Текст книги "Остерия «Старый конь». Дело второе: Браватта"

– Что случилось, Мерино? – спросил Бенедикт, как только дверь его рабочего кабинета закрылась за спиной трактирщика.

– Да, в общем-то, ничего, – тот пожал протянутую руку, второй приобняв воспитанника и пару раз хлопнул его по спине. – Но я правда нашел ваших потерянных послов и привел их в Инверино! Какого демона они у тебя бродят без переводчика и охраны по старому городу?

– Ох, только ты не начинай! – Бенедикт снял шляпу и со злостью кинул ее на заваленный бумагами стол. – Тут последнюю пару дней такой бордель творится, что не удивился бы, встреть ты на улице потерявшуюся грандукессу! Садись уже, не маячь! Вино?

– Днем?

– Ты же трактирщик!

– Значит пьяница?

– Разве нет?

– Уже нет!

– Какой скучный! Разведи водой!

Бывший воспитанник и наставник в последнее время виделись все реже и реже: у одного были государственные дела и тайны, а у второго появилась личная жизнь. Но разговор они вели по-прежнему, будто и не расставались.

– Бенито, если не секрет – что это за послы? – наконец перешел к своему первому вопросу Мерино. Справедливо считая, что с него на второй будет перескочить легче.

– Да какой секрет, Праведник! Посланники Владыки страны под названием Рассарат. Это где-то на востоке, за Димаутом и Сотторменахом.

– Далековато забрались! А для чего?

– Да ни для чего, если вдуматься! Вручили грандукессе гобелены, которые у них заменяют официальные письма, долго и нудно говорили о великой стране Рассарат, которая желает мира и торговли с нашим Великим герцогством. Второй день околачиваются в замке, а сегодня просили разрешения осмотреть город, видимо, чтобы узреть величие своего нового торгового партнера. Им дали парочку стражников в сопровождение, переводчик у них свой.

– Шпионы?

– Мерино, ну какой нормальный посол не шпион для своего господина? Ты чего?

– Просто уточнил. И ты их отпустил вот так спокойно?

– А чего переживать? Что они в прогулке могли такого узнать? К тому же я тебе потом покажу на карте, где этот их Рассарат. Чего от них прятать? Ни они нам, ни мы им не интересны!

– Ну послов-то прислали.

– Прислали! Таможенные пошлины всех интересуют!

– Ясно.

– Ясно ему… А мне вот до сих пор неясно – куда они дели своего толмача, и как мои люди их упустили…

Бенедикт на пару секунд замолчал, а потом, прямо и жестко глядя на бывшего дознавателя, спросил:

– Ты же неслучайно здесь?

Мерино выдержал взгляд. Пожал плечами.

– Даже не знаю, как и сказать. Разговор у меня к тебе был, но сегодня я его заводить не собирался. Просто сошлось. Встретил этих серокожих, довел до ворот и подумал, а чего бы мне не навестить Бенито?

Барон заинтересованно вскинул брови.

– Разговор? Как ко времени!

А вот теперь трактирщик удивился. Бенедикт знал, о чем пойдет речь? Или догадывался?

– Почему ко времени?

– Или не ко времени! – рассмеялся молодой человек, заметивший удивление наставника. – Как угодно можно трактовать. Кто начнет?

– Давай-ка лучше я. – Мерино решил, что дальнейшее оттягивание разговора не пойдет на пользу. – А потом уже посмотрим, насколько мой разговор ко двору.

И трактирщик рассказал Бенедикту об их с Бельком идее. Говорил, не торопясь, обстоятельно, самостоятельно указывая и сильные, и слабые ее места. Дополнительно озвучил и аргументы Карлы про дворян и собственное происхождение. И про ее мысли о частном сыске тоже упомянул. Закончив, выжидательно посмотрел на барона.

Тот все время монолога Мерино сидел молча, никак не проявляя эмоций. Молчал он и пару минут после его завершения.

– Да-а… – протянул Бенедикт, наконец. – Вот так живешь себе, живешь и думаешь, что все знаешь о человеке. А до дела доходит и, оказывается, что ничего-то тебе не известно… И давно ты все это в голове носишь?

