Текст книги "Земля плоская. Генеалогия ложной идеи"

Столкновение религиозных учений и нового представления о системе мироздания, вполне реальное во время суда над Галилеем в XVII веке, стало для отмеченного непримиримым антиклерикализмом течения той призмой, сквозь которую анализировалась история науки и, если взглянуть шире, история цивилизаций. В самом деле, начиная с XVIII века, но особенно в XIX, католицизм словно вцепился в науку, и это, казалось бы, говорило о том, что критики того времени были правы, утверждая, будто позиция Церкви веками оставалась неизменной. Поэтому мысль, что отношения между наукой и христианской религией по своей природе бесповоротно антагонистичны, оказалась живуча в образовании и культуре западного мира. Нам предстоит рассмотреть, как выстраивался этот миф на протяжении XIX века, – а он выходит далеко за границы Франции. История «борьбы науки и Церкви» параллельно развивается в нескольких сюжетных линиях.

Американская история

В США этой борьбе посвящено множество книг – популярных, хотя зачастую легковесных в научном плане. Началось ее описание с «Истории жизни и путешествий Христофора Колумба» (A History of the Life and Voyages of Christopher Columbus) американского историка и романиста Вашингтона Ирвинга. Книгу, опубликованную в 1828 году в Лондоне и США, ждал заметный успех, она часто переиздавалась. План, заявленный автором, понятен: рассказать о жизни человека, «который благодаря дерзновенности своего гения, своей несгибаемой воле и своей беспримерной храбрости свел воедино дальние пределы земли»224224
  Ирвинг В. Жизнь и путешествия Христофора Колумба. Харьков: Око, 1992 (пер. Р. И. Цапенко).


[Закрыть]. Ирвинг пытается изобразить Колумба как героя эмпирической науки и храброго искателя приключений, как человека рационального и прогрессивного, который, делая логические выводы и опираясь на чтение научных трудов и наблюдения путешественников, в одиночку восторжествовал над замкнувшимся на самом себе средневековьем. Это сочинение появилось в необычном контексте и использовалось по обе стороны Атлантики для увековечения идеи конфликта науки и религии.

Из бестселлеров об истории этого мифа следует назвать еще одну очень популярную в свое время книгу Джона Уильяма Дрейпера с недвусмысленным названием «История конфликта религии и науки» (History of the Conflict between Religion and Science), опубликованную в 1874 году, – она не раз переиздавалась и переводилась в Старом Свете. Дрейпер, сын проповедника британской методистской церкви, в 1839 году стал профессором химии в Нью-Йоркском университете. Он опубликовал свой труд, когда полемика между последователями теории эволюции и приверженцами буквального прочтения Писания была в разгаре, и рассчитывал изобличить попытки религии, а точнее – разных религий, контролировать научные изыскания: он считал, что может положиться на совершенное знание как веры, так и науки. С первых строк предметом его пристального внимания становится католицизм, рассматриваемый в контексте папской власти, якобы требующей «политического первенства » и «возврата к средневековым установлениям»225225
  Draper, 1875. P. V.


[Закрыть]. И вновь проблема не в реальных конфликтах XIX века, а в переписывании истории: «Антагонизм, который мы наблюдаем, есть продолжение борьбы, начавшейся, когда христианство сделалось политической силой. С этого момента Религия и наука противостоят друг другу»226226
  Ibid. P. VI.


[Закрыть]. Дрейпер считает, что история науки должна также учитывать конфликт, с одной стороны, так называемой «экспансивной силы человеческого разума, а с другой – гнета традиционной веры и человеческих интересов»227227
  Ibid.


[Закрыть]; история представлений о форме Земли вполне вписывается в хронику долгой битвы, неизбежной в силу абсолютно непримиримых характеров как науки, так и религии, – для него этот конфликт символичен. За первой главой, названной «Истоки науки», следует вторая, с недвусмысленным заглавием «Истоки христианства. Его трансформация при получении гражданской власти. Отношения с наукой». Во второй главе греческая наука, относимая к точным, рожденным из наблюдения, противопоставлена христианскому учению, для которого как будто и не существует ничего, кроме Священного Писания:

Язычество […] стояло на том, что наука обретает себя только через неустанное наблюдение и человеческий разум. Христианство же, напротив, заявляло, что основа любой науки в Писании и традиции Церкви. […] То есть Писание несет в себе всю полноту необходимых знаний228228
  Draper, 1875. P. 38.


[Закрыть].

