Текст книги "Григорий Распутин. Россия под гипнозом"

Иногда дело доходит до убийств. На фабрике Шредера выволокли хозяина-немца, его жену и двух детей и, растерзав, утопили в сточной канаве. На винных складах Генке были обнаружены 32 убитых в пьяной драке…

Обувную фабрику «Скороход» погромщики просто не могли обойти стороной. Когда кто-то напомнил, что она, эта фабрика, не немецкие, на него посмотрели как на чумного:

– И чё? Ведь обувь-то больно хороша…

Через три дня по приказу князя Юсупова в Камергерском переулке войска открыли по погромщикам огонь на поражение. В крови убитые и раненые. А ещё – раздражение в обществе.

В результате, князь Юсупов-старший «попал под раздачу».

Тем не менее чета Юсуповых во всём винила именно генерала Джунковского, который всячески противился повышению графа и даже не пытался скрывать этого. Во время аудиенции у императора 1 июня 1915 года шеф жандармов изложил монарху свое отрицательное мнение о Юсупове, которого царь планировал назначить Московским генерал-губернатором.

14 июня на заседании Совета министров в Ставке Юсупов, объясняя причины московских погромов, всю вину возложил на МВД и, в частности, на генерала Джунковского, объясняя это тем, что Министерство внутренних дел якобы покровительствовало немцам и возвращало из ссылки удаленных из Москвы германских подданных. Это и возмутило, наконец, простой народ, оправдывался Юсупов. Однако подобные обвинения для Николая II ничего не значили; гораздо серьёзнее выглядело нарушение служебной тайны, связанной с антираспутинским докладом, о котором вскоре узнали те, кому не следовало знать.

Когда 1 июня Джунковский докладывал императору о московских погромах, тогда же сообщил и о посещении Распутиным в марте месяце московского ресторана «Яр».

– Разрешите, Ваше Величество, продолжить расследование деятельности Распутина, – обратился к царю глава Корпуса жандармов.

– Я вам не только разрешаю, – ответил Николай, – но я вас даже прошу сделать это! Но, пожалуйста, чтобы все эти доклады знал я и вы. Путь это будет между нами…

– Слушаюсь, Ваше Величество, – щёлкнул каблуками Джунковский.

Однако жандармский генерал совершил грубую ошибку: он поделился тайной с великим князем Дмитрием Павловичем, от которого о приватном договоре с царём узнали все. И теперь Джунковскому приходилось за это расплачиваться.

После того как против Джунковского ополчились не только Юсуповы, но и Хвостов, министр внутренних дел князь Щербатов, бывший товарищ председателя Государственной Думы князь В. М. Волконский, а также некоторые влиятельные лица, царь оказался готов уволить Джунковского, предложив вместо него назначить сенатора Белецкого. Для увольняемого это выглядело настоящей пощёчиной: незадолго до этого, в январе 1914 года, генерал уволил Степана Белецкого с поста директора Департамента полиции.

Приходится признать: император слишком просто расставался с преданными ему людьми. И это выйдет для него боком: скоро Николая II предадут все!

Как бы то ни было, нарушение Джунковским служебной тайны оскорбило чувства Александры Фёдоровны, которая уже 22 июня в своём письме мужу впервые назовёт его «моим врагом», упирая на то, что «клеветники должны быть наказаны». «Ах, мой дружок, – продолжала императрица в письме Николаю, – когда же, наконец, ты ударишь кулаком по столу и прикрикнешь на Джунковского и других, которые поступают неправильно?»

Как видим, Александра Федоровна после случившегося была вне себя от гнева. Но! В переписке нет ни слова об увольнении генерала: императрица всего лишь требует от мужа, чтобы он был более самостоятелен и не поддавался влиянию даже таких людей, как Джунковский.

Теперь вернёмся к полковнику Мартынову. Как вспоминал бывший начальник Московского охранного отделения, история отставки Джунковского – это история его «апельсинной корки», ибо генерал «поскользнулся на «немцах», а не, как явствует по другой версии, по поводу якобы враждебного для Распутина доклада Царю!»

Вот что писал Мартынов:

«…Мне как-то позвонил по телефону помощник московского градоначальника полковник В.И. Назанский… и попросил меня принять одну даму. «Очень красивая дама», – прибавил Назанский шутливо. Дело шло об её муже, каком-то австрийском бароне, проживающем в плену, кажется, в Нижнем Новгороде; «красивая дама» же была француженкой. Полковник Назанский уверил меня, что переписка об этом австрийском бароне проходила по делам моего отделения. Мне пришлось согласиться, хотя я знал, что только теряю время.

Через несколько минут мне доложили, что какая-то иностранка желает меня видеть. В кабинет вошла действительно очень красивая женщина, лет двадцати-тридцати, высокого роста темная шатенка, с очень правильными чертами лица, несколько вызывающего типа красоты, и стала взволнованно на французском языке умолять меня помочь ее мужу переехать из Нижнего Новгорода в Москву. Она усиленно напирала на свою французскую национальность, на то, что мы, русские, и она, француженка, политические друзья и что я, «от которого зависит все», должен помочь ей. Я всячески уклонялся от оказания этой помощи, доказывая мое скромное служебное положение, при котором я бессилен что-либо сделать для нее, но моя просительница становилась все настойчивее и пускала в ход все чары своей красоты. Уходя из моего кабинета, она пыталась обнять меня и приблизила губы ко мне, но, видя холодную непреклонность, переменила обращение в шутку и, уходя, обещала мне «после войны» лучшую встречу! Дама была очень напористая, из типа фильмовых и роковых Мата-Хари.

