Текст книги "Григорий Распутин. Россия под гипнозом"

«Бывают, господа, роковые моменты в жизни государства, когда государственная необходимость стоит выше права и когда надлежит выбирать между целостью теорий и целостью отечества, – такие слова в защиту военно-полевых судов скажет Столыпин 13 марта 1907 года на очередном заседании II Государственной думы.

Со Столыпиным связаны, по крайней мере, два вошедшие в советский слоган понятия – «столыпинский галстук» и «столыпинский вагон». Ну, с «вагоном» всё, кажется, понятно. Ратовавший за переселение миллионов крестьянских семей на сибирские просторы, премьер позаботился и о том, на каком транспорте эти семьи отправятся в далёкий путь. Тогда-то, в начале XX века, началось строительство небольших пассажирских вагонов – как сейчас сказали бы, эконом-класса. Когда в 30-е годы в Сибирь, в лагеря и ссылки, в этих самых вагонах с зарешечёнными окнами большевики погонят тысячи заключённых, те вагончики, словно в насмешку (скорее всего, именно так!) и были названы «столыпинскими». Построенные Столыпиным для переселения крестьян, теперь они очень даже пригодились: Страна Советов отправляла своих лучших сынов в ГУЛАГ.

Теперь с «галстуком». Всё произошло 17 ноября 1907 года. Тогда на заседании Государственной думы премьер с трудом пытался объяснить депутатам, что основной целью правительства является отнюдь не проведение репрессий против неугодных, а, в первую очередь, улучшение жизни крестьян, которым следует дать культуру, просвещение и достаток.

После выступления Столыпина на трибуну стали выходить думские ораторы. Вслед за Милюковым слово взял некто Родичев, депутат от кадетской партии. Пытаясь поддеть премьер-министра, депутат договорился до того, что назвал виселицу, применяемую военно-полевыми судами, «столыпинским галстуком»!

Выходка оратора возмутила депутатов до глубины души. «Долой! Выставить его вон!», – неслось со всех сторон. Разъярённая толпа ринулась к трибуне, норовя стащить с неё зарвавшегося Родичева. Депутат Пуришкевич едва не двинул в «негодяя» стаканом.

Но что же сам Столыпин? Слегка побледневший, он молча покинул зал.

После объявления перерыва к Родичеву подошли… секунданты. Именно они и объявили испуганному депутату, что Пётр Аркадьевич Столыпин вызывает того на дуэль! По воспоминаниям очевидцев, на беднягу страшно было смотреть. Он пытался сбивчиво объяснить, что и в мыслях не имел обидеть «достопочтенного Петра Аркадьевича» и готов немедленно извиниться.

Извинился. Столыпин извинения принял. А бурная овация в конце заседания, которой депутаты постарались сгладить вину своего товарища, явилась для премьера своего рода облегчающим бальзамом на кровоточащую рану.

Инцидент был исчерпан. По крайней мере, до тех самых пор, пока к власти не пришли большевики во главе с острым на язычок Ильичом. А уж эти-то постарались на славу! Имя Петра Столыпина, благодаря которому Россия едва не стала ведущей мировой державой на многие годы вперёд, стало для них, пожалуй, самым страшным ругательством. «Столыпинский галстук» и «столыпинский вагон» в советские годы были чем-то вроде детской пугалки. Словом, великое имя втаптывали в грязь как могли. Постарались и самого убиенного надёжно втоптать в землю, что и сделали в прямом смысле…

Об отношении Столыпина к «старцу» Распутину. Пётр Аркадьевич не мог даже слышать имени этого хлыста – его буквально воротило. Но изменить что-либо кардинально премьер-министру было не по силам.

Из показаний на допросе в 1917 году Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства лидера «октябристов» Михаила Родзянко:[45]45
  Родзянко, Михаил Владимирович (1859–1924), – российский политический и государственный деятель, лидер партии «Союз 17 октября» («октябристов»); председатель III и IV Государственных дум. Из семьи крупного екатеринославского помещика. Окончил Пажеский корпус, откуда был выпущен в Кавалергардский полк; через пять лет вышел в запас в чине поручика. С 1906 года – работает в Государственной думе. В августе 1915 года участвовал в создании Прогрессивного блока, став одним из его лидеров. Во время Февральской революции возглавил Временный комитет Государственной думы. После Октябрьского переворота в 1917 году выехал на Дон, в Добровольческую армию; в 1920 году эмигрировал. Скончался в 65-летнем возрасте в Югославии; похоронен на Новом кладбище Белграда.


[Закрыть]

«Столыпин неоднократно указывал Николаю на гибельные последствия, могущие произойти от близости Распутина к царской чете. В начале 1911 года им был составлен исчерпывающий доклад о «старце». Николай выслушал Столыпина и поручил ему вызвать Распутина и лично убедиться в том, каков он есть человек. Столыпин вызвал к себе Распутина, который, войдя в кабинет премьера, стал испытывать над ним силу своего гипнотического влияния…. Я [т. е. Столыпин] прикрикнул на него и сказал ему прямо, что на основании документальных данных он у меня в руках и я могу раздавить его в прах, предав суду по всей строгости закона о сектантах, ввиду чего резко приказал ему немедля и безотлагательно покинуть Петербург, вернуться в свое село и больше сюда не появляться»[46]46
  Там же. С. 140.