В таком аспекте вопрос о форме Земли – основополагающий, ведь Августин изображен непререкаемым авторитетом христианской науки, чье учение якобы привело «теологию к антагонизму с наукой»229229
  Ibid. P. 42.


[Закрыть]. Он якобы лишил Библию ее настоящего предназначения, сделав «высшей инстанцией научной истины», – и читатель не понимает, цитата это или интерпретация самого Дрейпера:

Земля есть ровная поверхность: небесный свод над нашими головами скруглен, как купол, или, если говорить словами святого Августина, натянут, как шкуры, коими обшивают шатры. Звезды, солнце и луна движутся по нему, даря человеку свет днем и ночью. Земля была создана из ничего, населяющие ее племена, как и растения с животными, сотворены за шесть дней; над небесным сводом – небеса, а в бездне под нашими ногами – ад и тьма230230
  Ibid. P. 45.


[Закрыть].

С диспутом о форме Земли связаны вопросы о сотворении ex nihilo231231
  Из ничего (лат.).


[Закрыть] и о видах животных – тогда, в конце XIX века, оба они подливали масла в огонь споров науки и религии.

В этой главе, как и еще в одной, названной «Спор о возникновении мира»232232
  Draper, 1875. Chap. 6. P. 109.


[Закрыть], из-под пера Дрейпера выходят те же аргументы, что и столетием ранее у Вольтера. Неоспоримость сферичности для автора – естественное проявление разума, и он, разумеется, упоминает «систему» Козьмы Индикоплова233233
  Ibid. P. 110.


[Закрыть], описавшего «Христианскую топографию» «в опровержение еретического представления, будто Земля круглая»234234
  Ibid. P. 47.


[Закрыть], но не удосуживается выяснить, был ли у этого текста хоть какой-то резонанс. Как и в случае с осуждением Виргилия, мы видим совершенно надуманное, но, безусловно, весьма действенное разоблачение «ереси».

В шестой главе автор также показывает, что христианская Церковь единственная причастна к торможению науки: в исламских землях последняя процветает, а «христианский мир за пятнадцать веков существования христианства не дал ни одного астронома»235235
  Ibid. P. 113.


[Закрыть]. Гражданское общество преодолевает религиозные запреты благодаря научной любознательности, которой, однако, лишен Запад. При том, что Возрождение знаменует возвращение к истинному познанию мира, Дрейпер считает это случайностью:

Даже тогда еще не было никакого позыва к науке. Обратиться к ней заставила вовсе не ученая пытливость, а торговая конкуренция, так что окончательно вопрос, круглая ли Земля, разрешили три мореплавателя: Христофор Колумб, Васко да Гама, но прежде всего Фернан Магеллан236236
  Ibid. P. 114.


[Закрыть].

Так появляется еще одна версия открытия сферичности, чуть ли не случайно совершенного мореплавателями, у которых был коммерческий интерес. Впрочем, Дрейпер приписывает им некоторые доводы в пользу шарообразной формы, сформулированные именно в средневековых трудах по астрономии, начиная с сочинений Иоанна де Сакробоско:

Кругообразность видимого горизонта, который словно погружается в море, постепенное исчезание кораблей, вышедших на простор, неизбежно приводили толковых моряков к выводу, что Земля круглая. Эта идея распространилась по всей Европе в текстах арабских астрономов и философов; но теологи приняли ее крайне недружелюбно237237
  Draper, 1875. P. 115.


[Закрыть].

Отмечая, что «идея распространилась по всей Европе в текстах арабских астрономов и философов», автор противопоставляет этому непримиримость теологов без каких-либо доказательств и цитирования источников. И так же голословно упоминает физика Тосканелли, который, изучив астрономию, «сделался открытым поборником идеи шарообразности Земли» и якобы убедил в этом своего друга Колумба238238
  Ibid.


[Закрыть].

На самом деле генуэзскому мореплавателю и тосканскому ученому лично общаться не доводилось, зато наверняка Колумб был знаком с письмом Тосканелли к лиссабонскому канонику, содержавшим – нет, не аргументы в пользу сферичности, но расчеты, на основе которых сокращался результат оценки радиуса Земли239239
  Crouzet, 2018. P. 27–28.


[Закрыть]. Наконец, он добавляет последние элементы мифа, повествуя о совете в Саламанке, который в переводе на французский язык стал «церковным собором»:

То, что в его начинании противоречило религиозной доктрине, было отмечено испанским духовенством и подверглось осуждению на соборе в Саламанке. План Колумба проверили на соответствие канону, сопоставив его с текстами отцов Церкви – святого Хризостома, святого Августина, святого Иеронима, святого Григория, святого Василия, святого Амвросия; с посланиями апостолов, с Евангелием, пророчествами, псалмами и Пятикнижием240240
  Draper, 1875. P. 115.


