Текст книги "Психотерапия шизофрении"

Эффективность психотерапии шизофрении. Психосоциальные параметры, определяющие эффект

Вопрос о принципиальной эффективности психотерапии в целом в настоящее время сомнений не вызывает. После провокационного выступления Н. Eysenck в 1952 г. {244} с заключением о неэффективности психотерапии, действенность последней была подтверждена достаточным количеством специальных исследований. С помощью приемов метаанализа, по данным 475 исследований с использованием контрольных групп, было установлено, что психотерапия в целом чрезвычайно эффективна – в конце курса «средний» больной имеет достоверно лучшее состояние, чем 80% лиц в контрольной группе {245}.

Анализ работ, посвященных психотерапии психозов, создает впечатление, что о ее эффективности также известно больше, чем это обычно признается {246}, причем относится это не только к шизофрении. Есть сообщения, что использование психотерапии повышает эффект антидепрессантов и при эндогенной депрессии {247}. Экспериментальные данные опровергают пессимистические представления большинства психиатров о том, что единственно возможным исходом лечения шизофрении является реабилитация больных на относительно низком уровне функционирования. Такой исход – не более чем самореализующееся пророчество {248}.

Следует подчеркнуть, что здесь и далее речь идет о так называемой специфической психотерапии, то есть об индивидуализированных подходах, ставящих задачи, выходящие за пределы неспецифического эмоционального принятия больного, поддержания в нем оптимизма, социальной активации в малых группах.

Некоторые авторы вводят разграничение психотерапии и психокоррекции, полагая, что последняя не является, в отличие от психотерапии, лечением, так как представляет собой воздействие на структуры, способные вызвать симптоматику, а не на саму симптоматику {131}. Мы не разделяем этой точки зрения, присоединяясь к мнению большинства исследователей о том, что лечением считается воздействие не только непосредственно на симптоматику, но и на структуры, патогенетически обусловливающие ее возникновение.

Психотерапия психозов производит отчетливый аддитивный эффект: при комбинированном ее использовании с психофармакотерапией у больных отмечается повышение социальной адаптации и трудоспособности, снижение длительности госпитализации и инвалидизации в достоверно большей степени, чем у пациентов контрольных групп, получавших одни лишь медикаментозные средства {249-253}. При этом удается также повысить мотивацию больных к продуктивной деятельности {254} и снизить дозировки используемых препаратов {255}.

Наиболее убедителен эффект психотерапии в снижении рецидивирования шизофрении. Доминирующим в литературе является представление о том, что психотерапия не в состоянии вылечить больного шизофренией, но может до известной степени предотвращать рецидивы заболевания, оказывая, таким образом, влияние на течение процесса {256}.

Возможности психотерапии в снижении числа и длительности повторных госпитализаций по сравнению с периодом до прохождения психотерапии подтверждены многочисленными исследованиями с использованием адекватных контрольных групп и двойного слепого метода оценки результатов {257-262}.

Противорецидивный эффект не является эфемерным: достоверная разница с контрольными группами в частоте рецидивирования выявляется через 9мес {263}, 5 лет {264} и 6-8 лет {265} по завершении психотерапевтического курса. Отдельные психотерапевтические программы дают по сравнению с контрольными группами лучший 10-летний прогноз по критериям частоты повторных госпитализаций и уровня психосоциального приспособления {266}.

Вклад психотерапии в противорецидивное действие лекарств является не только устойчивым, но и достаточно весомым. Частота рецидивирования в контрольной группе изолированной фармакотерапии в сравнении с группой комбинированного лекарственного лечения и психотерапии составляет соответственно 33% и 26% {267}, 48% и 35% {268}, 50% и 33% {269}, 50% и 25% {270}, 39% и 0% {271}. Сроки катамнеза в приведенных исследованиях колеблются от 2 до 7,6 лет. Противорецидивная прибавка, то есть дополнительный процент, на который снижается уровень рецидивирования при использовании комбинированного лечения от уровня, достигаемого с помощью одних только лекарств, составляет в этих исследованиях соответственно 21%, 27%, 34%, 50% и 100%. Если отбросить последний результат как слишком ошеломляющий, то средняя величина по всем остальным работам все же составит 33%. Таким образом, психотерапия в комбинации с фармакотерапией позволяет реально снизить рецидивирование у больных шизофренией еще на одну треть от уровня, достигаемого одними лекарствами.

