Текст книги "Теория невероятностей"

11

Ватрушкин жил через две улицы в высотном доме, на тринадцатом этаже.

– Почему-то я не удивлен, – пробормотал Матвей в лифте, когда Веня нажал на кнопку с цифрой тринадцать.

– Что? – не расслышал тот.

– Нет, ничего… Давай договоримся, чтÓ будем врать твоим родителям. Чтоб одинаково было.

– Не надо ничего врать. Лана на работе.

– Кто?

– Лана. Моя тетя.

– А остальные?

– Остальные? – улыбнулся Веня. – Не беспокойся, ни черепаха, ни золотая рыбка тебя даже не заметят.

– Ты живешь с тетей, черепахой и рыбкой? – уточнил Матвей.

Ватрушкин кивнул.

– А Лана – это Милана?

– Нет, Светлана. Просто по семейной легенде мне в двухлетнем возрасте сложно было выговаривать «тетя Света», и она приучила меня звать ее Ланой. Вот так и зову.

Привык.

В квартире пахло чем-то сладким и печеным. У голодного Матвея закружилась голова от упоительного аромата.

– Обалдеть! Как в кондитерской, – восхищенно выдохнул он.

– Это Лана… творожную запеканку сделала, – объяснил Веня. – На завтрак. Она придет только в одиннадцать утра, поэтому заранее…

– Она у тебя в ночную работает?

– Сегодня да.

– Это хорошо.

Пока у Вени в кухне что-то гремело и опрокидывалось, Матвей прошелся по комнатам. Раз уж попал сюда, надо посмотреть, как живут такие чудаки. Сказал бы кто Матвею раньше, что он придет в гости к Ватрушкину, будет делить с ним ужин и ночлег, он ни за что не поверил бы. Да он и сейчас не до конца верил. Он дома у Ватрушкина! У того самого печально известного Ватрушкина из седьмого «Б», которого все старались обходить стороной. Это было что-то из области фантастики. Примерно то же самое, что и параллельные вселенные.

В комнате Ланы не обнаружилось ничего интересного. Чисто, аккуратно, все на своих местах; на подоконнике вазочка, на столе какое-то вязание, на стене в рамке черно-белая фотография, где две девчонки обнимаются и хохочут в камеру – в общем, скучно. Из общей картины выбивалась только гитара на стене, к тому же не обычная, желтоватая, а почти красная. Хотя почему бы ватрушкинской тетке не иметь гитару? Может, она в далекой молодости ходила с ней в походы и пела песни у костра. Чем еще оставалось заниматься в те давние времена, когда не было ни компьютеров, ни интернета… Жуть, бедные люди!

В комнате Ватрушкина сразу бросились в глаза двухъярусная кровать, полки с книгами и три больших красочных постера над письменным столом. Матвей подошел ближе. На каждом было одно и то же женское лицо, но в разных ракурсах. Артистка, что ли, какая? Новая хохма: неудачник Ватрушкин влюбился в актрису!

– Это моя мама, – застенчиво сказал Веня, подходя сзади к Матвею. – Она у меня певица. Правда, красивая?

Матвей ошеломленно оглянулся на него.

– Мама? Ты не врешь? А где она сейчас?

– В Москве живет.

– А ты почему здесь? Почему не с ней?

– Ну… у нее концерты, гастроли… А мне учиться надо… Я пока с Ланой. Но она меня обязательно заберет к себе…

– Когда заберет?

– Скоро уже. Может, даже в следующем году.

– И как ее зовут?

– Галина.

– Что-то я никогда не слышал про певицу по имени Галина Ватрушкина, – фыркнул Матвей.

– Она же не под своим именем поет, – пояснил Веня. – У нее сценический псевдоним. Доротея. Пойдем, я уже разогрел.

– Доротея? Все равно не слышал, – заметил Матвей и отправился вслед за ним на кухню.

– Так кого ты искал? – спросил Веня, дождавшись, когда гость расправится с тремя голубцами и примется за четвертый. – Что это за человек на машине?

