Текст книги "Виктор Цой. Последний герой современного мифа"

Дженни Яснец:

«Я ходила на концерты ”КИНО“ в основном в рок-клуб. Было очень круто, ведь Цой как бы противостоял советской власти, зал просто взрывался от восторга… Когда мы ходили на концерты, мы действительно от маминых туфлей отрезали каблуки. Это было. Действительно, 10 часов вечера – это реальная цифра, когда мне нужно было быть дома. И я всегда приезжала позже – к 11, к 12. И у меня всегда были скандалы с родителями по этому поводу… Я просто обожаю его песни. Он приходил ко мне на день рождения вместе со своей женой Марьяной, у него тогда только родился ребенок. Иногда мы собирались у Медведева, приходил Цой и пел. Иногда мы ходили к Сергею Фирсову смотреть видео. И Цой с Марьяной, и я, и Фирсов жили тогда на проспекте Ветеранов. Смотрели концерты любимых музыкантов, например Дэвида Боуи… Цою было очень интересно, как он ведет себя на сцене…».

Георгий Гурьянов:

«У нас была постоянная вечеринка. И все делалось для того, чтобы вечеринка была еще роскошнее. Не верите? Как хотите. Была классная атрибутика, красивые девчонки, элегантные костюмы, модные штучки, хорошие напитки. И это не было каким-либо противопоставлением системе или еще чему-то. Это было просто желание хорошо проводить время, жить так, как хочется… Мы были богами вечеринок. Богами домашних дискотек. Это же был Советский Союз…

Потом еще высокая миссия довлела… Когда я смотрел на себя в зеркало, я видел отражение pop-star… Еще мы хотели быть international… Говорили по-английски, общались с корреспондентами… Я помню интервью Каспаряна: ”Ай лав Джоанна вери мач…” И смех такой здоровый… Или вот это: ”А вы всегда пишете песни, когда вы пьяный?” – ”Да я вообще не пью! Я пью только на вечеринках или когда встречаюсь с тобой…”.

И мы все это время находились под влиянием Бориса Гребенщикова, Высоцкого, Окуджавы и прочих… (смех)».

10 июня 1984 года в Петергофе проходит лауреатский концерт по итогам 2-го фестиваля Ленрокклуба. «КИНО» отыгрывает пару концертов (утром и вечером), один из которых был даже запечатлен на видео и фрагменты которого можно сегодня увидеть в Интернете.

Владимир Пыхонин, тусовщик:

«Мой приятель, Юрий Камышников, как-то в 1984 году пригласил меня на концерт в Петергоф. Ремарка: мы тогда слушали Duran Duran, выглядели соответствующим образом.

В Петергофе таких, как мы, оказалось много. Юра сказал, что будет концерт – «КИНО», «Нокаут» и «Странные игры» (не помню точно про «Игры»). Я не знал, кто такие эти группы и тем более кто такой Цой. (Хотя, как потом выяснилось, мы учились с ним в одном училище…).

Было лето. Мы присели на травку возле памятника, который был напротив клуба. Решили закурить, но не было зажигалки (символично). Видим, рядом с нами сидит казах. Мы спросили у него зажигалку и уточнили: ”Что за концерт в клубе“? Он так и сказал: ”Группа ’КИНО‘ и т. д.“. Первыми играл «Нокаут» (металл-жесткач), мы уже обломались и хотели уйти, но потом смотрим – какие-то цветные парни на сцену выходят и казах, тот самый. Ну а дальше был настоящий шок! Это было ”КИНО“! Это было так круто! Это была такая мощная энергетика! ”Мама, я узнал свое утро!“… Короче, утром я проснулся новым человеком! Счастливым! ”КИНО“ – это великая группа!»

12 июня в Ленинграде, в ДК им. Крупской, прошел еще один лауреатский концерт.

Из воспоминаний Владимира Густова, музыканта группы «Теле У»:

«Я лично Цоя не знал… Но один раз мы с Ляпиным играли с ”КИНО“ концерт. Первое отделение они, второе – мы (группа ”Теле У“). Вот и все знакомство. Это было в каком-то ДК на Обуховской Обороне, под эгидой рок-клуба… Все, что я запомнил про тот день, это то, что нас с Ляпиным подвез после концерта консул США и мы с ним всю дорогу стебались, что нас теперь КГБ под колпак возьмет. Где-то 1984 год был… Сам концерт особо не запомнился. ”КИНО“ тогда играло какой-то мрач, мне даже показалось, что на фашистскую тематику похоже. Они были в длинных плащах и действительно очень походили на офицеров СС…».