Достижению противорецидивного эффекта способствуют различные психотерапевтические подходы. При сравнительном исследовании нескольких психотерапевтических моделей (долговременная индивидуальная психоаналитическая психотерапия, семейная терапия, кратковременное периодическое кризисное вмешательство, длительная коммуникативно-корригирующая психотерапия с использованием групповых подходов) выявлено достоверное по сравнению с контрольными группами снижение уровня последующего рецидивирования {272}. По данным G. Hogarty, отдельные психотерапевтические техники оказывают аддитивный эффект как относительно друг друга, так и относительно лекарственной терапии. В течение года после окончания лечения в группе больных, получавших плацебо-препараты, отмечены обострения у 84% больных; в группе получавших психофармакологические средства – у 55%; в группе получавших лекарства и коммуникативно-корригирующую психотерапию – у 35%; в группе больных, получавших лекарства и семейную терапию, – у 15% и в группе пациентов, получавших лекарства, семейную и коммуникативно-активирующую психотерапию, – 0% {273}.

Безусловно, установленной можно считать действенность коммуникативно-корригирующей психоаналитически ориентированной психотерапии. Она успешно используется и с хронизированными контингентами больных {274}. Этот подход является успешным в повышении уровня социальной адаптации и проблемно-решающего поведения {275-277}, в снижении базисной симптоматики {278, 279} и уровня рецидивирования {280-283}. Прекращение терапии, направленной на поддержание навыков социального поведения, вновь возвращает рецидивирование к прежнему уровню {284}.

Противорецидивный эффект в некоторых сообщениях весьма высок: за 18 мес катамнестического периода процент рецидивирования в контрольной группе изолированной психофармакотерапии по сравнению с основной (лекарства плюс коррекция социальных навыков) составил соответственно 50% и 10% {285}. В ходе двухлетнего катамнестического наблюдения основной группы из 18 больных шизофренией, получавших коммуникативно-корригирующую терапию на фоне лекарственной, и контрольной группы, также из 18 человек, получавших лишь фармакотерапию, обострения наблюдались соответственно у 2 и 15 больных. Госпитализировано было соответственно 5 и 22 больных, среднее время работы на производстве составило 12,6 и 7,2 мес {286}.

Важной находкой является обнаружение возможности генерализации полученных в ходе психотерапии навыков социального поведения за пределами ситуаций обучения: больные оказываются способными самостоятельно расширять свой коммуникативный репертуар, полученный во время психотерапевтических занятий {287, 288}. Подобные результаты оправдывают надежды на то, что появление коммуникативно-корригирующих методов предвещает замедление движения психиатрических «вращающихся дверей» {289}.

Оптимизация проблемно-решающего поведения дает достоверный противорецидивный эффект, если проводится в рамках соответствующих форм семейной терапии. Эти данные приводятся в ряде исследований с использованием контрольных групп {290-294}. Имеются данные о снижении рецидивирования в группах, получавших лекарства и коммуникативно-корригирующую семейную терапию, по сравнению с группами изолированной фармакотерапии, соответственно 0-48% (катамнез 6 мес) и 21-56% (катамнез 9 мес). Рецидивирование в основной группе удается снизить до 12,5% за 1 год катамнестического наблюдения и до 16% в течение 3 лет. Параллельно со снижением уровня рецидивирования отмечаются, в сравнении с контролем, такие эффекты, как более высокий уровень социальной адаптации, комплайенса и более низкий уровень продуктивной симптоматики в ходе последующих обострений {295, 296}. Подобные эффекты наблюдаются при терапии не только родительских, но и супружеских семей больных шизофренией {297}.

