Текст книги "Артефакт для Сталина"

– Да нет, я не про то. «Диван» – не турецкое слово, персидское. И означает оно вовсе не предмет мебели. По персидски «диван» означает «записывать», то есть это канцелярия, присутственное место. А в этой комнате был самый главный Диван, то есть Государственный совет или Совет министров. Вот здесь, где мы сейчас сидим, заседали министры, здесь же великий визирь принимал посетителей. Вон там, на кушетках, сидели писцы и вели протокол. Потом эти кушетки с подушками на них и стали называть диванами.

– Ничего себе! – восхитился Антон, – значит, мы сидим в султанском совете!

– Да. А башня над этим зданием, которую вы, конечно, заметили, называется «Адалет», то есть – башня Правосудия. Это самая высокая башня дворца, там когда-то был сторожевой пост.

– Как интересно, – сказала Мадина.

Увидев, что к его словам проявляют интерес, старик оживился и, заговорщически подмигнув, предложил:

– А, хотите, я вам что-то покажу?

– Конечно, хотим, – воскликнула Мадина.

– Следуйте за мной.

Старик повел их к еле заметной внутренней двери, которая вывела в узкий коридор, через десяток шагов круто заворачивающий налево, в галерею. Здесь господин Осман что-то нажал на стене, и, распахнув перед удивленными спутниками настоящую потайную дверь, предложил войти.

За дверью каменная лестница без перил вела наверх. Поднявшись, они оказались в небольшой прямоугольной комнате, в длинной стене которой было прорезано забранное решеткой окно. Но окно это выходило не на улицу, а в комнату – ту самую, в которой они несколькими минутами ранее пили чай.

Сквозь решетку был хорошо виден зал.

– Ого! Что это? – почему-то шепотом сказала Мадина.

– Через это окно султан мог наблюдать за ходом переговоров или за приемами в честь иностранных послов.

В этот момент в комнате снизу раздался топот бегущих ног и приглушенные голоса, говорящие по-русски. Они показались Антону знакомыми. Из тайного укрытия было хорошо слышно каждое слово, которыми обменивались эти люди.

– Куда они делись? Только что были здесь!

– И старикан куда-то пропал.

– Может, пошли вон туда, где конюшни?

– Ладно, черт с ними! Вряд ли они смогут нам помешать. Посмотри схему – где тут сокровищница?

– Ее наверняка хорошо охраняют.

– Ерунда. Охрана никакая. К тому же они не ожидают. Действовать быстро: хватаем объект и на крышу. Сигнализация сработает, минут через пять здесь будет полиция – их контора на площади перед входом. Так что сматываться придется быстро.

Осторожно заглянув в отверстие решетки, Антон увидел там своих старых знакомцев – «подполковник» и «сиплого». С ними был еще один здоровенный бугай, похожий на шкаф. Лицо «подполковника» украшали хирургические швы.

– Выжил, скорпион, – шепнула Мадина.

– Вы знаете этих людей? – спросил Осман, – они русские? они затевают что-то недоброе?

– Это преступники, – ответил Антон, – они намереваются ограбить султанскую сокровищницу! Мы должны их остановить!

– О! Надо сообщить в полицию!

– Конечно! Как туда звонить? – спросил Антон.

– Я позвоню – ответил Осман и вытащил мобильник.

– Пока мы тут сидим, – сказала Мадина, – они успеют сделать свое дело и уйти. Скорее за ними!

Антон и Мадина кубарем скатились по крутой лестнице и побежали к выходу во двор. Господин Осман с трудом поспевал за ними.

– Полиция прибудет через десять минут… бегите через ворота, дальний левый угол, – крикнул он, запыхавшимся голосом.

