещение своего «Ч. Г». Записи безвестного изыскателя заинтересовали Антона. Ведь как раз в ту эпоху реликвия тамплиеров, по-видимому, была привезена в Россию. И наверняка хранилась она с особым тщанием. Так что карандашные заметки могли дать ключ к ее отысканию. А когда примерно в середине тетрадки Антон обнаружил расшифровку таинственной аббревиатуры, он прямо таки остолбенел. Оказалось, что «Ч. Г.» – это не что иное, как … Честная Глава Предтечи, то есть Иоанна Крестителя!

Выходит, он, Антон, не первый, кто идет по этому пути! Выходит, более чем сто лет назад безвестный русский исследователь тоже разыскивал здесь, в Москве, тот же сакральный артефакт. Так может, он его нашел? Антон в нетерпении открыл последние страницы тетрадки. И стал свидетелем печальной истории. Весьма типичной для России…

Истратив все свое небольшое состояние на поиски, безвестный изыскатель уперся в глухую стену чиновнического равнодушия и боязливой тупости. Его не допускали в министерские и монастырские архивы, запрещали не только заниматься раскопками, но и просто осматривать старинные здания, числящиеся за различными государственными учреждениями. А поиски стоили немало, да еще как-то надо было жить. Кончилось тем, что ему нечем стало платить за съемную квартиру и пришлось скитаться по случайным углам. Он стал пить, а потом подцепил тиф и последние дни своей жизни провел на железной койке в казенной палате Странноприимного дома на Сухаревке. Единственное, с чем он не расставался до самого конца, – была эта тетрадка. Последняя страница написана уже совсем неразборчиво, видно, уже в горячечном бреду, да еще чем-то залита. Заключительные слова, в отличие от предыдущих, прерывистых и скатывающихся вниз совсем неразборчивых строчек, были написаны неожиданно крупными буквами, как будто кричали. Но от этого смысл написанного не становился яснее. Последними словами несчастного искателя были: «…IАКОВЕ».

Дойдя до этого места, Антон надолго задумался. Сначала он просто глядел в окно. Потом, поднеся к свету последнюю страницу тетради, стал внимательно разглядывать ее, поворачивая под разными углами.

Сейчас он был похож на гончую, идущую по следу. Сбросив со стола стопки книг, он развернул старинную карту Москвы с ближайшими окрестностями и стал рассматривать ее сквозь мощную лупу, которая нашлась в ящике стола. Тут же оказался военный курвиметр, циркуль и линейка – это все тоже было очень кстати.

Склонившись над картой, он что-то отмечал на ней циркулем, время от времени сверяясь с записями в дневнике.

Найденная им старинная тетрадка оказалась незаменимым кладезем знаний. Чтобы добыть такие сведения, требовалось не один месяц, а может и не один год просидеть в различных библиотеках. Автор тетрадки потратил на это всю свою жизнь. Зато теперь по его записям оказалось возможным составить подробную карту перемещения тамплиерской реликвии в XIV—XVI веках. Когда Антону удалось восстановить всю схему до конца, он понял, что означали последние слова безвестного горемыки.

Реликвия была спрятана в деревне Дьяково, являвшейся частью царской усадьбы в Коломенском. Все следы вели туда, все признаки указывали на это место.

Туда бежал Иван Грозный от боярской измены и заговоров в декабре 1564 года с семьей и обозом, в котором он вез личную библиотеку, казну, иконы и другие ценные предметы.

Именно в это время рядом с царской усадьбой, на соседнем высоком холме по приказу царя была возведена особая церковь, не похожая ни на какую другую. Построена она была иностранным зодчим, имя которого не сохранилось.

Судя по описаниям и фотографиям, найденным Интернете, церковь действительно необычная. Четыре восьмигранные призмы, примыкают по углам к пятой, которая их вдвое шире и почти вдвое выше. Каждая из этих призм представляет собой отдельную церковь со своим входом и алтарем. Сверху над ними не традиционные русские луковки, а полукруглые купола, напоминающие верхнюю часть черепа. А главное – название. Когда Антон увидел это название, он сразу понял: нашел!

Храм Усекновения Главы Иоанна Предтечи! – так называлось это здание.

Если Бафомет находится в России, он должен быть спрятан именно здесь! Эта церковь, видимо, и построена была специально, как место хранения священной реликвии. Это не церковь, это сейф, в котором спрятано сокровище тамплиеров!

Храм Усекновения Главы

Храм и впрямь производил завораживающее впечатление. Он стоял на самой кромке обрыва, за которым, далеко внизу, серой лентой извивалась река. Высокие деревья заслоняли своими кронами архитектурный шедевр средневекового зодчего. Старинные могилы вокруг настраивали на элегический лад. На каменных воротах, ведущих к храму, тускло поблескивало мозаичное изображение святыни – отрубленной головы святого Иоанна на блюде.

Храм много лет стоял заброшенный, от былого великолепия в нем мало что осталось.