Несколько менее многочисленны сообщения об успешном использовании с больными шизофренией методов когнитивной психотерапии, которая, в основном, применяется при лечении депрессий, в том числе эндогенных {298}. В сравнении с контрольными группами, получавшими лишь психофармакологическую терапию, больные шизофренией, прошедшие когнитивную психотерапию, имели лучший когнитивный статус, более высокий уровень социальной адаптации и более низкий уровень последующего рецидивирования {299-302}, а также, что представляется весьма существенным, способность к генерализации полученных навыков переработки информации за пределами ситуаций научения {303}.

Относительно узкое применение находят поведенческие методы терапии. Тем не менее, есть сообщения об эффективных поведенческих программах, направленных на уменьшение интенсивности некоторых резидуальных симптомов шизофрении (в особенности изолированных, затрудняющих коммуникативное поведение), на улучшение контроля моторики {304}, социальной перцепции и проблемно-решающего поведения, на повышение уровня самоутверждения больных {305}. Использование поведенческих программ в рамках семейной терапии способствует снижению уровня последующего рецидивирования по сравнению с контрольными группами, получавшими лишь лекарственную терапию {263}.

Можно отметить определенную предпочтительность психотерапевтического обращения к различным контингентам больных шизофренного круга. Некоторый реабилитационный потенциал имеется даже у больных с неблагоприятным течением процесса. Есть впечатляющие сообщения о том, что с помощью психосоциальных методов удается привлечь к труду свыше 60% больных ядерными формами шизофрении в сравнении с 10% при использовании лишь медикаментозных средств, а также достоверно увеличить число ремиссий более высокого качества {306}. Однако при использовании психотерапевтических методов предпочтение, несомненно, отдается наиболее терапевтически перспективным контингентам больных с приступообразными формами на этапах становления ремиссии и, прежде всего, больных с мало– и умеренно прогредиентными формами {307-309}.

Психотерапевтическая работа с больными шизофренией с успехом проводится и в госпитальных условиях, однако большинство исследований, подтверждающих успех психотерапии при шизофрении, посвящены амбулаторным и полустационарным контингентам больных, так как состояние на выходе из острого эпизода заболевания наиболее благоприятствует проведению психотерапии, имеющей противорецидивную направленность {310-314}.

Исследование эффективности психотерапии больных шизофренией проведено в Санкт-Петербургском научно-исследовательском психоневрологическом институте им. В. М. Бехтерева {4}. Основная и контрольная группы состояли из 52 клинически сопоставимых пациентов. Основная группа получала фармакотерапию и психодинамически ориентированную психотерапию в индивидуальном и групповом формате. Контрольная группа больных получала лишь психофармакотерапию. В основной группе ремиссии оказались достоверно более длительными, выше был также уровень трудового восстановления и социальной адаптации, ниже уровень инвалидизации больных.

Мы привели данные о теоретическом обосновании применения психотерапии при шизофрении и достигаемых с ее помощью результатах. Далее мы хотели бы обратиться к освещению механизмов действия психотерапии. Для построения оптимальной стратегии и тактики психотерапевтического вмешательства важно знать, какие социальные стрессоры замыкают патогенетическое «реле», ведущее к рецидиву, и какие личностные структуры в состоянии этому противодействовать.

С точки зрения диатез-стрессовой модели рецидивирования шизофрении патогенез болезни зависит в каждом отдельном случае от тонкого баланса разных удельных весов, предрасполагающих к экзацербации (от лат. exacerbatio – раздражать, отягощать) биогенетических и психосоциальных стрессоров. В этих условиях предупреждение рецидива принципиально возможно двумя путями: 1) торможением избыточной потенциальной способности к возбуждению путем воздействия на лимбические структуры нейролептиками и 2) манипулированием социальными стрессорами и реакцией больного на них.

При этом следует иметь в виду, что действие нейролептиков обеспечивает восстановление социальной адаптации за счет включения преморбидных компенсаторных возможностей и социальных навыков только при наличии таковых и достаточно удовлетворительном их функционировании. В противном случае компенсация окажется невозможной, несмотря на предпосылки, созданные для ее возникновения нейролептиками {315}. Нейролептики не в состоянии также воздействовать на нечувствительные к фармакотерапии болезненные проявления, фиксированные в структуре личности {164}. Примером является феномен отношения к болезни, малообъяснимый с точки зрения острых психопатологических проявлений и часто резистентный к лекарствам {316}. Объясняется это относительной автономией функционирования личностных структур от психопатологических.

