Текст книги "Индийский веер"

Французская история

Прошли годы. Мне сравнялось уже четырнадцать, но, по большому счету, я занималась тем же, чем и прежде. Мисс Йорк по-прежнему была со мной, а Полли оставалась моей наставницей, утешительницей и советчицей. Я все так же иногда бывала в Доме, хотя и перестала раболепствовать перед Лавинией. Стоило мне только намекнуть, что я могу отказаться приходить к ней в гости, как она тут же прекращала задирать нос и бахвалиться. Она питала ко мне нечто вроде уважения – хотя и никогда не призналась бы в этом. Я пару раз помогла ей выпутаться из неприятностей и тем самым обрела некоторое превосходство над нею.

Мы с Полли стали еще ближе и несколько раз побывали в гостях у Эфф, которая таки приобрела дом по соседству и теперь весьма недурно зарабатывала на своих пансионерах. Похоже, она преисполнилась сознания собственной значимости и управляла двумя домами с изяществом и утонченностью знатной дамы. Полли даже вынуждена была признать, что теперь у их отца едва ли появились бы поводы для жалоб и беспокойства. Семейство Брэнли съехало, но их сменили Пакстоны.

– Оно и к лучшему, – заметила тогда Эфф. – В отличие от миссис Брэнли, миссис Пакстон всегда заворачивает свой мусор, прежде чем выбросить его в мусорную корзину. Хотя, должна признаться, я скучаю по мальчугану.

Итак, если не считать утраты малыша, перемены действительно произошли к лучшему.

– С Эфф все будет в порядке, – сказала мне Полли. – Это все по ее части.

Я была согласна, но при этом понимала, что Полли должна была быть рядом с Эфф, помогая той в пансионате и втайне посмеиваясь с ней над маленькими слабостями жильцов. Но Полли поклялась, что не оставит меня до тех пор, пока я нуждаюсь в ней, и я верила ей безоговорочно.

А потом в жизни вдруг начали происходить перемены. В Дом прибыл архитектор, поскольку в восточном крыле обнаружились какие-то проблемы, устранить которые мог только настоящий специалист. Звали его мистер Риммель, и они с мисс Этертон стали очень дружны. Леди Гарриет слишком долго пребывала в неведении относительно происходящего, пока не стало поздно: мисс Этертон объявила о своей помолвке с мистером Риммелем, уведомив леди Гарриет, что через месяц она отказывается от места, дабы успеть подготовиться к свадьбе.

Леди Гарриет пришла в ярость. Очевидно, гувернантки менялись в Доме с незавидной регулярностью, и лишь мисс Этертон удалось задержаться.

– Люди крайне бесцеремонны, – заявила леди Гарриет. – Где, скажите на милость, ее благодарность? Ведь все эти годы она чувствовала себя здесь как дома.

Но мисс Этертон, которой любовь мистера Риммеля придала уверенности, не видела причин для беспокойства. Отныне она могла не обращать внимания на неодобрение леди Гарриет.

В положенный срок она отбыла восвояси. На ее месте побывали две гувернантки, но обе продержались всего лишь пару месяцев.

И тогда леди Гарриет заявила, что нелепо содержать двух гувернанток, когда две девочки, почти ровесницы, живут так близко друг от друга. Знания и манеры мисс Йорк произвели на нее глубокое впечатление, и она не видела помех для того, чтобы сия молодая женщина обучала Лавинию и меня одновременно.

Мой отец усомнился в целесообразности подобного решения и заявил, что должен проконсультироваться у мисс Йорк, что и сделал в самое ближайшее время. Мисс Йорк, подобно гувернанткам, чье пребывание в доме оказалось весьма непродолжительным, не горела желанием брать на себя обучение Лавинии; но вскоре, соблазнившись посулами повышенного жалованья и, вне всякого сомнения, поддавшись давлению со стороны леди Гарриет, ответила согласием. Как следствие, Лавиния стала время от времени наведываться к нам домой, а я иногда отправлялась с визитом в Дом, где мы брали уроки вместе. Мисс Йорк, черпая уверенность в осознании того факта, что отныне, пусть и до некоторой степени, она может диктовать свои условия, наотрез отказалась переселяться в поместье и настояла на том, что по-прежнему полагает своим нанимателем именно приходского священника.

