Текст книги "Мария в поисках кита"

Да, сегодня у нас на Талего, гребаном острове, – относительное безветрие.

Вернувшись в патио, я нос к носу столкнулась с ВПЗР. ВПЗР сидела в кресле с бутылкой кока-колы и чипсами.

– Тебя только за смертью посылать, – сказала она. Довольно миролюбиво, без обычной желчности.

– Просто осматривала окрестности…

– Окрестности изумительны. А как тебе эта мазня?

– Вы рисунки имеете в виду?

– Я имею в виду мазню, по-другому ее не назовешь. И сразу понятно, что горе-художник нигде не был. Хотел бы побывать, да не сложилось. Вот и нарисовал Эйфелеву башню с Биг-Беном, ничего более оригинального в голову не пришло.

ВПЗР всегда была жутко ревнива ко всем видам человеческой деятельности. Путешествующих людей она тоже не слишком жалует: вдруг им удастся заглянуть в такие уголки, до которых ВПЗР в силу обстоятельств пока не добралась? Вдруг они окажутся обладателями эксклюзивных впечатлений, фотографий и вещей? Или, не приведи господи, артефактов ценой в миллион? Ведь весь эксклюзив по определению должен принадлежать ей, и только ей! Она ненавидит телепередачи о путешествиях, а их ведущих – еще больше: катаются по миру за деньги налогоплательщиков, мрази, подлецы! Она, наверное, и сама хотела бы кататься по миру за деньги налогоплательщиков. Она хотела бы быть художником не хуже Рембрандта, композитором не хуже Моцарта, проповедником не хуже Христа, самым главным йогом и самой востребованной звездой шоу-бизнеса. Она вообще хотела бы быть классиком, желательно обязательно – живым, чтобы получить свою порцию славы получить всю славу мира, будучи деятельной, мобильной и относительно не старой. Кому, на хрен, нужна Нобелевка в восемьдесят лет? На лекарства ее, что ли, тратить?

«Потратьте на благотворительность. Оборудуйте пандусами для инвалидных колясок все дома на Петроградской стороне. Или хотя бы все дома по Каменноостровскому проспекту – тогда хоть кто-то помянет вас добрым словом», – говорю я в таких случаях. Про себя, естественно. Озвучить свои мысли вслух значило бы огрести очередную порцию колких замечаний.

Себе дороже, да-а…

Примечание: ВПЗР – передвижной театр абсурда, не иначе. И Нобелевскую премию она не получит никогда. Нобелевскую премию карманным Зюскиндам не вы-дают!

– А мне нравятся рисунки, – сказала я ВПЗР. – По-моему, человек, который их рисовал, очень талантлив.

– А по-моему, он – сущий бездарь.

– …и с позитивным взглядом на мир. Чего некоторым очень не хватает.

– «Позитивный взгляд на мир», не смеши! Кому он нужен? Разве что таким сентиментальным дурочкам, как ты! Тебе вечно мерещатся хеппи-энды, а хеппи-эндов не существует. Потому что в финале всех ждут старость, болезни и смерть.

– И вас?

– Я говорю о сентиментальных дурочках и бездарных художниках. Что же касается меня… Я бессмертна, ты знаешь.

Бессмертна. Как бессмертна человеческая зависть и гордыня. Как неуничтожима мания величия! Психиатру, что ли, ее показать? Но ВПЗР и сама психиатр. Психоаналитик не хуже Фрейда.

– Но кое-что из этой мазни я все же почерпнула.

– Что именно?

– Определение собственного творчества, выраженное графически. Это ведь храм Тапром? – ВПЗР ткнула указательным пальцем в камбоджийскую красоту. – Деревья, побеждающие камень, не так ли? Вот и мои книги обвивают утлый умишко недалекого читателя, дробят в пыль тупость и косность, заставляют задуматься о многих вещах. Мои книги изысканны и полны энциклопедической метафорики, разве нет?

– Ну-у…

– Об этом писали. Помнишь?

– Что-то припоминаю. Была такая статья… Где упоминалось о вашей э-э… метафорике.

– И не одна…

– Две. Их было две.

– Две из того, что ты соизволила найти, ленивая овца! На самом деле их было больше. Много больше, но ты совершенно не следишь за периодикой и Интернетом. А также не пихаешь в жопу наш бездарный пиар-отдел, чтобы он хоть что-то делал для топового автора издательства! А это, между прочим, твоя прямая обязанность!

