Текст книги "Петров и Васечкин в стране Эргония. Новые приключения"

33. Возрождение

Эргония выглядела сейчас совсем иначе. Краски исчезли, всё вокруг стало безжизненным, грязным и мрачным. Большая часть её территории была покрыта толстым слоем пепла. Тысячи муравьёв, находившихся на поверхности во время извержения, погибли. Казалось, жизнь навсегда прекратилась в этой далёкой изолированной стране.

Но это было обманчивое впечатление. Глубоко внизу, в особой, мало кому известной подземной резиденции Эргон Седьмой уже собирал информацию, переданную первыми, посланными наверх разведчиками. Новый, сформированный им совет из учёных и военачальников пытался оценить размеры катастрофы, определить план действий.

Ни малейших эмоций по поводу произошедшего бедствия никто из головастых не проявил. Они деловито обдумывали планы возрождения Эргонии. Художникам уже были разосланы приказы о создании новых статуй Великого Вождя взамен погребённых под застывающей лавой.

Следовало сделать очень многое. Восполнить утраты среди рабочих и воинов, прорыть новые туннели и выходы на поверхность взамен тех, что исчезли в результате извержения. Как только позволит температура и лава окончательно остынет, необходимо восстановить или проложить заново дороги, определить новые границы.

Надо также позаботиться и о новых запасах пищи. Возможно, пора организовать нападение на этих больших, толстых птиц, которые только ходят, а не летают. Если, конечно, они выжили после произошедшей катастрофы.

По давней традиции бойцы Эргонии до сих пор никогда не трогали этих неуклюжих птиц. Равно и птицы не проявляли к ним никакого интереса. Столетиями они просто сосуществовали рядом. Ходячие птицы, как доносили разведчики, всегда держались вместе, жили большой дружной колонией, и атака на них была делом очень сложным и малоперспективным.

Но теперь всё изменилось. Требуются новые идеи и действия. Надо попробовать напасть на отдельных, отбившихся от других, особей. Для этого их необходимо выследить, что требует терпения и упорства. Но и того, и другого у подчинённых Великого Вождя предостаточно. Чтобы точно выяснить всю ситуацию с этими птицами и подготовить нападение, как только появится возможность, на поверхность будет отправлен специальный разведывательный отряд.

Но это была только небольшая часть стратегического плана Эргона Седьмого. Он во многом собирался пойти гораздо дальше своих предшественников. По его распоряжению головастые начали готовить новую, не виданную ранее экспедицию – проникновение в районы, из которых явились огромные двуногие существа.

Никто не задумывался, сколько сил и лет на это потребуется, сколько сотен или тысяч солдат и рабочих погибнут в этой невероятной экспедиции и возможно ли вообще её осуществление. Приказы Вождя никто и никогда не обсуждал, всё выполнялось беспрекословно.

Жизнь в Эргонии входила в свою колею. Рабочие сновали по подземным переходам, самки червили, художники обрабатывали статуи головастого вождя. А совсем внизу, на километровой глубине, многоножки пожирали живых муравьёв, которые становились пищей в соответствии с планом.

34. Муравьизм

После небольшой стоянки эргонавты вернулись в вездеход и снова тронулись в путь.

– Я всё думаю о том, что вы сказали, Игорь Петрович, – продолжил неоконченный разговор Владик, – ну, о разумности муравьёв…

Он с сомнением покачал головой.

– Понимаете, тут всё совсем не так очевидно, как кажется. Ведь как биолог я знаю, что у насекомых диффизное дыхание. То есть они дышат не лёгкими, а трахеями, что не позволяет кислороду проникать особенно глубоко. Этим ограничиваются размеры насекомого и, значит, объём его мозга.

Петров и Васечкин переглянулись.

Петров пожал плечами. Оба опять почти ничего не поняли.

– К тому же есть ещё одна важная вещь, – тем временем увлечённо продолжал Владик. – Человек развивался, потому что у него есть способность удерживать что-то в памяти, учиться и так далее. Но для этого должно быть определённое постоянство физиологической организации.

– Владик, а нельзя как-то попроще? – вежливо попросил Васечкин. – А то вот мы с Петровым чего-то не совсем врубаемся.

– Ага, – подтвердил Петров, – насчёт мозга я ещё понял, а вот насчёт физиологической организации не очень.

Маша смерила обоих уничтожающим взглядом.

– Слушать надо внимательно! – сказала она, поджав губы. – И уроки не пропускать!

Владик рассмеялся.

