Текст книги "Остерия «Старый конь». Дело второе: Браватта"

– А я, напротив, предлагаю сначала обсудить частности, маркиз, а уж потом перейти к вопросу этой вашей Конфедерации. Вы говорите, что нам это союз нужен прежде всего для торговой выгоды и спокойствия во внешней политике. По первому я с вами спорить не буду, откуда мне знать…

Старик сделал небольшую паузу, и тут же его окружение закашляло смешками. Да, мол, истинное дворянство не опустится до торговли! В отличие от сентариев и их покровителя! Классические такие двойные стандарты: только что они возмущались реплике да Манца о малых торговых домах, а сейчас уже всячески дистанцируются от торгового сословия. И это притом, что каждый из них имеет хоть малую, но долю в какой-нибудь негоции! Лицемеры!

– Однако по второму, – продолжил барон да Урсу, – говорить несколько преждевременно. Как можно решать вопросы внешней политики, если у нас внутри множество своих проблем?

Почти в полной тишине зала Совета губы тана зло вытолкнули:

– Я говорю о браватте графа да Вэнни!

Тишина взорвалась бортом дромона[19]19
  Дромон – парусно-гребное судно, очень большая галера.


[Закрыть], получившего под скулу таранный удар. Гневные выкрики, вопросы, обвинения сплелись воедино и взлетели к потолку. Крещендо урагана!

«Проклятый старик отлично разыграл свою карту! – подумал Бенедикт да Гора. – И очень своевременно!»

Бурление в животе усилилось. Это уже не предчувствие беда. Это она самая! Вся подготовка к Совету, которую он провел, оказалась недостаточной. Его переиграли на поле, где он уже стал привыкать побеждать. Несколькими днями раньше, когда он лично проводил беседы с отдельными членами Совета, те смотрели ему в лицо и лгали! Но даже не ложь и явный сговор части дворянских семейств был болезненным ударом по самолюбию барона. Нет! Больше всего выводило из себя, заставляя до скрипа сжиматься зубы, осознание того факта, что он банальнейшим образом расслабился! Привык к топорным действиям своих противников и был ими переигран!

Новость о браватте была, что называется, свежайшей, как только что выловленная из моря рыба. Буквально вчера вечером в Сольфик Хун пришел торговый с гонцом из города Торуг. Именно гонец, а не голубь, что было бы в разы быстрее и надежнее. Он и принес новость от магистрата Торуга о том, что граф да Вэнни вывесил флаги браватты. А так как его замок защищал путь с суши к крупному морскому городу, третьему после Сольфик Хуна, он остановил тем самым всю сухопутную торговлю. Одновременно с этим мятежный граф отрядил под стены города своих егерей с соколами, которые били почтовых голубей, которых отправлял перепуганный до икоты магистрат.

Браватта! Как ни обязывала должность кансильера коронного сыска предполагать наибольшую из возможных гадостей, до такого он бы не додумался ни за что! В наше просвещенное время? В 783 году от Пришествия пророков? Вы серьезно, синьор? Да этой плесенью покрытой дворянской традиции лет больше, чем иным городам! И последние пятьсот лет ей никто не пользовался!

– Если вдруг кто-то из присутствующих забыл или вообще не знал, что такое браватта, я напомню! – говорил барон да Урсу по-прежнему негромко, но каким-то образом его голос перекрывал гвалт дворянского собрания. – Это древняя традиция, идущая еще от первых рэйских императоров. Право каждого дворянина и его обязанность. Браватта – это мятеж каждого, который считает, что его сюзерен совершает ошибку. И, если у верного вассала нет других способов донести свое видение до господина, если разговоры не приносят результата, он вывешивает на стенах своего замка флаги с двумя сломанными копьями и входит в браватту. С этого момента у него лишь два пути: сюзерен возьмет замок штурмом и докажет его неправоту, либо выслушает вассала и возьмет курс на устранение ошибок, из-за которых верный дворянин встал на путь браватты.