– Вы же сами говорили: пиар вам не нужен. Ваши книги все скажут за себя.

– Для того чтобы они сказали, их нужно хотя бы раскрыть. Дойти до прилавка и выбрать… А без усиленной артподготовки и направленного взрыва ни одна скотина до прилавка не доползет. Не мне тебе рассказывать о нравах общества потребления…

– Будем и здесь обмусоливать тему с пиар-отделом? Доводить себя до белого каления? Или попробуем все же насладиться прелестями Талего? Начать новую книгу, наконец?

Иногда я все же позволяю себе покрикивать на ВПЗР. Струнить, как я это называю. Струнить получается нечасто – как правило, в те моменты, когда она рассуждает о космическом тв-ве и его недооцененности. В эти благословенные секунды/минуты бытия ВПЗР бывает полностью беззащитна – как Бисквитный Лулу и Аутичная Сиротка, вместе взятые. Еще бы, ведь речь идет о ней самой и делах рук ее, а это материя тонкая, почти эфир!..

– Сама знаю, что мне делать! – вяло огрызнулась спущенная с эфирного облака на грешную землю ВПЗР. – И книгу начну без твоих понуканий, в положенный срок… Ты, кстати, не хочешь осмотреть остров? Может, кого-нибудь все-таки найдем?..

Прежде чем отправиться на экскурсию по острову, мы запаслись едой из хозяйского холодильника. Головы Укокской принцессы там не оказалось, как, впрочем, и ничьей другой головы: только головка твердого овечьего сыра «куррадо», две коробки сыра «Филадельфия», несколько пакетов с молоком, несколько запечатанных упаковок с хамоном и одна раскрытая. Салат, кабачки цукини, помидоры черри, стебли сельдерея, завернутые в холщовую тряпку. Целую полку занимали колбасы, еще одну – банки с сардинами, тунцом, каперсами и корнишонами, консервированная ветчина и джемы.

– На неделю хватит, – заявила ВПЗР после осмотра холодильника. – Если, конечно, не обнаружится продовольственный склад или на нас не просыплется манна небесная.

– На вашем месте я бы уповала на манну. Потому что хозяйничать в чужом доме я вам не дам…

– Мы уже хозяйничаем, – парировала чертова иезуитка. – А хлеб – в буфете. И признайся, ты ведь боялась открыть холодильник…

– Ничего я не боялась…

– Боялась-боялась.

– Идите к черту.

– И не подумаю.

Она все же психолог. Психоаналитик не хуже Фрейда. ЗДЕСЬ НИКОГО НЕТ!!!

С этой фразы начинались мои заметки о сегодняшнем дне, а сейчас уже ночь. Времени прошло достаточно, чтобы все, находящиеся в отлучке, вернулись к своим очагам, к своим керамическим кружкам и фуражкам-капитанкам с надписью «Talego» на околышах; к своим супам на томатной основе и ностальгическому jukebox’у.

Но никто не вернулся, а кошки не считаются.

Прогулявшись по единственной улице, мы встретили лишь трех (летом их было значительно больше). К нам они не подошли, что чрезвычайно расстроило ВПЗР. Едва ли не до слез. Это только на людей ей плевать, зато когда животные проявляют к ней симпатию, ВПЗР оказывается на седьмом небе. Такая вот симпатия, выказанная бесхитростными божьими тварями, свидетельствует о незаурядных душевных качествах человека, его доброте и глубинной связи с микро– и макрокосмосом, биосферой, тропосферой, ионосферой и прочими сферами. А также – о кристальной чистоте ауры, которая, помимо ВПЗР, была лишь у трех человек в истории: Будды-Шакьямуни, святой Бригиты Ирландской и Мартина Лютера Кинга.

Будучи на Шпицбергене, ВПЗР водила дружбу с собакой породы хаски по кличке Гимбо и даже разговаривала с ней на жуткой смеси норвежского и хинди; будучи в Сенегале, ВПЗР близко сошлась с прайдом львов, и пораженные этим фактом сенегальцы хотели всучить ей парочку особей из прайда. Но тут возникли трудности с таможней, и львы до России не доехали. Ни подтвердить, ни опровергнуть эти факты я не могу, поскольку материальных свидетельств единения ВПЗР и указанных зверушек (в лице фотографий, видео или аудио) не существует.

