Текст книги "Нина Риччи"

Глава 3
Становление

После приезда в Париж в магазин пошли работать Франческа, старшая сестра Нины, и младшая – двенадцатилетняя Адельгиза. Обычно девочки помладше занимались упаковкой товаров, мелким ремонтом и разносили заказы. Взяли их туда «по знакомству»: итальянцы всегда старались держаться вместе. Но дело, конечно, было не только в национальности. Ниелли отличались трудолюбием и обладали нужными для работы навыками. К большому городу они привыкали постепенно, однако времени на прогулки и не оставалось. График походил на тот, что выработался в Монако после смерти главы семейства: работа допоздна, потом домой. Редкие выходные – в семье, за дружным столом или с друзьями, такими же итальянскими семьями, где говорили на родном языке и понимали друг друга с полуслова.

Нина сразу решила идти в ателье. Конечно, на большие заработки рассчитывать не приходилось, но главное, считала она, – это бесценный опыт работы в крупном успешном заведении, где имелась возможность учиться дальше и продвигаться по службе. Если повезет, конечно. Сначала ее взяли подручной швеей. У французов это называется petite main – дословно: «маленькая рука», эта должность существует по сей день, потому что вся мелкая работа выполняется в ателье именно этими «маленькими ручками». Они пришивают петельки, пуговицы, гладят… Перед показом модели подручные швеи часто работают по двадцать четыре часа в сутки. Однако, несмотря на низкий статус в иерархии, это уже первый уровень профессионалов, занимающихся пошивом одежды в крупном ателье.

«Наши руки – это наши глаза. Если вы не можете чувствовать руками, видеть руками, то вы не видите, не чувствуете, что делаете. Вы должны искренне любить шить… Самый большой стресс – это успеть все вовремя. Часто меняется время примерки, и подручным швеям приходится бегать с отрезами ткани, утюжить и пришивать мелкие детали еще быстрее. Нас не видно на подиуме, но от нас зависит весь процесс», – это мнение современной подручной швеи, работающей на фирме «Кристиан Диор». Имена этих работниц даже не упоминаются – их много. Они сидят, склонившись над столами, и выполняют каждая свою мелкую, кропотливую работу, которая, несмотря на все технологические новшества, не сильно отличается от той, что выполняла Нина Риччи в свои юные годы, и в домах высокой моды по сей день делается вручную.

Подручные швеи часто работают в одном ателье многие годы, особенно это касается известных модных брендов. Их мастерство ценят, и замену им найти не так-то просто. Для этой работы требуется перфекционизм и безумное терпение. Кроме того, без опыта сложно добиться высокого качества: ткани бывают разные и очень капризные – руку надо набить в прямом смысле слова. Сначала подручной доверяют простые вещи, среди которых юбки и брюки. Следующим этапом может быть жакет или пиджак. Некоторые остаются на этой должности десятилетиями, оттачивая мастерство и не желая менять специализацию. Им всегда интересно, как будет выглядеть модель в итоге, потому что подручные часто видят лишь детали одежды.

В настоящее время Профсоюзная палата парижской высокой моды насчитывает шестнадцать домов моды, которые являются ее членами. Всего в них занято две тысячи двести подручных швей. Многие из них передают свое мастерство по наследству, оставаясь верными одному дому на протяжении двух-трех поколений. Они умеют кроить, вышивать, украшать одежду всевозможными способами – пайетками, стразами, бусинами, настоящими цветами и перьями (цветы с самого начала стали «коньком» Нины, ее истинным призванием). Тем не менее количество подручных с годами уменьшается, как уменьшается и количество домов высокой моды: если в 1946 году во Франции их насчитывалось сто шесть, то сейчас осталось гораздо меньше. А именно эти дома дают работу основной массе подручных.

