Текст книги "Логово"

Голос Генерала:

– Русланчик? К тебе идут. Через минуту-две будут. Действуй по обстановке. Если что – вчерашняя точка плюс пять минус три с поправкой на половину. До связи.

До связи… Ну-ну…

Странное дело – едва подтвердились самые мрачные подозрения, неуверенность Руслана сняло, как рукой. Он действовал быстро, без единого лишнего Движения, словно давно репетировал и оттачивал именно такой вариант.

Активизировал системы уничтожения документов в сейфе и информации в компьютере (не просто стирающую программу – : «Пентюх» превращался в груду горелых деталей). Рывком выдернул ящик стола. Широко расставив пальцы, одновременно нажал на три точки на задней стенке – деревяшка, на вид монолитная, распалась на две части. В тайнике лежала плоская алюминиевая коробочка. Руслан сковырнул крышку – внутри лежали, каждая в своем гнезде, три капсулы. Он вытряхнул на ладонь одну. Секунду-другую помедлил – решительно отправил в рот.

И – раздавил зубами.

Он еще успел испытать сомнение – что пролежавший в тайнике пять лет подарок Доктора мог испортиться, что не сработает… Больше Руслан не успел ничего.

– Все очень просто, – сказал Москалец. – Ты раза три-четыре отпускал водителя у этого подъезда, когда возвращался с объектов не на своей машине. Не так уж трудно было просчитать, что у тебя тут. Не явочная же квартира, в самом деле… Женщина. Когда пять дней назад вдруг выяснилось, что ты пропал, да не совсем, что тебя ловят и ищут, – встал вопрос, как тебя перехватить и предупредить… Ну я и вспомнил про этот адресок, благо ничего и никому про него не говорил. Но точно квартиру вычислять уже времени не было. Это был второй из двух хиленьких шансов… Потому что и в офисе, и у тебя дома, и на даче сидят очень неприятные люди с очень конкретным заданием.

– Кто? – спросил Ростовцев. Вопрос прозвучал резко, неприязненно.

– Может, сядем в машину? – предложил Москалец. – На нас уже поглядывать начинают.

– Кто? – повторил Ростовцев, не двигаясь с места.

– Да не знаю я, не знаю! Попробовал прокачать по кое-каким своим каналам – говорят: сиди, не дергайся, а то огребешь такую кучу заморочек, что мало не покажется… На кого те ребята работают – мне даже не намекнули. А все связи задействовать времени не было. Может, ты мне сам объяснишь, где был и чем занимался?

Ростовцев ничего не ответил.

Москалец помолчал, сказал другим тоном, как показалось Ростовцеву, несколько даже виноватым:

– Я, честно говоря, тебя за мертвого считал, что уж скрывать… Ну, и дела вел соответственно. Теперь-то, конечно, другое кино… Не знаю, во что ты там вляпался, и если хочешь выпутываться единолично – навязываться не стану. Но советую от помощи не отказываться. Тут столько всего накручено, в одиночку шею свернуть – раз плюнуть.

Ростовцев сомневался недолго. В конце концов, сам собирался чуть позже выходить на Москальца… На ловушку вроде не похоже, а если даже так – от того, что он сейчас гордо развернется и уйдет, мало что изменится. С Наташей, правда, уже не успеть встретиться, ну да ладно, для того запасной вариант и проработан.

– Хорошо, – сказал он. – Поговорим. Обо всем.

Москалец распахнул заднюю дверцу «чероки», сделал приглашающий жест. На импортных внедорожниках и он, и, раньше, Ростовцев, ездили не из глупого новорусского пижонства и не для утверждения некоего жизненного статуса – в осеннюю и весеннюю распутицу до иных объектов «Строй-инвеста» иначе было не добраться…

За рулем – максимально отодвинув сидение и все равно с трудом помещаясь – сидел Жора Пасечник, бессменный шофер, телохранитель и на все руки порученец Москальца. Больше в джипе никого не было. Жора невозмутимо кивнул Ростовцеву, словно последний раз они виделись сегодня утром. Ростовцев вообще за несколько лет знакомства слышал от Пасечника слов тридцать… Самое большее – сорок.

