Текст книги "Копье Милосердия"

– Я и не спорю на сей счет, – отвечал Николай Данилович. – Но это как раз тот тип копья, который сейчас хранится в бывшем дворце Габсбургов – венском музее Хофбург. Это копье Оттона III Великого, которым владел Гитлер и которое отыскал в подземельях Нюрнберга среди разного хлама американский генерал Паттон. Правда, я сомневаюсь, что американцы так просто вернули копье Оттона в Австрию. Скорее всего это его копия. А если уж идти до конца, то это копия копии – фюрер тоже был не дурак, и чтобы Копье не выкрали его же партайгеноссе, мог таким образом подстраховаться.

– Вот именно – копье Оттона! – сказал пан Ганович. – Оно не имеет никакого отношения к Копью Милосердия, по твоей терминологии. Что и доказала история Третьего, «тысячелетнего», рейха, просуществовавшего всего тринадцать лет.

– Все эти копья не принесли счастья ни одному из завоевателей. Возможно, и вправду в них что-то есть от Копья Милосердия, которое содействует только правому делу. Святое Копье стало одним из главных символов Тевтонского ордена. Оно вдохновляло рыцарей идти войной на русские земли, однако реликвия реликвией, но в данном случае меч Александра Невского оказался сильнее Копья. Разгром тевтонцев на Чудском озере был сокрушительным, германцы надолго забыли дорогу на Русь. Этим Копьем – а оно просто не могло быть подлинным – невозможно покорить святую Русь, но Гитлер этого, судя по всему, не знал. Кстати, есть версия, что после поражения в войне сливки германской нации вместе со всеми священными реликвиями (в том числе и Копьем) на нескольких подводных лодках скрылись в Антарктиде, где в районе Земли Королевы Мод ими заблаговременно был подготовлен подземный город.

– Сказки! – фыркнул пан доктор. – Ты еще расскажи о летающих тарелках, которые якобы создали немцы в конце войны и которые базируются где-то в Антарктиде в подземных ангарах.

– Ну, все эти вещи не совсем уж и сказки… Вывозом артефакта из Нюрнберга в Антарктиду руководил член ордена рыцарей Святого Копья полковник Максимилиан Хартман, старший брат первого аса Третьего рейха Эриха Хартмана. Операцию провели успешно. В 1974 году Хартман воссоздал орден. В мае 1979 года он с тремя рыцарями ордена совершил тайную экспедицию в Антарктиду, извлек из тайника святыню и привез ее в Германию. Между прочим, в дневниках полковника подробно описан весь маршрут. Офицеры в Мюнхене сели в самолет «Люфтганзы», который через Мадрид доставил их в крупнейший город Бразилии Сан-Пауло. Оттуда на частном самолете-амфибии они добрались до небольшого населенного пункта на юге страны Бахая-Титус. Через несколько дней рыцари вылетели по направлению к Антарктиде. Совершив посадку на море, немцы встретились с зафрахтованным рыболовецким траулером «Аннелиза». Здесь они пересели в вертолет, на котором добрались до тайника, извлекли из него Копье и отправились в обратный путь. В конце лета 1979 года святыню ввезли в Германию.

– Ты хочешь сказать, что Копье в данный момент находится в Германии? – Пан Юлиуш скептически покривился.

– Биться об заклад на сей счет я бы не стал. Но если даже так, то повторюсь – это не подлинник, хотя и изготовлен он в древности. Хартман, конечно, сильно недолюбливал янки и не отдал бы им реликвию, но он умер в 1983 году. Артефактом стали распоряжаться его собратья по ордену, и, кто знает, может быть они передали Копье американцам. Могло быть и так, что спецслужбы США установили, где находится святыня, и похитили ее; могли они убрать и самого Хартмана. У меня есть нехорошие предчувствия, что поддельное Копье, пусть и не имеющие великой силы (а как это можно узнать, не затеяв войну?), находится сегодня в США. Это подтверждается их в высшей степени агрессивной политикой. Очередное заблуждение на предмет всемогущества Копья…

– Чушь! – вскричал пан доктор. – Насчет копии я с тобой согласен. Из рук американцев трудно что-либо выцарапать. Менталитет бандитов, «покорителей» Дикого Запада, которые сбегались в Америку со всей Европы, неистребим. Но что касается самого Копья, тут уж извини. У меня есть своя версия, подтвержденная фактами. Документально подтвержденная!