За богато украшенными воротами с широким козырьком находился очередной двор («Это уже, кажется, третий! Сколько же их тут?» – мелькнуло у Антона в голове), усаженный розовыми кустами, и со всех сторон окруженный красивыми мраморными зданиями с колоннами и куполами. Прямо напротив ворот находился большой павильон, за ним – двухэтажное здание, облицованное серым мрамором. Обогнув это здание, Антон увидел, наконец, вход в Сокровищницу – там у турникета толпилась группа туристов. Видимо, в Сокровищницу пускали партиями, и сейчас здесь накапливалась очередная партия. Высокий смуглый охранник мрачного вида решительно преградил им путь. Они попытались объяснить ему, что дело срочное, но он, видимо, не понимал по-английски.

– Вызови своего начальника! – закричал Антон, – сейчас здесь произойдет ограбление, а ты стоишь как пень!

В этот момент из глубины здания раздались крики, звон разбитого стекла, вой сирены, и из сокровищницы, с криком «Поберегись!», выскочил, расшвыривая зазевавшихся туристов, один из грабителей – тот самый «шкаф». За ним, по расчищенному фарватеру ковылял «подполковник», с пакетом в руке, а сзади, прикрывая отход, двигался «сиплый» с пистолетом. Выйдя на крыльцо, «сиплый» выстрелил вверх, и туристы мгновенно попадали навзничь, прикрывая голову. Теперь путь был свободен, и они рванули мимо косо стоящего массивного здания к темневшему за ним в углу двора проему, за которым начинались лабиринты гаремных дворов и коридоров.

Сонный охранник выскочил было, чтобы остановить хулиганов, но был мгновенно отправлен в нокаут «шкафом». Отлетев к ближайшей стенке, он медленно сползал по ней. Мадина и Антон, преследуя грабителей, влетели в сумрачный дворик, однако бандитов уже и след простыл, только топот раздавался откуда-то из глубины.

– Ты – в левую дверь, я сюда – скомандовала Мадина, и они вбежали в разные коридоры, выходившие на узкий дворик гарема. На бегу Антон задавал себе вопрос: что каждый из них может сделать с тремя здоровенными и вооруженными мужиками? И не находил ответа.

Видимо, грабители все-таки последовали тем путем, который, подчиняясь женской интуиции, выбрала Мадина. Потому что, попав в комнату, дверь которой вела в поперечный коридор, Антон услышал, что те бегут по этому коридору как раз в его сторону. Притихнув возле чуть приоткрытой наружу широкой двустворчатой двери, Антон дождался, когда мимо пронесутся двое, и резко открыл правую створку. Раздался грохот, поток брани и стон. Это «подполковник», с разбегу попав головой в дубовое дверное полотно, рухнул на пол, заставив створку вновь закрыться.

– Стой! – крикнул он, – назад, уроды!

Антон услышал из глубины коридора недоуменный сиплый голос: «Что случилось, шеф?» – и грозную команду «подполковник»: «Ко мне! Помоги подняться!»

Теперь топот шагов приближался слева. Выждав момент, Антон вновь распахнул на этот раз левую воротину и вновь услышал удар о дерево тупого предмета и сдавленный протяжный крик «Ийоооо…!». Левая створка тоже захлопнулась. За закрытой дверью орал «подполковник»: «Идиот! Пакет держи!». Антон хотел было открыть дверь, но услышал из-за нее голос Мадины: «Бафомет у меня! Беги!»

За дверью послышалась возня, затем гулко прогремел выстрел и две пары ног прогрохотали направо.

Антон хотел уже выскочить в коридор, чтобы отвлечь бандитов от преследования Мадины, но услышал, слева тяжелый топот и недоуменные крики третьего бандита: «Эй! Вы куда?»

Оценив ситуацию, Антон схватил стоявший возле двери неуклюжий массивный стул и вытолкнул его ножками вперед сквозь распахнувшиеся наружу дверцы. «Шкаф» со всей дури налетел на внезапно выросшее перед ним препятствие, заорал дурным голосом: «Ой-йой-йой»! Видно, бедняге было очень больно.

Теперь диспозиция коренным образом изменилась. Артефакт находился у Мадины, которую преследовали два бандита, причем один из них прихрамывал, другой потирал шишку на лбу. «Шкаф», похоже, выбыл из игры – его вопли эхом разносились по всему гарему. Антон преследовал преследователей. Он перемещался вслепую, ориентируясь только на звуки погони.