– Давай, Жора, трогай потихоньку, нечего здесь маячить. Покружи по городу, а мы пока решим, куда ехать, – сказал Москалец и повернулся к Ростовцеву: – Ну, рассказывай…

– Началось все с того, что я проснулся…

Глава 16

Содержимое капсулы подействовало почти мгновенно. Сначала на глаза – Руслан на секунду ослеп, а потом понял, что видит все, видит с небывалой четкостью деталей и яркостью цветов – но сквозь бритвенно-узенькую щелочку между веками. Потом среагировал слух – что-то ритмично-грохочущее оглушило, даже не оглушило, чересчур громким звук не был, но с головы как будто сняли черепную кость и мягко били по мозгу. Звук заполнял все тело, но больно не было. Пульс, всего лишь мой пульс, понял Руслан – и перестал обращать на удары внимание. Получилось это на удивление легко, какая-то полоса звукового спектра исчезла из восприятия, зато теперь он слышал всё: тиканье часов на руке, дыхание дежурного в приемной, голоса идущих – где-то далеко, в другом мире, за двойной стеной с колючей проволокой поверху, – идущих и не подозревающих ни о чем здесь происходящем людей…

Был еще один внезапно нахлынувший вал ощущений – запахи? точно, запахи! – но Руслан не успел с ними разобраться. Потому что, перекрывая и далекие голоса, и тиканье часов, и дыхание дежурного – в коридоре, от лестницы, загрохотали шаги. Три пары ног. Шли сюда. За ним.

Ему вдруг стало весело, смех буквально распирал изнутри. Побочный эффект? – да какая, ха-ха, на хрен, разница… Пальцы скользнули под столешницу, к пружинному зажиму, пистолет должен был тут же выпасть в руку, не выпал… – нету! изъяли!!! кто?! когда?! – холодный тяжелый металл упал-таки на ладонь, но с задержкой, медленно, до странного медленно…

Руслан метнулся к двери, выскочил из кабинета. Пересек приемную стремительной тенью. Челюсть дежурного только еще начала путь вниз – Руслан уже стоял, прижавшись спиной к дверному простенку, черный зрачок встроенного глушителя уставился парню в лоб, но приковал к месту и заставил онеметь дежурного не пистолет, а то, что начальник службы безопасности смеялся, заходился в приступе беззвучного хохота…

Стрелять начали еще до того, как дверь до конца распахнулась, и первые пули раскололи ее, выбили длинные белые щепки. Руслан успел даже почувствовать их запах, благородный запах выдержанного долгие десятилетия в тепле и сти дуба, а дежурный не успел ничего – подломился в незаконченной попытке встать, впечатался в стену, на груди и животе расцветали красные цветы попаданий, а губы продолжали двигаться, пытаясь что-то сказать или крикнуть, хотя верхушки черепа, снесенной пулей, не было, и это было смешнее всего, – Руслан хохотал уже в голос, стреляя в головы двум шагнувшим в приемную.

Потом – гильзы из его пистолета еще летели к полу, а вошедшие еще не поняли, что мертвы – он метнулся мимо двери, низко, очень низко, на уровне колен – и дважды выстрелил на лету в коридор, в третьего, прикрывавшего коллег с «кипарисом» в руках, и автомат-коротышка загрохотал в ответ, глушителя там не было, и звуки рвали перепонки Руслана, а пули рвали и кромсали панели потолка, не зная, что давит на спуск уже труп…

Но самое смешное началось чуть позже.

Мастер услышал автоматную очередь – и понял, что все пошло вкривь и вкось. Сработать должны были аккуратно, из бесшумок, чтобы не вспугнуть раньше времени Генерала и кое-кого еще. Значит, что-то не сложилось.

Но вместо того, чтобы сразу броситься выяснять, что к чему, Мастер достал из шкафа бронежилет, надел, тщательно застегнул липучки – и только тогда вышел из кабинета.

Выстрелов больше не было слышно. Громких, по крайней мере. Зато Мастер услышал топот, крики, звон разбитого стекла из того крыла, где располагался кабинет Руслана.

Он замер на секунду у дверей с пистолетом в руке, не зная, что предпринять. Нерешительностью это не было – просто не хватало информации для принятия решения…

Шаги, быстро грохочущие шаги по коридору. Мастер вскинул было пистолет – и тут же опустил. Свои. Из-за угла выскочил Мухомор, за ним – раз, два, еще двое… – пятеро бойцов. В камуфляже, при оружии. Причем поначалу оружие это было направлено на Мастера… Узнали, отвели стволы в сторону.