Работа подручной швеи сильно изменилась уже в 1970-х, когда профсоюзы отстояли ряд законов, призванных облегчить их труд. Но в то время, когда начинала работать Нина, он часто походил на рабский. Работницы сидели в скудно освещенном помещении, часто в большом подвале или мансарде, хотя их работа требовала света. За ними следила «надзирательница», которая имела право отпустить на обед или домой. Волосы было принято убирать в гладкую прическу, собирая их сзади в пучок. Носили они коричневые юбки и белые блузки с высоким воротником и закатанными рукавами, а сверху фартуки. Разговоры не поощрялись. А если что-то необходимо спросить – спрашивали шепотом. Вход для служащих, конечно, был отдельный от того, которым пользовались клиенты. В то время вообще не было принято показывать заказчикам подручных. Это в 2016 году Карл Лагерфельд предпринял невиданную акцию: на показе мод вывел petite main на подиум, а на каждый наряд велел прицепить бирки с указанием имен и фамилий тех, кто вложил в него столько усилий – отглаживал детали, кроил, пришивал блестки, прилаживал цветы с перьями или вышивал сложный узор…

В среднем в одном помещении стояло десять столов, на каждую работницу приходилось не более пятидесяти сантиметров пространства. Кроме нехватки света, которую не могли компенсировать узкие окошки и тусклые лампочки, в теплое время года там еще и стояла жара. По двенадцать часов женщины сидели на табуретках, обеденный перерыв почитая за манну небесную. Нина уже прошла этап ученичества. Те, кто продолжал бегать на посылках, ученицы, таскали туда-сюда отрезы тканей, искали нужную фурнитуру на складе, вставляли нитки в швейную машину, узнавали о днях и часах примерки и доставки. В обязанности Нины входили другие задачи. Например, глажка: эта операция заключалась в том, чтобы полностью прогладить кусок ткани, перед тем как наложить выкройку, с использованием влажной тряпки и очень горячего утюга, чтобы не допустить усадки во время разрезания ткани. Вечерами убирали оборудование и подбирали упавшие на пол булавки при помощи магнита. В течение недели вечерами Нина вместе с подругами посещала уроки, которые давали в парижской школе шитья.

В ателье на низших должностях в основном работали женщины. Если у женщины рождался ребенок, ей приходилось уходить с работы или искать кого-то, кто мог бы сидеть с малышом – зачастую эту функцию брали на себя старшие сестры или бабушки, но только в случае, если они не работали сами. Обедали часто прямо за рабочим столом. Как такового официального времени для обеда не существовало. Перед уходом домой мастерицы вешали сделанную работу на вешалку или манекен. Несмотря на тяжелый труд и мизерную оплату, в мастерской царила дружеская атмосфера. Иногда, конечно, они возмущались такими условиями: сказывались теснота и чуть не ежедневное нервное напряжение, вызванное необходимостью поспеть с заказами вовремя. Оплата у большинства работниц была посуточная. И в межсезонье все нервничали еще сильнее: если клиенты не приходили, швеи ничего не получали.

Нину трудности не пугали. Она прекрасно помнила условия, в которых трудился ее отец в обувной мастерской. Единственным отличием, которого она для себя желала, являлось стремление добиться своей цели и подняться по иерархической лестнице ателье до самого верха. Обычно у швей карьера если и случалась, то строилась годами, а то и десятилетиями. У Нины дело пошло гораздо быстрее. Уже через два года, в шестнадцать лет, она заняла должность второй мастерицы, а затем и первой. Первая мастерица не просто шила – она управляла коллективом. Нина имела право продвигать учениц и мастериц по иерархической лестнице, руководила работой ателье, нанимала работников.