Нина Барановская:

«Однажды ”КИНО“ выступало на фестивале в ДК ”Невский“, и по социальной значимости, о которой тогда все любили говорить, выступление было отнюдь не слабым. Именно за это выступление партийные люди и назвали Цоя фашистом. Тогда рок-клуб курировала такая девица лет двадцати пяти, но уже с клеймом члена КПСС на лице. Работала она в Куйбышевском райкоме партии. После выступления ”КИНО“ она пришла и сказала: “Вы видели, как он стоит на сцене? Он же фашист!” Дело было, конечно, не в том, как он стоял, а в том, что он пел…».

Николай Кунцевич:

С Цоем я встречался в Гурзуфе летом 1984 года. Позднее, то ли в 1984-м, то ли в 1985-м, будучи в городе Ленинграде, я увиделся с Борисом Гребенщиковым, и он мне посоветовал прийти на концерт Ленинградского рок-клуба (концерты рок-клуба, который не имел своего помещения, проходили во многих местах, в частности в ДК им. Крупской), где я увижу выступление ”КИНО“. Честно говоря, это лучшее, что я когда-либо видел в то время. Бешеная энергетика, пластика, песни как на подбор: ”Транквилизатор“, ”Генерал“ и т. д. Потом я сдружился с ”киношниками“…

 
Где Вы теперь и с кем,
Кто хочет быть судьей,
Кто помнит все имена?
Нам не хватает тем,
Не нарушай покой,
Эта ночь слишком темна.
 
 
Где твой мундир, генерал,
Твои ордена, спина как струна?
Ты уже слышал отбой.
Просто дождь бил по крыше твоей, генерал…
 

Всеволод Гаккель:

«Никаких особенных подробностей о том времени не припоминается. Тогда среди нас не было героев. Концерты были редки, и каждый концерт в силу этого становился событием и запоминался уже самим фактом происшедшего. И безусловно, мы придавали им гораздо большее значение, нежели сейчас, когда в городе еженедельно проходят десятки концертов и иногда молодым людям надо выбирать, на кого же пойти. И сколько концертов в месяц они могут себе позволить. Конечно же, концерты становились еще более важными, если в них принимали участие две-три самобытные группы».

19 сентября 1984 года Виктор Цой получает на руки военный билет и официально «уходит в запас», а 28 сентября Постановлением Министерства культуры группа «КИНО» внесена в «черный» список групп, запрещенных к выступлению на концертных площадках.

Георгий Гурьянов:

«Нам было совершенно наплевать на систему. Мы ее не замечали. Все эти слежки, стукачи из рок-клуба, агенты КГБ, фотографировавшие из-за угла. Мы хихикали над всем этим, нам не то что не страшно было, наоборот. Мы специально себя вызывающе вели, показывали – вот какие мы, модные, красивые. Снимайте нас, что же вы… Пишите про нас в газетах своих, обсуждайте наши выступления…».

Инна Николаевна Голубева:

«А концерты давались по каким-то складам, каким-то заброшенным заводам. Где они могли выступать? Их никуда не пускали. Из подвала куда-то в дыру очередную они выходили и там играли свою музыку, и пели, и вообще наслаждались друг другом».

Примерно в это же время наконец-то сбывается заветная мечта Цоя – он увольняется из своего парка и устраивается работать кочегаром, которым всегда мечтал быть. Работа сутки через трое позволяла ему не отвлекаться от музыки, ездить на гастроли, давала некий заработок и ограждала от обвинений в тунеядстве. По легенде, сначала он работал в котельной, располагавшейся на правой стороне Невы, в Уткиной заводи – топил вместе с веселой бабушкой, у которой научился играть на балалайке.

