Текст книги "Я уполномочен заявить!"

Утро. 6 марта 1953 года. Наш идеологический вестник – преданный, правдивый, надёжный, чёрный и очень круглый бумажный настенный репродуктор – любимый спутник нашей большой семьи (в составе: дорогая наша мама Антонина Максимовна и с ней – четверо детей), верно сопровождал нас, беженцев войны, в течение пяти лет, пяти самых тяжёлых военных лет.

Но почему-то в это заснеженное и очень морозное мартовское утро наш репродуктор вёл себя как-то странно.

В 6 часов утра 6-го марта 1953 года традиционно просалютовал торжественный Государственный Гимн Советского Союза, как всегда с утра мобилизовавший советский народ на очередной тяжёлый день послевоенной годины. Но не прозвучала очередная традиционная бодрая пионерская песня:

 
Утро красит нежным светом
Стены древнего Кремля,
Просыпается с рассветом
Вся советская земля.
Холодок бежит за ворот,
Шум на улицах сильней,
С добрым утром, милый город,
Сердце Родины моей!
 

Припев: Кипучая,

 
Могучая,
Никем непобедимая,
Страна моя,
Москва моя,
 

Ты – самая любимая![75]75
  Музыка братьев Покрасс, слова поэта Лебедева-Кумача.


[Закрыть]

Репродуктор долго молчал… Слышались только нехарактерный шорох и потрескивания глобального радиоэфира…

Репродукция № 14

На фотоснимке «… наш преданный, правдивый, надёжный, черный и очень круглый бумажный настенный радиоприёмник – любимый спутник пяти самых тяжёлых военных лет…»

И вот слова Левитана, сообщавшие нам регулярно о великих победах советской армии на кровавых полях Великой Отечественной войны: «Внимание, говорят все радиостанции Советского Союза!..» И прозвучало его голосом скорбное сообщение Центрального Комитета Партии ВКП(б) о смерти Иосифа Виссарионовича Сталина…

И.В. Сталин умер 5 марта 1953 года. Умер председатель Совета министров СССР, секретарь ЦК КПСС Иосиф Сталин (Джугашвили). Человек, фактически создавший Советский Союз и бессменно руководивший им без малого 30 лет. А сегодня, в 2020 году, «Вождь и отец народов» – для одних и «Кровавый тиран» – для других.

Репродукция № 15

Официально о смерти И.В. Сталина сообщила газета «Правда» 6 марта 1953 года.

Стоило бы здесь вспомнить, как на смерть Сталина (всё-таки Великого для автора книги, относящего себя к «детям войны») реагировали в нашей стране и во всём мире, как смерть Сталина была отражена в средствах массовой информации того времени[76]76
  Электронный ресурс. Режим доступа: https://www.znak.com/2019-03-04/kak_reagirovali_na_smert_stalina_v_sssr_i_drugih_stranah Время обращения к источнику: 25.08.2019 г.


[Закрыть].

Но жизнь и государственная деятельность Иосифа Виссарионовича Сталина при огромном усилии со стороны враждебной западной пропаганды обросли множеством конспирологических теорий. Из которых ни одна не вызывает доверия со стороны здравомыслия и простой человеческой порядочности и логики. Поэтому автор книги намерен ограничиться на этих страницах только признанием самого факта смерти Иосифа Виссарионовича Сталина, оставив все домыслы и клевету в его адрес на совести их авторов.

Таможенный руководитель-чиновник, как правило, профессионально формируется и становится личностью в жесточайших служебных обстоятельствах – и не за один день.

Бытовавшая ранее в СССР шутка-страшилка о том, что «ты не опытный руководитель, если не исключался из Партии[78]78
  Коммунистическая партия Советского Союза (КПСС) – правящая политическая партия в Союзе Советских Социалистических Республик. С начала 1920-х до 1990 года КПСС функционировала в условиях однопартийной системы и обладала монопольным правом на политическую власть, что способствовало установлению в стране автократического режима. Этот статус был закреплён конституционно: в статье 126 Конституции 1936 года Коммунистическая партия провозглашалась «руководящим ядром» государственных и общественных организаций, а в статье 6 Конституции СССР 1977 года КПСС была провозглашена руководящей и направляющей силой советского общества в целом.