– Хорошо, – сказал он. – Вот вам совсем просто. Насекомое претерпевает разные метаморфозы, то есть изменения. Личинка превращается в куколку, а куколка во взрослое насекомое. Это понятно?

– Ну да, – кивнул Васечкин. – Ясное дело.

– Так вот, эти изменения слишком радикальные, серьёзные, чтобы какие-то новые чувственные впечатления или знания, которые получила взрослая особь, сохранялись.

– А-а, – сказал Петров. – Теперь вроде понял.

– И, наконец, ещё есть один важный фактор. Скелет человека растёт вместе с организмом. А членистоногие покрыты хитином.

Петров открыл было рот, чтобы спросить, что такое хитин, но Владик предупредил его вопрос.

– Хитин – это такое плотное вещество, довольно близкое по свойствам к целлюлозе. На сочленениях хитиновый покров тонок и сравнительно гибок, не мешает им двигаться, но на остальных частях тела он становится тем твёрдым внешним скелетом, который мы видим на омаре, раке, на таракане.

– Терпеть не могу тараканов! – не совсем к месту вставила Маша. – Они очень противные.

– А я люблю раков! – тут же заявил Васечкин.

– А омаров? – тихо уточнил у него Петров.

– Омаров тоже, – неуверенно ответил Васечкин.

Он не совсем чётко понимал, кто такие омары, но признаться в этом, конечно, не мог.

– Вы это к чему ведёте, Владик? – спросил профессор. – Это всё довольно известные вещи.

– К тому, что внешний скелет насекомого представляет собой мёртвую ткань и не обладает внутренней способностью роста, – объяснил Владик. – Всё это препятствует появлению разума. Согласитесь, что здесь есть противоречие.

– Согласен, – кивнул Игорь Петрович. – Но допустим, что в ходе эволюции строение и физиология муравьёв существенно изменились. Кстати, уровень космического излучения в полярных районах весьма высок, о чём свидетельствуют полярные сияния. Следовательно, должен быть высок и уровень мутации.

Петров опять посмотрел на Васечкина, почесал в затылке. Было видно, что он мучительно старается не упустить нить разговора.

– Представим себе, что насекомое часто линяет, – развивал свою мысль профессор. – Эти частые линьки означают смену хитина. Соответственно, они допускают значительный рост мозга. И более активную форму дыхания – пускай ещё не лёгочную. И другое строение нервных клеток, весьма совершенных при меньшем их размере, чем у человека.

– Кстати, – вставил Володя, – насчёт размеров членистоногих. Известно, что существовали гигантские стрекозы. А в Африке живёт жук-голиаф – зверь сантиметров в десять – пятнадцать. И есть огромные тропические бабочки. А ракообразные! И омар, и лангуст побольше наших муравьёв.

– А лангустов любишь? – шёпотом поинтересовался у Васечкина Петров.

– Отстань, Петров! – сказал Васечкин, который и о лангустах имел весьма смутное представление. – Дай послушать!

– Да я не спорю! – ответил Владик Володе. – Я только буду рад, если они на самом деле разумны. Хотелось бы найти тому какие-то серьёзные подтверждения. Пока ведь мы ничего, кроме агрессии, не видели. Видели также, что в их поведении больше автоматизма, стандарта, инстинктивности, чем у нас. И что у них властвуют головастые.

– Которые чем-то запугали своих подданных! – кивнул Володя.

– Ещё как! – поддержал его Васечкин. – Особенно тот, здоровый, которого мы с Петровым вместе прикончили. Видно было, что он у них главный.

– А может, это и был Эргон Шестой? – спросил Петров.

Он даже не подозревал, что попал в самую точку.

– Вполне может быть, – согласился Владик. – А ты, Петя, стопроцентно прав. Наполовину они запугали, наполовину выработали стандартное поведение. Может быть, даже посредством селекции.

– И всё-таки разница между нами в том, что человек вырвался из биологии, – заметил Володя. – Он может наследовать приобретённые признаки. У него есть книги, передающие опыт прошлых поколений.

– Интересно было бы узнать, есть ли книги у разумных жителей Эргонии, – сказал Владик. – Это бы многое объяснило.

Володя поправил съехавшие очки и молча указал на надписи на основании статуи.

Владик вздохнул, развёл руками.

– Может, это и ответ, – сказал он.

– Насчёт того, что человек вырвался из биологии, не всё так просто, – заметил Игорь Петрович. – Она постоянно тянет человека назад. Прогресс человеческого общества основан на борьбе с биологией, то есть с инстинктивным автоматизмом.