Мадина бежала впереди, часто меняя направление, чтобы сбить преследователей со следа. Запаленное дыхание выдавало, что они уже начинают уставать. Но они решили применить военную хитрость – разделились, чтобы окружить ее и отсечь пути отхода. Увидев впереди проем, в котором были видны деревья и трава, Мадина повернула туда, надеясь, что окажется на парадном дворе, где ей на помощь придут охранники или туристы. Но это было ошибкой. Впереди оказался тот самый узкий и вытянутый двор-тупик, в котором они сегодня уже были. Один бандит несся за ней по пятам, другой выскочил из другого проема, отрезав путь к заднему углу двора, из которого было несколько выходов. Мадина же оказалась зажатой в углу двора, образованного высокой крепостной стеной и глухой стеной двухэтажного здания, в котором было только одно окошко, да и то под самой крышей.

Отступая к стене, она прижимала к себе пакет с драгоценной ношей. К ней медленно приближались два запыхавшихся преследователя. Впереди шел «подполковник», лицо которого перекашивал нервный тик, и делал рукой манящие движения. Немного поодаль, чтобы лишить ее маневра, приближался «сиплый», угрожая пистолетом.

Положение было безвыходное. Однако Мадина не теряла присутствие духа. Она не зря заняла столь невыгодное для себя стратегическое положение. Да, путей отхода здесь не было, но крепостная стена в этом углу была немного ниже. Если перебросить голову через стену, бандиты не скоро до нее доберутся – скорее они сами станут добычей полиции. Конечно, она могла и не докинуть… А второй попытки уже не будет…

В этот момент он заметила Антона, выходящего из одного из проемов в задней части двора. Внимание бандитов было обращено на нее, поэтому они не замечали того, что происходит сзади. Мгновение – и Антон уже был за спиной «сиплого», еще мгновение – и «сиплый» как сноп повалился на газон, а Антон, выхватив пистолет из его руки, направил его на «подполковника», который стал медленно поднимать руки.

– Сзади! – закричала Мадина.

Среагировать на ее крик Антон не успел. Пистолет вылетел из его руки, а на горле он почувствовал холодную сталь ножа.»«Шкаф» очнулся» – догадался Антон.

«Подполковник» уже подходил к Мадине – подходил со стороны крепостной стены. Видимо, разгадал ее маневр.

– Давай без глупостей, – сказал он, – одно движение – и голова твоего приятеля заменит эту в музее. Медленно положи пакет на землю. Вот так, молодец. Теперь пни его ногой ко мне. Умница.

Неловко отставив поврежденную ногу в сторону, «подполковник» нагнулся и подобрал пакет. Затем поглядел на командирские часы, неприятно улыбнулся и сказал «Уложились!» Вынул рацию, висевшую у него на поясе, и скомандовал: «Давай».

Только теперь Антон заметил, что над дворцом пишет круги небольшой вертолет. Теперь, не заглушаемый беготней и звуками борьбы, его стрекот раздавался отчетливо

Зависнув над узким двориком, вертолет снизился, с него упала, развернувшись до самого газона, веревочная лестница. Подполковник с пакетом в руке уцепился за лестницу и подал знак пилоту, который начал подъем. Правда, вытянуть лестницу с пассажиром из узкого двора оказалось делом нелегким: мешал широкий козырек крыши с одной стороны и разлапистый платан с другой. Тем не менее, подполковник со священной реликвией, подобно пророку Еноху, медленно возносился вверх, а Мадина с Антоном в бессильном отчаянии наблюдали за этой картиной. Наконец опомнился «шкаф», все еще державший нож у горла Антона.

– Шеф, а как же я? – заорал он.

– Выбирайся сам, – крикнул ему подполковник. – Если через полтора часа тебя не будет там, где я тебе показал, пеняй на себя. И этого прихвати – подполковник кивнул в сторону «сиплого». – Если он живой, конечно.