«Наш барон – просто добрый дедушка! – Бенедикт да Гора сидел на своем месте и на лице его была привычная маска, рассеянная улыбка молодого повесы, которому все это ужасно наскучило: – Сказочка на ночь для маленьких аристократов! Растите большими и сильными, слушайтесь папу и маму, а если овсяная каша по утрам кажется нарушением ваших прав, вешайте флаги браватты на спинках своих кроватей. И тогда: либо мама поймет, что вы не любите овсянку, либо папа выпорет так, что ближайшую триду будете спать только на животе!»

– Это путь самопожертвования! – меж тем продолжал в полной тишине барон да Урсу. – Вставший на него дворянин готов отдать свою жизнь, чтобы донести до сюзерена ошибочность его позиции и политики. Но даже в смерти своей…

Словно зачарованные дворяне смотрели на говорившего и кивали. Барон раскраснелся, голос его, до этого негромкий, набрал силу, глубину, убедительность. Так и должно говорить старое дворянство, такими ценностями и должно жить: честь, благородство, самопожертвование, отвага! За этими словами прекрасно прячутся истинные мотивы: жадность, жажда власти, обида и недооцененность.

«Это надо прекращать, а то дворяне помоложе, того и гляди, поверят во весь этот бред».

Но никто не торопился. Даже маркиз Фрейланг невозмутимо молчал, внимательно глядя на старого барона. Видимо, раздумывая – свернуть ему шею голыми руками или приказать арбалетчикам стрелять?

– Синьор да Урсу! – да Гора прервал старика взмахом руки. Откинулся на спинку стула. Это его работа. Проспал или нет, а надо спасать положение. – Это все очень интересно и познавательно, клянусь мощами святого Донаты! Где еще узнаешь такие интересные факты, как не на заседании герцогского Совета?

Смешки в зале. В основном молодые сентарии. Верный путь.

– Но у меня сегодня к четвертому колоколу назначена встреча с дамой, и, боюсь, если вы продолжите эту лекцию, я безнадежно опоздаю! И опозорю таким образом все дворянство Фрейвелинга!

Реакцией на слова да Гора стал смех. Как и было запланировано. Это хорошо! Когда люди смеются, они меньше всего расположены делать разные глупости из арсенала благородных. Смеялись молодые дворяне, гулко похохатывали мужчины в возрасте, улыбались в седые усы и бороды старики. К несчастью, все охваченные весельем принадлежали к лагерю сторонников маркиза. А вот барон да Урсу, его люди, а главное, нейтрально настроенные дворяне, ради которых весь этот спектакль и ставился, даже не улыбались. Выжидательно смотрели на пикировку фракций и ждали момента, когда продажа их голосов станет максимально выгодной.

«Плохо!» – страх приближающегося поражения (пока да Урсу бил его по всем фронтам) и бешенство от бессилия что-либо изменить захлестывали Бенедикта, каким-то чудом еще удерживающего на лице маску легкомысленного аристократа.

– Вы находите это смешным? – прокаркал да Урсу, когда смешки в зале улеглись.

– Помилуйте, барон! Не только я! Но, Единого ради, зачем эта речь о браватте? Я думаю, каждому из нас няньки и кормилицы рассказывали такие истории. И мы прекрасно знаем, – да Гора обвел взглядом зал, приглашая всех согласиться со своим утверждением. – Мы прекрасно знаем, что такое браватта. Однако, похоже, только вы здесь осведомлены о причинах, которые толкнули графа да Вэнни на этот путь?

Взгляды собрания скрестились на старом бароне.

«Ну давай, старикан! Выкручивайся! Тебе мог донести кто-то из дворцовых слуг, что вчера прибыл гонец из Торуга. Но откуда ты можешь знать о мотивах мятежника? На этом еще можно сыграть!»