Итак, мы с Лавинией стали учиться вместе.

У меня не было поводов для недовольства, поскольку классная комната стала сценой моего постоянного триумфа. Невежество Лавинии повергало мисс Йорк в ужас, и, хотя Лавиния частенько списывала у меня домашние задания, а я регулярно помогала ей в учебе, на занятиях она уступала мне во всем.

В глубине души Лавиния мне нравилась, хотя я и не понимала почему. Быть может, все дело было в том, что мы знали друг друга вот уже много лет. Она была властолюбивой и самоуверенной эгоисткой, но эти ее манеры я воспринимала как вызов себе. Я была польщена, когда поняла, что она подсознательно привыкла полагаться на меня. Пожалуй, я знала ее лучше, чем кто бы то ни было; именно поэтому я и подметила ту черту ее характера, которая стала причиной некоторых событий, произошедших с нею позже.

Она была натурой исключительно чувственной, к тому же рано созревшей. В свои пятнадцать лет внешне она была уже женщиной, а вот я, несмотря на свое превосходство в знаниях, физически оставалась еще ребенком. Она обладала тоненькой талией и неизменно прикладывала нешуточные усилия к тому, чтобы подчеркнуть свою фигуру, которая демонстрировала уже все признаки брачного возраста. Лавиния всегда чрезмерно гордилась своими роскошными волосами. У нее были безукоризненные белые и ровные зубы, и она любила выставлять их напоказ; создавая обманчивое впечатление приветливости, она старательно раздавала улыбки направо и налево, чтобы люди увидели их и восхитились.

Потерпев неудачу на академическом поприще, она решила, что учеба – удел тех, кому недостает физического обаяния.

Я вдруг стала замечать, что Лавиния поддерживает нескончаемую любовную интригу в отношениях с противоположным полом. Она расцветала, когда рядом оказывались мужчины. Она улыбалась и блистала – демонстрируя зубки и встряхивая своей роскошной гривой, она становилась совершенно другим человеком.

Время от времени я видела Фабиана. Он подолгу отсутствовал, сначала учась в школе, а потом – в университете. Иногда он заезжал домой и почти всегда привозил с собой кого-либо из друзей. Когда Лавиния заговаривала о молодых людях, приезжавших вместе с ее братом, глаза ее блестели и она часто и беспричинно смеялась и хихикала.

Я сталкивалась с Фабианом, когда он ездил верхом, или в доме, когда у меня бывали занятия. Он не обращал на меня никакого внимания, и я решила, что он уже забыл о том времени, когда присматривал за мной и поднял страшный шум из-за того, что меня решили забрать у него. Хотя это была всего лишь детская игра, мне нравилось думать, будто между нами установилась некая особенная связь.

Через несколько дней после своего пятнадцатилетия я познакомилась с Дугалом Каррузерсом.

Решив срезать путь, я отправилась домой через церковный двор и вдруг заметила, что дверь церкви открыта. Подойдя ближе, я расслышала чьи-то шаги по каменным плитам пола. Я подумала, что это мой отец, который тоже собрался домой, поскольку миссис Дженсен бывала недовольна, если его не оказывалось за столом во время ленча. Ему приходилось постоянно напоминать о таких вещах.

Перешагнув порог церкви, я, однако же, увидела молодого человека, который стоял, запрокинув голову, и разглядывал потолок.

При моем появлении он обернулся и одарил меня улыбкой.

– Привет, – сказал он. – Я восхищался церковью. Она у вас очень симпатичная, не так ли?

– Полагаю, она – одна из самых старинных в стране.

– Очевидно, еще норманнских времен. И прекрасно сохранилась. Просто диву даешься, как такие древние сооружения противостоят напору времени. Вам известна история этой церкви?

– Нет. Но она известна моему отцу. Он местный священник.

– Ага… Понятно.

– Он с превеликой радостью расскажет вам все, что вы хотите знать.

– Как мило с его стороны!

