Текст книги "Письма"

Я полностью согласен с твоим утверждением, что временами мы словно бы перестаем слышать природу, а природа словно бы перестает разговаривать с нами.

Из окна моей мастерской сейчас открывается великолепный вид. Городские башни, крыши и дымовые трубы выступают из темноты, словно мрачные очертания на фоне светлого горизонта. Но горизонт, однако, всего лишь широкая полоса, над которой нависает огромная туча, более плотная внизу; сверху она разодрана осенним ветром на крупные куски. Однако благодаря полоске света то тут, то там поблескивают мокрые крыши домов (этот блеск на рисунке можно обозначить легкими мазками телесного цвета). И хотя вся масса выдержана в одном тоне, можно отличить красную черепицу от шифера.

Среди всей этой сырости на переднем плане бежит, словно сверкающая лента, Схенквег. Листва тополей желтая, края канав и луга глубокого зеленого цвета, фигуры – черные.

10 октября 1882

238

Работа на открытом воздухе закончилась – это означает, что сидеть и работать на улице уже нельзя, так как очень холодно, так что мне придется перебираться на зимние квартиры.

Думаю, что вполне люблю зиму; это удивительное время года, когда можно регулярно работать. У меня есть некоторая надежда, что дела пойдут хорошо.

Начало ноября 1882

242

И как же прекрасно гулять по пустому пляжу и вглядываться в серо-зеленую даль моря с его белыми пенистыми гребнями волн, особенно когда ты чувствуешь внутреннее опустошение. Но если тебе нужно что-то поистине грандиозное, что-то бесконечное, что-то, в чем ты можешь узреть Бога, тебе не нужно идти далеко: думаю, я увидел нечто действительно глубокое, более бесконечное, более вечное, чем океан, в глазах ребенка, когда он просыпается по утрам, кричит от радости или улыбается, потому что солнце заглянуло к нему в колыбельку. Если есть на земле «отблеск небес», то, скорее всего, это дети.

3-5 декабря 1882

251

Я говорил себе: то, что я должен сделать, очевидно – это должен быть лучший из моих рисунков. Итак, в промежутке между моим письмом об этом замысле и настоящим временем я кое-что новое сделал.

Прежде всего, это сеятель. Огромный, немолодой мужчина, высокий, темный силуэт которого дан на темного фоне. Вдалеке, на вересковой пустоши, – дом, с покрытой мхом крышей и кусок неба с жаворонком. Поза мужчины напоминает петушиную, лицо его чисто выбрито, нос крючковатый, скуластое, заостренное лицо, маленькие глаза и запавший рот. На длинных ногах ботинки.

Второй сеятель в выцветшем коротком жакете и брюках из бомбазина, так что его фигура выглядит бледным пятном на черном поле, огороженном рядом подстриженных ив.

Это иной тип, нежели первый сеятель. Подбородок этого мужчины окаймляет борода, плечи его широки; своей коренастой фигурой он напоминает буйвола; весь его внешний облик выдает в нем человека, работающего на земле. Если угодно, это скорее эскимосский тип – с узкими губами и широким носом.

Затем косарь на лугу с огромной косой в руках. На голове его коричневая шерстяная кепка; контуры этой фигуры даны на фоне ясного, голубого неба.

Следующий – один из тех субтильных, пожилых мужчин в коротком жакете и большом цилиндре, каких часто можно встретить здесь, в дюнах. Он катит домой тележку с торфом.

Все эти люди заняты каким-либо видом деятельности, и именно этот факт определил мой выбор в отношении сюжета. Тебе известно, как прекрасны люди, показанные во время отдыха, которых столь часто изображают живописцы. Их изображают значительно чаще, чем людей, занятых работой.

Да, заманчиво написать отдыхающего человека. Но передать движение значительно сложнее. По мнению большинства, отдыхающий человек значительно более «привлекателен», чем кто бы то ни было.