Несколько ударов сердца да Урсу держал паузу, меряясь взглядами с да Гора. Словно в зале были только они одни. Затем проговорил:

– Мне доподлинно не известны мотивы графа да Вэнни…

«Ну конечно!»

– …но я могу о них догадываться! Как и каждый истинный дворянин в этом зале! Это крик! Крик о помощи настоящего тана, который видит, как рушатся устои нашего сословия! Как попираются обычаи!

– Проклятые сентарии! – выкрик из группы оппозиции. Запланированный и исполненный в свой срок.

«Выкрутился, старая сволочь!»

– Я полагаю, графа возмутили законы, которые приняты в этом зале. И то, что решения принимают купцы и лавочники, а не дворянство, которое и должно нести ответственность за будущее страны! – На словах да Урсо про купцов и лавочников сидящий рядом с ним князь ал Аору даже не поморщился, хотя совсем недавно демонстрировал совсем другую реакцию. – Граф да Вэнни – герой битвы при Игусе! Он проливал кровь за нашу страну, но теперь его голос тонет в реве тех, кто купил титул или женился на нем! Он не может сказать так, чтобы его услышали! Вот почему я думаю, он встал на путь браватты!

Поверх вновь поднимающегося гула голосов, в поддержку графа и против него, легли тяжелой ледяной плитой слова маркиза Фрейланга.

– И вы предлагаете великой герцогине прибыть к замку мятежника и выслушать его претензии? Я вас правильно понял, барон да Урсу?

– Или так, или согласно обычаю взять его замок приступом!

Бенедикту показалось, что на этой фразе старик хитро улыбнулся одними глазами. Он захлопнул ловушку. И, чего бы ни добивался, цели достиг.

«Осел! Проклятый осел! – глядя на то, как рушится последняя надежда провести сегодня вопрос о Конфедерации, Бенедикт клял себя последними словами. Ярость, клокотавшая в его груди, требовала выхода. Но не находила его. – Ты считал, что таны не способны объединиться? Что старые пеньки не могут быть противниками? Идиот! Молокосос!»

Барон да Урсу провел классическую вилку, разыграв партию так, что любое действие противников приводило их к поражению.

Герцогиня не может поехать в Торуг, чтобы выслушать претензии графа, это станет признанием ошибок ее правительства, а значит, от Фрейланга отойдут те дворяне, что держали нейтралитет, но в большинстве вопросов его поддерживали. И отойдут в сторону барона да Урсу и его сторонников. Оппозиция усилится по меньшей мере на четыре голоса.

Герцогиня не может отправить войска для подавления мятежа дворянина, поскольку это станет демонстрацией ее политической беспомощности в глазах других владетелей, создающих Конфедерацию. О каких договорах между странами можно говорить, если правитель не способен договориться со своим дворянством внутри страны? Да и потом, на такой поход требуется согласие Совета, как и на все военные вопросы, за исключением обороны.

«Разыграно мастерски! – Да Гора, пытаясь подавить ярость, переключился на выстраивание защитной стратегии. Раз уж поражение уже случилось. – Но какова цель? Отрезать от Фрейланга голоса? Или это такое блокирование вопроса о Конфедерации? Если первое, это просто неприятно, но не смертельно. Если второе… Демоны, да зачем да Урсу второе?! Это как ветку пилить, сидя на ней верхом! Если фреи не присоединятся к Конфедерации – хуже будет всем, не только Фрейлангу».

– Мне ясна ваша позиция, барон да Урсу, – маркиз Фрейланг так и не сошел со своего места. Не изменился и его голос. – И, как вы понимаете, решение принимать не мне и никому из нас – только грандукессе. По сословному уложению она сюзерен графа да Вэнни, а браватта – это вопрос между вассалом и сюзереном. Мне же как вассалу Ее высочества надлежит лишь уведомить ее и выполнить ее волю.

Довольный собой барон да Урсу согласно кивнул. Именно этого он и добивался.