Отмечено, что шизофренный процесс снижает в основном оперантный уровень мышления, оставляя более сохранными качественные структуры прошлого опыта {317}. Дефект проявляется не столько в прогрессирующем угасании личностных реакций, сколько в видоизменении структуры личности {318}.

Одна и та же выраженность психопатологической симптоматики может сопровождаться разными уровнями трудовой продуктивности и социального приспособления. Установлено, что при одинаковой степени выраженности процессуального дефекта сохранность трудоспособности находится в отчетливой зависимости от уровня самосознания {319}.

Проявлением относительной автономии психосоциальных патогенетических механизмов является то, что на отставленных от первичной манифестации этапах заболевания они могут обособляться от действия первоначально доминировавших этиологических факторов, становиться самоподкрепляемыми и во многом определять собой характер протекания процесса {320}.

Патопластическое влияние психосоциальных факторов на клиническое оформление процесса тем сильнее, чем менее злокачественным оказывается течение шизофренного процесса; в особенности отчетливо это проявляется в случаях малопрогредиентных форм {321}. Из этого следует важный вывод о том, что на основании одних только психопатологических характеристик нельзя судить о прогнозе – он может определяться также личностными и социальными факторами {322, 323}. Эта точка зрения поддерживается многими авторами, считающими, что уровень психопатологических проявлений при поступлении или выписке не является надежным предиктором последующего рецидивирования {324}. Клиника инициального этапа заболевания не несет информации о будущей реадаптации больного {325}, а клинические проявления ремиссии не являются предиктором ее длительности и сопутствующих показателей социальной адаптации {326}. Что же касается психосоциального восстановления больных, то для его успеха, как показывают данные лонгитудинальных исследований, преморбидные особенности личности и структура социального окружения оказываются гораздо более важными, чем классические психиатрические критерии {327}.

Анализ природы стрессоров показывает, что в подавляющем большинстве случаев они представляют собой патогенные ситуации межличностных конфликтов в быту, вызывающие у больных значительное эмоциональное напряжение {328}. Они не обязательно ведут к рецидиву в случаях, когда срабатывает какая-то социальная поддержка окружающих или психологическая защита самого больного {329}, но при отсутствии того или другого интенсификация действия стрессоров может способствовать возникновению морбидных реакций. Установлено достоверное накопление стрессовых ситуаций в период 2-3 нед, предшествующих госпитализации.

Влияние социально-демографических факторов на шизофренный процесс подтверждено эпидемиологическими исследованиями.

Важную роль играет принадлежность к социальному классу общества. Достоверному факту скапливания больных шизофренией в социально низких слоях общества в настоящее время уже никто не склонен придавать этиологического значения. Установлено, что изначально (по социальному положению родителей) в распределении по социальным классам больные шизофренией достоверно не отличаются от случаев с аффективными расстройствами, а также от здоровых. В низших слоях общества они оказываются в силу снижающихся возможностей получения образования и коммуникативных затруднений, препятствующих адаптации в производственных группах {330}. Пребывание в низших слоях общества само по себе замыкает порочный круг социальной дезадаптации – высказывают предположения, что у генетически предрасположенных людей в силу доминирующих там стилей социализации вероятнее складываются когнитивные и коммуникативные дефекты, составляющие структуру шизофренного диатеза {331}. Точно так же, как показали исследования больных с использованием контрольных групп и двухгодичного катамнеза, принадлежность к относительно высокому социальному уровню и супружеский статус благоприятно отражаются на исходе заболевания вследствие сопутствующих этому стимулирующих ожиданий окружения {332}.