– Что там? – выдохнул Мухомор. Мастер сам не знал, но виду не подал:

– Значит, так! Берешь двоих – и к Генералу! Без нежностей, оружие изъять, держать под стволами! Но не стрелять, нужен целым и невредимым! Выполнять!

Троица потопала обратно. «Пока нужен…» – мысленно добавил Мастер, махнул оставшимся: за мной!

Они пробежали десяток шагов – взвыла сирена. Пожарная. Тут же погас свет. Через секунду вспыхнуло тусклое аварийное освещение. Впереди снова загрохотало – очередь, длинная. Затем грохнуло сильней – подствольник? ну точно! с ума посходили, одного придурка завалить не могут?!

За этими звуками Мастер не сразу услышал тонкое, змеиное шипение. Но услышал, и понял, что это, и что будет дальше, но сделать ничего не успел, да и что тут сделаешь… Шипение стихло, воздух вышел из системы пожаротушения – на них, и на все в коридоре повалила белая, невесомая пена. Очень скоро все четверо стали похожи на бесформенных снеговиков, по пояс, утонувших в сугробах. «Вперед, вперед!» – хрипел Мастер, смахивая с лица белую гадость. Воздуха не хватало, виски ломило… Это был не углекислый газ – какой-то из инертных, Мастер не знал точно, но все равно, дойдет до головы – и конец.

Все четверо вывалились на лестницу, здесь пены оказалось немного, по щиколотку, она не скрывала ворочающуюся на ступенях фигуру, но была рядом с ней розового цвета.

Мастер нагнулся было к раненому, хотел что-то спросить, увидел страшную, разнесшую лицо рану… Безнадежно. Агония.

Пеноизвержение прекратилось – кто-то перекрыл систему. И то ладно. Мастер прислушался. Откуда-то снизу раздались выстрелы – на этограз тихие, через глушитель. И – это показалось самым диким – звонкий заливистый смех.

Мастер и тройка бойцов поспешили вниз по лестнице. Медленно поспешили, цепляясь за перила – ноги безбожно скользили по ступеням.

Средство Доктора действовало ровно три минуты и сорок пять секунд – на часы Руслан, понятное дело, не смотрел, но чувствовал сейчас время точнее любого хронометра. Закончилось действие так же резко, как и началось.

Вокруг потемнело – пришлось широко распахнуть глаза. Звуки и запахи не рвались со всех сторон в мозг. Ощущение беспричинной легкости и веселья тоже исчезло – Руслан как-то неуверенно, по инерции, хихикнул, недоумевая: отчего, его так позабавил звук, который издала под колесом «Урала» голова лежавшего на бетонном полу застреленного механика…

Снадобье перестало действовать, но главное он успел сделать. Ворота гаража после первого удара держались на честном слове. Электронный замок оказался заблокирован, но особенно делу не помешал – Руслан убрал, отодвинул толстенные брусья засовов, запиравшие ворота изнутри.

Он подал «Урал» назад до упора, переключил передачу и вдавил газ. Удар, скрежет – и грузовик с погашенными фарами уже несся к КПП.

Там не пришлось даже таранить створки – одна из «вульвочек», беспрерывно сновавших сегодня между Лабораторией и «ФТ-инк.», как раз выезжала. Страшный удар швырнул «Вольво» вперед и в сторону – Руслан направил «Урал» чуть под углом. Ни пассажиры легковушки, ни дежурные по КПП ничего не успели понять.

Вслед стреляли запоздало, желая не попасть – продемонстрировать начальству, что не спали на-посту…

Кресло – вполне современного дизайна – с размаху врезалось в старинный дубовый стол. Мастер, весь покрытый засыхающей пеной, был страшен. Он даже не ругался – хрипел что-то утробно-неразборчивое.

Один подлокотник от кресла отлетел. Чашка тончайшего фарфора, стоявшая на столе, раскололась. Кофе расползался коричневой лужицей.

Генерала в его кабинете не было. Через приемную, где сидели три головореза Мастера, он не выходил. Просто исчез. Исчез, оставив на столе недопитый кофе и дымящуюся в пепельнице сигарету.

Заодно бесследно испарился офицер с немного смешной фамилией Велик, вызванный Генералом минут за пять до того, как началось.

Мастер ударил ногой в деревянную стенную панель, потом еще, еще… За спиной раздался голос. Хорошо знакомый голос Генерала – спокойный, чуть усталый:

– Дурак ты, Мастер…

Он развернулся прыжком, вскинул ствол. Через мгновение понял, что голос доносится из небольшого магнитофона.

