Текст книги "Психология понимания. Проблемы и перспективы"

Как перечисленные, так и другие неназванные особенности экзистенциальной психологии и психологии человеческого бытия привели меня к выводу о большей перспективности изучения проблемы понимания с позиций последней. Это не означает отрицания возможности и в чем-то даже продуктивности экзистенциального взгляда на проблему (например, К. Ясперс с этих позиций осуществил блестящий по глубине и ясности анализ феноменологии понимания: Ясперс, 1997). Вследствие этого наиболее перспективное направление исследования понимания субъектом мира я вижу в анализе проблемы с позиций психологии человеческого бытия.

2.3. Понимание субъектом мира как проблема психологии человеческого бытия

Психология человеческого бытия дала психологам возможность под другим углом зрения взглянуть на проблему понимания: она раскрывается под углом зрения отличных от традиционных когнитивных по своей сути взглядов на этот феномен. В психологии познания понимание рассматривается как мыслительная процедура, направленная не на получение нового знания, а на смыслообразование, приписывание смысла знанию, полученному в процессе мыслительной деятельности. Посредством понимания субъект не только познает окружающий мир, но и выражает свое отношение к социальной действительности (о понимании как познавательном отношении см.: Знаков, 1994). Индивидуальная специфика понимания вносит весьма существенный вклад в формирование личностных способов мышления субъекта, осмысливающего моральные, правовые, политические, экономические ценности изменяющегося мира.

Разнообразные познавательные теоретико-экспериментальные исследования внесли существенный вклад в раскрытие психологических механизмов понимания. Вместе с тем они показали, что, следуя в этом направлении, вряд ли можно получить научное представление не об отдельных сторонах, признаках, характеристиках понимания, а понять его как нечто единое, феноменологически целое. К такому выводу я пришел после многолетнего теоретического и экспериментального анализа основных условий, необходимых для возникновения понимания, различных форм, в которых оно проявляется, свойств личности, детерминирующих специфику этого феномена, и т. п. (Знаков, 1994). Можно, конечно, и дальше уточнять и углублять наши знания о когнитивных составляющих понимания как одного из компонентов познавательной деятельности и общения людей. Однако это метод скорее аналитического расчленения, чем синтетического объединения разных и нередко противоречивых данных о целостном феномене.

Для меня показательным примером того, как основательная, кропотливая и вдумчивая исследовательская работа ученого постепенно приводит к тому, что, изучая понимание с позиций когнитивного подхода, мы, в конце концов, узнаем «все ни о чем», является монография Ж. Ф. Ришара (Ришар, 1998). Он пишет: «Природа знаний в памяти, используемая для понимания текста или ситуации, позволяет нам выделить различные процессы, посредством которых реализуется понимание. Понимание может быть и партикуляризацией схемы, и конструированием реляционной сети, которую используют для переработки очень общих знаний, касающихся целых классов ситуаций, подлежащих переработке (например, что такое рассказ? что такое проблема?). Эти знания уточняют тип информации, который должна содержать в себе интерпретация и тип запретов, которым должна удовлетворять интерпретация в ходе своего построения. Это может быть также конструирование отдельной ситуации, которая должна быть совместима со всей информацией общего характера, имеющейся в распоряжении. Это может быть, наконец, конструирование реляционной или процедурной структуры по аналогии с существующей структурой путем ее модификации с целью адаптации.

Мы увидим, что существует огромное многообразие процессов понимания и что их можно охарактеризовать, исходя из предыдущих различений: термин понимание является, таким образом, родовым термином, который надлежит специфицировать в зависимости от типа процесса, с помощью которого реализуется понимание» (Ришар, 1998, с. 9).

Последующая и, надо признать, добросовестная спецификация содержания родового термина дает возможность читателю узнать, что такое понимание как партикуляризация схемы, конструирование концептуальной структуры, рассуждение по аналогии с известной ситуацией. Однако чем детальнее французский психолог рассматривает разные аспекты проблемы, тем труднее уяснить, что представляет собой понимание как целостное, неразложимое на части психологическое образование.

Неудивительно, что сегодня многие ученые стали рассматривать понимание не только как познавательный, но и как экзистенциальный феномен. Экзистенциальный ракурс его рассмотрения предполагает изучение конкретных ситуаций бытия человека и их целостного понимания.