– Живой организм – всегда в каком-то смысле автоматичен, – вставил Владик.

– Согласен! Но человеческий мозг это преодолевает. Начиная с первого кремнёвого топора и кончая полётами в космос. Преодоление это трудное. Гораздо проще отдаться на волю инстинктов, повторять однажды зазубренные слова, чем мыслить творчески, самостоятельно. Ведь именно самостоятельность мысли отличает человека от животного.

– И муравьи, с которыми мы сражались, могут так мыслить? – спросил Васечкин.

– Не думаю. Полагаю, что муравьиное начало – общебиологическое.

– В смысле? – не понял Васечкин.

– В том смысле, что если людям внушают, что они не должны думать, что они свободны от ума и совести, то их превращают в биологические особи, скажем, в таких вот муравьёв. Никакой борьбы это не требует. Люди просто идут на дно в этом случае. Человек должен бороться за то, чтобы быть человеком. В жизни необходима активная позиция!

– У меня активная! – заявил Васечкин.

– Это уж точно! – сказала Маша. Васечкин опять сделал вид, что не замечает Машиной иронии.

– Так ты, пап, думаешь, что Эргония выживет? – спросил он.

– Да, полагаю, что есть основания так думать.

– Известно, что муравьи прекрасно адаптируются ко всяким изменениям окружающей среды. К сезонам года, к времени суток, к погоде и так далее, – подтвердил Владик.

– Вот именно. Так что, если даже большая часть населения этой муравьиной страны погибла, они в состоянии полностью возродиться.

– И может, их ещё больше будет? – нахмурился Васечкин.

– Не исключено, – улыбнулся профессор. – Зависит от того, как быстро они производят потомство.

– А что, если эти муравьи так размножатся, что нападут на Россию? – спросил Петров. – И на другие страны!

– Ага, – поддержал его Васечкин, – всю Европу захватят! И всех поработят.

– Точно! – рассмеялся Саша. – Как Чингисхан! Одних убьют, других превратят в рабов.

– И построят по всей земле муравьино-подобное государство! – подхватил Володя.

– Может так быть, пап? – повернулся к отцу Васечкин.

– Ну это вряд ли, – улыбнулся профессор. – Людей порабощают только люди. И то только тех, кто не умеет или не хочет противиться порабощению. Но конечно, нужно учитывать, что такое Эргония и её граждане. Мы с вами встретились со второй ветвью эволюции. С сознательными существами, отличными от человека. Существами агрессивными. Можно, конечно, как предлагали Владик и Федя, истребить их инсектофунгисидами.

– Или шокерами! – вставил Васечкин. – Мы с Петровым проверили, работают, между прочим, безотказно!

– Можно и шокерами, – согласился профессор. – Но это всё равно не выход.

– Почему? – спросил Петров.

– Да потому что он не годится по моральным соображениям. Представьте себе, что такая встреча произошла бы не на Земле, а на какой-нибудь другой планете. Мы ведь ищем разумных обитателей космоса. Надеемся на такую встречу. Готовимся установить с ними контакты. А вовсе не травить их газом. Или поголовно уничтожать шокерами.

– Можно их, наверное, как-то изолировать и изучать в этом состоянии, – предложил Володя.

– А они изолированы самой природой, – возразил Игорь Петрович. – Вряд ли им удастся перебраться через морозную территорию Антарктиды, через океан.

– А как их изучать, когда они такие гады? – спросил Васечкин. – Нападают, похищают!..

– Согласен, это очень нелегко. К тому же в таких условиях. Для этого прежде всего нужно установить с ними контакт. Если у них есть феромонный код – его необходимо расшифровать. Только так можно понять, как они общаются между собой, какую информацию передают.

– Код, безусловно, есть, – подтвердил Владик. – Феромоны у них работают на полную катушку. Вы действительно считаете, что его можно расшифровать?

– Да, я считаю, что это вполне посильная задача для человеческого мозга.

– А мне кажется, их общество не контактно, – сказал Саша.

– В обществах муравьёв каждый работник выполняет свою функцию, – объяснил Владик. – У них может существовать отдельная каста солдат. Есть начальники, королева, а возможно, и король.

– Для нас это всё неприемлемо, Игорь Петрович! – сказал прислушивавшийся к разговору Федя. – Если бы люди приняли такое общество за образец, мы бы жили в фашистском государстве. А фашизм надо истреблять везде и всюду. И человеческий, и муравьиный.

