Текст книги "Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. 1938-1945"

После этого интрига стала развертываться очень быстро. Немецкий полномочный представитель, вместо того чтобы позвонить регенту и предложить ему альтернативу, чтобы замять скандал, стал ожидать его реакции на арест сына. Хорти совсем потерял голову. Не дожидаясь 20 октября (об этом дне он оповестил русских, но ответа еще не получил), он в этот же день, то есть 15 октября, объявил по венгерскому радио о немедленном заключении перемирия. При этом он, однако, не проинформировал большинство заговорщиков, а тем более армейских офицеров, которые должны были осуществить противодействие ожидавшимся немецким контрмерам. После заявления радио замолчало, но никаких указаний не последовало.

В течение дальнейших шестнадцати часов один драматический инцидент следовал за другим. Важнейший заговорщик, начальник венгерского Генерального штаба, генерал Ворос, посчитал, что заговор провалился, и объявил в войсках, что перемирие отменяется и что необходимо продолжать боевые действия на стороне союзника – немцев. Как стало известно позже, большинство солдат и офицеров венгерской армии не намеревалось складывать оружие и подчиниться распоряжению регента, тем не менее указания генерала Вороса были как нельзя кстати, внеся разброд в ряды тех, кто был осведомлен о заговоре.

Поздним вечером 15 октября немецкий посол Ран провел переговоры с регентом и вырвал у него обещание не предпринимать никаких дальнейших шагов по соблюдению формального перемирия.

Хорти упустил наиболее важные часы, когда позиция немецкого посольства была затруднительной и щекотливой. Здание посольства находилось на Херренгассе в Бургберге и оказалось в полной изоляции, когда послушные регенту венгерские подразделения заняли весь прилегающий к замку район. Была нарушена связь со всеми немецкими учреждениями в городе. Какой-нибудь решительный венгерский генерал мог бы без большого труда преодолеть слабенькие немецкие силы, но венгры не использовали этой возможности.

В тот же день несколько новых немецких танков типа «тигр» оказались в пригороде Будапешта, следуя на Восточный фронт. Генерал СС Пфеффер-Вильденбрук задержал их, заправил горючим и пустил по улицам города. Демонстрация силы произвела нужное впечатление. Хорти уже не видел никакой альтернативы и в пять часов утра 16 октября прекратил борьбу и запросил немецкое покровительство. Веезенмайер сразу же побудил его поручить формирование нового правительства Салаши и сложить с себя полномочия регента. Премьер-министр регента генерал Лакатос сообщил немцам через некоторое время о согласии Хорти, но потребовал предоставить приют в Германии ему и его семье. В тот же день Хорти попрощался с народом и армией, заявив, что генерал Ворос действовал правильно. Обратившись к армии, он призвал солдат и офицеров продолжать боевые действия, показав себя достойными традиций предков. Генерал Лакатос тут же отдал приказ всем армейским и полицейским подразделениям прекратить любые действия против немцев. В заключение следует отметить, что он в тот же день официально продемонстрировал публике Рыцарский крест, которым Гитлер наградил его за успешные действия на Восточном фронте.

Салаши взял власть в свои руки, соблюдая соответствующий конституционный порядок. А Хорти прислал собственноручно написанные им письма в обе палаты парламента, в которых сообщил о своей отставке, что позволило Салаши образовать регентский совет всего из трех человек. На совместном заседании обеих палат парламента 20 ноября Салаши был провозглашен главой государства с получением соответствующих полномочий и прав. Выборы регента были перенесены на более позднее время в связи с тем, что страна стала театром военных действий. Он же получил звание «немцетвесцето» – «лидера нации».

Таким образом Салаши достиг своей заветной цели. Подобно Гитлеру, он объединил должности главы государства и главы правительства в одном – своем – лице.

В результате благоприятного развития событий необходимость в проведении операции «Панцерфауст»[80]80
  Операция «Панцерфауст» (броневой кулак) была названа так по созвучию с появившимся тогда новым оружием – ручным противотанковым гранатометом. Ее должен был провести Скорцени со своими людьми против регента и его окружения, чтобы предотвратить капитуляцию Венгрии советским войскам.


