Текст книги "Дети ночных цветов. Том 1"

Бадди замер, чувствуя, как что-то теплое растекается по всему телу, принося внезапный покой. Сомнения ушли, развеялись. Бадди поднес пробирку к губам и сделал небольшой глоток. Жидкость обволокла полость рта, проникла в пищевод, желудок. Голова закружилась. Мысли спутались. Бадди шумно выдохнул, отчаянно моргая затуманившимися глазами. Лицевые мышцы напряглись, породив десяток дьявольских гримас. «Мне нужно прилечь», – подумал Бадди, на ощупь пытаясь отыскать диван. Головокружение усилилось. Ощущение пространства стало зыбким. Бадди казалось, что он находится на корабле, а шторм за бортом усиливается с каждой новой минутой. Он вытянул вперед руки, надеясь, что идет в правильном направлении. Глаза окончательно перестали подчиняться ему. Черная пелена застлала мир – мгла, в конце которой Бадди разглядел слабые очертания чего-то очень знакомого. От усилия разглядеть этот далекий предмет по его щекам покатились слезы.

«Дверь! Это чертова дверь!» – понял Бадди, ускоряя шаг, потому что больше идти было некуда.

Все остальное превратилось в ничто, в пустоту. Бадди представил, как повернет ручку и выйдет на улицу, покинув дом, где стало невыносимо душно. Он шел и шел вперед, а его комната, которая давно должна была закончиться, тянулась вдаль, ничуть не приближая его к желанной двери. Лишь усилилась качка. Бадди опустил голову, пытаясь сосредоточиться на полу, чтобы не потерять равновесия, но под его ногами ничего не было. Он шел по пустоте. Его окружала пустота. И лишь дверь впереди была подобна маяку для корабля во время шторма. Но дверь была неподвижна. Все вокруг вздрагивало и сотрясалось, а она не двигалась, отчего приближаться к ней, сохраняя равновесие, становилось еще сложнее. Но за дверью была желанная прохлада и свежий воздух. За дверью было то, что сейчас больше всего хотел увидеть Бадди. Он представлял, как повернет ручку, выйдет на крыльцо своего дома, которое давно нужно было покрасить. Представлял, как окутает его изможденное, залитое потом тело свежий ночной воздух. Да, сейчас Бадди хотел этого больше всего на свете. Лишь бы добраться до двери.

Он вздрогнул, почувствовав, как вытянутые вперед руки наткнулись на что-то твердое – черная дверь в густой непроглядной тьме. Бадди не столько видел ее, сколько чувствовал. «Ручка. Где-то здесь должна быть ручка!» – подумал он, опуская голову. Сомнения и непонимание пронзили разум. Он видел дверную ручку, но его собственная рука… больше не была его рукой. Она принадлежала ребенку. Бадди сжал пальцы. Детские пальцы сжались в кулак. Бадди разжал пальцы. Детская рука разжалась. Бадди повернул руку ладонью вверх. Да, рука ребенка определенно принадлежала ему, подчинялась.

Бадди потянулся к дверной ручке. Детская рука замерла на несколько секунд, затем подчинилась. Бадди заметил, как белые тонкие пальцы сжали сталь дверной ручки. Прошло несколько секунд, и он почувствовал холод, почувствовал, что действительно прикоснулся к ручке, сжал в ладони. Восприятия отставали от реальности, и от проходящего голова начинала кружиться сильнее. Бадди закрыл глаза, стараясь не смотреть на чужую руку, которая вдруг стала принадлежать ему. «Сейчас главное выйти из темноты на свежий ночной воздух», – подумал Бадди, стараясь не ломать голову о смысле происходящего. Какая разница? Он все равно не сможет ничего понять. Лишь мрак, дверь, рука ребенка и сладкий цветочный запах. Бадди повернул ручку, приоткрыл дверь. Запах усилился.

«Ну конечно! – расплылся в улыбке Бадди. – Это цветы! Цветы возле моего дома!»