Ни мать, ни сестры Нины не обладали лидерскими качествами. Они, с одной стороны, восхищались Ниной, с другой стороны, такое положение дел им казалось странным. Женщина начальник? Пусть даже на должности, которую обычно занимали представительницы прекрасного пола. А как же личная жизнь, семья? Но Нину такие нюансы не смущали. Она не принимала участия в борьбе женщин за равноправие. Скорее, ее покорила роскошь улиц, где располагались большие универмаги и дорогие бутики. Универмаги становились все более популярными и с середины XIX века открывались в Париже один за другим: «Bon Marche», «Printemps», «Samaritaine», в 1893 году открылся знаменитый «Galeries Lafayette» – визитная карточка столицы. «И он образно, пылко, с присущим провансальцам воодушевлением принялся рассказывать, что представляет собой новая система торговли. Это прежде всего колоссальное, ошеломляющее покупателя изобилие товаров, сосредоточенных в одном месте; благодаря обилию выбора эти товары как бы поддерживают и подпирают друг друга. Заминок не бывает никогда, потому что к любому сезону выпускается соответствующий ассортимент; покупательница, увлеченная то тем, то другим, переходит от прилавка к прилавку…» – писал Эмиль Золя о новомодных универмагах в своем романе «Дамское счастье».

Интересно, что Золя приводил совершенно реальные факты, касавшиеся прибыли и стиля работы универмагов: «Менее чем за четыре года они успели увеличить оборот в пять раз, – мыслимо ли это? Их годовая выручка, недавно составлявшая восемь миллионов, доходит, судя по последним данным, до сорока! Словом, это нечто невиданное, это какое-то сумасшествие и бороться с ним уже нельзя. Они все жиреют и жиреют, в их магазине насчитывается целая тысяча служащих, и уже объявлено, что теперь у них будет двадцать восемь отделов… Например, мебельный и отдел дешевых парижских новинок. Виданное ли это дело? Дешевые парижские новинки! Да уж что говорить, люди не гордые; еще немного, и начнут торговать рыбой». Сейчас и рыбой никого не удивишь: каждый универмаг имеет на минус первом этаже огромный супермаркет… «Bon Marche» за двадцать пять лет, с 1852 по 1877 год, почти в сто шестьдесят раз увеличил прибыль, а двенадцать продавцов превратились более чем в полторы тысячи.

«Это был храм современной торговли, легкий и основательный, созданный для целых толп покупательниц». В «храме» старались развлечь детей, чтобы привлечь покупательниц, которым теперь не приходилось думать, куда деть своих отпрысков; открывали кафе и парикмахерские. Золя сравнивает универмаги с монстром, который пожирает покупательниц. Простые девушки теперь могли зайти в магазин, посмотреть, потрогать, примерить, что до того в маленьких магазинах делать не разрешалось.

Мимо Нины проходили богатые женщины в сопровождении горничных, проезжали редкие автомобили, которыми управляли шоферы в ливреях. Машины стали ее страстью. В двадцать шесть лет она сможет купить свой первый автомобиль и нанять шофера – мечты исполнялись стремительно. Ее настоящей школой стал сам Париж – столица элегантности и моды. Нина посещала вечерние занятия, неустанно работала и семимильными шагами прошла все этапы, которые не каждая женщина проходила за всю жизнь. Десятилетия спустя Нина Риччи скажет своим внукам: «Я работала дни и ночи напролет. Я не жила в сказке». Это правда: при всем женском очаровании девушка даже не встречалась с молодыми людьми: «У меня не было времени ходить на балы». Развлечения не для нее, ведь, отучившись вечерами в школе шитья, Нина сразу же начала брать заказы на дом, наняв в свое домашнее ателье помощниц. Но из ателье, где она работала днем, Нина не уходила. Здравый смысл подсказывал, что сначала надо встать на ноги, потрудиться на других, прежде чем появится возможность открыть свое дело. Надо сказать, Нину отличала осторожность: она предпочитала не хлопать дверью и работать там, где ее знают и хорошо платят.

