Текст книги "Земля плоская. Генеалогия ложной идеи"

Дени Крузе сумел показать, что Колумб действительно узнал об этих измерениях IX века из «Образа мира» Петра д’Альи306306
  Crouzet, 2018. P. 32–33.


[Закрыть]. Но, пересчитывая «56 миль и две трети», мореплаватель оказался не слишком последователен и использовал значение морской мили, а не арабской (в сегодняшних единицах измерения миля, которую выбрал Колумб, составляет 1,481 километра, а арабская – 1,9735 километра). Благодаря этой произвольной путанице он получает значение окружности Земли, равное 20 400 миль, то есть около 30 000 километров. Преуменьшив окружность, генуэзец вдобавок заметно преувеличивает протяженность земель между Азорскими островами на западе и Сипанго (Японией) на востоке. В самом деле, он растягивает ее до 225 градусов долготы (а должно быть меньше 180 градусов), воспользовавшись записями Марко Поло, оценивавшего протяженность Катая (царства Великого хана, царя царей индийских), и прибавив 30 градусов от Катая до Сипанго. В конце концов ему удалось в три раза сократить предполагаемое расстояние до западных земель, и все это для того, чтобы экспедиция казалась более реалистичной.

Таким образом, план экспедиции был совсем не в том, чтобы доказать сферичность Земли, что бы ни говорил Ирвинг или до него – автор, к творчеству которого он не раз обращается, а именно Вольтер. В своем «Опыте о нравах» философ действительно утверждал, что Колумб «посулил новое полушарие» и услышал в ответ, что «существование такого полушария невозможно»307307
  Voltaire. Essai sur les mœurs et l’esprit des nations. P. 99.


[Закрыть]. Однако никто из членов комиссии Талаверы не смог возразить мореплавателю, что на свете нет антиподов.

И все же предприятие генуэзца было довольно смелым, учитывая дальность пути, ведь о континенте между Европой и Индией никто не знал. Весьма вероятно, что расстояние могло показаться непреодолимым и идея встретила множество возражений. Реально и беспокойство моряков, нанятых Колумбом для этого опасного предприятия, учитывая, сколько предстояло пройти. Это подтверждается конкретными и недвусмысленными методами, описанными в судовом журнале: пройденный за день промежуток преуменьшался, ведь капитан объявил более короткое, чем в действительности, общее расстояние, это делалось для ободрения матросов, тревожившихся оттого, что не показывается земля308308
  См. выдержки из судового журнала Колумба у Лас Касаса в «Истории Индий»: Las Casas B. Histoire des Indes. Vol. I. P. 308 сл.


[Закрыть]. Заодно отметим, что попытки уточнить размеры Земли на одном Колумбе не завершились. На протяжении последующих веков геодезические измерения совершенствовались: в работе Ксавье Кампи309309
  Campi, 2014.


[Закрыть] мы обнаруживаем увлекательный рассказ о том, как развивалось это знание до и после Ньютона.

Что касается самого Колумба, показательно, как складывалась его персональная историография, в которой отдельные исторические эпизоды включаются в религиозные, политические или идеологические конструкции – не всегда с учетом исторической реальности. Миф о Колумбе вобрал в себя миф о плоской Земле, и обе эти легенды, будучи сфабрикованными, были использованы для переписывания истории науки и просто истории. Огромный успех произведения Ирвинга не только в США, но и в Европе, сопутствовавший и книге Розелли в католической среде и за ее пределами, служит одним из объяснений, почему этот двойной миф так прочно засел в умах.

Глава III
Понять успех мифа

Изучение героизации Христофора Колумба позволяет найти звенья, объясняющие, ради чего косвенно затрагивался вопрос о плоской Земле, ставший символом более масштабных битв сторонников и противников лаицизма. Так что длительный успех мифа невозможно понять, не учитывая специфический контекст XIX века, который, как и эпоха Просвещения, отмечен двойной проблемой лаицизма и антиклерикализма, но, кроме того, в ином аспекте, совершенно особыми средствами описания истории.