Он нахмурился, смутно вспоминая, что никаких цветов у его дома никогда не росло. Если только трава. И никаких деревьев, чтобы в их кронах могли поселиться птицы, пение которых он слышал. И пение это становилось громче по мере того, как шире и шире открывал он дверь. Десятки птичьих голосов очаровывали и завоевывали любовь. Бадди чувствовал, как сильнее начинает биться сердце. «Что это? Как это?» – он пытался вспомнить, когда подобные мелочи, как пение птиц, так волновали его. Даже ребенком он никогда не проявлял склонностей к романтике, а сейчас…

Бадди не смог сдержать желания распахнуть дверь. Что там за ней? Кто? Он остановился на пороге, не решаясь сделать шаг. Мир, который он видел, не принадлежал миру, в действительности находившемуся за стенами его дома. Хотя о каком доме можно было сейчас говорить?

Бадди оглянулся – темнота, мрак. Он пришел из сумрака в свет. В самый настоящий рай. Бадди с упоением вдыхал запахи нового мира. Он уходил из ночи, но сейчас перед ним был день, больше напоминавший нарисованную картину, нежели реальность. Бадди стоял во тьме, но яркий, залитый солнцем мир за открытой дверью ничуть не слепил его, напоминая рисунок, в многообразие красок которого готовился окунуться Бадди. Дивный холст, покрытый благоухающими цветами и спрятавшимися в кронах зеленых деревьев поющими птицами.

«Это все не реально. Это все не по-настоящему». – Бадди недоверчиво вытянул руку. Свою детскую худую руку. Рука помедлила пару секунд и подчинилась. Тонкие пальцы коснулись божественного рисунка. «Вот сейчас холст порвется, и чудесный мир рассыплется на тысячи осколков, которые превратятся в прах», – подумал со страхом Бадди, но его опасения не оправдались. Рука прошла сквозь картину, проникая вглубь нарисованного мира. Спустя пару секунд Бадди почувствовал тепло солнечных лучей, ласкавших кожу его новой руки. И рука… Больше это не была рука ребенка. Теперь она обросла мышцами, стала взрослой.

«Неужели у меня были такие руки?» – засомневался Бадди, но нарисованный мир тут же вернул его в прежнее зачарованно-восторженное состояние. Страх отступил, забылся. Единственным желанием было оказаться в этом дивном мире целиком, сделать робкий шаг вперед. Бадди затаил дыхание и подчинился, отправляя следом за рукой и все остальное тело. Свежесть и тепло. Чистота и безупречность. Голова закружилась, как будто он только что вдохнул порцию чистого кислорода. Мир вращался в диком хороводе, но карусель снижала скорость. Нужно было продержаться еще немного.

Бадди развел в стороны руки, пытаясь удержать равновесие. Казалось, вращается не только мир, но и звуки, и запахи. Все перемешивалось и становилось одним целым. Бадди похолодел, почувствовав, что и сам он становится частью этого мира, сливается с ним, словно чья-то рука, увидев несоответствие на картине, пытается придать ему надлежащую форму и вид, чтобы он смог стать частью этого рисунка.

Бадди почувствовал, что снова перестает ощущать свое тело. Конечности онемели, затем немота начала распространяться на грудь, живот, поднялась по шее и проникла в мозг. Бадди едва не закричал, представив, что сейчас его просто закрасят и он перестанет существовать, но немота начала проходить, убеждая его, что ничего страшного не случится. Бадди не хотел, но перед глазами остался только окруживший его чудесный мир, оказаться в котором было самым большим его желанием. Ему показалось, что он мечтал об этом всю свою жизнь. Жил и не помнил об этом месте, но всегда знал, что оно существует.

«Может быть, это рай?» – подумал Бадди и благоговейно закрыл глаза, решив не сопротивляться происходящим с ним переменам. Он не знал, сколько прошло времени, не чувствовал. Может, час, а может, секунда. Но когда Бадди открыл глаза, то от головокружения и немоты не осталось и следа. Мир, который до этого он видел как картину, принял его, сделав частью себя. Осталась даже прежняя одежда. Бадди поднял руку. Да. Это определенно была его рука. Ничего не изменилось. Или же…

