Текст книги "Виктор Цой. Последний герой современного мифа"

Весной 1983 года Цой совместно с Каспаряном дает квартирный концерт, устроенный по наводке Владимира Быстрова, на Большом проспекте Васильевского острова.

Виктор Спаров, устроитель квартирных концертов:

«Васильевский остров, Большой проспект, дом 27. Мансардное помещение над крышей. Единственный квартирник с Цоем, где я был, поэтому помню хорошо… Если смотреть на фото, то рядом с Цоем, по идее, должен быть Каспарян… Можно сказать, что это у нас…

Мы с университетским другом снимали по соседству комнату, а остальные мансардные помещения пустовали. Боб (Владимир Быстров) возьми и предложи: а давай квартирник с Цоем проведем! С вашей стороны – помещение и портвейн, а с моей – организационная часть. Сказано – сделано. Сделано, разумеется, с помощью Сорокина. Портвейна было выпито немерено! Было человек сорок, кто сидел у стен, кто лежал на полу. Через них перешагивали, когда выходили в туалет. Курили прямо на месте. Да, это 1983 год, а время года… А, черт! Память… По-моему, весна, где-то в районе апреля, поскольку все были в куртках, но легких… Запись велась на два магнитофона, но про судьбу записей ничего не знаю… Играли на пару – Цой с Каспаряном…

В принципе, мы рассчитывали на этих же пространствах провести квартирники и с БГ, и даже с Кинчевым, но у друга изменилась финансовая ситуация, он перестал вносить свою долю, и вскоре нам пришлось съехать оттуда. До сих пор жалею о такой упущенной возможности. По тем временам получилась бы классная рок-точка!»

В мае 1983 года в Ленинграде состоялся первый в городе, да и во всей стране, рок-фестиваль. Конечно же, далеко не все прошло так, как того хотелось рок-музыкантам, но сам факт проведения подобного мероприятия был отрадным, почти революционным.

«КИНО» из-за отсутствия полноценного состава в фестивале не участвовало, и Цоя очень раздражали вопросы на эту тему. По свидетельству Марьяны, его по двадцать раз на дню спрашивали, почему он не выступает. «Состава нет», – отвечал Виктор. «А в акустике?» – «Не хочу…».

Виктор Цой:

«Я думал даже выступить один, под акустическую гитару на фестивале, начал даже готовить программу, но так и не выступил. Как-то смутило, что больше никто не рвался выступать сольно…».

Отсутствие состава хоть и удручало Виктора, но отнюдь не тормозило работу. Он по-прежнему пишет новые песни и выступает на квартирниках, совмещая музыку с работой в садово-парковом тресте. Марьяна в одном из своих интервью вспоминала, как ездила с Охты, где они тогда жили, на работу к Цою в парк с бидончиком пива и жареным кабачком…

Каспарян, который поначалу смешил рок-тусовку, начал вписываться в стиль «КИНО», что очень радовало Цоя.

Александр Титов, музыкант группы «Аквариум»:

«Что касается Каспаряна, то перед тем как он появился в ”КИНО“, у него наверняка был период информационного голода, когда он тянулся к чему-то, но не имел источников. Это сказывалось на его игре, она была однообразной. Но он очень быстро вырос, потому что стал получать больше информации и потому, что он очень умный парень и у него хорошее ухо. Он талантливый в музыкальном смысле человек. Он же самоучка, а когда самоучка достигает каких-то результатов, это говорит о его таланте, о том, что ему дано свыше».

Из воспоминаний Марьяны Цой:

«Как ни странно, Каспаряна привел все-таки Рыба. Каспарян – это был такой самородок, ну прямо из лесу вышел… Цой его играть учил. Я его каким-то другим вещам учила, типа: не вытирать руки о штаны».

Инна Николаевна Голубева:

«И появился Каспарян, который стоял и вот так вот, открывши рот, смотрел на Витю. Как робот буквально. Будто его заколдовали. Ловил каждый звук Витиного голоса… Пришла как-то раз мадам Гребенщикова и сказала: ”Выгони ты этого дурака. Он тебе всю обедню портит. Что ты взял какого-то младенца?” Ругалась с Витькой. А Витя говорит: ”Ничего, молодой, научится”. Вот так… Он уже папой таким себя представлял…».