– Да ну! – Николай Данилович иронично улыбнулся.

– Смейся, смейся, гробокопатель несчастный! – разозлился пан Юлиуш. – Посмотрим, как ты будешь скалить зубы, когда я открою тебе нашу фамильную тайну. Только дай мне слово, во-первых, что никому об этом не расскажешь, а во-вторых, составишь мне в поисках компанию. Никому другому, кроме тебя, я довериться не могу. Ты человек чести.

Тут пан доктор бросил выразительный взгляд на Глеба, который откровенно скучал. Тихомиров-старший понял его безмолвный намек и сказал:

– Тогда милости прошу в мой кабинет. Насчет слова – считай, что я уже его дал. Тихомировы никогда не были замечены в бесчестье и никогда не нарушали клятв. А ты, Глебушка, убери со стола…

Старики-разбойники, как мысленно обозвал их Глеб, удалились. Быстро перетащив грязные вилки-тарелки на кухню, Тихомиров-младший поспешил в свой кабинет. Там он включил монитор и миниатюрную видеокамеру, которая находилась в отцовском кабинете. Такие камеры установили в тех помещениях дома, где находились ценности: в весьма просторной гостиной, которая была похожа на выставочный зал ювелирного искусства и живописи средних веков, в кабинетах Николая Даниловича и Глеба, а также в подвале, возле сейфов с очень дорогими историческими раритетами, которые Тихомировы не показывали даже друзьям.

Говорил пан доктор:

– … Князь Николай-Христофор Радзивилл Сиротка в 1582–1584 годах по обету, данному из-за слабости здоровья, совершил паломничество по святым местам Палестины и Египта. Результатом долгого и небезопасного путешествия стали дневниковые записи, которые он вел на родном для него польском языке. Однако, вернувшись в Несвиж* (с начала шестнадцатого века это был центр владений рода Радзивиллов), записи свои князь почему-то сразу не обнародовал. «Путешествие, или Похождение в землю Святую князя Николая Радзивилла», издали отдельной книгой лишь в 1611 году. В дальнейшем это издание легло в основу многочисленных переводов на польский, немецкий, французский языки и, кстати, двух переводов на русский язык.

– Мне это известно, – сказал Николай Данилович.

– Не сомневаюсь. Но есть странные нюансы в этой истории. «Путешествием» на Руси интересовались многие светские люди и особенно высшее духовенство. Среди последних были наиболее образованные представители своего времени – Симеон Полоцкий, Сильвестр Медведев, Афанасий Холмогорский, Димитрий Ростовский, а с именем Евфимия Чудовского связано создание одной из редакций этого исторического памятника.

– Это понятно. «Путешествие» написано живым языком, интересно по содержанию и не пестрит дурацкими выдумками, как у некоторых ходоков «за три моря». Книгу Радзивилла отличает наблюдательность, фактографическое богатство и авторская установка на объективность. Дай-ка вспомню… – Тихомиров-старший наморщил лоб, поднял глаза к потолку, словно там появился видимый только ему текст, и продекламировал цитату: – «Гисторики, поистине, далныя пути восприимати обыкоша, дабы стран положение, языком нравы и прочыя вещи описали; но аз путешествование мое вин ради иных обаче восприял, яко нижее сего покажется, чего ради подобием историком к тебе писати не буду». Кажется, так.

– Удивительно, но память у тебя прежняя. Восхищен.

– Не льсти мне. Это совсем не так. Старею… Просто совпадение. Полгода назад я писал статью в журнал и мне пришлось перечитать сочинение князя Радзивилла.

– И все равно ты дока в истории и археологии, каких уже мало. Уходит старая школа… – Пан Юлиуш тяжело вздохнул. – Так вот, из записей князя почему-то исчезли несколько последних страниц. Скорее всего он сам их и выдрал. Но почему?