[Закрыть] отпала. В течение нескольких часов партия «Перекрещенных стрел» в кооперации с немецкой полицией заняла все стратегически важные пункты Будапешта и других крупных городов страны. Серьезного сопротивления им оказано не было, однако в связи с тем, что Хорти забыл отдать распоряжение собственной охране о прекращении противостояния с немцами, командир его личной гвардии отдал приказ открыть огонь по молодчикам Скорцени, когда те попытались занять регентский замок. Перестрелка была закончена быстро, и инцидент исчерпан, когда немцы произвели несколько выстрелов из противотанкового орудия по замку, возвышавшемуся над Дунаем. Для венгров это послужило хорошей демонстрацией силы.

События в Венгрии после 15 октября подтвердили опасения тех групп немцев и венгров, которые предупреждали о нецелесообразности свержения существовавшего режима власти. Мораль венгерской армии упала настолько, что многие даже наиболее выдающиеся офицеры не хотели подчиняться новому главе государства и тем более воевать под его командованием. К тому же не только в Будапеште, но и по всей стране партия «Перекрещенных стрел» в ажиотаже своей победы допустила много грубых промахов. Как всегда, различные подонки воспользовались ситуацией для нарушения законов и грабежей. Из-за недостатка подходящих членов партии многие административные посты всех уровней остались вакантными и стали замещаться людьми, мало для них пригодными, но проявившими энтузиазм и сообразительность. В результате административная машина стала пробуксовывать. Поэтому даже не шла речь о мобилизации промышленных и иных ресурсов страны, остававшихся еще нетронутыми, и стали быстро нарастать хаос и кризисные явления в экономике. Конечным результатом смены правительства явилось приближение всеобщего краха.

Волна большевизма угрожала захлестнуть страну, а Салаши не предпринял никаких эффективных мер, на которые был неспособен, как предсказывали люди, его знавшие. Человек, которому во время нахождения в тюрьме являлись «видения» и который заявлял, что получает указания от самой Божьей Матери, был абсолютно непригоден на роль лидера. Уединившись в замке, расположенном неподалеку от австрийской границы, и находясь вдали от внешнего мира, он принялся за написание истории своей жизни наподобие книги Гитлера «Майн кампф». В марте 1945 года он завершил ее первую часть. К тому времени только небольшая часть Венгрии осталась неоккупированной – как говорится, считанные квадратные километры территории. Не работал ни один печатный станок, поэтому он попросил немцев отпечатать первый том его труда в Вене. Такова была сила иллюзий, которыми был наполнен придуманный им мир, что он, как и Гитлер, распорядился, чтобы каждая чета новобрачных получала экземпляр его книги в качестве свадебного подарка и чтобы ни один офицер или правительственный чиновник не получали назначения на должность без сдачи экзамена на знание ее текста. Он был абсолютно бесполезен для своей страны, неудивительно, что режим его рухнул.

Правление Салаши было губительным даже для тех, кто его поддерживал. Десятки тысяч венгров, будучи членами партии «Перекрещенных стрел», жившие долгие годы изгоями, появились на государственной сцене хозяевами положения только за несколько недель до оккупации страны русскими войсками и были вынуждены заплатить жизнями за краткий успех своих лидеров. Советские подразделения и отряды венгерских коммунистов расстреливали всех, на кого доносили, что они являются членами партии. Только немедленное заявление о признании коммунизма давало еще какой-то шанс на выживание, чем и воспользовалось немалое число бывших членов этой партии.

Вся эта история закончилась трагическим эпилогом. Начиная с конца 1944 года военная обстановка быстро ухудшалась. На Рождество Будапешт был окружен войсками маршала Толбухина. Для повышения престижа и авторитета венгерского правящего режима Гитлер решил прийти на помощь городу. Командованию немецких и венгерских частей, находившихся в окружении, было приказано сражаться до подхода деблокирующих сил, удерживая город.

Наспех сформированные и плохо обученные части, в которых были и парнишки лет по пятнадцать, сражались храбро. Город был превращен в неприступную крепость. Бои шли за каждую улицу и даже отдельные дома. Немцы пытались восполнить недостаток боеприпасов и продовольствия, сбрасывая их на парашютах в центр города, но этого было явно мало. В ожесточенных схватках маршал Толбухин, тем не менее, всего за несколько дней потерял до четырех дивизий.