Однако в восемнадцать лет она все-таки покинула ателье «Bloch et Bakry», в котором начиналась ее карьера. Вместе с сестрой Альдегизой Нина перешла в дом моды, который располагался в престижном месте – на площади Мадлен. Платили там весьма щедро, но шили… траурные платья. Нину ничего не смущало: очередная возможность чему-то поучиться и познакомиться с богатой клиентурой. Ателье, специализировавшееся на такой специфической теме, процветало не на пустом месте: тогда было принято подолгу носить траур. По смерти близкого родственника (мужа, отца, брата) траур носили в течение года, а то и дольше. Поэтому существовала определенная мода на черные, траурные детали, аксессуары и платья. Траур подразделялся на полный, глубокий и так называемый полутраур, во время которого допускалось вместо черного носить серое и лиловое. Конечно, богатым дамам хотелось внести разнообразие если не в цвет, то хотя бы в фасон своих нарядов.

Большую роль в то время начали играть модные журналы. Уже с середины XIX века изображения новых моделей выпускались четыре раза в год – к каждому сезону. Их старались делать детальными, чтобы можно было разглядеть все нюансы нового наряда. Приложения к летним выпускам журналов изображали костюмы для деревни, прогулок или морского курорта. Иллюстрации, датированные зимними месяцами, на которые приходился сезон светских раутов, демонстрировали блестящие бальные туалеты и маскарадные костюмы. В этот же период сложилась традиция в годовой комплект модных гравюр наряду с обязательными нарядами для костюмированного бала включать как минимум одну коллекцию свадебных туалетов. Примечательно, что именно во Франции в конце XIX века иллюстрации часто выполняли женщины, потеснив на этой работе мужчин. Таким образом, тем, кто хотел следовать моде – будь то клиентки ателье и магазинов или сами модистки, – были доступны новейшие веяния.

Нине, как и прежде, нравилось украшать шляпки цветами. Это увлечение находило отклик у клиенток, которым хотелось чем-то удивить капризную парижскую публику. Тут в дело вступало не только умение декорировать наряды и головные уборы, но и вкус, который Нине удалось в себе развить. Кроме работы для нее почти ничего не существовало. Пожалуй, кроме желания и самой не отставать от моды: Нина шила себе, сестрам, матери. Вскоре от скромно одетых бедных итальянок не осталось и следа. Неудивительно, что в один прекрасный день на Нину обратил внимание итальянец, бывший в Париже проездом. По чистой случайности он решил познакомиться именно со своей соотечественницей, и по такой же случайности он оказался из Флоренции.

На дворе стоял май 1901 года. Нине исполнилось восемнадцать, а ее будущему мужу Луиджи Риччи – двадцать шесть. Луиджи мгновенно влюбился в молодую красивую девушку, гордо шествовавшую по площади Мадлен в ателье. Времени у него почти не было: он приехал в Париж, чтобы показать изделия своего отца-ювелира владельцам магазинов, и собирался вскоре уехать обратно в Италию. Судьба распорядилась иначе. Молодой человек вскоре после знакомства сделал Нине предложение. Она дала свое согласие. Ее мать обрадовалась, думая, что теперь-то дочь посвятит себя семье.

Свадьбу сыграли в Монако, куда приехали родственники Луиджи и Нины. Их брак зарегистрировали 22 июня 1901 года, после чего новобрачные вернулись… в Париж. О нет, Нина не собиралась бросать начатое. Она слишком хорошо помнила прошлое и не желала возвращаться в Италию, откуда с такими сложностями удалось увезти семейство ее отцу. Луиджи не знал, что готовит ему будущее. Он последовал за женой, бросив все: оставил рассерженных родителей во Флоренции, а вместе с ними и многообещающую карьеру ювелира. Предполагалось, что он продолжит дело отца, недаром Луиджи работал у него с младых ногтей, но переезд расстроил эти планы. В Париже знакомств в данной области было мало, хотя Луиджи и пытался предлагать клиенткам жены свои украшения. Но сложности возникали одна за другой. В отличие от Италии здесь у него быстро возникли проблемы с приобретением драгоценных камней и золота. На родине подобными вопросами издавна занимался отец, к тому же Флоренция славилась своими ювелирными украшениями, и традиции помогали продвигать свое дело. Помощи с родины ждать не приходилось. Семья Луиджи так рассердилась на него за решение последовать за женой в Париж, что порвала с ним все отношения. На новом месте он фактически остался один.