Из интервью Виктора Цоя:

«Каким же будет новое ”КИНО“? Я, Виктор Цой, гитара, скорей всего акустическая, и вокал. Юрий Каспарян, электрическая гитара. Владимир Арбузов, из ”Мануфактуры“, мы с ним, кстати, давно договаривались играть, да все не получалось, – бас-гитара. И за неимением барабанщика возьмем известного многостаночника – Александра Кондрашкина».

Как видим, планы Виктора вращались вокруг нового состава, и даже примерный состав группы был подобран, но в итоге получилось все совсем иначе… Пока Каспарян разучивал гитарные партии, Цой вкупе с Майком Науменко частенько давал «квартирники» в Озерках, у Павла Краева.

Павел Краев, устроитель квартирных концертов:

«Это была с моей стороны прежде всего помощь музыкантам. Майк, кстати говоря, никогда не заказывал квартирников. А Цой и Башлачев – они просили. Они меня просили просто: ”Сделай квартирник, надо денег”. У меня не получалось им заплатить столько, сколько им хотелось… 30 рублей обычно. Это моя гарантия была – 30 рублей. Конечно, не получалось. Но они очень хорошо скидывали. Я просил: ”Ребята, у меня нет столько. Давайте на 50, например? Вам пополам по 25”. А помогавший им иногда Наиль Кадыров, кроме портвейна, не получал ничего. Он потом приходил ко мне и сдавал пустые бутылки… Одним из самых ярких впечатлений от одного такого концерта, где Майк играл с Цоем и с Наилем, был момент, когда Серж внес авоську с водкой во время выступления. С авоськой, из которой торчали горлышки водочных бутылок. Это было, конечно, прекрасно. Все зааплодировали: полная авоська с водкой. Конечно, все радостно восторгнулись и похлопали в ладоши. И тут Майк сказал: ”Цой, это не нам аплодисменты. А водке”».

Николай Иванов, знакомый Виктора Цоя:

«В 1982–1984 годах Цой часто играл ”квартирники“. 33 года назад я сделал запись выступления Цоя на квартире у Паши Краева. Позже она была издана, выпущена на CD «Виктор Цой – Акустика» (песни под гитару), но не с моей катушки, а в моно-варианте. К сожалению, у меня сохранилась только копия, но магнитофоны у меня в то время были исправные, и качество на слух не пострадало. Копия урезана, из концерта оставлены только 9 песен. Кроме того, имеются две катушки – два известных альбома ”КИНО“ (”Это не любовь“ и ”Ночь“), записанные для меня Цоем за мелкую услугу – ремонт и настройка двух магнитофонов «Нота-203». Эти «Ноты» Цой в сопровождении Краева принес мне на квартиру, в которой я тогда жил, на проспекте Металлистов. Как они записывались, мне неизвестно, но качество записи отличное…»

Летом 1983 года про Цоя вспомнили Вооруженные силы. Виктор решил «закосить». Получение психиатрического диагноза было единственным гарантированным «откосом» от службы в армии. Поэтому в середине августа 1983 года Цой с помощью Марьяны расцарапал себе вены и вызвал «Скорую», после чего оказался в психиатрической больнице № 2, расположенной на набережной реки Пряжка.

Рашид Нугманов:

«Афганская война была одной из дополнительных причин, по которым Виктор ”косил“ от армии в психушке. В те времена держалось устойчивое мнение, что у призывников с восточной внешностью более высокие шансы попасть в Афганистан».

Инна Николаевна Голубева:

«Да, Вите пришла повестка, и начиналась новая эпопея. Повестка пришла домой к родителям, значит, служить в доблестной армии. И начались звонки родителей. Роберт Максимович звонил и говорил Вите: ”Ты честь семьи позоришь“. Вот это мне всегда было очень интересно – про семью и про честь их, родительскую… ”Что ты не идешь в армию? Ты должен идти, должен служить”. Витя, конечно, и слушать не слушал их, все эти их бредни. Его родители были очень возмущены: ”Ты позоришь нас, как так можно!” Им это казалось ненормальным, хотя Роберт Максимович тоже ни в какой армии не служил, потому что закончил Военмех».