Влияние позитивизма

В мыслительной сфере XIX век отмечен распространением идей философа Огюста Конта (ум. 1857), которые значительно повлияли на концепцию истории человеческого общества. В знаменитой работе «Дух позитивной философии» (1844), обобщившей «Курс позитивной философии» (появившийся между 1830 и 1842 годами), Конт очерчивает историю мыслительной эволюции общества, проводя ее через три этапа теории, применимые, по его мнению, как к индивиду, так и ко всему роду человеческому. Первый – связанный с детством как периодом любви к неразрешимым вопросам вроде «почему» – получает теологическое наполнение. Внутри этого периода Конт рисует движение от фетишизма к монотеизму через политеизм, которое дает развиться «до тех пор почти незаметному всеобщему чувству, говорящему о необходимом подчинении всех явлений неизменным законам»310310
  Конт О. Дух позитивной философии. Ростов-на-Дону: Феникс, 2003. С. 58 (пер. И. А. Шапиро).


[Закрыть]. Затем следует второй этап – связанный с отрочеством, – когда природа объясняется не сверхъестественными факторами, а понимается через персонифицированные сущности или абстракции. Этот этап – «метафизический», переходный, когда происходит установление «истинной философии», благодаря которой «таинственные исследования» в поисках теологических или метафизических объяснений прекращаются. «Наш ум отныне отказывается от абсолютных исследований» и «сосредоточивает свои усилия в области действительного наблюдения, […] являющейся единственно возможным основанием доступных нам знаний, разумно приспособленных к нашим реальным потребностям»311311
  Там же. С. 72.


[Закрыть]. Последний этап позитивной философии, который Конт соотносит со «зрелостью», заключается «в повсеместной замене недоступного определения причин в собственном смысле слова – простым исследованием законов, то есть постоянных отношений, существующих между наблюдаемыми явлениями»312312
  Там же. С. 74.


[Закрыть].

Утверждение, что все наши знания соотнесены с чувствами, заставляет Огюста Конта заверить нас, будто «никакая астрономия не могла бы существовать у слепого вида […]; точно так же мы не могли бы иметь суждение […] относительно темных небесных тел»313313
  Там же. С. 75–76.


[Закрыть], что, впрочем, было опровергнуто после его смерти с развитием спектрального анализа. Но представление о просвещенности, последовательно и линейно развивающейся в сторону все более точных знаний, прочно закрепилось в философии науки (и образования) начиная со второй половины XIX века. Оно во многом способствовало становлению фигуры Галилея: если одни выбрали Колумба и 1492 год в качестве даты эпистемологического разрыва, то Конт относит его к более позднему времени – к 1600‐м годам. Как замечает Анни Пети, автор комментариев к приведенному изданию «Духа позитивной философии», Конт отмежевывается от философов Просвещения, «описывавших средневековье как время обскурантизма и суеверий»314314
  Comte, 1995. P. 48, note 2 de l’éditrice.


[Закрыть]. Но период, предшествующий наступлению XVII века, Конт определяет как «преднаучную» эру – выражение надолго попало в число популярных: «Истинно-научный дух очень молод и пока еще так мало распространен, что, вероятно, никто до Галилея не заметил даже увеличения скорости тела при его падении»315315
  Конт О. Курс положительной философии. Т. I. СПб.: Книжный Магазин Т-ва «Посредник», 1900. С. 55.


[Закрыть], – пишет он, например, рассуждая о математике в первом томе «Курса положительной философии», и это еще один пример исторической неправды.

За свободу мысли

Во Франции Третья республика унаследовала, по выражению Доминика Лекура, «усеченный позитивизм»316316
  Lecourt, 2004. P. 746.


[Закрыть] – республиканский и антиклерикальный. Общественная реформа, которую Республика собиралась осуществить, должна была «опираться на интеллектуальную реформу, проводимую научным методом, отвергающим теологические или метафизические догмы»317317
  Ibid. P. 747.