При такой любви к братьям нашим меньшим резонно предположить, что ВПЗР является хозяйкой как минимум нескольких животных. Но это не так. На моей памяти она честно пыталась завести корниш-рекса, британского голубого и попугая ару. Все трое с помпой водворялись в доме и получали кличку Гимбо (какую же еще!). Но, не прожив и двух недель, корниш-рекс с британским голубым перекочевали к Катушкину: за животными нужно ухаживать, а ВПЗР много путешествует, в то время как Катушкин сиднем сидит в Питере. Попугая ару мы сбагрили одному из фанатов вэпэзээровского тв-ва, чувствует он себя хорошо и даже обучился нескольким цитатам из книг ВПЗР. Корниш с британцем тоже в порядке, за Катушкиным они как за каменной стеной.

– …Дуры, – сказала ВПЗР вслед убежавшим кошкам. – Ничего, жрать захотят – вернутся. Никуда не денутся. Кстати, ты не находишь странным, Ти, что здесь живут только кошки? А собак – не видать.

– Я нахожу странным, что здесь не видать людей.

Для очистки совести мы все же попытались вынести дверь постучали в дом, где накануне я видела свет. Никакого результата. На двух соседних строениях были вывешены таблички «SE VENDE», да и выглядели они нежилыми. На этом мини-квартал закончился. А в крошечном переулке (длиной ровно в один дом и с видом на море) мы обнаружили автопогрузчик и два брошенных велосипеда.

Следующим номером программы значился сувенирный магазинчик. Наверняка тот самый, что принадлежит жмоту и кидале Анхелю-Эусебио. Летом мы с ВПЗР заходили в него и разжились там тарелкой с видом маяка «Сага al mar» (тарелка, неосмотрительно сданная ВПЗР в багаж, была раздавлена при перелете из Мадрида в Питер).

Кажется, я помню, как выглядел Анхель-Эусебио! На редкость несимпатичная личность. Или это был его помощник Маноло?.. В любом случае установить истину в ближайшие пять минут не удастся: ни Маноло, ни Анхеля-Эусебио нет на месте.

Но в лавчонке есть телефон!

Его хорошо видно сквозь стеклянную дверь, он стоит на прилавке: восхитительный старинный аппарат с диском и трубкой – тяжелой даже на вид. В ней килограммов пять, никак не меньше, и смахивает она на сильно укороченную трость с двумя увесистыми набалдашниками на концах. Если бы ВПЗР писала детективы, она обязательно вывела бы эту трубку в качестве орудия преступления.

Но ВПЗР не пишет детективов, это ниже ее писательского достоинства.

«Кропать масскультовые поделки с моим талантом – все равно что из пушки по воробьям палить», – утверждает она. Хотя… На заре карьеры она имела неосторожность сочинить четыре авантюрных романа, где имели место и убийства, и копеечная мистика, – только таким способом можно было внедриться в штат авторов тогдашнего ее издательства. И заполучить публикацию. Об этом прискорбном факте из своей биографии ВПЗР вспоминать не любит и всячески открещивается от раннего этапа тв-ва. Возможно, это происходит потому, что русской Агатой Кристи ВПЗР не стала, хоть и прикладывала к этому определенные усилия. А если ты не new-Агата, зачем вообще огород городить? Вот ВПЗР и забросила тяпку с мотыгой, сосредоточилась на том, что ей ближе всего, что у нее внутри: психопатологии как нормы жизни. И страстям (не всегда высоким) – как основному двигателю сюжета. Издатели, даром что сволочи, относятся к ВПЗР более чем лояльно. Они все еще надеются, что моя крутейшая (ха-ха!) интеллектуалка (упс!) бросит дурить и когда-нибудь вернется в стойло развлекательной беллетристики, они не раз говорили мне об этом в частных беседах. «Мы чрезвычайно уважаем ВПЗР и ценим ее талант, но все ее последние романы… Уж больно они мрачные. Чересчур сложные. С сомнительной мотивацией героев. У нас и мысли нет давить на нашу дорогую ВПЗР, но, может быть, вы поговорите с ней, Тина? Намекнете, что читатели ждут ее прежнюю. А с ее нынешними книгами можно всю аудиторию растерять. Нельзя ли ей как-нибудь… упроститься? Не в ущерб качеству, разумеется».