– Что до вопроса по Конфедерации… – Фрейланг выдержал небольшую паузу, оглядев присутствующих в зале дворян. Он явно посчитал с каким количеством голосов предложение будет отклонено и решил не проигрывать там, где можно просто отступить.

– Думаю, что на этом заседание герцогского совета можно считать закрытым, мы и правда не можем обсуждать внешние вопросы без решения внутренних. О следующем заседании, синьоры, вам сообщат. Может быть, завтра. Если у вас есть такая возможность – не покидайте столицу.

Развернувшись на месте, маркиз направился к дверям.

«Мы выиграли немного времени, – подумал да Гора, вставая. – Осталось с толком его использовать».

Бенедикт смотрел, как людское море разбивается на ручейки и вытекает наружу через двери зала заседаний. Многие дворяне, правда, оставались на своих местах, обсуждая сегодняшние события.

В голове, стуча изнутри по стенкам черепа, свинцовыми пулями катались обрывки фраз, прозвучавших здесь сегодня.

«Как можно решать вопросы внешней политики, если у нас внутри множество проблем».

«Браватта – это путь самопожертвования!»

«…взять его замок приступом!»

Хотелось ударить себя по щеке. Ударить со всей силы, так, чтобы во рту появился соленый вкус собственной крови. Чтобы загудела голова и потемнело в глазах. И эти свинцовые шарики перестали кататься в черепе!

Барон медленно втянул воздух, наполняя грудь до предела, и так же медленно выпустил его. Проделав это еще несколько раз и добившись хотя бы относительного спокойствия, он решительно двинулся к выходу. Нужно было догнать маркиза и обговорить с ним план ближайших действий.

Догнать маркиза Фрейланга Бенедикту не удалось – тот, вероятно, быстрым шагом отправился на доклад к грандукессе. Что бы там ни говорили про регента и его абсолютную власть, а да Гора знал точно – Фрейланг не делает из герцогини Лианы послушную марионетку. Да и не смог бы, даже пожелай он такого. Не та кровь у дочери последнего императора, не тот характер.

Вспомнить хотя бы историю, случившуюся за месяц до официального развала Империи, весной этого года. Императрица Лиана тогда едва не ввергла всю страну во вторую Войну провинций! И только потому, что влюбилась! Пятнадцатилетняя девчонка создала и провернула интригу, оставив в дураках и Магистерий, и своего тогдашнего регента, и дедушку ланд-графа Фурко. Ради того чтобы предмет ее детской увлеченности, гвардейский лейтенант виконт де Иммаран, не отправился на фронт! Подёргай такую за ниточки, давай! Сам без рук останешься.

И ведь упрямая, как все Фрейвелинги! То, что не вышло у нее во времена Империи, она вполне успешно реализует сейчас. Все с тем же красавчиком-гвардейцем де Иммараном. Барон да Гора как-то стал невольным свидетелем выволочки, которую грандукесса устроила маркизу Фрейлангу за срыв переговоров о ее помолвке с этим дворянином из Императорского домена, тьфу ты! Речной республики!

Пока юная герцогиня добивается своих девичьих целей. Но она взрослеет. И плохо будет тому, кто недооценит эту хрупкую девушку с огромными черными глазами. Которая уже собственноручно определила статус своего будущего мужа – принц-консорт. Любовь любовью, а позиции девочка держит!

Бенедикт досадливо поморщился. Возбужденный случившимся на Совете, его разум потерял концентрацию и легко скакал с важного на пустое.

«Собраться!» – рыкнул на себя дворянин и безжалостно вернул мысли к текущей ситуации. Догонять Фрейланга он уже не стал – сам вызовет после доклада грандукессе.

Пока есть время, стоит подготовиться и попытаться разложить по полочкам, как учил его Мерино, то, что сегодня произошло.

Первое. Игра да Урсу – это его собственная интрига или только разыгранная им с чьей-то подачи? В прошлом старик не осмеливался на такие откровенные выпады против Фрейланга. Что изменилось сейчас?