Общественный статус больного является достаточно весомым социопластическим фактором. Установленный эпидемиологическими исследованиями факт, что малопрогредиентная шизофрения и растянутые вялые дебюты при приступообразной шизофрении чаще встречаются в России среди интеллигенции, чем в популяции в целом {147}, разумеется, не говорит о том, что принадлежность к социальному классу определяет форму течения процесса. Скорее всего, это объясняется разной толерантностью различных социальных сред к нерезко выраженным психическим нарушениям и, следовательно, более вероятной дезадаптацией больных в тех группах, где социальные требования являются более жесткими.

Функциональный характер описываемых феноменов подтверждается влиянием психотерапевтических вмешательств на разницу в исходе шизофрении, определяемую социальной стратификацией. Общеизвестен факт, что представители более обеспеченных слоев общества являются преимущественными потребителями психотерапевтических программ и имеют более благоприятные исходы процесса в сравнении с лицами из малообеспеченных слоев, чье лечение ориентировано исключительно на медикаментозные подходы и сопровождается более низкими результатами. В настоящее время этот факт стал лишь достоянием истории. Эпидемиологическими исследованиями установлено, что в восьмидесятые годы прошлого века, когда финансируемые страховыми компаниями психотерапевтические программы стали доступны широким слоям населения развитых стран, разница в исходах шизофрении между представителями различных социальных классов сравнялась {333}. Отмечено также, что при равной доступности психотерапии основными ее потребителями становятся представители малообеспеченных слоев населения {334}.

Влияние пола на течение и исход шизофрении также опосредовано социальными факторами. Установлено, что у больных шизофренией мужчин чаще отмечают регоспитализации и получение инвалидности, в целом исход хуже, чем у женщин {335}. У мужчин раньше отмечают появление симптоматики, первая госпитализация приходится в среднем на более ранний срок. У них также в целом более низкий преморбидный уровень социальной компетенции по сравнению с женщинами {336}. Это объясняют тем, что мужчины более подвержены социальному стрессу в связи с предъявляемыми к ним ожиданиями финансовой поддержки семьи, в то время как женщины в большей степени ориентированы на ведение домашнего хозяйства {337}. Женщины, вне зависимости от того, являются ли они домохозяйками или работают на производстве, имеют более широкий круг общения по сравнению с мужчинами и, соответственно, больше возможностей социальной поддержки {338}.

Мощным источником стресса может стать семья больного шизофренией. Ситуации неправильного семейного воспитания вообще являются типичными для этих пациентов {339}. Исследования семьи не внесли ясность в этиологию шизофрении, однако они помогли увидеть значение процессов семейного взаимодействия для отдельных элементов патогенеза и течения заболевания. В связи с невозможностью детального освещения теорий влияния семейного взаимодействия на течение шизофрении остановимся лишь на основных находках этих исследований, существенных для психотерапии.

Несомненно, установленным можно считать наличие у родителей больных шизофренией когнитивных расстройств, относящихся прежде всего к дефициту интенции (от лат. intentio – намерение, стремление) внимания {340}. Следует заметить, что термин «когнитивные нарушения» в литературе все более уступает место перекрывающему его значение понятию «нарушения переработки информации», рассматриваемому как базисное расстройство при шизофрении {341}. Эти расстройства качественно аналогичны выявляемым у больных и имеют сходный уровень выраженности {342}. У матерей больных дефицит интенции внимания обычно сочетается еще и с трудностью поддержания согласованного тонуса внимания {343}. Высказывают предположения, что когнитивные расстройства у больных могут индуцироваться специфическим поведением родителей, достоверно установленными расстройствами их коммуникативных функций {344}.

Пациенты часто имеют общий с родителями стиль дефектов социальной перцепции, оценки реальной действительности, что проявляется в идентичности у родителей и их заболевших детей приемов уклонения от конфронтации с объективной реальностью при психотерапевтической эксплорации {345}.

Нарушения коммуникации обусловлены также особенностями ролевого взаимодействия родителей больных шизофренией. Матери больных часто занимают ригидные, доминирующие ролевые позиции, что часто вызвано бессознательным стремлением компенсировать внутреннюю неуверенность в себе. Отцы при этом часто отстранены, пассивны и не включены эмоционально во внутреннюю жизнь семьи. В литературе такая семейная констелляция обозначается как симптом серебряного шнура (silver cord). Если в семье доминирует отец, то рисунок его поведения, как правило, отличается деспотичностью. При этом мать обычно пассивна, зависима, неэффективна в организации домашней жизни и воспитании ребенка.