С одной стороны, обращение к экзистенциальным проблемам, необходимость понимать реальные жизненные ситуации вызваны практическими запросами, востребованностью психологов в современном российском обществе. Это отчетливо проявляется, например, в практике психологического консультирования. В частности, я имею в виду то направление, которое Ф.Е. Василюк называет понимающей психотерапией. С позиций данного направления «в широком смысле психотерапевтическое понимание есть особая интенция, особая диалогическая установка, делающая понимание главной, самоценной и в известном отношении последней задачей терапевта. Воплощая эту установку, терапевт все делает для того, чтобы понять пациента и дать ему это понимание, а не старается понять для того, чтобы что-то сделать – повлиять, вылечить, исправить» (Василюк, 1996, с. 48).

В понимающей психотерапии терапевт не проявляет активности, направленной на формирование понимания пациентом своих проблем. Сознательный отказ от воздействия в сочетании с полной обращенностью к пациенту, настроенностью на него направлен на создание возможности последнему самому понять и продуктивно преобразовать те жизненные проблемы, которые побудили человека обратиться к психологу.

С другой стороны, к концу XX в. многими учеными была осознана необходимость рассматривать понимание в более широком научном контексте, чем его описание как феномена осмысленного отражения разных сторон явлений, событий, ситуаций. Х.Г. Гадамер, П. Рикёр и другие стали интерпретировать понимание как содержательно более объемную категорию, чем познание и уж тем более – индивидуальное мышление. Понимание, с их точки зрения, представляет собой универсальную способность человека, реализующуюся в его способах бытия в мире. Сознание и деятельность, мысли и поступки оказываются не только средствами преобразования бытия, в мире людей они выражают подлинно человеческие способы существования. И одним из главных является специфика понимания мира субъектом. Человек, находящийся внутри бытия и обладающий психикой, сам творит свою жизнь в мире и понимает его. Соответственно бытие и понимание, существование и понимание неразделимы и принципиально не могут быть противопоставлены друг другу. В психологии описанная выше методологическая позиция связана прежде всего с развитием субъектно-деятельностного подхода и формированием психологии человеческого бытия как относительно самостоятельной области психологической науки.

С позиции психологии человеческого бытия понимание не может рассматриваться только как процесс рационального постижения знания о понимаемом, в результате которого у субъекта возникает его смысл. Понимание осуществляется не путем усилий рационального мышления, а всем существом человека, сопричастного всему сущему и стремящегося к проникновению в него. «Сущностное понимание» (термин В.И. Холодного) включает не только способность понимающего субъекта увидеть высший смысл в повседневной ситуации. Рефлексируя ход собственных размышлений и переосмысливая ситуацию, он может увидеть «точки роста», проблемы, которые нужно будет решать вследствие глубокого понимания осмысленного. «Сущностное понимание позволяет человеку абстрактно видеть предельный смысл в эмпирических событиях и на этой основе предвосхищать различные перспективы саморазвития сложившейся ситуации. С сущностным (субстанциальным) видением реальности органически связано проблемное понимание, представляющее собой процесс постановки и решения оригинальных проблем, с позиций которых проясняется и конкретизируется сущностное восприятие целостного мира и отдельных его частей, которые также видятся как целостные феномены» (Холодный, 2004, с. 68).

В.Ф. Петренко, рассматривая психологическую проблему понимания в контексте соотношения естественнонаучного и гуманитарного знания, выражает ее иначе: «Понимание же – это осмысление места, функции данности в контексте некоего целого. А поскольку любая система развивается, то и понимание подразумевает осознание данного в контексте, еще не реализованного, становящегося бытия. И в этом плане понимание – не констатация наличного состояния, а своего рода пророчество, видение потенциальных возможностей развития» (Петренко, 2005, с. 96).

Таким образом, с позиций психологии человеческого бытия любое понимание всегда содержит в себе возможности психического развития понимающего субъекта, его самореализации, осуществления, становления себя в мире. Как полагает Э.В. Галажинский, связь понимания и развития отчетливо прослеживается, например, в психологических исследованиях возможных путей реализации человеком себя, своих потенциальных возможностей. Он пишет: «Самореализация личности, понимаемая в психоисторическом контексте, есть не что иное, как постепенно осознаваемый людьми процесс реализации собственных возможностей, который все более становится понятным людям как то, что обеспечивает смысл и ценность их собственно человеческого существования» (Клочко, Галажинский, 1999, с. 32).