[Закрыть].

Интересные строки оставил о Столыпине писатель Корней Чуковский:

«…Когда Репин писал мой портрет, я в шутку сказал ему, что, будь я чуть-чуть суевернее, я ни за что не решился бы позировать ему для портрета, потому что в его портретах таится зловещая сила: почти всякий, кого он напишет, в ближайшие же дни умирает. Написал Мусоргского – Мусоргский тотчас же умер. Написал Писемского – Писемский умер. А Пирогов? А Мерси д’Аржанго? И чуть только он захотел написать для Третьякова портрет Тютчева, Тютчев в том же месяце заболел и вскоре скончался.

Присутствовавший при этом разговоре писатель юморист О.Л. д’Ор (Оршер) сказал умоляющим голосом:

– В таком случае, Илья Ефимович, сделайте милость, напишите, пожалуйста, Столыпина!

Все захохотали. Столыпин был в то время премьер-министром, и мы дружно ненавидели его.

Прошло несколько месяцев, Репин сказал мне:

– А этот ваш Ор оказался пророком. Еду писать Столыпина по заказу Саратовской думы.

Писал он Столыпина в министерстве внутренних дел и, возвратившись после первого сеанса, рассказывал:

– Странно: портьеры у него в кабинете красные, как кровь, как пожар. Я пишу его на этом кроваво-огненном фоне. А он и не понимает, что это – фон революции.

Едва только Репин закончил портрет, Столыпин уехал в Киев, где его сейчас же застрелили.

Сатириконцы говорили, смеясь:

– Спасибо Илье Ефимовичу!..»[47]47
  Чуковский К.И. Илья Репин. М.: Искусство, 1969. С. 96–97.


[Закрыть]

Безумцы, как они все ошибались! Наступит время, и каждый из них вспомнит о застреленном «реформаторе» не раз и не два. За ошибки, как известно, расплачиваются. А вот русской интеллигенции придётся расхлёбываться. Собственной кровью.

Пуля убийцы сразит Столыпина там же, в Киеве. Вечером 1 сентября 1911 года в Киевском городском театре шло представление оперы Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане». Представление было парадным: на нём присутствовал не только премьер, но и Государь (Николай II прибыл в Киев на открытие памятника отцу – Александру III). Во время второго антракта к Столыпину подошёл неизвестный в чёрном фраке и произвёл два выстрела в упор, свалив жертву на пол. Первая пуля убийцы пробила крест ордена Св. Владимира III степени, висевший у премьера на шее; вторая – лишь прострелила руку. Перед тем, как потерять сознание, премьер успел осенить крестом оказавшегося поблизости Государя…[48]48
  Убийцей оказался сотрудник охранки некий Дмитрий Богров ((Мордко Гершкович Богров, 1887–1911), имевший жандармскую кличку Аленский. Богров – личность скользкая, сравнить которую можно, пожалуй, лишь с небезызвестным Азефом. После задержания (был схвачен на месте) по приговору военно-окружного суда повешен в ночь на 12 сентября 1911 года в Лысогорском форте Киева.


[Закрыть]

Вскоре все заговорят о чуде: в Киеве, где князь Владимир когда-то окрестил Русь, Владимирский крест спас жизнь российскому премьер-министру! Но чуда не произошло. Печень раненого оказалась иссечена осколками ордена, вследствие чего развился перитонит.

Однажды Пётр Аркадьевич скажет: «Похороните меня там, где убьют». Никто тогда из близких всерьёз его слова не воспримет. Вспомнили об этом позже – как раз в те дни, когда через несколько дней после покушения, 5 сентября, Столыпин скончался. А потому решили хоронить именно в Киеве.

На погребении великого реформатора Августейшая чета не присутствовала. И в этом тоже был свой знак: с гибелью Столыпина Россия на десятилетия расстанется с былой мощью, на долгие годы свернув все демократические реформы. Совсем скоро не станет ни Империи, ни Романовых, ни капельки старой России…

Дело убийцы Богрова передадут из окружного в военно-окружной суд, отличавшийся особой строгостью. Суд проходил при закрытых дверях 9 сентября в небезызвестном «Косом Капонире» Печерской военной крепости, где содержался Богров. Отказавшись от адвоката, подсудимый «держал себя корректно и совершенно спокойно».

Признанный судом виновным в преднамеренном убийстве премьер-министра, убийца был приговорен к смертной казни через повешение.

Через окно камеры в «Косом Капонире» Богров не раз видел то место – Лысую гору, один из полуразрушенных фортов крепости, где казнили преступников. Именно там была установлена виселица и для него.

Оставшись для всех неразрешимой загадкой, он и умер с вопросом на устах. Говорят, когда палач обмотал голову приговорённого к повешению саваном, Богров спросил его:

– Голову-то, пригнуть, что ли?..

Убийце великого реформатора было 24 года.