Сергей Фирсов:

«Цой имел небольшой опыт кочегарства в маленькой котельной на правом берегу Невы. Отапливал он там склад ящиков и этими же ящиками и топил. Мы даже справляли там какой-то Новый год. Цой, я, Марьяша, Каспарян и Диана. И бабка, которая там тоже кочегарила. Бабка, кстати, была замечательная – виртуозно матюгалась и постоянно играла на балалайке очень классно. Цой брал у нее уроки. Я не знаю, сколько Цой там работал, но думаю, что не очень много… Может, сезон. Но не уверен».

По словам Марьяны Цой:

«Котельная, где работал Цой, находилась в жутком месте, которых в Питере пруд пруди. С одной стороны кладбище, с другой – парк, вокруг какие-то руины, где стаями бегали бродячие собаки. Огромный пустырь был завален деревянными ящиками, в центре стоял сарай, половину которого занимал сторож, карауливший ящики, а половину – кочегар, который топил котел, чтобы сторож не замерз. Причем топил он теми самыми ящиками, которые сторожил сторож».

Инна Николаевна Голубева:

«Витя резал скульптуру на Каменном острове, работал кочегаром на тароремонтном заводе, потом сажал азалии в горшки где-то, часто приносил их домой, но они почему-то не приживались».

Марьяна права: место, где работал Виктор, было унылым. Согласно сведениям о местах трудовой деятельности, указанным в заявлении-анкете (о выезде за границу), которое Цой подал в ОВИР ГУВД Ленобласти 17 октября 1989 года, в то время он работал кочегаром Ленинградского тароремонтного завода № 1, располагавшегося на проспекте Александровской фермы.

26 октября 1984 года Цой на пару с Каспаряном отыгрывает концерт в Сосновом Бору, а в ноябре Цой совместно с Майком едет в Новосибирск, где выступает в знаменитом Академгородке. Фотограф Андрей Маракасов запечатлел пару квартирных выступлений Цоя, и его фотоработы сегодня можно найти в глобальной Сети.

Андрей Маракасов, фотограф:

«Мы же просто когда-то жили этим. Года до 1987 я пытался фотографировать происходящее в Новосибирске на свой ”Зенит”, а когда хватало денег, то и слайды делал. Концерты, квартирники… Про Цоя мне сложно говорить – всего пара вечеров, автографы, несколько вопросов и ответов – вот и все. Про его значение – это уже другой разговор. С Цоем на удивление слайды получились более-менее неплохо, около 20 штук. Лет 5 назад у меня попросили фотки, я начал оцифровывать архив. Раза 4 выставлялся на выставках, в «Комсомолке» разок напечатали».

Чуть позже проходит выступление Цоя, Майка и БГ в Сосновом Бору под Ленинградом, а в начале января 1985 года Цой с Майком отыгрывают квартирные концерты, потом у Олега Ковриги и Александра Несмелова в Москве.

Олег Коврига, устроитель концертов, музыкальный продюсер:

«Концерт Майка с Цоем был первым концертом в моей жизни, за который я нес основную морально-материальную ответственность. В организации разных концертов я принимал участие и раньше. Но на подхвате. ”На побегушках у подпольных менеджеров“, как когда-то писали в ”Комсомольской правде”. А в этот раз Илья Смирнов привел авторов и во все остальное вникать особо не стал… Витя Цой на значительную часть публики произвел более яркое впечатление, чем Майк. Боясь, что народу будет мало и мы не сможем собрать 50 рублей, обещанных ребятам, я звал всех своих приятелей и знакомых приятелей. В результате пришли около семидесяти человек. Причем большая их часть видела и слышала Майка и Витю впервые. Витя, конечно, выглядел более открытым и веселым парнем. Так что на него и реагировали веселее. Не зря он потом действительно стал рок-звездой. А Майк был более смурным и закрытым, что не особо бросалось в глаза на электрических концертах, но в непосредственной близости, чтобы не обращать на это внимания, надо было уже врубаться в его песни.

В ходе концерта наш дружок Шура Несмелов выдвинул предложение повторить концерт завтра у него. Поскольку времени на ”рекламу” (то есть поиск по телефону ещё каких-нибудь знакомых) практически не было, Гриня попробовал снизить завтрашнюю ”ставку” с пятидесяти рублей до сорока. Витя сказал: ”Ну ладно…” Но Майк слегка насупился и достаточно твердо произнес: ”Нет. Мы же все-таки артисты“. Почему-то этот довод всем нам показался весомым – и мы втроём дружно закивали: ”Да-да… Конечно, артисты…”

У Шурки, естественно, народу уже было намного меньше, выпивали тихо, без особого шума – и в этой обстановке Майк с Витей в какой-то степени поменялись ролями. Там уже Майк был первым. По крайней мере, мне так показалось. Хотя почти все зрители ”второго дня” прекрасно знали то, что они слушали. И национальным героем для них был именно Майк.