Цель данного раздела – очень кратко рассмотреть круг проблем, связанных с психологической спецификой понимания мира субъектом. Основные вопросы, которые необходимо обсудить, так или иначе связаны с интерпретацией понимания мира как такого поиска и порождения человеком разнообразных смыслов, которые делают для него этот мир осмысленным, а свое существование в нем оправданным. Для обоснования необходимости изучения понимания субъектом мира с позиций психологии человеческого бытия прежде всего нужно обозначить круг проблем, с которыми сталкивается психолог-исследователь в этой проблемной области.

Первая проблема, которую необходимо рассмотреть, – поиск субъектом смысла жизни. С позиций психологии человеческого бытия, понимание нужно человеку для того, чтобы понять себя, определить, что он есть, какое место занимает в мире. В конечном счете смысл нашего бытия действительно состоит в понимании, а главное предназначение субъекта – искать смысл жизни, понимать ее. Понимая мир, человек должен понять себя не как объект, а осознать изнутри, с позиции смысла своего существования.

По Франклу, «нахождение смысла – это вопрос не познания, а призвания. Не человек ставит вопрос о смысле своей жизни – жизнь ставит этот вопрос перед ним, и человеку приходится ежедневно и ежечасно отвечать на него – не словами, а действиями. Смысл не субъективен, человек не изобретает его, а находит в мире, в объективной действительности, именно поэтому он выступает для человека как императив, требующий своей реализации» (Франкл, 1990, с. 114). Для Рубинштейна смысл жизни представляет собой такое ценностно-эмоциональное образование личности, которое проявляется не только в принятии одних ценностей и отрицании других, но и в саморазвитии, самореализации личностных качеств субъекта, ищущего и находящего высший, «запредельный» смысл своего бытия. Франкл называет его сверхсмыслом, а Рубинштейн полагает, что «смысл человеческой жизни – быть источником света и тепла для других людей. Быть сознанием Вселенной и совестью человечества. Быть центром превращения стихийных сил в силы сознательные. Быть преобразователем жизни, выкорчевывать из нее всякую скверну и непрерывно совершенствовать жизнь» (Рубинштейн, 1997, с. 113).

Вторая проблема – выявление основных направлений анализа самопонимания в современной психологии. В наиболее общем виде проблему можно определить как изучение направленности активности человека на себя, психологический анализ роли самопонимания, самопознания, рефлексии в формировании взаимопонимания. Исследование этой проблемы актуально прежде всего в связи с тем, что рефлексивность, обращение внимания на основания своего бытия вообще является одной из главных психологических особенностей человека как субъекта. Психологические процессы самопознания и самопонимания не только дают человеку возможность обратиться к своим истокам, ответить на вопросы о том, каков он и что с ним происходит. Обращенность на себя, с одной стороны, неизбежно приводит к выявлению психологической неоднородности и даже противоречивости своей сущности. С другой стороны, результатом самопознания, самопонимания является не только разрешение противоречий: они парадоксальным образом способствуют возрастанию целостности и гармоничности психологических проявлений человека как субъекта.

В этом контексте важно обратить внимание на неодинаковость, нетождественность феноменов «самопознание» и «самопонимание». Познавая себя, субъект получает знания путем ответа на констатирующие вопросы типа: «Какой я?» или «Что я знаю о себе?» В процессе самопонимания мы отвечаем на вопросы другого типа – причинные: «Зачем я так поступил?», «Почему этот человек мне не нравится?» Указанные различия между самопознанием и самопониманием особенно отчетливо видны в психотерапевтических практиках. Цель многочисленных психотерапевтических методик заключается в попытках терапевта побудить пациента понять себя посредством ответов на вопросы о том, почему он именно так, а не иначе думает, чувствует, поступает. Возникающее вследствие ответов на вопросы лучшее понимание себя способствует осознанию причин болезни и в конечном счете – ее преодолению. Если же пациент просто со временем все больше и больше узнает о своих болезненных симптомах, то такое самопознание оказывается малопродуктивным. Как отмечают специалисты, каждый из них «может встретиться с больными, которые благодаря иногда многолетним контактам с психиатрами обладают большими знаниями о своих невротических механизмах, что ни в коей мере не облегчает их страданий» (Кемпиньски, 1997, с. 192).

Осуществляя психологический анализ самопонимания, психолог должен выявить конкретные внешние и внутренние условия его формирования и развития. Изучение таких условий должно вестись в направлении исследования сходства и различий самопонимания и самопознания, самооценки, самоотношения, самопринятия и самоубеждения; соотношения человека как субъекта самопонимания (его понимающего Я) и как его объекта (понимаемого Я); процесса самопонимания и его продукта; адекватности самопонимания и самообмана (в психологическом смысле эти категории, по-видимому, нельзя рассматривать как семантические антиподы).