Запланированный на 26 января 1945 года штурм города был болезненным и закончился неудачно. Из района Грана к северо-западной окраине Будапешта вышла усиленная танковая дивизия «Викинг», совершившая марш вдоль Дуная через горную гряду Пилис. Появление ее танков «тигр» было совершенно неожиданным для русских, которые были выбиты с занимаемых позиций и отошли. Для развития успеха в бой была брошена наиболее боеспособная танковая дивизия «Рейх». Давление советских войск на измотанный гарнизон города было ослаблено. И опять успех был парализован тем же пресловутым «фюрерским принципом» субординации и ответственности. Дело в том, что проводимая с северо-запада акция не был утверждена немецким Верховным главнокомандованием. Необходимо было получить разрешение Гитлера, но связь этой армейской группы со ставкой фюрера была нарушена. Ее командованию было известно, что фюрер планировал деблокирование с юго-западного направления, поэтому никто не решился взять на себя ответственность за дальнейшие действия. Подразделения дивизии «Викинг» были отведены, оставив обреченный гарнизон Будапешта без поддержки.

В городе начался самый настоящий хаос. Советские лазутчики действовали как корректировщики огня артиллерии, осуществляя в то же время диверсии. В начале боев за город гарнизон Будапешта был уверен, что получит помощь и поддержку, не оставляя надежду на деблокирование даже после отхода дивизии «Викинг». Однако запланированное Гитлером деблокирование с юго-запада, от озера Балатон, было сорвано. Внезапное русское наступление на Силезском фронте отобрало у немцев резервы, без которых надежд на успех уже не было. Операция все же была начата, но застопорилась и в конце концов была остановлена. Оборона Будапешта, ведшаяся главным образом в политических и пропагандистских целях, была не только сломлена, но и стоила жизни десяткам тысяч солдат. На заключительном ее этапе гарнизон предпринимал неоднократные попытки прорвать окружение. В одной из них, проводимой в северо-западном направлении, из 25 тысяч человек, в ней участвовавших, до немецких позиций дошло около 700. Остальные были либо убиты, либо взяты в плен.

Когда позиции в восточном секторе города удерживать стало невозможно, остатки гарнизона переправились через Дунай в район Офена, продолжая сражение. Но все было уже бесполезно. У обороняющихся не было ни пищи, ни боеприпасов, но они сдавались, только расстреляв последние патроны. Не соблюдая цивилизованных правил ведения войны, советские подразделения поступали жестоко по отношению к населению при захвате того или иного городского квартала. В широко известной гостинице «Геллерт» находилось несколько тысяч раненых. Поскольку там не осталось продуктов питания, а линия фронта приближалась, руководство госпиталя решило сдать его русским. Но те, закрыв все входы и выходы, облили здание бензином и подожгли, в результате чего все раненые сгорели живьем. Гнев и ярость их не остановила даже окончательная капитуляция гарнизона 12 февраля. Красная армия расстреливала сдававшихся, а танки прокладывали себе дорогу сквозь колонны обезоруженных венгерских солдат.

С падением Будапешта настал конец старой Венгрии. Правящий класс, управлявший страной в течение веков и надеявшийся кое-что спасти путем капитуляции, был смещен и истреблен. Лишь немногим удалось спастись бегством. Большинство же были либо убиты во время боев советскими войсками и коммунистическими террористами, либо исчезли бесследно в венгерских застенках и сибирских лагерях. Не только Будапешт, но и вся страна находились в состоянии агонии. Москва не простила Венгрии ее отказа от участия в серии восстаний против немцев, которые организовывались советским правительством. В Румынии, Болгарии и Словакии советские оккупационные войска вели себя с соблюдением определенных цивилизованных порядков и дисциплины. В Венгрии же они уподоблялись диким зверям. Не предпринимая даже никаких попыток урезонить солдат, советское Верховное командование чуть ли не аплодировало подобным выходкам.

Таким образом, венгерскому народу пришлось горько расплачиваться за поступки своих правителей, пошедших на сделку с немцами.

Глава 13
ШПИОНАЖ В ИТАЛИИ

До 1943 года немецкая секретная служба в Италии не действовала. Гитлер запретил ведение разведки в стране «его дорогого друга и союзника» – дуче. И хотя было уже поздно разворачивать там агентурную сеть, кое-что все же было сделано без ведома Гитлера. До того же наша служба вынуждена была надеяться лишь на сотрудничество с итальянцами да на своих военных атташе, а также полицейского атташе при немецком посольстве в Риме и представителя военной службы безопасности.