Рассказывая потом полковнику Назанскому о посещении француженки, я узнал от него, что она так же вела себя и с ним.

Француженка уехала в Петербург хлопотать у «самого Джунковского». Через некоторое время, как я узнал из газет, в Государственной думе Пуришкевич произнес одну из своих пламенных речей, обвиняя представителей государственной власти в попустительстве врагам родины, и привел целый список немецких пленных (в числе которых значился и муж француженки, моей просительницы), которым без достаточных оснований сделал разные поблажки товарищ министра внутренних дел генерал Джунковский. Государь остался очень недоволен, и генерал Джунковский немедленно был отстранен от должности. Играла ли при этом какую-нибудь роль его позиция в вопросе о Распутине, я не знаю. Думаю, что не играла вовсе»[93]93
  Мартынов А.П. Моя служба в Отдельном корпусе жандармов. // «Охранка»: Воспоминания Руководителей охранных отделений. М.: Новое литературное обозрение, 2004. Т. 1. С. 347–348.


[Закрыть].

Таким образом, генерал Джунковский, как считают некоторые историки, имел неосторожность брать на себя ответственность по покровительству лиц, заподозренных в шпионаже.

Относительно ходатайства «роковой Мата-Хари» сам генерал вспоминал:

«Мне было очень жаль, что я не мог ответить Хвостову на его обвинения по поводу моего распоряжения о возвращении из Вологды «поручика запаса венгерских войск, прикосновенного к шпионажу», так как Хвостов не назвал его фамилии, и я, конечно, не мог припомнить этого случая. Потом уже я получил справку в Департаменте – действительно, я распорядился его вернуть. Это был барон Букович, женатый на француженке. О нём ходатайствовал сербский митрополит, ручались за него Ф.И. Тютчев и член Московской губернской земской управы Родионов… Контрразведывательное отделение мне сообщило, что есть основание подозревать в нем военного разведчика, но оснований объяснить мне не могло»[94]94
  Джунковский В.Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 626.


[Закрыть].

Результат: товарищу министра внутренних дел и шефу Корпуса жандармов пришлось подать в отставку. «Записка» Государя князю Щербатову, в которой «настаивалось» на немедленном уходе генерала Джунковского, датируется 10 августа 1915 года. Дабы сохранить лицо, Джунковскому ничего не оставалось, как надеть маску непримиримого «антираспутинца».

В разведке сгорают на мелочах или… из-за женщин. Хотя в случае с генералом Джунковским имела место явная «подстава».

* * *

«Тюмень, Тобольской губ., 30, VI. Вчера около 12-ти часов дня, какая-то женщина, подойдя к шедшему по улице с. Покровского Григорию Распутину, ранила «старца» ударом кинжала в живот. Кинжал застрял на глубине 3 1/2 вершков. Распутин упал, обливаясь кровью, и тотчас же потерял сознание. Почитатели «старца» немедленно по телеграфу вызвали из Тюмени врачей. Положение раненого внушает серьезные опасения».

Московская газета «Русское слово»,

1 июля 1914 года.

Итак, постепенно Распутин становится при Дворе не только «Другом» и семейным советчиком, но и главным советником Императорской четы во многих вопросах, в том числе – политических. И это многих настораживало.

Действительно, с благоговением относясь к императрице, Распутин преклонялся перед всем немецким. Скажем так: германцев он уважал. «Старец» был одним из немногих, кто однозначно был против войны с кайзером. Быть может, именно ему, человеку, с чьим мнением безоговорочно считались при Дворе, суждено было не допустить мировую кровавую бойню – по крайней мере, без участия в ней России.

Однако всё изменил случай. 29 июня 1914 года, на следующий день после фатального выстрела в Сараево, на Распутина также было совершено покушение. Причём случилось это не в столице, а в Сибири, в его родном селе Покровском под Тюменью. Некая Хиония Гусева, вообразив себя второй Шарлоттой Корде, хлеборезным ножом пырнула «старца» в живот.

Из рапорта прокурора Омской судебной палаты министру юстиции (№ 2521):

«Имею честь донести Вашему Высокопревосходительству, что 29-го (16-го) минувшего июня, около 3 часов дня крестьянин с. Покровского, Тюменского уезда, Тобольской губернии Григорий Распутин, вернувшийся накануне из Петербурга в названное село, вышел из своего дома на улицу за ворота. В это время к нему подошла мещанка города Сызрани Симбирской губернии Хиония Козьмина Гусева и, выхватив из-под платка кинжал, ударила им Григория Распутина в живот. Распутин бросился бежать по улице. Гусева погналась за ним, но Распутин, схватив с земли палку, ударил ею Гусеву по голове. Сбежавшимся на крик народом Гусева была задержана. Распутину оказана медицинская помощь сначала врачом села Иевлева Высоцким, а затем, по доставлении Распутина в Тюмень, хирургом Тюменской городской больницы Владимировым, но степень тяжести причиненного Распутину поранения пока не определена»[95]95
  Шишкин О.А. Указ соч. С. 208–209.