Трактирщик усмехнулся.

– Да считай с того дня, как кавальер ди Одатэре меня носом в навоз макнул.

– Красиво он все устроил. – согласился да Гора. Всю эту историю с финальным хвастовством карфенакского шпиона он уже слышал. – И вы с нашим убивцем решили помочь воспитаннику?

Мерино неопределенно пожал плечами. Мол, ну как, решили? Были мысли, да, но ничего определенного.

– Не знал, как к тебе с этим вопросом подойти, Бенито, – проговорил он, разводя руками. – С одной стороны, ведь и помощь наша тебе не лишней будет, а с другой – не почувствуешь ли ты себя обиженным такой опекой?

Бенедикт откинул голову назад и совершенно по-простолюдински расхохотался. Громкий и заразительный его смех метался под тяжелыми каменными сводами кабинета разбуженным нетопырем, отражался от стен и заставлял подрагивать узкое застекленное окно-бойницу. Мерино в первый миг удивился такой реакции, а затем и сам стал понемногу посмеиваться, не вполне еще понимая, над чем именно хохочет кансильер коронного сыска.

– Ты меня убил прямо! – заявил барон, утирая извлеченным из рукава шелковым платком слезы в уголках глаз. – Демоны, Праведник! Ты знаешь, какая твоя самая большая проблема? Ты слишком много думаешь! За себя и за своего собеседника сразу! Обидеть, Единый свидетель! Да как ты можешь меня обидеть, старый ты дурак?! У меня ведь, кроме вас с Бельком, никого ближе-то и нет!

Изрядно смущенный словами Бенедикта, Мерино нарочито резко спросил:

– Так что ты думаешь по нашей идее?

Молодой человек тоже сразу посерьезнел, моментально превращаясь в вельможу.

– Идея прекрасная, друг мой. Я и сам думал об этом. Драть! Ты ведь даже представить не можешь, как мне нужны люди вроде вас с Бельком! Как воздух!

– Но?.. – с усмешкой перебил воспитанника Мерино. – Я отчетливо слышу непроизнесенное «но».

– Верно. «Но» есть. Идея практически нереализуема. И дело даже не в сословных ограничениях, нет! Дело прежде всего в тебе! Чтобы вернуться в Игру, я имею в виду полноценное возвращение, а не эпизодическую помощь и связи с городским дном, тебе придётся отказаться от остерии. И ты это прекрасно понимаешь. А ты ведь не откажешься, согласись? Ну а я о таком и просить никогда не буду.

Некоторое время мужчины молчали, обдумывая произнесенные слова. Мерино, отбросив в сторону эмоции, холодным рассудком соглашался с Бенедиктом. Примерно то же самое он сам сказал сегодня утром Карле и Бельку. Но все равно отчего-то было очень обидно.

– А вот частный сыск, – подал голос барон. – Частный сыск – очень хорошая мысль! Твоя вдовушка просто умница, так ей и скажи!

– Бенито! Нейтралитет посредника не позволит… – принялся было объяснять Мерино, но Бенедикт перебил его:

– Постой! Попробуй посмотреть на это с другой стороны. Если ты будешь брать дела не от людей, а от меня?

Голубая папка

14 ноября 783 года от п.п.

Положил его в «голубую папку», поскольку вы сами велели так делать. Хотя, по мне, данное сообщение должно проходить по категории «события и происшествия в столице». Или я ничего не понимаю в вашей системе, шеф.

Сегодня утром в порт прибыло судно «Ларея», ходящее под флагом королевства Ирианон. В портовой ведомости судно зарегистрировано как торговое, следующее с грузом вина и железной руды к островам морского народа, а именно: в город Берге. Агентом был замечен человек, сошедший с судна, подходящий под описание барона фон Ауэрштадта. На причале его встречали двое из его агентуры. Помня ваши указания, чинить препятствий ему и его людям, не стали. А лишь проследили путь. Однако потеряли его в районе Пыльника.