– Это рыбак, дядя Егор, – с набитым ртом сказал Матвей. – Я наткнулся на него ночью в лесу. У него «УАЗ Патриот», темно-синий. Номер О-008-ОО.

– А зачем он тебе?

– Ты же сам говорил: надо найти момент перехода. Вот я и хочу понять, в какой реальности я его встретил. Если узнает меня – значит, в этой.

– А что ты делал в лесу ночью?

– Шкуру спасал, – ответил Матвей, гипнотизируя взглядом последний голубец, лежащий у него на тарелке. Съесть, или уже хватит?

– Слушай, может, ты расскажешь все по порядку? – предложил Веня, доставая из духовки сковороду с запеканкой. – А то, честно говоря, не совсем понятно. Вернее, совсем непонятно. Тебе положить кусочек?

Матвей с сожалением отодвинул от себя тарелку с голубцом, рассудив, что и то и другое в него просто не влезет.

– Далеко не убирай, – предупредил он. – Я все равно доем. Попозже.

Веня разлил чай по бокалам, уселся напротив Матвея и приготовился внимательно слушать. Даже снял висящие на шее наушники и убрал их в карман. Матвею понадобилось десять минут и два куска запеканки, чтобы посвятить Ватрушкина во все детали. Одновременно закончив жевать и говорить, он сыто откинулся на мягкую спинку кухонного дивана.

– Все верно, – согласился Веня. – Нам действительно нужен этот рыбак.

– Нам? – переспросил Матвей.

– Ну… то есть… – Веня смутился.

– Слушай, Ватрушкин, мы, конечно, можем вместе подумать, что делать дальше, но выбираться я буду сам, – твердо сказал Матвей. – Без обид. С твоей помощью я тут навечно застряну. Ну, ты понимаешь.

– Ладно, – покорно кивнул Веня. – Но рыбака ты сам не найдешь. Тут надо подключать взрослых.

– Я уже пытался «подключить» нашего соседа. Только из-за этих двух психопаток теперь и на глаза ему попадаться нельзя. Живо арестует.

– Знаешь что? Нужно все рассказать Олегу Денисовичу. Он всегда помогает в трудных ситуациях.

– Ты что, рехнулся? Денисычу? Да ни за что! Он меня терпеть не может!

– Но не в этой вероятности.

– Нет, исключено. Не хочу я его ни о чем просить. Да и не поверит он.

– Ну а вдруг?

– Ватрушкин! Как он поверит в такое? Я и сам до сих пор не верю!

– Но он может найти адрес. У него знакомый в ГИБДД работает.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, помнишь, к нам на классный час гаишник приходил, рассказывал про всякие ситуации на дороге? В смысле, к вам ведь тоже приходил, в вашей вероятности?

– Не помню, – буркнул Матвей. Может, и было такое. Откуда ему знать, что творится на классных часах, если он их не посещает?

– Перед уроком они общались в коридоре, – продолжил Веня. – Олег Денисович называл его как-то по-свойски – то ли Костян, то ли Вован. Значит, они давно знакомы и даже дружат. Кстати, может, ничего и не рассказывать, а просто попросить найти машину?

– Слушай, я не хочу общаться с классным! – рассердился Матвей. – Знаешь, что он мне сказал? Хотя неважно. Мы с ним практически враги. Я не буду ни о чем его просить.

– А у тебя есть выбор? – уточнил Веня.

Матвей промолчал. Да уж, ситуация не та, чтобы привередничать. Правда, папа говорит, что выбор есть всегда. Только что-то ты выбираешь с удовольствием, а что-то – через силу.

– Может, завтра пойти в полицию? – предложил Веня.

– Ага, и сдаться! Сказать, что это я малышню режу в подворотне и чужие квартиры вскрываю, – с усмешкой подхватил Матвей. – Вот Гошкин отец обрадуется.

– Да нет, я о другом. Можно сказать, что тебя подвозил человек на машине, а ты у него в салоне что-то забыл. Ну, куртку, там, или кепку. Может, дадут адрес?