– Тебя сегодня использовали, как тампакс, а ты и раздулся от гордости. Теперь сиди и жди, когда извлекут и выбросят…

Мастер с бешеным лицом давил на спуск. Магнитофончик смолк лишь после третьей попавшей пули.

Только спустя час, раскурочив всю обстановку, под стенной панелью нашли металлическую дверцу. Запертую – вскрывать пришлось взрывом! Потайной ход привел в небольшую комнатку: голые бетонные стены, на полу несколько зеленых сумок с ОЗК. Две опустели, и долго гадать, кто и зачем воспользовался прорезиненными химзащитными костюмами, не приходилось – люк с откинутой крышкой вел, судя по запаху, прямиком к городской канализации…

– Разворачивайся, – сказал Москалец. – На Таллинское шоссе…

Жора Пасечник молча выполнил указание на первом же перекрестке. Ростовцев вопросительно смотрел на компаньона, и тот объяснил:

– Ты должен это увидеть своими глазами. Только так. Иначе посчитаешь меня психом… я и сам считал себя психом, пока не услышал твою историю…

– Что – это?!

– Увидишь, увидишь, тут рядом, у Красного Села… – и Москалец добавил, обращаясь к Жоре: – Давай к нам, на третью площадку. Ну, сам понимаешь, куда…

Пасечник, судя по всему, понимал – не разжимая губ, угукнул что-то утвердительное и прибавил скорость. «Чероки» влетел на виадук. Зато Ростовцев не понял ничего.

Москалец был не на шутку взволнован – привстал, выглянул вперед, на дорогу. Сел снова. Опять привстал, несколько секунд глядел в заднее стекло. Откинул крышку мини-бара, закрыл, так ничего оттуда и не достав.

На всегдашнее спокойствие Москальца это ничуть не пходило.

– Понимаешь, – сказал он наконец, – только сейчас все срослось. Сложилось два и два. А я-то гадал… Все дело в этом поселке, точнее в этом хреновом участке земли… Ты ведь как сердцем чуял, хотел отказаться, а я дурак… Бля-а-а… какой дурак…

– Может, ты мне все-таки расскажешь с самого начала?

– Началось всё на нулевом цикле, в коттедже номер одиннадцать… Да, ты же план не видел… Да и не важно, сейчас всё своими глазами посмотришь. Короче, работала бригада таджиков. Ну, ты знаешь, что такое таджики, объяснять не надо…

Ростовцев кивнул. Таджики-нелегалы, бежавшие с разоренной войной родины, по своему положению на стройках города и области мало чем отличались от завозимых в свое время в Америку африканских рабов. Их зачастую использовали на работах с самыми грубейшими нарушениями техники безопасности, без выходных и праздников, при четырнадцатичасовом рабочем дне. Их безбожно обманывали при расчетах – никому пожаловаться незаконные иммигранты, вечно живущие под угрозой депортации, не могли и цеплялись за рабочие места до последней возможности.

Впрочем, сам Ростовцев старался рассчитываться с таджиками честно, работниками они были неплохими.

– И что ты думаешь? – продолжал Москалец. – В один прекрасный день берут расчет! Вся бригада! Отчего? Почему? – молчат, лопочут по-своему, словно русский напрочь позабыли, кто и знал… А сами бледные, трясутся… Ну ладно, расчет так расчет, желающих хватает. И что ты думаешь? – с новой бригадой, таких же таджиков, через неделю та же история! От одного, правда, услышал хоть что-то: «место, мол, плохое, Аллаха, мол, нельзя гневить…»

Джип тем временем свернул за виадуком с шоссе на проселок. Дорога здесь была изрядно разбита самосвалами. Впереди, километрах в двух, виднелись выстроившиеся по линейке одинаковые красно-кирпичные домики. Большинство из них пребывало в разных фазах недостроенности. Поселок отставников, понял Ростовцев. Работают ли на объекте люди, он отсюда не разглядел.