В душе у меня боролись противоречивые чувства. Если я отведу его к нам домой и познакомлю с отцом, нам придется пригласить его на обед, а миссис Дженсен крайне недружелюбно встречает незваных гостей, явившихся к столу. С другой стороны, если мы не пригласим его на обед, отец заговорит его до полусмерти и сам пропустит трапезу. И в том, и в другом случае мы навлечем на себя неудовольствие миссис Дженсен.

И я сказала:

– Почему бы вам как-нибудь не наведаться к моему отцу? Например, сегодня после обеда он будет свободен. Вы живете где-нибудь поблизости?

– Да, – ответил он и махнул рукой в сторону. – Вон там.

Я решила, что он имеет в виду местную гостиницу, и, оставив его в церкви, отправилась домой. За обедом я рассказала отцу о том, что встретила молодого мужчину, которого заинтересовали архитектура и история церкви.

Лицо отца просветлело, как бывало всегда, когда он рассчитывал на встречу с теми, кто разделял его энтузиазм.

– Он придет сегодня после обеда. Я сказала ему, что ты примешь его.

Я стала ждать появления молодого человека, потому что боялась, что в противном случае отец позабудет о нем; мне казалось, что мое присутствие необходимо хотя бы для того, чтобы познакомить их.

Он явился вовремя, и отец с восторгом принял его. К моему удивлению, молодой человек сообщил нам, что гостит во Фрамлинге. Я оставила отца с ним и отправилась на верховую прогулку.

Мы с Лавинией стали хорошими наездницами, но нам пока не разрешали ездить одним, без сопровождения грума. Обычно нас сопровождал Ройбен Карри, сменивший на посту старшего грума Джо Крикса. Человеком он был немногословным, никак не реагировал на уловки и коварство Лавинии и вообще держал нас в ежовых рукавицах. Он был интересным персонажем, причем крайне религиозным. Я слыхала от Полли или миссис Дженсен, уж не припомню, от кого именно, что жена его «отбилась от рук», когда неподалеку останавливался цыганский табор. Очевидно, среди цыган нашелся «живописный малый. Белозубый, с золотыми серьгами в ушах, а уж как играл на скрипке – просто заслушаешься. Все служанки только и делали, что шептались о нем, а он, оказывается, замыслил недоброе. Господь знает, что там у них произошло». Миссис Дженсен, похоже, готова была обвинить его во всех смертных грехах. А жена Ройбена… в общем, этот прохиндей вскружил ей голову, а потом воспользовался ее слабостью. В конце лета табор снялся с места и двинулся дальше, оставив после себя кое-что. Этим «кое-что» стал Джошуа Карри – сущий проказник, причем с момента своего появления на свет. Точная копия своего папаши и будущая гроза служанок.

Прослышав о колоритном прошлом Джошуа, я заинтересовалась им. У него были вьющиеся черные волосы и блестящие темные глаза, в которых неизменно светилась улыбка и крылась настороженность – правда, мне оставалось лишь гадать, что было тому причиной. Он был смуглым, гибким и непохожим на всех, кого я знала.

В тот день, когда мы с Лавинией пришли на конюшню, Джошуа был там один. Он приветствовал нас широкой улыбкой. Я заметила, как в Лавинии моментально произошли перемены, потому что, пусть и всего лишь слуга, он был представителем противоположного пола. На щеках у нее заиграли ямочки, а глаза засверкали.

Джошуа почтительно приветствовал ее, но совсем не так, как это делали большинство мужчин. Глядя на него, можно было подумать, что он решил подшутить над нею, а не выказать уважение.

– Наши лошади оседланы? – высокомерно осведомилась Лавиния.

Джошуа поклонился:

– О да, миледи. Оседланы и ждут вас.

– А где же Ройбен?

– Он работает. Полагаю, что сегодня я буду сопровождать вас вместо него.

– Обычно нас сопровождает Ройбен или кто-нибудь из мужчин постарше, – заметила Лавиния, но я-то видела, что втайне она довольна.

– Что ж, сегодня я – в вашем полном распоряжении… то есть если вы, молодые леди, согласны взять меня с собой.

– Полагаю, у нас нет иного выхода, – томно проговорила Лавиния.