Наивные чукотские мальчики! Они и не подозревают, что ВПЗР плевать как на расширение читательской аудитории, так и на ее сужение. Ей плевать на все, что не касается сомнительной мотивации ее психопатов-героев.

Кому-то это очень даже нравится. Как минимум шестидесяти тысячам: примерно столько составляет стартовый тираж каждого ее нового романа.

Мне тоже – нравится. Но чаще – не очень. Особенно не нравится, когда ВПЗР перегибает палку: тогда начинает казаться, что весь мир сошел с ума. И тебе ничего не остается, как играть по правилам сумасшедшего мира. И, чтобы было комфортнее, самому прикидываться сумасшедшим. А это – тупиковый путь.

На Талего нет никаких тупиков.

Все здесь заканчивается морем.

Не то чтобы открытые пространства напрягали меня, но становится как-то неуютно. Особенно в отсутствие людей. И я бы позвонила старине Фернандо-Рамону хоть сейчас, но он оказался прав: мобильные телефоны здесь без надобности, покрытие отсутствует. «Service unavailable» – и хоть ты тресни!.. ВПЗР, конечно, все равно: в ее записной книжке наберется едва ли десяток номеров, но постоянно она звонит лишь по двум: моему собственному и катушкинскому. Спонтанные одноразовые звонки делаются режиссерам, имевшим несчастье экранизировать ее романы (экранизаций было пять, и все они, по мнению ВПЗР, оказались провальными). Об этом она и сообщает авторам экранизаций в присущей только ей хамской манере: «Видела ваш жалкий опус, дорогуша! Ничего, кроме отвращения, он не вызвал. Собственное произведение я не узнала, так оно испаскужено, – ну да бог с ним. Если бы дело было только в первоисточнике! Но дело в вас, дорогуша! Вы конченый (-ая) бездарь, вас и на пушечный выстрел нельзя подпускать к камере! Вас нужно казнить за профнепригодность, инквизиции на вас нет, тупица вы этакий (—ая)!.. Что-что? Вы заканчивали ВГИК? Не слышу, что вы там бормочете… Высшие режиссерские?.. Да хоть бы и Лондонскую киношколу – ясно же, что диплом вы купили в подземном переходе! Пошли вы наххх!»

«Пошли вы наххх!» – этой сакраментальной фразой завершается каждый ее разговор. После которого число ненавистников ВПЗР увеличивается на одного человека. А если учесть друзей режиссера, приплюсовать сюда его родственников, а также сценариста, продюсера, членов съемочной группы и их родственников и умножить все это на пять (кол-во экранизаций), – сколько тогда получится ненавистников?

Не шестьдесят тысяч (все впереди!) – но масса вполне критическая.

ВПЗР плевать и на это. Потому что величайшие режиссеры, из тех, кто мог бы достойно перенести на пленку ее космические тексты, давно мертвы. А если не мертвы, то выжили из ума по причине физической дряхлости и истощения потенциала, неизвестно – что хуже. К ним относятся (в порядке угасания вэпэзээровского чувства):

Феррери

Феллини Антониони Висконти

Трюффо (ранний)

Годар (не политизированный)

Лилиана Кавани (без нацистско-лесбийских прибамбасов)

Дерек Джармен (без навязшего в зубах гомоэротизма)

Гринуэй (без избыточности в выразительных средствах)

Бергман (камерный)

Бертолуччи (эпический)

Клод Зиди (идиотический)

Клод Шаброль (буржуазное пальтишко – в топку, кровавый подбой оставляем)

Шлендорф

Райнер наш Вернерович Фассбиндер

Ромер с Риветтом

а также: ¡ATENCIÓN![18]18
  Внимание! (исп.)


[Закрыть] – режиссер бессмертной индийской фильмы «Зита и Гита», не помню как зовут!!! Высоколобая интеллектуалка ВПЗР пересматривает сей шедевр минимум три раза в месяц (иногда число просмотров доходит и до шести).

Вся вышеперечисленная компания и есть – Величайшие. Всех времен и народов. Всех стран и континентов.