Цою, ориентировавшемуся на рассказы друзей (уже «откосивших» таким способом), две недели в «психушке» представлялись веселым приключением, но ему не повезло. По прихоти врача, пытавшегося вывести его на чистую воду, Виктору пришлось провести в дурдоме долгих полтора месяца, после чего он был выписан «законным советским психом». По словам Марьяны, он покинул лечебное учреждение «почти прозрачным».

Марьяна Цой:

«На Цоя было страшно смотреть. Когда его выписывали, я еле дотащила Витю до машины и повезла домой – на очередную квартиру, которую мы тогда снимали. И вот просыпаюсь часа в два ночи, Цоя нет рядом. Выхожу на кухню: в темноте кромешной он что-то карябает карандашиком на разорванном спичечном коробке. Это был текст ”Транквилизатора“…».

Юрий Каспарян:

«Это было непросто, Марьяна его навещала, я ждал, когда же он выйдет… Марьяша смешно рассказывала, как Цоя на Пряжку укладывали. Там нужно было под МДП закосить, маниакально-депрессивный психоз. Порезать вены и так далее. С этим брали. И у них там как-то было налажено со знакомыми, что его возьмут, но вены все равно нужно было резать. А Цой терпеть не мог крови. Палец колоть – это уже была проблема, тем более что человек на гитаре играл. А тут вены резать себе!.. В общем, вызвали они ”Скорую“, приехали врачи, а Цой сидит такой розовый, на руках царапины какие-то маленькие. Но забрали все равно! Из больницы он принес две песни: ”Транквилизатор“ и ”Я иду по улице в зеленом пиджаке…”. По поводу последней сказал: ты рок-н-роллы любишь – вот тебе, пожалуйста… Ну, чтобы мне было понятно, что играть, потому что я, кроме рок-н-роллов, ничего не играл тогда практически. Все время мучился: что за ”новая волна“ такая, что там надо играть на гитаре? Там ведь гитара не основной уже инструмент. А мы были гитарной группой все-таки. И все это нужно было аранжировочно соотнести как-то – по функциям, по всему. Непростая задача: чтобы нововолновая эстетика присутствовала и в то же время чтобы все это оставалось простой гитарной музыкой. Я очень долго был в поиске, что видно по альбомам того периода: ”Начальник Камчатки“, ”Ночь”».

 
Я выхожу из парадной, раскрываю свой зонт.
Я выхожу под поток атмосферных осадков.
Я понимаю, что это капризы природы.
Мне даже нравится чем-то эта погода.
У-у, транквилизатор…
 
 
Метеоролог сказал, дождь будет недолго.
Я разобрал весь приемник, как опытный практик.
Ты понимаешь, что мне было трудно сдержаться.
Мне даже нравится этот, такой мой характер.
У-у, транквилизатор…
 

Вскоре Цой, продолживший репетиции с Каспаряном, решил устроить демонстрационную запись новых песен и дать Каспаряну возможность одному поработать над материалом. Запись под рабочим названием «46» была сделана в студии Алексея Вишни, ученика Андрея Тропилло, с которым они познакомились на записи «Сорока пяти».

Алексей Вишня:

«В начале 1982 года я заканчивал свою учебу у Андрея Тропилло, в кружке акустики и звукозаписи в ДПШ № 2 Красногвардейского района. Как-то я пришел туда по делу и увидел, как Тропилло записывает какую-то группу ”КИНО“. Я спросил у Гребенщикова: ”Что это такое?“ Он ответил, что это новая супергруппа…

Спустя какое-то время Тропилло устроил концерт в общежитии Ленинградского кораблестроительного института. Концерт повязали в самом начале, и тогда все, взяв аппаратуру, поехали на автобусе на Чернышевскую, к Севе Гаккелю. Мы с Цоем тащили комбик. Он спросил меня: ”Ты – Вишня?“ Так и началось наше знакомство.

Как только я познакомился с Цоем, сразу понял, что это тот самый герой, который должен быть запечатлен на пленку и сохранен в веках. В этот момент всем подпольным продюсерам стало ясно, что этот человек достигнет самых больших высот в своей карьере. Так и случилось, и если окинуть взглядом прошлое, то никто из нашего рок-клуба не завоевал такого количества аудитории. ”Аквариум“ взял годами, а Виктор сразу всех за короткое время.