– А у меня одиннадцатый коттедж по плану шел на сдачу в первой очереди. «Ладно, – думаю, – Аллах не велит – попробуем, что Христос скажет». Я туда бригаду Чеботаря – народ проверенный, гвардия. И действительно, все в порядке, работают, только вот… Только замечаю я странную вещь: лоб у Генки Чеботаря и так залысый был, а тут ну прямо на глазах к затылку ползет. Я бы, может, и внимания не обратил, но как-то приехал, они обед рубают, каски у всех сняты… Так и сел на штабель с досками. У всех! Понемножку, незаметно, но на макушках у всех просвечивает! Первая мысль, сам понимаешь, какая: радиация… Захоронение старое. Если бы так…

Они приехали. Жора, не притормаживая, зарулил во двор одного из коттеджей. Судя по цифрам, намалеванным на досчатом заборе, – именно одиннадцатого. Надо думать, в первой очереди его таки не сдали – окна темнели пустыми провалами, вместо крыши – голые стропила. Москалец торопливо вылез наружу.

– Пойдем, пойдем, сейчас все сам увидишь… Жора, фонарь!

Ростовцев кинул взгляд вокруг – ни на одном из коттеджей рабочих не было. Москалец, казалось, услышал его невысказанную мысль:

– Пока я все тут заморозил. А бригаду Чеботаря загнал под Архангельск, по контракту с «Северными Алмазами», чтоб болтали поменьше…

Входная дверь на коттедже уже стояла, Жора долго гремел здоровой связкой ключей, примеряя нужный к замку. Москалец говорил торопливо и нервно:

– Я тут все с дозиметром излазил – нет радиации! Ни следочка! Обычный фон… Аспиратор привез, пробы воздуха взял – опять ничего!

Дверь распахнулась. Пасечник сделал приглашающий жест. Смеркалось, и в коттедже было темно. Москалец зажег фонарь, уверенно пошагал внутрь.

– Ну, я с горя купил металлоискатель, мощная штука, горсть монет в земле показывает… И что ты думаешь?

Судя по всему, они пришли.

Москалец остановился, посмотрел на Ростовцева, словно ждал ответа на свой риторический вопрос. Ростовцев промолчал, твердо решив ничему не удивляться. Пока что ничего особо загадочного и удивительного вокруг не обнаружилось. Это был коридор, довольно длинный – отдельных входов для всех трех квартир упрощенный проект коттеджа не предусматривал. Неотделанные стены, в углу шта-белек кирпичей, рядом небольшая бетономешалка, мешки с цементом, куча разного инструмента, к стене прислонена виброрейка для выравнивания стяжки пола… Обычный антураж.

– Жора, давай! – скомандовал Москалец.

Пасечник отвалил несколько листов гипрока, поставленных к торцевой стене. «Зачем они тут сейчас, на этом этапе?» – секундно удивился Ростовцев и тут же понял – зачем. За листами скрывался лаз – стена была не до конца выложена. Края неширокого прохода – высотой по плечо Ростовцеву – оскалились торчащими кирпичами.

– Тут у меня фальшстенка, – объяснил Москалец. – А теперь загляни внутрь! Загляни, загляни! – он показал на лаз широким жестом гида, демонстрирующего архитектурный шедевр. – Этого никто не видел, только мы с Жорой. Ты третий.

И он протянул фонарь.

Ростовцев шагнул к провалу в стене – осторожно, с неприятным чувством, что хорошего он там не увидит. Нагнулся к отверстию, посветил внутрь – и не понял ничего. Кирпичная клетушка оказалась абсолютно пуста, и никакого хода, куда-нибудь веду…

Мир взорвался.

Вспыхнул и разлетелся на куски. Пылающие осколки неслись во все стороны в бездонно-черном мраке и гасли, гасли, гасли…

Летящего навстречу лицу бетонного пола Ростовцев не видел. И удара об него не почувствовал.

Пасечник аккуратно обтер кувалду – не насаженную на деревянную рукоять, а приваренную к двухдюймовой трубе – и вернул на место, в кучу инструмента. Нагнулся за фонарем – тот не разбился при падении и продолжал светить.

Когда Москалец увидел в желтом круглом пятне света лежащего Ростовцева, то почувствовал, что ужин стремится наружу, и с трудом сдерживал позывы. Он, конечно, служил в свое время в серьезной конторе, и даже дослужился до майорских погонов, но чисто на кабинетной работе. Мешанину, в которую превращается затылок в результате плотного контакта с пятнадцатикилограммовой кувалдой, Москалец наблюдал впервые.

Ростовцев лежал неподвижно – сам внутри клетушки, ноги наружу. Никаких конвульсивных движений, никаких судорожных подергиваний. Раз – и наповал. Пятно росло вокруг головы и казалось черным.