Глава 4

В которой имеется много рассуждений о политике, древних традициях и их влиянии на нынешние времена. Здесь же Бенедикта да Гора впутывают в дискуссию по вопросам чести, но он от нее невежливо отказывается.

«Ну что же!» – с бодростью, которой на самом деле не испытывал, подумал кансильер коронного сыска барон Бенедикт да Гора. – «Вроде бы ко всему подготовились!»

По мнению этого довольно молодого для столь серьезной должности человека (всего-то двадцать три года, а уже такой статус и влияние!), «ко всему» включало в себя такие возможные происшествия, как: драка представителей благородного сословия прямо во время дебатов, вторжение в страну любой соседской державы (да! Прямо во время герцогского Совета!), городские волнения и бунты. А также явление в зал заседаний Единого и всей его Праведной рати для проведения Главного суда.

Люди барона полностью контролировали все входы и выходы замка Инверино, скучали под видом слуг в конюшнях и караулках, пили разбавленное до полной прозрачности вино в нескольких находящихся на площади Святого Донато тавернах и держали взведенные арбалеты, сидя в скрытых стенных нишах зала.

Было учтено все, что можно: проверены на благонадежность слуги, на свежесть припасы и на прочность (просто на всякий случай, ведь они, эти случаи, бывают разными) крепость замковых стен и потолочных балок.

Кто-то мог бы назвать меры предосторожности при таком рядовом явлении, как заседание герцогского Совета, чрезмерными. Кто-то, но не барон Бенедикт да Гора. Более того, он считал их явно недостаточными и рассмеялся бы в лицо любому, кто думал иначе. Более того, он попросил бы любого скептика занять его должность на сегодняшний день и вечер. Ха, даже начало войны со Скафилом (весьма скорое!) не предвещало таких неожиданностей и неприятностей, как очередное заседание герцогского совета! И человеку неподготовленному (слава Единому, барон да Гора таковым не являлся) было бы сложно выжить в том клубке раздоров и противоречий, которым являлась политическая жизнь Великого герцогства Фрейвелинг.

Конечно, сейчас не времена его отца, Железного Сантьяги да Гора, который, хоть и был первым носителем дворянского титула, умел напустить страха и на провинциальных баронов, и на родовитых графов. Да, разумеется, сейчас страну не сжигает Война Провинций, а аристократы послушно платят трону налоги. И власть дома Фрейвелингов, пусть во главе рода и стоит пятнадцатилетняя грандукесса, крепка, как никогда. Даже селяне, большая часть которых, так до сих пор и не поняв, что из подданных Империи они превратились в подданных Великого герцогства Фрейвелинг, мирно созидала что-то на своих полях… Что там обычно созидают селяне?

Но для текущей ситуации все это не значило ровным счетом ничего. Всегда были и есть дворяне, которым в любое время в голову может ударить одна из двух главных витальных жидкостей: моча или кровь. Причин для этого полные трюмы нефа[15]15
  Неф – крупное торговое судно.


[Закрыть]! Кого-то не заметили и не обласкали (разумеется, незаслуженно), другого, наоборот, закидали знаками внимания до полной потери жизненных ориентиров… У того дочь не замужем, у этого сын не при дворе, а третьего – Единый помилуй какой ужас! – грандукесса уже две триды принять не может. Да и вообще! Лучше немного перебдеть, чем чуточку недобдеть, как любил выражаться наставник кансильера.

К тому же сегодняшнее заседание Совета было отнюдь не рядовым. Дворяне должны были сформировать свое мнение относительно вступления Великого герцогства в Конфедерацию государств Долины Рея. Вот так вот! Года не прошло, а Фрейвелинг, вышедший из состава Империи Рэя, вновь куда-то вступает. Многие даже мысль об этом приняли, словно баталия, встретившая кавалерию, в пики. Бред, мол, да и только! Зачем нам куда-то вступать, если у нас и так все хорошо? Торговля, морская и сухопутная, процветает, налоги собираются вовремя и без волнений, армия и флот Ее Высочества сильны и вооружены по последнему слову военной мысли, с соседями (ну разве что кроме Скафила, но кто ж этих рыбоногих всерьез воспринимать-то будет?) отношения ровные, а со многими даже более того – дружеские! Просто Золотой век, о котором мечтали философы от сотворения мира!