[Закрыть]. Стереотип Церкви, цепляющейся за учение о плоской Земле, прочно закрепился в дискурсе столетия: чаще всего доставалось Августину, который, как пишет Прудон (рассматривая понятие предрассудка!), считал «Землю плоской, потому что она казалась ему таковою»318318
  Прудон П. Ж. Что такое собственность? М.: Республика, 1998. С. 18. Утверждение, относящееся к Августину, приведено пятнадцатью строками ниже следующего предупреждения: «Воздействие этих предрассудков на нас так сильно, что нередко, даже нападая на принцип, который наш ум считает ложным, разум отрицает и совесть отвергает, мы, сами того не замечая, являемся его защитниками, рассуждая под его влиянием и подчиняясь ему».


[Закрыть].

Со второй половины XIX века интеллектуалы – политики, как Луи Блан или Жорж Клемансо, ученые, как Марселен Бертло или Поль Бер, литераторы, как Виктор Гюго, историки, как Жюль Мишле, – выступили настоящими вольнодумцами, то есть участниками борьбы за свободу совести с Церковью и ее духовенством, чьи ценности были в их глазах несовместимы с ценностями Республики. Эта борьба отразилась в ключевых темах дебатов во время выборов в палату депутатов зарождающейся Третьей республики, будь то в вопросе о поддержке проекта закона об ассоциациях, об отмене конкордата, о выходе из-под влияния Церкви правосудия, больниц, тюрем и вообще об отделении Церкви от государства. Движение за свободу мысли – через выступления, доклады на конгрессах, газетные статьи, публичные лекции – развивает противостояние науки и веры. Оно прочно сохраняет память об историческом столкновении, навеки настроившем их друг против друга.

Интересно ознакомиться с «Ежемесячными бюллетенями Французской федерации свободомыслящих людей» (BMFFLP) за 1892 год (они есть в онлайн-библиотеке Gallica). В них можно найти призыв к свободомыслящим представителям любых стран участвовать во Всемирном конгрессе, который должен был пройти в Мадриде в октябре 1892 года; он приурочивался к четырехсотой годовщине первой экспедиции Колумба, которую особенно важно было отметить в этом оплоте католицизма, коим является «древняя родина Торквемады»:

Открытие Америки есть не что иное, как триумф позитивной науки над химерической теологией, как и свободомыслия над догмами абсурдной религии. Потрясая Библией, Лиссабонский совет под председательством епископа и Большой Совет Саламанки с богословами во главе отсрочили отплытие Колумба, отвергнув и осудив его планы, назвав их безрассудными и еретическими, так что ему пришлось бежать из Португалии и пережить смертельный страх в Испании, которую он также вынужден был покинуть в смятении и негодовании, тогда как гражданская власть, сделав внезапный разворот и отмахнувшись от теологической тщеты, решительно перешла на службу позитивной науке, олицетворяемой бессмертным мореплавателем319319
  BMFFLP, 1892. P. 629.


[Закрыть].

Здесь Колумб изображен как «предтеча» (еще одно неприемлемое – строго теологическое – определение) позитивной науки, теорию которой сформулировал Огюст Конт, а «Большой Совет Саламанки» – как архетип теологического подхода, присущего первым опытам человечества. В противостоянии науки и богословия Колумб, разумеется, – герой науки. Через 15 лет после обращения епископа Бордо к папе с ходатайством о канонизации «адмирала-миссионера» организаторы Всемирного конгресса в своем обращении присвоят плоды колумбовой одиссеи, но дадут ей противоположную оценку:

Да, открытие Америки – это наш триумф! Оно доказывает тщету теологического знания и непреложную истинность экспериментальной науки; и в то же время убеждает, что, лишь сметая препоны религиозных заблуждений и отважно выступая в русле современных идей, гражданская власть способна совершать великие и плодотворные деяния320320
  Ibid.


[Закрыть].

Спор о шарообразности Земли не упоминается здесь прямым текстом, но как еще понимать «непреложную истинность экспериментальной науки», которой пыталась преградить путь религия? Что могло быть «еретического» в попытке предпринять дальнее плавание, если не пренебрежение догмой (мнимой), утверждающей, что Земля плоская?

Нужно быть полным невежей или человеком, напрочь ослепленным страстью католической веры, чтобы не понять, что в день, когда свершилось открытие Нового Света, нагромождение из библейско-католических гипотез и фантазий должно было рухнуть как карточный домик321321
  Ibid. P. 680.