Более того, Луиджи, по сути, оказался под каблуком у молодой жены. Нина вовсе не хотела сидеть дома. Она активно работала – так же, как и прежде. Днем она пропадала в ателье, вечером шила дома для своих клиенток. Единственное изменение касалось ее имени: с этого момента она стала зваться «Нина Риччи». Фактически в 1901 году одновременно родились и новая семья, и бренд, который вскоре прогремит на весь мир. Для итальянцев, англичан и французов слово «Риччи» навевает четкие ассоциации – со словом «богатый». Так Мария Ниелли стала Ниной Риччи; новая фамилия словно предрекла ей будущее. При помощи мужа она обрела звучную фамилию, а чуть позже и великолепного партнера по бизнесу. Нет, сам Луиджи это место занять не смог, но их с Ниной сын унаследует характер матери. Амбиции, обаяние и, конечно, талант долгие годы будут составлять золотой запас матери и сына, объединивших усилия для создания и управления собственным домом моды. Но пока до этого должно пройти еще много времени. Луиджи не удавалось пробиться в Париже, но он любил свою успешную жену, которая упорно делала карьеру.

В итоге все заботы о благополучии семьи Нине пришлось взвалить на свои плечи. Она не роптала, ей казалось совершенно нормальным работать и зарабатывать, раз все равно у мужа ничего не получается. На протяжении долгого времени во Франции даже работавшая женщина не имела права иметь свой счет, в любом случае он оформлялся на мужа, и деньги с него она могла снять только с его согласия. Подобная практика существовала не один день, многие женщины воспринимали ее как должное. В характере Нины Риччи сочетались уважение к семейным ценностям и к мужу, привитое в семье ее родителей, а также стремление сделать успешную карьеру. Она не видела в этом никакого противоречия и спокойно принимала жизнь такой, как она есть.

Перед Первой мировой войной, в конце XIX – начале XX века, многие французские женщины, как и Нина Риччи, явно не поддерживали движение феминисток, но делали все от них зависящее, чтобы тем не менее подспудно «лить воду на ту же мельницу». Несмотря на ограничение доступа к высшему образованию и профессиональной подготовке, они начали занимать должности, получая знания и умения из тех областей обычной жизни, в которых они были успешнее, чем мужчины. Среди этих профессий: учителя, медсестры и всё, что связано с пошивом одежды. Более того, женщины начали выступать на конгрессах, где к их опыту и мнению прислушивались, правда, не расширяя их участие до исконно мужских сфер. Но когда дело касалось женских или детских проблем, им давали слово. Например, в 1900 году на конгрессе по образованию в учредительный совет входили несколько женщин – часть из них имела опыт преподавания, а некоторые даже входили в администрацию учебных заведений. Однако при всех попытках повысить роль женщин во французском обществе, они по-прежнему не имели права голосовать, иметь свой счет в банке, и даже устроиться на работу женщина могла только с разрешения мужа.

Подобная профессиональная и общественная активность продолжала сочетаться с полным бесправием в других вопросах. Дебаты по поводу создания семьи, разводов и других проблем, связанных с непосредственными интересами мужчин, велись безуспешно: законодательство не менялось, в обществе преобладали традиционные взгляды на семью. Часто происходило то же, что случилось в семье Нины: внешне женщина выглядела вполне успешной и, казалось, муж подчиняется ей, но на самом деле она оставалась бесправной в большинстве вопросов и не задумывалась над тем, как изменить или исправить ситуацию. По этой же причине Луиджи не противился сложившемуся положению дел. Он смирился со своими неудачами, принял успехи жены как должное, потому что по сути для него ничего не менялось: он распоряжался деньгами, имуществом и мог, если бы захотел, запретить жене работать. Но Нине достался покладистый муж, если можно так выразиться, в отличие от других женщин, которым приходилось в этом плане несладко. Особенно после рождения детей, когда они вынужденно отказывались от работы и карьеры.