[Закрыть] и не подвергался судебному преследованию», в наши времена относилась и к работникам таможенной сферы.

До того, как мне поручили проведение «Всесоюзного таможенного эксперимента» в Калужской области (1985–1994 гг.), я никогда не подвергался судебному преследованию, но из Партии (КПСС) в Таможне всё-таки исключался.

…Это было давно, в конце 1976 года. За юношеский профессиональный максимализм в таможенном деле меня как-то раз исключали из Партии в первичной партийной организации Новороссийской таможни.

Не знаю в конечном счёте, стал ли я личностью в полом смысле этого слова или нет, однако такой закалки хватило мне, чтобы потом безгрешно проработать долгие тридцать два с половиной года в таможенной системе СССР и постсоветской России с полной отдачей, не жалея себя, смело идя на производственные риски ради стремительного развития нашей национальной таможенной системы, презирая инстинкт самосохранения.

А само исключение из рядов КПСС было не только драматическим, политическим и якобы воспитательным действом для того, кого исключали, но и убийственным для его здоровья. Проще говоря, это была нравственная пытка, результатом которой было физическое уничтожение здоровья коммуниста.

Тогда такой был стиль работы первичных партийных организаций и всей КПСС в целом.

Но это было одно из деструктивных противоречий в деятельности Коммунистической партии Советского Союза.

Молодых людей, в том числе и меня, готовили с детства к борьбе с формализмом, бюрократией и казнокрадством в советском Обществе.

Но когда молодой человек начинал противостоять этим «пережиткам капитализма» в реальной своей жизни, то против такого неформального активиста единогласно, по команде руководства таможни, вдруг выступал весь трудовой коллектив, клеймя его позором на партийных или комсомольских собраниях.

Причём за унизительное и жестокое наказание такого ископаемого пассионария всегда голосовал весь коллектив таможни и обязательно стопроцентно. А потом после всеобщей коллективной партийной порки каждый подходил и в доверительной обстановке «один на один» извинялся, объясняя, что мол он не мог иначе поступить, так как его предупредили, что в противном случае уволят с работы.

Такого честного и смелого патриота, выращенного за долгие годы в идейной советской среде, почему-то никто не защищал ни в его трудовом коллективе, ни в городской партийной организации. Все ополчались против него.

И такой обманутый гражданин, ранее убеждённый и самоотверженный строитель Коммунизма, не понимая, что происходит вокруг, сильно душевно страдал и, как правило, морально ломался на всю свою оставшуюся жизнь, ломался как патриот своего трудового коллектива и своей Родины.

И те ребята, которые подвергались такой безумной партийной обработке, уже никогда не становились теми строителями будущего справедливого Общества, какими их видели когда-то в своих грёзах[79]79
  Грёзы – в контексте предложения, это видение любого образа в состоянии творческого научного предвидения или просто мечты.


[Закрыть] создатели теории научного Коммунизма К.Маркс, Ф. Энгельс, В.И. Ленин и И.В. Сталин.

Такие надломленные и идейно разоружённые люди уже никогда не становились личностями, впадали в разного рода нравственно-духовные тяжкие крайности и, к большому сожалению, навсегда выпадали из боевого партийного резерва Коммунистической партии.

Но если вдруг кто-нибудь из них выживал и сохранял свой духовный настрой строителя будущего справедливого Общества, то по замыслу Божьему, он должен был стать ярким и сильным руководителем таможенного учреждения. Правда, таких таможенных уникумов[80]80
  У'никум – единственный в своём роде, исключительный, большая редкость.


[Закрыть] я ещё не встречал в своей очень долгой таможенной жизни.

Но вот русский народный фольклор[81]81
  Фолькло́р (англ. folk-lore – «народная мудрость») – устное словесное и музыкальное народное творчество.


[Закрыть] это подтверждает своими пословицами о том, что «за одного битого двух небитых дают» или «нас бьют, а мы крепнем».

Само же исключение из рядов КПСС было драматическим, весьма болезненным и унизительным политическим действом для того, кого исключали.

Достаточно сказать, что после первой экзекуции[82]82
  Экзекуция – исполнение судебного или административного приговора, в частности – смертной казни и телесного наказания.