* * *

Роль Личности в Истории трудно переоценить. Тем более такой, какой являлся убитый премьер. Пётр Аркадьевич Столыпин сделал для России очень много. И его вклад в процветание Отечества оказался бы неизмеримо большим, не случись того рокового выстрела Богрова. Сегодня можно с полной уверенностью сказать: одним выстрелом провокатор убил… миллионы! Дмитрий Богров – это русский Гаврила Принцип, брат-близнец последнего по сути и по масштабу содеянного. Не будь их выстрелов, скорее всего, и Великой войны никогда бы не случилось. По крайней мере, именно об этом свидетельствуют факты.

А факты таковы, что Мировая война, судя по событиям, могла разгореться намного раньше четырнадцатого года. Ведь истинным поводом военного противостояния стал тот самый Боснийский кризис, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор. Началом же самого кризиса послужила австро-венгерская аннексия Боснии и Герцеговины в 1908 году, вызвавшая крайнее недовольство не только Сербии, но и России.

Вскоре после этого, в 1909-м, Николай II впервые объявил мобилизацию в трёх пограничных с Австро-Венгрией округах. Что такое мобилизация, думаю, объяснять не имеет смысла. На дипломатическом уровне любая мобилизация фактически расценивается как объявление войны.

Страну от войны в тот раз спас именно Столыпин.

Вот что вспоминал жандармский генерал Александр Герасимов:

«После одной из очередных поездок в Царское Село для доклада Столыпин на обратном пути сказал мне: «Сегодня мне удалось спасти Россию от гибели». Он рассказал, что во время доклада царь сообщил ему о своем решении провести мобилизацию… «С большим трудом, – говорил Столыпин, – мне удалось убедить Его величество, что этот шаг неизбежно повлечет за собой войну с Германией, и что эта война грозит самому существованию династии и империи»…»

Являясь своего рода «голубем мира», Столыпину удалось растянуть мирное спокойствие России на целых пять лет.

К сожалению, помимо «голубей», были и «ястребы». Именно «ястребы войны», как считают некоторые, спланировали и осуществили как убийство миролюбивого премьера, так и вступление России в войну. Считается, что всеми «ястребами» заправляла тройка самых агрессивных деятелей – это дядя царя великий князь Николай Николаевич-младший, министр иностранных дел Сазонов и начальник Генерального штаба генерал Янушкевич.

Нет, эти люди, конечно, не являлись отпетыми возмутителями спокойствия, какими, например, были всякого рода социалисты. Мало того, они считали себя патриотами державы; правда, любовь к родному Отечеству выражали по-своему.

Так, радужной мечтой великого князя Николая Николаевича было стать Главнокомандующим, чтобы «на белом коне» во главе русского воинства триумфатором въехать в покорённый Берлин, а заодно и в Вену. Эти же взгляды с великим князем разделял и честолюбивый генерал от инфантерии Николай Янушкевич.[49]49
  Романов, Николай Николаевич-младший (1856–1929), – великий князь, первый сын великого князя Николая Николаевича-старшего и великой княгини Александры Петровны (урожд. принцессы Ольденбургской), внук Николая I; генерал-адъютант (1896 г.), генерал от кавалерии (1900 г.). С началом Первой мировой войны был назначен Верховным Главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами Российской империи (в 1914–1915 гг. и в мартовские дни 1917 года); с 23 августа 1915 года до марта 1917 года – наместник Его Императорского Величества на Кавказе, главнокомандующий Кавказской армией и войсковой наказный атаман Кавказских казачьих войск. Пользовался большой популярностью в армии. 11 марта 1917 года прибыл в Ставку в Могилев, чтобы занять должность Верховного Главнокомандующего. Однако потом отказался от этого поста. Вскоре оставил военную деятельность и уехал в крымское имение Дюльбер. С апреля 1919 года жил в эмиграции в Италии, в Генуе, в качестве гостя итальянского короля, своего свояка. С 1922 года – во Франции. Проживал под фамилией Борисов на вилле «Тенар» в Антибе; позднее переехал с семьёй в пригород Парижа. Скончался 5 января 1929 года; похоронен в Каннах вместе с женой. В апреле 2015 года супруги были перезахоронены в Москве.


[Закрыть][50]50
  Янушкевич, Николай Николаевич (1868–1918), – военный и государственный деятель Российской империи; генерал от инфантерии, в 1914 году – начальник российского Генерального штаба. Окончил Николаевский кадетский корпус (1885 г.) и Михайловское артиллерийское училище (1888 г.), откуда был выпущен подпоручиком лейб-гвардии в 3-ю артиллерийскую бригаду. В 1896 году окончил Николаевскую академию Генерального штаба по первому разряду. С февраля 1904 года – делопроизводитель канцелярии Военного министерства; затем – зав. законодательным отделом и помощник начальника канцелярии. С января 1913 года – начальник Николаевской академии Генерального штаба (в звании генерал-лейтенанта). С 5 марта 1914 года – начальник Генерального штаба. С началом Первой мировой войны назначен начальником штаба Верховного Главнокомандующего великого князя Николая Николаевича (в звании генерала от инфантерии). С сентября 1916 года – главный снабженец Кавказской армии. В марте 1917 года уволен со службы по болезни с мундиром и пенсией. В 1918 году арестован в Могилёве большевиками и по пути в Петроград застрелен конвоирами.