Мы подошли к лошадям. Я воспользовалась подставкой, а потом взглянула на Лавинию. Подняться в седло ей помогал Джошуа. Я заметила, что лицо его оказалось совсем близко от ее лица, а рука его коснулась ее бедра. Я было решила, что подобная фамильярность рассердит ее, но… ничуть не бывало. На ее щеках заиграл жаркий румянец, а глаза заблестели пуще прежнего.

– Благодарю вас, Джошуа, – сказала она.

– Я отзываюсь на имя Джош, – сообщил он ей. – Это как-то дружелюбнее, вы не находите?

– Я не думала об этом, – отозвалась Лавиния, – но, пожалуй, вы правы.

Я увидела, как он накрыл ее ладошку своею.

– Что ж, тогда зовите меня Джошем.

– Договорились, – сказала она. – Джош.

Мы выехали с конного двора и вскоре пустили лошадей легким галопом. Лавиния позволила мне вырваться вперед, чтобы остаться рядом с Джошем. Я услышала, как она смеется, и подумала, что это странно. Обыкновенно она бывала крайне высокомерна со слугами.

На уроках она демонстрировала еще бо́льшую невнимательность, нежели когда-либо. Она постоянно изучала свое лицо в зеркале, дергая себя за мелкие локоны и отпуская их, при этом загадочно улыбалась, словно упиваясь какой-то известной ей одной тайной.

– Попытки научить эту девушку хотя бы чему-нибудь приводят меня в отчаяние, – вздохнула мисс Йорк. – Я уже готова пойти к леди Гарриет и сообщить ей, что это напрасная трата времени и сил. Она становится просто невыносимой.

Но Лавинии не было до этого никакого дела. Преисполненная самоуверенности, она выглядела вполне довольной собой и жизнью. Очевидно, что-то произошло. Жаль, но именно я первой узнала, что именно.

Между тем Дугал Каррузерс подружился с моим отцом и несколько раз нанес нам визит во время своего пребывания во Фрамлинге, а однажды даже пожаловал на обед.

Он рассказал нам, что живет во Фрамлинге вот уже три недели и что его отец был большим другом сэра Уильяма Фрамлинга; их свела Ост-Индская компания, да и сам он вскоре должен будет покинуть страну. Он признался моему отцу, что с куда бо́льшим удовольствием посвятил бы себя изучению искусства и архитектуры Средних веков. Но потом, пожав плечами, добавил, что у них в семье существует традиция, согласно которой сыновья должны послужить в компании, и что подобная участь ожидает и Фабиана Фрамлинга.

Миссис Дженсен не выказала и капли недовольства. Она заявила, что может подать обед ничуть не хуже, чем миссис Брайт в Доме. Ее нужно лишь заранее поставить в известность о том, что к обеду у нас будут гости, что и было сделано на этот раз.

Мне нравился Дугал. Со мной он вел себя крайне обходительно, ничем не напоминая Фабиана и его дружков, которые были не то что грубы или невежливы, а попросту не замечали меня.

У Дугала обнаружилась приятная привычка поглядывать в мою сторону во время разговора, создавая таким образом впечатление, будто он вовлекает меня в беседу, а если мне случалось обронить замечание, он внимательно выслушивал его.

Теперь я уже жалела о том, что не слушала отца, когда он разглагольствовал о том, что наша церковь была построена норманнами еще в незапамятные времена; ведь тогда я имела бы возможность активнее участвовать в разговоре.

Однажды вместе с ним к нам пожаловал Фабиан. Они сидели в саду и пили вино с моим отцом. Дугал и отец вскоре затеяли оживленный разговор, и мне ничего не оставалось, как заговорить с Фабианом.

Заметив, что он пристально разглядывает меня, я сказала:

– Помните, как вы меня похитили?

Он улыбнулся.

– Да, помню. Я думал, что, раз мне нужен ребенок, остается только пойти и найти его.

Мы оба рассмеялись.

– И вы нашли меня, – сказала я.

– Полагаю, вы были очень терпеливым ребенком.