– Нас и слушать никто не будет. Скажут, ведите родителей, пусть они заявление пишут.

– А если… Лану попросить, чтобы она сходила с нами?

– Еще и тетку твою втягивать! Она спросит меня: почему твои родители не в курсе? Блин, как все запутано! Заварила кашу эта… Милослава. Все из-за нее! Хожу теперь как бомж, весь грязный, – Матвей потер руками бурые разводы на джинсах.

– При чем тут Милослава? – пожал плечами Веня. – Ты же влез в ее мир, а не она в твой. А то, что грязный, – не проблема. Джинсы и постирать можно. Да и куртку. Она у тебя тоже… в стирку просится. Надо привести тебя в приличный вид. Неизвестно, с кем завтра придется общаться.

С этим Матвей был полностью согласен. К грязному беспризорнику окружающие отнесутся иначе, чем к аккуратно одетому, воспитанному мальчику. Может, сегодня и не получилось ничего именно по этой причине?

Матвей послушно переоделся в предложенные Веней вещи – футболку и спортивные штаны, которые, правда, были коротковаты. Замызганные джинсы и куртку бросил на пол возле стиральной машины.

– Проверь карманы, – попросил Веня. – А то я вечно что-нибудь забываю вытащить: деньги, ключи, печенье… Лана ругается и грозится в следующий раз запихнуть в машинку меня.

Матвей быстро ощупал пустые карманы джинсов и засунул их в барабан.

– Ты точно уже стирал в этой машине? – с сомнением поинтересовался он, захлопывая круглую дверцу.

– Да, а что?

– Сам?

– Ну… да.

– И все обошлось? Ничего не сломалось, не замкнуло, не взорвалось? Просто не хотелось бы без джинсов остаться. Дай-ка я сам нажму пуск. На всякий случай.

Веня покорно подвинулся, уступая ему место. Матвей запустил машину и принялся за куртку.

– Ого, сколько карманов! – восхитился Веня. – Десять? Двенадцать?

– Восемнадцать, – гордо сказал Матвей, опустошая один карман за другим. – Мне папа ее из командировки привез, из Канады. Я заказывал такую, чтоб карманов было побольше. Знаешь, как удобно?

На кухонном столе появились школьный пропуск, проездной, ключи, десятирублевая монета, оставшаяся от полтинника Леи, аптечная дисконтная карта, которую Матвей забыл вернуть маме в воскресенье, и телефон.

– Классная модель, – Ватрушкин провел пальцем по экрану. – Я тоже такую хотел, только Лана сказала, что терять дешевые телефоны приятнее.

– Ее можно понять. И много ты их уже потерял?

– Да нет… Всего три. И один разбил… Он ведь у тебя 4G поддерживает?

– Да, только он почему-то сегодня не работает. Как будто симка заблокировалась.

– То есть вчера работал, а сегодня перестал? – уточнил Веня.

Матвей кивнул.

– Хочу позвонить, а он пишет: «Только для экстренных вызовов!»

– Наверно, в этой вероятности твой номер у кого-то уже есть, – предположил Ватрушкин. – Поэтому второй точно такой же здесь не работает. Его как бы нет.

– Точно! Мне мама симку покупала, значит, и… этой тоже! – воскликнул Матвей. – Получается, мой номер у нее?

– Возможно. Но не факт.

– Тогда тащи свой телефон. Будем ей звонить.

– А если это не ее номер? Если ответит незнакомый человек?

– Вот сейчас и проверим.

Веня без возражений принес простенькую трубку с треснутым экраном, и Матвей по памяти набрал собственный номер. Кинул взгляд на свой телефон. А вдруг зазвонит? Как-никак он вызывает себя. Но нет, его телефон неподвижно лежал на столе, не подавая признаков жизни.

– Алло! – раздался в трубке голос Милославы. Матвей сразу его узнал. И представил: она держит телефон возле уха, брови слегка нахмурены, как сегодня днем в школьном дворике, и на лбу от этого озабоченная складка. А на голове ободок. Или нет, тюрбан из маминого полотенца.

