Текст книги "Теория невероятностей"

7

Раскинув руки, Матвей лежал на медленно вращающейся карусели и равнодушно смотрел в высокое бесцветное небо. Перед его глазами поочередно проплывами перевернутые верхушки деревьев с пестрой листвой, крыша соседнего дома и едва различимая полоска от летящей серой точки-самолета. Железная конструкция при каждом новом круге издавала пронзительный визг, от которого у Матвея сводило скулы. Несмазанная карусель словно издевалась над ним. «Не-е-е-ет!» – слышалось Матвею в этом скрипе. Не-е-е-ет у тебя больше дома. Не-е-е-ет родителей. И тебя тоже не-е-е-ет.

Вдруг перед его глазами проплыла перевернутая голова дворника в замызганной вязаной шапке.

– Чего ты тут разлегся?

Матвей нехотя поднялся и сел на перекладине. Карусель продолжала вращаться.

– Чего разлегся, спрашиваю? – грозно повторил дворник.

– А что, нельзя? – огрызнулся Матвей, отъезжая от него.

– Ты из этого двора?

– Ну?

– Чего «ну»? Где живешь?

– Похоже, уже нигде.

– Ну-ка, шуруй отсюда. Нечего тут валяться, как дохлая рыба на берегу. Давай, давай, шевелись, – дворник схватил рукой карусель. Она остановилась.

Матвей спрыгнул на землю и молча поплелся к арке.

– Бродят тут всякие по чужим дворам, людей режут, – проворчал дворник ему в спину. – Давно пора камеры на подъездах установить.

Если бы Матвея спросили, где он потом шатался полдня, он мало что смог бы вспомнить. В голове остались лишь какие-то обрывки событий: вот он бредет вдоль озера в парке, вот сидит на скамейке в незнакомом дворе. Стоит перед торговым центром и смотрит на электронное табло, на котором температура воздуха сменяется датой. Где-то на задворках сознания мелькает мысль, что ни в какую временную дыру он не проваливался – и день, и месяц, и год на табло правильные.

Вместо обычного вихря мыслей в голове плавала странная пустота. Ноги сами несли его куда-то, он шел, поворачивал, снова шел, пока наконец не понял, что стоит возле своей школы.

Матвей поднялся по ступенькам на крыльцо и вошел в вестибюль. Там было пусто и тихо, как всегда во время уроков. И безразличный ко всему охранник все так же скучал над кроссвордом. И расписание уроков висело на своем обычном месте. Это был обыкновенный, рядовой день. Для всех остальных. Но не для Матвея.

Запах печеного хлеба привел его в школьный буфет. Он вдруг почувствовал дикий голод. Сытость от парочки бутербродов, съеденных утром на берегу реки, уже давно улетучилась. Как завороженный, Матвей смотрел на поднос с горой аппетитных пирожков, источающих умопомрачительный аромат. У одного пирожка немного подгорел бочок, именно так, как он любил. Матвей представил, будто откусывает хрустящую корочку, и рот мгновенно наполнился слюной.

– Что тебе, милый? – приветливо спросила полная круглолицая буфетчица за стойкой. – Попить или покушать?

– Дайте мне стакан воды, теть Саш, – попросил Матвей, сглатывая слюну.

– Воды? – удивилась буфетчица. – Фонтанчики опять не работают? Давай я тебе лучше компотику налью. И пирожки есть, только что из печки.

– Да я это… деньги дома забыл.

– Ну, потом занесешь. Из какого ты класса?

– Из седьмого «Б». Тетя Саша, а вы меня помните? Я Матвей.

– Что ты, милый, разве вас всех упомнишь? Вас тут как муравьев на лесной полянке, всё мельтешите, мельтешите. – Буфетчица взяла со стойки стакан компота и положила пару пирожков на тарелку. – Садись, покушай. Если денег нет, так что ж, с голоду помирать, что ли? Пятьдесят два рубля с тебя, завтра принесешь.

– Спасибо.

Матвей устроился за крайним столиком и с наслаждением впился зубами в пирожок. Буфетчица скрылась в кухне.

Когда Матвей уже допивал компот, сыто откинувшись на спинку стула, в буфет влетел Веня Ватрушкин. Перед прилавком он наступил на свой развязавшийся шнурок и грохнулся на колени, неловко взмахнув руками. Монетки, зажатые в кулаке, выскочили и весело зазвенели по всему полу.