– Я почти ничего не помню из тех времен, но, когда услышала эту историю, была, пожалуй, даже польщена. Польщена тем, что вы остановили свой выбор на мне, я имею в виду. Но, пожалуй, так бы чувствовал себя любой ребенок на моем месте.

– Вы показались мне подходящим субъектом для удочерения.

– Кажется, по этому поводу поднялся изрядный шум.

– Люди всегда поднимают шум, когда случается что-либо необычное.

– Что ж, не могли же вы ожидать, что моя семья просто возьмет и отдаст меня без звука.

– Да, не мог. Но я оставил вас у себя на две недели.

– Я часто слышала эту историю. Жаль, что в то время я была совсем еще маленькой.

– Вы бы, пожалуй, закатили скандал, если бы понимали, что происходит. Но, как бы там ни было, тогда вы отнеслись к случившемуся весьма спокойно.

Я осталась очень довольна, поскольку мне казалось, что, заговорив об этом случае, мы сломали некую преграду, существующую между нами. Я воображала, что и он испытывает те же чувства и что с этого момента наши отношения станут непринужденнее.

Затем общий разговор коснулся и нас, после чего спустя некоторое время они с Дугалом ушли. На следующий день Дугал уезжал из Фрамлинга, а в конце недели за ним должен был последовать и Фабиан.

Я не смогла устоять перед искушением и поведала об их визите Лавинии.

– Но они приходили не для того, чтобы повидать тебя, – был ответ.

– Знаю, но они пришли, и я разговаривала с обоими.

– Дугал очень мил, но его интересуют лишь старинные вещи. – Лавиния поморщилась. Я решила, что она трясла перед ним своей огненной гривой, рассчитывая, что он преисполнится восторга. И мысль о том, что этого не случилось, доставила мне удовольствие.

– Фабиан вспоминал то время, когда похитил меня, – с невинным видом заметила я.

– Ах, это, – отозвалась она. – Какая скукотища.

Но я видела, что моя встреча с Дугалом задела ее за живое. И, когда мы после обеда поехали кататься верхом, она так и не смогла справиться со своим раздражением.

Джош поехал с нами. Думаю, что при первой же возможности он набивался нам в сопровождающие, и тот факт, что вместо Ройбена с нами ездил он, обычно приводил Лавинию в хорошее расположение духа. Но в тот день она вела себя на редкость капризно. С Джошем она была то высокомерной, то фамильярной; он же по большей части помалкивал и лишь глупо ухмылялся, глядя на нее.

На лугу, по которому обычно носились галопом, мы с Лавинией соревновались, кто первым достигнет противоположного его края.

Я пустила коня с места в карьер и вырвалась вперед. Доскакав до края луга, я огляделась по сторонам и обнаружила, что осталась в одиночестве. Немало удивленная, я крикнула:

– Лавиния, ты где?

Ответа не последовало. Развернув коня, я послала его галопом обратно. Очевидно, что, когда я рванулась вперед, рассчитывая победить, они просто не поскакали вслед за мной.

Я ехала не спеша, высматривая их, но спустя полчаса мне пришлось вернуться на конюшню. Но и там их не оказалось. Мне не хотелось одной возвращаться в Дом, поскольку я опасалась переполоха. Нам пока еще не разрешалось ездить без сопровождения грума. Прошло не менее получаса, прежде чем они наконец вернулись.

Лавиния выглядела возбужденной и раскрасневшейся, но при виде меня постаралась изобразить негодование.

– Куда ты пропала? – пожелала узнать она. – Мы уже обыскались тебя.

– Я думала, что вы скачете за мною по лугу.

– Какому еще лугу?

– Ты знаешь какому. Где мы всегда носимся наперегонки.

– Не понимаю, как такое могло случиться, – ответила Лавиния, а потом самодовольно улыбнулась, и я заметила, как они с Джошем обменялись быстрыми взглядами.

Полагаю, обладай я достаточным жизненным опытом, то непременно догадалась бы о том, что происходит. Кому-нибудь постарше все стало бы ясно с первого же взгляда. Но тогда я поверила, что произошло какое-то недоразумение и они просто не заметили, как я пустила коня галопом и ускакала.