Бадди замер, оглядываясь по сторонам. Нет. Все-таки какие-то перемены произошли. Внутри, в чувствах. Его восприятие стало более тонким. Он замечал то, что раньше никогда бы не заметил. Слышал то, что раньше оставил бы без внимания. Хотя возможно, виной всему была окружившая его совершенная жизнь. Совершенная картина, в которой невозможно найти изъяна. Бадди смотрел по сторонам и чувствовал, что прежний мир остался далеко в прошлом. Сколько минут назад он оставил свой дом? Три минуты? Десять? Здравый рассудок подсказывал именно эти цифры, но биологические часы кричали во все горло, что прежний мир, отягощенный законами физики и капризами природы, был оставлен уже очень давно. Казалось, достаточно лишь захотеть, лишь посильнее оттолкнуться от земли, и тело само взмоет в небо, сможет кружить среди этих синих просторов и белых пушистых облаков, подобно птице.

Бадди передернул плечами и осторожно сделал свой первый шаг в этом новом мире. Робкий, неуверенный шаг. «И совсем не страшно», – подумал Бадди с глуповатой улыбкой. Ярко-желтая птица с темно-синими глазами-бусинками увидела чужака и, сорвавшись с ветви лиственного дерева, крона которого уходила высоко в небо, подлетела к Бадди, зависнув возле его лица.

– Ну здравствуй, – забавляясь, словно ребенок, сказал Бадди, чувствуя дуновение ветра, рождаемое крохотными крыльями птицы. – Не бойся, – он протянул к ней руку.

Птица отлетела чуть назад. Темно-синие глаза, не отрываясь, следили за глазами незнакомца. «А что если это не совсем птица? – робко подумал Бадди. – Что если она может мыслить или что-то в этом роде? Что если…» Он тряхнул головой, стараясь не думать об этом. Пусть это будет просто птица из чужого мира, которая ничуть не боится его. «Или же просто не знает, что должна бояться?» – новая мысль заставила Бадди похолодеть от волнения. Что если он единственный человек, появлявшийся здесь? Что если это место так же девственно, как планета Земля, до того как появились люди? Это странное чудесное место… Низкий лоб Бадди прорезали глубокие морщины раздумий.

«Так где же я, черт возьми?!» – ломал он голову, стараясь не обращать внимания на маячившую перед лицом ярко-желтую птицу. Вместо ответов в голове появился новый вопрос: «И как, ради всех богов, я здесь оказался?» Наркотики? Галлюцинации? Бадди подошел к уходящему в небо дереву и прикоснулся рукой к необъятному стволу. Кора была грубой и шершавой на ощупь, но не старой. «Сколько же этому дереву лет? – подумал Бадди. – Триста? Шестьсот? Больше». Он сорвал пару сочных зеленых листов, осмотрел их, растер между пальцев, вдохнул растительный запах. «Нет, – решил Бадди. – Никакие наркотики не могут создать такую реальность. Все слишком настоящее. Даже мысли». Но где же тогда он? Все еще у себя дома? Или всецело здесь, в этом странном мире?

Бадди обошел вокруг дерева, надеясь, что декорации закончатся и он сможет разоблачить обман, но обмана не было. Мир был настолько реален, насколько можно было в это поверить. Ярко-желтая птица снова зависла у Бадди перед лицом, вглядываясь ему в глаза темно-синими глазами-бусинками.

– Может, хоть ты мне скажешь, где я нахожусь? – спросил ее Бадди. Птица чирикнула, словно действительно пытаясь ответить.

«Ну, хоть животный язык не понимаю, и то ладно», – подумал Бадди без тени улыбки или иронии. Птица еще раз чирикнула и улетела прочь, внезапно потеряв интерес к незнакомцу. Бадди вспомнил о двери, позволившей ему войти в этот мир, и спешно обернулся, надеясь, что увидит ее за своей спиной, но двери уже не было. На ее месте раскинулась зеленая поляна, в центре которой, на небольшой возвышенности, тянулись к синему небу тонкими лепестками крупные, похожие на ромашки цветы. Их длинные хрупкие стебли казались идеально прямыми. Лепестки василькового цвета вздрагивали при каждом дуновении ветра, создавая впечатление, что цветы живут своей собственной осознанной жизнью.

– Какого черта? – взволновался Бадди, нервно оглядываясь по сторонам в тщетных попытках отыскать пропавшую дверь.