– Ватрушкин, ты в своем репертуаре, – усмехнулся Матвей, глядя на ползающего по полу Веню. – Хоть у тебя все стабильно. Это радует.

– А? Ты мне? – тот поднял голову и вытащил из уха один наушник.

– Ну, если ты все еще Ватрушкин, то тебе. Ты почему не на уроке? У нас, то есть у вас, сейчас история, кажется.

– Я это… в медпункт… ходил, – в своей обычной манере, запинаясь и глотая слова, пролепетал Ватрушкин. – А потом… сюда. Народу нет… пока.

– В медпункт? Что на этот раз? На тебя доска упала?

– Палец прищемил шкафом… Когда карту вытаскивал…

Веня Ватрушкин поднялся с пола, держа в руке собранную мелочь.

– А откуда… ты меня знаешь? – спросил он застенчиво. – Ты кто?

– Я вообще-то твой одноклассник, – сказал Матвей.

– Одноклассник? – озадаченно переспросил Веня. – А почему я тебя никогда не видел?

– Потому что я человек-невидимка. Каждый день прихожу в класс и учусь. Но меня никто не замечает. Зато я знаю всех, и тебя в том числе.

– Все понятно…

Веня отвернулся и пошел к прилавку с пирожками.

– Ты мне не веришь? – Матвей отставил стакан и встал. – Вот, смотри, у меня даже школьный пропуск есть. Читай, что написано.

Он протянул Ватрушкину пластиковый прямоугольник. Веня взял пропуск и поднес к глазам, поправив очки – перекошенные, с треснутыми стеклами.

– Я могу сказать, как ты вчера очки сломал, – продолжал Матвей. – Ты забодал автобус, и тебя возили зашивать бровь. Поэтому ты опоздал на баскетбол, и наша команда выиграла. Если я не человек-невидимка, откуда я это знаю? Можешь объяснить?

Веня пристально посмотрел на него. Матвей впервые увидел так близко его глаза – золотисто-зеленые, с легкой рыжинкой.

– Тебе сестра рассказала, – объяснил Веня, возвращая Матвею пропуск.

– Какая сестра?

– Которая учится в нашем классе… Вы похожи… Глаза одинаковые, ямочка на щеке. И фамилия та же…

– В вашем классе есть ученица по фамилии Добровольская?! – горячо воскликнул Матвей. – Покажи мне ее.

Светлые пушистые ресницы под очками удивленно захлопали.

– Ну хватит… издеваться. Я же догадался, – как всегда, немного виновато пробормотал Веня. Казалось, он постоянно извиняется за то, что вообще произносит слова. – Зачем опять…

– Ладно, ладно, больше не буду, – пошел на попятную Матвей. Кто его знает, вдруг Ватрушкин сейчас совсем замкнется и уйдет в себя, как всегда, когда над ним подшучивали. Этих чудаков не поймешь.

– Угадал, я ее брат. Я учусь в Питере, в кадетском корпусе, – сказал Матвей, вспомнив сериал про кадетов. – Вот, приехал на несколько дней.

– Младший?

– Что?

– Ты младший брат Милославы?

– Кого?! А, ну да… Милославы… сестры моей, конечно, – Матвей почесал в затылке. Милослава. Ужас какой! Кто ж так называет детей? – А что, похоже, что младший?

– Ну да, она вроде постарше, на год. Ты, наверно, в шестом классе? – застенчиво предположил Ватрушкин.

– В самую точку! – решил не спорить Матвей, хотя его задело, что Веня дал ему на год меньше. Разве он похож на шестиклассника? Он высокий, и голос ломается. Ему уже в январе четырнадцать. – Ну что, покажешь ее? В смысле, покажешь, где она сидит? На истории ведь всегда дверь открыта, историчке обычно жарко. То есть сестра мне рассказывала…

– В среднем ряду, на первой парте, – сказал Веня и поспешил к стойке, за которой наконец появилась буфетчица.

Матвей тут же рванул на второй этаж, к кабинету истории. Дверь действительно была открыта. Он медленно прошел мимо кабинета. Весь класс что-то сосредоточенно писал, склонившись над тетрадями. Да, на первой парте среднего ряда сидела какая-то девчонка, но ее почти полностью перекрывал Артемьев, самый крупный ученик в классе. Матвей успел разглядеть только темные волосы до плеч и розовые рукава джемпера.