– Алло, – повторила Милослава. – Я вас не слышу.

– Квартира Табуреткиных? – зажав нос двумя пальцами, прогундосил Матвей.

– Нет. Вы не туда попали, – вежливо ответила Милослава.

– Передайте Сидору Сидорычу, чтобы спускался. Навоз уже привезли, – равнодушно прогнусавил Матвей, подмигивая Ватрушкину.

– Я вам сказала, вы ошиблись номером, – голос Милославы посуровел.

– Тридцать мешков, как договаривались. Поднимать будете сами, вы подъем не оплачивали.

– Вы что, русского языка не понимаете?!

– Только побыстрее спускайтесь, а то все крыльцо завалено вашим навозом. Жильцы ругаются, пройти негде.

– Идиоты! – гаркнула Милослава и отключилась.

– Подожди, это была только первая серия, – злорадно хмыкнул Матвей и повторил вызов.

– Зачем? – слабо запротестовал Веня. – Она же номер запомнит.

– Табуреткины! – строго сказал Матвей в трубку, снова изменив голос с помощью зажатого носа. – Что еще за выходки, Табуреткины? Вы будете убирать свой навоз или нет?

На этот раз Милослава отключилась практически сразу, гневно прошипев что-то неразборчивое. Веня укоризненно посмотрел на Матвея.

– Что ты к ней привязался?

– Пусть знает! – мстительно проговорил тот, возвращая телефон.

12

Вскоре стиральная машина подала сигнал: стирка окончена. Матвей вспомнил, что проверил еще не все карманы куртки, и вернулся к своему увлекательному занятию. К предметам на столе добавились несколько проездных билетов, магнит на холодильник и… Вот это сюрприз!

– Вау!!! – взревел Матвей во всю глотку.

Веня вздрогнул от неожиданности и выпустил из рук пакет со стиральным порошком. Пакет тяжело шлепнулся на пол, и на линолеуме образовалась белая горка с синими крапинами. Сразу запахло ненастоящим, химическим лимоном.

– Смотри, что у меня есть! – Матвей торжественно продемонстрировал Вене пятитысячную купюру. – Вот я тормоз! Весь день голодал, в маршрутку не мог сесть, автобуса ждал, а у меня в кармане было целых пять тысяч! Мне мама перед отъездом дала, а я забыл!

Матвей залез в последний карман и извлек сложенный вчетверо листок. Веня горстями собирал с пола порошок, с любопытством следя за гостем.

– А это что?

– Что, что… Донос. Твой распрекрасный Денисыч написал моим родителям, чтобы в школу пришли. Я отдать не успел. Теперь, наверно, и не отдам. Можно порвать.

– Стой! – воскликнул Веня, выхватывая лист из рук Матвея. – Зачем рвать? Это же доказательство.

– Какое доказательство?

– Для Олега Денисовича.

– Я не собираюсь ему ничего доказывать.

– Завтра ты покажешь ему эту записку. Думаешь, он не узнает свой почерк? А подпись? – Веня потряс листком перед лицом Матвея. – Его подпись подделать нереально, все это знают. Как он объяснит, откуда у тебя письмо, которого он никогда не писал? Причем адресовано оно родителям ученика, который никогда у него не учился? Ему останется только поверить. Понимаешь?

Взгляд Ватрушкина горел вдохновением. Огоньки кухонной люстры отражались в треснутых стеклах очков, и казалось, что лицо Вени светится изнутри. Матвей никогда его не видел таким оживленным и уверенным. Это был какой-то другой Ватрушкин, не тот, которого он каждый день встречал в школе.

– А в разных вероятностях люди отличаются друг от друга? – спросил Матвей. – Ну, к примеру, Денисыч там и Денисыч здесь – они разные? По характеру.

– Думаю, люди везде одинаковые, во всех вероятностях, – сказал Веня, запуская стиральную машину с загруженной в нее курткой.

– Что значит «во всех»? Их что, много? – удивился Матвей.