Тесного сотрудничества вермахта и итальянского Верховного командования также не существовало, а взаимное доверие оставляло желать лучшего. Старший из немецких военных атташе, генерал фон Ринтелен, занимался неблагодарной работой, которую, тем не менее, выполнял с большим умением – выслушивал бесконечный поток жалоб, сглаживал острые углы в кризисные моменты, успокаивал темпераментных итальянцев, когда у тех возникало чувство неуверенности.

В отношениях полицейских представителей обеих стран, по крайней мере теоретически, все обстояло нормально. Гиммлер и его итальянский коллега Артуро Боччини полагали, что им надлежало следовать примеру Гитлера и Муссолини, и старались поддерживать дружеские отношения. Кооперация полицейских атташе в Риме и Берлине была детализирована и имела широкий размах. Офицеры связи находились в различных полицейских инстанциях. Упор был сделан на обмене мнениями и опытом. С 1941 года при итальянской колониальной полиции существовала немецкая секция для изучения ее опыта для работы в будущих немецких колониях в Северной Африке.

Однако это не мешало итальянцам проводить, и довольно успешно, разведывательную работу в Германии, обращая особое внимание на Берлин. По всей видимости, у них не было абсолютного доверия к своим союзникам, и они считали необходимым использовать свою секретную службу для получения информации дополнительно к той, что получали официально.

Немецкая же секретная служба строго выполняла приказ Гитлера. В результате немецкое правительство не получало необходимой доверительной информации из Рима, что приводило к нежелательным последствиям. Вплоть до «великого расшаркивания 1938 года» послом в Квиринале был Ульрих фон Хассел. Он обладал глубокими и основательными знаниями итальянской политики, поэтому его донесения были всегда объективными, полными и, как говорится, ко времени. Его преемник, фон Маккензен, не имел необходимых способностей правильно оценивать события, но что еще хуже, являлся представителем той категории чиновников, которые докладывали своему начальству то, что оно, по их мнению, желало слышать. В Берлине прекрасно видели недостатки фон Маккензена, но из уважения к его старому отцу, прославленному генерал-фельдмаршалу, министерство иностранных дел распоряжения о его отзыве не отдавало. Вместо этого к нему в качестве помощника был прислан принц Отто фон Бисмарк. Благодаря своим связям в высших кругах римского общества, принц Отто мог успешно решать стоявшие перед посольством проблемы. Он взял на себя контроль за канцелярией посольства, но, к сожалению, не оправдал оказанного ему доверия, увлекшись пышными приемами, на которых велись лишь пустые разговоры да обсуждались салонные сплетни. К тому же его жена была явным противником национал-социализма и не упускала любой оказии для критики немецкой системы правления.

Фон Берген, бывший послом в Ватикане до 1943 года, не мог восполнить недостатки работы посольства. Он был уже в солидном возрасте, со слабым здоровьем, не имел политических амбиций, и все, что он желал, сводилось к быстрейшему освобождению от неблагодарной работы. Представитель Гиммлера в Италии, полковник СС Долльман, также оказался неспособным вникнуть в суть секретных махинаций итальянских политиков. Он был более расположен к конспиративной деятельности, чем к серьезной политике, а своим назначением обязан тому, что Гиммлер считал полицейского атташе Кепплера человеком Гейдриха и хотел иметь в Италии личного представителя, которому можно было бы доверять.

Учитывая все эти обстоятельства, можно понять, почему правительство рейха в течение длительного времени оставалось без достоверной информации о действительном положении дел в Италии. Весной 1943 года в Риме были произведены некоторые замены, которые разрядили обстановку к лучшему. В апреле фон Берген был заменен статс-секретарем министерства иностранных дел фон Вайцзеккером, и Гитлер впервые стал получать детальные донесения, не скрывавшие серьезности кризисного положения в Италии. Вайцзеккер, будучи опытным дипломатом, быстро разобрался в сложившейся ситуации. В феврале 1943 года я был назначен начальником отдела, занимавшегося Италией в нашей секретной службе, и был полностью согласен с Вайцзеккером, что нам следует сделать все возможное для того, чтобы Гитлер получал реальные факты о кризисе, угрожавшем фашистскому режиму. Мы договорились с ним и по другому, пожалуй, даже более важному вопросу – о необходимости убедить правительство изменить свое отношение к церкви и задействовать Ватикан в качестве посредника по проблеме заключения мира с западными державами.