[Закрыть].

Сама Хиония Гусева, объясняя мотивы своего преступления, заявила, что считает Григория Распутина «ложным пророком и даже антихристом», ибо «в действительности его пакостные дела указали, что он развратник и клеветник»[96]96
  Платонов О.А. Указ. соч. С. 183.


[Закрыть].

Арон Симанович вспоминал:

«К поклонницам Илиодора принадлежала Гусева, также знакомая Распутина, крестьянка с провалившимся носом. Она получила от Илиодора приказание убить Распутина. В село Покровское она явилась еще до приезда туда Распутина, часто посещала дом Распутина и не вызывала ни малейшего подозрения. Однажды Распутин получил из Петербурга телеграмму. Он привык за доставку телеграмм давать чаевые. На этот раз телеграмма была вручена не ему, а одному из членов семьи. Распутин спросил, не забыли ли дать на чай, и, получив отрицательный ответ, он поспешил за доставившим телеграмму. Гусева его поджидала и подошла к нему со словами: «Григорий Ефимович, подай Бога ради милостыньку». Распутин начал искать в своем кошельке монету. В этот момент Гусева ударила Распутина в живот спрятанным перед тем под платком ножом. Так как на Распутине была одета лишь рубашка, то нож беспрепятственно вонзился глубоко в тело. Тяжело раненный, с распоротым животом, Распутин побежал к дому. Кишки выступали через рану, и он держал их руками. Гусева бежала за ним, намереваясь ударить его еще раз. Но Распутин был еще в силах подобрать полено и выбить им у Гусевой нож из рук. Гусеву окружили прибежавшие на крики люди и изрядно избили. Бесспорно, над ней был бы устроен самосуд, но Распутин попросил за нее. Рана оказалась очень опасной. Врачи считали чудом, что он остался живым. Он употреблял какие-то целебные травы и свое исцеление приписывал исключительно им»[97]97
  Симанович А. Распутин и евреи. Воспоминания личного секретаря Григория Распутина. М.: Спецкнига, 2005. С. 164–165.


[Закрыть].

Расследование показало, что за Гусевой стоял находившийся в эмиграции иеромонах Илиодор (в миру Сергей Труфанов) – злейший распутинский враг. Но когда вышли на истинного виновника (читай – заказчика) покушения, всем уже было не до него: вовсю полыхала Мировая война.

Когда Труфанов окажется в Америке, он напишет книгу «Марфа Сталинградская», в которой объяснит выбор именно этой несчастной девушки:

«Собрание избрало трех самых красивых девушек… они должны были заманить и убить Распутина… Но Хиония сказала: «Зачем губить красивых женщин, жизнь которых впереди? Я женщина убогая и никому не нужная… я одна предам его казни. Батюшка, благословите меня заколоть его, как пророк древний заколол лжепророков»…»[98]98
  Радзинский Э.С. Распутин: жизнь и смерть. С/с в 7 томах. М.: Вагриус, 2005. Т. 6. С. 290. (Далее – сокращённо: Радзинский Э. С. Распутин: жизнь и смерть.)


[Закрыть]

Вопрос о том, был ли удар Хионии случаен или, как полагают некоторые, всё же подстроен недругами Трона, до сих пор является предметом неисчерпаемых исследований для историков. Как бы то ни было, в марте 1917 года документы Гусевой затребовал новый министр юстиции Керенский. Ознакомившись с материалами дела, Александр Фёдорович распорядился освободить пациентку психиатрической лечебницы Хионию Гусеву от принудительного лечения. Так преступница оказалась на свободе.

Амнистия Керенского тяжело аукнулась. 29 июня 1919 года на паперти Храма Христа Спасителя Гусева нанесла ножевой удар патриарху Тихону. И вновь… была амнистирована!

«Но на этот раз, – пишет Олег Шишкин, – уже не как сумасшедшая девственница-сифилитичка, а как мать двоих красноармейцев»[99]99
  Шишкин О.А. Указ соч. С. 216.


[Закрыть].

* * *

…Октябрь четырнадцатого года оглушил жителей столицы чудовищной новостью: достопочтенная Мария Андреевна, супруга самого Григория Григорьевича Елисеева, владельца известных всей России сети гастрономов, неожиданно для всех (особенно для него – столичного всезнайку-обывателя) взяла и… повесилась на собственной косе. И тут горожан как прорвало: оказывается, раздор в доме именитого купца первой гильдии и поставщика изысканной снеди к столу самого Государя-императора назревал очень даже давно, а виною происшествия называли некую молодую замужнюю даму с отнюдь не редкой фамилией Васильева, которая, на горе пятидесятилетней Марии Андреевне, оказалась почти вдвое моложе.

Ещё летом, когда слух о «нечестивом поведении» супруга лишь коснулся ушей законной жены, бедняжка, не в силах снести позора, пыталась покончить с собой: бросалась в холодную Неву и вскрывала с отчаянья вены. Обошлось, спасли добры люди. А тут… Видать, не углядели – ни челядь, ни сыновья.

Вновь ахнул Петроград аккурат через три недели: стало известно, что вдовец Елисеев ведёт под венец новую избранницу. Что тут началось – крик, шум и суета, а также уйма всяких сплетен – одна сумбурнее другой.