Но эта «привлекательность» не должна скрывать правду, а правда заключается в том, что в нашей жизни гораздо больше изнурительного труда, нежели отдыха. Это, как ты понимаешь, исключительно мое мнение; в своих работах я пытаюсь отражать правду.

Часть III. 1883

Ван Гог продолжал рисовать на протяжении всего 1883 года. Это этюды фигур, наброски уличных сцен в Гааге. Винсента продолжают занимать простые, скромные вещи и явления окружающей действительности. В это лето он увлечен созданием набросков крестьян, выкапывающих картофель и торф. И хотя Ван Гог пишет небольшое количество акварелей и картин маслом, все же главный его интерес концентрируется на рисунке, не в последнюю очередь по той причине, что занятия живописью требуют немалых средств на приобретение материала.

Винсент, испытывающий благоговейное чувство перед сельской жизнью, много ездит по загородным окрестностям. Высокая стоимость жизни в городе изнуряла его рассудок, а его семейная жизнь стремительно ухудшалась. Материальные проблемы, ссоры в семье усиливали нервозность и беспокойство Винсента.

В августе он написал письмо (№ 309), которое пролило свет на его мрачное внутреннее состояние: он задумывается о приближении смерти и принимает решение еще более работать на износ, даже в ущерб собственному здоровью. Это письмо является предвестием тяжелой душевной болезни Винсента, которая будет изнурять его в последние годы жизни точно так же, как и его неистовая преданность своему искусству.

Винсент разрывает отношения с Син и покидает Гаагу, чтобы обосноваться в провинции Дренте, где он намеревается основать нечто вроде художественной коммуны. И хотя художника бесконечно очаровывали суровые пейзажи Дренте, он быстро осознал бессмысленность своего утопического замысла. Здесь, в этом сумрачном месте, он проводит несколько месяцев в одиночестве и нужде. Материальные трудности усиливаются из-за перебоев с переводами, которые Винсент получал от Тео. Винсент раздумывает над переездом к младшему брату в Париж. Но после некоторых колебаний принимает решение о возвращении в дом к родителям, которые в то время жили в небольшом городке Нюэнен.

Обстановка в отчем доме по возвращении блудного сына сложилась напряженная, особенно после того, как туда приехала и Син. Несмотря на нерадушный прием со стороны отца и матери, Винсент прожил в их доме около двух лет.

5 февраля 1883

264

Вечером, на закате, эффекты темных облаков с серебристыми линиями столь восхитительны, например, когда ты гуляешь вдоль Безуинденхаут [в Гааге] или вдоль леса. Ты будешь вспоминать о них не раз. Вид из окна моей мастерской тоже прекрасен или луга, где ты чувствуешь, что весна прошла и теперь нечто благоуханное разлито в воздухе.

2 марта 1883

270

Ты видишь, пусть и незаконченные и несовершенные, сцены из уличной жизни, каким я представляю Геест [в Гааге] и т. п. или Еврейский квартал [в Амстердаме]. Этот набросок возник не случайно. Я могу нарисовать все сцены, которые вижу, на этом же уровне и в этом же тонально-цветовом сочетании. Если ты сравнишь этот лист с литографиями и рисунками голов, которые я присылал тебе этой зимой, то ясно увидишь, чего я стремился добиться, учитывая предыдущие неудачи.

Большие этюды голов, например, которые я во множестве сделал – в зюйдвестках и белых чепцах, высоких шляпах и кепках – нужно сохранить для композиций, подобных той, что высылаю тебе на этот раз.

Когда пишешь акварель, результат зависит от мастерства и быстроты работы. Чтобы достичь должного эффекта, ты работаешь на влажном листе бумаги и у тебя почти нет времени на рефлексию. У тебя нет времени на финишную обработку, на мало-мальскую прорисовку деталей, нет, ты должен написать эти двадцать-тридцать голов почти одновременно, одну за другой. Вот тебе несколько интересных мыслей по поводу акварели: «Акварель – это нечто дьявольское», – и другая, принадлежащая Уистлеру: «Да, я пишу акварели за два часа, но я работал годами, чтобы уметь закончить любую из них за два часа».