Войдя через обитую ржавой жестью дверь, Антон увидел внутри следы запустения, даже остатки костра. Фрески были утрачены, за исключением отдельных фрагментов наверху. Высоченные стены круто уходили вверх, где в головокружительной высоте парил восьмигранный подкупольный барабан с восемью проемами, из которых четыре были глухими, а через остальные в здание проникали косые лучи.

Вооружившись предусмотрительно прихваченным молотком, Антон стал обстукивать пол и стены – насколько мог дотянуться. Вспоминая свой прошлый опыт, особенно тщательно простукал пол на том месте, где положено находиться престолу. Но, паче чаяния, никаких пустот здесь, похоже, не было.

Так ведь тут должна быть не одна церковь, а целых пять, – вспомнил он. Вот это – главный храм. А по углам его должны быть четыре одинаковые церкви поменьше, с отдельными входами. Опять та же тамплиерская архитектура! Напоминающая орнаменты на торцах бронзовой шкатулки: четыре кружка по углам квадрата!

Каждая из четырех угловых церквей была посвящена грозным царем разным религиозным персонажам. Одна – двенадцати апостолам, другая – московским святителями Петру, Алексию и Ионе, третья – зачатию праведной Анны, четвертая – зачатию самого Иоанна Предтечи. Придется обойти все эти боковые приделы.

Выйдя наружу, Антон обратил внимание, что угловые церкви соединены между собой галереями, опоясывающими храм по периметру. Взламывать двери всех церквушек нужды не было, достаточно войти в одну из них – а дальше воспользоваться соединяющей их галереей. Так он и поступил. Однако ничего примечательного не обнаружил: в малых церквях царило такое же запустение и разорение, как и в большой, разве что они были немного менее загажены.

Разочарованный и уставший, Антон вышел наружу покурить.

Его расчеты оказались неверны? Хитрый царь спрятал реликвию в другом месте? Но все следы вели именно сюда!

Может, тайник замурован очень тщательно? Тогда его трудно найти без специального оборудования? Или он устроен в склоне горы, на которой стоит церковь? Гора известняковая, в ней наверняка множество карстовых пустот…

Если так, мне его не найти.

Что остается делать?

Если не принесу похитителям реликвию, они убьют отца.

В отчаянии он вновь вошел в здание и стал обходить боковые церквушки, внимательно осматривая их стены, ища места, мог быть устроен тайник. Сделав полный круг и вернувшись в ту церковь, с которой начал, он сказал себе: стоп! А сколько же приделов я обошел? В одном на фрагменте фрески были видны три бородатых мужика в круглых шапках – должно быть, три святителя. В другой – старик со старухой и с ребенком на руках. В следующей – целая толпа народу в два ряда. Двенадцать апостолов. А потом – опять три мужика. Чего-то не хватает! Чего? А где же церковь зачатия св. Иоанна? Говорят, это было излюбленное место Ивана Грозного. Он всегда молился там в свои именины. А именины свои он справлял в день Усекновения Главы Иоанна Предтечи! Выходит, в эту церковь из галереи входа нет! Значит, надо войти снаружи.

Обогнув храм с задней стороны, прямо по кромке крутого обрыва, Антон убедился, что в один из пределов двери снаружи нет!

Как же царь туда попадал? Через подземный ход что ли? А может…?

Подстегиваемый азартом исследователя, Антон чуть ли не бегом рванул ко входу в главную церковь. Там был узкий проем слева от алтаря. Правда, он туда уже заглядывал – там вроде бы была винтовая лестница, видимо на колокольню. Конечно, на колокольне тайник вряд ли стали бы устраивать, но…

Войдя в проем, который когда-то, был прикрыт дверцей, а теперь бесстыдно зиял голой кирпичной кладкой, Антон откинул прислоненные к лестнице старые носилки и поломанную лопату и стал подниматься по ступеням.

Всего через полоборота винтовая лестница, вывела его к другому проему, расположенному примерно на метр выше первого, но на противоположной стене. Тот второй проем был забит куском гнилой фанеры, которая разлетелась в щепы от удара ноги. А за ней оказалась… таинственная четвертая церковь – личная молельня грозного царя!

Впрочем, она не многим отличалась от остальных трех. Точно так же роспись на стенах была почти полностью утрачена, в окошке наверху покачивались на ветру куски вывалившейся оконной рамы.

Антон с энтузиазмом начал простукивать стены и пол, но тщетно: тамплиерские сокровища не желали предстать перед ним.

Окончательно сникший, Антон присел на сваленные в углу строительные козлы и закурил, понимая, что его затея с треском провалилась.

Он почувствовал себя одиноким и жалким изгнанником в жестоком мире, где никто не придет ему на помощь. И он сам бессилен помочь, вызволить из лап бандитов своего отца.

На мгновение он увидел, как стены храма стали покрываться росписями, как бы поднимающимися от пола к самому потолку. И хрупкого юношу в расшитой золотом одежде, склонившимся в молитве перед невесть откуда взявшимся разукрашенным алтарем1919
  После смерти грозного царя наступили смутные времена, на Москву шел самозванец, поддержанный польским королем и казаками, началось предательство и интриги. И в этой безвыходной ситуации 16-летний царь Федор, предчувствуя собственную кончину и падение законной власти на Руси, решил вывезти святыню подальше от этого осиного гнезда, в более безопасное место – на святую гору Афон, в один из старинных православных монастырей.