– Конечно. Сотни, тысячи. А может, и больше.

– Как это?

– Ну… – Веня сосредоточенно потер лоб, задел заклеенную бровь и поморщился. – Вот, смотри. Я представляю это так.

Он принес из комнаты лист бумаги и карандаш. Сдвинул бокалы в сторону, расположился за столом и нарисовал на листе неровный вертикальный овал.

– Это событие.

– Какое?

– Любое. Ну, например, школьная команда играет в футбол.

Ватрушкин криво вписал в овал слово «футбол».

– Событие? Событие. У него будут последствия, ведь чем-то оно должно закончиться. Какие есть варианты?

– Понятно какие: либо проиграют, либо выиграют.

Веня провел в сторону от овала длинную горизонтальную черту, затем, чуть ниже, еще две, параллельно друг другу. Матвей заинтересованно следил за его художествами.

– Здесь они выиграли, здесь проиграли. Вот это и есть вероятности. То есть возможные продолжения события.

– А третья зачем?

– А если ничья? А если матч сорвется из-за дождя или по другой причине? – Веня дорисовал еще две черты. – Вариантов много. Ситуация может повернуться по-разному. И последствия будут тоже разными. Вот здесь, – он показал на верхнюю прямую, – все радуются и получают подарки. Здесь – огорчаются и завидуют победителям. Ну и так далее. Есть теория, что вероятности одинаково реальны. Все варианты события существуют одновременно в разных вероятностях.

– То есть я живу и в других вероятностях тоже?! – ошеломленно воскликнул Матвей.

– Почему нет? Я же живу. Я есть и в твоей реальности, и здесь. И еще где-то.

– Обалдеть!

– Есть мелкие события, как футбольный матч, а есть глобальные, которые меняют дальнейшую жизнь. А раз последствия разные, вероятности могут очень сильно отличаться друг от друга. Так и с тобой. В одной вероятности у твоих родителей дочь, а в другой – сын. Изменения касаются только твоей семьи. Ну, еще тех, кто с вами связан. А остальные живут точно так же. Поэтому и я, и наш класс, и твои соседи – все мы есть в этой вероятности. А о тебе никто ничего не знает, потому что тебя здесь никогда не было. Ясно?

Матвей помолчал, переваривая услышанное. Потом сказал неуверенно:

– Но это все только предположение. Ты сам говоришь, теория. Это же не доказано.

– А ты? – Веня посмотрел на него серьезно. – Разве ты не доказательство?

Теперь Матвей молчал дольше. Кусочки непростого пазла пытались сложиться в его голове. Как можно жить одновременно в разных реальностях? Он ведь не сомневается, что живет только в одной. Про другие вероятности он ничего не знает, значит, его там и нет. Но как же продавщица с пирсингом, Гошкин отец, тетя Валя? Они есть и там, и здесь. Он видел их собственными глазами в обеих вероятностях. Те, которые живут «здесь», ничего не знают о своих двойниках «оттуда». И тоже удивились бы, если бы им об этом сказали. А Ватрушкин? Вернее, Ватрушкины. Их тоже двое, и каждый живет своей жизнью в своем измерении. И считает, что именно его вероятность реальная.

Нет, это за гранью человеческого понимания.

– Так вероятности все-таки параллельные? – задал Матвей давно мучавший его вопрос. – Тогда как они пересеклись? Как я сюда попал?

– Не знаю. Наверно, произошло что-то такое… В общем, их что-то сильно всколыхнуло.

– Как это?

Веня порывисто вскочил, чуть не смахнув со стола бокалы и сахарницу.

– Пойдем.

– Куда?

– Покажу, как это было.

Матвей как загипнотизированный отправился вслед за ним. Веня привел его в комнату Ланы и показал на гитару.

– Видишь струны?

– Естественно, вижу, я же не слепой.

– Представь, что это параллельные реальности. Вот эта и эта, – показал он на соседние струны, – наши с тобой вероятности.

– Ну?

– А теперь смотри!