[Закрыть] исключения на партийном бюро первичной партийной организации Новороссийской таможни я пришёл домой вечером, и меня моя родная семья не узнала: я был подавлен, сломлен морально, а на правой стороне головы ярко белела первая молодая прядь седых волос (а мне было всего 37 лет).

Исключение тогда из рядов Коммунистической партии Советского Союза было смерти подобно.

Вот только одна зарисовка процесса предварительного моего исключения из Партии на бюро первичной партийной организации Новороссийской таможни.

Город Новороссийск. Улица Портовая, 20. Двухэтажное старинное кирпичное здание. На первом этаже, как войдёшь в парадную дверь, сразу справа – кабинет начальника Новороссийской таможни Перестюка Михаила Ивановича. Просторный кабинет. Традиционный приставной полированный стол поставлен в этот раз в один ряд со столом начальника таможни. Оба стола накрыты единой красной скатертью. На столе графин с водой и гранённый стакан. Все члены партийного бюро сидят сплочённо в один ряд: первый от окна – Постников Роман Дмитриевич (секретарь партийной организации), Юркин Александр Николаевич (инспектор таможни), Калустьян Вараздат Аршакович (старший смены в ранге современного отдела таможни), Перестюк Михаил Иванович (начальник таможни), Жмиров Анатолий Дмитриевич (старший смены), молодой, постоянно бдительный и поэтому настороженный Блащенко Николай Константинович (инспектор таможни), Терещенко Владимир Алексеевич (инспектор таможни).

Антураж[83]83
  Антура́ж – в контексте предложения, это окружающая обстановка.


[Закрыть] расстрельного партийного бюро был продуман до мелочей, даже табурет, на который я сел перед строгим бюро, был с продольной дыркой посредине. Такие табуреты я видел раньше только в кино в царских тюремных застенках времён писателя Достоевского.

Где они его только взяли?

Лица членов партийного бюро были честные, строгие и непроницаемые, как у греческих богов на Олимпе[84]84
  Оли'мп – в древнегреческой мифологии: гора, на которой обитали боги, а также собрания богов.


[Закрыть]. Только эти не были ни богами, ни греческими судьями. Они были простыми советскими гражданами, на которых вдруг свалилась партийная и административная карательная власть. И они её крепко держали в своих грязных партийных руках и дорожили ею, потому что в их головах воинствующих атеистов не было ничего божественного. «Эти не пожалеют и свою мать родную» – пронеслось в моём сознании. Потом я узнал, что моя партийная и таможенная судьба была решена задолго до бюро.

…Итак, в кабинете т-и-ш-и-н-а… только там, в углу, уже дремал и слегка похрапывал всегда спавший на собраниях грузный Володя Терещенко.

Из-за стола медленно подымается секретарь первичной партийной организации Новороссийской таможни Постников:

«Заседание партийного бюро первичной партийной организации Новороссийской таможни объявляю открытым. На повестке дня один вопрос – исключение коммуниста Соколова Виктора Алексеевича из рядов Коммунистической партии Советского Союза. Слово для информации предоставляется начальнику Новороссийской таможни Перестюку Михаилу Ивановичу».

Перестюк информирует членов партийного бюро о том, что Соколов – грамотный работник таможни, выдвинутый коллективом Новороссийской таможни в кадровый резерв Главного таможенного управления СССР, в последнее время повёл себя неправильно. Дальше он называет проступки Соколова, бессовестно исказив истину до неузнаваемости, чтобы подогнать ситуацию под вынужденную необходимость исключить Соколова из Партии без всякого сомнения и промедления (но без всякого правового основания)…

Фактически же Соколов ничем не нарушил партийные устои КПСС и мораль коллектива таможни.

Наоборот, он честно разоблачал преступления руководства таможни – правда, открыто и принципиально, как учила Партия. Написал открытую жалобу руководству центральной таможенной службы СССР в Москве (в копии своему руководителю, начальнику Новороссийской таможни) о том, что Новороссийская таможня несправедливо дважды лишила Соколова права законно получить по очереди квартиру в условиях крайне трудного жилищного положения его семьи.

Конечно, жалоба возвратилась из Москвы со строгой резолюцией: «Перестюку. Срочно разобраться и доложить!»