Бросив Антона, «шкаф» кинулся к своему товарищу, а Мадина – к Антону.

В этот момент распахнулась створка окна под крышей здания, к которой возносилась фигура подполковника, и в проеме окна показался господин Осман, державший в руках янычарскую саблю. Его соколиные глаза излучали хищный блеск. Молнией сверкнула сталь, раздалось тоненькое «дзинь…» – и грузное тело подполковника начало обратное движение к земле. Через мгновение раздался глухой удар о землю – и похититель был повержен. К нему уже бежали турецкие полицейские с разъяренными лицами, дубинками и наручниками наизготовку.

Султанский дворец

Древний дворец турецких султанов стал музеем после революции, в тысяча девятьсот двадцать третьем году, когда государство национализировало дворцы бывших правителей, – хорошо поставленным голосом вещал мюзе башкани (так по-турецки называется директор музея), поспешивший в Топкапи как только услышал о неудавшейся атаке на Сокровищницу. Доступ в Сокровищницу для туристов был тут же закрыт, но для смельчаков, сорвавших ограбление и помогших задержать похитителей, было сделано исключение. Директор решил лично провести для них экскурсию с возложением похищенного артефакта на его законное место.

– … Наша коллекция редкостей считается одной из трех ценнейших во всём мире, наряду с коллекциями австрийских Габсбургов и русских царей. В наших запасниках более шестидесяти пяти тысяч единиц хранения! Увы, выставить для обозрения посетителей мы можем только десятую часть этих сокровищ. Причина банальна: музею не хватает выставочных площадей, мы не можем позволить себе содержать достаточно персонала. Да и система охраны оставляет желать лучшего, – мюзе башкани тяжело вздохнул. – Вот и происходят такие ситуации. Правда, до сих пор нас никто не грабил…

Но не будем о грустном! Только взгляните на эти священные реликвии. Вот здесь – личные вещи пророка Мухаммеда. Этот золотой меч помнит руку Пророка. Вот его лук, вот печать из янтаря, пучок волос из бороды пророка, отпечаток ступни. Эти святые реликвии вывез султан Селим Первый из Египта. А вот, посмотрите: ключи от ворот священной Каабы. А здесь – мечи первых четырех халифов – Абу Бакра, Омара, Османа и Али. Нигде в мире вы не найдете такого собрания исламских реликвий!

Башкани вел их мимо витрин, в которых было выставлено отделанное золотом и самоцветами оружие, ювелирные украшения, султанские троны… Глаза разбегались от такого великолепия.

– А вот это – наша гордость, – сказал директор, – видите этот огромный бриллиант грушевидной формы? В нем 86-каратов, а обрамлением ему служат 49 алмазов чистой воды. Это так называемый «бриллиант ложечника», по-турецки «Кашикчи». Согласно легенде, он был куплен старьевщиком за три деревянные ложки. Этот бриллиант в разное время принадлежал многим известным особам, в том числе, матери Наполеона.

А вот здесь – самый большой в мире изумруд. Он весит больше трех килограммов.

Ну, а тут – собрание христианских святынь. Когда-то они принадлежали византийским императорам. После того, как султан Мехмед Второй овладел византийской столицей, фанатики хотели уничтожить христианские реликвии, но султан приказал все их собрать в свою сокровищницу, чтобы никто к ним не смел прикоснуться. Благодаря этому реликвии прекрасно сохранились. Да-а… А в наши времена нашлись варвары, которые решили ими поживиться…

Они подошли к разбитой витрине, в которой, среди осколков стекла, лежало нечто вроде металлического протеза руки по локоть. Табличка гласила, что это правая рука Иоанна Крестителя, та самая, которой Иоанн крестил Иисуса.

– Можно? – спросил Антон.

– Валяйте, – разрешил мюзе башкани.

Антон взял предмет в руки и внимательно его осмотрел. Это, конечно, была не сама рука, а серебряная позолоченная мощехранительница в форме руки: в ней было сделано прямоугольное отверстие, сквозь которое виднелась кость. При этом на кисти серебряной руки отсутствовала верхняя фаланга безымянного пальца.