На второй день, когда Шура Несмелов открывал Майку и Цою дверь, Витя ему говорит:

– Здорово, химия! Как дела?

– Да все нормально. Дом стоит, свет горит.

– О! Это прямо как слова из песни.

И через какое-то время появилась песня “Печаль“:

 
Дом стоит, свет горит,
Из окна видна даль.
Так откуда взялась
Печаль?…
 

Саня был счастлив, когда эту песню услышал».

Понуровский Евгений, деятель ленинградского рок-клуба:

«Был еще концерт в Сосновом Бору – Цой+Каспарян 26 октября 1984 года, даже запись есть. Майка больше не было, а БГ был всего 3 раза, летом 84, в декабре 84 и в 86-м, со всех трех концертов я и выложил фотки, а эта запись нигде и не всплывала, лежит у меня 30 лет. Мне тут обещали из Германии привезти винтажный катушечник, вот я и достану свои записи, а там и ”Мануфактура“ с Салтыковым, ”Аквариум“ – 86, ну и Цой с Каспаряном. Послушаю и решу, что с ними делать…»

В то время, в 1985 и 1986 годах, в Москве проводились акустические концерты с участием тогдашних питерских и московских рок-звезд. В 1985 году в нем приняли участие Майк, Цой и Сергей Рыженко, в 1986-м – Майк, Кинчев, Башлачев, Силя («Выход») и опять же Рыженко. Что же касается концертов у Ковриги и Несмелова, то впоследствии они были изданы на двойном CD отделением «Выход».

Есть о том периоде одно любопытное воспоминание. Евгений Сотсков, или Жэка, рассказывал, что слышал от одного своего приятеля историю о том, как в 1984 году его родители и он сам (будучи шестилетним ребенком) навещали институтских друзей и оказались в обыкновенной студенческой общаге, где вечером стали зрителями небольшого квартирного концерта. Концерт устроили заглянувшие «на огонек» некие Миша с Витей. Музыканты, по очереди приложившись к бутылке с портвейном, пели, а собравшиеся гости весело подпевали и хлопали… Далее рассказчик вспоминал, как сидел у Виктора на коленях и как тот, улыбаясь доброй улыбкой, исполнил песню «…звезды, упав, все останутся здесь, навсегда останутся здесь…».

К весне 1985 года у группы «КИНО» накопился материал для следующего альбома, и в студии Андрея Тропилло, который наконец поддался уговорам, началась работа над пластинкой «Ночь».

 
Не люблю темные стекла,
Сквозь них темное небо.
Дайте мне войти, откройте двери.
Мне снится Черное море,
Теплое Черное море,
За окнами дождь, но я в него не верю.
 
 
И я попал в сеть, и мне из нее не уйти,
Твой взгляд бьет меня, словно ток.
Звезды, упав, все останутся здесь,
Навсегда останутся здесь.
 

Юрий Каспарян:

«У нас была одна студия доступная, находилась она в Доме пионеров и школьников, учебная студия звукозаписи, которой руководил Тропилло… Там был фейсконтроль, и кого Тропилло хотел, того и писал. Это была единственная студия, похожая на настоящую. То есть там были и магнитофон, и какие-то приборы. Все остальное было в кустарных домашних условиях».

Андрей Тропилло:

«С Витей Цоем работать было трудно: он, как прирожденный лидер, редко следовал фонограмме и пел, как правило, выше, чем нужно. И еще – он постоянно чмокал губами в микрофон. Мне даже приходилось покупать ему жирную гигиеническую помаду, чтобы этих причмокиваний не было слышно. Потом он тогда страшно увлекался Брюсом Ли, был на нем просто помешан. Например, когда записывались другие музыканты, Витя прыгал и отрабатывал какие-то невообразимые удары ногами и руками. Приходилось уводить его оттуда к чертовой матери в коридор».