А потом всё разом как-то поутихло, успокоилось, заповседневило. Не до сплетен вдруг стало петербуржцам (то бишь, конечно, петроградцам, за пару месяцев так и не освоившихся в полной мере с переименованием «бурга» в «град»). Не то чтоб к слухам их страсть поубавилась, но [100]100
  31 августа 1914 года специальным указом императора Николая II г. Санкт-Петербург был переименован на русский лад, получив название Петроград.


[Закрыть]избирательным стал петербуржец. Настороженным. И лишь заслышав вести с фронта, вдруг затихал и, почти не дыша, подавался весь в слух.

И неспроста. В последних числах августа 1914-го в лесах Восточной Пруссии была окончательно разгромлена 2-я русская армия генерала Самсонова. Несмотря на то что войска дрались геройски, три русских корпуса, угодив в немецкий «котёл» в районе Танненберга, были обречены. Большая часть наших войск оказалась в германском плену; разрозненные и блокированные в лесах полки и батальоны, не пожелавшие сложить оружие, немцы уничтожили. К своим вышли единицы. 30 тысяч убитых; свыше 90 тысяч военнопленных. [101]101
  Самсонов, Александр Васильевич (1859–1914), – военный и государственный деятель Российской империи; генерал от кавалерии, в 1914 году – командующий 2-й армией во время Восточно-Прусской операции. Окончил Владимирскую военную гимназию в Киеве (1875 г.) и Николаевское кавалерийское училище (1877 г.), откуда был выпущен корнетом в 12-й гусарский Ахтырский полк. Участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. В 1884 году окончил Николаевскую академию Генерального штаба. С февраля 1889 года – столоначальник Главного управления Казачьих войск; в июле 1896 года назначен начальником Елисаветградского кавалерийского юнкерского училища. В Русско-японскую войну генерал-майор Самсонов принял командование Уссурийской конной бригадой; позднее возглавил 1-ю Сибирскую казачью дивизию. Проявил себя талантливым военачальником; был награждён золотым оружием, орденами св. Георгия 4-й степени, св. Анны 1-й степени с мечами, св. Станислава 1-й степени с мечами и получил чин генерал-лейтенанта. После войны – начальник штаба Варшавского военного округа; с 3 апреля 1907 года – наказной атаман Войска Донского. С марта 1909 года – Туркестанский генерал-губернатор и командующий войсками Туркестанского военного округа; войсковой наказной атаман Семиреченского казачьего войска. Во время Первой мировой войны, в августе 1914 года, 2-я армия генерал Самсонова близ городка Виленберг (Восточная Пруссия) попала в окружение; сам командующий предпочёл застрелиться. Великий князь Александр Михайлович в своих воспоминаниях писал: «То, что мировая общественность назвала «победой Жоффра на Майне», на самом деле было жертвой 150-тысячной русской армии генерала Самсонова, сознательно брошенной в расставленную Людендорфом ловушку».


[Закрыть]

Больше всего досталось тринадцатому и пятнадцатому корпусам. Так, из всего тринадцатого корпуса благополучно вышли с боями только две роты 142-го Звенигородского пехотного полка (15 офицеров и около 150 солдат). Вернулись организованно, сохранив полковое знамя. Зато вся 8-я артиллерийская бригада пятнадцатого корпуса после выхода из окружения была представлена… единственным поручиком, чудом оставшимся в живых.

Германия праздновала крупную победу: Берлин встретил 60 железнодорожных составов с богатыми трофеями.

Судьба же командующего 2-й армией генерала Самсонова оказалась трагичной.

Генерал от кавалерии Александр Васильевич Самсонов был одним из уважаемых военачальников русской армии. Участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и выпускник Николаевской академии Генерального штаба, в период Русско-японской войны 1904–1905 гг. он командовал знаменитой 1-й Сибирской казачьей дивизией, сражавшейся под Ляояном и Мукденом. За геройство, проявленное на полях сражений, Самсонов был награжден орденом святого Георгия 4-й степени и золотой саблей с надписью «За храбрость».

После войны Александр Васильевич долгое время занимал должность генерал-губернатора Туркестана (по совместительству являлся войсковым атаманом Семиреченского казачьего войска). Первую мировую Самсонов встретил на Кавказе, где с женой и детьми проводил отпуск. Оттуда же был вызван в Варшаву принимать командование над 2-й армией.

А в это время Ставкой уже был утверждён план секретной Восточно-Прусской операции, согласно которому, 2-й армии во взаимодействии с 1-й армией генерала П. Ренненкампфа надлежало, совершив у[102]102
  Ренненкампф, Павел Карлович (Пауль Георг Эдлер фон Ренненкампф, 1854–1918), – военный деятель Российской империи, генерал от кавалерии. Сын эстляндского дворянина. Окончил Гельсингфорское пехотное юнкерское училище; выпущен корнетом в 5-й уланский Литовский полк. В 1881 году окончил Николаевскую академию Генерального штаба по первому разряду. С 12 декабря 1895 года – командир 36-го драгунского Ахтырского полка. В 1899–1901 гг. – начальник штаба войск Забайкальской области. Участник китайского похода русской армии, Русско-японской и Первой мировой войн. В Русско-японскую войну командовал Забайкальской казачьей дивизией; за боевые отличия был произведён в генерал-лейтенанты. В 1914 году, будучи командующим 1-й армией, во время Восточно-Прусской операции разгромил 8-ю германскую армию. После Февральской революции арестован и помещён в Петропавловскую крепость; освобождён большевиками. Однако после отказа Ренненкампфа от сотрудничества с красными в ночь на 1 (14) апреля 1918 года был расстрелян в Таганроге.