Третья проблема, которую необходимо обозначить, – общественные и личностные детерминанты самопонимания. В мире человека понимание различных явлений осуществляется изнутри социокультурной среды как самопонимание: понимание субъектом себя как члена культурно-языковой общины. Л. Витгенштейн писал, что в стране с чуждыми нам традициями, «даже владея языком этой страны, мы не понимаем людей. И не потому, что не знаем, что они говорят друг другу. Мы не можем обнаружить себя в них» (см.: Ионин, 1979, с. 186).

Иначе говоря, проблема заключается в поисках того целостного контекста, в который субъект включает все, что должно приобрести для него смысл. В соответствии с исходными установками психологии человеческого бытия, этот контекст следует искать как во внешнем мире, общении с другими людьми, так и во внутреннем мире субъекта. Психологические исследования показывают, что конкретный характер самопонимания в значительной степени зависит от того, к какой социальной общности относит себя человек, с какой позиции он пытается получить ответы на жизненно важные вопросы.

Влияние идентификации себя с определенной группой на самопонимание особенно возрастает в периоды политических и экономических преобразований в обществе. На это, в частности, указывают данные этнопсихологических исследований: «В условиях трансформации системы базовых социальных категорий (гражданской, этнической и т. д.) личность стремится идентифицироваться с теми группами, членство в которых позволяет ей решить проблему смысловой определенности, а именно помогает наиболее адекватным изменившейся реальности способом ответить на вопрос: кто я? Через поиски ответа на этот вопрос человек реализует не столько базальную потребность в самоуважении, сколько базальную потребность в смысле, в понимании. Ответ на этот вопрос служит усилению чувства контроля над собственной жизнью, а следовательно, лучшей адаптации человека в изменившемся мире. Поэтому далеко не всегда человек идентифицируется с наиболее привлекательными социальными категориями (например, европейцами или доминирующей этнической группой), а подчас осознанно причисляет себя к неуважаемым, навязанным извне негативным категориям (например, изгоям, людям второго сорта, «инородцам» и т. д.), поскольку эти категории более точно определяют его положение в новой социальной реальности» (Лебедева, 1999, с. 53).

Социальная идентификация как один из психологических механизмов понимания субъектом мира и себя в мире конкретно проявляется в избирательности социальных контактов, которые люди используют для подтверждения собственного мнения о себе. Другим социально-психологическим фактором формирования самопонимания является сопоставление субъектом понимания себя с пониманием другими, занимающими более высокое или более низкое статусное положение. В частности, на примере семейных пар показано, что если один из супругов имеет более высокий социальный и психологический статус, то его (ее) суждения оказывают значимое влияние на самооценку и самопонимание партнера по браку. И наоборот: при более низком статусе самопонимание субъекта может изменяться под влиянием партнера. При одинаковом статусе влияние оказывается взаимным (Cast et al., 1999).

Четвертая проблема – различение парадигматического и нарративного способов понимания мира. С точки зрения психологии субъекта в этой проблеме наиболее отчетливо воплощается взаимодополнительный характер микро– и макроанализа психического, а также регуляции реальных ситуаций человеческого бытия законами и первого, и второго типов. Парадигматический и нарративный способы познания и понимания мира явным образом указывают на факт существования реальностей, соответствующих двум группам законов: отражаемой людьми и порождаемой ими. Естественно, что отражение невозможно без порождения психических новообразований, так же как мысленное конструирование и реконструирование нового подчиняется законам материального мира.

Пятая проблема – исследование субъект-субъектных и субъект-объектных типов понимания высказываний и психологических особенностей партнеров в межличностном общении. Теоретическим основанием этой проблемы является положение С.Л. Рубинштейна о том, что психологическая природа субъекта наиболее полным образом раскрывается через такую совокупность его отношений к миру, которая включает признание права других людей на автономность, уникальность, независимость – субъектность. В психологии субъекта эта проблема трансформировалась как в поиски истоков духовности людей, так и в выявление бездуховной антисубъектной сущности тоталитаризма, авторитаризма, манипуляций человека человеком.