Второе. Браватта да Вэнни запущена по сигналу да Урсу, или так совпало по времени? Второе маловероятно, верить в совпадения Бенедикта отучили много лет назад. Нет, старый интриган да Урсу и правда мог воспользоваться ситуацией и не имел к мятежу никакого отношения, но…

– Да ты сам-то в это веришь, Бенито? – копируя голос Праведника произнес он вслух. Улыбнулся и отрицательно покачал головой.

Третье. Какие цели преследуют таны? И что заставило их выступить столь организовано?

В том, что демарш старого барона и браватта графа да Вэнни связаны, да Гора не сомневался ни на секунду. Но никак не мог уловить конечную цель этой комбинации.

«Ох, загнать бы их всех в допросный подвал да дать палачам хорошенько поработать!» – помечтал Бенедикт. Однако, увы, таким образом дела давно не делались. Теперь нужны доказательства сговора. Поскольку нельзя просто взять и предъявить обвинение благородному человеку! И восстановить против себя всю его многочисленную родню, друзей и, демоны еще знает, кого. А раз дыба не подходит, значит, придется вновь встречаться с этими лживыми, двуличными отрыжками преисподних! И разговаривать так, будто сегодня он не наполучал от них оплеух!

Идя от зала заседаний по полутемному коридору, Бенедикт успел удалиться метров на десять-пятнадцать. За очередным поворотом шум голосов дворян, продолжающих ругаться и спорить, стих. Зато появился новый звук: кто-то догонял кансильера коронного сыска. Изобразив на лице предельно вежливый и неискренний вопрос (никогда не снимай маску на людях!), он обернулся.

Его преследователем оказался молодой дворянин. Бенедикт не сразу узнал его, освещен коридор был весьма скверно, но, когда все-таки разглядел лицо молодого человека, внутренне содрогнулся. Сильвио да Пала, наследник древнего танского рода и самый удачливый дуэлянт в столице за последнюю пару лет. Невысокий, крепко сложенный молодой человек с непропорционально длинными руками и постоянным выражением лица обиженного ребенка. Внимание данного господина никак не входило в планы да Гора.

– Вы оскорбили меня, синьор! – начал говорить да Пала, не дойдя до кансильера трех шагов. Тщательно рассчитанная дистанция опытного мечника.

Да Гора склонил голову набок, рассматривая задиру.

«Да Пала в родстве с да Корси, а тот родственник по жене с да Урсу. На Совете мальчишка молча сидел прямо за стариком. А он хочет вывести меня из игры! Какие варианты?»

– И когда же это я имел неосторожность так поступить? – спросил он. Лицо спокойное, расслабленное, чуть собраны мышцы возле глаз, будто он пытается вспомнить об этом досадном инциденте.

– Третьего дня, синьор! – баронет сделал еще шаг вперед и остановился. Фактически уже вызов, после следующего шага будет пощечина рукой или перчаткой. Она, к слову, уже была стянута с руки. Значит, перчаткой. Значит, не до крови, а до смерти.

Ни по титулу, ни по имени да Пала Бенедикта не называл, предпочитая обезличенную форму «синьор». Следовательно, сейчас последует вызов.

– Третьего дня? Но меня ведь даже в столице не было! – шаг назад и недоумение на лице.

Понятно, что предлог можно придумать какой угодно. С другой стороны, да Пала сглупил, никого не пригласив в свидетели вызова. Вероятно, действовал второпях.

– Мои друзья рассказали, что вы осмелились дурно отозваться о гвардии, синьор! О «Страже Максимуса»! Я гвардеец! И я не потерплю подобного отношения!

«Совсем плох! – подумал Бенедикт. Ярость, немного отступившая, стала вновь подниматься в его душе мутной волной. – Даже не потрудился придумать достойного повода!»

– Где я и где гвардия, да Пала? Я даже не знаю, как называется то оружие, которым вы там, в армии, пользуетесь! К слову, как оно называется?