В рамках этих фиксированных ролевых систем можно наблюдать характерные рисунки стиля руководства больным его родителями {346}. Для этих семей характерно повышенное тяготение как к морфостатическим (ригидное следование установленным нормам отношений, жесткость фиксации ролей), так и к морфогенетическим (ролевая хаотичность, отхождение от норм вплоть до крайностей) процессам, промежуточных вариантов избегают. Характерно быстрое чередование ласки и окрика в обращении с больным. Не принято обсуждать характер отношений между членами семьи и, в особенности, подвергать сомнению компетентность родителей в принятии решений. Возникающие расхождения во мнениях обычно скрывают, внутренние потребности отдельных членов семьи вслух не формулируются, попытки расширения детьми ролевого репертуара жестко подавляются родителями.

Внешне высказываемое родителями ожидание взросления детей приходит в резкое противоречие с внутренним ожиданием того, что дети должны оставаться беспомощными и зависимыми. Отсюда – стремление к повышенному контролю над ребенком (чаще со стороны матери) для компенсации собственной неуверенности в себе, социальной незрелости и тенденция добиваться ригидного выполнения предъявляемых к ребенку ожиданий, в том числе ценой отказа от удовлетворения значимых его потребностей. Ребенок в свою очередь может воспользоваться этой потребностью матери для удовлетворения собственной потребности повышенной социальной защиты, освобождения от ответственности за самостоятельное принятие решений. В этом случае взаимно подкрепляемые потребности образуют порочный круг, блокирующий социальное созревание ребенка, делающий его повышенно зависимым от близкого окружения и обозначаемый как симбиотические отношения, – феномен, часто наблюдаемый в семьях с больным шизофренией ребенком.

Структура симбиотических отношений может иметь разную конфигурацию. Принято выделять три ее варианта. Ситуацию, при которой извлекаемая одним участником симбиоза психологическая выгода безвредна, для другого обозначают термином «комменсализм». Вариант симбиоза, при котором извлекаемая одним участником выгода сопровождается вредом для другого, обозначают как «паразитизм». А если выгода, извлекаемая обоими участниками симбиотических отношений, безвредна для них обоих, то такая ситуация обозначается термином «мутуализм». Своеобразие отношений в шизофреногенных семьях не позволяет однозначно отнести их ни к одному из этих вариантов. Психологическая выгода извлекается и матерью, и ребенком, но выгода, извлекаемая ребенком, в конечном счете оборачивается для него большим вредом – невозможностью сформировать зрелое поведение.

Иногда болезнь ребенка может выполнять важные для семьи функции, предохраняя распадающуюся семью от окончательного разрыва и способствуя возникновению такого отношения к ребенку, которое фиксирует его в роли больного.

В ходе общения с родителями у больных формируются интрапсихические структуры, содержащие осознаваемые и неосознаваемые когнитивные схемы, которые обусловливают селективное восприятие и поиск информации извне в соответствии с уже сформированными ожиданиями и имеют целью стабилизацию уже существующих иерархических отношений с родителями. Новая информация при этом ассимилируется лишь в уже заданных схемах. Такое обучение Piaget назвал ассимилятивным, в отличие от более свойственного психотерапевтическому обучению аккомодативного, в ходе которого происходят фундаментальные изменения существующих когнитивных схем {347}.

Характер коммуникативных отклонений проливает некоторый свет на происхождение фоновых когнитивных расстройств у больных {348, 349}. Имплицитность, нечеткость поступающей от родителей информации, частое прерывание сообщения прежде чем основное смыслообразующее значение оказалось переданным (так называемая фрагментированная коммуникация), отсутствие обратной связи и пресечение попыток уточнения – все это приводит к тому, что ребенок, пытаясь распознать смысл информации, от которой может зависеть его выживание в широком смысле слова, развивает неадекватные стратегии угадывания. Они характеризуются, как правило, хаотическим перемещением фокуса внимания от одного параметра коммуникации к другому с целью компенсировать недостаточность получаемой информации и приводят к характерному для больных дефициту интенции внимания, который в свою очередь дополнительно затрудняет общение.