Он развернулся и пошел в обратную сторону. В этот раз ему повезло. Весь красный, Артемьев в изнеможении стек на парту, а девчонка подняла голову, задумчиво теребя ручкой мочку уха. Матвей споткнулся от неожиданности. Это была она. Та самая девчонка с шоколадными глазами. Которая жила в его квартире и училась в его классе. Милослава Добровольская.

Остаток урока Матвей провел на дальнем подоконнике, откуда хорошо просматривался весь коридор и открытая дверь кабинета истории. Он ждал звонка на перемену. Обязательно надо поговорить с Милославой. Вдруг что-то прояснится. Они как-то связаны, это факт.

Со звонком из кабинета по одному потянулись семиклассники. Видимо, многие еще дописывали самостоятельную, поэтому не вылетели в коридор все разом, как обычно. Наконец в дверях показалась Милослава и сразу направилась к лестнице. Матвей догнал ее уже на нижних ступеньках.

– Ты? – удивилась Милослава. – Ты что, преследуешь меня?

На ее волосах снова красовался ободок, на этот раз пластмассовый. Она любительница чего-нибудь навертеть на голову, отметил Матвей. А волосы у них и правда одного цвета, каштанового. И глаза карие, большие. Это от мамы. Стоп! От чьей мамы?

– Нам надо поговорить, – сказал он.

– Будешь рассказывать про временную дыру? – насмешливо прищурилась Милослава.

– Пойдем во внутренний двор, через запасной выход.

– Зачем?

– Там никто не помешает.

– Никуда я с тобой не пойду. Вдруг ты маньяк? А может, ты из этих, вчерашних?

– Каких вчерашних?

– Ну, которые второклашку порезали в нашем дворе. В арке.

– Что? – поразился Матвей. – Гошку порезали? Не может быть!

– А, так ты знаешь! – воскликнула Милослава. – Значит, ты точно один из них. Вчера в арке промышляли, а сегодня к моей квартире присматриваетесь?

– И что с ним теперь? – перебил Матвей. – С Гошкой?

– В больнице. Его отец полицейский, между прочим. Этих грабителей уже в розыск объявили.

– Послушай, я не с ними, честное слово. Ну, пойдем, поговорим. Это важно.

Милослава поколебалась немного, но все же вышла во внутренний дворик. Они остановились возле огромной груды списанных старых парт, которые еще не успели вывезти с территории школы.

– Ну? – девчонка выжидающе уставилась на Матвея. – Только давай покороче, звонок скоро. А мне еще на физру переодеваться.

– Дело в том, что… – начал тот неуверенно, не совсем понимая, как это все можно сказать «покороче». И как вообще это можно сказать. – Сразу предупреждаю, я не больной и не сумасшедший…

– Хорошенькое начало, – фыркнула Милослава. – Уже страшно.

Матвей резко оглянулся. Ему показалось, что за партами мелькнула какая-то тень.

– Там кто-то есть, – сказал он. – Вон там, возле склада.

– Что? Паранойя? – начала терять терпение Милослава. – Я, наверно, пойду.

– Стой! Слушай меня. Вот информация к размышлению: человек тринадцати лет, день рождения десятого января, проживает по адресу: улица Спортивная, двадцать, квартира девять, – торопливо заговорил Матвей. – Папа – Добровольский Александр Андреевич, сорок один год, по профессии инженер-геодезист. Мама – Добровольская Полина Юрьевна, тридцать семь лет, экономист-бухгалтер. Ее родной город Волгоград. Она познакомилась с папой на теплоходе, в круизе по Волге, а потом переехала сюда. Внимание, вопрос! О ком я рассказываю?

– Обо мне… Вы что, на меня уже досье собрали?!

– Какое досье? Я говорю о себе! Меня зовут Матвей Добровольский. Это у меня день рожденья десятого января, это я живу по адресу Спортивная, двадцать и учусь в седьмом «Б»! И это мои родители – Александр Андреевич и Полина Юрьевна. А о тебе я знать ничего не знал… до сегодняшнего дня. Ты откуда-то появилась сегодня утром.

– Что за бред? – нахмурилась Милослава. – Ничего не понимаю.

– Вот и я не понимаю. Еще вчера все было нормально. У меня были дом, родители, школа… А сегодня ночью что-то произошло, и все изменилось. Теперь ты – вместо меня… Живешь в моей квартире, учишься в моем классе. А меня никто не узнаёт, ни соседка, ни одноклассники. Даже мама. Я ей звонил. Знаешь, что она сказала? Что у нее вообще нет сына. Как тебе это?