Впрочем, достаточно об этом – я люблю акварели так сильно, что каждый раз полностью погружаюсь в работу. Но основа всего в искусстве – знание человеческого тела; обладая этим знанием, можно научиться быстро рисовать мужчин, женщин, детей в разных позах и движениях. Я сконцентрировался главным образом на изучении пропорций человеческого тела, потому как это то единственное, что поможет мне достичь того, к чему я стремлюсь.

Я стараюсь получить все необходимые мне теоретические знания и не стремлюсь к законченности и тщательной обработке набросков, гораздо важнее для меня работать так, чтобы добиться высокого уровня мастерства в целом. И если я провожу месяц за рисованием, я обязательно делаю несколько акварелей, например, чтобы изучить краски. Затем я убеждаюсь еще и еще в том, что одна или две проблемы решены, но возникают новые сложности, и я продолжаю мою борьбу на пути к совершенству.

Что касается красок, то они почти все использованы, кроме того, у меня были одна-две большие траты, поэтому сейчас я почти полностью без средств. Весна на пороге, и мне хотелось бы написать что-нибудь красками. Вот отчасти причина, почему сейчас я не пишу акварелей.

Тем не менее я косвенно работаю над акварелями все время. Изменения в моей мастерской позволяют мне глубже изучить эффекты светотени. Я также могу работать все больше и больше кистью над черно-белыми изображениями – наносить и ретушировать тени с помощью краски нейтрального цвета, сепии, индийского мелка, кассельской земли и привносить световые эффекты китайской белой.

Помнишь, прошлым летом ты привез мне кусочки горного угля? Я пробовал рисовать им, правда, без особого успеха. А посему – несколько кусочков у меня еще осталось, и однажды; снова возьму один из них в руку. Я вложил в письмо беглый набросок, сделанный таким углем, как видишь, это необычный, теплый черный цвет. Буду тебе благодарен, если в следующий раз ты привезешь мне еще такого угля. Работа углем имеет ряд преимуществ: во время работы его твердые куски гораздо удобнее держать в руке, нежели тонкий карандаш, но его трудно хранить и к тому же он все время ломается. Так что уголь превосходно подходит для работы на воздухе.

4 марта 1883

272

Сейчас уже стемнело, и ради шутки я решил отправить тебе рисунок, который сделал сегодня, потому что я ранее писал тебе об этом. Сегодняутром начал акварель, изображающую мальчика и девочку в столовой, она похожа на ту, о которой я тебе говорил, с еще другой фигурой – женщиной в углу. Акварель эта немного расплылась, потому что бумага недостаточно годится для этих целей.

И сейчас я понимаю, что порой лучше работать над цветом в мастерской, и я не оставлю это с первой попытки. Тем не менее это то, как я провел утро, а затем и весь день, рисуя горным мелком – единственным кусочком, оставшимся у меня с лета. Рисунок я прилагаю к письму. Он пока еще не закончен, но, как в работе с натуры, в нем присутствует нечто от жизни и человеческие чувства. В будущем я буду делать все это лучше.

11 марта 1883

274

На мой взгляд, я часто, хотя и не каждый день, бываю невероятно богат, но не деньгами (хотя только сейчас, пожалуй, не все время), поскольку нахожу в своей работе то, чему могу посвятить душу и сердце, что вдохновляет меня и придает смысл моей жизни.

Мое настроение, конечно, меняется, но в целом я обрел некоторую безмятежность. Я твердо верю в искусство, твердо верю в то, что оно, как мощное течение, неизменно приносит человека к тому, чему он желает, хотя сам он тоже должен прилагать усилия. Во всяком случае, благословенно то, когда человек находит свое призвание, и потому я не могу считать себя несчастным.