[Закрыть]

А вот с Сергеем Дмитриевичем Сазоновым сложнее. Тоже, вроде как, патриот, только с явным англофильским душком. А от «душка» до открытого предательства – один шаг, отделяющий патриотизм от измены. Хотя наличие измены со стороны министра доказать очень сложно. Зато известно другое. Когда в июле 1914 года в воздухе явно запахло военной грозой, берлинский и венский послы с подачи того же Сазонова вдруг оказались… в летних отпусках. (До отпусков ли было, когда в кулуарах шептались лишь об одном – о мобилизации?!)

Теперь о мобилизации. Войны не хотел никто. Она пугала как Николая, так и Вильгельма. (Последнего, кстати, ещё больше, чем первого.) Кайзер вообще предпочитал, чтобы Россия оставалась лишь «созерцателем австро-сербского конфликта». Однако связанная с Сербией договором о взаимопомощи, в случае конфликта Российская империя не могла остаться в стороне.

Но так только казалось. Был бы жив Столыпин, он, несомненно, вспомнил бы о так называемом Бьёркском договоре о ненападении, заключённом между Россией и Германией. Подписанный ещё в 1905 году, этот пакт так и остался нератифицированным, то есть – лишь на бумаге. Воспользуйся им заинтересованные дипломаты, и войны удалось бы избежать. Но в том-то и дело, что заинтересованных в предотвращении человеческой бойни не оказалось.

В 1914-м вокруг Трона витали лишь «ястребы». Противников войны осталась горстка, которая не стоила и трети одного Столыпина! И «ястребы» сделали своё дело.

Не секрет, что причиной Первой мировой войны явилась искра, взорвавшая накаленную до предела политическую обстановку в Европе. К середине в 1914 года для начала мировой бойни не хватало малого – капли крови. И это было лишь делом времени…

Искрой стала пролитая кровь наследника австрийского трона эрцгерцога Франца Фердинанда и его супруги принцессы Софьи Хотек, герцогини Гогенберг. Убийство произошло 28 июня 1914 года в Сараево. Покушавшийся – сербский националист Гаврило Принцип – был тут же схвачен. Через месяц Австро-Венгрия объявит Сербии войну.

К тому времени 84-летний австрийский император Франц Иосиф уже выживал из ума. И больше всего на свете старик боялся одного – нет, не войны, – а пожара от короткого замыкания. Поэтому о какой-либо настоящей войне он и слышать не хотел! Но многие из его окружения об этом только и мечтали. Например, министр иностранных дел Австро-Венгрии граф Леопольд Бертхольд фон унд цу Унгаршитц. Именно этот человек как никто причастен к организации мировой бойни. Состряпав для Сербии грозный и унизительный ультиматум, этот самый Леопольд Бертхольд фон унд и т. д. не соизволил показать его Францу Иосифу, которого, надо думать, от увиденного как минимум хватил бы удар. Так что этот злосчастный ультиматум ушел по назначению.

Нерешительный Николай в первый раз объявляет частичную мобилизацию. И… отменяет её. 29 июля – бомбардировка Белграда. В России вновь объявлена мобилизация, и снова – отмена. 30 июля император Николай II в третий раз (!) заговорил о мобилизации. Приказ был отдан царём по телефону начальнику Генштаба Николаю Янушкевичу, находившемуся в тот самый момент в здании столичного Главпочтамта.

Помня, к какой стае принадлежал Янушкевич, трудно не поверить рассказам очевидцев, поведавших следующее. Получив в очередной раз приказ о мобилизации войск, генерал взял со стола телефон, связывавший его с императором и… хватил его о батарею парового отопления. Телефон, понятное дело, разлетелся вдребезги, зато теперь, знал начальник Генштаба, уже никто не мог отменить начала военных действий…

К началу Первой войны Российская империя располагала армией мирного времени численностью 1 миллион 423 тысячи человек. Мобилизация увеличила численный состав в четыре раза – до 5 миллионов 338 тысяч человек. У кайзера Вильгельма до объявления войны под ружьём находилось 761 тысяч человек, после мобилизации – 2 миллиона 415 тысяч. К августу 1914 года обе страны располагали приблизительно одинаковым количеством артиллерийских орудий, винтовок, автомобилей и аэропланов. Однако в производстве пулемётов и тяжёлых орудий Россия существенно отставала: у Германии 12 000 пулемётов, у нас – 4 100; тяжёлые орудия соответственно 2 076 и 240 (разница почти в 10 раз!).

Ох уж эти германские пулемёты и дальнобойные пушки! От их огня погибнут миллионы русских солдат!