Перестюк, на которого была подана жалоба, должен был при этом, согласно устоявшегося неписанного порядка в практической жизни Партии, срочно разобраться и доложить в Первопрестольную, в ГТУ МВТ СССР (Главное таможенное управление Министерства внешней торговли СССР), что факты, изложенные в жалобе, не подтвердились, а жалобщик Соколов исключён из Партии.

И логический круг партийного воспитания таким образом замыкался.

Второй раз Соколов принципиально поднял вопрос, теперь не вынося его в Москву, о том, что один из руководителей смены (отдела таможни) незаконно оформил контрабандные дела на моряков иностранных судов. Результат был тот же – виноватым опять оказался сам Соколов.

Тогда подобная практика уничтожения инакомыслия была общегосударственной узаконенной системой партийной кадровой работы КПСС в первичных партийных организациях трудовых коллективов страны.

В нашем случае интересно другое – как изощрённо уничтожали инакомыслящих в Новороссийской таможне их же коллеги по работе.

Давайте вернёмся на заседание партийного бюро первичной партийной организации Новороссийской таможни.

… Итак, секретарь первичной партийной организации Новороссийской таможни Постников взял со стола бумагу и начал её медленно, патетически[85]85
  Патетически читать – это чтение, исполненное пáфоса*, чтение страстное, эмоциональное.
  *Па́фос или патетика – приём обращения к эмоциям аудитории. Соответствует стилю, манере или способу выражения чувств, которые характеризуются эмоциональной возвышенностью, воодушевлением, драматизацией.


[Закрыть] читать, обращаясь к обречённому коммунисту:

«Виктор Алексеевич, вот вы тут написали в своей жалобе в Москву, что для вас вопрос квартиры – это вопрос жизни или смерти… Можно ли теперь считать, что вы, работая в таможне на государственной границе СССР, можете…»

Я, как током поражённый, вскочил с дырявого табурета и в горячке выпалил: «Да вы что, Роман Дмитриевич!..» – мне тогда уже было понятно с первых слов, куда клонит партийный босс.

После чего последовал сердитый удар кулаком по столу и властный окрик: «Сидеть!»

Пустой стакан ударился о графин с водой и жалобно зазвенел в мёртвой тишине партийного заседания.

Таможенные коммунисты-аксакалы[86]86
  Аксакал – в контексте предложения это старейшина, почтеннейший человек в таможне.


[Закрыть] в кабинете начальника таможни замерли на мгновение.

Партийный секретарь продолжил невозмутимо читать бумагу: «Я повторяю: Виктор Алексеевич, в своей жалобе в Москву вы написали, что для вас вопрос квартиры – это вопрос жизни или смерти. Можно ли считать теперь, что вы, работая в таможне на государственной границе СССР, можете…»

Я опять, уже возмущённо, вскочил со злосчастного тюремного табурета с дыркой и уже закричал: «Да вы что, Роман Дмитриевич!!!»

В ответ – опять удар по столу кулаком, звон стакана, рычащее «Сидеть!»… и я замолчал.

Третий раз Постников спокойно договорил раннее заготовленную им фразу до конца, и вот что у него в результате получилось: «Виктор Алексеевич, в своей жалобе в Москву вы написали, что для вас вопрос квартиры – это вопрос жизни или смерти… Можно ли считать теперь, что вы, работая в таможне на государственной границе СССР, можете… бежать за границу?!»

Партийный секретарь чинно положил бумагу на стол, не спеша разгладил её своей дрожащей рукой и по-хозяйски сел, явно любуясь своей жестокостью, ещё не расплёсканной со времён советских партийных массовых репрессий в СССР (1937 год), жестокости к незащищённому и обречённому коммунисту-работнику таможни и, конечно же, в ожидании такой сладостной похвалы от своих партийных «коллег», совершающих вместе с ним преступную партийную почти расстрельную групповуху.

Бывалые члены бюро, всё видевшие в своей жизни, только переглянулись в удивлении от чрезмерной жестокости партийного босса и в смущении пожали плечами.

А я подумал про себя в тот миг: «Вот так наше старшее поколение в трудный 1937-е год стряпало расстрельные уголовные дела на честных советских граждан».

В глазах потемнело, помутилось сознание, меня сильно качнуло, но на табурете я удержался. Именно в тот момент партийного бюро моя голова впервые покрылась сединой.

Но и это было ещё не всё.

Исключение из рядов КПСС обычно происходило в три этапа.