Я хочу сказать, что если б я оказался в трудном положении, если б в жизни моей настали темные дни, я не хотел бы, чтобы меня считали несчастным, потому что это не так.

21 марта 1883

275

Набросок на оборотной стороне листа сделан с рисунка, который я начал сегодня утром и над которым трудился потом весь день. Возможно, это лучшее из того, что сделал за последнее время, особенно что касается использования света и коричневого цвета. Отправляю тебе его, хотя, скорее всего, мне удалось в точности воспроизвести рисунок – здесь изменены пропорции и сама композиция смещена на передний план, но я надеюсь, ты поймешь, чего я хотел добиться, изменяя освещение в студии. Фигура размещена против света, и чтобы передать это, необходимо нечто большее, нежели просто контур, потому как свет падает из единственного источника, это позволяет выразить характер и акцентировать отдельные детали, с тем чтобы они взаимно согласовывались друг с другом. Работая таким образом, прежде всего сталкиваешься с трудностями в передаче того, что ты видишь, а потому тебе приходится тщательно работать: необходимо расположить фигуры таким образом по отношению к свету, чтобы характерные черты прорисовывались наиболее четко и полно. Все, что ты видишь снаружи и изнутри, необходимо проанализировать в соотношении со светом и именно в той степени, в которой это требуется.

21-28 марта 1883

276

На прошлой неделе стояли морозы, и это были, по-моему, первые по-настоящему зимние дни. Было невероятно красиво – снег и удивительное небо. Сегодня снег уже тает, но выглядит, пожалуй, еще прекраснее.

Была типичная зимняя погода, если можно так выразиться; погода, которая вызывает в памяти воспоминания о прошлом и придает самым обычным вещам вид, невольно напоминающий нам истории из времен почтовых карет.

Вот, например, набросок, который я сделал в том самом мечтательном настроении. На нем изображен господин, которому приходится провести ночь в деревенской гостинице, потому что он опоздал к отходу почтовой кареты или еще по какой-то причине. Сейчас он встал рано утром и, заказав стаканчик бренди, чтобы согреться, расплачивается с хозяйкой – женщиной в чепце. Еще очень рано, господин должен успеть к почтовой карете. Все еще светит луна, через окна гостиной видно, как на улице блестит снег, и каждый предмет отбрасывает странную, причудливую тень.

Эта история, по сути, не содержит ничего, как и сам набросок особенно ничего не значит, но, возможно, одна вещь и другая помогут тебе понять, что я имею в виду: в этих дни все выглядело именно так, и мне захотелось передать это на бумаге.

Короче говоря, вся природа во время таких снежных эффектов – это какая-то неописуемо прекрасная «Выставка графики».

Апрель 1883

278

Спасибо тебе за поздравления по случаю моего дня рождения. Так случилось, что у меня был прекрасный день, потому что я нашел отличную модель – землекопа.

Могу тебя заверить, что работа моя продвигается все лучше и дает мне, так сказать, все больше жизненного тепла; поэтому я всегда думаю о тебе, ведь благодаря тебе у меня есть возможность работать.

Мой идеал – работать с еще большим количеством моделей, с целой толпой бедняков, для которых моя мастерская могла бы служить надежным пристанищем в холода или дни безработицы и нужды, пристанищем, где они всегда могли бы обогреться, поесть, выпить и заработать чуть-чуть денег. Пока я предоставляю им все это в незначительных масштабах, но надеюсь со временем их расширить.

Здесь сейчас прекрасная весенняя погода. И неописуемо прекрасные вечера.

26 мая 1883

Раппарду Р36

Как много всего удивительного в том, с чем нам приходится сталкиваться, не так ли? Например, рисунок Пита Каттерса, с которого я сделал набросок углем и чернилами. Я пока еще не использовал большие возможности печатной краски. Как результат, вид получился не столь выразительный, каким, я предполагал, он будет. Мое единственное возражение против угля состоит в том, что он вытирается настолько легко, что ты можешь потерять изображение, если обращаться с листом бумаги неаккуратно. А мне не хочется быть чересчур аккуратным.