[Закрыть].

Этот фрагмент – почти дословное заимствование из прозы Ирвинга (см. далее). Дрейпер добавляет, что путешествие Васко да Гамы в Индию через южную оконечность Африки и открытие им новых созвездий «полностью согласовывались с теорией сферичности Земли», а «политические последствия» ее подтверждения поставили бы «в весьма затруднительное положение папскую власть», чьи «традиции и политика не допускали, что Земля может быть чем-то иным, нежели плоской поверхностью, […] а с другой стороны, невозможно было отрицать или скрывать факты»241241
  Ibid. P. 117.


[Закрыть]. Как обухом по папской голове пришлось возвращение в исходную точку «Святой Виктории», корабля Магеллана, державшего курс на запад: «теологические учения о форме Земли оказались решительно опровергнуты»242242
  Ibid. P. 118.


[Закрыть].

Этот текст, по форме напоминающий труд какого-нибудь весьма уважаемого ученого того времени, служит дополнительным звеном в конструкции мифа о плоской Земле, представляя веру в нее, несущую больше сугубо религиозного, чем средневекового, символом научной отсталости. Задача памфлета – всего-навсего позволить нам оценить, насколько яростен спор, разгоравшийся тогда, в конце века, по ту сторону Атлантики. Резонанс оказался широким: чтобы участвовать в битве, взялись за перо и другие авторы.

Еще один американский памятник, повторяющий ту же структуру, упоминается Расселом в книге «Изобретая плоскую землю»: речь идет о наследии Эндрю Диксона Уайта (1832–1918), одного из основателей Корнеллского университета. В 1896 году он опубликовал труд, заглавие которого походило на выбранное Дрейпером – «История войны науки и теологии в христианском мире» (A History of the Warfare of Science with Theology in Christendom).

В действительности это сочинение заметно отличается от работы Дрейпера. В нем двадцать пять глав, каждая посвящена отдельному вопросу или научной дисциплине; есть главы о географии и астрономии, они идут вслед за первой – о сотворении мира. Уайт гораздо тщательнее, чем Дрейпер, рассматривает проблему формы Земли: несмотря на явное тяготение к черно-белой трактовке – что следует из названия, – он внимателен к исторической реальности, а значит, разобраться в ней было возможно, стоило только захотеть. Автор признает, что были отцы Церкви (разумеется, «мыслившие особенно широко»), которые под влиянием Платона и Аристотеля «с готовностью приняли концепцию, но большинство тотчас перепугалось»243243
  White, 1899. P. 64.


[Закрыть]. Такой взгляд менее примитивный, причем вера в сферичность воспринимается как непременный признак открытости и прогрессивности ума. Далее следуют пространные уточнения, касающиеся всех замысловатых теорий, в которые могли верить христиане, и от этого только упрочивается авторитет вездесущего Козьмы:

Эта теория окончательно сформировалась в VI веке в виде полной и подробно описанной системы мироздания, опиравшейся, как утверждалось, на Писание; ее автором стал египетский монах Космос [sic] Индикоплов244244
  Ibid. P. 66.


[Закрыть].

Однако Уайт видит во всем этом несомненное влияние египетской теологии:

Богословский мир не признавал языческих истоков; учение объяснили озарением и вскоре признали цитаделью библейской истины, а церковная верхушка приложила все усилия, чтобы сделать эту фортецию неприступной, обложив ее сочинениями, полными теологических рассуждений; многие верующие сочли теорию даром Всевышнего245245
  Ibid. P. 68.


[Закрыть].

Вместе с тем Уайт не делает из теории Козьмы незыблемую догму, как его предшественники. Он учитывает, что Амвросий и Августин «смирились» со сферичностью, Климент и Ориген «даже поддержали» идею, а Исидор Севильский «хоть и был скован тем, что богословие господствовало над всем остальным, осмелился восстать против непререкаемого прежде авторитета Космоса [sic] и высказался в пользу шарообразности Земли»246246
  Ibid. P. 70.


[Закрыть].

У средневековья Уайта нет ничего общего с дрейперовским: Фома Аквинский и Альберт Великий «сочли своим долгом принять учение о сферичности»247247
  Ibid.