Экспериментально установленные {350} особенности коммуникации родителей больных шизофренией, являющиеся социальным стрессором для больных, обозначают в литературе термином «коммуникативная девиация». Ее характерные признаки – неполное соответствие истинного смысла сообщения его внешней форме, алогичность, нечеткость формулирования, отсутствие интереса к ответу собеседника, отсутствие способности совместно удерживать фокус беседы (тенденции перебивать собеседника, не вслушиваться). Характерно, что словарь, используемый в общении, беднее индивидуального запаса слов каждого из участников. Коммуникативная девиация – устойчивый феномен, характеризующий общение в семьях с больным шизофренией на большом протяжении во времени {351}.

Коммуникативная девиация включает еще один важный признак, заслуживающий отдельного рассмотрения. Для многих шизофренных семей характерен специфический стиль поведения родителей, проявляющийся в упорных, настойчивых попытках добиваться восстановления здоровья ребенка. Эти попытки проводят в стиле, характерном для плохо информированных о данном предмете людей. Попытки сопровождаются завышенными требованиями, предъявляемыми к ребенку, повышенной опекой его, частыми порицаниями, открытой критикой, выражениями недовольства его поведением. Они перемежаются не скрываемыми от больного эпизодами тревожно-тоскливой фрустрации с чувством отчаяния и бесперспективности ввиду очевидной неуспешности прилагаемых усилий.

Такой стиль поведения в первоначальных исследованиях этого вопроса, проведенных британскими авторами в 70-е годы прошлого века, получил обозначение «выраженные эмоции» (Expressed Emotions, сокр. ЕЕ). Первоначальное сообщение о корреляции уровней ЕЕ и рецидивирования привлекло всеобщее внимание. Будучи поведенческой характеристикой, этот феномен легко и однозначно объективируется независимыми наблюдателями, его воспроизводимость является впечатляющим аргументом в пользу влияния психосоциальных факторов на рецидивирование при шизофрении. Эта воспроизводимость подтверждена многочисленными исследованиями. Больные с более высоким уровнем ЕЕ родителей имеют достоверно более высокую частоту рецидивов {352-355}. И наоборот, если больных сначала разделить по частоте рецидивирования, а затем исследовать ЕЕ в их семьях, то окажется, что у чаще рецидивирующих больных родители демонстрируют достоверно более высокую степень ЕЕ {356}. Основываясь на уровне ЕЕ на данный момент, можно достоверно предсказать частоту последующих обострений {357-360}.

Исследования показывают, что ЕЕ – достаточно устойчивый феномен, отражающий привычный стиль взаимодействия в семье {361}. Он транскультурально воспроизводим {362} и отражает разницу в течении шизофрении между индустриально развитыми и развивающимися социокультуральными средами {363}. Нам удалось обнаружить лишь одно исследование {364}, в котором корреляция уровня ЕЕ и рецидивирования не была подтверждена.

Прочность связи с параметрами течения наводит на мысль о том, что феномен ЕЕ не просто коррелирует с колебаниями уровня психотических расстройств, а каузально связан с рецидивированием. Есть данные, позволяющие считать ЕЕ психопатологически аффинным феноменом: в семьях больных, госпитализированных по поводу шизофрении, уровень ЕЕ оказался достоверно более высоким, чем в семьях больных, госпитализированных в связи с острой хирургической патологией {365}. Однако он не является нозоспецифичным для шизофрении – обнаружено, что высокий уровень ЕЕ является предиктором и для обострений у эндогенно депрессивных больных {366}. Таким образом, хотя связь ЕЕ с обострениями и несомненна, все же нет убедительных доказательств тому, что эта связь носит каузальный характер {367}. Нельзя исключить, что этот вариант коммуникативной девиации сам может являться следствием неблагоприятного течения заболевания, естественной реакцией родителей на испытываемые ими тяготы общения с больным членом семьи {368}.