Ну и зачем при таких раскладах вновь становиться «одними из», как это было в Империи? Ходить за тридевять земель на войну, которая Фрейвелингу неинтересна, терять там таких красивых, нарядных и так дорого обходящихся в содержании солдат? И еще более дорогую конницу и флот? Для приобретения новых земель и военной добычи? Но, помилуйте, синьоры, у нас что, средств недостаток? Или земель? Ведь не далее, как год назад, мы с вами сами утверждали бюджет Великого герцогства, в котором (если вы вдруг запамятовали – я напомню) на освоение пустошей заложено пять тысяч империалов! Пять, синьоры, тысяч! И пустоши! Другими словами, у нас неиспользуемой земли у самих столько, что мы ее осваивать не успеваем. Да и с золотом все в порядке.

Ах, для обороны, говорите вы! А от кого? Скафила? Но это же чушь! Они нам не ровня ни на суше, ни на море! Не вы ли, синьор первый маршал, сами это говорили, когда мы обсуждали бюджет на военный флот? Ах, ваши суда еще не построены?! А может, и не будут построены? Такие-то деньжищи, можно понять! И не надо затыкать мне рот, синьор, я сам кому хочешь могу его заткнуть! И заткну! Тебе! Демонова ты подстилка, а не барон! Куда тебе Фрейланг пальцем укажет, туда ты и идешь! Как?! Как ты меня назвал?!

Эхо голосов, звучавших на прошлом, предварительном, заседании герцогского Совета гуляло по пустому помещению. И в голове барона да Гора. Как они кричали тогда, когда маркиз Фрейланг выставил предложение о вступлении в Конфедерацию на повестку дня! Как орали! Гвалт был почище ссоры рыбной артели в ярмарочный день, да и слова посочнее. Не запрети Фрейланг оружие в стенах зала заседаний, покрошили бы друг друга в пасту! И это только на предварительном заседании!..

– Готовитесь, барон?

Голос, задавший этот вопрос, был ровным, даже холодным. Словно ответ его обладателя совершенно не волновал. Как и человека, которому вопрос был задан. Знаменитый на все герцогство, а то и на всю Империю мертвый голос маркиза Фрейланга. Им на последнем имперском Магистерии в начале 783 года владетелям провинций было озвучено предложение не топить Империю в крови, а разойтись каждому в свою сторону. Этим же голосом поднимались в контратаку вчерашние селяне-мушкетеры, перепуганные рыцарской конницей. Узурпатор Фрейвелинга или его спаситель (в зависимости от того, к какому политическому лагерю вы принадлежите). Человек, который развалил Империю (ну, или один из этих людей). Регент Великой герцогини Фрейвелинга и дальний ее родич – маркиз ЙанФрейланг.

– Все уже готово, ваша светлость! – откликнулся да Гора и только после этого повернулся к маркизу. – Готовлю я лишь себя.

Здесь барон виновато улыбнулся своему господину. Тот, однако, никак на это не отреагировал. Продолжал стоять в своей любимой позе: руки за спиной, ноги широко расставлены, спина прямая, словно пика, а голова чуть задрана вверх.

«Зачем ему это надо – смотреть свысока? – в очередной раз подумал про себя да Гора. – Он же и так на голову выше большей части известных мне людей! Вполне можно лишь чуть наклонить голову!»

Маркизу было немногим больше сорока лет. Густая, аккуратно подстриженная борода, начавшие седеть черные волосы, собранные в хвост на затылке. Сильные руки воина – оружие сами по себе, широкие плечи. Неброский костюм: камзол болотного цвета, коричневые штаны, коричневой же кожи сапоги чуть выше колена, широкая перевязь шпаги через плечо с пустыми сейчас ножнами. Лицо солдата, который повидал столько всего, что лучше бы с ним пить не садиться. Маска из резких черт, которые будто создавались взмахами меча: Скулы! Подбородок! Лоб! Черные глаза, которые всегда прищурены, словно их хозяин сейчас не в теплом, отапливаемым пятью печами зале, а на палубе боевого корабля, и в лицо ему бьет холодный ветер с водяной пылью. Бенедикт знал маркиза давно, с того момента, как отец привез его в столицу из родного поместья и назначил своим помощником, но не переставал удивляться этому несоответствию. Тому, как под внешностью древнего воина скрывался политик и игрок.