Веня оттянул мизинцем две крайние струны и резко отпустил. Гитара издала пронзительный звук. Вибрирующие струны на глазах превратились в широкие дрожащие полоски, и уже невозможно было различить, где кончается одна и начинается другая. Струны практически слились в одну.

– Вот примерно так. Что-то их взбудоражило, и они перемешались. Но что вызвало колебания, я не знаю. Наверно, что-то очень мощное.

Матвей зажал ладонью гриф. Гул оборвался.

– Ватрушкин, откуда ты все это знаешь? Нам в школе такого не рассказывали.

– Мне нравится… Я интересуюсь… давно уже, – вдруг засмущался Веня и снова стал прежним – нерешительным и словно в чем-то виноватым. С таким Ватрушкиным общаться было привычнее, и у Матвея прорвался обычный насмешливо-снисходительный тон.

– Интересуешься? Ты же только вот этим интересуешься, – он подергал за наушник, свисающий из кармана Вени. – Музыкой своей, из-за которой не видишь и не слышишь ничего!

– Это не музыка, – застенчиво улыбнулся Ватрушкин.

– Как не музыка? А что ты постоянно слушаешь? Наушники из ушей не вынимаешь.

– Это книги.

– Какие книги?

– Фантастика. О параллельных реальностях.

Матвей едва дождался, когда закончится стирка. Ноги налились тяжестью, голова гудела, и ее все время хотелось куда-то прислонить. Становилось все труднее держать глаза открытыми. Этот бесконечный день совсем вымотал его. Раньше столько событий и за неделю не происходило, а тут… Одни-единственные сутки вместили в себя кучу происшествий. Всего за несколько часов жизнь кардинально изменилась.

Веня, видимо, заметил его осоловевший взгляд и позвал укладываться.

– Ты где больше любишь спать, наверху или внизу? – спросил он.

Матвею было все равно, лишь бы рухнуть куда-нибудь и закрыть глаза. Тем более он не знал ответа на этот вопрос. В его комнате кровать стояла обыкновенная, одноэтажная, поэтому Матвей всегда спал «внизу». Но тут вдруг ему вспомнилось, что, когда они с семьей путешествовали на поезде, он с удовольствием забирался на верхнюю полку и наслаждался там мерным покачиванием и стуком колес.

– Наверху, – сказал он. Веня молча забрался по лесенке и начал скатывать в рулон одеяло с подушкой. Матвей тупо следил за его действиями.

– Это моя постель, – пояснил Ватрушкин. – Я уберу ее вниз, а тебе постелю чистую наверху. Правда, одеяла у нас больше нет… Но ничего, я отдам тебе свое, а сам возьму плед. У нас уже три дня тепло, не замерзну.

Матвей промолчал. Удивляться, а тем более спорить было лень. И спрашивать, зачем одному Ватрушкину двухъярусная кровать, тоже. Общаться вообще не было желания. Матвей забрался на второй ярус и с наслаждением вытянулся во весь рост.

Веня потушил лампу. Матвей натянул до подбородка легкое как пух одеяло. Приятно гладкий пододеяльник пах свежестью и утюгом, совсем как дома. Рассеянный свет от фонарей и уличной рекламы, пробиваясь сквозь неплотно задернутые шторы, чертил на стене замысловатые геометрические фигуры. От знакомого запаха, от игры света и тени становилось по-домашнему хорошо и спокойно. Даже можно было помечтать, что лежишь в своей комнате, в уютной постели, защищенный родными стенами. И весь сегодняшний кошмар остался за пределами этой комнаты.

Матвей закрыл глаза и начал проваливаться в сон. Уже где-то на границе, между сном и явью, он услышал странные звуки. Чьи-то осторожные шаги. Матвей мгновенно проснулся. Что это? Приснилось или нет? Он приподнялся на локте и прислушался. Тишина. Подождал немного. Нет, ничего. Видимо, все же показалось. Что ж, неудивительно, после сегодняшнего сумасшедшего дня и не такое померещится.