[Закрыть]скоренный марш, смять 8-ю армию рейхсвера. Срочность операции диктовалась просьбой союзников (в частности – Франции) о помощи отвлечь на себя силы германских войск.

Войска Самсонова двинулись в обход Мазурских озер на север, Ренненкампфа – от Немана на запад. Однако в середине августа вырвавшиеся вперёд на территорию Восточной Пруссии корпуса 2-й армии оказались в кольце. Союзников, впрочем, это ничуть не волновало: немцы, перебросив-таки в Восточную Пруссию часть своих войск, дали французам желаемую передышку.

Однако подобная «передышка» для союзничков далась нам высокой ценой.

Воевавший у Ренненкампфа великий князь Олег Константинович запишет в дневнике: «Обоз далеко. Все остались без кухни, без ничего. 14 дней в одном белье… Я сам зарезал 20 кур. У солдат нет табака, папирос. Делюсь с ними тем, что присылают из дома».

Его два брата, великие князья Гавриил и Игорь, воевали в гусарском эскадроне. Гавриил вспоминал:

«Кони бредут по брюхо в вязком болоте, падают, затягиваются топью, исчезают. Гусары без коней ползут по болоту, некоторых больше не видно на поверхности. Игоря затянет до самого подбородка, над топью только голова и поднятые руки. С трудом вырвал его. Немцы, увидев, что мы тонем, ушли дальше».

22-летний великий князь Олег Константинович будет смертельно ранен.

Мало кто знал, что Самсонов и Ренненкампф питали друг к другу сильную неприязнь. Известно, например, что они не разговаривали ещё со времён Русско-японской войны, а однажды лишь вмешательство императора предотвратило между ними дуэль. Многие историки в гибели армии генерала Самсонова винят именно командующего 1-й армией, который якобы умышленно промедлил с поддержкой наступления.

За месяц до трагедии в полки подчинённых Самсонову соединений ушёл его приказ, в котором, в частности, говорилось: «Попадать в плен позорно. Лишь тяжелораненый может найти оправдание».

И вот наступило 17 августа. Разгром армии и массовая сдача в плен подчинённых повлияли на командующего удручающе. Тяжело дыша (Самсонов страдал бронхиальной астмой), генерал безразлично брёл сквозь лесную чащу за своим отступающим штабом. Вот совсем недавно он принял какой-то доклад, вот его видели что-то записывавшим в блокноте, а потом… потом он пропал. Офицеры его штаба догадывались: пользуясь сгустившимися сумерками, генерал Самсонов сознательно отстал.

Для себя командующий уже всё решил. Вслед уходящему штабу где-то в глубине леса раздался глухой одиночный выстрел…[103]103
  Тело генерала Самсонова позже обнаружит местный мельник-поляк, который его и похоронит. С помощью того же местного жителя будет проведена эксгумация тела и опознание его погибшего женой. Супруга погибшего, Екатерина Александровна, узнает мужа по золотому медальону с фотографиями её самой и детей, на котором имелась надпись: «Помни о насъ».


[Закрыть]

* * *

О чём бы ни судачили, «старец» Распутин был против войны. И об этом не раз говорил сам. Это же подтверждают и бывшие государственные деятели Российской империи.

Из показаний на допросе в 1917 году Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства лидера кадетов Павла Милюкова:

«…К войне он относился отрицательно. Я имел случай это удостоверить перед войной. Тут была одна из корреспонденток, жена итальянского журналиста, которая мне сообщила о своем непременном желании познакомиться с Распутиным и спрашивала, о чем его спросить. Это было до объявления войны, я узнал, что она готовится, и просил спросить Распутина, будет война или нет. Она довольно искусно пробралась к нему, получила его доверие и задала ему этот вопрос; он сказал: да, говорят, война будет, они затевают, но, Бог даст, войны не будет, я об этом позабочусь. …О нём как о германском посреднике говорить не приходится…»[104]104
  Падение царского режима. Т. 6. С. 370.


[Закрыть]

А вот что в 1919 году вспоминала Матрёна Распутина:

«Отец был горячим противником войны с Германией. Когда состоялось объявление войны, он, раненный Хионией Гусевой, лежал тогда в Тюмени, Государь присылал ему много телеграмм, прося у него совета и указывая, что министры уговаривают Его начать войну. Отец всемерно советовал Государю в своих ответных телеграммах «крепиться» и войны не объявлять. Я была тогда сама около отца и видела как телеграммы Государя, так и ответные телеграммы отца. Отец тогда говорил, что мы не можем воевать с Германией; что мы не готовы к войне с ней; что с ней, как с сильной державой, нужно дружить, а не воевать. Это его так сильно расстроило, что у него открылось кровотечение из раны»[105]105
  Соколов Н.А. Предварительное следствие 1919–1921 гг. С. 183.


[Закрыть].

С началом войны императрица уже полностью находится под влиянием своего «Друга».