* * *

Полли о чем-то оживленно беседовала с миссис Дженсен, и та как раз говорила ей:

– Я уже сто раз предупреждала ее. Но разве она меня послушает? Эта Холли всегда была взбалмошной штучкой, а теперь, кажется, и вовсе потеряла рассудок.

– Вы же знаете, какие они, современные девушки, – попыталась успокоить ее Полли. – А эта просто ищет неприятностей на свою голову. И найдет, можете мне поверить.

Оставшись наедине с Полли, я поинтересовалась:

– А что делает эта Холли?

– Творит несусветные глупости.

– Судя по вашему разговору, весьма опасные глупости.

– О да. Они не доведут до добра. С кем поведешься, от того и наберешься.

– С кем поведешься? Это ты о Холли?

– Нет… о нем.

– Расскажи мне все.

– Ты опять подслушивала. Любопытной Варваре на базаре нос оторвали.

– Полли. Никакая я тебе не Варвара, и нос мне никто не оторвет. Перестань обращаться со мной как с маленькой.

Полли скрестила руки на груди и окинула меня внимательным взглядом.

– Растешь не по дням, а по часам, – с ноткой грусти заметила она.

– Я же не могу быть ребенком вечно, Полли. Пришло время и мне узнать, как устроен мир.

Она проницательно взглянула на меня.

– Что ж, в твоих словах есть доля правды, – признала она. – Юные девушки должны быть осторожны. Не то чтобы я беспокоилась на твой счет. Ты – разумная девочка. К тому же ты получила правильное воспитание. Уж об этом-то я позаботилась. Это все Джош… Он – из тех типов…

– Каких типов?

– Он умеет себя подать. Девчонки вечно увиваются за ним, и, сдается мне, ни о чем ином он и не помышляет. Может, именно поэтому он получает то, чего хочет.

Я подумала о том, какими глазами он смотрел на Лавинию и как она принимала его фамильярное обращение и знаки внимания, чего, как я была уверена, дочь леди Гарриет делать не должна.

– А Холли?

– Она из-за него совсем потеряла голову.

– Ты имеешь в виду, что он ухаживает за нею?

– Ухаживает! Ухаживать – это одно… что тоже совсем не обязательно подразумевает обручальное кольцо. Держу пари, что глупая девчонка уже дала ему, как он того и добивался, совершив тем самым несусветную глупость, чего как огня должна бояться любая девушка.

– И что ты собираешься делать?

Полли пожала плечами:

– Я! А что я могу поделать? Я могу поговорить с пастором. А говорить с этим – все равно что толковать с каменной стеной. Миссис Дженсен уже сделала все, что могла. В общем, поживем – увидим. Может, она и успеет вывести его на чистую воду, пока не стало слишком поздно.

В силу собственного невежества я просто не могла представить себе, сколь серьезными последствиями может обернуться нынешнее положение дел. Холли могла заигрывать с Джошем, как в свое время мать Джоша с цыганом, причем с тем же результатом.

Но Джош ведь не был бродячим цыганом. Он просто не мог сбежать и увильнуть от ответственности.

* * *

Мне бы очень хотелось, чтобы их нашла не я.

Территория поместья вокруг Дома была большой, а в некоторых местах – дикой, неокультуренной. За гущей кустарника вообще лежал уединенный пустырь. Там стоял старый летний домик, о существовании которого я узнала совершенно случайно. Когда же я стала расспрашивать о нем Лавинию, та ответила: «Туда сейчас никто больше не ходит. Он заперт. Где-то даже хранится ключ. И когда-нибудь я его найду». Но это было давным-давно, и с тех пор она ничего не предпринимала по этому поводу.

В тот самый день я пришла к Лавинии. Время приближалось к полудню – пора отдыха для мисс Йорк, – и я знала, что и миссис Дженсен собирается «прилечь на часок», чтобы передохнуть; подозреваю, что миссис Брайт из Дома поступала точно так же.

Сон окутал собой Дом. Повсюду царила полная тишина. Лавинии нигде не было видно. Она должна была встретить меня на конюшне, но и там ее не оказалось. Лошадь ее стояла в стойле, так что уехать без меня она не могла.