30 мая 1883

287

На этой неделе я работал над одним рисунком, набросок которого я тебе высылаю.

Это копатели торфа в дюнах – рисунок размером метр на полметра.

Сцена повествовательно прекрасна, с множеством фигур и предметов. Я провел за работой над этим сюжетом несколько последних недель и сделал несколько этюдов. Раппард видел некоторые из них, но когда он был здесь, мы не знали, как соединить их в целое. Композиция возникла несколько позже. И со временем я собрал более или менее фигуры воедино, что было очень непросто и потребовало много времени, так что уже в четыре утра я поднимался на мансарду, чтобы начать работу.

Когда ты увидишь рисунок, возможно, он и не покажется тебе слишком большим.

Пропорции фигур тщательным образом выверены, и каждая из них требовала отдельного этюда. Я сделал отдельные этюды всех фигур, которые ты видишь здесь. Работал я древесным углем, карандашом и мелками.

3 июня 1883

288

Я был в Деккерсдуине вместе с Ван дер Вееле, где мы натолкнулись на песчаные карьеры. С тех пор я бывал там и работал с моделями день в день, так что теперь готов мой второй рисунок. На нем я показал людей с тачками и лопатами. Я попытался также сделать набросок с рисунка, но это очень сложная композиция, и в наброске будет сложно передать некоторые детали. Фигуры были срисованы с этюдов, сделанных заранее.

Я решился на создание композиций более крупного формата, и сейчас у меня готовы подрамники для двух новых. Мне бы хотелось нарисовать лесорубов в чаще, кучи мусора и сборщиков мусора, а также людей, выкапывающих картофель в дюнах.

4 или 5 июня 1883

289

Сегодня утром я уже в четыре часа вышел из дому. В моих планах было атаковать мусорщиков, вернее, я уже их атаковал. Для этого рисунка потребуются также наброски лошадей, и сегодня я уже сделал два в конюшне рейнской железной дороги и, возможно, заполучу какую-нибудь старую лошаденку со свалки.

Сцены на свалке восхитительны, но очень сложны, над ними придется биться. В самом начале у меня были некоторые планы относительно этого, один из них – вид через небольшое яркое пятно свежей зелени, будет окончательным вариантом.

Выглядит он примерно так, как этот набросок вверху. Все, включая женщин на переднем плане и белую лошадь на заднем, черно-белое, и дано на фоне пятна зелени и полоски неба вверху, так что эти мрачные сараи, выстроившиеся в перспективе, вся эта грязь и серые фигуры противопоставлены чему-то свежему и чистому.

Группа женщин и лошадь выдержаны в более светлых тонах, а мусорщики и кучи отбросов – более темная часть всей композиции.

На переднем плане – разного рода сломанные и выброшенные предметы: куски старых корзин, заржавленный уличный фонарь, разбитые горшки и прочее.

Пока я работал над этими двумя рисунками, у меня возникли разные новые идеи, так что захотелось сделать много всего другого, и я пока не знаю, с чего начать; но сейчас я сосредоточу внимание на свалке.

4-9 июня 1883

291

Я так быстро продвигаюсь вперед в работе над моими мусорными кучами, что более или менее сумел схватить эффект контраста внутреннего вида овчарни с прилегающей к нему территорией, а также проблески света под крышами темных, мрачных сараев; и группа женщин, опустошающих мусорные баки, получает развитие и наконец-то обретает форму. Итак, тачки, снующие туда-сюда, мусорщики с граблями, которые суетятся под крышами сараев, – все это мне еще предстоит выразить так, чтобы не утратить эффекты света и коричневого цвета в целом, а, напротив, подчеркнуть их.

10 июня 1883

292

Вот композиция с мусорной кучей. Я не знаю, мог бы ты что-либо сделать с этим. На переднем плане женщина, разгребающая мусорные баки, за ними – сарай, где хранится мусор, и мужчина с тачкой.