Георгий Гурьянов:

«Альбом ”Ночь“ – это крутейшие песни и крутейшая аранжировка. На самом деле, супер. Но это вымученный альбом. Со студией была очень большая беда, потому что у Тропилло очень своенравный характер и вообще… В результате альбом был задвинут на полку и морозился там».

Александр Титов:

«C ”Ночью“ была просто странная история. Видимо, тропилловская студия заряжена другой энергией, и модная музыка, которую исполнял Витька, – она все-таки была больше чем мода, – там просто не канала. Энергетически что-то не совпадало и выталкивало друг друга. К тому же это происходило параллельно с записью ”Дня Серебра“, а это совсем другой альбом. Эти два альбома, в которых я участвовал, тогда очень друг другу мешали. И больше был ущерб альбому ”Ночь”…».

 
Уже поздно, все спят, и тебе пора спать,
Завтра в восемь утра начнется игра,
Завтра солнце встанет в восемь утра.
Крепкий утренний чай, крепкий утренний лед.
Два из правил игры, а нарушишь – пропал,
Завтра утром ты будешь жалеть, что не спал.
 
 
Но сейчас деревья стучат ветвями в стекла,
Ты можешь лечь и уснуть, и убить эту ночь.
Деревья, как звери, царапают темные стекла,
Пока еще не поздно лечь и уснуть в эту ночь…
 

Начатая «киношниками» работа растянулась почти на год, а на какой-то стадии и вовсе оборвалась, хотя объективных причин для подобного торможения не было.

Алексей Вишня:

«Тропилло не уделял времени: начальство Дома устроило проблемы с хождением взрослых. Иногда им приходилось скрываться по ночам, когда Дом находился под сигнализацией. Это страшно нервировало Цоя, но сделать было ничего нельзя – никак не ускорить. Пришлось ждать лета, а новые песни рвались наружу».

Мало того что начались постоянные проблемы со студией, так еще и «киношников» совершенно не устраивал звук. Хотелось сделать нечто модное, а в студии Тропилло, как выразился Александр Титов, «модный звук не писался вообще».

В марте 1985 года прошел 3-й фестиваль Ленинградского рок-клуба, на котором Цой впервые вышел на сцену без гитары. Он пластично и легко передвигался во время исполнения песен. По мнению некоторых, на это повлияли концерты западных рок-групп, которые Цой смотрел у Александра Липницкого в Москве.

Многим, само собой, это не понравилось. К примеру, Александр Житинский писал, что «эта манера была совершенно чужда Цою. Вилять бедрами было совершенно не обязательно, да и с гитарой в руках Виктору было гораздо лучше». И Житинский был далеко не одинок в этом мнении.

Из воспоминаний поклонника «КИНО»:

«…Мне довелось быть на концерте Цоя в 1985 году в клубе ЛПИ. Там ему испуганные хозяева клуба не смогли дать исправную аппаратуру. Так Цой стал петь под 12-струнную гитару один. Народу набилось столько, что стоять приходилось на ручках кресел, для того чтобы его увидеть. А он пел часа два… После этого за одно только уважение к своим слушателям, я перед Цоем ку – два раза!»

В общем, как бы там ни было, выступление «КИНО» на фестивале было заслуженно оценено и группа получила лауреатское звание.

Решение создать новый альбом у Вишни (не дожидаясь окончания записи альбома «Ночь») пришло к Цою внезапно. Поскольку со студией Тропилло начались проблемы, группе приходилось готовить материал урывками. И Цой, к тому времени написавший много песен про любовь, решил их записать отдельным альбомом. Тем более что студия Вишни, располагавшаяся в непосредственной близости от студии Тропилло, была очень удобна.

По воспоминаниям Алексея Вишни, «была весна, самое время петь о любви и фиксировать положительные эмоции».

И вот летом 1985 года, окончательно забросив недоделанный альбом «Ночь», группа собрались на студии Вишни для записи следующего студийника – альбома «Это не любовь».