– Мы никогда не готовы к тому, что замыслил для нас Единый, – сообщил маркиз таким тоном, будто цитировал священные тексты. А может, и впрямь цитировал. Бенедикт в этом не настолько хорошо разбирался. – Но всегда пытаемся.

Барон да Гора кивнул, не зная, как расценивать эти слова: как приглашение к разговору или просто мысль, которую маркизу вдруг захотелось изречь. У его синьора так случалось. К счастью, довольно редко.

Чтобы сгладить ту паузу, что возникла после реплики маркиза, да Гора вновь повернулся к залу. Большой подиум у дальней от входа стены – для выступающих. На нем кафедра, будто в храме. Рядышком с кафедрой длинный стол и кресла для председательствующих кансильеров: советников по вооруженным силам, военному флоту, морской торговле, торговле сухопутной, монетному двору, охране границ, развитию территорий, надзору за колониями и коронному сыску. Последнее место его.

Вокруг возвышения, поднимаясь с каждым уровнем, были полукругом расставлены удобные кресла, оббитые бордовой тканью цвета дома Фрейвелинг. Четыре десятка кресел. В обычное время большая часть их пустовала, особенно не любила посещать заседания герцогского Совета провинциальная знать. Но сегодня будут все.

Бенедикт всегда гадал – случайно или намеренно в старом замке одну из зал сделали столь похожей на театр? Ведь, если смотреть от входа: возвышение – сцена, ряды кресел – зрительный зал.

На плечо барону легла тяжелая рука Фрейланга.

– Велите слугам впускать наше просвещенное дворянство, – сказал маркиз. – Они, должно быть, уже достаточно утомились, чтобы не начать убивать друг друга сразу.

К этому заседанию да Гора хорошо выучил урок предыдущего, участников приглашали и запускали в зал не всех скопом, а отдельными группами – в зависимости от того, к какой политической фракции они принадлежали. Сторонники Фрейланга и его политики вместе с неопределившимися ждали начала в северном крыле замка, а противники реформ или просто по личным причинам ненавидящие Узурпатора сейчас накачивались вином в столовой южного крыла.

Барон кивнул и направился к выходу, раздавать слугам указания.

Зал наполнился людьми, как трюм корабля, пробившего днище на скалах: пугающе быстро и шумно. Если не принимать во внимание богатые и яркие одежды этих людей, поведением они мало отличались от тех, что высыпали на улицы столицы в ярмарочный день. Но если присмотреться, становилось заметно, что людской водоворот хаотичен только на первый взгляд. Заходящие в зал люди держались группами, и группы эти никоим образом не смешивались друг с другом, даже сохраняли некую дистанцию. У каждой были свои интересы. Одни отдадут свои голоса за любую идею Фрейланга из чистой верности, другие тоже, но за деньги, третьи будут ждать до самого конца, чтобы присоединиться к большинству. Ну и, разумеется, четвертые: эти начнут оспаривать любое предложение, каким бы здравым оно ни казалось.

Политическая система Фревелинга только зарождалась и пока условно была представлена всего тремя фракциями. Первая – древнее танское[16]16
  Танское дворянство (таны) – высшее дворянство, ведущее происхождение от основателей Империи.


[Закрыть] дворянство с их замшелыми традициями и вольностями, полученными несколько поколений назад от императора или герцога Фрейвелинга. К слову, в большинстве своем эти вольности были совершенно бесполезными, вроде разрешения сидеть в присутствии сюзерена или говорить ему «ты». Строго говоря, танов нельзя было назвать фракцией, они и между собой с трудом могли договориться о едином взгляде на один и тот же вопрос. Кроме одного: ЙанФрейланг – подлый узурпатор, использующий малолетнюю грандукесу!