– Почему? – эхом повтори Николай Данилович.

– А потому, что в них описано Копье Милосердия! Настоящее копье центуриона Лонгина. Но ежели это так, то выходит, что князь Радзивилл не только его видел, но и держал в руках. Мало того, он привез его в Несвиж!

– Да, друг мой сердешный, по-моему, мы за обедом слегка усугубили ситуацию… Водка-то наша позабористей польской «Выборовой» будет.

– Ты не веришь мне?!

– Если это для тебя так важно, то будем считать, что у меня нет ни малейшего сомнения в достоверности твоего рассказа.

– Вижу, вижу, что не веришь… Что ж, Фома Неверующий, буду бить тебя фактами. Я прямой потомок по мужской линии несвижского бурмистра Яна Гановича, который отстраивал замок князей Радзивиллов. Мой прапра… в общем, предок оставил тайную записку. О ней ничего не было известно до этого года. История, в общем, тривиальная: дедовский молитвенник, реликвия нашего рода, который передавался из рук в руки по старшинству, совсем развалился, и я отнес его в переплет. Но поскольку книга-то раритетная, ей просто нет цены (молитвенник отпечатан во Львове в 1591 году в бывшей типографии Ивана Федорова, которую выкупило так называемое «Львовское успенское братство»), я лично присутствовал при переплетных работах. Тем более что крышки молитвенника с серебряным окладом, который украшен сканью и драгоценными камнями. Когда переплетчик снимал бархатный фон под окладом, он нашел лист пергамента. Текст, написанный на этом пергаменте, оказался посланием Яна Гановича своим потомкам.

– Ну и?..

Глеб даже на бесстрастном экране монитора уловил лихорадочный блеск отцовских глаз. «Похоже, батя завелся», – подумал он обеспокоенно. Глеб был уверен, что Копье Лонгина – это библейские сказки. И тем удивительней ему было слышать разговор двух солидных мужей, докторов наук, на такую несерьезную тему.

– Мой предок пишет, что Николай Радзивилл привез из Палестины какую-то очень ценную реликвию… – Пан Юлиуш вытряхнул пепел из трубка и спрятал ее в карман. – А поскольку времена тогда были смутные, князь пригласил итальянского архитектора Бернардони и тот построил для этой реликвии самое надежное укрытие – сильно укрепленный каменный замок с разветвленной системой подземных ходов и камер. Он был сооружен на месте большого имения, возведенного в первой половине шестнадцатого века Николаем Радзивиллом Черным (построенным, кстати, ради получения княжеского титула). Вокруг нового замка выросла современная система укреплений: старые каменные стены заменили высокими земляными валами с выступающими вперед бастионами, на которых установили артиллерийские орудия. Куртины и бастионы Несвижского замка укрепили камнем, по верху вала шла защищенная бруствером дорога. Вокруг замка вырыли широкий и глубокий ров, вода в который поступала из окружавших замок прудов. В течение нескольких лет проводились работы по расширению речки Уши, выкапывались искусственные озера, таким образом получилось, что замок стоял на своеобразном рукотворном острове, являясь неприступной крепостью. Попасть в него из города можно было только по длинному деревянному мосту, который шел через озеро и в случае опасности легко разбирался. Он доходил до оборонительного рва с переброшенным через него подъемным мостом.

– Это мне известно… – Глеб понял, что отец разочарован. – Похоже, в найденной тобой грамотке нет никакой конкретики…

– Кое-что есть… – Пан Юлиуш хитро ухмыльнулся. – Мой предок-бурмистр понятия не имел, ЧТО именно привез князь с Востока, но он указал на плане, ГДЕ оно хранилось.

– Даже так?

– Именно так. Ян Ганович сам строил эту тайную подземную камеру – в молодости он был превосходным каменщиком. Это потом он возвысился до бурмистра. Наверное, вошел в полное доверие князя.

– Ну и?..