В целях подготовки почвы для принятия такого предложения, мы оба в своих докладах, которые через Риббентропа и Гиммлера соответственно попадали к Гитлеру, подчеркивали, что полный крах Германии не в интересах Ватикана и что, по его мнению, это было бы на руку только Советскому Союзу. Вследствие этого будет не столь уж и трудно побудить Ватикан привлечь внимание западных держав к этому обстоятельству. Однако прерогативой сотрудничества с папой должно явиться изменение враждебной политики Германии по отношению к церкви.

В апреле 1943 года наша служба представила в Берлин доклад, в котором речь шла о слабостях фашистского режима и, в частности, указывалось на его неспособность воспрепятствовать потере Северной Африки и вторжению союзных войск на территорию континентальной части Италии, которое последует после этого неминуемо. Усталость итальянского народа от войны, саботаж военных решений целым рядом важнейших департаментов, растущая оппозиция многих фашистских лидеров, среди которых были даже Чиано, Гранди и Боттаи, лично к Муссолини, физическая и духовная деградация дуче – все это было описано неприкрыто, с приведением соответствующих фактов. В донесении говорилось и о том, что у Муссолини нет уже необходимой энергии и решительности покончить с коррупцией, которая подрывает моральные устои нации и ведет государство к краху.

Ознакомившись с нашими докладами, Гитлер, однако, ничего предпринимать не стал. У него не было намерений изменять свою политику, направленную против церкви, и санкционировать работу нашей службы в Италии. Хотя он и не отрицал остроту сложившейся ситуации, фюрер не изменил своего отношения к Муссолини, продолжая считать, что дуче победит, несмотря ни на что.

Этой его убежденности немецкая секретная служба не разделяла. Ее шеф Шелленберг решил проигнорировать распоряжения Гитлера и организовать работу службы в Италии надлежащим образом. Конечно, как я уже говорил, восстановить упущенное было уже невозможно, тем не менее, мы успели весной 1943 года установить, что недовольство против Муссолини даже среди руководства страны продолжает расти. Учитывая сложность и напряженность обстановки, наша служба решила тайно установить в Риме собственную рацию, чтобы обеспечить прямую связь с Берлином – будь что будет. В первой же радиограмме мы уведомили руководство о готовящемся здесь совещании местных фашистов, на котором могли произойти крупные неприятности, и предлагали, чтобы Германия была готова к принятию необходимых контрмер в случае необходимости. В ночь с 24 на 25 июля 1943 года Рим и Берлин поддерживали постоянную связь, но нам так и не удалось убедить немецкое правительство в серьезности ситуации.

Человеком, ответственным за искаженное восприятие итальянской обстановки в Берлине, был Маккензен, бомбардировавший министерство иностранных дел телеграммами успокаивающего характера. Чтобы нежелательная для него информация не попала в Германию, он запретил телефонную связь, оставив только одну линию, связывавшую его непосредственно с помощником министра иностранных дел фон Штеенграхтом. О существовании нашей рации в Риме ему было неизвестно. Кульминационным пунктом этой глупой и иллюзорной политики явилось распоряжение Риббентропа, отданное им Маккензену по телефону 25 июля, когда стало известно об аресте Муссолини:

– От имени фюрера приказываю взять Бадолио и его сообщников под арест и сопроводить Муссолини в Германию с государственным визитом.

Казалось невероятным, что этот человек был настолько дезинформирован. И как он думал, будет исполняться его распоряжение? Фашистская систему рухнула как карточный домик, в течение нескольких часов были убраны партийные значки и эмблемы, а многие старые члены партии заявили, что стали ее членами только по принуждению. Фашистская милиция была разоружена без малейшего сопротивления. Личная охрана Муссолини, целая дивизия, прекрасно оснащенная и вооруженная самым современным немецким оружием, даже не попыталась покинуть свои казармы на окраине Рима, чтобы хоть что-то предпринять для освобождения своего шефа. Через небольшой промежуток времени Рим и все крупные города Италии находились уже под административным управлением нового правительства.

Бадолио получил поручение короля сформировать новое правительство со всеми полномочиями. В Риме не было немецких войск, отсюда они были выведены по соглашению об открытом городе, и немцы не знали о местонахождении Муссолини. Таким образом, распоряжение Риббентропа явилось самым настоящим нонсенсом.