– В жизни не слышала подобной чепухи!

– Но это правда!

– Чушь! Я ниоткуда не появлялась сегодня утром! Я живу в этой квартире с рождения и уже седьмой год учусь в этом классе. И моя мама – это моя мама, и ничья больше. Понятно?

– А если бы ты вернулась домой из школы, а мама сказала бы тебе, что ты тут никогда не жила и что у нее вообще нет дочери?

– Ты больной? Моя мама так никогда бы не сказала!

– Ты что, не понимаешь, у нас есть что-то общее! – горячо воскликнул Матвей. – Это касается нас обоих. Ты должна мне помочь!

– Я никому ничего не должна, – отрезала Милослава. – А особенно ворюгам из подворотни. Передай своим, что попытка не удалась.

– Подожди, куда ты?

– Больше не подходи ко мне!

Она развернулась, гневно тряхнув распущенными волосами, и скрылась за дверью школы. Матвей разочарованно плюхнулся на перевернутую парту.

8

– Не поверила? – внезапно раздалось за его спиной. Матвей подскочил от неожиданности и резко обернулся. Вот уж кого не ожидал увидеть. Ватрушкин! Значит, не показалось, что здесь кто-то прячется.

– Шпионил? Чего тебе надо от меня? – Матвей недружелюбно взглянул на вылезающего из своего укрытия Веню. Тот подошел ближе и без приглашения опустился рядом.

– Ты показался мне каким-то странным, – словно извиняясь, проговорил Ватрушкин. – Я проанализировал наш разговор… и нашел нестыковки… Ну, и пошел за вами… И все слышал.

Матвей не мог поверить своим ушам. Он, Матвей, показался странным? И кому? Ватрушкину! У которого ни один день не обходится без происшествий. И который, оказывается, умеет анализировать и находить нестыковки. Потрясающе!

– И что? Теперь состыковалось? – иронично поинтересовался Матвей.

– Ну… почти. В общих чертах… – Веня застенчиво теребил в пальцах свои наушники. – Ты не обижайся на Милославу, что она не поверила… В это и правда трудно поверить.

Матвей, не мигая, уставился на него.

– Ты хочешь сказать, что веришь мне?

– Я… допускаю такую возможность.

– Какую возможность? Что я сошел с ума?

– Что ты каким-то образом… перепрыгнул в другую вероятность.

– Чего?! Куда я перепрыгнул?

– Ты что-нибудь слышал о квантовой теории параллельных миров?

– Параллельные миры? Но это же фантастика!

– Ну, как сказать… Физик Хью Эверетт выдвинул научную гипотезу о множественности миров. Это потом ее подхватили фантасты. Вообще-то многие предположения сначала объявлялись абсурдными, а потом становились открытиями. Клонирование, например, тоже считалось фантастикой, пока не появилась овечка Долли. Может, скоро будет научно доказано существование параллельных реальностей…

– Ватрушкин! Я и не знал, что ты умеешь нормально разговаривать, – ошеломленно сказал Матвей. – Да еще такими умными словами.

Веня мгновенно сбился и замолчал. Матвей вскочил и в смятении заходил взад-вперед возле опрокинутой парты.

– Нет, ты вот сейчас серьезно? Ты реально веришь, что такое может произойти? – остановился он перед Веней и поглядел на него в упор. – Это же полный бред.

– Но ты ведь здесь, – тихо сказал Ватрушкин, поднимая на него глаза. – И если ты не… не шутишь…

– Мне не до шуток, уж поверь!

– Тогда у меня только одно объяснение: ты в другой вероятности.

– Что ты мне голову морочишь! То реальности, то вероятности! – воскликнул Матвей. – Ты можешь нормально, простыми человеческими словами ответить, почему все вокруг остались, а я исчез?

– Потому что в этой вероятности у твоей мамы родилась дочь. Вместо тебя.

– Что?! – Матвей ошарашенно шлепнулся на парту. – Как это?

Веня сочувственно посмотрел на него, но сказать ничего не успел. Во внутренний дворик выскочила завуч по воспитательной работе Зоя Валентиновна, активный борец со школьными нарушениями.

– Что тут за сбор? – она подозрительно повела носом. – Я все видела из окна. Чего прячетесь? Курите?

– Нет, – пробормотал Веня, – разговариваем.