– На пергаменте начертан план… – Тут в голосе пана Юлиуша появились неуверенные нотки. – Конечно, с той поры прошло много времени…

– Вот именно. От замка нынче остались рожки да ножки. Правда, его сейчас реставрируют, но таким, каким он был в шестнадцатом и семнадцатом веках, замок уже никогда не будет. И потом, я совсем не уверен, что князь Радзивилл привез именно Копье Милосердия. Не секрет, что в Несвиже хранилось фамильное золото и серебро Радзивиллов, старинный фарфор и живописные полотна старых мастеров, а также богатейшая библиотека. В ней находились практически все акты Великого Литовского княжества, начиная со времен князя Ягайлы. В библиотеке были собраны редкие рукописные и старопечатные издания, исторические документы и грамоты, письма многих монархов. Так что защищать Радзивиллам было что. Скорее всего именно для этих целей князь и построил замок, а не для какой-то мифической восточной реликвии. Эх, старина! А я-то думал, что у тебя есть какой-то серьезный проект. Ну да ладно, я чертовски рад тебя видеть. Мы не встречались… дай Бог памяти… с 1991 года. Это срок.

– Нет уж, позволь! – Видно было, что пан доктор завелся. – Тебе хорошо известно, что Копье приносит удачу владельцу. Так вот, после приезда Сиротки из Палестины дела Радзивиллов пошли круто в гору. К семнадцатому веку они стали некоронованными королями Великого Литовского княжества. Кстати, в то время артиллерия замка насчитывала свыше сотни пушек. Радзивиллы имели более пятнадцати тысяч собственного войска. Каково!

– И тем не менее в конце восемнадцатого века замок сдался русским войскам, а его укрепления срыли. Радзивиллам не помогли ни мощные оборонительные сооружения, ни артиллерия, ни Копье.

– Это так, – неохотно согласился пан доктор. – Но что же тогда искали в замке немцы во время Второй мировой войны? Поисками занималась целая саперная рота.

– Чего проще… – Николай Данилович снисходительно улыбнулся. – Их привлекла легенда о сокровищах Радзивиллов, якобы спрятанных в подземельях замка.

– Да, есть и такая версия. Будто бы в 1812 году князь Доминик Радзивилл, который примкнул к Наполеону, после поражения французов приказал своему эконому Адаму взорвать тоннель, который вел в сокровищницу. Что тот и сделал. Однако в истории с немецкими саперами есть одно «но». Их возглавляли люди из «Аненербе»*. А их, насколько мне известно, интересовали несколько иные вещи.

– Это уже серьезно… – Николай Данилович вдруг потянул к себе пульт управления сигнализацией, который лежал перед ним на письменном столе, и отключил видеокамеру, благодаря которой Глеб мог смотреть и слушать «конференцию» археологических светил.

«Ну батя, ну змей! – возмутился Глеб. – Обрубил на самом интересном! Похоже, догадался, что я сижу перед монитором и все просекаю. Тоже мне, тайны мадридского двора… Все равно россказни пана доктора – бред сивой кобылы. Смешались в кучу кони, люди… Надо же – князь Радзивилл умыкнул из Святой земли Копье Лонгина! Нет, точно бред. Кстати, сокровища Радзивиллов некоторые энтузиасты до сих ищут. И ни фига не находят. Меня вот тоже три-четыре года назад пытались привлечь к поискам. Драгоценные россыпи сулили. Нашли дурака… Так что о Несвиже я кое-что слышал. Слава аллаху, что не согласился. Толочь воду в ступе – это не мое хобби…»

Покинув кабинет, Глеб с видом святого мученика направился на кухню, где его ждала гора немытой посуды.

Глава 4
Капище Перкуна

Закованный в рыцарскую броню, князь Николай Христофор Радзивилл Сиротка в сопровождении верного слуги и оруженосца Яна Кмитича углубился в лес, который встретил его настороженной тишиной, изредка прерывавшийся птичьим чириканьем и звонкими шлепками капели – на ветвях, тех, что поближе к солнцу, таял снег. Снег в густой лесной чащобе еще не успел сойти, хотя солнце уже пригревало по-весеннему, но лошади уверенно держались старой тропы, которую и летом трудно отыскать. Создавалось впечатление, что этот путь им хорошо знаком.