Глава 4
Рождение будущего партнера по бизнесу

Прекрасной эпохой во Франции считается время с 70-х годов XIX века по 1914 год (начало Первой мировой войны) – период относительной стабильности, относительного процветания и благополучия, такой же относительной демократии. Эту эпоху часто вспоминают с ностальгией: стиль, гламур, авангард и технические новшества перекрывают все нюансы, которые могли бы испортить общий имидж тех лет. У женщин появились возможности для самореализации и развития, хотя в целом ситуация изменилась скорее внешне, чем внутренне, что порождало противоречия и двусмысленность на каждом шагу. Примеры женщин, родившихся в бедности, если не сказать нищете, лишенных, казалось бы, возможности не то что прорваться в высшее общество, а просто выжить, иметь хоть минимальный достаток, но впоследствии преуспевших, – множились. В частности, слабый пол сильно потеснил мужчин в области моды, представив целую плеяду женщин-кутюрье.

Далеко не всем удавалось быстро достичь таких вершин, каких достигла Нина Риччи. Большинство, особенно приезжие, прозябали на низших ступнях иерархии, получая за свою работу гроши. Поэтому лучшим выходом для себя женщины все равно считали замужество. На самом деле оно порой ввергало их в еще большую нужду, так как с рождением детей женщина чаще всего не могла продолжать работать, по крайней мере в полную силу. И доход семьи полностью зависел от заработка мужчины. Поиск работы для женщины затрудняло многое: невозможность получить профессиональное образование, отсутствие официальных каналов для трудоустройства и большого выбора рабочих мест. В основном женщин брали по знакомству, как это произошло с Ниной и ее семьей.

Сначала казалось, что Нине повезло с мужем: они познакомились на улице, а не как соседи по дому, не были сосватаны «по дружбе» знакомыми семьями. Обычные женихи, на которых могла рассчитывать Нина, стояли ниже Луиджи на социальной лестнице – были рабочими, мясниками, строителями. Они мало зарабатывали, не имели никакого образования и довольно часто сбегали от своих подружек, особенно после того, как те беременели. Такое положение дел считалось характерным не только для большого города: частенько «женихи» сбегали из куда более мелких населенных пунктов. Но все же там побег представлялся делом рискованным: разъяренные родственники довольно легко находили беглеца, но в Париже даже некому было этим заняться: многие девушки не имели там никаких родственников. Если все же пара сочеталась браком, то крайне редко молодоженам удавалось хорошо узнать друг друга до свадьбы, о любви речь не шла.

Большое значение имело и то, как распределялись роли в семье родителей. В этом плане Нине тоже повезло: ее родители уважительно относились друг к другу, ее мать никогда не подвергала сомнению лидерское положение мужа в семье. Мысль о разводе не посещала Нину, она воспринимала отношения с Луиджи спокойно – ведь у ее отца тоже не получилось преуспеть. Исследования показывают, что в тех семьях, где у отца доход был выше, а мать имела возможность воспитывать детей и не работать, девочки имели меньше шансов получить какие-либо профессиональные навыки (мы помним, что во Франции доступа к профессиональному обучению у женщин не существовало, а значит, часто обучение основывалось на домашней подготовке). Но если мать была вынуждена работать, она передавала свои умения и навыки дочерям. Те, в свою очередь, имели больше возможностей на рынке рабочей силы. В более обеспеченных семьях с неработающей матерью дочери больше ориентировались на удачное замужество, чем на поиск работы.