На втором этапе меня исключали уже на общем партийном собрании первичной партийной организации Новороссийской таможни. Эта процедура называлась «утверждением решения партийного бюро».

Этот этап был ещё жёстче, так как утверждение исключения происходило публично в коллективе Новороссийской таможни и было лучше подготовлено.

На собрании был весь коллектив уже разросшейся Новороссийской таможни, где-то уже человек пятьдесят. Пробежал я глазами по лицам своих товарищей, ища в них сочувствия. Но все отводили свой взгляд от меня в сторону, каждый бездумно и стадно молчал.

Вот глаза Толика (фамилию не называю из этических соображений. Он, как и большинство моих партийных палачей, тоже рано ушёл из этой жизни). Толя вдруг очень строго посмотрел на меня…

Я впился в его глаза своим взглядом, который молчаливо и с большой надеждой выражал лишь одно: «Толик, помоги! Толя, скажи в мою защиту хоть слово. Мы с тобой – друзья. Я привел тебя в таможню, бывшего тракториста со средним школьным образованием, сержанта милиции, служившего в городском вытрезвителе, обучал, защищал, продвигал по службе… Толя, ну скажи что-нибудь?» – в отчаянии кричала моя душа…

Однако лицо Толи было суровым и не обещало ничего хорошего. Он вдруг оттолкнул мой взгляд, попросил слóва у Постникова, и в своей речи почему-то вдруг неожиданно обрушил на меня страшные обвинения без каких-либо доказательств.

Это всё происходило в 1976-м году.

А теперь в наши дни, уже в 2020-м году, то есть спустя сорок четыре года после того жестокого партийного бюро, я слушаю, как агрессивный Запад клевещет на Россию, вешая на неё самые нелепые обвинения, и хорошо понимаю природу такой клеветы – это потеря всех общечеловеческих гуманистических принципов общения в социуме.

Коммунисты таможни на общем партийном собрании первичной партийной организации Новороссийской таможни проголосовали 100 % за исключение Соколова из КПСС.

А потом предстоял ещё последний, третий этап – утверждение моего исключения из рядов Коммунистической партии Советского Союза теперь уже окончательно и навсегда. На бюро Новороссийской городской партийной организации КПСС от имени всех коммунистов всего города-героя Новороссийска.

Я чётко понимал, что после утверждения моего исключения из Партии на бюро Горкома КПСС сразу же буду уволен с работы в Таможне и пойду по миру с клеймом неблагонадёжного человека.

Такой был порядок: человек, которого исключили из КПСС, не мог дальше работать и в таможенной системе, на государственной границе СССР.

Для моей личной судьбы и судьбы моей семьи ситуация была критической и уже безвыходной. Ни при каких обстоятельствах отмотать мою негативную партийную историю назад уже было невозможно.

До бюро городской партийной организации оставалось 10 дней.

Надежды избежать теперь исключения из КПСС у меня уже никакой не было.

Но случилось чудо – и меня всё-таки не исключили из партии и не уволили из Таможни.

Сработали чистые, опять-таки коммунистические принципы борьбы и выживания в советском Обществе. В каждом советском человеке, по крайней мере во мне, были заложены воспитанием с детства, на генетическом уровне, благородные принципы: «бороться и искать, найти и не сдаваться»[87]87
  Слова «Бороться и искать, найти и не сдаваться» – это заключительная строка из стихотворения Альфреда Теннисона «Улисс»..
… Быть может, доплывём до ОстрововСчастливых, где вновь встретим Ахиллеса.Уходит многое, но многое пребудет;Хоть нет у нас той силы, что игралаВ былые дни и небом и землею,Собой остались мы; сердца героевИзношены годами и судьбой,Но воля непреклонно нас зоветБороться и искать, найти и не сдаваться.  Эти слова были потом высечены на памятном кресте, установленном в честь полярного исследователя Роберта Скотта и членов его экспедиции, погибших в 1912 году на обратном пути с Южного полюса. Впоследствии они стали девизом героев романа Вениамина Каверина «Два капитана».


[Закрыть].

И вот что произошло.

Однажды я зашёл к начальнику Новороссийской таможни Перестюку Михаилу Ивановичу в кабинет для подписания какого-то рядового служебного документа. Михаил Иванович подписал бумагу не глядя, что явно семафорило мне о том, что начальник по-прежнему доверяет моему профессионализму.