Свое прозвище Сиротка князь получил еще в детстве. Во время свадьбы одного сенатора он отстал от родителей и забрел в королевские покои, где заснул на ложе его высочества. Обнаруживший Радзивилла король и назвал малыша в шутку «сироткой».

Владетельный хозяин Несвижа ехал к знахарю-колдуну, вейделоту* Перкуна*. Его услугами тайно пользовались простолюдины, которые относились к новой вере весьма прохладно, если не сказать больше. Князь, отчаявшийся избавиться от последствий ранения, несмотря на свою большую ученость и приверженность католическим ценностям, все же решился довериться вейделоту, хотя и имел личного лекаря-немчина. Однако пользы от него было мало. Он лишь облегчал страдания князя.

Николай Радзивилл отдыхал после неудачной осады Пскова и залечивал тяжелую рану, полученную под Полоцком. Он участвовал в Ливонской войне в составе войска Стефана Батория и за участие в кампании 1579 года получил должность великого маршалка* литовского. Прошлую осень и зиму князь провел в Италии. Но ни теплый благодатный климат, ни искусные лекари, ни целебные южные вина, ни морские ванны, ни массажи не смогли восстановить пошатнувшееся здоровье. Он лишь укрепил свою новую веру, пообщавшись с папой.

В юности Сиротка учился в протестантской гимназии, основанной его отцом, князем Николаем Радзивиллом Черным, затем в университетах Страсбурга и Тюбингена, путешествовал по Австрии, Франции, Италии. Под влиянием папского нунция кардинала Камедони и иезуитского проповедника Петра Скарги в 1567 году князь перешел из кальвинизма в католичество. Благодаря этому непростому выбору жизненной позиции его приняли в рыцари Мальтийского ордена.

Однако в данный момент Радзивилла не волновали ни проблемы веры, ни государственные дела, ни благосостояние семьи. Князя очень беспокоила долго не заживавшая рана. Прошло два года со времени ранения, а она все еще не закрылась полностью и кровоточила. Князь сильно ослабел, исхудал, стал плохо есть, а утром его простыни были мокрыми от пота. На людях Николай Радзивилл крепился, не подавал виду, что ему неможется, но свою жену, верную Эльжбету Ефимию из рода Вишневецких, князю обмануть не удавалось. В конце концов она настояла, чтобы он обратился к отшельнику, поклоняющемуся идолам.

Мало кто знал, что древний род Радзивиллов, ведущий свое начало от эпохи Миндовга, происходил из высшего жреческого сословия языческой Литвы и его родоначальником был Верховный жрец Лидзейка, которого ребенком нашел в орлином гнезде во время охоты великий князь Витень и который посоветовал в XIV веке великому князю Гедимину основать город Вильно, растолковав его вещий сон. Сами же Радзивиллы поначалу настаивали, что их род произошел от Астикая, сына литовского боярина Сирпута; его сын Радзивилл крестился под именем Кристиан и в 1419–1442 годах был каштеляном* Виленским. Но уже отец князя, Николай Радзивилл Черный, повинуясь моде, начал утверждать, что Радзивиллы происходят от литовского князя Наримонта, потомка мифического римского патриция Палемона.

К язычникам Радзивиллы относились двояко: на словах они осуждали идолопоклонство, а между собой втихомолку гордились тем, что их род освящен самим Перкуном. (За исключением, пожалуй, архиепископа Юрия Радзивилла, который яростно преследовал и язычников, и схизматов*.) Поэтому Радзивиллы и не трогали вейделота, тем более что он никогда не появлялся в Несвиже и не старался вернуть новообращенных католиков к вере предков.

Наконец князь и его оруженосец добрались до священной дубовой рощи, где обитал жрец-знахарь. Дорогу сюда указал им дед Яна Кмитича, который так и не стал добрым католиком. Но прежде чем это сделать, старый Кмитич потребовал, чтобы и внук, и князь поклялись всеми своими богами, что не сделают вейделоту ничего дурного и не укажут туда путь иезуитам и вообще никому другому.