К середине 1915 года «шапкозакидательский» энтузиазм лета 1914 года развеялся как дым. На фоне тяжёлого экономического состояния дел, вызванного неготовностью Российской империи вести затяжную войну, между Ставкой и Правительством возник нешуточный конфликт: назревало двоевластие. Царь был вынужден срочно выехать в Могилёв.

Там же, в Ставке, куда прибыл с министрами Николай, было решено «для примирения с общественностью» заменить министра юстиции Ивана Щегловитова Александром Хвостовым, а обер-прокурора Священного Синода Владимира Саблера – Александром Самариным. Министр внутренних дел Николай Маклаков должен был сдать дела князю Николаю Щербатову, а военный министр Владимир Сухомлинов – Алексею Поливанову. Распутин потерял сон: в правительственных кулуарах у него появились непримиримые враги.

Понимала это и императрица. И её письма Николаю в Ставку говорят сами за себя:

«Извини меня, но я не одобряю твоего выбора военного министра… Разве он такой человек, к которому можно иметь доверие? Можно на него положиться? Как бы я хотела быть с тобою и узнать причины, побудившие тебя его назначить!.. Не враг ли он нашего Друга, что всегда приносит несчастье?»[106]106
  Платонов О.А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М.: Родник, 1996. С. 150. (Далее – сокращённо: Платонов О.А. Николай II в секретной переписке.)


[Закрыть]…

«Он [Распутин] просит тебе передать, чтобы ты обращал меньше внимания на слова окружающих тебя, не поддавался бы их влиянию, а руководствовался бы собственным инстинктом. Будь более уверенным в себе и не слушайся других, и не уступай тем, которые знают меньше твоего… Он очень жалеет, что ты не поговорил с ним обо всем, что ты думаешь, о чем совещался с министрами и какие намерен произвести перемены. Он так горячо молится за тебя и за Россию, и может больше помочь, если ты с Ним будешь говорить открыто»[107]107
  Там же. С. 155.


[Закрыть]…

«…На сердце такая тяжесть и тоска! Я всегда вспоминаю, что говорит наш Друг. Как часто мы не обращаем достаточного внимания на Его слова! Он так был против твоей поездки в Ставку, потому что там тебя могут заставить делать вещи, которые было бы лучше не делать. Здесь дома атмосфера гораздо здоровее, и ты более верно смотрел бы на вещи, – возвращайся скорее… Теперь я понимаю, почему Григ был против твоей поездки туда. Здесь я могла бы помочь тебе. Боятся моего влияния… У меня сильная воля, я лучше других вижу их насквозь и помогаю тебе быть твердым. Когда Он советует не делать чего-либо и Его не слушают, позднее всегда убеждаешься в своей неправоте…»[108]108
  Там же. С. 156.


[Закрыть]

С обер-прокурором Священного Синода Владимиром Саблером Распутин был в прекрасных отношениях, ибо, не стесняясь, говорил про него:

– Цаблер-то мне в ноги недавно поклонился. За то, что его в прокуроры доспел…

А вот возглавившего Синод Самарина «старец» люто ненавидел, называя «подлецом». Возможно, именно это обстоятельство сказалось на краткой карьере последнего: продержавшись на посту с июля по сентябрь 1915 года, новый обер-прокурор был уволен. В один день. Хотя, как шептались, в одну ночь. Прибыв в Ставку, он был любезно принят Николаем, который пригласил к ужину, с интересом внимая рассказу прокурора о столичных делах. Самарин вернулся в Петроград полный сил и энергии работать и дальше не покладая рук.

Хотя на самом деле всё для него сложилось из рук вон плохо. Наутро после ужина с Самариным царь написал премьеру коротенькую записку:

«Я вчера забыл сказать Самарину, что он уволен. Потрудитесь ему это сказать».

Пост обер-прокурора Синода занял родственник министра МВД Хвостова Александр Волжин. После того как Хвостова выпнули из МВД, вслед за ним лишился должности и Волжин. Коррупция в чистом виде.

В этот момент наступает некий перелом. Французский посол в России Жорж Морис Палеолог даже называет конкретную дату – 29 августа 1915 года. С этого дня цензура и полиция прекращают защищать Распутина от всякой критики в газетах. Хотя и три года назад цензуре не удалось перекрыть серию статей, осуждающих Распутина за крайнюю безнравственность (согласно ст. 1001 Угол. Уложения, за порнографию).

Кампанию против Распутина возглавила газета «Биржевые ведомости», рассказывавшая о его недостойном поведении, разврате, скандальных связях с высшим чиновничеством и духовенством, а также интригах и воровстве.

Вскоре после выхода столь разгромной статьи Распутин жаловался сопровождающему его полицейскому охраннику:

– Да, парень, душа очень скорбит, от скорби оглох…

– Что случилось? Почему это у вас так? – спросил охранник.

– Да потому, парень, что неладное творится в стране, да проклятые газеты пишут обо мне, раздражают, придется судиться…

В том же августе 1915 года Николай II принимает на себя командование армией вместо великого князя Николая Николаевича. Решение императора было воспринято правительством и остальными Романовыми в штыки: «распутинский след» пугал больше пруссаков. Если Николай будет постоянно находиться в Ставке, то кто же будет править в столице – конечно «немка»! Мужик и «немка» – хороши правители. Измена!..