Лишь к Величайшим имеет смысл прислушиваться. Лишь в гипотетической беседе с ними нужно выбирать выражения. Остальные (не величайшие) – пусть провалятся в тартарары со всей своей критической массой!

Примечание: Неизвестно, откуда ВПЗР достает координаты всех тех, кого впоследствии посылает наххх. Я знаю лишь один источник информации, и этот источник – моя собственная записная книжка в телефоне. Неужели ВПЗР засовывает нос и туда (низость, но с нее станется!). Нет, лучше думать, что ей «навеяло». Ветром принесло.

У меня еще остается слабая надежда на телефон в сувенирном магазинчике. Отсутствие владельца магазинчика объяснить гораздо проще, чем присутствие довольно свежего супа на плите в вотчине старухи Майтэ. Анхель-Эусебио – торговец, он мог отправиться на побережье за очередной партией товара. Но куда при этом делся его подручный Маноло?

Туда же, на то он и подручный.

В крайнем случае, придется каким-то образом проникнуть внутрь. И… Что «и» – не совсем ясно, ведь телефона старины Фернандо у меня нет. Он сказал, что его номер есть у Анхеля-Эусебио, вот и получается замкнутый круг. Разорвать который можно, зайдя со стороны Игнасио Фариаса.

Я могу позвонить Игнасио Фариасу в Мадрид – вот и решение проблемы!

Душка Игнасио не останется равнодушным к мольбам «1а escritora rusa» и ее очаровательного агента. «Очаровательная» – определение самого Игнасио, «вы очаровательны, Тина», он сам это сказал! Как можно не проявить участие к очаровашке, попавшей в затруднительную ситуацию? Это не означает, что Игнасио спустится на веревочной лестнице с неба через пять минут после моего звонка, – все гораздо прозаичнее. Он вполне может связаться с нужными людьми в Санта-Поле, и те отправятся на Талего, чтобы вызволить нас из беды…

Странно, что я употребила слово «беда».

О какой беде идет речь? Отсутствие людей – не есть беда. Куда хуже было бы их тайное присутствие. Как если бы они спрятались и замышляли против чужаков что-то нехорошее…

Бред!!!

Зачем кому-то что-то замышлять против нас?

Летние островитяне выглядели провинциальными простаками – но никак не злодеями. А если… Зимние люди на малонаселенном острове – совсем не то, что летние люди? Об этом я, кажется, уже писала, – проходная запись, без всякого смысла умысла. Простодушное замечание. Но при желании его можно надуть, как шарик, – всяким негативом, иррациональными страхами и вполне конкретными ужасами. Летом местные корчат из себя тишайших провинциалов, не очень умных, но гостеприимных (жить ведь на что-то надо!) – совсем как у вэпэзээровских Ромера с Риветтом. Зато зимой они становятся сами собой маньяками и преступниками– совсем как у вэпэзээровского Шаброля, вечно он щеголяет в липком от крови пальтишке. ВПЗР наверняка понравился бы такой сюжет: про маньяков и преступников, прикидывающихся приличными людьми. Жаль, что он совсем не нов. Ну, да ей не впервой перелицовывать придуманное до нее…

Ночь.

Вот что действует на меня угнетающе – ночь. Ночь как символ темноты за окном, хотя еще вечер. Не поздний.

У лавки Анхеля-Эусебио мы с ВПЗР расстались. Она заявила, что ей пришла в голову одна симпатичная идея, которую просто необходимо записать. Она вернется в дом, а я, если хочу, могу погулять еще, подышать морским воздухом, крайне полезным для наших, отягощенных никотином, легких. Отдыхай на полную, Ти, ты это заслужила, и возьми мой айпод, послушай музыку, с музыкой – всяко веселее. (Какая добренькая!..) И если тебе встретится тот парень, которого я тебе нагадала, будь с ним поласковее. (Какая скотина!..) Только парня мне сейчас и недостает!

Айпод я все-таки взяла, совершенно позабыв, что одно доброе дело тащит за собой несколько вздорностей и пакостей. К ним я отношу ЦэУ относительно собственных действий на ближайшую перспективу:

• я не должна беспокоить ВПЗР как минимум часа три-четыре, она работает, а работа – это святое!