Матвей упал на подушку. Поерзал немного, устраиваясь поудобнее, глубоко вздохнул и затих. И в этот момент отчетливо услышал шаги в коридоре. Кто-то явно крался там, замирал на мгновение и снова двигался. Матвею внезапно стало жарко. Сердце заскакало в бешеном ритме. Кто это может быть? Тетя вернулась? Чего она тогда крадется, как воровка? В своем доме она двигалась бы поуверенней. А если и правда кто-то чужой?

– Ватрушкин! – зашептал Матвей, свесившись через перекладину. – Ватрушкин, ты спишь?

– М-м-м, нет еще, – сонно промычал Веня.

– Ватрушкин, проснись. У вас там кто-то ходит.

– Чего?

– Кто-то ходит по коридору. Я слышал шаги.

– Какие шаги?

Веня, наконец, проснулся. Сел на постели, потирая руками лицо. Потом нащупал свои очки, лежащие возле подушки.

– Ты слышишь? – громким шепотом спросил Матвей.

– Ничего не слышу, – зевнул Веня.

– Тихо! Молчи!

Наступила тишина. Ничего, ни единого звука, кроме тиканья настенных часов и далекого шума шоссе за окном.

– Он услышал, что мы проснулись, и притаился!

– Да кто он?

– Не знаю кто. Это твой дом. Вот сам и разбирайся.

Веня встал и, шлепая босыми ногами, пошел в коридор. Разбираться. Матвей поежился. Вот безбашенный! А если его там пристукнут? А потом доберутся и до него, Матвея. Вовсе неудивительно, что воры выбрали квартиру Ватрушкина. Но почему именно в ту ночь, когда здесь находится совершенно посторонний человек?

Из коридора раздался смех Вени:

– Ой, да это же Тузик!

От его веселого голоса Матвея немного отпустило. Он понял, что сегодня, скорее всего, останется в живых.

– Какой еще Тузик? – ворчливо спросил он. – Ты не говорил, что у тебя еще и собака.

– Да не собака. Тузик – черепаха, – ответил из коридора Веня.

– Черепаха?! – изумился Матвей. – Твою черепаху зовут Тузик?

– Ну да. А что такого?

– Черепах так не называют. Черепаха Тузик. Анекдот!

– А как его надо было назвать? Я черепашьих имен не знаю. Только Тортилла, но ему не подходит, он же мальчик.

Веня вернулся в комнату и запрыгнул в постель.

– Все, я его запер в кухне. Он больше не будет топать.

Матвей опустил голову на подушку. Сна уже не было – весь растворился в адреналине. Он полежал немного и вдруг рассмеялся.

– Ты чего? – спросил снизу Веня. По голосу было слышно, что он тоже улыбается.

– Боюсь спросить, как зовут твою рыбку. Дай-ка угадаю. Мурка?

– Нет, Фишка.

– Почему Фишка?

– От английского «фиш» – рыба.

– Да, Ватрушкин, ты, оказывается, большой оригинал. Король креатива.

Матвей перевернулся на живот и снова свесил голову вниз.

– Что там сегодня было у Зои? К директору водила?

– Не-а, – беспечно отозвался Веня. – Меня Олег Денисович отбил.

– Как отбил?

– Очень просто. Пришел и забрал. Сказал, что он ручается за своих учеников, что я точно не курю и ей все показалось.

– А Зоя что?

– Да ничего. Отпустила. Ты же знаешь, с Олегом Денисовичем особо не поспоришь. Он кого угодно переубедит.

Нет, с этой стороны Матвей классного руководителя не знал. Да и не стремился узнать. Все, что происходило в классе, как-то проскальзывало мимо него…

– Ну, ты уже решил? – спросил Веня чуть позже, когда у Матвея наконец стали слипаться глаза.

– Что решил?

– Пойдем ли мы завтра к Олегу Денисовичу.

– Решил.

– Здорово! – обрадовался Веня.

– Решил, что не пойдем, – категорично заявил Матвей, отворачиваясь к стене.