У меня было одно условие – пишемся бесплатно. Я тогда был филиалом студии ”Антроп“, хотел прославиться и понимал, что это обязательно произойдет. В то время, если ты приносил кассету с записью ”КИНО“ в школу, – ты становился звездой».

К тому времени, при участии Тропилло, Вишня собрал у себя дома небольшую студию, которую назвал «Яншива Шела». Это нелепое название по всем правилам конспирации того времени скрывало имя самого звукорежиссера.

Вот что рассказал сам Алексей Вишня о той записи в своих воспоминаниях:

«С Рыбой мы перестали общаться. Он часто ездил в Москву и играл с Сергеем Рыженко, а я позвонил Цою. Несколько раз разговаривал с его мамой, но Виктора не было. “Он в больнице“, – отвечала мама. ”Ой, а что с ним?” – пытался я разузнать хоть что-нибудь. ”Диабет“, – отвечала мама… Наконец ответил Виктор: “Привет!” – ”Витя, привет, это я! Ты что ваще, как ты себя чувствуешь?” – ”Нормально…” Я не знал, как продолжать разговор. Чувствовал – что-то изменилось, что-то произошло с Виктором: ”Вот, хотел вас в гости пригласить“. – ”На какой предмет?” Виктор держался подчеркнуто сухо. ”Я магнитофон новый купил, давай попробуем сделать запись?” – ”Зачем?” – ”Как зачем, чтобы записать новый альбом“. – ”Я не совсем понимаю, зачем это нужно, Леша“. – ”Как зачем? Да приедь, посмотри, что тут у меня“. – ”А ты уже пробовал писать кого?” – ”Да нет, вот сам пробовал, записал пару болванок…” – ”И что?” – “Нравятся! Приезжай, сам послушаешь“. – ”Ну хорошо. Я позвоню завтра, может, решим, как с Марьяшей”. В течение двух дней они приехали. Решили что-нибудь записать. Все было уже настроено и полностью готово к творческой работе, чего не могли не заметить музыканты. Не успев оглянуться, они записали уже первую болванку песни ”Троллейбус“. Юра играл соло, Витя пел, аккомпанируя на двенадцатиструнке, а я стучал по картонной коробке клизмой, насаженной на отвертку… Когда мы пили чай, любые паузы я старался заполнить новым на тот момент релизом ”ДК“. Цою очень нравился ”Новый поворот“, где вокалист безжалостно визжал: ”Вооо-оот, новый повороооо-ооот. Что он нам несет – вино или компот. Или наблюет нам за шивороооо-оооот“, – Витя радостно подпевал магнитофонной записи и танцевал руками… В очередной песне я тоже нашел себе дело: Каспарян играл восьмыми нотами, а я вертел ручку панорамы, перебрасывая восьмые поочередно, из одного канала в другой. Мы сами не заметили, как все болванки уже записались. Достаточно было еще одного приезда, и запись будет готова. Так и случилось: в следующий раз Виктор приехал один. Мы где-то что-то подчистили, я склеил номера в нужном порядке и говорю: ”А знаешь, как круто было бы альбом назвать? ‘Сорок шесть!’“ Виктор рассмеялся, выразив тем самым согласие. По крайней мере, мне это так показалось… Он попросил сделать несколько копий и увез их с собой. На следующий день был понедельник, и я отнес новый альбом на работу – дал копию парням. Потом одни друзья приехали послушать – забрали копию. Затем другие… В конечном итоге запись распространилась по всему городу… Конечно, ”46“ не был полноценным альбомом. Витя решил его записать у меня только для того, чтобы под эти записи могли тренироваться музыканты, но я об этом узнал позже, из интервью Цоя журналу ”РИО“. Потом ”КИНО“ переписали все эти песни по-новому: с Курёхиным, Бутманом, Кондрашкиным, Трощенковым, Гребенщиковым. Они, конечно, лучше зазвучали, все эти песни, однако чувствовалось: музыкантам пригодился наш первый совместный опыт. Они очень хвалили обстановку в моей студии – мол, пишешься у тебя как человек. Я старался создавать музыкантам хоть какой-то комфорт. По крайней мере, около моих микрофонов спокойно можно было курить, пить чай в домашних тапочках».