Потребовалось некоторое время для принятия немцами необходимых контрмер.

В конце июля от немецкой секретной службы в Анкаре пришло сообщение, что итальянский посол в Турции (Гуариглиа, который впоследствии стал министром иностранных дел Италии) обратился к турецкому министру иностранных дел с просьбой стать посредником в переговорах Италии с западными державами. Мы подозревали, что Гуариглиа был связующим звеном между группой противников Муссолини и союзниками, в связи с чем за ним было установлено наблюдение. Сообщения о подобных же попытках достижения сепаратного мира итальянцами пришли из Мадрида, Лисабона и от нашего агента в Ватикане.

Расскажу об интересном случае, произошедшем в это время. В середине августа 1943 года в немецкую секретную службу обратился итальянский офицер высокого ранга, который заявил, что является коллегой маршала Бадолио (таковым он и был на самом деле) с предложением, вытекавшим из намерений маршала. Как он сказал, итальянское правительство учитывает волю народа, поэтому рано или поздно Италия выйдет из войны. Германия может извлечь из этого сообщения определенную выгоду, заблаговременно выведя войска с территории Италии и разместив их на заранее оборудованной оборонительной линии в Альпах. Если Германия согласится на это предложение, то итальянское правительство готово гарантировать в будущем нейтралитет Италии. Детали вывода немецких войск можно согласовать и позже, но, по мнению Бадолио, он должен осуществляться поэтапно в обусловленные сроки.

Слабый пункт плана Бадолио был очевиден сразу же. Каким образом Италия, терпящая сплошные поражения, лишенная военной силы, сможет удержаться и «гарантировать» свой нейтралитет? Было ясно, что новое итальянское правительство не сумеет оказать противодействие союзникам в использовании территории Италии в качестве театра военных действий и стратегической базы для будущих операций. Таким образом, предложение не представляло реального интереса, но нашу службу заинтересовали мотивы, по которым Бадолио его сделал. Был ли данный офицер агентом-провокатором или же человеком, убедившим Бадолио, что этот план являлся единственным выходом из дилеммы: разрыв союзнических отношений с Германией или тотальное поражение?

Соглашение с Германией, которое, по крайней мере, подразумевало бы освобождение Италии от договорных обязательств и в то же время не допускало бы превращение страны в театр военных действий, видимо, вполне устраивало новое итальянское правительство. Предыдущие неоднократные заявления Бадолио, что вопрос о выходе Италии из войны даже не возникает, были, стало быть, уверткой. Второй визит этого офицера к нам пролил некоторый свет на истинные намерения Бадолио. Маршал, который был весьма тщеславным человеком, обижался, как признался его эмиссар, на то, что его переговоры с западными державами продвигались слишком медленно и постоянно прерывались. Поэтому он еще в большей степени был заинтересован в заключении соглашения с Германией о нейтралитете.

Какова же была истинная мотивация Бадолио? Угадать ее было трудно. Он мог быть вполне искренним, делая свои предложения, и мы исходили из этого, ведя переговоры с его представителями.

Не исключалась, однако, и возможность, что целью его сближения с немцами был замысел оказать давление на союзников для заключения с ними в короткие сроки перемирия. В этом случае союзникам должны были быть известны его переговоры с нами о выводе войск и последующем нейтралитете. Так ли обстояло в действительности дело, нам было неизвестно.

Предложения Бадолио были направлены Гитлеру с небольшой пояснительной запиской, подготовленной секретной службой совместно с офицерами немецкого главного командования в Италии. В ней мы высказывали мысль, что, независимо от предложений Бадолио, наиболее целесообразным с военной точки зрения был бы вывод наших войск из Италии и занятие новой оборонительной линии от швейцарской границы по реке По до Адриатики. Этот рубеж можно было бы удерживать сравнительно небольшими силами. За счет освобождения от терпящего постоянные поражения, неспособного вести дальнейшую войну союзника и оставления территории Северной Италии с когда-то мощной промышленностью, которая ныне ничего не дает военному потенциалу Германии, можно высвободить войска численностью от 300 до 400 тысяч человек для направления на Восточный фронт. При оценке обстановки мы даже не упоминали о возможности соблюдения Италией нейтралитета.