Он точно помнил, что дверь была именно здесь, в центре этой поляны. Ошибки нет! Бадди подошел к васильковым цветам, надеясь, что зрение все-таки вернется к нему, и он увидит пропавшую дверь.

– Ну же! – он зажмурился, желая пробудиться от странного сна. – Ну пожалуйста!

Бадди прислушался, но мир, где он прожил тридцать шесть лет своей жизни, не возвращался. Вокруг по-прежнему была девственная тишина, сдобренная сладкоголосым пением птиц. И никакого намека на человечество. Бадди задержал дыхание. Все это сон, – сказал он себе. – Дьявольский сон о божественном мире». Бадди вздрогнул, почувствовав на мгновение какую-то перемену. «Что это? Разыгравшееся воображение или реальность?» Бадди осторожно открыл глаза. Ничего не изменилось. Он потерялся. Заблудился в чужой реальности. Бадди крутил головой, надеясь отыскать дверь.

С ним ведь иногда такое случается. Он плохо ориентируется на местности. Еще в детстве, во время школьных походов, он всегда блуждал даже в самом безобидном лесу. Так почему же здесь не могло произойти то же самое? Он прошел сквозь дверь в этот мир, изумился увиденному, пошел следом за птицей к старому дереву…

Бадди решил, что нужно вернуться назад, проделав с точностью до наоборот пройденную в этом мире дорогу. Почему бы нет? Когда он был ребенком и заблудился в лесу, то это помогло. Друзья ушли, оставив его, а учителя решили, что это очередная шутка несносного мальчишки и что он крадется где-то вдоль лесной тропы и выбирает себе жертву, которую напугает, когда выдастся удачный момент. Сопровождавшая их учительница географии, миссис Андерсон, даже догадывалась, кем будет эта жертва. Клео Пратт – невысокая, сформировавшаяся слишком рано девочка с черными, как смоль, глазами. На уроках Бадди Хоскинс уделял этой юной искусительнице львиную долю своего внимания.

Миссис Андерсон тяжело вздохнула, представляя, как скоро детство этих детишек закончится. «Что ж, – решила она, – если Бадди Хоскинс прячется в зарослях, желая напугать Клео, то пусть будет так. Пусть его детство продлится хоть еще ненадолго».

Но детство Бадди не продолжалось. Оно заканчивалось в тот самый момент, когда миссис Андерсон шла по узкой тропинке и думала о нем и о Клео. Бадди заблудился, заплутал среди уходящих в небо деревьев. Летний солнечный день утратил свое беспечное очарование. Сначала Бадди старался не обращать на это внимания. Он начал глуповато улыбаться, чтобы убедить себя, что ничего страшного не случилось. Сейчас он выйдет за те заросли впереди и увидит тропинку, а далеко впереди – свой класс, который ищет его. Или же нет… Не ищет. Никто не заметил, что он пропал. Никто не будет шутить после о том, что он заблудился. Скорее всего, они решат, что он просто захотел в туалет.

Бадди продрался сквозь кустарник, но желанной тропинки за ним не было. Только лес: бесконечный, необозримый. Бадди почувствовал робкий укол страха. «Как я мог заблудиться?!» На его губах заиграла глуповатая улыбка. Он не верил, что может случиться что-то плохое. Все еще не верил. Тропинка, наверное, где-то поблизости. Бадди подавил желание закричать и привлечь к себе внимание.

«Возможно, твой класс не успел еще далеко уйти, – предательски начал нашептывать ему кто-то трусливый внутри его головы. – Всего один крик. Они ответят, и ты сможешь выбраться отсюда. Потом можно соврать, сказав, что это была шутка, что ты и не терялся совсем, а просто хотел напугать их всех».

«Нет», – решил Бадди, представив лица одноклассников.

Как долго они еще будут смеяться над ним, если он начнет звать на помощь?! Да и что кричать? Помогите? Нет. Сто раз нет. Бадди плотно сжал губы, чтобы исключить даже неосознанное желание позвать на помощь. Он должен выбраться сам. В конце концов, этот лес не настолько большой, да и разве его не учили, как ориентироваться в подобной ситуации? Бадди запустил пальцы в растрепанные волосы, стараясь вспомнить, на что нужно обращать внимание, если заблудился в лесу. Ничего. Пустота. Он дернул себя за волосы.