Первый этюд, который я сделал на этот сюжет, довольно-таки отличается от этого. На нем были двое парней на переднем плане в зюйдвестках, которые они часто надевают в непогоду, и группа женщин, более затушеванных.

14-15 июня 1883

Раппарду Р37

Когда я чувствую сюжет – или знаю его – я обычно делаю три и более его вариантов. Будь то фигура или пейзаж, я каждый раз привношу в него что-то из натуры. При этом я каждый раз стараюсь не давать деталей, с тем чтобы не исключать элемента воображения. И когда Терстех, или мой брат, или кто-то еще спрашивают: «Что это? Трава или капуста?» – я отвечаю: «Рад, что вы не можете этого определить».

И все же этюды мои достаточно соответствуют природе, потому что местные жители узнают в них определенные детали, которым я почти не уделял внимания. Они говорят: «Да ведь это изгородь миссис Ренессе!» Или: «Смотрите-как, вот колышки для бобов ван де Лоува».

13 или 14 июня 1883

293

Я приступил к реализации нового замысла – созданию рисунков более крупного формата. На одном из них я изобразил сбор урожая картофеля и вложил в него так много своих мыслей, что ты сможешь понять какие-то из них.

Я хочу показать кусок плоской земли и линию дюн с фигурами высотой около фута; композиция горизонтального формата, около метра на два.

На переднем плане, в углу, фигура женщины, которая, стоя на коленях, убирает картофель, второстепенная фигура.

На заднем плане – ряд фигур, это мужчины и женщины, копающие картофель.

Пространственная перспектива организована таким образом, что остается место, где будут размещены тачки – напротив того угла композиции, где дана женщина, выкапывающая картофель.

Итак, кроме фигур коленопреклоненных женщин, я могу тебе уже показать все другие фигуры на этюдах крупного формата.

Да, я хотел бы начать этот рисунок в ближайшие дни; в моей голове более или менее сложился замысел, и потребуется время на поиски подходящего картофельного поля, чтобы сделать его этюд.

Осенью, когда начнется сбор урожая, рисунок будет закончен по крайней мере как завершенный набросок, который мне останется отретушировать и полностью завершить.

Землекопы должны выглядеть как ряд темных теней, если взглянуть на картину бегло или с некоторого расстояния, но на самом деле все фигуры будут тщательно прорисованы и варьироваться по типам и характеру движений. Например, молодой парень в яркой одежде контрастирует с пожилым человеком того типа, который часто встретишь в Схевенингене – в коричнево-белых балахонах и старомодных шляпах, скучных, черных, спускающихся на шеи; и короткие, крепкие фигуры женщин, контрастирующие с высокой фигурой рабочего по найму – в белых брюках, светло-голубом рабочем халате, в соломенной шляпе, стоящим рядом с молодой женщиной.

Вот такие идеи пришли мне в голову; и как только я сделаю этюды, начну размещать фигуры по отношению друг к другу.

23-28 июня 1883

296

Я искал особенный сюжет: сборщики картофеля, преклонившие колени к земле и работающие при помощи коротких мотыжек, с которых, как я писал тебе, сделал несколько этюдов. Сейчас на моем мольберте набросок с четырьмя фигурами: тремя мужчинами и одной женщиной. Мне хотелось бы сделать нечто широкого формата и смелое по композиционному решению и силуэтам. Я продолжаю вести поиски в этом направлении.

Вот беглый набросок сборщиков картофеля, но на нем фигуры даны разрозненно.

11 июля 1883

299

Для разнообразия я недавно написал несколько акварелей на открытом воздухе: небольшое пшеничное поле и часть картофельного поля. Также я написал несколько небольших пейзажей, поместив в них фигуры из рисунков, которые сделал ранее.