– Было сказано: кого замечу в этом дворе с сигаретой, сразу веду к директору! – Зоя Валентиновна схватила его за рукав. – Как фамилия? Баранкин, кажется?

– Ватрушкин, – еле слышно поправил тот.

– И где у нас сигареты? – с вызовом поинтересовался Матвей. – Разве вы их видите?

Еще вчера он не посмел бы так разговаривать с завучем. Но сегодня ему нечего было терять.

– Ты у меня еще поговори, умник. Из какого вы класса? – повысила голос Зоя Валентиновна и тряхнула Венин рукав. – Из седьмого «Г»?

– Из седьмого «Б», – пролепетал несчастный Ватрушкин.

– А ты? – она повернулась к Матвею.

– Не из какого, – злорадно сказал тот. – Я из другой школы.

– Из какой другой?

– Из параллельной.

– Вот и шагай обратно в свою школу!

Зоя Валентиновна подтолкнула Ватрушкина к двери. Зазвенел звонок.

– Мне надо на физкультуру, – промямлил Веня.

– Будет тебе физкультура в кабинете директора, – грозно пообещала завуч. – Думаете, я с вами шутки шучу?

– Да не курили мы! – крикнул им вслед Матвей. – Чего вы к нему привязались?

– А ты не хами мне! Если сейчас же не покинешь территорию школы, я позову охранника.

Завуч впихнула Веню обратно в школу и хлопнула за собой дверью.

– Напугала! – хмыкнул Матвей. – Охранник! Он еще кроссворд не разгадал.

Матвей несколько раз прошелся по дворику и снова сел на опрокинутую парту. Ничего себе, поворот! Он находится в другом мире, в котором у его мамы есть дочь. А сына нет. И никогда не было. Поэтому его никто не узнаёт. Его в этом мире нет. Чушь! Вот же он, сидит на парте, в пыльных джинсах и испачканной куртке, руки и нос теплые…

Матвей обхватил голову руками. Безумие! Какой другой мир? Какие параллельные реальности или, как там их называет Ватрушкин, вероятности? Зачем вообще слушать этого неудачника, который притягивает к себе все неприятности? Откуда ему знать, что на самом деле произошло с Матвеем? Как можно попасть из одной реальности в другую, если они параллельные? Всем известно, что параллельные прямые не пересекаются!

Матвей снова вскочил и чуть не упал, зацепившись штаниной за ржавый гвоздь, торчащий внизу из парты. Наклонился, осторожно отцепил штанину, провел по ней пальцем. Хорошо, что не порвал, джинсы крепкие оказались. Невероятно! Всего пять минут провел рядом с Ватрушкиным – и уже заразился его невезучестью. Надо держаться от него подальше, и так своих проблем выше крыши.

Чтобы не светиться в вестибюле, Матвей обогнул здание школы и направился к воротам. Но тут послышался громкий стук в стекло. Матвей обернулся. В окне второго этажа торчала взволнованная физиономия Ватрушкина. Увидев, что Матвей его заметил, Веня замахал руками и стал делать какие-то знаки.

Матвей досадливо поморщился. Опять он! Чего ему надо? И где это он, кстати? Сейчас у класса физкультура, но спортзал на первом этаже с торца, в левом крыле. А тут что такое? Да это же кабинет завуча! Зоя посадила его в свой кабинет за выдуманные ею же сигареты? Только Ватрушкин мог вляпаться в такую глупую историю.

– Что ты руками машешь? – крикнул Матвей. – Ничего не понятно.

Веня в ответ зашевелил губами, но толстый стеклопакет не пропускал звуки. Матвей показал на свои уши и рассерженно помотал головой. Веня исчез, а через мгновение снова появился и продемонстрировал ему толстый маркер и лист бумаги. И прямо здесь, у окна, стал что-то торопливо писать. Потом дотянулся до ручки, приоткрыл оконную раму, вышвырнул наружу смятый листок и моментально скатился с подоконника.

Матвей поднял бумажный комок, не отводя взгляда от окна на втором этаже. Веня больше не появлялся. Наверное, кто-то вошел в кабинет.

Матвей направился к воротам, на ходу разворачивая лист. Странный тип этот Ватрушкин. Сидит в кабинете Зои, ему светят головомойка и вызов родителей в школу, а он непонятно о чем думает. Где он взял листок? В принтере? В столе завуча? А если бы она застукала его и обвинила в краже? Зачем так подставляться? Что за срочность такая? Может, он хочет, чтобы Матвей пришел его выручить и рассказал, как было на самом деле?