«Вспоминай же! Вспоминай!»

Бадди подошел к старому дереву и осмотрел изъеденный временем ствол. Никаких признаков, чтобы определить, где север, а где юг. Да и что это даст? Он все равно не знает, в какую сторону идти! Кто-то трусливый в голове начал рисовать картины ночи в лесу, которую придется провести. Бадди увидел полную луну на черном небе, услышал вой хищников, вышедших на охоту. Вокруг был теплый солнечный день, но Бадди уже чувствовал ночной холод. И страх… Страх подкрался к нему со спины и воткнул свою ледяную иглу между лопаток. Бадди поежился и спешно обернулся. Конечно, никого. Он один в этом проклятом лесу.

«А миссис Андерсон еще говорила, что здесь невозможно заблудиться!» – с обидой на учительницу подумал Бадди.

Он запрокинул голову, отыскал среди протыкавших небо стволов деревьев солнце и попытался вспомнить, где оно находилось, когда они входили в лес.

«Кажется, впереди. Теперь бы только вспомнить, где и в какой час дня оно находится».

Бадди посмотрел на часы – подарок отца – и нервно закусил нижнюю губу. Он снова забыл завести их! Кровь из прокушенной губы наполнила рот металлическим привкусом, но Бадди не заметил этого. Он останется на ночь здесь, и дикие звери разорвут его на куски! Бадди огляделся, пытаясь спешно принять решение. Нет. Он не может стоять на месте. Чем дольше он стоит, тем меньше у него шансов выбраться отсюда. Нужно идти, двигаться. Бадди вспомнил, что миссис Андерсон говорила утром, что лес, в который они идут, слишком мал, чтобы можно было заблудиться в нем. «Мал. Слишком мал», – Бадди цеплялся за эти слова, словно утопающий за спасательный круг. Нет. Он не умрет от голода, и его не разорвут звери. Он выберется. Он должен выбраться отсюда! Бадди нахмурился и настырно пошел вперед, положившись на удачу и слова миссис Андерсон…

Ярко-желтая птица вернулась к незнакомцу, приведя с собой еще одного пернатого сородича. Или это были уже другие птицы? Бадди не знал. Все его мысли занимала дверь, которую он умудрился потерять в этом дивном лесу. Он вспомнил свое детство, вспомнил, как заблудился, и постарался не воспалять воображение, представляя, что его ждет, если он останется здесь на ночь.

«Ничего не ждет. Ничего хорошего».

Он наградил птиц гневным взглядом. «Нужно выбираться отсюда! – решил Бадди, затравленно озираясь по сторонам. – Обязательно выбираться… Но как? Вот тебе и наследство!» Бадди не знал, обижается на отца или нет, – для этого нужно было сосредоточиться и мысленно вернуться в оставленный мир, а сейчас это казалось почти невозможным. С каждой новой проведенной в этом странном месте минутой Бадди чувствовал, как окружающий его дивный мир проникает в него своими звуками, запахами, яркостью красок. Бадди четко представилась картина, на которой он вдруг оказался чудесным образом. Нелепый, ненужный, не принадлежащий этому миру красок, но… Но Бадди чувствовал, как картина начинает менять его. Чем дольше он здесь находился, тем больше в него проникало красок, звуков и запахов этого мира.

Ярко-желтая пара птиц подлетела слишком близко к лицу Бадди, и он отмахнулся рукой, едва не зацепив одну из них. Птица обиженно чирикнула и отлетела назад, награждая Бадди недовольным взглядом своих глаз-бусинок.

– Сама виновата! – сказал Бадди, чувствуя за собой вину.

Птица снова чирикнула, отлетела еще дальше. Вторая птица присоединилась к ней, тоже недовольно чирикнув.

– Пошли прочь, – проворчал Бадди. – Не до вас сейчас.