• я должна побеспокоиться о еде, о полноценном обеде, а обедать она хочет в кафе, под аккомпанемент Жоржа Мустаки, Анри Сальвадора, группы «The Everly Brothers» и песни «Мирза» Нино Феррера.

На резонный вопрос «а есть ли в джукбоксе данные исполнители?» ВПЗР безапелляционно заявила, что если там есть Фрэнк Синатра – сыщется и остальное.

Плей-лист вэпэзээровского айпода меняется едва ли не каждый день, и сегодняшний день не самый лучезарный, судя по содержанию:

саундтрек к сериалу «Твин Пикс»

саундтрек к фильму «Звонок»

саундтрек к фильму «Пила-4»

саундтрек к фильму «Хаотичная Анна»

саундтрек к фильму «Лабиринт фавна»

саундтрек к фильму «Сиеста»

саундтрек к фильму «Лифт на эшафот» –

вот тебе и «всяко веселее», она издевается, что ли, чертова ВПЗР?!!!

Никакого позитива, сплошной тревожный и тревожащий минор с уклоном в инфернальность, которую я ненавижу. Единственным светлым пятном оказалась песенка «Барселона» неких «Giulia у Los Tellarini» (жалкий двухминутный огрызок саунда к фильму «Вики Кристина Барселона»). Ее я прокрутила раз двадцать и даже попыталась представить себя в Барселоне, летней-летней, жаркой-жаркой: где-нибудь в районе Рамблы, в магазинчике, где торгуют десигуалевскими шмотками со скидкой в 75 % у театра «El Liceo». И чтобы вокруг было много-много народу! Тысяча! Нет, две, пять!!!

А здесь нет ни одного человека. Сколько ни слушай «Giulia у Los Tellarini», хоть двадцать раз, хоть двести, – людей не прибавится.

Уяснив эту нехитрую истину, я послала наххх Вики с Кристиной и сосредоточилась на Майлзе Дэвисе (саундтрек «Лифт на эшафот»). Все-таки он – самый гениальный джазовый негр афроамериканец из всех гениальных джазовых афроамериканцев. Но иногда приглушенные (или наоборот – жестко акцентированные) пассажи его трубы пугают так, что всякая «Пила-4» отдыхает.

Смотрела ли я «Лифт на эшафот» или мне рассказывала о нем ВПЗР – теперь не вспомнить. Но, кажется, заканчивается он фигово. Для главного героя, во всяком случае, – на него вешают всех собак и обвиняют в преступлении, которого он не совершал. А вкупе с его собственными преступлениями – это как раз и тянет на эшафот. История вполне в человеконенавистническом духе ВПЗР: о роковой случайности и о повороте не туда.

Из-за Майлза и его проклятой трубы я не обследовала здание океанариума (а очень хотелось!). Входы и выходы в него заколочены досками, но заколочены некрепко: в некоторых местах доски держатся на паре гвоздей, и справиться с ними не составляет труда. Собственно, я и справилась с одной такой доской и даже продвинулась на несколько метров в глубь здания, но…

Там темно, хоть глаз выколи.

Там неприятно пахнет.

Не знаю, на что именно похож этот запах. На рыбий корм, наверное: сушеные дафнии и прочая дрянь, причем – в больших количествах. Помимо корниша и британца с попугаем ВПЗР пыталась завести еще и аквариум, и я лично приобретала рыбок (скалярий и барбусов) и корм для них. Но скалярии, предварительно сожрав барбусов, подохли через неделю: на этом бездарная эпопея с аквариумом завершилась.

Да, в океанариуме точно пахнет рыбьим кормом (удивительно было бы, если бы здесь несло конским навозом!).

И еще – я нашла медальон!

Я ни за что не обнаружила бы его при свете, его находка – чистой воды случайность (надеюсь – не роковая). Просто одна музыкальная фраза Майлза (а может, какой-то шорох в здании) заставила меня инстинктивно дернуться и отступить. Тут-то я и почувствовала под ботинком инородное тело. Им оказался медальон.

«L’Assassinat De Carala» – вот как называлась эта композиция, я специально заглянула в плей-лист. Название – французское, как и фильм, и слово «assassinat» мне совсем не нравится! Оно (с небольшими вариациями) похоже и на английское, и на испанское. Перевод не утешает: «предумышленное убийство», а что такое «De Carala»?..