Вторая сила – дворянство помоложе, дарское[17]17
  Дарское дворянство (дары) – дворянство, пожалованное танами отличившимся простолюдинам или купцам. Оно же может покупаться, но не во Фрейвелинге.


[Закрыть]. К этой фракции так же можно было прибавить крупных торговцев и, пожалуй, сентариев. Большая их часть без надрыва относилась к пропагандируемым танами ценностям истинного дворянства, зато ценила деньги и власть, даруемую ими. Они имели доли в торговых домах, мануфактурах и морских перевозках. Этих богатых людей политика Фрейланга устраивала если не полностью, то в большей степени. Ведь она была направлена не на самоизоляцию, как прежде, а на рост экономики. А значит, и на рост их личного богатства.

Третей фракцией считалась церковь Единого. Иерархи традиционно поддерживали правящий дом, который сегодня представлял Фрейланг, благодаря чему сделались очень крупными землевладельцами. По законам герцогства церковь не могла владеть землей и живущими на ней людьми, однако, если двое хотят договориться, они договорятся. Землей в итоге владела не церковь, а конкретные иерархи: прелаты, архипрелаты, епископы и архиепископы. Формально она им не принадлежала, владельцем являлся герцог Фрейвелинга, а церковники ее лишь арендовали. Почти бесплатно и бессрочно, передавая право на аренду не детям, а приемникам в должности. В итоге получалось, что церкви было выгодно поддерживать именно Фрейланга, по крайней мере, до тех пор, пока он не покушался реформами на существующий порядок вещей.

Одним из последних в зал Совета вошел старая мозоль и вечная оппозиция правительства Фрейланга – барон да Урсу. Тан из танов, при желании могущий потягаться родословной даже с правителями герцогства, сухой и высокий старикан одевался подчеркнуто неброско. Всем было известно, что род да Урсу – самый крупный землевладелец на юге герцогства и доходностью мог бы потягаться с крупнейшими из торговых домов. Старого барона окружала стайка рыб-лоцманов, преимущественно танская молодежь, считающая родословную чуть ли не от пророков и традиционно не желающая принимать нововведения и реформы. Да Гора с удивлением обнаружил в окружении да Урсу морского князя[18]18
  Морской князь – титул не дворянский. Так принято обозначать знать Ирианона, которая имеет отличное от прочих имперских провинций сословное деление.


[Закрыть] Дарака ал Аору, владельца самого крупного торгового дома Фрейвелинга.

Полукровка-ирианонец, сделавший состояние на морской торговле (и разбое, чего тут скрывать!) и осевший в Великом герцогстве всего четыре года назад, славился своим нейтралитетом в политике, утверждая, что его интересует только золото. И вот он шагает рядом с заклятым врагом Фрейланга, высокий, с длинными белыми волосами, собранными в хвост на затылке – как и положено морскому князю – непринужденно с ним беседует, над чем-то смеется…

«Это плохо! Очень плохо! – подумал барон да Гора. – Мы же совершенно не брали его в расчет!»

Также подле да Урсу кансильер обнаружил еще одного тана, известного неприятием всего нового. Барон Фульчи да Агато, сосед да Урсу, его ближайший сподвижник. Невысокий мужчина, разменявший шестой десяток, все еще производил впечатление: невысокого роста, но широкий в груди и плечах. В свое время он считался одним из лучших мечников герцогства и довольно толковым военачальником. В последние же годы большую часть времени проводил в своем замке, стоящем почти на самой границе северных земель Фрейвелинга и королевства Скафил, занимаясь охотой и разведением знаменитых на всю бывшую Империю боевых псов, гончих Святого Доната.

В животе у Бенедикта будто что-то заворочалось. Верный признак волнения. Его наставник, бывший дознаватель Тайной имперской стражи Мерино Лик называл это «медвежьей болезнью», сам кансильер – предчувствием беды.

Участники совета рассаживались так же, как входили, по фракциям. Гул голосов, сначала наполнявший зал заседаний, начал понемногу стихать. Наконец, когда к кафедре вышел маркиз Фрейланг, голоса умолкли окончательно.