[Закрыть], не вполне в него веря, и Уайт в итоге приходит к выводу, что «в начале нового времени большинство мыслителей» признавали эту идею, хотя представляет «Лютера, Меланхтона и Кальвина» противниками теории – и сторонниками реформаторского учения scriptura sola248248
  Только Писание (лат.). Теологический принцип Реформации XVI века (прим. пер.).


[Закрыть]. Впрочем, далее он считает правильным сделать оговорку – исповедальную, если можно так выразиться: «Истины ради необходимо сказать, что протестантство не менее рьяно боролось с новой научной теорией» (учением Коперника), чем католицизм249249
  White, 1899. P. 91–92.


[Закрыть].

У Уайта история конфликта Церкви и науки охватывает другие эпизоды: его рассказ куда более подробный и лучше подкреплен документами, хотя встречаются и вымышленные эпизоды – как спор об антиподах, в связи с которым цитируются Альберт Великий, Винсент из Бове, Николай Орем, Пьетро д’Абано, Чекко д’Асколи и даже Петр д’Альи, которому автор возносит хвалу250250
  White, 1899. P. 76–77.


[Закрыть]; особое внимание обращено к процессу Галилея, ведь «борьба с теорией Коперника, прежде довольно умеренная, с этого момента развернулась с неслыханной силой»251251
  Ibid. P. 96.


[Закрыть]. Если к долгой череде столкновений с Церковью Уайт относит и становление дарвинизма, то мысль о беспросветном средневековье он не разделяет и оставляет за Колумбом, Коперником и Галилеем их истинные открытия. Поскольку Библиотека Конгресса США оцифровала практически всю прессу, выходившую с 1690 года, предлагаем читателю ознакомиться в сети с тем, каким образом Уайт противопоставляет науку и религию252252
  Одна из его лекций, «Война науки» (The Warfare of Science), прочитанная в Американском институте, была опубликована в «Нью-Йорк трибюн» (New York Tribune) 18 декабря 1869 года.


[Закрыть].

В борьбу вступает Коллеж де Франс

Одновременно с выходом труда Ирвинга, во Франции эллинист и латинист-самоучка Жан-Антуан Летронн – сотрудник кафедры истории Коллеж де Франс – также посодействовал популярности тезисов о плоской Земле и о противостоянии науки и Церкви, но совершенно по-иному. В 1834 году он опубликовал статью, озаглавленную «Космографические воззрения отцов Церкви, приближенные к философским учениям Греции», ее напечатал солидный журнал «Обозрение двух миров» (Revue des deux mondes), что, казалось бы, гарантировало ее научность. Задача статьи, как вытекает из названия, заключалась в том, чтобы показать: убеждения «отцов Церкви» «почти во всем восходят к философским школам Греции», предшествовавшим или сопутствовавшим зарождению гипотез сферичности, то есть главным образом теориям досократиков. Вместе с тем – и в этом суть проблемы – Летронн, с одной стороны, берет «за основу этого анализа»253253
  Letronne, 1834. P. 606.


[Закрыть] «Христианскую топологию» Козьмы Индикоплова (пользуясь изданием Бернара де Монфокона), что, конечно, дает совершенно фантазийное представление об учении «отцов», с другой же стороны, в своем исследовании делает, можно сказать, поразительные обобщения.

В статье, помимо многого другого, сказано, что Лактанций придерживался общей позиции западной христианской Церкви: автор утверждает, что если и были отдельные христиане-защитники сферичности, то «приверженцы устного толкования» выдвигали гипотезы, «объединенные тем, что они формально исключали шарообразность Земли». Имена здесь те же, что и в списке святых отцов: «святой Августин, Лактанций, святой Василий, святой Амвросий, святой Иустин Мученик, святой Иоанн Златоуст, святой Цезарий Арелатский, Прокопий Газский, Севериан Гавальский, Диодор Тарсийский и т. д.»254254
  Ibid. P. 603–604.


[Закрыть]. На это «и т. д.» нельзя не обратить внимание. В первой части мы убедились, что в действительности такой концепции следовали лишь Лактанций и антиохийская Церковь, что не мешает Летронну утверждать, будто средневековые космографы были вынуждены считать Землю плоской и связывать эту гипотезу с ее движением:

В былые времена, кои от нас не так уж далеки, все науки должны были брать начало из Библии. Она была единственной основой, на которой им дозволялось произрастать; прогрессу были поставлены узкие границы. Астрономам отводилось наблюдение за звездами и составление святцев, но при условии, что Земля остается [sic] центром мироздания, а небо по-прежнему – твердым сводом, усыпанным светящимися точками; космограф мог чертить карты, но только следуя принципу, что Земля – это плоскость, чудесным образом висящая в пространстве и поддерживаемая Божественной волей255255
  Ibid. P. 601.