Существуют и другие исследования, которые подтверждаются жизненным опытом Нины Риччи. Чем дальше от родного дома уезжает семья, тем больше шансов, что незамужние дочери пойдут работать, так как теряются связи, необходимые для знакомства девушки с потенциальными женихами. Важную роль здесь играет и успех отца на новом месте. Как мы видим, отцу Нины не удалось преуспеть, и женщинам в семье пришлось вносить свой вклад в материальное благополучие семьи. Девочки с юного возраста учились шить и даже помогать торговать в галантерейном магазине. Конечно, ситуация в сельской местности складывается иначе: там занята вся семья, и даже когда девушка выходит замуж, у нее рождаются дети, она вынуждена продолжать работать.

Несмотря на активнейшее движение феминисток на рубеже XIX–XX веков, старые устои рушились крайне медленно. Об этом говорит и статистика: в то время процент женщин, вступивших в брак, колеблется от восьмидесяти до восьмидесяти пяти процентов. То есть подавляющее большинство женского населения по-прежнему смотрели на брак, а не на карьеру, как на основную цель в своей жизни. Однако процент женщин, работавших к моменту заключения брака, высок: около шестидесяти процентов (кстати, в конце XX века эта цифра возросла всего на двадцать процентов, что говорит о большом количестве работающих женщин в начале века вне зависимости от всех иных обстоятельств). К концу XIX века профессиональное образование оставалось для женщин недоступным, но с 1881 года начальная школа стала бесплатной, как и в Италии. Правда, средняя школа стала бесплатной только в 1930-х годах, но абсолютную безграмотность удалось в большинстве случаев ликвидировать.

Выбор профессий для женщины был невелик. В сельскохозяйственных районах во Франции он вообще отсутствовал. Если женщина не хотела работать на земле (в поле, с животными, на виноградниках), ей приходилось переезжать в город. Но и в городах не везде существовал большой выбор. Исключением являлся Париж. Там женщины работали на телеграфе, на почте, продавцами и кассирами в крупных магазинах. Ежегодно в универмаги от женщин поступало до восьми тысяч заявлений о приеме на работу. Высокой была занятость в ателье по пошиву одежды, головных уборов и обуви. Так как производство укрупнялось, шанс появился и у тех, для кого все это не являлось семейным делом. С появлением на производстве машинного оборудования на фабриках и заводах количество женщин тоже резко увеличилось. На заводах, где производили автомобили, женщины, например, шили чехлы для сидений. Все чаще предпочитали нанимать женщин, чем мужчин: они соглашались на меньшую зарплату, реже протестовали против условий труда, проявляли больше терпения там, где требовалась внимательность и аккуратность. Кроме того, в начале XX века более образованные женщины работали в министерствах секретаршами или машинистками, учительницами, медсестрами.

Только в семидесятых годах XX века во Франции законодательно устранили дискриминацию женщин. До этого в большинстве случаев закон препятствовал продвижению по службе (на почте или в министерстве, например, женщины могли работать только на низших ступенях карьерной лестницы). Кроме низкой зарплаты женщинам часто не предоставляли отпуск, не назначали пенсии. На первом месте по занятости, как и раньше, находился тяжелый сельскохозяйственный труд. А вот на втором – то, чем занималась Нина Риччи, – пошив одежды. Занятость в остальных секторах экономики сильно отставала от первых двух. Это объясняется несколькими причинами. В частности, пошив одежды был распространенным занятием для женщин как одиноких, так и замужних во всех районах Франции. А вот работа медсестрами или продавщицами имелась только в некоторых.