Цой же, по воспоминаниям близких ему людей, никогда не воспринимал «Сорок шесть» как полноценный альбом группы «КИНО», хотя и смирился с тем, что запись «пошла в народ». Но для него она так и осталась демонстрационной лентой, рабочим материалом для Каспаряна.

Марьяна Цой:

«Цой немного позлился да и плюнул, но сам никогда не называл эту работу альбомом группы».

Алексей Вишня:

«Как музыканты они были тогда на нулевом уровне. Ничего не контролировалось на записи, как получалось, так и получалось. Что меня на протяжении всей записи удивляло, так это то, что музыканты мне ни разу не сказали: ”Давай, Вишня, отмотаем пленку назад, все к чертовой матери сотрем и перепишем все заново!“ Хотя это вполне можно было сделать. Цой умел играть на гитаре, но притом что его называли ”бряцальщиком“, он умел извлекать из гитары звук. Пускай это был и бряцающий звук, но это был хороший бряцающий звук, хороший чес».

Алексей Рыбин:

«Цой первые пять лет своей творческой работы с ”КИНО“ ходил для завсегдатаев рок-клуба в ”пэтэушниках“, дворовых гитаристах».

Андрей Тропилло:

«Поддерживали Цоя всего несколько человек, в том числе Боря Гребенщиков. Остальные ”КИНО“ долго не замечали и игнорировали. Борис везде пропихивал ”КИНО“, хотя группу не хотели брать на фестивали. Я тоже защищал Цоя на худсоветах, говорил, что его нужно записывать, это городской романс, фольклор, такая форма песенная, которая может быть спета в подворотне под гитару…».

Вадим Демидов, музыкант группы «Хроноп»:

«В 1983-м мы с “хронопами” тусовались в ”Ждановце“ на Горьковском море, обычно все лето проводили в этом лагере политехников. Правда, ”Хронопа“ тогда еще не было, и поэтому правильнее сказать – будущие “хронопы”: Саня Терешкин, Кира Кобрин, Максюта и я. И кто-то, кажется Саня, притащил кассетник, из которого доносилась очень странная песня с припевом ”Я бездельник, у-у, мама-мама…”. Мы, помню, сели на крыльце где-то на т. н. ”женской аллее“ и прослушали по кругу альбом ”45“ несколько раз. Скажу лишь, что я испытал от этих вещей такой культурный шок, какой не испытал уже никогда (ну, может, лишь с залом Боттичелли в галерее Uffizi я мог бы те ощущения сравнить, там я вообще расплакался).

Первые песни ”КИНО“ были настолько про меня, про моих друзей – что казалось, с нас прямо и списано. Мы просто не верили, что так можно! Цой нарушал все табу той эпохи, он пел на подростковом языке, вставляя разные классные рок-н-ролльные словечки. И музончик был такой трогательный, наивный, лузерский, – кайф! Я растворялся в этих песнях. ”Белая гадость лежит под окном / Я ношу шапку и шерстяные носки / Мне везде неуютно, и пиво пить влом…” – что может быть прекраснее?

Тут еще надо сказать, что мы тогда торчали от всего ”нового“ – музыкального нью-вейва (Police, Talking Heads и т. д.), новой волны драматургии Людмилы Петрушевской, нового французского романа (Натали Саррот и всего такого), и дебютный альбом ”КИНО“ стал для нас первым альбомом ”новой волны“ отечественного рока. Чуть позже мы с “хронопами” стали по очереди выбираться в Ленинград и ходить на концерты тамошнего рок-клуба. Сам я тоже сгонял в 83-м в Питер, но информации о выступлениях ”КИНО“ не смог найти, зато сходил на концерт группы ”Союз любителей музыки рок“, что по тем временам тоже было недурственно…».