Николаю Радзивиллу еще не приходилось здесь бывать, но он был наслышан про это таинственное место. Огромные дубы казались уснувшими летаргическим сном великанами; их могучие ветви-руки сплелись наверху в огромный шатер, укрытый светло-коричневым полотнищем дубовых листьев. Удивительно, но их не смогли сбросить вниз даже осенние бури.

Но главное потрясение ожидало князя и шляхтича-оруженосца Яна Кмитича впереди. Они увидели обширную лесную поляну, огороженную заостренными кверху столбами с резными воротами. Древние толстые доски ворот почернели от времени, и кого изображали резные фигуры, определить не представлялось возможным. Столбы, на которых держались ворота, венчались двумя черепами – лося с огромными ветвистыми рогами и медведя. А посреди огороженной поляны рос дуб-патриарх в десять обхватов. И он был зеленым! Лакированная темная зелень дубовых листьев ярко контрастировала с белым снежным покрывалом, расстеленным на поляне, и голубизной весеннего неба.

Под дубом стоял каменный идол Перкуна с жертвенным камнем, в глубокой нише которого горел вечный священный огонь – «швент угнис» или «Знич», как называли его польские хронисты. Чуть поодаль, на краю поляны, вейделот построил себе примитивное, но просторное жилище, сложенное из древесных стволов; оно напоминало шалаш. На территории святилища стояла такая неестественная тишина, что у князя зашумело в ушах. Не будь Знича, князь решил бы, что вейделот давно покинул эти места, потому что на снежном покрове он не заметил никаких следов, кроме заячьих, – ночью выпала пороша.

Но едва лошади приблизились к воротам, как из шалаша вышел высокий седобородый старик и, властно подняв правую руку, резко приказал:

– Стойте! Вы должны спешиться.

Смущенные и немного напуганные внезапным появлением отшельника, путники повиновались беспрекословно.

– В святилище войдет только один, – молвил вейделот; его огненный взгляд, немного поблуждав по фигурам воинов, остановился на князе. – Ты… – Указательный палец жреца-отшельника нацелился прямо в грудь Радзивиллу.

Князь направился к вейделоту. Видно было, что жрецу Перкуна уже много лет; его темное бесстрастное лицо в морщинах и ритуальных шрамах казалось ликом древнего идола. Но спина вейделота осталась прямой, взгляд не по-стариковски ясен, а в широких плечах все еще чувствовалась недюжинная сила.

Отшельник одет был в шкуру медведя, исполнявшую роль шубы, а шапкой ему служила медвежья голова с верхней челюстью, в которой торчали внушительные клыки. Князь вспомнил, что в древности такой наряд носили литовские воины. Из-под «шубы» выглядывала длинная, обшитая белой тесьмой туника, крашенная соком бузиновых ягод в темный сине-сиреневый цвет. Она была застегнута белым витым шнуром и украшена внизу кистями из бычьих хвостов, а на широком белом поясе висел внушительных размеров нож в деревянных ножнах. Вейделот опирался на длинную клюку с тяжелым набалдашником, которая вполне могла служить смертоносным оружием.

– Мы приветствуем тебя, вейделот, – сказал Николай Радзивилл и поклонился.

– Что нужно отступникам от веры предков в святилище Перкуна? – резко спросил жрец.

Его огромные черные глазищи, казалось, прожигали в броне князя сквозные дыры, и Николаю Радзивиллу даже показалось, что расплавленный металл попал под рубаху и палит кожу.

– Мы не отступники, – возразил ему князь. – Мы рождены в другой вере. Это не наша вина. А пришел я просить, чтобы ты явил милосердие и излечил меня от тяжелого ранения.

– Неужто князь Радзивилл опустился столь низко, что решился отдаться на милость идолопоклонников? – с иронией спросил вейделот.

– Как ты узнал меня? – удивился князь.

Разговаривая с отшельником, он поднял забрало шлема, но его лицо было видно только до половины.