[Закрыть].

Не сомневаясь, что вера в «библейско-католические фантазии» относится ко всей Церкви, разоблачители не перестают повторять формулу (апокрифическую) credo quia absurdum, которую Поль Лафарг, Поль Бер и немало других свободомыслящих деятелей считают отражением «образа мыслей верующего»322322
  Lalouette, 2002. P. 235.


[Закрыть]. Она вторит ложной цитате, которую Вольтер в одном из «Диалогов» приписывает святому Августину – своей излюбленной жертве: «Верую, ибо абсурдно»323323
  Voltaire. Dialogues philosophiques. P. 338.


[Закрыть]. Эта ирония обращена прежде всего против католиков, ведь вольномыслящие – например, американец Дрейпер – щадят протестантов, считая их такими же, как они сами, жертвами «католической тирании». Эту мысль подхватывают участники движения свободомыслящих, составлявшие обращение к аудитории конгресса в Мадриде324324
  BMFFLP, 1892. P. 630.


[Закрыть].

Антиклерикализм, сквозящий в декларациях конгресса, связан для последователей этого движения с предвкушением «воспевания позитивной науки», о чем в процитированной выше статье упоминал Лекур.

Схватка вокруг Дарвина

В этом общем контексте религиозных и интеллектуальных столкновений и практической историографии, ставшей сегодня малоприемлемой, вырос двойной миф о средневековом обскурантизме325325
  Повод отметить, что к средним векам отсылает прилагательное «médiéval» (медиевальный), а «moyenâgeux» означает «напоминающий формы и нравы средневековой цивилизации» и несет пренебрежительную коннотацию (Национальный центр текстовых и лексических ресурсов).


[Закрыть] и плоской Земле. Кроме того, положение могли обострить и другие факторы. Мы уже описывали диспут о возрасте Земли, возникший в XVIII веке и продолжившийся в XIX. Открытие в 1861 году недостающего звена между динозавром и птицей подтверждает, что длительность соответствующих геологических периодов следует заметно увеличить, чтобы учесть время, необходимое для эволюции фауны и флоры326326
  Krivine, 2011. P. 54.


[Закрыть].

Базовая для этого метода теория эволюции, изложенная в работе «Происхождение видов» (опубликованной Дарвином в 1859 году), знаменует полный разрыв с теологическими объяснениями появления этих самых видов – подобно тому, как гелиоцентризм отверг систему Птолемея. Труд, выдержавший к 1872 году шесть переизданий и переведенный в 1862 году на французский язык, как известно, вскоре вызвал столкновение «библейских геологов», по выражению Летронна, и сторонников «трансформизма». В уже процитированной нами работе Уайт сравнивает воздействие этой публикации с эффектом «плуга, пропахавшего муравейник» и приводит множество примеров яркой реакции теологов того времени327327
  White, 1899. P. 53.


[Закрыть].

У этого противостояния были прецеденты, пусть и немногочисленные, которые заманчиво было припомнить для наглядности, в подтверждение внутренней враждебности Церкви по отношению к науке. Для иллюстрации хватило бы и одного эпизода, вполне реального, который относится к XVII веку и связан с вопросом движения Земли, – из известных персон тогда больше всех пострадал Галилей, – не понадобилось бы даже выискивать несуществующих адептов плоской Земли. Между тем сильнó было желание показать, – как сделал это химик и политический деятель Марселен Бертло, – что «Рим оставался центром притеснения науки и мысли более полутора тысяч лет»328328
  Цит. по: Lalouette, 2002. P. 234.


[Закрыть].

 
Как стая кречетов, из темного гнезда
Устав носить нужду с надменною повадкой,
Вожди и ратники толпой, в надежде сладкой,
Поплыли, полные кровавых снов, туда.
 
 
Где баснословная им грезится руда,
Где чудный край Сипанго манит их загадкой.
Пассат их реи гнет, и до лазури гладкой
Белеет за кормой кудрявая гряда.
 