Андрей Машнин, музыкант группы «Машнинбэнд»:

«Я приехал в Ленинград в конце 1983-го и поступил в институт. Поселился в общаге на Стахановцев, где и услышал уже в 1984-м в первый раз группу ”КИНО“. Песенки эти – ”Восьмиклассница“, ”Алюминиевые огурцы“ и т. д. меня удивили и очень мне понравились. Я тогда из нашего больше всего любил группу ”Динамик“ (концерт в Кировске), а про Ленинградский рок-клуб даже не знал. В общаге нас жило 6 человек в комнате, все после армии. Один товарищ, Костя-морпех, играл на гитаре и пел песни ”Воскресенья“: ”О чем поет ночная птица“, ”Я сам из тех“, ”Музыкант“ и др. И это мне тоже нравилось. Сейчас, наверное, это смешно. Но другой музыки никто не знал, мы все были приезжие, из русского рока знали только ”Машину времени“. Макаревича мы тоже, кстати, пели с Костей. И вот я услышал Цоя на пленке, в десятой хрипучей перезаписи. Причем владельцы пленки сказали, что это ”какие-то школьники“. Видимо, решили, что раз про восьмиклассницу, так и поют восьмиклассники.

В декабре Виктора вместе с Майком Науменко приглашают в Свердловск, где они выступают на нескольких полуподпольных концертах. Воспоминания свидетелей тех событий собраны в замечательной книге Елены Пудовой «Осторожно, гололед!». В общем, 1983 год был довольно напряженным, и, как говорила Марьяна, «мы вздохнули с облегчением, когда он кончился».

В январе 1984 года Цой получает приглашение своего московского приятеля Александра Липницкого выступить с концертом в 30-й спецшколе. Это именно та самая школа, в которой Липницкий учился на пару с Мамоновым и из которой их исключили за то, что они «позорили доброе имя советских школьников». Именно этот самый концерт был, по сути, премьерным для «Звуков Му», еще с «Африкой» на басу. Помимо этого выступали Василий Шумов, «Браво» с Жанной Агузаровой, Сергей Рыженко, Василий Тегин и прочие. Цой был заявлен от питерских музыкантов, поскольку «Аквариум» всем составом был в числе зрителей и выступать не намеревался.

24 января 1984 года Цой и Каспарян совместно с Майком Науменко выступают в Ленинграде, в коммуналке на улице Добролюбова. Запись концерта была сохранена и впоследствии вышла как «Сейшен на Петроградской». Существуют также несколько фотографий В. Андреева и И. Петрученко, сумевших запечатлеть это мероприятие. 26 января с не меньшим успехом проходит квартирный концерт в Зоологическом переулке, дом 1.

4 февраля 1984 года Виктор и Марьяна регистрируют брак.

Инна Николаевна Голубева:

«Витя и Марьяна решили пожениться. Свадьба на носу, а денег не было. И тогда моя мама помогла, дала тысячу рублей на свадьбу. Я-то была как церковная крыса, у меня никогда не было денег, естественно. Я сочинила Марьяне туалет, конечно, что-то там юбка, пиджачок… И они с Витей поженились».

Марьяна Цой:

«Мы с Витькой сразу же договорились, что с родителями все будет чинно и благородно. А основное веселье устроим на следующий день, с друзьями. Цою сшили костюм, мне заказали платье у портнихи. В назначенный час пришли родственники в загс. И тут появился Борис Гребенщиков. В каком-то умопомрачительном виде: на лице концертный грим, на шее романтические тряпочки. Кроме того, он приволок несколько бутылок красного сухого… Словом, ”приличной“ свадьбы не получилось. А на второй день в нашу маленькую квартиру набилось около сотни гостей. Так мы и поженились. А через год родился Сашка».

Свадьбу, на которую собрались более ста человек, отметили довольно шумно. Достаточно вспомнить многочисленные рассказы свидетелей о том, как Владимир Липницкий (брат Александра Липницкого) размахивал ножом, или о том, как Майк, по словам Александра, одним «видом своего нежного, только начавшего набухать животика» утихомирил буяна.

Александр Титов, музыкант групп «КИНО» и «Аквариум»:

«Это была свадьба в стиле ”панк“. Все происходило у них на квартире. Туда набилось огромное количество народу, приехали гости из Москвы. Покойный Володя Липницкий, известный своими пьяными выходками на весь мир, бегал по квартире с измазанным в торте ножом, пытался кого-то прирезать, приставал к моей тогдашней жене. Все запомнили эту вакханалию на всю оставшуюся жизнь, потому что это было что-то сверхординарное, удивительное совершенно. У меня нет конкретных примеров, кроме этого ножа, который я вижу сейчас перед своими глазами. Майк, между прочим, произвел тогда интересный жест: когда Володя несся с этим ножом на очередную свою жертву, он встал на дороге, у него на пути в коридоре и сказал: ”Вова, ну если тебе нужно кого-то прирезать, давай это буду я“. И это его остановило моментально…».