Опытный Перестюк не торопился. Он пригласил меня сесть и, будучи в хорошем расположении духа, театрально глядя куда-то в окно, начал свою задушевную беседу:

«Виктор, ты вот хороший человек, и работник таможни хороший. Все тебя в таможне уважают. И поэтому меня всю жизнь будет мучить совесть, если через несколько дней и в Горкоме партии утвердят решение о твоём исключении из КПСС. Твоё будущее будет перечёркнуто. Я посоветовался вчера с Первым секретарём Новороссийского Горкома партии по этому вопросу, и мы нашли единственный путь, как спасти тебя…»

Это был неожиданный проблеск последнего моего шанса на спасение.

…Как я сказал выше, в Партии я всё-таки остался, в Таможне продолжал работать; но сразу после той беседы с Михаилом Ивановичем по моей письменной просьбе от 22.12.1976 года меня с руководящей должности старшего инспектора Новороссийской таможни перевели на рядовую инспекторскую должность в смену[88]88
  Смену в таможне тех лет можно приравнять к современному отделу таможни. Личный состав смены доходил до 10 человек контролёров и инспекторов таможни.


[Закрыть] старшего инспектора Жмирова Анатолия Дмитриевича – такое было одно из условий начальника таможни…

Мою должность руководителя оперативной смены сразу же занял человек (не называю его фамилию из этических соображений), мой ровесник по возрасту, но человек совершенно другого мировоззрения и убеждений, тоже голосовавший за моё исключение из КПСС.

И здесь самое время сказать, почему меня, в общем-то неплохого парня и передовика производства, вдруг начали преследовать в Таможне и исключать из Партии.

В Новороссийской таможне в то время всю власть в коллективе держало в своих руках «неформальное братство коммунистов – ветеранов Великой Отечественной войны».

Организационно-административная структура таможни состояла из четырёх смен, которые возглавляли старшие инспекторы. Три старших инспектора были теми самыми коммунистами-ветеранами (Жмиров Анатолий Дмитриевич, Калустян Вараздат Аршакович и Евсюков Анатолий Александрович), а четвёртым старшим инспектором был я, Соколов Виктор Алексеевич, молодой и тогда перспективный коммунист.

Я был в фаворе и оказался выдвинутым в резерв ГУ ГТК СССР для кадрового роста и продвижения по служебной лестнице. Уже выезжал на кадровую прикидку в Армению, в Ленинакан, Ереван и в порт Восточный (на Дальнем Востоке). Но семейные обстоятельства не сложились тогда для переезда на новое место жительства.

Отзывает как-то меня начальник таможни из отпуска и просит подменить одного старшего смены – ветерана (фамилию не называю из этических соображений), которому срочно нужно отбыть в санаторий по горящей путёвке Министерства обороны.

Я не мог отказать, и здесь же сразу принял от ветерана дела его смены.

Приём и сдачу дел произвели упрощённо: «Витя, вот тебе ключи от моего служебного сейфа, – быстро заговорил старший смены. – Сегодня в 20:00 придёшь в мою ночную смену и разберёшься, что к чему там… Всё, пока… я уехал».

Рабочая смена начиналась с 20:00 и заканчивалась в 8 часов утра следующего дня. Я спланировал работу. Дал задания всему личному составу и когда инспекторы таможни рассредоточились по моему оперативному плану по всей причальной территории и акватории Новороссийского морского торгового порта, согласно реальной правоохранительной обстановке, я извлёк всё содержимое из сейфа чужой смены и начал разбираться.

С большим огорчением увидел среди неразобранных бумаг: пять незаконченных контрабандных дел, очень много иностранной валюты, никем не посчитанной и не оприходованной, и пять комплектов необходимых бумаг к каждому контрабандному делу, совершенно не оформленных.

Вот, например, бланки протоколов задержания не были заполнены работником таможни, задержавшим на государственной границе СССР нарушителя закона и изъявшего иностранную валюту как предметы контрабанды. Но в конце каждого пустого протокола стояли личные подписи иностранных граждан, обвиняемых в совершении контрабанды. Письменных объяснений иностранных граждан, задержанных с контрабандой, не было. Вместо объяснений я увидел чистые листы бумаги, внизу которых стояли: дата, персональные сведения из загранпаспорта и личная подпись лица, задержанного таможней на государственной границе СССР. Такая порочная (преступная) практика неполного оформления контрабандных дел предполагала, что объяснение контрабандиста потом напишет на английском языке сам инспектор таможни своей рукой.