 
И каждый вечер ждут они чудес воочью,
Блеск фосфорический на море, каждой ночью,
Миражем золотым баюкает их сон.
 
 
А кто не спит, склонясь над белым носом судна,
Тот смотрит, как вдали над гладью изумрудной
Созвездья новые плывут на небосклон329329
  Перевод Е. В. Дегена.


[Закрыть].
 

Жозе-Мария де Эредиа. Завоеватели.

Из сборника «Трофеи», 1893

Их манила «баснословная руда», которой, как они думали, изобилуют земли Индий и Сипанго (Япония), но страшно было идти к загадочным берегам западного мира, где, казалось, велик риск пропасть навсегда, не сумев «подняться» обратно, а в итоге «первооткрывателей» Нового Света воспели по обе стороны Атлантики. То, как писалась история, безусловно, не могло отчасти не повлиять на успех мифа и, в свою очередь, тесно связано с напряженностью идеологических конфликтов, о которых мы уже говорили. Действительно, потребность в развенчании прежних веков (Церкви/церквей, но еще и Старого порядка дореволюционной Франции) сопровождалась формированием героических образов – возвышенных символов борьбы за прогресс Нового времени.

Памятники и символы

В конце XIX века в Европе как грибы после дождя вырастают памятники, прославляющие Колумба, – в Италии, но больше всего в Испании. На площадях крупных городов статуи того времени воплощают различные образы героя, уже встречавшиеся нам в литературе: ученый-первооткрыватель, который одной рукой держит свернутую в трубу карту, а другой указывает в сторону моря (Барселона, 1888), отважный моряк, взявшийся за кормило (в монастыре Ла Рабида), проповедник и первооткрыватель земного шара с христианской хоругвью в руке и глобусом, поставленным у его ног (Мадрид, 1885). В некоторых памятниках отчетливо видна та же связь между странствием Колумба и представлением о сферичности, что и в народной культуре, и от этого идея еще прочнее укрепляется в коллективном сознании: в Санта-Маргерита-Лигуре мореплаватель изображен положившим руку на земной шар (1882); барельеф на памятнике воспроизводит сцену в Саламанке – обращаясь к членам пресловутого совета, он указывает на глобус, установленный на столе.

В Лувре хранится картина под названием «Христофор Колумб перед советом Саламанки», написанная американским художником Эмануэлем Лойце в 1841 году330330
  https://fr.wikipedia.org/wiki/Fichier:Christophe_Colomb_devant_le_conseil_de_Salamanque_-_Emanuel_Leutze_-_MBA_Lyon_2014.jpg (дата обращения 10.08.2023).


[Закрыть] и увековечившая это событие, – она часто служит иллюстрацией в школьных учебниках. Если на этом полотне Колумб разворачивает карты, то на гравюре, выполненной по этому произведению и опубликованной в журнале «Магазен питтореск» за 1843 год, он стоит лицом к экзаменующим и держит палец на сфере331331
  Номера за 1843 год оцифрованы и хранятся на Google books, гравюра приведена на с. 113. Стоит также прочесть сопроводительную статью.


[Закрыть]. Так что совет, в свою очередь, стал источником богатой иконографии: сцену также воспроизвел Николо Барабино, эта работа есть в архиве Лиссабонской библиотеки (Cristóvão Colombo no Conselho de Salamanca)332332
  «Христофор Колумб на совете в Саламанке» (португ.). Репродукцию картины можно увидеть на сайте Национальной электронной библиотеки: http://purl.pt/6847/3/ (дата обращения 10.08.2023).


[Закрыть]. Существует немало изображений мореплавателя рядом со сферой, среди них «Колумб в монастыре Ла Рабида» Фелипе Мансо (1492). Этот обзор следовало бы дополнить, в частности, иконографией школьных учебников 1850–1960 годов, но и без этого мы видим, что художники беззастенчиво эксплуатируют миф о Колумбе-первооткрывателе сферичности или, по крайней мере, защитнике этой идеи.