Инна Николаевна Голубева:

«Жили они на съемных квартирах… Оба говорили в один голос, мне рассказывали, что где-то на Блюхера… Это куда ничего не едет, никакого метро нету. И там, значит, был один троллейбус, который там ходил раз, там, в полчаса, и больше ничего. До центра доехать было вообще невозможно. И вот они там снимали ”однушку“, такую маленькую-премаленькую. Я там была один раз у них…».

Алексей Вишня:

«Я бывал у них на Блюхера в гостях, но, хоть убей, не помню номер дома. Сейчас живу совсем рядом – 10 минут ходьбы. Они жили в точечном доме во дворах. Часто мимо него прохожу по пути в поликлинику…».

После свадьбы молодая семья занялась организацией быта, разменом квартир и переездом в трехкомнатную квартиру, после чего Цой и верный гитарист Юрий Каспарян вплотную подходят к подготовке ко второму фестивалю рок-клуба. Именно тогда, к весне 1984 года, у них возникает желание сделать запись нового альбома, и «стряхнувший» с себя действие медикаментов и наконец пришедший в себя после «психушки» Цой приступает к работе над «Начальником Камчатки», который записывается в студии Андрея Тропилло с помощью «Аквариума» и приглашенных музыкантов. Именно Андрей Тропилло сохранил фонограмму «Начальника Камчатки», примерно сто минут студийной записи.

Марьяна Цой:

«Однако Витя буквально задыхался от обилия незаписанного материала, и это заставило его задать Титу вопрос. Тит отнесся благосклонно. Боб начал переговоры с Тропилло, у которого был записан альбом ”45“. Тропилло тоже не возражал. Запись заняла, если мне не изменяет память, не больше трех недель»…

Юрий Каспарян:

«Когда Витя лежал в ”дурке“, он обещал, что скоро будут басист и барабанщик, все будет хорошо. Все и вправду получилось неплохо – Саша Титов, его безладовый бас… Он был самым опытным музыкантом из всех нас. Витя прислушивался к его мнению. По возрасту он, конечно, не вписывался, но в остальном все было нормально, играли, ходили, помню, в одинаковых плащах…»

Галина Ординова, участница группы «Колибри»:

«Понятно, что сегодня музыканты группы ”КИНО“ вряд ли расскажут, как они восходили на музыкальный Олимп, о том, как вершилась судьба группы на кухне у Гребенщикова… Ведь был же еще Титов, которого откомандировали в группу поднять ее музыкальный уровень…»

Александр Титов:

«Летом восемьдесят третьего года на Выборгском фестивале мы встретились с Гребенщиковым и он пригласил меня играть в ”Аквариуме“. Я стал часто бывать у него дома, туда же приходил и Витька. Я тогда был новичком в их компании и плохо еще разбирался в том, кто чем занимается. Правда, многих я знал с детства – в свое время мы вместе хипповали, была у нас такая тусовка. А Витька мне был совсем не знаком. Уже позже, где-то поздней осенью, я впервые услышал ”45“. Альбом, конечно, был раньше записан, но, видимо, все время мимо меня ходил. Некоторые вещи из него очень хороши, да и весь альбом совершенно уникален по атмосфере. После этого мы с Витькой стали общаться гораздо больше…

Но изначально познакомил нас Борис, поскольку Витя приходил к Борьке постоянно в гости и мы постоянно пересекались там. Однако творческое сотрудничество у нас началось только в конце 83-го – начале 84-го года. Он играл один, с Рыбой вдвоем, у них были трудности с коллективом. Первый альбом ”45“ группы “КИНО“ был записан у Тропилло, практически всеми нами вместе вперемешку.

Однако когда встал вопрос о записи следующего материала, того, что стало потом альбомом ”Начальник Камчатки“, – здесь он решил, что нужен состав. Чуть раньше появился Юрий Каспарян. Тогда же он предложил мне стать членом группы и играть. Барабанщика у нас сначала не было, и на барабанах играл кто угодно. Играл Сева Гаккель – виолончелист. Я играл в песне ”Транквилизатор“. Кто был в студии, кто мог это дело выдержать, – тот и делал. И только уже к концу записи ”Начальника Камчатки“ появился Георгий Гурьянов, Густав, он сыграл, по-моему, на единственной песне в альбоме.