Он зажмурился, стараясь собраться с мыслями. Нельзя вот так стоять и ждать, что дверь эта сама появится перед ним. Такого не будет. Нужно идти. Но куда? Когда он был еще ребенком и заблудился в лесу, то выбрать, куда идти, было проще, чем здесь. Здесь… «Да что же это, черт возьми, за место?!» – растерянно подумал Бадди. Воображение, получив свободу, рисовало настолько фантастические картины, что попытки обдумать их всерьез казались настоящим безумием.

«Нет. Так мне ничего не решить», – сказал себе Бадди, открывая глаза. – Нужно смотреть вокруг, замечать детали…»

Он вздрогнул, почувствовав, как окружающий мир снова начинает проникать в него. Яркие краски просачивались в ставшее вдруг полым тело сквозь глаза, украшая и преображая его. Ощущение было таким странным, что Бадди вспотел. Взмокшая футболка прилипла к спине.

«Вот это уже знакомое чувство! – с радостью отметил Бадди. – Значит, не все так безнадежно…»

Он шумно выдохнул и забыл сделать новый вдох.

– Что это? – Бадди, не моргая, смотрел себе под ноги. То, что он принял вначале за пот, было чем угодно, но не потом. – Господи! – Бадди шумно сглотнул.

Мир не только менял его. Мир переписывал его, перерисовывал. Бадди растекался, таял, словно мороженое, оставленное на солнце в жаркий летний день. В памяти почему-то всплыли девочки-близняшки, которых он встретил на вокзале Милвилла. Они тоже выбросили свое мороженое в урну. Оно таяло, а Бадди стоял и смотрел. Сейчас он и был этим мороженым. И его собственная плоть, стекая по нему, скапливалась у дрожащих ног. Несколько секунд Бадди смотрел на увеличивающуюся лужу, затем закричал и побежал прочь. Он не отдавал себе отчет в том, что делает, не понимал, зачем это делает, но и стоять не мог. Как и когда-то в детстве.

Он шел по лесу, веря, что его класс где-то рядом. Его друзья, учительница географии. Шел, стараясь не замечать времени. Рано или поздно он куда-нибудь выйдет. Либо найдет дорогу, либо услышит голоса оставленных друзей. Но усталости становилось больше, а лес не собирался заканчиваться. Лес, начинавший представляться Бадди узким и вытянутым. Он словно смотрел на него с высоты птичьего полета. Какое-то время эта фантазия помогала. Бадди представлял не только лес, но и самого себя. Он шел внизу – маленькая точка, но Бадди знал, что это он. Еще немного, и далекая точка выберется из крохотного леса, только Бадди не мог определить сверху, сколько нужно пройти еще. Поэтому оставалось ждать, наблюдая за собой с высоты птичьего полета.

Но ожидание затягивалось, и воображение начинало осторожно изменять прежнюю картину. Бадди видел себя и видел лес, но теперь крохотная фигурка внизу шла не поперек крохотного леса, а вдоль. Видение было мимолетным, но и этого хватило, чтобы заставить Бадди остановиться и вернуться в реальность.

«Нет. Так нельзя, – решил он. – Что если я действительно иду вдоль этого чертова леса?»

Он огляделся. Ничего не изменилось. А что должно было измениться? Бадди попытался рассмеяться, но у него это не вышло.

«Если я шел так долго и не выбрался из леса, значит, я шел не в ту сторону», – решил Бадди, убеждая себя, что если пойдет перпендикулярно пройденному маршруту, то выбраться из узкого длинного леса не составит труда.

Слева от него было высокое дерево, справа заросли кустарника. Продираться сквозь кустарник Бадди не хотел, поэтому повернул налево, надеясь, что сумеет выбраться из леса до вечера. Но вечер наступил, а Бадди все еще был в лесу.