– С этим я полностью согласен, – кивнул профессор. – Только истреблять надо не муравьёв, а фашизм муравьиный.

– Я же говорю – муравьизм! – вставил Васечкин.

– Да, Петя, именно муравьизм! – подтвердил профессор. – И у людей в том числе. Тупое, бессмысленное, автоматическое муравьиное начало мешает мыслить, работать, радоваться жизни! Что касается Эргонии, то мы не знаем, кончилось биологическое развитие её жителей или всё ещё длится. Именно поэтому было бы очень интересно и важно понять их социальное устройство.

– А почему это так важно? – спросил Васечкин.

– А ты представь себе, что нам удастся перестроить муравьиное общество. В этом случае муравьи могут стать ценными помощниками людей. Например, в борьбе с вредителями лесов и сельского хозяйства. И мало ли ещё как. У муравьёв ведь особые способности.

– Совершенно новый этап бионики! – подтвердил Владик.

– Этап чего? – удивился Петров.

– Бионика – это наука о применении в технических устройствах принципов организации живой природы, – с удовольствием объяснил Владик. – Короче говоря, бионика – это соединение биологии и техники.

– Понял? – покосился на Петрова Васечкин. – Ты чего-то тормозишь, Петров! Может, ты тормоз? Так и скажи!

– Да понял я всё! – огрызнулся Петров. – Сам ты тормоз!

– Игорь Петрович, – спросил, высунувшись из радиорубки, Саша, – а вторая ветвь, она только на земле? Высшая степень развития наземных беспозвоночных, так что ли?

– Пока ничего другого мы не знаем, – развёл руками профессор.

– В море – это в первую очередь китообразные: дельфины, киты, – задумчиво сказал Владик. – Они, кстати, пока очень мало изучены. Известно только, что они общаются между собой, у них есть свой особый язык, и что в определённое время и в определённом месте они собираются вместе и поют.

– Как это поют? – удивился Васечкин.

– Очень просто. Сотни китов устраивают целый мощный хор. Например, пение синего кита громче рёва реактивного самолета.

– Да, это известно, – подтвердил Игорь Петрович. – Поскольку звуковые волны распространяются в воде гораздо легче, чем в воздухе, с помощью звуков киты могут общаться друг с другом на огромных расстояниях в десятки, а то и сотни километров.

– Ничего себе! – поразился Васечкин. – Между прочим, Петрова, когда он поёт, тоже далеко слышно. По всей школе!

Петров скромно опустил глаза и отвернулся.

Владик улыбнулся.

– У китов и дельфинов вообще сильно развиты телепатические способности, – сказал он. – И к тому же, в отличие от наших муравьёв, они очень дружелюбны по отношению к человеку.

– Мне нравятся дельфины! – заявила Маша. – Даже очень. У них глаза добрые. И они умеют улыбаться!

– А ещё в море есть осьминоги! – продемонстрировал свои познания в биологии Петров. – Здоровые такие!

– Так может, где-нибудь существуют разумные осьминоги, а, пап? – спросил Васечкин.

– Не думаю, – покачал головой профессор. – Эволюция человека не биологическая, а социальная. Я верю, что люди развиваются, становятся лучше. Я верю в человеческий разум. Если только ему не мешает муравьиное начало, конечно!

– Так что, по-вашему, будет дальше, Игорь Петрович? – поинтересовался Володя.

– Дальше будет новая экспедиция. Только на этот раз она уже будет хорошо подготовлена.

– И вооружена! – добавил Васечкин.

– И вооружена, – согласился профессор. – Но только вооружена с целью обороны, а не истребления муравьёв.

– А наверное, людям полезно знать, что на Земле есть Эргония, где живут муравьи, которые хуже, глупее и злее людей. Чтобы не стать на них похожими, – сказала Маша.

– Ты абсолютно права, Маша! – поддержал её Игорь Петрович. – Точнее не скажешь.

Саша вышел из радиорубки.

– Вертолёт МЧС будет здесь через пятнадцать минут, – доложил он.

– Отлично. Давайте поищем место для стоянки! – скомандовал профессор.

– А чего нас спасать, пап? – спросил Васечкин. – Мы же уже спаслись!

– Мы отправим Васю на базу. Пусть посмотрят его ногу. Мы всё же не медики. С такой раной шутить не надо. Пусть сделают все анализы. Мало ли что там в этом муравьином укусе. Меня, как вы знаете, просто полностью парализовало на несколько часов. Правда, меня жалили, а не кусали.