Иван Солоневич: [109]109
  Солоневич, Иван Лукьянович (1891–1953), – русский мыслитель, публицист, исторический писатель, общественный деятель, спортсмен и тренер (один из основоположников самбо). Автор руководства «Самооборона и нападение без оружия» для издательства НКВД РСФСР (1928 г.). Получил широкую известность как теоретик монархизма и автор книг об СССР, в частности – «Россия в концлагере». Летом 1934 года совершил побег из мест заключения в Финляндию. С 1948 года – в Южной Америке: сначала в Аргентине, потом – в Уругвае. Умер от рака желудка в апреле 1953 года; похоронен на Британском кладбище в Монтевидео.


[Закрыть]

«В 1914–1917 годах самое страшное изобретение революции было сделано петербургской аристократией. Это – распутинская легенда… Царица – изменница, шпионка и любовница пьяного мужика. И Царь, который все это видит и терпит. И армия, которая за все это платит кровью. Итак, лозунг был найден… Царь – дурак, пьяница и тряпка. У него под носом его жена изменяет с изменником Распутиным, он ничего не видит – Царя нужно менять»[110]110
  Там же. С. 525.


[Закрыть].

С этого времени начинается развёрнутая кампания по дискредитации Верховной Власти. Под ударом оказались устои российской Монархии.

* * *

Влияние Распутина на дела Империи многим не давало покоя.

«Радикальный» депутат Государственной Думы монархист-черносотенец Владимир Пуришкевич писал: [111]111
  Пуришкевич, Владимир Митрофанович (1870–1920), – политический деятель Российской империи, монархист, правый консерватор, черносотенец. Известный оратор Государственной думы. Из малороссийских потомственных дворян. С золотой медалью окончил Кишинёвскую гимназию; учился на историко-филологическом факультете Новороссийского университета. С 1904 по 1906 гг. – чиновник для особых поручений VI класса при министре внутренних дел В. Плеве. Затем недолго работал в хозяйственном департаменте и Главном управлении по делам печати Министерства внутренних дел. В августе 1907 года уволен со службы. Являлся одним из лидеров монархической организации «Союз русского народа»; позднее при его участии была создана новая черносотенная организация «Русский народный союз имени Михаила Архангела». Заседал в Государственной думе II–IV созывов; член правой фракции. Широкую известность Пуришкевичу принесли разного рода оскорбительные и хулиганские выходки во время парламентских заседаний, за что его неоднократно удаляли из зала заседаний Думы. В годы Первой мировой войны организовал один из лучших в Русской армии санитарных поездов, став его начальником. После Февральской революции 1917 года выступил против Временного правительства. Занимался созданием подпольных вооружённых организаций монархического толка; после Октябрьского переворота ушёл в подполье. Был арестован и приговорён к 4 годам принудительных общественных работ при тюрьме. В апреле 1918 года – выпущен Дзержинским (формальной причиной освобождения стала «болезнь сына»). Впоследствии ушёл на Юг к Деникину. В январе 1920 года скончался в Новороссийске от сыпного тифа. Имел двух сыновей – участников Белого движения. Младший, конногвардеец корнет Вадим Пуришкевич, в феврале 1920 года был убит в бою.


[Закрыть]

«Все то чистое и честное, что по временам дерзает возвысить свой голос у царского трона против него, подвергается немедленной немилости и опале. Нет того административного поста, как бы высок он ни был, который гарантировал бы безопасность вельможе, дерзнувшему указать царю на недопустимость дальнейшего влияния Распутина на ход русской политики и государственных дел. Где честнейший и благороднейший А.Д. Самарин, занимавший пост обер-прокурора святейшего Синода? Он уволен. Он оказался не на месте, ибо не мог мириться с ролью исполнителя распутинской воли…

Где начальник дворцовой канцелярии князь Владимир Орлов? Он высказался против Распутина и должен был немедленно покинуть двор. Где генерал В.Ф. Джунковский? Его постигла та же участь, несмотря на тесную близость его к царю. Где фрейлины княжны Орбелиани и Тютчева, бывшая столько лет воспитательницей великих княжон? Их нет при дворе, ибо они дерзнули поднять свой голос против Распутина… В силе лишь тот, кому покровительствует этот гад…»[112]112
  Пуришкевич В.М. Дневник. // Сб. Последние дни Распутина: Пуришкевич В.М. Дневник; Юсупов Ф.Ф. Конец Распутина. М.: Захаров, 2015. С. 66–68.


[Закрыть]

Депутат-монархист Василий Шульгин:

«Есть страшный червь, который точит, словно шашель, ствол России. Уже всю середину изъел, быть может, уже нет и ствола, а только одна трехсотлетняя кора еще держится… И тут лекарства нет… Здесь нельзя бороться… Это то, что убивает… Имя этому смертельному: Распутин!!!»[113]113
  Шульгин В.В. Дни. 1920. М.: Современник, 1989. С. 133.


[Закрыть]

Крик души.