[Закрыть].

А если где-то сферичность и допускалась, как утверждает автор, то с обязательным условием: исключалось существование антиподов256256
  Letronne, 1834. P. 602.


[Закрыть].

Он также напоминает о «суровой богословской цензуре», занимавшейся воспрепятствованием науке на протяжении всего средневековья и использовавшей «три веских аргумента: гонения, тюрьма или костер»257257
  Ibid.


[Закрыть]. Обращаясь к доводам Козьмы, он создает поистине «крутой» замес:

Это давние доводы, и во все времена с ними считались. Еще Плутарх вложил их в уста одного из своих собеседников, ярого противника идеи земной сферичности и существования антиподов; они повторяются из века в век начиная с Лактанция и святого Августина до того момента, когда открытие Америки и кругосветное путешествие Магеллана навсегда не заставят замолчать противников представления об обитаемой обратной стороне Земли258258
  Ibid. P. 607.


[Закрыть].

Да, Летронн утверждает, что «именно Магеллан» заставил замолчать «противников» антиподов, но говорит об этом так, словно о сферичности тогда только что услышали. Как некогда Вольтер, автор внушает своему читателю, будто диспуты об антиподах и о сферичности суть одно и то же, а система Козьмы пользовалась авторитетом.

Написанное Летронном – просто статья, ее цель никак не связана с масштабным выстраиванием истории конфликтов науки и религии, которое предприняли американцы спустя полвека. Тем не менее для Франции это имеет значение, поскольку очевидно родство этого текста с основным посылом книги Ирвинга, опубликованной на английском в тот же период, или с суждениями Дрейпера несколько десятилетий спустя. Во вступительной части – при том, что темой статьи является форма Земли, – Летронн рассказывает о диспуте с участием так называемых «библейских геологов», которым – как Барнету, Уистону, Кирвану и Делюку – удалось «согласовать свои идеи с Книгой Бытия»259259
  Ibid. P. 604.


[Закрыть]. Гилберт Барнет (ум. 1715) и Уильям Уистон (ум. 1752) – английские теологи; Ричард Кирван (ум. 1812) – ирландский химик и геолог, а Жан Андре Делюк (ум. 1817) – швейцарский физик и геолог.

В самом деле, они все пытались примирить свои физические теории образования Земли с нарративом Книги Бытия, и потому, в зависимости от различных редакций Библии, момент ее сотворения им приходилось относить к 4000 году до н. э. (если опираться на вульгату) или к 5500 году до н. э. (по Септуагинте). В XVIII веке эти версии опроверг Бенуа де Майе (ум. 1738), изучавший геологическую стратификацию и эрозию, а затем Жорж-Луи Леклерк де Бюффон (ум. 1788) – они пользовались методом оценки времени остывания Земли: все опыты описал Юбер Кривин, автор подробной истории этих вычислений. Бюффон в своих изысканиях увеличил возраст Земли до 74 000 лет, и в результате (как бы нелепо это ни выглядело в сравнении с 4,55 миллиарда лет, по современным расчетам) факультет теологии потребовал, чтобы он отказался от своих выводов. Бюффон так и поступил, пошутив при этом, что лучше «прослыть плоским, чем быть повешенным»260260
  Krivine, 2011. P. 21–58.


[Закрыть]. В начале XIX века сочинения «библейских географов» критикуют намного смелее. Летронн воспринимает диспут о возрасте Земли как повторение контроверзы, которая будто бы велась по поводу сферичности. Словно глупость церковных схоластов с их несгибаемой уверенностью, что Земля плоская, передалась геологам, таким же косным, как и их предки из Саламанки, в своем нежелании признавать продолжительность геологических периодов. Забавно, впрочем, что Летронн не включил в свой список Ньютона, хотя ученый, также на основе Библии, вычислил точную дату сотворения Земли – 3998 год до н. э. По всей видимости, фигура великого англичанина плохо увязывается с обобщенным представлением о науке, покорной религиозным догмам. Таким образом Летронн обеспечивает жизнеспособность своим идеям, уже одобренным Вольтером и просветителями, и, больше того, прикрывается авторитетом Коллеж де Франс, что в начале XIX века, как и сейчас, имело значение.