Я подумала, что она, должно быть, гуляет где-нибудь в саду, и решила осмотреться перед тем, как идти в Дом.

Несмотря на все усилия, найти ее не удалось, но поиски привели меня к зарослям кустарника, за которыми виднелся старый летний домик. От него веяло тленом и запустением, но он всегда манил меня к себе. Поговаривали, что в нем водятся привидения, и поэтому люди не часто наведывались сюда.

У двери я приостановилась, и тут мне показалось, что изнутри донесся какой-то звук. Это был негромкий, протяжный смех, от которого у меня по коже пробежали мурашки. Он показался мне каким-то… потусторонним, что ли. Я повернула ручку, и, к моему удивлению, дверь открылась. И тогда я увидела, кто находится внутри. Это было не привидение, это были Джош и Лавиния. Они лежали на полу.

Я не хотела замечать подробности. Мне вдруг стало жарко. Захлопнув дверь, я побежала прочь и не останавливалась до тех пор, пока не добралась до дома. Меня подташнивало. Взглянув на себя в зеркало, я увидела, что лицо у меня раскраснелось, как маков цвет.

Я не могла поверить в то, что увидела. Лавиния… гордая, высокомерная Лавиния занимается этим со слугой!

Я обессиленно опустилась на кровать. И что мне теперь делать? Лавиния могла заметить меня. Она наверняка слышала, как открылась дверь. Как поступить? Как я могла рассказать об этом кому-либо – и как могла не рассказать?

Тут дверь открылась, и в комнату вошла Полли.

– Я услышала, как ты промчалась мимо… – Оборвав себя на полуслове, она во все глаза уставилась на меня. – Эй, что стряслось? В чем дело?

Она подошла, присела на кровать и обняла меня за плечи.

– Ты чем-то расстроена, – сказала она. – Расскажи обо всем старой Полли.

– Не знаю, Полли. Не могу в это поверить. Я не знаю, видела она меня или нет. Это было ужасно.

– Ну, давай же. Рассказывай.

– Думаю, что я не должна говорить об этом никому… и никогда.

– Ты можешь довериться мне, и никто ничего не узнает. А еще я буду знать, что делать. Так ведь было всегда, не правда ли?

– Да, правда. Но ты должна пообещать, что не станешь ничего предпринимать, не сказав сначала мне.

– Честное слово.

– Поклянись, Полли.

– Вот, смотри. – Она облизала палец и вытерла его насухо. – Палец мокрым был, а стал сухим, вот те крест, что не скажу другим. – Последовал драматический жест.

Я уже слышала эту детскую клятву из уст Полли раньше и была уверена, что она не нарушит ее.

– Я нигде не могла найти Лавинию, – начала я, – и пошла искать ее. Ты знаешь тот старый летний домик… ну, который с привидениями… там еще кто-то покончил с собой много лет назад.

Полли кивнула.

– Она была там… с Джошем. Они лежали на полу и…

– Нет! – в ужасе вскричала Полли.

Я кивнула.

– Я разглядела совершенно отчетливо.

Полли принялась медленно раскачиваться взад и вперед.

– Вот те раз! Я поверю во все что угодно, если речь идет об этой сладкой парочке. Они друг друга стоят. Хотелось бы мне видеть лицо ее милости, когда она услышит об этом.

– Ты не должна ничего говорить ей, Полли.

– Что? И позволить им продолжать, пока он не оставит своей подписи на фамильном древе? Говорю тебе, это не тот рисунок, который можно повесить над камином.

– Она поймет, что это я рассказала всем. Я ведь не умею врать и выдумывать небылицы.

Полли притихла и задумалась.

– Но ты не можешь сделать вид, будто ничего не произошло. Хотела бы я знать, как далеко у них все зашло. Она – та еще штучка… эта маленькая мадам. Что до него, то, клянусь честью, он весь пошел в своего папашу, и ни одна девушка не может чувствовать себя в безопасности рядом с ним. Если у нее есть голова на плечах, разумеется. Думаю, что этому надо положить конец. Иначе может произойти непоправимое. А мне не хотелось бы, чтобы такое случилось, – даже с леди Гарриет.