Над теми рисунками с фигурами я работал довольно поверхностно. В верхней части – человек, жгущий хворост, внизу – люди, уходящие с картофельного поля.

Я всерьез думаю о том, чтобы написать этюд маслом с множеством фигур, главным образом для того, чтобы повысить качество моего рисунка.

Нечто, что мне очень хотелось бы сделать и что, как я чувствую, я смог бы сделать: сюжет, который мечтаю воплотить – это папа во время прогулки по тропинке в вересковой пустоши. Фигура, прорисованная твердо, с выраженным характером и, как я уже сказал, пятна коричневого вереска, узкая белая песчаная тропинка, идущая через пустошь и небо, написанное с некоторой долей экспрессии.

Затем мама и папа, идущие рука об руку, – по настроению все это будет нечто осеннее – или они же рядом с изгородью из буков, покрытых увядшими листьями. Также я хотел бы поместить фигуру папы в композицию, изображающую похороны крестьянина, ее планирую написать, хотя и понимаю, насколько это будет непросто. Помимо менее значимых различий в религиозных убеждениях, фигура небогатого деревенского священника, как сам тип, так и характер, мне представляется одной из наиболее интересных, и я буду не я, если не попытаюсь изобразить ее.

Июль 1883

300

В один из дней разрешенных посещений я побывал в здешней богадельне. Там я увидел маленького садовника, которого нарисовал, глядя из окна.

Этот рисунок не хочу забрасывать, хотя пока он существует в том виде, как я его запомнил.

Прошлым вечером получил подарок, который меня невероятно обрадовал (от двух землемеров, потому как второй приходит теперь сюда тоже), – самый настоящий местный жакет, который носят в Схевенингене: с высоким воротником, очень живописный, выцветший и залатанный.

29-30 июля 1883

307

Вчера и позавчера я уходил на прогулки по окрестностям Лоосдёйнена. От деревни я направился к морю, где обнаружил множество пшеничных полей, не таких живописных, как в Брабанте, но на которых люди собирают урожай, сеют, пашут – словом, делают все то, по чему я так скучал весь год, чего мне так не хватало.

Там, на пляже, я сделал еще один этюд. На нем я изобразил волнорезы – дамбы, пирсы, выветренные камни, которые являются здесь также своего рода укреплениями от стихии, и переплетенные ветки. Я сел на один из камней, чтобы зарисовать прилив, рисовал до тех пор, пока волны не подступили слишком близко, так что мне пришлось спешно собирать свои пожитки. Деревню от моря отделяет кустарник глубокого бронзово-зеленого цвета, обдуваемый ветром, он смотрится столь естественно, что кто-то воскликнет: «О! Да это же настоящий куст Рёйсдаля!» До моря и обратно циркулирует паровой трамвайчик, так что добираться легко, даже если у тебя с собой вещи или ты везешь обратно сырой этюд.

Вот набросок дороги, ведущей к морю.

Я часто думаю о тебе во время моих прогулок. Уверен, ты согласишься со мной, что за последние десять лет из-за близкого соседства с городом Схевенинген потерял свое главное качество – естественность, подлинность; и есть еще что-то – год за годом местные жители обретают более легковесный характер.

Схевенинген, вне сомнения, прекрасен; но теперь здесь не сохраняется надолго девственная, нетронутая территория; я описал тебе тот нетронутый цивилизацией уголок природы, который обнаружил во время моей прогулки и который так поразил меня.

Скоро и здесь тишина станет редкостью, как и одиночество природы, с которой сейчас я могу говорить на понятном мне языке. Иногда места, такие как это, ты уже воспринимаешь как цивилизованный мир и покидаешь их решительно; иногда тебе необходимы такие места, где можно успокоить душу. Единственное, чего мне хочется, так это то, чтоб ты был со мной, потому что, как мне кажется, ты разделяешь мое впечатление о Схевенингене: я оказался в атмосфере, какую себе представлял, в той самой, какой она была, когда сюда впервые приехал Добиньи; я ощутил суровую силу этих мест, и это вдохновило меня на создание подлинно мускулинных работ.