Юрий Каспарян:

«Вите надоела эта рутина с альбомом «Ночь», и он быстро договорился с Вишней, так мы записали ”Это не любовь”»…

 
Ты часто проходишь мимо, не видя меня,
С кем-то другим, я стою не дыша.
Я знаю, что ты живешь в соседнем дворе,
Ты идешь не спеша, не спеша…
 
 
О-о-у, но это не любовь…
О-о-у, но это не любовь…
 
 
А вечером я стою под твоим окном,
Ты поливаешь цветы, поливаешь цветы.
А я дотемна стою и сгораю огнем,
И виной тому ты, только ты…
 
 
О-о-у, но это не любовь…
О-о-у, но это не любовь…
 

Алексей Рыбин:

«В это время ”КИНО“ писало в студии у Тропилло альбом ”Ночь“, причем делали это по утрам. А когда Тропилло, запарившись, выгонял молодую группу, группа шла к Вишне, который, как я уже говорил, жил в двух шагах от студии ”Антроп”»…

Алексей Вишня:

«Я уже освоил драм-машину, мы с Юрой быстро запрограммировали ритмы и приступили к записи. Звук очень понравился всем; новая драм-машина была слабой, но вносила модную краску».

Альбом получился относительно легким по настроению – в него были включены песни «Весна», «Уходи», «Ты выглядишь так несовременно» – и стал одним из самых любимых для Цоя.

 
Уходи, но оставь мне свой номер.
Я, может быть, позвоню.
А вообще я не знаю, зачем
Мне нужны эти цифры.
И я уже даже не помню,
Как там тебя зовут.
И теперь для меня
Номера телефонов как шифры.
 
 
Уходи! Оставь телефон и иди…
 

Алексей Вишня:

«Аппаратура была та же самая, что использовалась Тропилло в работе над альбомами ”Электричество“ и ”Акустика“ ”Аквариума“. Качество выросло заметно, но Виктору больше всего нравилось комфортно записываться в домашних условиях, в тапочках и футболке. Я пытался создавать ребятам максимально хорошее настроение. Все записалось за пару недель, приглашенный в группу басист Саша Титов за один день сыграл бас-гитару на все песни, и альбом был практически готов. Удалось привлечь в песне ”Саша“ Севу Гаккеля, случайно задержавшегося после записи ”Акустической комиссии“. ”Это не любовь“ вышел раньше, чем уже записанный, но еще не сведенный альбом ”Ночь“, и Цой пребывал в наипрекраснейшем расположении духа, ибо вышел здоровский альбом нормального качества и вот-вот, со дня на день, сведется ”Ночь“. Этот период жизни и творчества Виктора я хотел бы оставить в памяти навсегда, потому что именно таким я любил Цоя – бесшабашного и милого, готового в любой момент схватить гитару и запеть».

Из интервью Виктора Цоя:

«Условия студии были таковы, что выбора не было, три гитары и ритм-компьютер, никаких накладок. Вначале меня это угнетало, но в процессе работы даже стало нравиться, и под конец записи мы даже стремились к такому звуку».

Константин Рылеев:

«Впервые я услышал цоевские песни – ”Когда-то ты был битником“ и ”Мои друзья“ – в 1985 году. На чужой кассете, после песен ”Аквариума“. Запись была плохая. Мы думали, что это тоже ”Аквариум“, но ранний. Тексты были более простые, а мелодии намного интереснее, чем музыка Гребенщикова… Позднее же стала известна легендарная история, что Борис Борисович услышал Цоя в электричке. БГ был уже БГ. Слова Гребеня: ”Первую вещь я не запомнил, а вторая была уже ’Мои друзья идут по жизни маршем и остановки только у пивных ларьков…’ У меня появилось ощущение, что я достал со дна моря запечатанную амфору и раскрыл ее“. Определенная похожесть стилей ”Аквариума“ и ”Кино“ заметна в первом ”киношном“ альбоме – ”45“. Это понятно – музыканты ”Аквариума“ помогали Цою в записывании…

Где-то году в 1986-м мой приятель притащил чистейшую запись альбома ”Это не любовь“ – ”КИНО“. Был у него там какой-то знакомый в Питере. С одной стороны, темы переплетались с темами обычной поп-музыки: “пришла – пошла”, “любовь – нелюбовь…” Но сама интонация была очень интересной, альбом можно было слушать без перерыва. Что мы и делали. Что-то там было упорное, искреннее, легкомысленное и даже наглое: ”Уходи, но оставь мне свой номер, я, может быть, позвоню, но вообще я не знаю, зачем мне нужны эти цифры… Уходи, оставь телефон и иди!” Лиризм автора смешивался с незлым цинизмом. Но и в том и в другом случае герой песен был органичный и вызвал симпатию…».