Утром, в 08:00, на стыке смен, после «разбора полётов», я в кабинете начальника передал ему упомянутые выше контрабандные дела со словами:

«Михаил Иванович, я не знаю, как правильно поступить, но эти дела я боюсь дальше оформлять, так как не знаю, какая там, при задержании контрабанды, была конкретная оперативная ситуация. Да мне, Михаил Иванович, и не положено видеть в таком состоянии эти дела, если учесть, что между нашими сменами идёт социалистическое соревнование».

По возвращении ветерана из санатория сразу же была создана комиссия по рассмотрению моего якобы безобразного поступка в отношении неоформленных пяти контрабандных дел в смежной смене. Этому разбирательству придали крутой оборот и сделали меня в этой ситуации виноватым, чтобы защитить правонарушителя (преступника) – ветерана Великой Отечественной войны.

Была ещё одна «причина» моего исключения из Партии.

С двумя маленькими детьми я жил на частной квартире в подвальном помещении, в очень плохих бытовых условиях. Стоял много лет в общей городской очереди для получения квартиры и был в таможенной очереди первым. Но когда город реально выделил таможне две квартиры (а тогда квартиры советская власть выдавала бесплатно) в счёт городской очереди, то я свою законную квартиру не получил. Обе квартиры отдали: одну – новому бухгалтеру, а вторую – заместителю начальника таможни в порядке улучшения его жилищных условий (фамилии их не называю из этических соображений). Это при том, что оба осчастливленных работника таможни в городской очереди вообще не состояли.

Вопрос квартирный всегда был и есть самой сложной житейской проблемой. И Таможня на мои квартирные возражения при такой постановке вопроса резко ответила служебными репрессиями в мой же адрес.

В конечном счёте, два касавшихся меня вопроса, квартирный и контрабандный, были объединены в одно персональное партийное дело, и коммунисты-ветераны ВОВ дружно включили машину исключения меня из Партии.

Когда Перестюк Михаил Иванович (в своё удовольствие, в состоянии «хочу – не хочу») остановил процесс моего исключения из Партии, я лёг на дно и больше никогда не высовывался, никуда не вмешивался, не переживал за таможенное дело в Новороссийской таможне, так как это для меня было уже крайне опасно.

Переход от активной таможенной жизни к такой вот пассивной был очень тяжёлым.

Если бы меня исключили из Партии в таможне, и я ушёл бы для всего коллектива в небытие, это было бы просто и понятно. Но дело в том, что я не ушёл из коллектива, каждый день продолжал ходить на работу и невольно общался с теми, кто голосовал за моё исключение из КПСС. А за исключение голосовали-то все стопроцентно! Значит, со мной в течение всего рабочего дня никто не общался.

Вот в чём вопрос.

Выступать против начальства было тогда категорически не принято. А тот, кто вступился бы за меня, был бы сразу причислен к оппозиционному лагерю и также репрессирован.

Всё это понимали мои сослуживцы, в кулуарах подходили и извинялись передо мной за своё малодушие. В коллективе же никто со мной открыто не разговаривал, чтобы не засветиться в своих симпатиях к наказанному строптивому человеку.

Бойкот коллектива было очень тяжело вынести.

Чтобы не сойти с ума, я всю свою жизненную энергию направил за пределы таможни – теперь на воспитание молодого подрастающего поколения города-героя Новороссийска, брошенного Партией на самотёк.

На общественных началах – а это значит, не получая никакого денежного вознаграждения за свой труд – я организовал (в свободное от работы в Новороссийской таможне время) в заброшенном подвале Клуба Портовиков Всесоюзный военно-патриотический клуб юных самбистов (ВКЮС) и вложил в него всю свою созидательную страсть и всё своё свободное личное время.