– Предлагаю не тратить ваше время зря, – начал он. – Вы знаете, зачем мы здесь, предварительное обсуждение было всего две триды назад. Повестка та же, что и в прошлый раз, Конфедерация. Для тех, кто по какой-то причине пропустил прошлое заседание, повторю коротко. Бывшие имперские провинции, а ныне свободные государства Фрейвелинг, Табран, Тайлти, Арендаль, Ирианон и Димар планируют создать союз. Целей у оного союза две: военная – отражение нападений, если таковые будут, и мирная – торговля и совместное развитие. Предлагаю еще раз обсудить этот вопрос и те преимущества, что Великое герцогство получит, войдя в этот союз.

Фрейланг отошел от кафедры, но остался стоять рядом в своей любимой позе. По традиции глава Совета оставался на ногах до конца заседания.

Место за кафедрой занял кансильер сухопутной торговли, барон да Манцо. Строго говоря, по регламенту должен был выступать его коллега, отвечающий за торговлю морскую. Но сегодня он отсутствовал на заседании Совета. Позавчера утром дочку барона нашли убитой в городе, и Мауро да Николь, побуянив и потребовав скорейшего раскрытия данного злодеяния, сейчас пребывал в состоянии полной невменяемости, а именно: спал пьяным сном в своем городском поместье под охраной личной гвардии.

Да Гора довольно мало знал о происшествии – какой-то изувер нападает на женщин в городе. Этим занималось ведомство судебной инквизиции, а от них пока никаких новостей не поступало. Нет, как ответственный за безопасность Бенедикт, конечно же, сделал внушение и начальнику городской стражи, и супремо инквизитору, но голову этим не забивал.

Отдельные личности из Совета вознамерились было отменить сегодняшнее собрание, указывая в качестве повода именно трагическое убийство дочери кансильера морской торговли. Но встретили в лице барона да Гора жесткий отпор. И обещание, что убийство особы благородной крови будет раскрыто в кратчайшие сроки, а виновник понесет справедливое и максимально страшное наказание.

Бенедикта ничуть не смущало, что загадочный убийца, которого горожане уже успели наградить прозвищем Лунный волк (да-да, тот самый из нянькиных страшилок!) уже половину триды безнаказанно охотится на улицах Сольфик Хуна. Встречались и до него изуверы, и все рано или поздно было схвачены и казнены. Барон, разве что, но не так, чтобы сильно, попенял судебной инквизиции за то, что та взялась за расследование всерьез только после убийства дочери да Николь.

Как следствие такого ротозейства никаких улик и наработок по убийце у инквизиторов не было. Бенедикт в уме поставил себе пометку взять дело на контроль, ну, или по меньшей мере побудить главу судебной инквизиции кавалера Торре проявить чуть больше рвения в поисках злодея.

Барон да Манцо был дарским бароном и сторонником Фрейланга. Одним из самых надежных сторонников. Средних лет, невысокий и коренастый мужчина с красным лицом и неопрятной черной бородой пренебрег приветствиями и сразу же начал говорить хриплым и скрипучим голосом:

– Преимущества Фрейвелинга при вхождении в союз, названный Конфедерация государств долины Рэя, очевидны, – начал он без приветствия. – В первую очередь, это существенное снижение таможенных пошлин для наших торговых домов. Не для всех, разумеется, только для крупных и подписавших таможенную Хартию. Но и это обещает увеличение бюджета герцогства на шесть тысяч империалов в год. Во-вторых, это обмен знаниями и разработками. На сегодняшний день в качестве примера и демонстрации возможностей такого союза мы обменяли группу своих корабелов на табранских инженеров, которые предлагают усовершенствовать фортификационные сооружения пограничных крепостей Фрейвелинга. А вы знаете, как табранцы умеют строить крепости. Ну и в-третьих, оборонительный военный союз, который…

– А менее значимые торговые дома? – выкрикнули из зала.

Взгляд да Гора метнулся на источник голоса. Ну, конечно, кто бы сомневался! Дарак, мать его, северянку, ал Аору! Конечно, его обмен технологиями и оборонительный союз не волновал! Только золото!