– И меня тоже! – вставила Маша.

– Да, это мы знаем!

– Но меня же не жалили! – воскликнул Петров.

– Всё равно, Вася, необходимо всё проверить. И заодно мы кое-какие материалы отошлём, видеозаписи. Чем скорей их там получат, тем лучше.

– Я не хочу на базу! – насупившись, заявил Петров. – Я хочу с вами!

– Это не обсуждается! – отрезал Игорь Петрович. – Ты же знаешь, мы ещё несколько суток будем добираться.

Петров насупился, отошёл к окну и отвернулся. Глаза у него повлажнели.

– Чего ты так распереживался! – тихо сказал ему подошедший Васечкин. – Я с тобой полечу, хочешь?

– И я тоже с вами, – сказала, подойдя к Петрову с другой стороны, Маша. – Мы тебя не бросим!

– Правда? – просиял Петров.

Глаза у него тут же высохли.

Эпилог

Спустя полчаса вертолёт МЧС поднимался в небо.

Петров, Васечкин и Маша, прилипнув к окошкам, махали оставшимся внизу эргонавтам. «Пингвин», который стал для них вторым домом на долгие недели и где они немало пережили, становился всё меньше и меньше, пока совсем не скрылся из виду.

Маша вздохнула, уселась поудобнее и достала из рюкзака дневник. Открыла его, взяла ручку и закусила губу в раздумье. Следовало очень многое описать. Во всех подробностях! Главное, ничего не упустить. А ведь столько всего произошло за последнее время! Пожалуй, начать надо с того момента, как они обнаружили в пещере скелет собаки.

«Мы оделись и вышли из вездехода, – написала она первую фразу. – Петров и Васечкин, как всегда, копались и вышли последние…»

– А как же Нобелевская премия? – тем временем тихо спросил Петров у Васечкина. – По-моему, мы её не получим. Никаких ракобразов мы не открыли. И крокопсов тоже! – добавил он.

– Премия от нас не уйдёт! – деловито ответил Васечкин. – Мы обязательно ещё чего-нибудь придумаем.

– Что, например? – заинтересовался Петров.

Маша перестала писать и прислушалась к разговору.

– Мест, где можно что-то обалденное открыть, ещё полно! – уверенно заявил Васечкин. – Например, надо будет в следующий раз всё-таки к дельфинам отправиться. Я уже всё продумал. Слыхали, у них телепатические способности развиты? И вообще они дружелюбные.

– Я люблю дельфинов! – повторила Маша недавно сказанную фразу. – Они классные!

– Но я же плавать не умею! – огорчился Петров. – Ты меня чуть не утопил в прошлый раз, помнишь? Ну, когда мы решили медаль за спасение утопающих получить?

– Это мы все помним! – засмеялась Маша. – Или ты, Васечкин, уже всё забыл?

– Ничего, не переживай, научу тебя плавать! – сделал вид, что не слышал Машиной реплики Васечкин.

На самом деле он конечно же прекрасно помнил, как Маша спасла их обоих. Но признаваться в этом сейчас что-то не хотелось. Тем более что уже недавно об этом говорили. Чего тыщу раз напоминать!

– А ты сам-то уже научился? – засомневался Петров.

– Ещё как! – уверенно заявил Васечкин. – И ты у меня тоже поплывёшь. Как рыба!

– А когда ты успел научиться-то? – продолжал сомневаться Петров. – Мы же с тобой вместе всегда отдыхаем. Я чего-то не видел…

Васечкин покровительственно похлопал друга по плечу.

– Не думай о плохом, Петров! – посоветовал он. – Говорю, поплывём, значит, поплывём. Даже с аквалангом! Будем с тобой это… – он замялся, вспоминая термин, – дайвингом заниматься, вот!

– Ну да, коньковому ходу ты нас уже научил, теперь дайвингу научишь! – язвительно заметила Маша.

Васечкин и эту фразу пропустил мимо ушей.

– Главное, что мы теперь никого не боимся! Скажи, Петров?

– Да, безусловно! – охотно подтвердил Петров.

– Потому что мы…. – Васечкин осёкся, стараясь подобрать нужное слово, но так его и не нашёл.

– Вот именно! – кивнул Петров, тоже мучительно искавший подходящее словечко. – Мы…

– Эх вы! – рассмеялась Маша. – Победители муравьёв!

– Ох, Маша! – вздохнул Васечкин.

– Ладно, ладно! – сказал Петров.

Январь 2015 г.