[Закрыть].

«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, грядый судити живым и мертвым, помилуй нас, грешных – услышал он истовую молитву человека в клобуке, и стал повторять за ним, – прости грехопадения всей нашей жизни и ими же веси судьбами сокрый нас от лица антихриста в сокровенной пустыне спасения Твоего…»

Затейливые орнаменты, строгие лики святых и крылатые серафимы продолжали проявляться на стенах, уже почти под самым потолком. И, как бы навстречу им, сквозь узкое окно высоко вверху в церковь пролился солнечный луч, и, пронзив пространство, упал на противоположную стену, выше входной двери, где из полукруглой ниши на Антона взглянула пророческим взглядом голова Предтечи, лежащая на золотом блюде.

Мгновение спустя фрески на стенах стали бледнеть и скоро растворились, обнажив обсыпавшуюся штукатурку и проступающую сквозь нее кирпичную кладку. Исчез алтарь, и молящийся человек. Только луч света из окна по-прежнему освещал нишу над дверью, в которой теперь едва угадывалось изображение лика святого Иоанна.

Подчиняясь внезапному импульсу, Антон подтащил козлы к двери и, рискуя сломать себе шею, взобрался на верхнюю жердь. Так он смог дотянуться рукой до ниши, хотя было высоковато. Вынув из-за пояса молоток он размахнулся и, прикрыв лицо локтем, ударил по фреске. Молоток сразу же провалился куда-то внутрь, сверху посыпались куски штукатурки и целый шлейф пыли. Еще пара ударов – и в стенке ниши была пробита брешь, достаточная, чтобы просунуть туда руку. Перехватив молоток другой рукой, Антон запустил руку в отверстие и нащупал там небольшой округлый предмет. Больше за фреской ничего не было.

Спускаясь вниз по шаткой конструкции, Антон едва не потерял равновесие, но своей находки из рук не выпустил.

Очевидно, это было не то, что он предполагал тут найти. Предмет по виду можно было принять скорее на кусок ржавой трубы, если бы он не был таким легким. Он представлял собой нечто вроде круглого пенала, сделанного из толстой кожи – как студенческий тубус, только меньшего размера. Сняв с пенала цилиндрическую крышку, Антон извлек оттуда свернутый в трубочку лист желтого пергамента, испещренный корявыми буквами:

«Царь и великий князь Феодор Борисович всея Руси сего маия 9 в лето 7113 в день перенесения мощей святителя и чюдотворца Николая Мирликийскаго повеле игумну Мелетию Греку Честную Главу Иоанна Предтечи яти и сохранства ея ради со всяким тщанием перенести в скит Продром Святыя горы».

– Йес! – закричал Антон, и его крик гулким эхом отозвался под куполом храма, – Спасибо тебе, Господи! Я люблю тебя!

Крик Антона напугал какую-то неопрятную старуху, замотанную в платок, которую Антон заметил только когда она от неожиданности обронила баул с пустыми бутылками. Бутылки, звеня, покатились по полу, а старуха неуклюже кинулась их собирать.

Не обращая на нее внимания, Антон вынул телефон и набрал номер.

– Я же предупреждал – не кипеши! – ответил все тот же грубый голос. – Семь дней еще не прошли. У тебя еще есть время.

– Я знаю, где артефакт. Но ничего не скажу, пока не освободите отца.

– Почем я знаю, может ты блефуешь.

– У меня есть подлинный документ. Записка царя Федора. В ней написано, где находится голова.

– Ага, царь тебе лично справку выдал? За лохов нас держишь?

– Я же говорю, документ подлинный. Ему четыреста лет. Можете экспертизу сделать.

– Мы можем твоему бате палец кусачками откусить. Если соврешь.

– Я не вру. А теперь отпустите его.

– Нет.

– Что? Вы же обещали! Сказали, если я укажу место…

– Я передумал. Мне твоя бумажка не нужна, хоть и царем заверенная. Ты мне голову принесешь. Только тогда старика вернем. А так – нет.

– А если опять обманете?

– А зачем? Мне нужна голова, тебе отец. Честный бизнес! Короче так. Через два часа к тебе домой подъедет Череп. У него будет этот телефон. Ты пойдешь с ним и покажешь место. И будешь с ним все время, пока он не заберет то, что нас интересует. Если голова не найдется – будешь искать, пока не найдешь. А Череп за тобой присмотрит.

– Не получится.

– Это почему? Ты ж говоришь, в записке все указано. Так иди и забери. Или это развод?

– Это не в Москве.

– А где?

– За границей. Скит Продром на Афоне. Это в Греции.

– Это дела не меняет. Через два часа встречаешься с Черепом и – в Шереметьево. Вылетаете сегодня. Дальше все по плану. И чтобы без фокусов. Помни: семь дней! Считай, уже шесть.