В семь вечера 1 августа германский посол Пурталес явился к российскому министру иностранных дел С.Д. Сазонову для вручения ему последнего германского ответа. Напомню, 31 июля Германия предъявила России ультиматум: мобилизация на её территории будет означать войну. Срок ультиматума истекал 1 августа, в 12 часов дня. Но нерешительный Николай ответил кайзеру… ничем. Он просто проигнорировал Вильгельма.

В отличие от Николая, кайзер боролся до конца: посол Пурталес принёс два варианта германского ответа. Условия всё те же: если Россия прекращает мобилизацию – то мир, если нет – война.

«Ястреб» российской внешней политики, г-н Сазонов ответил:

– Я имею мужество взять на себя ответственность за войну, которая сделает Россию сильнее, чем когда-либо…

Так началась война.

2 августа 1914 года, ровно в 15.30, в Георгиевском зале состоялся молебен, на котором присутствовало почти 5 тысяч человек. Большинство присутствующих составляли офицеры-гвардейцы, одетые в военно-походную форму.

По окончании молебна император Николай II официально объявил о начале войны:

«Офицеры моей гвардии, я приветствую в вашем лице всю мою армию и благословляю ее. Я торжественно клянусь, что не заключу мира, пока остается хоть один враг на родной земле».

Каждую строчку своего обращения Николай заимствовал из другой речи: то же самое говорил его пращур – император Александр I – в 1812 году, после перехода российских границ Наполеона Бонапарта.

Первая мировая война уничтожит Империю и людей, игравших в ней заметные роли. В марте 1917-го генерал Янушкевич будет уволен со службы «за болезнью» с мундиром и пенсией. А ещё через год его арестуют в Могилеве и по пути в Петроград пристрелят конвоиры. Великий князь Николай Николаевич-младший и министр иностранных дел Сергей Сазонов спасутся в эмиграции. Оба скончаются в конце двадцатых в тоске по утраченной России…[51]51
  Сазонов, Сергей Дмитриевич (1860–1927), – российский политический и государственный деятель Российской империи; министр иностранных дел (1910–1916 гг.). Из рязанских дворян, крупный землевладелец. С 1883 года – на службе в министерстве иностранных дел. После четырёх лет работы вторым секретарём посольства в Лондоне в течение десяти лет служил в русской миссии в Ватикане. С 1907 года – посланник в США. В мае 1909 года был назначен товарищем (заместителем) министра иностранных дел; с ноября 1910 года – министр иностранных дел. Член Государственного совета (1913 г.). 7 июля 1916 года сменён на посту главы внешнеполитического ведомства Б. Штюрмером. После Октябрьского переворота – активный участник Белого движения; в 1919 году – министр иностранных дел Всероссийского правительства А. Колчака и А. Деникина. После 1920 года – в эмиграции. Скончался в декабре 1927 года в Ницце; похоронен на местном кладбище Кокад.


[Закрыть]

Роль Личности в Истории… Её трудно переоценить. Будь рядом с императором Пётр Аркадьевич Столыпин, войны ни за что бы не случилось. Этот человек никогда не забывал: плохой мир всегда лучше доброй ссоры. Столыпин был слишком смел. А смелые, как известно, долго не живут. Другое дело, что их ранняя смерть слишком дорого обходится человечеству…

* * *

«Старец» Распутин для Николая II и его измученной жены навсегда так и останется «нашим Другом». Согласимся: он действительно был для них другом. И предупреждал: «Не станет меня – не станет и вас».

Чем всё закончилось – мы знаем: после убийства Распутина сначала Николай отрекся от престола в пользу цесаревича Алексея; а когда стало ясно, что отбыть вместе с сыном за границу при сложившихся обстоятельствах невозможно, пришлось непосильную ношу взвалить на несчастного брата Михаила. На следующий год большевики расстреляют всех…

Но мы забежали вперёд.

Власть Распутина при Дворе была необычайно велика; вернее сказать – чем прочнее являлось положение «старца» при Семье, тем слабее и беспомощней выглядела власть императора. По сути, Распутин был самой активной политической коррозией, за десяток лет существенно подточившей когда-то монолитный российский Трон. Дошло до того, что за чинами и должностями важные чиновники ехали не к своим начальникам, а к этому безграмотному мужику. Доподлинно известно, например, что российский премьер-министр Александр Трепов для снятия с должности министра внутренних дел Протопопова предложил всесильному «старцу» взятку: 100 000 рублей, дом в Петербурге и оплату всех расходов, включая зарплату личному телохранителю.

Вот что по данному вопросу показал на допросе в 1917 году Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства бывший министр внутренних дел А. Протопопов:

«От Бадмаева я узнал, что Трепов предлагал Распутину 150 тысяч рублей, чтобы очернить меня перед царём и убрать. Я спросил Распутина, который был при этом, – правда ли это? Он ответил: «Ну что об этом говорить». Я понял, что это была, действительно, правда и, конечно, я сетовал на Трепова»[52]52
  Падение царского режима. Т. 4. С. 16.


[Закрыть].

К чести Распутина, он обладал поистине собачьим нюхом, а потому хорошо знал, с кого можно брать мзду, а с кем – поосторожничать: предложение Трепова отклонил, а вопрос с министром вскоре сам собою благополучно разрешился.