– Я давно знал, что ты придешь ко мне, – спокойно ответил вейделот. – Те боги, которым вы поклоняетесь, дети малые по сравнению с мудрыми богами наших предков. Им многое известно наперед.

– И они все тебе рассказывают… – Князь не удержался и скептически ухмыльнулся.

– Бывает, – серьезно ответил жрец. – Но редко. Старые боги постепенно уходят. Им уже нет дела до человеческих бед и забот. Но о твоем появлении меня почему-то предупредили.

– Болезную я, вейделот, – сказал князь. – Никакие лекарства не помогают. Может, ты поможешь излечиться.

– Помогу. Другому отступнику от веры отцов я бы отказал, а тебе помогу.

– Почему? – не удержался и полюбопытствовал князь.

– Мы с тобой от одного корня. Наш прародитель – великий и мудрый Лиздейка. А зовут меня Тиргайто. Может, ты не знаешь, но входить в святилище Перкуна могут лишь креве, вейделоты и их потомки. Только потому ты здесь, а не за оградой. Там есть шалаш, где я врачую людей.

Князь был сильно смущен. Вся его христианская сущность противилась кощунственной мысли, что древний род Радзивиллов имеет какое-то отношение к вейделотам, которые в давние времена приносили своим мрачным богам человеческие жертвы. И тем не менее в отрочестве он знакомился с семейными хрониками и знал, что существовала боковая ветвь рода, которую основал Радзивил Вайшвид. Он был воином, но почти все его дети и внуки стали жрецами Перкуна и других древних богов. Поэтому не исключено, что Тиргайто сказал правду.

Глядя на хмурое лицо князя, вейделот грустно улыбнулся. Он словно читал мысли своего дальнего родственника.

– Пойдем, – сказал вейделот, и они зашли в шалаш.

Обитель Тиргайто мало чем отличалось от жилища сельского знахаря. Пучки хмеля, сухих целебных трав и кореньев под потолком, горшки-банки-склянки с настоями и мазями, большой казан на треноге посреди шалаша. Дым от этого примитивного очага выходил в отверстие, прорезанное в крыше. Возле отверстия висели куски вяленого мяса, которые коптились в дыму очага. Под стенами стояли высокие горшки с зерном и два бочонка, скорее всего с пивом. Три пенька заменяли Тиргайто стол и стулья. Задняя стенка шалаша была закрыта звериными шкурами; там же находилось и ложе вейделота. Оно представляло собой шесть низких толстых чурбаков, на которых лежало сплетенное из хвороста основание, застеленное сеном. Поверх сена вейделот бросил медвежью шкуру, исполнявшую роль простыни, а одеялом ему служили сшитые воловьими жилами барсучьи шкуры, очень полезные тем, у кого болит спина и ноют на сырую погоду кости.

И все же отличие имелось. Оно висело в воздухе, им пропиталось все жилище вейделота. Какая-то невидимая эфирная субстанция возбуждала нервную систему до крайности, и спустя считанные минуты князь был буквально наэлектризован. Казалось, что еще немного и он вспыхнет, как Знич.

Вейделот понял состояние Николая Радзивилла и сделал несколько пассов вокруг его головы. Напряжение схлынуло, и князь, сняв доспехи и оголив торс, покорно опустился на ложе Тиргайто – так приказал жрец-врачеватель. Вейделот снял повязки и внимательно осмотрел рану в боку. Его лицо при этом стало совсем мрачным. Поднявшись, он сказал:

– Худо… Ты ранен отравленным оружием.

– Я умру? – с невольной дрожью в голосе спросил Радзивилл.

– Не раньше положенного срока, – строго ответил жрец.

– Когда?

– Хм… – хмыкнул Тиргайто. – Не спрашивай то, что неизвестно никакому смертному. Наша судьба в ладонях богов.

– Значит, мне помочь ты не сможешь…

– Я этого не сказал.

– Тогда как быть? – спросил князь с надеждой.

– Спросим Перкуна, – ответил вейделот. – Если он благосклонен к тебе, – хотя бы потому, что ты потомок Лидзейки и мы родственники, пусть и дальние, – значит, у тебя есть шанс избавиться от хвори. Одевайся и следуй за мной. Латы и оружие оставь.