Надо бы заглянуть в словарь.

Медальон хорошенький и к тому же золотой. Цепочка при нем тоже золотая. Она разорвана и просто каким-то чудом удержалась на кольце медальона. Сам он представляет собой правильной формы овал размером с крупный миндальный орех. Лицевая сторона медальона украшена растительным орнаментом (очень тонкая работа!). Имеются также пять камней: четыре поменьше и один побольше. Тот, что побольше, расположен в центре, а оставшиеся четыре сгруппировались вокруг него, – такой себе импровизированный цветочек из рубина и бриллиантов. Так, во всяком случае, мне кажется, поскольку центральный камень красный, а остальные – белые.

Неожиданная находка привела меня в состояние крайнего возбуждения: еще бы, в жизни своей я не находила ничего ценнее монеты в два рубля, а тут целых пять камней! И золотая цепочка, починить которую не составит проблемы: нужно только запаять разорванные звенья, и все. Подставляй шею, Ти, носи на здоровье! При условии, что:

а) не объявится подлинный владелец медальона;

б) о нем не пронюхает ВПЗР. Вероломная ВПЗР обязательно выманит такую чудесную вещицу у простушки Тины – прикинувшись Бисквитным Лулу, или Аутичной Сироткой, или Великим Творцом Психоделической Прозы, которому просто до зарезу понадобился этот медальон. Как источник вдохновения и побудительный мотив для написания нетленки.

А вот и нет, ВПЗР, вот и нет! Накось, выкуси!

Удивляет количество лодок для такого крошечного острова: сразу по прибытии я насчитала около двадцати, но их явно больше. Еще одно место дислокации обнаружилось за зданием океанариума. Но это, скорее, кладбище старья. Старье перевернуто кверху днищами, сами днища – в пробоинах, гнили, высохших водорослях, ракушечных наростах. Зрелище крайне неприятное, но не лишенное зловещей романтики.

Впрочем, среди этих трухлявых могил нашлось место и нескольким вполне приличным склепам (под склепами я имею в виду лодки, закрытые брезентом). Одна вообще похожа на прогулочный катер – судя по силуэту: с высокой рубкой и острым носом. Лезть в рубку, под брезент мне почему-то не захотелось, все из-за Майлза с «L’Assassinat De Carala», умеет он все-таки нагнать страху на ровном месте.

Я рассматриваю этот катер как возможное средство побега с острова?

Все может быть, хотя идея нереальная. Я не умею управляться с мотором и штурвалом (или что там приводит его в движение?). И навыки автолюбителя вряд ли помогут. Приборная доска катера не совсем идентична приборной доске автомобиля.

ВПЗР с ее детской/птичьей непосредственностью обязательно бы вскарабкалась на борт и отодрала пару блестящих деталей – «на долгую память». Прикинулась бы знатоком приборной доски, провела сравнительный анализ катеров и яхт, используя материалы, некогда собранные для романа о регате. На этом бы все и закончилось. Потому что…

…у катера, как и у автомобиля, должен быть ключ зажигания. И полный бак топлива. Без любой из этих составляющих сдвинуть его с места не представляется возможным. Вряд ли обе эти составляющие имеются в наличии, но и без них – попробуй сдвинь!

У двух женщин, не обладающих особой физической силой, точно не получится. Нет, у одной, у меня, ведь ВПЗР с ее ненавистью к любому напряжению – чрезмерному и не очень – никакой не помощник! Все, на что ее хватает, – стоять на возвышенности типа горы Синай и давать дурацкие советы, перемежая их не менее дурацкими проповедями.

Вот на что бы сгодился гипотетический парень в свитере, которого мне нагадала ВПЗР! На этого чудесного парня (шведа-морехода, англичанина-моториста, лоцмана-испанца) можно было бы переложить все заботы относительно катера. О, где же ты, брат мой?!!

Молчит, проклятый! Не дает ответа! (с)

…Кроме кладбища лодок, я обнаружила у океанариума два широких стока, ведущих от здания к морю. В одном из них плавает несколько консервных банок с остатками каких-то бобов.

На этом изучение окрестностей закончилось из-за наступивших сумерек.