Расправив бумагу, Матвей замедлил шаг. Потом и вовсе остановился. Стоял и тупо смотрел на кривые крупные буквы, начерканные Вениной рукой. Всего три слова, которые ввели его в ступор. «ИЩИ МОМЕНТ ПЕРЕХОДА». Это вообще что? И кому адресовано? Кто и что должен искать? Ватрушкин окончательно спятил, что ли?

Матвей смял послание, выкинул его в урну и вышел за ворота. Потоптался немного на месте. Идти было некуда. Его нигде не ждали. Никому не было до него дела.

На плечо спланировал яркий кленовый лист. Матвей взял его двумя пальцами и повертел перед глазами. Красивый. Желтый с оранжевыми прожилками. Пока живой. А через несколько дней засохнет, скрючится и превратится в грязную труху на земле. Потому что оторвался от своего родного клена, где родился и вырос, где ему было хорошо.

Вот и Матвей тоже пропадет здесь, в этой странной, чужой действительности. И откуда только она взялась на его голову?

Матвей выпустил кленовый лист из рук и побрел по улице. Как получилось, что он остался совсем один? Без дома, без компьютера, без денег… Даже без телефона. Когда это случилось? В какой момент? Стоп! Момент! «ИЩИ МОМЕНТ ПЕРЕХОДА».

Матвей встал как вкопанный. Так вот о чем послание Ватрушкина. Он хочет, чтобы Матвей вспомнил момент перехода из одной реальности в другую. Чтобы он нашел границу, когда для него закончился привычный мир. А вдруг этот чудак прав? Насчет другой вероятности? Иного-то объяснения все равно нет. А так хотя бы все становится понятно. Там сын, тут дочь – логично. Конечно, если допустить, что Ватрушкин не свихнулся.

– Ищи момент перехода, – вслух пробормотал Матвей, бороздя кроссовками сухую листву на обочине тротуара. Легко сказать! Он себя-то плохо помнит этой ночью, не то что какой-то там момент. Постоянно бежал, ничего не замечая вокруг. Если и была граница между реальностями, то он ее просто не заметил.

Нет, не так. Не момент надо искать, а промежуток. Промежуток времени, когда переход был возможен. А это вся вчерашняя ночь. Двенадцать часов прошло с тех пор, как он вышел из дома, и до того, как вернулся в дом, но уже в чужой. Убегал от гопников, бродил по лесу, наткнулся на рыбака… В какой реальности это было? В настоящей или уже в параллельной? До утра он был с рыбаком, до того самого момента, как влез в маршрутку. Потом его высадили, и Матвей вполне мог пересечь невидимую границу, пока шел по обочине до остановки. Или когда ехал в автобусе. Но не позже, потому что сразу, как из автобуса вышел, он увидел знакомую продавщицу, и она его не узнала.

Так где искать «момент перехода»? До рыбака? Или после?

Матвей почувствовал азарт. До разгадки, конечно, еще далеко. Но первая ниточка уже в руках. Рыбак! Нужно выяснить, в какой вероятности Матвей встретил рыбака. Если в той, в настоящей, то промежуток сокращается. Прошло меньше часа – от посадки в маршрутку до выхода из автобуса. А если рыбак был в этой, параллельной реальности, все намного хуже. Тогда найти момент перехода практически невозможно. Матвей просто не сможет вспомнить, по каким конкретно тропинкам плутал в ночном лесу.

Но зачем паниковать заранее? Надо найти рыбака и посмотреть, узнает ли он Матвея. Только как его найдешь? О нем ничего не известно, кроме имени. Дядя Егор. Сколько таких дядей Егоров в городе? Тысячи! Эх, если бы знать, что понадобится, выведал бы у него и отчество, и фамилию, и адрес…

Ну конечно! Адрес! Дядя Егор высадил его возле коттеджного поселка Озерки. Они как раз догнали маршрутку на остановке, и дядя Егор сказал, что дальше не поедет. Но свернул он в поселок или нет, Матвей не заметил.

Что гадать? Надо ехать в Озерки и искать дядю Егора, обладателя «УАЗа Патриот» темно-синего цвета. Номер, кстати, тоже запомнился – почти все нули и буквы «О». Если в поселке есть охрана, можно поинтересоваться у них.

Только садиться надо сразу в автобус. Все равно в итоге в нем и окажешься.