– Наверно, эта косточка внутри отверстия, и есть вот этот недостающий палец – предположила Мадина, – смотри, тут что-то написано!

– Это по-гречески, – ответил мюзе башкани. – Здесь две надписи. Вот эта длинная говорит: «Сие есть рука Иоанна Крестителя». А вот эта, покороче: «Се агнец Божий».

– Агнец Божий? – удивилась Мадина. – Но ведь так называли самого Иисуса Христа! Тут какая-то путаница!

– Ну да, это немного странно, – ответил мюзе башкани – Но некоторые секты и до сих пор считают, что настоящим сыном Божиим был Иоанн, а не Иисус. Например, мандеи – эта секта и до сих пор существует. Возможно, эта реликвия была изготовлена ими или под их влиянием.

– Это заблуждение! – сказала Мадина. – Сын Божий – это Иисус!

– Неподходящее время для дискуссий, – сказал башкани. Зато подходящее для того, чтобы возложить похищенный экспонат на его место. Пусть это сделает дама. – И сделал знак полицейскому, державшему «вещдок», пакет с похищенной реликвией, чтобы он передал его Мадине.

Мадина развернула пакет и вынула из него… невзрачную костную скорлупку, оправленную в погнутую серебряную рамку с жемчугами.

– Это и есть голова Иоанна? – удивленно спросил Антон.

– Здесь только кусок головы! – возмутилась Мадина, – а где же остальное?

– Это все, что было, – развел руки башкани, – экспонат именно так и выглядел до похищения. Это – фрагмент черепной коробки.

– Но… тут должна быть… вся голова! – воскликнула Мадина.

– Извините, что вмешиваюсь, господа, – сказал до того скромно молчавший в сторонке господин Осман, – но я хорошо помню, как выглядела эта реликвия, когда я был ребенком. Это действительно был целый череп, разве что с небольшой выбоиной слева. Он был покрыт потемневшей кожей, а на подбородке даже сохранилась борода. Этот кусок голой кости совсем не похож на голову святого Яхьи. Ну, то есть Иоанна.

– Что? Так это не голова Иоанна? – удивленно воскликнула Мадина.

– Да уж, против таких аргументов не возразишь, – сказал башкани. – Но давайте все-таки возложим экспонат на его место – вот на эту подставочку. И продолжим наш разговор в более удобном месте.

Отдав нужные распоряжения персоналу музея и охранникам, директор повел гостей в свой кабинет. По дороге Антон размышлял о том, сколько еще сюрпризов скрывает неуловимый артефакт и к какому новому повороту судьбы приведет его

Откровение башкани

– То, что я вынужден вам поведать, уважаемые господа, – начал башкани, усадив посетителей в глубокие сафьяновые кресла и немного помешкав, – я бы говорить не хотел. Но я слишком уважаю Эрдогана Эфенди, чтобы просто проигнорировать его свидетельство. Его высочество, безусловно, лучше всех остальных присутствующих знает, как выглядела реликвия во времена Османской империи. Я могу объяснить вам метаморфозу, которую претерпела святыня, но только в том случае, если вы, все трое, пообещаете, что эта информация останется исключительно между нами и не пойдет дальше. Готовы ли вы дать такое обещание?

– Почему бы нет? – воскликнул Антон, которому не терпелось узнать правду.

– Могила, – мрачно произнесла Мадина.

Высочество молча изобразил, будто застегивает рот на молнию.

– Хорошо, господа – продолжил башкани. – Итак, его высочество Эрдоган Эфенди, будучи принцем, видел, что реликвия выглядела как почти целая мумифицированная голова. Именно в таком виде реликвия была доставлена в султанскую сокровищницу в восемнадцатом веке. В нашей библиотеке сохранилось подробное описание артефакта.

– И куда же она делась, эта голова? – нетерпеливо спросила Мадина.