Неслучайно в психологии человеческого бытия большое внимание уделяется анализу влияния на формирование взаимопонимания субъект-субъектных и субъект-объектных типов взаимодействия между партнерами по общению. Очевидно, что вряд ли следует называть субъектом человека, занимающего в общении монологическую позицию: не слушающего другого, не признающего за ним права на собственное мнение и в общем-то совершенно не заинтересованного в принятии и понимании его как равноправного коммуникативного партнера. Психологические эксперименты свидетельствуют о реальном существовании таких людей: показательным примером является монологическое субъект-объектное понимание инструментальной правды. Противоположный, диалогический субъект-субъектный тип понимания высказываний в диалоге демонстрируют испытуемые, понимающие правдивые сообщения как нравственную или рефлексивную правду (Знаков, 19996).

Проведенные исследования показали, что стремление хотя бы одного из партнеров обращаться с другим не как с субъектом, а как с объектом, которым можно манипулировать, пагубным образом сказываются на успешности достижения взаимопонимания. Обнаружено, что психологической предпосылкой манипулятивного поведения является высокий уровень выраженности макиавеллизма личности субъекта. Субъекты с высоким уровнем макиавеллизма в общении отличаются коммуникативной негибкостью, ригидностью. Личностными и ценностно-ориентационными основаниями ригидности, препятствующими достижению взаимопонимания, являются «синдром эмоциональной холодности», низкая эмпатичность, преобладание субъективной значимости социально-статусных ценностей над моральными, представление об универсальности манипуляции как эффективного способа общения, убеждение в собственном превосходстве, игнорирование психологических особенностей партнеров.

Другой психологической предпосылкой предпочтения субъект-субъектного или субъект-объектного типов взаимодействия в коммуникации являются половые и гендерные различия общающихся людей. Люди отличаются не только по полу, но и по степени выраженности маскулинности и феминности. Это непосредственно не связано с биологической половой принадлежностью. Маскулинность и феминность определяются ролевыми позициями, которые мужчины и женщины занимают в общении, а также ценностными ориентациями, направленностью на несколько отличающиеся системы ценностей.

Естественно, что в жизни маскулинные признаки чаше проявляются у мужчин, а феминные – у женщин. Зарубежные психологи полагают, что для мужчин в общем и целом характерна ориентация на себя, самоутверждение, саморазвитие, доминирование и контроль над партнерами. Для женщин более типична ориентация на других, включающая самоотверженность, заинтересованность в собеседниках и желание быть с ними. В разных сферах жизни мужчины реагируют на поведение других таким образом, чтобы показать свою компетентность или доминирование, в то время как женщины пытаются под держивать относительную близость. Западные психологи обычно описывают женщин как ориентированных на зависимость, а мужчин – ориентированных на контроль, доминирование. Соответственно понимание субъектом сообщения зависит от его пола и половой роли. При этом вербальная агрессия, манипуляция и макиавеллизм, присущие маскулинной позиции в общении, оказывают вполне определенное влияние на понимание субъектом сообщений в коммуникации. Сочетание принадлежности к женскому полу и феминных ценностей предполагает благожелательную и поддерживающую интерпретацию сказанного партнером. Сочетание мужской половой роли и ориентации на себя, а также пола источника сообщения предполагает доминирующую и контролирующую интерпретацию (Edwards, 1998).

* * *

Исследование понимания субъектом мира с позиций психологии человеческого бытия открывает перед нами новые горизонты и интересные перспективы психологического анализа этого феномена. Причем неверно было бы воспринимать перечисленные выше проблемы как отдельные, ничем не связанные между собой. Понимание бездуховной антисубъектной сущности тоталитаризма, авторитаризма, манипуляций человека человеком, рассмотрение обсуждаемого феномена как выхода за непосредственные границы содержания понимаемого и одновременно акта самопонимания, изменяющего психическую реальность понимающего субъекта, возвышающего его над «бренной телесной оболочкой». Все названные психические явления объединяются их соотнесенностью с человеческой духовностью, духовным Я понимающего мир субъекта. Разнообразные познавательные подходы к изучению понимания внесли существенный вклад в раскрытие психологических механизмов этого феномена, но вместе с тем уже почти исчерпали себя. Сегодня мы немало знаем об основных условиях возникновения понимания, различных формах, в которых оно проявляется, свойствах личности, детерминирующих специфику понимания (Знаков, 1994). Однако эти знания мало способствуют уяснению сути духовного Я понимающего мир человека. Я имею в виду то невыразимое в познавательных категориях возвышенное состояние, которое возникает в самые творческие мгновения акта понимания. Поиски психологических оснований духовного Я понимающего субъекта бессмысленны в рамках когнитивной психологии, потому что такие основания скорее соответствуют психологии человеческого бытия.