Я сразу почувствовал, что это интересный проект. Во-первых, в плане песен. В песнях было что-то странное. Может быть, ощущение того, что он очень любил Брюса Ли. Он очень любил карате, кунг-фу. Наверное, отчасти по крови, а отчасти, скорее всего, из-за того, что у него менталитет героя был всегда.

Мне понравился привкус чего-то непохожего и очень мощного. И второе, что мне очень показалось привлекательным, – это то, что в этой группе никогда никто мне не говорил, что мне играть, мне была дана полная свобода, полный карт-бланш. Приветствовался любой мой эксперимент, любая странность, которую я мог туда привнести».

Вот что говорил сам Виктор Цой о записи нового альбома в интервью журналу «Рокси»:

«Будет больше инструментала. Наверно, и сами песни уже другие. Может быть, не такая конкретность текста… Может быть, я сам стал серьезнее, профессиональнее, трудно сказать».

Несмотря на то что постоянного состава группы по-прежнему не было, альбом был записан довольно быстро, буквально за 2–3 недели.

 
Это странное место Камчатка,
Это сладкое слово Камчатка.
 
 
Но на этой земле я не вижу тебя,
Я не вижу твоих кораблей,
Я не вижу реки, я не вижу моста,
Ну и пусть…
 
 
Это странное место Камчатка,
Это сладкое слово Камчатка.
 
 
Я нашел здесь руду, я нашел здесь любовь,
Я пытаюсь забыть, забываю и вновь
Вспоминаю собаку, она, как звезда,
Ну и пусть…
 

Юрий Каспарян:

«Если говорить о ”Начальнике Камчатки“, то материал был готов процентов… ну, если считать, что песня уже есть и должна быть аранжировка, то песня была готова процентов от 20 до 48, например».

Александр Титов:

«В студии творился полный бардак, и весь альбом записывался спонтанно. Это был интуитивный подход, абсолютно без репетиций. Материал делался так: мы приходили на студию, и там Цой показывал вещи. И мы прямо в студии пробовали все слепить. Я свои партии придумывал на ходу, часто ориентируясь на барабанщика, который с нами сегодня играет. Гурьянов пришел в ” КИНО“ в 1984-м, когда мы ”Начальника Камчатки“ записывали. Он там на паре песен играет, на ”Транквилизаторе“ я играю на шейкерах и барабанах… Даже Севка Гаккель – на одной песне, какой – уже и не вспомню».

На барабанах стучали все, кому не лень, – Гаккель (ударные в композиции «Генерал») и Титов (малый барабан в «Транквилизаторе»), Губерман и некий безымянный ударник, фамилию которого, похоже, сегодня уже не вспомнит никто. В песнях «Троллейбус» и «Каждую ночь» на барабанах играл Петр Трощенков из «Аквариума». Впрочем, драм-машине (которую программировал БГ) также нашли место. К концу записи «нарисовался» будущий штатный барабанщик «КИНО» Георгий Гурьянов, однако ему осталась лишь роль перкуссиониста в финальной песне альбома «Прогулка романтика»…

Всеволод Гаккель:

«На альбоме ”Начальник Камчатки“ написано, что я играю на барабанах. ”Начальник Камчатки“ – это было вообще случайное соучастие, обусловленное совместным времяпрепровождением. Не было никакой сверхзадачи. Все было сиюминутным: ”Может, сыграешь?” Нужно было просто сесть и тупо бить в бочку и на офф-бит попадать по малому барабану. Что я как-то элементарно и сделал. Так я сыграл на барабанах в ”КИНО“, чем могу гордиться, потому что группа ”КИНО“ мною уважаема, любима. Но, конечно, это анекдот. На момент записи песни ”Генерал“ в студии не оказалось ни одного барабанщика, и меня просто заставили тупо бить в бочку и малый барабан. И я в колоссальном напряжении, боясь слететь даже с этого прямого ритма, еле его отстучал. Потом этот звук барабанов обработали каким-то ужасным образом. Но для истории получилось так, что я был одним из барабанщиков группы ”КИНО“ (смеется).