– Вы считаете меня и моих друзей лжецами? – баронет и впрямь не утруждал себя обоснованием, действуя по избитому и наверняка неплохо им изученному шаблону. – Потрудитесь ответить за свои слова, синьор!

И еще шаг вперед. Перчатка готова, рука чуть отставлена в сторону.

Бенедикт демонстративно вздохнул и устало провел рукой по лицу. Вот что с ним делать? Словами явно дело не решить, баронет подобно кабану пер напролом, отметая все доводы здравого смысла и логики. Его даже не пугало, что он бросает вызов приближенному Фрейланга. Да и времени на развешивание словесных кружев у да Гора не было. Как и на дуэль, к которой его упрямо толкал забияка. К слову, он действительно был прекрасным фехтовальщиком, не факт, что Бенедикт сумел бы выстоять против него.

Можно было просто развернуться и уйти. Сильвио да Пала – раб правил и догм дворянского сословия. Максимум – выкрикнет пару раз в спину: «Вы трус, да Гора!» На это Бенедикту было плевать. Слова глупца не его клинок, не ранят. Но он был в дурном настроении после фиаско на Совете, поэтому на несколько ударов сердца отпустил узду контроля и сбросил маску легкомысленного повесы.

Не меняя выражения лица, он длинным, скользящим шагом приблизился к баронету и, используя инерцию этого движения, впечатал его в каменную стену коридора. Одновременно с этим нанося удар коленом благородную промежность. И не давая противнику опомниться, коротко ударил его раскрытой ладонью в лоб. Затылок дуэлянта глухо стукнулся о стену, глаза закатились, и тело безвольно сползло под ноги Бенедикта. Один удар сердца, два глухих звука, один короткий стон. И огромное количество последствий! Каждое из которых может сделать непростую, но интересную жизнь кансильера коронного сыска еще более непростой и интересной.

«Еще бы горло ему перерезать, и совсем бы хорошо было! – плотоядно облизнулся ненадолго спущенный зверь. – И последствий никаких! А я мог бы лично взяться за расследование этого загадочного убийства! Прямо в Инверино! Какой ужас!»

Но Бенедикт уже вернул контроль над зверем. Он и так здорово подставился, спуская пар.

«Но хорошо-то как!»

Сослуживцы баронета – раз. Гвардия не прощает такого, тем более штатским дворцовым шаркунам, каковым они считают и да Гора. Когда этот осел придет в себя, вызовы посыплются на барона, как переспелые абрикосы. Их можно игнорировать, но спину придется беречь вдвое внимательнее.

Три обиженных семьи – два. Да Урсу, да Корси и, собственно, сам да Пала. Эти, скорее всего, дело постараются замять, тем более что свидетелей не было, но, выждав удачный момент, ударят.

Выволочка от Фрейланга – три. Вряд ли серьезная, но маркиз не одобрял импульсивных поступков. Список можно продолжить, но для неспокойной жизни хватит и первых трех пунктов. И, несмотря на все это, барон да Гора чувствовал себя прекрасно!

А жизнь его и так была далека от спокойной.

Стон снизу возвестил, что забияка да Пала приходит в себя. Что ж, попробуем минимизировать ущерб от своего всплеска. Бенедикт присел на корточки и за длинные волосы поднял голову баронета, чтобы видеть его глаза. Вскоре в них появилось осмысленное выражение, быстро перетекающее в ярость. Не давая ей разгореться слишком сильно, да Гора заговорил:

– Слушай внимательно. Сделай вид, что ничего этого не было. Да Урсу тебе не приказывал вызвать меня на дуэль, а ты не встречался со мной в коридоре. Последуешь моему совету – доживешь до смерти отца и спокойно унаследуешь титул.

Заломил баронету руку, когда тот попытался вырваться.