А вот записка Григория Распутина председателю российского Правительства Горемыкину: [53]53
  Горемыкин, Иван Логгинович (1839–1917), – государственный деятель Российской империи, статс-секретарь (с 1910 г.), председатель Совета министров (в 1906 г. и 1914–1916 гг.). Министр внутренних дел (1895–1899 гг.), сенатор (с 1894 г.), член Госсовета (с 1899 г.), 13-й по счету и последний действительный тайный советник 1-го класса (1916 г.). Окончил Имперское училище правоведения, после чего начал службу в Сенате. С 1873 года – в Министерстве внутренних дел. С 1882 года – товарищ (заместитель) прокурора 1-го департамента Сената; через два года – обер-прокурор 2-го департамента Сената. В 1895 году был назначен товарищем министра, потом – министром внутренних дел. В 1899 году оставил министерство и был назначен членом Государственного совета. В апреле 1906 года явился преемником С. Ю. Витте на посту председателя Совета министров; 8 июля 1906 года был заменён П. А. Столыпиным. С 30 января 1914 по 20 января 1916 года вновь занимал пост председателя Совета министров. После Февральской революции 1917 года был арестован; в мае 1917-го с учётом возраста был амнистирован. Убит во время разбойного нападения на его дачу в Сочи вместе с женой, дочерью и зятем. Был похоронен с семьёй в семейном склепе на несохранившемся Завокзальном кладбище в Сочи.


[Закрыть]«дорогой старче божей выслушай ево он пус твому совет и мудрости поклонитца роспутин».

Его квартира на Гороховой, 64, где в кабинете был установлен телефон (непомерная роскошь по тем временам!), с некоторых пор стала напоминать некий дом прошений, куда стекался всякий люд – от обычных попрошаек до высокопоставленных чиновников и генералов. Но чаще на его «вертушку» (№ 6-46-46) звонили экзальтированные дамочки – жёны высоких сановников и банкиров. Все хотели одного: получить, наконец, здесь то, в чём везде было отказано. И для многих визит к «старцу» оказывался небезрезультатным.

Так, одна из «просительниц» вспоминала: «Ежедневно у Распутина бывало, в среднем, 300–400 человек народа. Один раз, как мне помнится, было насчитано до 700 человек. Кто бывал? Я видела генералов в полной форме, с орденами, приехавших к нему на поклон. Бывали студенты, курсистки, просившие денежной помощи. Шли офицерские жёны, просившие по разным поводам за своих мужей…»[54]54
  Соколов Н.А. Убийство Царской Семьи. Берлин: Слово, 1925. С. 71.


[Закрыть]

Из воспоминаний ещё одной поклонницы Распутина:

«В квартире с утра до вечера толкутся представители всех слоев населения. Крестьяне, ходоки в валенках и дубленых полушубках просят помочь миру в какой-то вражде с помещиком. Дама в глубоком трауре, с заплаканными глазами, хватает за руки «отца» и, всхлипывая, просит о чем-то. Военный в блестящем мундире одного из гвардейских полков скромно ждет своей очереди. Вот какой-то человек с обрюзгшим лицом входит в переднюю в сопровождении лакея в меховой пелерине. Это какой-то банкир по спешному делу. Его принимают без очереди. Какие-то польские беженки, студенты, монашки с котомками и фрейлины императрицы. Салопницы и дамы в костюмах Пакена и Дусе. Истерически плачет какая-то женщина, звучит телефон. То здесь, то там появляется высокая фигура в мягких сапогах и шелковой косоворотке. Пронизывающе смотрят глубоко сидящие глаза…

Шелка, темное сукно, соболь и шеншеля, горят бриллианты самой чистой воды, сверкают и колышутся тонкие эгретки в волосах, и тут же рядом вытертый старомодный чемоданчик какой-то старушки в затрапезном платье, старомодная наколка мещанки, белая косынка сестры милосердия. Просто сервированный стол с соборным чайным сервизом утопает в цветах»[55]55
  Варламов А.Н. Указ соч. С. 440.


[Закрыть].

Лучше всех, на мой взгляд, Распутина и его быт описал начальник Петроградской охранки генерал Глобачёв, знавший «старца» не понаслышке. Вот что он вспоминал:[56]56
  Глобачёв, Константин Иванович (1870–1941), – государственный деятель Российской империи, генерал-майор Отдельного корпуса жандармов. После окончания Полоцкого кадетского корпуса поступил в 1-е Павловское военное училище. Далее в течение двух лет продолжил учёбу в Николаевской академии Генерального штаба по второму разряду. С сентября 1903 года – на службе в Отдельном корпусе жандармов. Занимал пост начальника Нижегородского (1912–1914 гг.) и Севастопольского (1914–1915 гг.) Губернских жандармских управлений. С февраля 1915 года – начальник Отделения по охранению общественной безопасности и порядка в г. Петрограде. Генерал Ф. Джунковский, командующий Отдельным корпусом жандармов, в своих воспоминаниях назвал Глобачёва «отличным во всех отношениях офицером, прекрасно разбиравшимся в розыскном деле». Во время Февральской революции был арестован и находился в заключении в тюрьме «Кресты», а затем на гауптвахте в здании бывшего штаба корпуса жандармов. Незадолго до Октябрьского переворота 1917 года был освобождён. В январе 1920 года эмигрировал; жил в США. В 1930 году был приглашён в Париж на контрразведывательную работу в РОВС. В 1934 году возвратился в США, где работал коммерческим художником. Скончался 1 декабря 1941 года.