Реакция Гитлера на эту докладную записку была подобно шоку даже для тех, кому была известна его вспыльчивость. Не учитывая нисколько здравые аргументы документа, он стал пронзительно вопить, что это – работа «легкомысленных и безответственных пораженцев». И нечего ему толковать о том, чтобы бросить лучшего друга Муссолини в беде. Войдя в раж, он даже потребовал немедленного и примерного наказания авторов этой докладной. Только вмешательство Кальтенбруннера спасло нас от публичной порки. Позднее, когда уже было поздно, Гитлер согласился, что предложения были правильными и хорошо продуманными. В марте 1945 года он сказал Кальтенбруннеру, что горько сожалеет о том, что не последовал советам секретной службы по вопросу об Италии, которая в то время не создавала ничего, кроме трудностей, уже ничего не значила и была все равно потеряна. Ситуация на Восточном фронте не сложилась бы столь драматично, если бы группа войск из Италии была бы задействована на Востоке. На этот раз его мнение совпадало с мнением выдающихся военных экспертов.

В конце концов, ничего не было предпринято для эвакуации наших войск из Италии и предотвращения смены ею сторон новым итальянским правительством. Вместо этого Гитлер потребовал от Гиммлера разработать план по спасению Муссолини и аресту всех тех, кто принимал участие в путче против него и, в частности, короля и королевы, кронпринца и его супруги, Бадолио и других лидеров фашистской партии, проголосовавших против Муссолини на заседании большого совета. План этот под названием операция «Аларих»[81]81
  Операция «Аларих» – названа по имени короля готов (первоначально была названа «операция Штудент» – по имени командующего немецкими десантниками – генерала). Являлась реакцией Гитлера на свержение Муссолини в июле 1943 г. и преследовала целью, наряду с освобождением Муссолини, арест правительства Бадолио, членов королевской династии и всех, кто выступал против дуче, с последующим восстановлением фашистского режима. Операция не состоялась, так как немцы не располагали в Риме достаточными полицейскими силами (войска привлекать было нельзя, поскольку Италия продолжала оставаться союзницей Германии). Была затем заменена операцией «Айхе» (дуб) по освобождению лично Муссолини, которая и была успешно осуществлена в сентябре 1943 г. группой немецких десантников во главе с тогдашним хауптшурмфюрером СС Скорцени.


[Закрыть] был разработан в деталях в Берлине, однако на месте, в Риме, оказалось, что там не было достаточных полицейских сил для его осуществления, и вся деятельность была ограничена выявлением домов, в которых проживало сорок человек, намеченных для ареста.

Один из агентов немецкого полицейского атташе в Италии был арестован итальянской полицией. На допросе он показал, что идет подготовка покушения на жизнь Бадолио. Тогда Бадолио направил своего министра иностранных дел Гуариглиа в немецкое посольство с заявлением, что ему известно о готовящемся покушении. В связи с этим в сентябре 1943 года операция «Аларих» была отменена по нашей рекомендации, поскольку ее осуществление потребовало бы привлечения войсковых частей, что неминуемо привело бы к боевым столкновениям между немецкими и итальянскими войсками. Освобождение же Муссолини и его семьи с повестки дня снято не было.

Для выполнения этой задачи в Берлине была создана специальная команда, состоявшая из группы бывалых солдат войск СС, которая в Италии была усилена специально подобранными десантниками. Общая численность ее была менее батальона, и возглавлял эту команду Скорцени. Поскольку распоряжение об отмене операции «Аларих» к тому времени еще не давалось, команда проводила тренировки и необходимую подготовку в полном объеме, хотя уже тогда было ясно, что этих сил для осуществления операции было явно недостаточно. Команда была размещена в Пратике-ди-Маре неподалеку от Рима и отдельными группами доставлялась в город для ознакомления с обстановкой и выяснения адресов лиц, подлежавших задержанию. В то время в Италии не было еще наших эсэсовских подразделений, поэтому, чтобы не вызывать подозрения, вся команда была экипирована в форму десантников. Маскировка эта удалась вполне, так что начальник полиции нового итальянского правительства Сенизе ничего не заподозрил. Он подумал, что это полицейский атташе затевает какую-то акцию, и установил наблюдение за всеми приходившими к тому лицами. К тому же Сенизе был сбит с толку показаниями задержанного агента немецкого полицейского атташе, который указывал на Кепплера.