– Странно, что именно вы задаете этот вопрос, синьор ал Аору. – кансильер торговли усмехнулся в густющую бороду. – Ведь ваш дом никак нельзя назвать «менее значимым».

По залу пробежала волна смешков.

– При чем здесь это?! – красавец князь даже поднялся с места, чтобы его было лучше видно. – Мы говорим о личной выгоде или об общем для герцогства благе?

– Когда мы говорим о деньгах, мой дорогой синьор ал Аору, мы всегда говорим о личной выгоде! – барон да Манцо перестал улыбаться и стал очень серьезен. – Утверждать обратное или апеллировать к некоему общему благу – не более чем лицемерие! Мне, например, ни на секунду не показалось, что вас заботит судьба малых торговых домов! Сколько вы разорили их в этом году? И купили разоренных?

– Вы не ответили на вопрос, господин барон!

– Как и вы на мой. Но, извольте, князь. Я отвечу. Малые торговые дома и гильдии, не подписавшие Хартию, а подписать ее имеет право только дом с определенным капиталом, продолжат работать по тем же таможенным нормам, что и сейчас. Исключением станет только колониальная торговля, здесь для них возрастут и таможенные платежи, и налоги.

– То есть, по сути, вся колониальная торговля будет сосредоточена в руках тех, кто лижет задницы своим государям? – не унимался ал Аору.

– Я бы порекомендовал вам, князь, следить за словами. Вы сейчас не в порту с поставщиком торгуетесь! И с каких это пор верность и лояльность трону стала лизанием задниц? По моему скромному мнению, – здесь кансильер торговли взял небольшую паузу, предлагая оценить, насколько скромным может быть мнение человека, через которого проходит около трети бюджета государства. – По моему скромному мнению, торговля таким важным для экономики ресурсом как колониальные товары должна находиться в руках надежных людей. И опять же, лично вам что за печаль? У вас, если мне память не изменяет, контроль над тринадцатью процентами морских перевозок.

– А если я не захочу подписывать эту вашу таможенную Хартию? Я читал текст. Это не Хартия, а ярмо! С какой такой радости я должен отдавать в обеспечение государству без малого треть перевозимого груза? По цене вдвое ниже рыночной?

Возмущенный гул голосов со стороны оппозиции поддержал слова морского князя.

– А что вас смущает, ал Аору? – с другой стороны зала поднялся настоящий гигант – почти два метра мышц, укутанных в черный с красным бархат и меха. Барон да Альва – редкий пример лояльности тана к Фрейлангу. Мужчина к своим сорока пяти годам снискал славу одного из самых удачливых полководцев герцогства и являлся настоящим кумиром для молодого дворянства. Кроме того, в Совете он имел голос как Первый маршал герцогства. – Государство не хочет отдавать сверхдоходы от торговли специями в руки жадных лавочников. По-моему, это вполне логично.

– Лавочников, синьор?! – взорвался князь. – А ничего, что эти лавочники своими налогами содержат ваши игрушки? Всех этих разодетых солдатиков, пушки и корабли?

Гигант флегматично пожал плечами:

– Так и должно быть. Вы платите налоги, мы, военные, обеспечиваем уважение, с которым будут приниматься в каждом порту корабли с флагом Фревелинга. Много вы наторгуете, ал Аору, когда какой-нибудь зазнавшийся нобиль из Речной республики оставит вас на рейде натриду-другую?

– Послушайте, вы!..

– Господа! – голос маркиза Фрейланга без усилий перекрыл спорщиков, и барону да Гора опять представилось, как его сюзерен стоит на палубе корабля и сквозь рев шторма отдает приказы команде. – Мы отвлеклись от обсуждения. Частности есть, но мы сможем обсудить их отдельно и после принятия принципиального решения по вопросу.

Спорщики замолчали, глядя друг на друга: ал Аору зло, а барон да Альва равнодушно. Но послушались маркиза и сели. В опустившейся на зал тишине очень отчетливо прозвучал тихий, но твердый голос барона да Урсу.