[Закрыть]

«С Распутиным меня столкнуло мое служебное положение, а потому все внешние проявления его жизни за последние два года до его смерти прошли у меня на глазах.

Познакомился я с ним в 1915 г., когда он был в расцвете своего влияния. Он на меня произвел скорее приятное впечатление: вид суровый, серьезный, движения порывистые, голос мягкий, приятный, речь простая крестьянская, но умная; неприятно было одно, когда говорил, никогда собеседнику в глаза не смотрел; глубоко сидящие в орбитах серые глаза его бегали по сторонам. Он не производил на меня впечатления человека, одухотворенного особым даром провидения, как об этом говорили. Несомненно, это был человек сильной воли, способный подчинять себе волю других, но мне он казался заурядным неглупым мужиком. Образования Распутин с детства не получил никакого, а те первоначальные понятия в грамоте, догматике и церковном укладе, которыми любил щегольнуть, приобретались им во время его долгих скитаний по белу свету, пока он еще прочно не обосновался при Дворе.

Распутин жил со своей семьей, состоявшей из жены, двух дочерей и сына, в весьма скромной квартире во дворе дома № 64 по Гороховой улице. Обстановка квартиры среднемещанского типа, даже скорее бедная. Ежедневно у дверей его квартиры по утрам толпился бедный люд, и каждому он давал пособия, кому рубль, кому два, а кому и три. Семья его вела образ жизни скромный, но, по-видимому, ни в чем не нуждалась. В течение целого почти дня его посещали лица, принадлежавшие к разным слоям общества и разного служебного и общественного положения. Одни здесь бывали из-за личных симпатий к Распутину, другие – ища его протекции, а третьи просто в надежде около него набить карман. Список лиц, посещавших Распутина по тем или другим причинам, был очень велик. Кроме того, были и завсегдатаи, так сказать, друзья его, состав которых менялся в зависимости от личных симпатий Распутина в данный момент.

Наиболее преданными его друзьями были женщины, – дамы-почитательницы, которые верили в него как в святого. Многие из них были с ним в близких, интимных отношениях, а другие еще только добивались этой чести. Вера в святость Распутина была так велика, что женщины целовали его руки, принимали пищу из его грязных рук и покорно сносили оскорбления и грубость с его стороны, считая это за особое счастье. Распутин всегда был очень любезен и ласков с новыми, которых называл еще не посвященными, и в высшей степени груб с теми, с которыми он уже был близок интимно. Не думаю, чтобы он отдавал предпочтение той или другой из его почитательниц; искренней любви ни к одной из его многочисленных любовниц у него не было. Его просто влекло к женскому телу чувство похоти и разврата. Часто, не довольствуясь окружавшим его добровольным гаремом, он пользовался обыкновенными уличными проститутками. Женщин, с которыми у него не было близкой связи, он старался привлечь на свою сторону лаской и исключительной способностью влиять на их душу, чтобы создать себе в их глазах ореол святости и слепой веры в себя.

Мужчин, бывших в окружении Распутина, можно подразделить на две категории: к одной из них принадлежали те, которые нисколько не скрывали к нему своей близости, открыто его посещая, и проводили с ним время, участвуя, так сказать, в его интимной жизни. К другой принадлежали те, которые свои отношения к нему старались скрыть – показать, что они с Распутиным ничего общего не имеют, но вместе с тем использовали его влияние в личных, политических или спекулятивных целях.

К первой категории принадлежали такие, как личный его секретарь Симанович, епископ Исидор, жених его старшей дочери прапорщик Пакхадзе, содержатель ресторана Роде и проч. и проч. (всех не перечтешь). Эти лица были постоянными завсегдатаями на Гороховой, 64, как бы членами его семьи.

Ко второй категории принадлежали лица высоких положений, ищущие назначений, домогающиеся поставок, концессий, приема ко двору, прекращения судебных дел и т. п. Свидания с ними у Распутина происходили главным образом на нейтральной почве, как-то: в квартире доктора Бадмаева, в квартире Головиной, в квартире Решетникова, в квартире Червинской (устроенной министром внутренних дел А.Н. Хвостовым специально для его свиданий), наконец, в автомобиле и т. п. Так с ним виделись: А.Н. Хвостов, Штюрмер, Белецкий, Протопопов, Добровольский, банкир Рубинштейн, банкир Манус и другие.