– Чистая работа, – сказал Пасечник. Голос у него был неприятный, словно его обладатель страдал не то носовыми полипами, не то хроническим насморком. Но оттенок гордости в словах ощущался. – Где ты комбезы спрятал, майор? Переоденемся, не откладывая.

Москалец ответил не сразу, несколько раз сглотнул слюну – содержимое желудка не оставляло попыток взглянуть на окружающий мир.

– Сейчас принесу… А послабее ты не мог? Поаккуратнее?

– Мог. А он бы оклемался. Начал бы орать и долбиться. Тебе это надо?

Москалец промолчал, сделал несколько шагов в сторону, согнулся… Губы Жоры скривились, но сказал он мягко, успокаивающе:

– Ладно, ладно, майор… Бывает по первости… Но ты не растерялся. Прямо роман отлил, завлекательный… И оборвал в нужный момент на самом интересном месте. На ходу небось сочинял?

Москалец тяжело дышал, вытирая с углов рта остатки рвоты.

– Ладно, тащи комбезы, – сказал Пасечник. – А я его чемодан из машины. Чтоб уж ни следочка.

Заделанная перегородка выглядела теперь единым целым. Только швы между кирпичами на месте бывшего лаза казались темнее, чем в остальной части стены, но скоро раствор высохнет и следов не останется.

Москалец помаленьку оправился – по мере того, как кирпич за кирпичом ложились в стенку, он так же укладывал в мозгу кирпичи-аргументы – и получалось, что все сделано правильно, что иного выхода не было.

…Объявившийся Андрей, вновь принявший руководство фирмой, означал для Москальца крах всего. Крах нескольких проектов, в которые были вложены все свободные средства фирмы и привлеченные кредиты от людей, не привыкших для взыскания долгов обращаться в Арбитраж.

Проекты были из тех, от которых исчезнувший генеральный отказывался бесповоротно и коротко, одной фразой: «Дурно пахнет!» Или: «На бандюков не работаю!» И все уговоры, все слова о грядущей выгоде были бесполезны. Едва Андрей уселся бы в кресло генерального директора, жить планам Москальца осталось бы недолго.

В принципе, такие проблемы решаются без особых хлопот. Можно даже было не обращаться к кредитовавшим Москальца структурам с воплем о помощи. Достаточно было сдать охотникам случайно вычисленный запасной аэродром Андрея. (В этом Москалец не соврал – действительно, еще зимой по старой привычке заинтересовался отлучками компаньона. Думал, пригодится. Тогда не пригодилось. Пригодилось сейчас.)

Кто были эти охотившиеся на Ростовцева люди, Москалец даже не пытался узнать, следуя мудрому правилу: меньше знаешь, дольше живешь. Но дали они понять однозначно: Андрей больше не жилец.

Москальца такой финал – мертвый компаньон – не устраивал. Абсолютно.

Тогда в права наследования – в том числе и на шестьдесят процентов «Строй-инвеста» – быстро вступала Лариса. А с ней у Москальца отношения в последнее время сложились напряженные. Она подозревала (и не без оснований), что предоставляемые ей цифры о доходах фирмы далеки от действительности. Дело дошло до открытых обвинений. И надеяться, что дамочка позволит выкупить по разумной цене свою долю акций, не приходилось.

Сложившееся положение было идеальным – когда еще исчезнувшего суд признает умершим… Ларисе к тому времени достался бы пустой орех. Печать, вывеска и солидный список долгов.

Нежданное появление Андрея смешало все карты. Он стал лишним в этом мире, сам не понимая того. Винтиком, для которого не осталось места во вновь собранной и работающей конструкции. Так что, если вдуматься, удар Пасечника лишь исправил непонятную случайность, вернул мертвеца в царство мертвых… Ничего, по большому счету, не произошло. Исчезнувший исчез снова. Теперь навсегда. Жизнь продолжается.

Невидимая, мысленная стенка, навсегда отгородившая Андрюшу Ростовцева, получилась такая же, как и реальная, – ронная и прочная. Но все-таки…

Все-таки Москалец сказал вслух перед самым уходом:

– Ты уж извини, Андрей, что так получилось. Больно уж ты не вовремя воскрес. Совсем не вовремя.

Пасечник только хмыкнул от этой надгробной речи. Сентиментальностью он не страдал.