«Это не любовь» стал последним «романтическим» альбомом «КИНО» – все последующие альбомы группы были сплошь «героическими» и очень серьезными. А по поводу исполнения лиричных песен, которых у Цоя было достаточно много, музыканты всерьез обсуждали план создания некоего бойз-бенда, который мог бы петь эти песни.

Юрий Каспарян:

«У Виктора было очень много ироничных песен про любовь в так называемой ”киношной“ стилистике. ”Ты выглядишь так несовременно рядом со мной“, ”Уходи – я тебя не люблю“, ”Братская любовь“, ”Ты обвела меня вокруг пальца“ – замечательные песни, которые не очень соотносились с пафосным героическим амплуа, в котором выступала группа, и потому не входили в альбомы. По жизни Цой не был пафосным, он был веселым и писал вот такую лирику. Но исполнять эти песни мы не могли. Никак. Конечно, под них можно было создать отдельный бойз-бенд, пошли такие мысли… Мы даже всерьез это обсуждали. Но все так и осталось на уровне разговоров. Поговорили, похихикали…».

Георгий Гурьянов:

«Да, идея такая была, потому что мы решили не исполнять лирические песни, поскольку они не соответствовали образу ”КИНО“. Тогда и пришла в голову мысль… Тогда это было в порядке вещей – фантомы продюсерские, проекты… Вот мы и придумали бойз-бенд, который исполнял бы эти песни. Мы даже серьезно подыскивали музыкантов, артистов… Естественно, все закончилось не начавшись».

В окончательный вариант альбома не вошло пять песен, записанных в то же время, – «Братская любовь», «Разреши мне», «Ты мог бы», «Любовь – это не шутка», «Ты обвела меня вокруг пальца», – после смерти Виктора изданных на диске «Неизвестные песни».

Виктор Цой:

«На ”Это не любовь“ мы не возлагали вообще никаких особых надежд. Там собраны некоторые старые вещи: ”Весна“, например, и песни, предназначенные, так сказать, для внутригруппового использования. Когда я пишу песни типа тех, что вошли в ”Это не любовь“, мне очень смешно. По идее, мы предназначали этот альбом молодым ребятам, лет под 20, а оказалось, что эту иронию улавливают более взрослые люди. Видимо, для молодежи требуется повышенный драматизм ситуации».

Юрий Каспарян:

«Записывались эти песни дома у Леши Вишни перед ”Группой крови“. Та сессия как-то заглохла, но песни остались – ”Ты обвела меня вокруг пальца“, ”Братская любовь“ и прочее».

 
Я встретил ее, я встретил ее,
Она шла в кино.
И я пошел следом,
Я рядом купил билет.
И я подумал о том,
Что она может быть для меня сестрой,
И как раз в это время в зале
Погас весь свет.
 
 
Ах, эта братская, братская, братская, братская любовь.
Живет во мне, горит во мне.
Ах, эта братская, братская, братская, братская любовь.
Живет во мне, сожжет меня дотла.
 

Мнения по поводу выхода альбома «Это не любовь» разделились.

Артем Липатов:

«Это мой любимый период. 1985-й, ”Это не любовь“. Переход от голенастой акустики к герою, тоже с цыплячьей шеей – но уже с наросшим мясцом. Неуклюжее, но решительное было время. На этом альбоме есть моя любимая песня:

 
Мастер слова и клинка,
Он глядит в свою ладонь.
Он пришел издалека
И прошел через огонь…».
 

Андрей Тропилло:

«Альбом явно на потребу дня, достаточно коммерчески удачный и задающий уровень, который народ готов потреблять сегодня. А это очень важно для успеха. По этому пути они и пошли, по пути коммерциализации. И получился мужественный попс».

Георгий Гурьянов:

«Это модный альбом. Очень. Я согласен. ”Это не любовь“, ”Ты выглядишь так несовременно рядом со мной“… Шедевральные совершенно вещи, за один день записанные… ”Это не любовь“ вышел гораздо раньше, чем ”Ночь“. И он был гораздо моднее».