Кроме влечения к женскому полу, у Распутина было пристрастие к спиртным напиткам и к разгулу, чем и пользовались его окружавшие, спаивая его почти ежедневно. Попойки устраивались как на Гороховой, 64, так и в ресторанах, главным образом загородных. Распутин особенно любил посещать ресторан «Вилла Роде», где шел широкий разгул, благодаря его близким отношениям с хозяином, заканчивавшийся нередко в 5–6 часов утра в Новой Деревне у цыган. Напивались обыкновенно, как говорится, до бесчувствия, и все это сопровождалось бешеной пляской и развратом с женщинами легкого поведения. Нужно было удивляться крепкой натуре Распутина. После попойки, заканчивающейся утром, он отправлялся в баню, а затем, проспав не более двух часов, был совершенно свеж и мог начинать сызнова.

С дамами общества Распутин не кутил и старался свое обычное поведение скрывать, в особенности от тех, с которыми в близких отношениях не состоял… Попойки Распутина иногда сопровождались скандалами, то есть дело доходило до драки, так как Распутин становился тогда не в меру развязен и нахален. Раза два или три его били, когда он сталкивался при подобных обстоятельствах с лицами посторонними. Но Распутин скрывал такие случаи и никогда никому не жаловался. Два раза мне приходилось платить штраф по приговору мирового судьи за неосторожную езду Распутина на автомобиле (автомобиль принадлежал Охранному отделению; Распутин пользовался им для своих поездок в городе и в Царское Село). Распутин, как говорится, был «блудлив как кошка и труслив как заяц». Однажды, будучи приглашен на обед к скульптору Аронсону на Петроградской стороне, он позволил себе грубую выходку по отношению к одной из присутствовавших там дам; бывший тут же ее муж заступился за жену, намереваясь избить Распутина, причем так его напугал, что тот бежал из квартиры без шапки и, вскочив в пролетку первого попавшегося извозчика, понукал его пинками как можно скорее ехать домой на Гороховую, боясь погони.

В людях Распутин разбираться не умел. Он делил всех на две категории: «наш и не наш» – это значит: друзья и враги. В первую категорию очень легко было попасть – нужно было только получить рекомендацию от одного из друзей Распутина. Благодаря этому в число «наших» попадало много людей, к нему совсем и не расположенных, даже провокаторов, которые, пользуясь его расположением, извлекали свои выгоды и в то же время всюду его оговаривали и готовы были всегда сделать ему какую-либо пакость. Этим грешили не только простые смертные, но и министры»[57]57
  Глобачев К.Н. Правда о русской революции. Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения. М.: РОССПЭН, 2009. С. 80–84.


[Закрыть].

Как видим, у Распутина имелся важный недостаток: он не умел разбираться в людях. Это его и сгубит.

* * *

Несмотря на то что о роскоши квартиры на Гороховой ходили легенды, дочь «старца», Матрёна Распутина, вспоминала:

«Наша квартира состояла из 5 комнат. Роскоши никакой у нас не было. Все это вранье, что писалось тогда в газетах про нас. Комнаты наши и обстановка их были самые простые. В столовой стоял у нас стол, обыкновенные венские стулья и оттоманка, самая роскошная вещь из всей обстановки, подарок какого-то Волынского, освобожденного из тюрьмы по ходатайству отца; в спальне отца – кровать железная, американский стол, в котором хранились у отца под замком многочисленные прошения различных лиц, гардероб и умывальники; в кабинете отца – письменный стол, на котором ничего не было, кресло и диван; в приемной были одни стулья…

Он ходил в русской рубашке, русских шароварах, заправляя их в сапоги, и в поддевках. Мяса он не ел до самой своей смерти. Его обед всегда состоял из одной ухи. Кроме того, он еще употреблял редиску и любил квас с огурцами и луком. Больше этих кушаний он ничего дома не ел. Вставал он всегда рано и шел обязательно к ранней обедне. После этого он приходил домой и пил чай с черными сухарями или кренделями. Тут же после чая приходили просители, и на них уходил целый день отца. Правильного распорядка дня не было. Собственно, весь день уходил на просителей, и он принимал всех и всегда… К нему обращались очень многие с очень разнообразными просьбами: его просили о местах, о помиловании разных лиц, сидевших в тюрьмах. Вот, главным образом, с такого рода просьбами и обращались к нему. Ему разные лица давали деньги, но очень многие и просили у него денег. Никогда никому в денежных просьбах не отказывал. Он действительно одной рукой брал, а другой раздавал. Обращались к нему и за духовной помощью: просили совета, жаловались на тяжелую душевную жизнь. Он давал советы, старался помочь душевно, как мог»[58]58
  Соколов Н.А. Предварительное следствие 1919–1921 гг. // СосТ. Лыкова Л. А. // Российский архив (История отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.). Вып. VIII. М., 1998. С. 180–181. (Далее – сокращённо: Соколов Н. А. Предварительное следствие 1919–1921 гг.)


[Закрыть].

Как бы то ни было, не забывал «старец Григорий» и о своих домашних. Дочь Матрёну, полуграмотную деревенскую девку, без особых проблем определил в Смольный институт благородных девиц. (По правде, проблемы были: например, в знак протеста покинула свой пост княгиня Ливен, проработавшая во главе института два десятка лет.) Младшенькую, Варвару, также без хлопот устроил в элитную частную гимназию.