4-8 августа 1883

309

Я полон больших надежд, что таким образом достигну прогресса в цвете [работая над несколькими этюдами]. Мне кажется, что мои последние изображения значительно увереннее и звучнее по цвету. Как, например, несколько из них, которые я писал недавно под дождем, с фигурой человека на мокрой, размытой дороге; я уверен, что в них я точно выразил настроение.

Все эти этюды – мои впечатления от здешних пейзажей. Не хочу сказать, что, мол, очень хорошо, что они временами появляются в письмах к тебе, потому как я все еще сталкиваюсь с разного рода техническими сложностями. Но в них все же что-то да есть – например, очертания города вечером, на закате или тропинка с ветряными мельницами.

Определенное чувство цвета бурлит во мне в эти дни, пока я занимаюсь живописью, значительно более сильное и совсем не такое, что у меня было до сих пор.

Я часто пробовал писать менее сухо, но каждый раз у меня выходило одно и то же. Но в эти дни из-за небольшой физической слабости я не в состоянии работать, используя мой обычный метод, и это мне скорее помогает, чем мешает. Сейчас я позволил себе немного передохнуть и, вместо того чтобы пристально смотреть на вещи и анализировать, как они могут соединяться в целое, смотрю на окружающий мир словно бы прищуренными глазами и воспринимаю их как цветовые, контрастирующие друг с другом пятна.

Мне любопытно, как это будет продолжаться и во что разовьется. Временами я удивлялся, почему я не такой сильный колорист, ведь при моем темпераменте я должен быть таковым, но это качество все еще развито во мне слабо.

Подчас я очень переживал, что не добился значительного прогресса в цвете, но теперь снова обрел надежду. Мы увидим, во что это выльется.

Что я еще хочу сказать, так это то, что, например, в последних моих этюдах, присутствует нечто таинственное, что неизбежно возникает, если смотреть на природу, с прищуренными глазами; в результате все, что ты видишь вокруг, преобразуется в простые цветовые формы. Время покажет, но в настоящий момент я вижу в своих самых разных этюдах что-то отличное по цвету и тону от того, что было раньше.

[Постскриптум]

По настроению и без каких-либо на то особых причин, хочу добавить несколько слов о размышлениях, которые занимают меня в последнее время.

Я поздно начал как художник, но проблема не только в этом: я, возможно, не могу рассчитывать на долгую жизнь.

Когда я думаю об этом с твердым спокойствием, исключительно лишь для того, чтоб оценить свои возможности и строить планы на ближайшее время, осознаю, что природой вещей так заведено, что я не могу быть уверен в том, что проживу долго.

Если сравнить себя с разными людьми, судьбы которых известны, с теми, у кого с нами есть нечто общее, можно сделать предположения, не лишенные оснований. Итак, о промежутке времени, который есть у меня еще впереди и во время которого я смогу еще работать, мне следует принять тот факт, что мое физическое самочувствие сможет находиться в хорошем состоянии в течение некоторого количества лет – скажем, от шести до десяти. Нужно набраться смелости принять этот факт, тем более что в настоящее время со здоровьем у меня далеко не все хорошо.

Если ты изнашиваешь себя в эти годы, то едва ли переступишь порог сорокалетия. Если же ты сохраняешь себя, переживая при этом удары судьбы, которые неизбежны, справляясь более или менее с физическими трудностями, в этом случае есть надежда прожить отрезок от сорока до пятидесяти лет и вступить в новый этап своей жизни.

Но расчет об этом в настоящее время не стоит на повестке дня, хотя планы на ближайшие пять-десять лет существуют, и о них я говорил выше. Мой план: не щадить себя, не щадить душевных и физических сил – в сущности мне безразлично, сколько я проживу. Кроме того, я не могу оценить мое физическое состояние так, как это смог бы сделать, скажем, врач.