– Может, мне сначала самой поговорить с Лавинией?

– Нет. Только не ты. Держись от всего этого подальше. Ты только все испортишь, а она озлобится. Мне уже приходилось иметь дело с такими, как она. Но что-нибудь предпринять мы все-таки обязаны. Предоставь это мне.

– Полли, ты ведь никому не скажешь, что это я видела их?

Она покачала головой.

– Я ведь дала тебе слово, верно?

– Да, но…

– Не волнуйся, хорошая моя. Я что-нибудь придумаю и уж постараюсь не вмешивать тебя в это дело, будь уверена.

Полли была изобретательной особой. И таки нашла способ.

Все случилось через несколько дней. Как обычно, я отправилась в Дом. Лавинии нигде не было видно, как и Джоша. Я поспешила домой и рассказала об этом Полли, которая ждала от меня известий.

Она сказала, чтобы я шла к себе в комнату читать, потому что не хотела, чтобы я путалась у нее под ногами.

О том, что было дальше, я узнала лишь некоторое время спустя.

Полли сделала так, чтобы Холли узнала, что ее возлюбленный находится в «заколдованном» летнем домике Фрамлингов с другой женщиной. Поначалу Холли не поверила ей, но потом все-таки отправилась туда, чтобы удостовериться. И план Полли сработал. Как мне рассказывала впоследствии Лавиния, Холли застукала ее с Джошем, что называется, на месте преступления. Бедная Холли! Возлюбленный предал ее, и, после того как она застала его в столь пикантном положении с другой женщиной – пусть даже ею оказалась мисс Лавиния, – она пришла в неописуемое бешенство.

Она принялась кричать на него, проклиная и мисс Лавинию заодно. Сбежать он не мог, поскольку был не одет, как и мисс Лавиния, кстати.

На крики Холли сбежались слуги, решив, что какой-нибудь грабитель был пойман на горячем. Разразился скандал. Утаить случившееся от леди Гарриет было невозможно.

Лавинию и Джоша застукали во время акта прелюбодеяния. И гроза не замедлила разразиться.

* * *

Несколько дней я не видела Лавинию. О том, что случилось, мне рассказала Полли, которая сама услышала эту историю от миссис Дженсен, которой, в свою очередь, поведала ее миссис Брайт. Лавинии запретили выходить из своей комнаты, и ей грозило суровое наказание.

Рассчитать Джоша не было никакой возможности, поскольку он приходился сыном Ройбену, хотя и не являлся таковым на самом деле, – и потому его оставили и дальше прислуживать на конюшне, ведь сам Ройбен был слишком ценным работником, чтобы за здорово живешь избавляться от него. К тому же было бы несправедливо карать отцов за грехи детей, хотя в Библии и сказано обратное. Если бы его застукали с кем-нибудь из служанок, это был бы простительный грех – но мисс Лавиния!

– Я всегда знала, кто она такая на самом деле, – прокомментировала случившееся Полли. – Это было очевидно любому, у кого есть глаза. Грехи всегда вылезают наружу, что и произошло с мисс Лавинией.

Мы стали ждать, что будет дальше, и долго ждать не пришлось.

Леди Гарриет послала за моим отцом, и они долго совещались, прежде чем он вернулся домой. Едва переступив порог, он потребовал меня к себе.

– Ты знаешь, – начал он, – что мы всегда намеревались отдать тебя в хорошую школу. Мы с твоей матерью спланировали все еще до твоего рождения. Не имело значения, кем ты окажешься – мальчиком или девочкой, мы оба верили в абсолютную необходимость образования, а твоя мать хотела для своего ребенка только самого лучшего. Как ты наверняка слышала, некоторая сумма – не слишком большая, но вполне достаточная – была отложена для продолжения твоего образования. Мисс Йорк – очень хорошая гувернантка, и леди Гарриет приложит все усилия к тому, дабы подыскать ей достойное место, и даст ей такие рекомендации, что это не станет для нее непосильной задачей. Полли… Что ж, она с самого начала знала, что не будет рядом с тобою всю жизнь, кроме того, у нее есть сестра, с которой она вполне может воссоединиться.