Что нам дают эти исследования, что они подтверждают? Нина Риччи вышла замуж, уже имея профессиональный опыт и амбиции. С другой стороны, она вовсе не отрицала классические семейные ценности, никогда не проповедовала феминистских идей, не боролась ни за права женщин вообще, ни за свои в частности. Она являлась ярким представителем тех женщин, которые работали и до, и после замужества: у нее были бедные родители, из-за чего она приобрела профессиональный опыт совсем в юные годы; она уехала далеко от родины и не имела возможности полагаться на семью, родственников и друзей; Париж предоставлял в разы больше перспектив, чем другие города, и там к работающим женщинам относились иначе – с более прогрессивной точки зрения. Ну и еще один немаловажный момент: именно в сфере пошива одежды женщины были наименее всего подвержены дискриминации, а соответственно имели все шансы преуспеть, что подтверждает целая плеяда женщин-кутюрье, вышедшая на авансцену в первой половине XX века. Даже если бы муж Нины сумел сделать успешную карьеру в Париже, вряд ли бы она отказалась от работы, приносившей ей не только заработок, но и удовольствие. В то же время взгляд на мужчину как главу семьи оставался превалирующим. Разводы не поощрялись: у добившейся развода женщины появлялось много проблем, общество смотрело на нее с осуждением. Эта двойственность того периода очень ярко очерчивает сложности, с которыми сталкивались успешные женщины. У них не было доступа к своим финансам, даже заработанным ими самостоятельно. Каждый шаг – от снятия денег в банке до устройства на работу – должен был одобрить муж. Успешность вовсе не предоставляла свободы действий. А с рождением детей ситуация еще больше усложнялась, если семья не имела помощников. В этом случае часто карьере женщины приходил конец – она могла работать только дома, и то не в полную силу. А так как все еще преобладали большие семьи, женщина на протяжении тех лет, когда она рожала детей, не могла получать профессиональный опыт и продвигаться по карьерной лестнице.

Нина видела, что муж чувствует себя в Париже несчастливым, но возвращаться в Италию, где жила вся его родня, ей совсем не хотелось. В 1905 году, когда Нине исполнилось 22 года, у пары родился сын Робер. Нина надеялась, что рождение ребенка изменит их жизнь, что для Луиджи это будет стимулом для поиска работы. В первое время рождение сына и в самом деле, казалось, преобразило Луиджи. Так как заниматься только драгоценными камнями для него стало делом сложным, он переключился на украшения, для которых они не требовались. Спрос на них оставался стабильным: кто-то не имел достаточно денег, чтобы покупать настоящие украшения, и покупал поддельные, кто-то не пытался заменить настоящее подделкой и довольствовался недорогой бижутерией. До моды на бижутерию, которую ввела Коко Шанель, оставалось буквально несколько лет, но уже в ту пору работавшие женщины, желавшие купить себе украшения, вполне ею довольствовались.

В высшем обществе мода на драгоценности диктовалась Лондоном и Парижем. В статье «Мода в ювелирном искусстве», опубликованной в «Вашингтон пост» 1 ноября 1905 года, писалось, что возвращается мода на солидные украшения из настоящего золота. Среди модных камней упоминались изумруды, черные бриллианты, розовый жемчуг, розовые и зеленые сапфиры. «И халцедон, зеленый камень, найденный в Силезии[4]4
  Силезия – историческая область в Центральной Европе. Большая ее часть входит в состав современной Польши, меньшие находятся в современных Чехии и Германии.


[Закрыть], стал тоже моден, но в менее, чем золото, дорогом обрамлении». Отмечалось, что жемчуг дорожает с каждым годом, а черный жемчуг становится все более редким. Одним из редких украшений, продемонстрированных в 1905 году, называлось колье из жемчуга разных цветов: розового, белого, черного, бронзового и так далее. Все большую известность обретал аметист. Среди полудрагоценных камней наибольшую популярность имели розовые кораллы. Далее следовали: розовато-лиловый кунцит, бледно-зеленый хризолит, темно-зеленый турмалин. Камнями украшали пряжки, пояса, часы. Особой популярностью пользовались сумочки, отделанные золотом и драгоценными камнями.