Он устал и хотел есть. В животе урчало, а во рту было сухо. Несколько раз Бадди видел кусты с красными ягодами, но съесть их так и не решился. Но тогда был день, и он не был голоден как сейчас. Бадди попытался вспомнить, каким был его завтрак. Желудок снова заурчал. Вот если бы увидеть сейчас хоть какие-нибудь ягоды! Бадди остановился и огляделся по сторонам. Когда же закончится этот чертов лес?! А что если наступит ночь, а он так и не сможет выбраться? Бадди постарался заставить себя не паниковать. «Это ничего не изменит», – сказал он себе, пытаясь найти в детском мозгу достойное решение возникшей проблемы. Ночь. Хищники. Он один… Бадди собрал все оставшиеся в нем силы и побежал…

Сейчас он снова бежал, как и когда-то в детстве, веря, что ему повезет. Еще немного, и лес закончится, он увидит дорогу, проезжающие машины. Бородатый лесоруб остановит на обочине ржавый пикап и подвезет его до города. А потом он придумает историю, способную объяснить все, что с ним случилось, так, чтобы никто не заподозрил его в том, что он заблудился, был напуган. Нет. Он расскажет всем, что просто не захотел оставаться на этой скучной экскурсии, поэтому вернулся обратно в город, сходил в кинотеатр или просто где-то слонялся…

Но сейчас лес не закончится. Не будет дороги и пикапа лесоруба. Не будет счастливого конца несчастливой истории. Бадди бежал, надеясь лишь на то, что увидит дверь. Ему начало казаться, что в этом дивном месте надежда – это единственная реальность. Поэтому, если он будет сильнее надеяться, то у него будет больше шансов выбраться отсюда. И еще верить, что бег – это не отчаяние, а продуманный ход, поиск двери, единственный выход из сложившейся ситуации. И Бадди верил.

Он бежал, продираясь сквозь заросли, словно вернулся в тот день, когда был ребенком, заблудившимся в лесу. Бежал до тех пор, пока силы не покинули его, пока легкие не стали гореть изнутри огнем, пока ноги не подогнулись. Бадди упал, успев в последний момент перевернуться на спину, чтобы не уткнуться лицом в мягкий мох.

В наступившей тишине было слышно, как пульсирует кровь и бьется сердце. Гулкие удары раздавались в ушах. Бадди смотрел в темнеющее небо, убеждая себя, что ему нужно лишь пару минут отдохнуть, и он сможет двигаться дальше. Легкие перестанут гореть, сердце успокоится. Бадди облизнул пересохшие губы. «Сейчас бы воды», – подумал он. Воображение нарисовало лесной ручей с чистой холодной водой. Бадди прислушался, но разобрал лишь гулкие удары собственного сердца. Или же нет? Он нахмурился. На мгновение показалось, что он слышит далекое, едва уловимое журчание. Неужели ручей?

Бадди заставил себя повернуть голову, оглядеться. Вокруг него был все тот же лес. Как долго он бежал? Бадди с ужасом подумал, что если сейчас посмотрит назад, то увидит поляну с васильковыми цветами, словно и не было этого отчаянного бега. Словно… Бадди устало затряс головой. Так не бывает. Его взгляд снова уперся в синеющее небо. Когда в последний раз он наблюдал за тем, как наступают сумерки? Бадди шмыгнул носом. Синее небо успокаивало. И еще запах: сладкий, цветочный.

Бадди попытался вспомнить момент, когда впервые открыл оставленную отцом пробирку. Неделю назад? Месяц? Бадди с трудом мог вспомнить, где это было, а что касается чувств, пережитых, когда держал в руках ту пробирку, то об этом в памяти вообще ничего не осталось. Тот мир остался в прошлом. Теперь куда более важным было то, что окружало его сейчас, – дивная картина, частью которой он стал. В последнем Бадди не сомневался. Он не видел перемен, произошедших с ним, но знал, что перемены есть, – ведь он прежний не может быть частью этого мира, не может выглядеть так же безупречно, как все вокруг.

Бадди снова облизнул сухие губы. Бег отнял все силы, но он чувствовал, что усталость проходит. «Вот еще бы попить…» – он замер, чувствуя, как к сладкому цветочному запаху этого мира добавляется что-то свежее… И еще звук… Журчание. Бадди повернул голову. Среди мха и черной земли к нему тянулся тонкий ручей. Вода прокладывала себе путь, словно время бежало для нее слишком быстро. Открыв рот, Бадди смотрел, как на его глазах зарождается небольшой ручей. Вода сочилась прямо из земли, била ключом, тянула к Бадди свою серебряную длань. Бадди заставил себя подняться, уступая дорогу зародившемуся ручью. Разве не об этом он мечтал минуту назад? Разве не о холодной и чистой воде? Бадди осторожно вытянул руку, недоверчиво прикасаясь к поверхности ручья. Неужели подобные случайности возможны? Желать пить и лежать там, где зарождается ручей ключевой воды? Бадди зачерпнул пригоршню воды и сделал глоток.