В кафе я вернулась уже в полной темноте, темнеет здесь моментально: особенности средиземноморского юга, помноженные на средиземноморскую же зиму. Такое ощущение, что темнота крадется за тобой по пятам, с ножом в руке, ежесекундно ускоряя шаг, – и вот-вот настигнет, и свершится L’Assassinat.

Майлз Дэвис, сукин сын!

Его удалось перебить только джукбоксом, в котором нашлись и Мустаки, и Сальвадор, и «Мирза» Нино Феррера – все по драконовской цене в 1 евро за исполнение.

Для себя я выбрала Be Вор A-lula группы «Эверли Бразерс» (очень зажигательная вещичка) и под ее аккомпанемент отправилась на кухню готовить полноценный обед. Точнее – импровизированный, исходя из имеющихся в наличии ингредиентов.

Количество супа в кастрюле на плите явно уменьшилось!!!

Наполовину как минимум!

Поначалу это озадачило меня и даже напрягло, но потом я решила, что к нему точно прикладывалась ВПЗР. За ней это водится: врываться на кухню посреди ночи, открывать холодильник и запускать руки в стоящие там емкости. А иногда и просто есть холодный суп половником – прямо из кастрюли. И то, что здешняя томатно-креветочная субстанция неизвестно кем, когда и из чего приготовлена, не остановило бы ее. ВПЗР не брезглива. Мне кажется, что в прошлой, животной жизни она была кошкой, отирающейся у помойки при рынке. Рыбья требуха – ее конек, но и отходы мясных рядов тоже подойдут.

Конечно, это не означает, что она будет жрать всякую падаль. Но от сомнительного блюда вряд ли откажется.

…Тема супа за обедом (бутерброды, салат из тунца, паста из сыра «Филадельфия» с каперсами и корнишонами, клубничный джем, кофе) не поднималась.

Зато поднимались темы:

• о скромном очаровании Талего;

• о самом настоящем solitude, это именно то, о чем ВПЗР мечтала всю свою сознательную жизнь;

• о камине в салоне дома Игнасио, ей всегда нравились камины, надо бы наносить дров, чтобы зажечь его;

• о суперпевце Анри Сальвадоре – не то чтобы малоизвестном, но недооцененном в полной мере. Как недооценена сама ВПЗР, будь проклята свора литературных тусовщиков и галимых недоносков-критиков, до сих пор считающих ее «бульварной авторессой», сдохните, падлы, сдохните все!!! Вот кто должен был умереть в первую голову – тусовщики и критики, а совсем не Анри! Счастье, что ВПЗР довелось узнать его при жизни, – разве я не говорила тебе, Ти, что мы провели несколько прекрасных дней на Французской Ривьере? Милейший старикан, такой обходительный и с юмором!.. ВПЗР была представлена Сальвадору одним немецким дипломатом, поклонником ее тв-ва и тв-ва Анри по совместительству, общая беседа велась на английском;

• о новой книге. Первая ее страница с божьей помощью написана, и первая фраза звучит примерно так: «Эта комната с видом на дождь – единственное место, где я могу укрыться после постигшей меня катастрофы, в соседней живет парень из Чехии, он разводит садовых улиток в маленьком аквариуме и мечтает познакомиться с марокканкой из дома напротив, он так же несчастен, как и я». Ну, разве это не здорово, Ти?!

Восхитительно, ВПЗР.

Я потрясена (хи-хи-хи, нет – ха-ха-ха, ж-еесть!!!). Хоть бы раз она изменила себе, хоть раз бы предстала в другом обличье! Но нет, всё – как всегда, едва вылупившейся романной героине не больше двадцати семи, она одинока, страдает от безденежья и живет в каком-то сраном хостеле пансионе (иначе фигурировала бы не комната с видом на дождь, а квартира с видом на снег). Ее окружают восточноевропейские фрики с улитками (шаг назад по сравнению с западноевропейскими фриками из предыдущих романов, те содержали сахарных опоссумов и ложных скорпионов). И, конечно же, марокканцы/марокканки, куда без них!!! Почему ВПЗР питает такую болезненную любовь к Марокко – неясно. Но в каждом ее романе хоть один марокканец да появится. Это – такая же фишка, как золотистые ретриверы у Дина Кунца. Есть ретрив… тьфу ты, марокканец – есть роман, нет марокканца – нет романа!