– Слушай! Будешь охотиться в своих лесах, портить селянок и жить как настоящий тан. Если нет – умрешь. Я не буду с тобой играться в дуэли и прочую чушь. Я даже подходить к тебе не буду. Ты просто получишь кинжалом в бок на улице. Или упадешь с коня и сломаешь шею. Или еще что-нибудь. Я ведь умею играть нечестно. И у меня в этом богатый опыт. Слушай, я сказал! Микеле да Мартино помнишь?

Судорожный кивок и шипение, когда от этого движения натянулись волосы.

– Вот и хорошо, что помнишь! Он попытался со мной играть, как ты. Как кончил – тебе известно.

Пару раз за этот монолог Бенедикту пришлось удерживать баронета от попытки ударить обидчика. Очень в этом помогала заломленная за спину рука. Когда же был упомянут погибший в сгоревшей придорожной таверне баронет да Мартино, дуэлянт притих и остаток речи дослушал, не дергаясь.

К смерти да Мартино Бенедикт никакого отношения не имел. Последний из древнего танского рода был классическим прожигателем жизни: богатство, стремительно утекающее на частых пирушках, дуэли, из которых он, прекрасный фехтовальщик, выходил лишь с царапинами, любовные романы частенько с замужними дамами. Просто образец для подражания! Погиб глупо, год назад, по дороге домой. Остановился в придорожной таверне, хорошенько выпил с друзьями-прихлебателями, а в разгар пирушки подпалил таверну. Зачем – непонятно! Не выжил никто: ни владелец заведения с домочадцами, ни баронет с дружками. Бенедикт расследовал дело (на всякий случай – вдруг не случайность?), поэтому и знал об этом так много. А вот в высшем обществе о нелепой смерти баронета ходили другие слухи. Что, дескать, тот был убит кем-то из недоброжелателей. Последних у благородного тана было, как вшей у нищего, так что Бенедикту оставалось только удачно использовать эту историю.

Он отпустил сперва волосы баронета, затем его руку, убедился, что твердолобый забияка не собирается бросаться на обидчика. Сделал пару шагов назад. Посмотрел на глаза баронета, горящие ненавистью и обещанием скорой мести, вздохнул и зашагал прочь.

Столкновение с подручным да Урсу заняло не более трех минут, однако Бенедикту казалось, что прошло не меньше часа. За спиной, кряхтя, поднимался на ноги неудачливый дуэлянт, а да Гора, избавившись от мешающей здраво рассуждать ярости, уже вновь обдумывал произошедшее на Совете. Проникаясь все большим убеждением, что увиденное им сегодня – лишь разрозненные части чего-то большего.

«Нужно больше фактов! И, по крайней мере, на пару дней охрана! Преисподним ведомо, на что они еще решаться после такого!»

Красная папка

14 ноября 783 года от п.п.

Поступило сегодня утром голубиной почтой от агента Кноппа из Норен Хельда, герцогство Товизирон. К письму также были приложены обоснования расходов за последние три месяца. Я уже все проверил и особых расхождений с нашими данными не обнаружил.

Простолюдины города открыто возводят хулу на своего правителя, не получая за то никакого наказания. Более того, сам я не один раз видел стражников, которые присоединялись к таким крамольным беседам, вместо того чтобы бить смутьянов палками. В трактирах говорят, что герцог Конрад из Клагенфуртов более не управляет делами страны, запершись вместо этого в своем замке и не ведя приема. Говорят так же, что прячется он от собственных вельмож, коих подозревает в попытках убить его и завладеть его землями.

Купечество и прочий торговый люд тоже недоволен происходящим, а особенно бездействием короны. Поскольку, с их слов, разбойники на дорогах распоясались сверх всякой меры и нападают на торговые караваны едва ли не сразу за городскими стенами.

Еще мне стало известно, что из товизиронских военачальников выделился один с именем Корвиари. И многие в сей среде прислушиваются к его речам. А говорит он о том, что род Клагенфуртов ослаб, и мальчишка Конрад после развала империи своим неумелым управлением тянет их герцогство в пропасть!