«Вода как вода, – отметил он, надеясь, что подобное замечание сможет развеять волшебство момента. – Вода как вода».

Бадди зачерпнул еще пригоршню, на этот раз уже смелее. Усталое, разгоряченное тело остывало, возвращая рассудок. Бадди умылся и, тяжело дыша, огляделся по сторонам. Где он вообще? В мире, где жил прежние тридцать шесть лет, или где-то вне этого мира? И как ему выбраться отсюда? Тяжелые мысли застучали в голове, вызывая боль. «Нужно снова умыться», – решил Бадди и обернулся к ручью, но ручья уже не было. Он исчез так же внезапно, как и появился.

– Да что же здесь происходит?

Бадди обшарил рукой место, где недавно извивался кристально чистый ручей. Ничего. Никаких признаков.

«Может быть, это сон?» – подумал Бадди, пытаясь вспомнить момент, как оказался здесь.

Все казалось таким далеким и нереальным, что на какое-то мгновение ему даже удалось убедить себя, что он спит.

«Но разве сны бывают такими четкими?»

Бадди поднялся на ноги и отряхнул одежду. Нет. Он выпил зелье отца и оказался здесь. Или же это просто обман воспоминаний? Бадди затряс головой, окончательно запутавшись. Но ведь он здесь. Он слышит, чувствует, видит. Разве сны бывают такими? А его бег?! Бадди снова попытался подсчитать, сколько времени продолжалась гонка со своими страхами. Пять? Десять? Минут? Часов? А эти птицы? Ярко-желтые с синими глазами. Они ведь были. Определенно были. Бадди помнил их. И поляну с васильковыми цветами. И… дверь!

Воспоминания были далекими, но в их реальности Бадди не сомневался. Это было, происходило здесь, с ним. Он вышел из черной двери. Переступил порог и оказался в дивном мире. Но откуда он ушел? Воспоминания показались Бадди до отвращения тяжелыми и ненужными. Нет. Он не хочет возвращаться к ним. Не хочет ничего вспоминать. Бадди нервно рассмеялся.

«Вот это да! – подумал он, потешаясь над самим собой. – Так быстро отказаться от прежней жизни! Променять все прежнее, на это… это…»

На что же он хочет променять свою прежнюю жизнь? На ручей ключевой воды? На ярко-желтых птиц? Воображение нарисовало сочный спелый персик. Картинка появилась как-то внезапно, но почти сразу подчинила себе все остальные мысли. Бадди огляделся по сторонам, не веря, что следом за ручьем, родившимся на его глазах, сможет увидеть еще одно воплощение своего желания.

«Да разве это желание?! – усмехнулся Бадди. – А о чем еще можно мечтать?! – возразил он самому себе. – Почему это не может быть персик? Я хочу увидеть персик. Хочу съесть персик».

Воображение нарисовало новую картину – тощее кустистое дерево без листьев, голые ветви которого тянутся к небу. Или же не воображение? Бадди обернулся. За его спиной действительно находилось персиковое дерево. Ошибки не было. Бадди нахмурился, недоверчиво подходя чуть ближе. Слишком много случайностей, способствующих удовлетворению желаний. Сначала ручей, теперь это дерево. Хотя кто говорит, что это засохшее дерево может считаться исполнением его желания?! Здесь же нет плодов!

Бадди замер, перестав дышать. Словно опровергая его мысли, на сухих ветвях набухли почки. Бадди видел, как зарождаются листья, но не мог поверить своим глазам. Вот сейчас, еще совсем немного… Он увидел, как на ветвях неожиданно вспыхнули ярко-розовые цветы, и от неожиданности у него перехватило дыхание. Зрелище завораживало, приковывало к себе взгляд. Следом за цветами на ветвях появились зеленые листья, затем начали набухать плоды. Росло ли это дерево слишком быстро или же это у него, у Бадди, все стало слишком медленным?