Юрий Каспарян:

«Только когда мы записали альбом ”Это не любовь“, я понял, что могу кому-то дать послушать несколько треков и похвастаться. Предыдущим материалом я не мог хвастаться. ”Это не любовь“ – первый альбом, который я мог без зазрения совести показывать, давать послушать, потому что предыдущие очень уж экспериментальные были. Вместо ударных там даже не драм-машина, а такое некое самопальное чудовище, недавно я узнал, что это было устройство группы ”Кофе“. У него не было тарелки совсем, и хай-хет звучал как ножницы. Но поскольку ребята слушали новую современную музыку, они определили саунд этой машинки очень модным. Отсюда, наверное, и пошло, что это модный альбом. Я им очень доволен».

Георгий Гурьянов:

«А я был счастлив и хвастался без зазрения совести, хотя там нет живых барабанов, на этом альбоме. Жалко, конечно, но не было возможности их записать. У нас не было возможности записывать музыку нормально. Была точка Тропилло, но там нельзя было барабаны записывать, только драм-машину, в квартирке у Вишни тоже невозможно было поставить барабаны, писали еще в каком-то театре, там, где Цой с Рыбой записывались. Ничего хорошего, в общем».

С мая по октябрь 1985 года концертов у «КИНО» почти не было. В конце июня Цой с Майком отправились на гастроли в Киев, но концерт сорвался, музыкантов арестовали и, по словам Марьяны Цой, «петь им пришлось не на квартире, а в районном управлении внутренних дел».

Александр Евтушенко, музыкальный менеджер:

«Перед тем как пригласить к нам Цоя и Науменко, я ездил в Ленинград. Побывал на концертах рок-клуба и отметил несколько команд, которые мне показались особенно интересными. Тогда же познакомился с Борисом Гребенщиковым. Меня поразила простота, с какой он общался со зрителями. Никакой звездной болезни! Он был будто бы одним из нас. Позже я посетил ”квартирник“ с его участием. Это был для меня очень хороший опыт. Гребенщиков тогда опекал Цоя, и именно он предложил пригласить его в Киев. Сначала мы планировали провести два ”квартирника“ в Киеве: один с участием знаменитого в то время лидера группы ”Зоопарк“ Майка Науменко, а другой с начинающим музыкантом – Виктором Цоем. Но незадолго до начала выступления музыканты сами решили выступать вместе. Именно в квартире на Предславинской они пели и впервые играли вместе…

Приехали они в Киев с двумя акустическими гитарами и толстыми общими тетрадями, с текстами своих песен. Перед концертом все долго курили на балконе и попивали популярный в то время среди питерских рок-музыкантов портвейн. Собралось около двух десятков зрителей. Вход на ”квартирник“ был недешев – 20 рублей, а в то время на официальные концерты в залах можно было попасть всего за 5 рублей. На собранные деньги музыкантам выплатили гонорар и купили несколько ящиков вина, которые стояли прямо посреди зала.

Цой был очень концептуален: одет в черное, пил портвейн и курил папиросы ”Беломор“ ленинградского производства. А Майк был чем-то похож на ковбоя: в джинсах и клетчатой рубашке. Перед началом выступления Науменко сказал, что в Киев приезжает в третий раз, но бывал здесь как турист.

Мы рассчитывали, что концерт будет длиться два часа, но в самом разгаре в дверь настойчиво позвонили. По звонку мы сразу поняли, что это кто-то чужой, но ничего не оставалось, как открыть дверь. На пороге стоял участковый с двумя понятыми. Он назвал фамилии Цоя и Науменко (фраза ”Всем оставаться на своих местах… “ записалась на пленку), и мы поняли, что на нас ”настучали“. Мы до сих пор не знаем, кто это сделал, но в милиции были хорошо осведомлены, что в одной из киевских квартир выступят гости из ленинградского рок-клуба…».

И музыкантов, и зрителей доставили в московский райотдел милиции. Деньги, собранные за концерт, конфисковали. Зрителей, прочитав лекцию о том, что «они слушают не ту музыку», отпустили по домам, не забыв при этом сообщить в институты о «недостойном поведении студентов, которое способствует антисоветской агитации». К музыкантам милиционеры отнеслись уважительно, предоставили им отдельную камеру, однако продержали всю ночь. А наутро купили им билеты на самолет из их же собственных гонораров и отправили домой.