С началом Мировой войны, когда росчерком пера решались судьбы десятков тысяч русских солдат и офицеров, такое влияние могло крайне отрицательно сказаться как на ходе военных действий, так и на репутации самих Романовых. Николай же, несмотря на крайне негативное отношение к «старцу» великих князей и так называемого высшего света, не мог не считаться с мнением «их Друга». Как подозревали великие князья, подписанные императором Высочайшие приказы, которые в условиях военного времени должны были незамедлительно исполняться, порой нашёптывались императрице её «Другом»…

Всё это было очень опасно. И, в первую очередь, для обороноспособности Империи. В столице открыто заговорили о некоем параллельном самодержавии. А ещё… об измене.

* * *

Квартира «старца» на Гороховой теперь уже ничем не напоминала «фонд взаимопомощи» для нуждающихся: с началом войны она приобрела некие черты государственного учреждения. Достаточно сказать, что Распутин уже не бегал по «нужным людям» и министрам. По меткому выражению г-на Пуришкевича, отныне они сами стекались к нему, как осы на дыню, дабы решать свои насущные дела.

«В общем разряде «наших» у Распутина числилась значительная клика, – вспоминал начальник Петроградской «охранки» генерал Глобачёв. – Тут были и сановники, и банкиры, и спекулянты, и офицеры, и духовенство, и великосветские дамы, и проститутки и проч. и проч. Весь этот люд толкался к Распутину, искал с ним близости, главным образом из-за личных выгод, зная его влияние на Императрицу и Государя. Сановники упрочивали свое положение, спекулянты и банкиры набивали карманы, проводя через Распутина крупные правительственные подряды и сделки, военные домогались высших назначений в армии, дамы хлопотали за своих мужей, лица духовные добивались лучших приходов и епархий. Я не могу указать все те назначения и дела, которые провел Распутин, но некоторые из них сохранились у меня в памяти, Так, например, своими назначениями исключительно были обязаны Распутину: министр внутренних дел Алексей Николаевич Хвостов, товарищ его Степан Петрович Белецкий, министр внутренних дел Штюрмер, министр внутренних дел Протопопов, обер-прокурор Св. Синода Раев, министр юстиции Добровольский, митрополит Питирим, епископ Варнава, главнокомандующий Северо-Западным фронтом ген. Рузский и т. д. Мне нетрудно было вперед определить, кто намечается на какой-либо высокий пост, так как Распутин, бывший все время под охраной моих людей, в то же время был и под их наблюдением, и ни одно из его конспиративных свиданий с лицами, домогавшимися назначения, не ускользало из их поля зрения. Эти свидания и переговоры иногда длились месяцами и не всегда увенчивались успехом. Генерал Рузский после неудачного командования Западным фронтом был отставлен от командования и вновь назначен командующим Северным фронтом по протекции Распутина. Однако, несмотря на это, в революционных кругах считался своим человеком, поэтому после переворота его фонды в глазах Временного правительства стояли высоко до тех пор, пока об его назначении не стало известно новой власти, что и послужило истинным поводом увольнения его в отставку.

Крупные сделки и подряды проводили через Распутина банкиры Манус и Рубинштейн. Оба часто устраивали для Распутина обеды и попойки. От всех сделок известный процент шел в пользу Распутина: иногда он довольствовался тем, что ему давали, иногда спорил и требовал большего. Деньги шли на содержание дома и на благотворительные дела. После его смерти все наличие, найденное в его доме судебным следователем, составляло сумму в 3000 рублей. Много помогал Распутин лицам, осужденным за разные преступления, ходатайствуя о смягчении их участи или о помиловании. Между прочим, бывший военный министр ген. Сухомлинов, содержавшийся во время производства о нем следствия в Петропавловской крепости, был освобожден благодаря продолжительным просьбам и хлопотам его жены у Распутина. Были даже случаи полного освобождения от наказания лиц, осужденных судом, в порядке монаршей милости…

Из лиц придворных Распутина посещала на его квартире только фрейлина Анна Александровна Вырубова, которая служила постоянной связью его со двором. Между ними никаких интимных отношений, о чем так много говорилось после переворота, не было. Расследование, произведенное Временным правительством, вполне это подтвердило. Свидания Распутина с Государем и Государыней происходили в Царском Селе на даче Вырубовой»[114]114
  Глобачёв К.И. Указ. соч. С. 84–85.


[Закрыть].

Министр внутренних дел Хвостов и его заместитель Белецкий сносили все обиды до поры до времени. После того как мечты Хвостова занять кресло премьер-министра рухнули с назначением на эту должность «распутинца» Штюрмера (его «старец» называл старикашкой на веревочке), за Распутиным началась настоящая охота. [115]115
  Штюрмер, Борис Владимирович (1848–1917), – государственный деятель Российской империи. В 1872 году окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета со степенью кандидата прав. Служил в Министерстве юстиции. С 1879 по 1892 гг. заведовал церемониальной частью Министерства Императорского Двора. В 1894 году был назначен Новгородским, а в 1896 году – Ярославским генерал-губернатором. С 1902 года – директор Департамента общих дел Министерства внутренних дел. Член Государственного совета. 20 января 1916 года был назначен председателем Совета министров; одновременно – министр внутренних дел (с 3 марта по 7 июля 1916 г.). С 7 июля того же года – министр иностранных дел. Обер-камергер Двора Е.И.В. В дни Февральской революции заключён в Петропавловскую крепость, откуда по состоянию здоровья был переведён в больницу тюрьмы «Кресты», где и скончался.


[Закрыть]