Клуб был известен тем, что в него мы отбирали трудных подростков с городских окраин, общеобразовательных школ и детских комнат милиции[89]89
  Милиция в РФ – это система государственных органов исполнительной власти, призванных защищать жизнь, здоровье, права и свободы граждан, собственность, интересы общества и государства от преступных и иных противоправных посягательств и наделенных правом применения мер принуждения. Задачи милиции: 1. обеспечение личной безопасности граждан; 2. предупреждение и пресечение преступлений и административных правонарушений; 3. раскрытие преступлений; 4. охрана общественного порядка и обеспечение общественной безопасности. В 2011 году российская милиция была переименована в полицию.


[Закрыть].

По делам Клуба за свой счёт ездил даже в Москву, в Центральный комитет Коммунистической партии Советского Союза (ЦК КПСС), чтобы пробить там решение вопросов приобретения борцовских ковров (татами) для спортивного зала детей города, который наши дети вместе с их родителями сами расчистили и отремонтировали. Одновременно был решён очень сложный вопрос открытия в городе-герое Новороссийске традиционного Всесоюзного турнира по борьбе самбо памяти героев-малоземельцев, на котором призёры получали бы за 1-е, 2-е и 3-е места звание мастера спорта СССР.

С этого момента наш Клуб ВКЮС знал лично Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев.

В клубе насчитывалось 340 детей, которым официальная школа уже успела поставить клеймо «трудные дети». Таких ребят мы, энтузиасты, увлекли советской национальной борьбой самбо, и вместе с их родителями, дедушками и бабушками организовали на общественных началах спортивный Клуб, чтобы спасти детей от разлагающего влияния улицы.

С идеологической точки зрения я всё обосновал под таким лозунгом: «У нас в СССР нет трудных подростков, у нас есть педагогически запущенные дети и рядом с ними – их трудные родители». Именно по этой причине родители детей-спортсменов в нашем Клубе занимались общественной работой, а также играли со своими детьми в волейбол и ходили в горы в походы с ночёвками.

При спортивном клубе ВКЮС был создан родительский комитет, в котором впервые в СССР родился и начал работать очень сильный неформальный педагогический Проект воспитания трудных детей, который объединил в одном воспитательном процессе в педагогическом треугольнике «СЕМЬЯ – СПОРТИВНЫЙ КЛУБ – ШКОЛА» следующие воспитательные ресурсы:

1. Новаторскую общественную, педагогическую, спортивную, спартанскую идею и коллективную мощь неформального спортивного Клуба.

2. Бесконечно дерзкое творчество, великие амбиции, азарт молодости и веру педагогически запущенных детей во вселенское Добро и справедливость.

3. А также любовь к своим родным детям их родителей, перегруженных производственными и бытовыми социальными заботами, очень уставших от жизненной суеты.

Клуб был знаменит и за пределами города и имел большой успех.

На большие патриотические мероприятия Клуба ВКЮС приезжали в генеральских званиях от имени Генсека Брежнева представители Совета ветеранов 18-й Армии, в которой служил Брежнев.

Здесь уместно будет заметить, что, получив в свои руки такие высокие партийные связи, я ни разу не подумал о том, чтобы воспользоваться ими и «в ответку» наказать первичную партийную организацию Новороссийской таможни и персонально отдельных злобствовавших коммунистов, чтобы таким образом реабилитировать своё ущемлённое и униженное самолюбие.

Я правильно думал тогда, что это не тот путь, которым я должен был идти. Если бы я был верующим человеком, я бы сказал себе, что наказывать грешников должен только один судья – Бог. Но я был атеист и решил, что лучше всего людей лечит время. И как оказалось – был прав.

Клуб ВКЮС. Это удивительное сообщество трудных – а значит сильных – подростков просуществовало десять лет.

Именно там, в спортивном клубе ВКЮС, среди трудных и жадных к познанию детей я долго и постепенно оживал для таможенной службы, отходил от тяжёлой травмы, нанесённой партийной организацией Новороссийской таможни.

Но самое главное – я приобретал большой опыт борьбы за каждого советского человека, что пригодилось мне чуть позже, когда я стал самостоятельно руководить таможенными учреждениями в городе Фергане Узбекской ССР и в городе Калуге – Калужской таможней, а также Приокской региональной таможней с её таможенной юрисдикцией на пять областей центра России (Брянской, Калужской, Орловской, Смоленской и Тульской) в рамках постановки «Всесоюзного Калужского таможенного эксперимента 1985–1994 гг.»