– Терпение, мадемуазель! Об этом я как раз и хочу вам рассказать. Только учтите, все вы пообещали никому эту информацию не передавать.

Ну, так вот, когда власть султана была низложена, и Турция провозгласила себя республикой, она оказалась в международной изоляции. И только одна страна протянула нам руку помощи. Это была… большевистская Россия, которая и сама переживала трудные времена. Большевики подписали с лидером нашей революции и первым президентом Турецкой республики Кемалем Ататюрком договор о дружбе и братстве. Они оказали Турции щедрую финансовую помощь, предоставили огромное количество оружия и патронов, помогли построить две пороховые фабрики и патронный завод. В Турцию были направлены ваши военные советники, в числе которых был Климент Ворошилов. Потом он стал советским военным министром.

Ворошилов стал ближайшим другом Кемаля. Кемаль даже подарил ему свои собственные золотые часы, на которых приказал выгравировать вензель «КВ» (Климент Ворошилов). Вручая эти часы, наш президент сказал: «Если Вы еще раз попадете в нашу страну, Вам стоит только показать эти часы, как для Вас в любой час дня и ночи будут открыты все двери к сердцу Турции».

Ворошилову было присвоено звание почетного гражданина города Измир, а если вы присмотритесь к памятнику Республике на площади Таксим, то найдете там, рядом с Кемалем, и Ворошилова.

Стоит ли удивляться, что когда в 1929 году Ворошилов попросил у Кемаля голову святого Яхьи, тот без колебаний приказал изъять реликвию из султанской сокровищницы и преподнести своему другу.

– Что? – переспросила Мадина – голова Иоанна была подарена Ворошилову?

– Да уж, – удивился Антон, – для чего же большевику и атеисту понадобилась церковная реликвия?

– Этого я вам сказать не могу. Но только знаю, что эта голова большевикам, видимо, очень была нужна. Кемаль-то в таких вещах ценности не видел, он вообще был равнодушен к религии. Понадобилось бы – он бы и бороду пророка отдал с легким сердцем. Тем более, что большевики готовы были заплатить за эту голову хорошую цену.

Знаете, что Кемаль за нее получил от Советов? Кредит на 8 миллионов американских долларов! Сроком на 20 лет! С оплатой – турецкими товарами!

Где вы такое видали? Обычно государственный кредит дают при условии, чтобы страна-должник на эти деньги покупала исключительно товары, произведенные страной-кредитором. А тут – все наоборот.

Восемь миллионов долларов – в те времена это были большие деньги. И это – в начале 30-х годов, когда большевикам самим деньги нужны были позарез. Видать очень уж им хотелось ту голову заполучить, раз они были готовы дать за нее такую цену.

– Значит, Бафомет попал в руки большевиков – констатировала Мадина.

– Но что же тогда выставлено в вашем музее? – спросил Антон.

– Ну, знаете, при взятии Константинополя в пятнадцатом веке в императорском дворце и различных церквях было найдено множество реликвий. Сведения о принадлежности некоторых были утрачены, или неясны. Я же говорил, в наших фондах хранится около шестидесяти пяти тысяч предметов, среди них и мощи христианских святых.

Теперь уже трудно сказать, кто дал такое указание, но после того, как настоящая голова была изъята и вручена Ворошилову, ее заменили тем фрагментом черепа.

Может быть, он когда-то считался мощами святого Яхьи, может быть – другого святого, но так ли это важно?

Туристы знают, что у нас хранятся мощи святого Иоанна – и приезжают посмотреть на эти реликвии. Мы им и показываем. Чем больше туристов – тем больше наш бюджет. А деньги нам очень нужны, сами видите. Так что мы никого не обманываем – удовлетворяем желание публики. Как говорится, спрос рождает предложение. Закон рынка… Прошу, конечно, прощения у его высочества… Но, вынужден еще раз напомнить: я рассказал вам это при условии, что все это останется между нами. Мне бы не хотелось, чтобы музей обвинили в подлоге, и чтобы это сказалось на количестве посетителей.