Возрождение у Мишле

По эту сторону Атлантики «История Франции» Жюля Мишле создает собственное параллельное видение истории. Героизация начала Нового времени преследует не только политические и интеллектуальные цели: она связана с особым подходом к изложению истории, яркий пример которого дает Мишле, – когда пламенная стилистика сочетается с ничуть не смущающим автора искажением истины. Жак Ле Гофф, изучивший развитие концепций средневековья у Мишле (и выделивший по меньшей мере три), уточняет, что автору понадобилось 10 лет (с 1833 по 1844 год), чтобы написать шесть первых томов «Истории Франции», в которых он с воодушевлением рассказывает о раннем средневековье, представляя его временем, когда христианство защищало обездоленных, а «Церковь служила домом для народа»333333
  Michelet, цит. по: Le Goff, 1999. P. 33.


[Закрыть]. Интересующий нас период Мишле затрагивает в седьмом томе – «Возрождение», опубликованном в 1855 году. Во введении он заявляет, что намерен изложить историю «оригинальной мысли, плодотворной инициативы и героизма» – во имя Лютера, «который, сказавши „нет“ папе, Церкви и Империи, отвратил от них половину Европы», но также во имя Колумба, «опровергшего и Рим, и наследие веков, и церковные соборы, и традицию», и во имя Коперника, который «наперекор ученым мужам и народам, презрев как наитие, так и науку, и сами чувства, и то, что видит взор, подчинил наблюдение Разуму с большой буквы и один поборол все человечество»334334
  Michelet, 1855. Préface [n. p.].


[Закрыть]. Тот самый XVI век, говорит он далее, протекает «от Колумба к Копернику, от Коперника к Галилею, от открытия Земли к открытию неба»335335
  Ibid. P. IL.


[Закрыть]. Введение позволяет автору обрисовать мрачный образ завершающегося средневековья и особенно средневековья научного, которое «хуже, чем ничто», «постыдное откатывание назад»336336
  Ibid. P. IX.


[Закрыть]. Его трактовка Возрождения очевидна:

Поколения, слишком уверенные в коллективных силах, составляющие величие девятнадцатого века, взгляните на живой источник, в который вновь окунается человечество, источник души, чувствующей, что она одна больше, чем весь мир, и не ждет от соседа помощи для собственного спасения. Шестнадцатый век – век геройский337337
  Ibid. P. IX–X.


[Закрыть].

Завершается затянувшееся введение не менее показательно:

Все придет в движение: впереди войны и большие события, смутное бурление, неосознанное вдохновение. Эти неясные знаки, исходящие из народных масс, но редко ими замечаемые, кто-то (Колумб, Коперник или Лютер) воспримет, словно они посланы только ему, встанет и отзовется: «Вот он, я!»338338
  Ibid. P. CXXXIV.


[Закрыть]

Мишле подписывается под идеей забвения античности и последующего возвращения к нему: «Греческий гений вел Колумба и Коперника. Пифагор и Филолай посвящали их в систему мироздания. Аристотель уверил, что Земля круглая»339339
  Ibid. P. 199.


[Закрыть]. В самом конце труда (напомним, посвященного истории Франции), он возвращается к трем фигурам, упомянутым во введении, и описывает воплотившийся в них образ героя/вестника Нового времени, подчеркивая их скромное происхождение и роль основателей «новой церкви»:

Три плебейских сына, три героических труженика обтесывают три камня, на которых стоит новая Церковь: Колумб, Коперник и Лютер. Итальянец открывает мир, поляк обнаруживает его движение, гармонию, бесконечность небес. Немец воссоздает семью и делает ее священной. Так создавался мир человека340340
  Ibid. P. 310.


[Закрыть].

В этом отражение очарованности конфликтом практиков и мудрецов, принявшим форму «обездоленные против элиты» (ни один из трех, разумеется, не был «плебейским сыном»). В примечаниях к этому изданию имя Колумба связывается со сферичностью. Отойдя от хронологии, заданной историей Франции, Мишле утверждает:

Чтобы выбрать за отправную точку нужный век, сначала пришлось рассказать об открытии Америки […]. Поскольку Колумб доказал, что Земля круглая, из этого был сделан вывод, что она должна вращаться, – так же, как подводили к этой мысли фазы двух планет и как доказал это Коперник [sic] [и т. д.]. Открытие Колумба – инициирующее событие эпохи, влияние которого будет ощущаться еще долго341341
  Ibid. P. 315.