Они подошли к идолу. Теперь вейделот был уже без клюки и ножа, только в своей легкой тунике, а его голову украшал венок из свежих дубовых листьев.

– Попробую открыть Врата, – сказал вейделот. – Держись за моей спиной и ничего не предпринимай, чтобы тебе не виделось и не казалось. Сможешь?

– Смогу! – твердо ответил Радзивилл.

– Только не вздумай обращаться – даже в мыслях – к своему Богу!

Князь судорожно сглотнул слюну и промолчал. То, чем он сейчас занимался, было страшным богохульством. Им в этот момент владели две силы: одна приказывала ему немедленно бежать из капища, а вторая – цепко удерживала на месте, словно его ноги стали древесными корнями. «Замолю грех… покаюсь, – думал Радзивилл. – Приму постриг! Лишь бы выздороветь…».

Начался ритуал открытия Врат. Князь был еще в детстве наслышан об этом древнем обряде. Тогда он думал, что это сказки. Тиргайто нараспев произносил какие-то заклинания на незнакомом Радзивиллу языке и бросал в священный огонь соль, зерна пшеницы, ржи и конопли. Вскоре жреца и князя окутало дымное облако, имевшее сладковатый запах, и стало трудно дышать.

Спустя какое-то время Николай Радзивилл ощутил поток космической энергии, который загулял под дубом – холодный неосязаемый ветер при полном безветрии и в гробовой тишине. Неожиданно послышался ровный ритмический гул, удар за ударом, разрывавший границы миров. Казалось, что огромный каменный рыцарь бьет мечом в невидимые стены. Мир начал рушиться, исчезать в серебристой дымке, лес стал медленно таять, и безобразные создания, которых не увидишь и в кошмарном сне, хлынули со всех сторон к идолу Перкуна.

Радзивилл, совсем потеряв голову от страшных видений, схватился за бок, где должна была находиться сабля, чтобы сразиться с призрачными вурдалаками и ведьмами, протягивавшими к нему костистые руки с длинными ногтями. Увы, оружие осталось в шалаше. Тогда он от отчаяния едва не начал молиться по христианскому обряду. Но, вовремя вспомнив слова Тиргайто, князь крепко стиснул зубы, закрыл глаза и со стоицизмом, присущим любому воину, покорился неизбежному…

Он очнулся от прикосновения чужих рук. Вейделот тянул его за рукав к шалашу. Князь поплелся вслед за ним, как сомнамбула. Силы совсем его покинули. Когда они вошли в жилище Тиргайто, он дал князю чашу с каким-то напитком. Радзивилл выпил ее до дна и почувствовал, что силы возвращаются к нему. Это ощущение было сродни тому, как наполняется колодец после очистки – сначала идет мутная вода, но потом она постепенно поднимается, светлеет, и спустя какое-то время на дне колодца уже бьет прозрачный, как хрусталь, родник.

Вейделот сильно устал. Перед князем стоял, опираясь на клюку, совсем древний старик. Радзивилл почему-то не очень удивился этой метаморфозе. Ему казалось, что и он выглядит не лучше.

– Я бессилен, – коротко сказал жрец. – Единственное, что мне доступно, это лекарственный порошок для изготовления напитка, поддерживающего силы, и мазь, которая принесет тебе облегчение. Но через два года и она не поможет. Московит, который тебя ранил, знал какое-то очень древнее колдовство. Его оружие было не только отравлено, но и заговорено.

– Значит, мне конец…

– И да, и нет. Все зависит от тебя. Перкун гневался, что его потревожил отступник от истинной веры, и я едва усмирил его своими молитвами. А когда он сменил гнев на милость, то сказал, что ты должен идти к своему Богу и просить у него выздоровления. Рану, нанесенную сталью, излечит только сталь. Святая сталь. Так сказал Перкун.

– Что значит «святая сталь»?

– Не знаю. Сие мне неведомо. Так сказал Перкун, – повторил вейделот.