[Закрыть].

Мог ли Мишле пребывать в неведении относительно того, что в эпоху Великих географических открытий о сферичности Земли было известно уже около двух тысяч лет и что сферичность не обязательно предполагает вращение?

Построения Жюля Мишле, – которые нельзя не признать идеологическими – кажутся нам сегодня достаточно далекими от научно-исторической практики (мягко говоря). Они показывают, насколько глубоко вымысел, сопровождающий Колумба, врос в XIX век. Мифические фигуры, воспетые Мишле, «три плебейских сына», в одиночку противостоящие идеологическим и религиозным предрассудкам своего времени, использовались и гораздо позже. Они наводняли многие учебники истории и популяризаторские сочинения в XX веке, даже когда академические исследования начали всерьез дистанцироваться от легенды. От них также пошла аморфная культура, с трудом поддающаяся определению и как в стихотворении Эредиа, так и в метафорах политиков до дыр изнашивающая миф о Земле, которую сделала плоской религия, и о средневековье под гнетом невежества.

Загадка Галилея

В заключение – одна неожиданная мысль: Колумб – героический персонаж, но для нашего исследования не менее важна еще одна фигура – Галилей, ведь сегодня зачастую именно его недолго думая называют мучеником, пострадавшим за идею круглой Земли, – с чего мы, собственно, и начали. Между тем изучение текстов противоречит общему впечатлению: даже рассказчики, не скрывающие резко негативного отношения к Церкви, обычно стараются не приписывать Галилею открытие сферичности. Мы, в свою очередь, предлагаем гипотезу: преображение реального лица в героя сопротивления обскурантизму стараниями интеллектуалов позволило свободнее ассоциировать его – правда, только в популярной культуре – с таким удобным мифом, как вера в плоскую Землю.

Ведь трансформацию образа Галилея в самом деле можно связать с философией Просвещения: различие в исторической трактовке фигур Коперника и Галилея будет здесь показательным. Коперника при жизни не осуждали, не трогали, он великий ученый, но не мученик. Галилей, напротив, начиная с «Энциклопедии», предстает одновременно возвышенным и трагическим героем. В 1754 году в IV томе «Энциклопедии» Дидро и Д’Аламбера в тексте о Копернике появляются строки, посвященные Галилею. Одному – научная слава и именная статья, другому – образ борца с мракобесными силами:

В Италии запрещено придерживаться системы Коперника, которую считают противоречащей Священному Писанию, поскольку она предполагает, что Земля подвижна. Великий Галилей некогда оказался перед судом, а его представления о движении Земли объявили еретическими; в вынесенном против него вердикте инквизиторы не обошли и имя Коперника […]. Галилея, который, несмотря на цензуру, продолжил формулировать учение о движении Земли, вновь осудили, обязали публично признать свои так называемые заблуждения и отречься от них устно и письменно, что он и сделал 22 июня 1633 года: поклялся, встав на колени и возложив руку на Библию, что впредь не скажет и не сделает больше ничего вопреки предписанному, после чего был препровожден в застенки инквизиции, откуда его вскоре выпустили342342
  Encyclopédie. T. IV. 1754. P. 174.


[Закрыть].

Противоречий в вопросе сферичности в этой статье не прослеживается, но она во многом способствовала созданию универсального образа ученого, гонимого инквизицией, который затем стали использовать кто во что горазд, – к такому выводу приходит Лоран-Анри Виньо в недавнем историографическом очерке:

Полезно уточнить, что внимание толкователей на протяжении почти трехсот лет не было обращено непосредственно ни к условиям процесса, ни к учению Галилея – их интерес скорее способствовал созданию этаких лубочных картинок, на которых Наука с большой буквы борется с драконом обскурантизма. Родившийся тогда сюжет преследования Галилея стал поводом (особенно в прошлом веке) для полемики между радикальными католиками и учеными, часто антиклерикальных убеждений343343
  Vignaud, 2000. § 13.


[Закрыть].