Текст книги "Поиски стиля"

Они лежали, прислушиваясь к тишине и случайным ночным звукам, к шевелению сена под собой. Дыхание мамы и Чижа-Королевича перепутывалось, и от этого у обоих горели щеки. Из стога вверх поднималось тепло.

Чиж-Королевич вздохнул глубоко, посмотрел в последний раз в небо и закрыл глаза.

Кто-то внизу под стогом пискнул, забормотал. Потом все стихло. Луна поднималась над лесом бесшумно, как воздушный шар. Вокруг становилось светлее. Наступала ночь.

– Королев, – шепнула мама. – Не спишь?

– Не сплю.

– Это ты хорошо придумал. Чиж успокоился.

– Да.

– Никуда не хочет.

– Жаль… – шепнул отец.

– Почему?

– Это хорошо, что ему захотелось далеко-далеко…

– Зачем?

– Каждый человек время от времени должен…

– Сначала по проводам, потом по реке, потом по тропинке?

– Это уж как получится.

– И тебе теперь захотелось? – спросила мама.

– Да.

– А мне нет. Мне без вас никуда не хочется. Мне даже минутку без вас жалко прожить. Например, вчера, когда вы ушли на почту…

– Но ты ведь нас отпустишь, если нам очень будет нужно?

– А что же мне делать? Отпущу.

Чиж-Королевич этого разговора уже не слышал, потому что он крепко спал.

1967

Трое копейкиных и звезда
повесть

Глава I

Звеньевой Лёша Копейкин ехал в северном поезде в голубом двухместном купе.

Он лежал на второй полке и смотрел вниз на землю, и ему казалось, что кто-то там сзади торопливо наматывает ее на крутящийся барабан.

Ехал он без билета, но Лёшу Копейкина это не особенно волновало, потому что в этом поезде его мама служила проводником.

Лёша Копейкин еще не вышел из глубокой задумчивости, в которую он впадал всякий раз, когда на него кто-нибудь накричит. А совсем недавно на Лёшу накричала мама. Она не только кричала, но даже заплакала, так что в купе даже стали заглядывать посторонние пассажиры.

Дело все в том, что когда поезд промчался через пригородную кутерьму с ее аккуратными домиками, ларьками, шлагбаумами, вереницами застывших машин и, разогнавшись что было силы, взял курс на север, некоторые пассажиры захотели прилечь и попросили у мамы постели.

Мама, естественно, согласилась, потому что выдавать постели входило в его обязанности и, кроме того, она просто сочувствовала людям, которым не так уж приятно было сидеть в бездействии на жестких коричневых полках.

– Одну минуточку, – сказала мама. Она вошла в то двухместное голубое купе, где на второй полке хранились у нее шерстяные малиновые одеяла, и обнаружила, что они как-то необычно уложены и даже слегка сдвинуты к краю.

Маму это немного обеспокоило, потому что, как и всякая мама, чистоту и порядок она любила больше всего. Когда она сняла с полки несколько одеял, то увидела у стенки какого-то человека, лежащего на боку. Присмотревшись, она узнала в притаившемся человеке своего дорогого сына Лёшу Копейкина.

Да, это он лежал на боку, раскрасневшийся от жары, среди малиновых шерстяных одеял!

В это час Лёша Копейкин, ученик четвертого класса, должен был дома, вернувшись с прогулки, вымыть руки и разогревать себе щи, а пообедав, вымыть тарелку и тогда уж садится читать. Ничего этого он, конечно, не делал, потому что смотрел с верхней полки на маму сухими и требовательными глазами. Он как будто говорил ей: «Ты, конечно, мама, можешь сделать со мной всё, что захочешь, но перед тобою уже не маленький мальчик».

Но что она могла сделать? Ничего тут было не поправить, потому что поезд заехал уже достаточно далеко. Неудивительно после этого, что мама, увидев Лёшу Копейкина, вскрикнула и выронила несколько одеял.

Глава II

После короткого, но внушительного скандала мама ушла по служебным делам, и Лёшу Копейкина даже как будто забыли. На самом же деле весть о том, что тут едет Лёша Копейкин, быстро разнеслась по вагону. Все пассажиры спрашивали у мамы:

– Ну, и как? Что он там делает, ваш юный герой?

Мама только вздыхала и всем выдавала бельё. Она настолько расстроилась, что могла даже не получить с кого-нибудь деньги. Но этого не случилось, потому что все пассажиры ее состояние понимали и очень хотели помочь.

Один раз дверь голубого купе отворилась, и во всю ее ширину заблистала значками, пуговицами, пряжками фигура усатого старика. Лёша Копейкин пришел в восхищение от этого зрелища, но старик прищурил глаза и, впившись ими в Лёшу, сказал:

– Ага-а!..

Дверь с грохотом затворилась. Лёша Копейкин понял, что это был сам бригадир.

Глава III

Зачем же он это сделал, Лёша Копейки? Зачем он после прощания с мамой, вместо того чтобы затеряться в толпе на перроне, юркнул в голубое купе и лежал там на малиновых шерстяных одеялах, не думая о последствиях, к которым это всё приведет? Почему он не подумал, что послезавтра поднимется с места дежурный и скажет: «А Лёши Копейкина снова нет. Мы заходили вчера, но у них было закрыто. И вечером свет не горел».

Лёша Копейкин не подумал также о дяде, Петре Кривоносове, который после смены зайдет на него поглядеть, о директоре школы Акиме Макарыче, который поздно вечером даже в милицию позвонит, чтобы спросить: «А не случилось ли чего с Лёшей Копейкиным?» Нет, не подумал о них. Почему?

Но мог ли кто-нибудь догадаться, что мама Леши Копейкина, ругая его, чувствовала в то же самое время, как сердце у нее затуманивается от радости, что у нее такой сын, и что оба они думают вовсе не о себе, а о третьем, что тревожатся они о том человеке, которого в поезде нет.

Этим третьим, из-за которого вышло столько волнений у ребят из четвертого класса, у дяди Петра Кривоносова, у директора школы Акима Макарыча и у отзывчивых пассажиров, – этим третьим был Иван Алексеевич Копейкин, самый счастливый человек на земле.

– Да-а, – думал Лёша Копейкин, – это мне повезло, что у меня такой папа, как Иван Алексеевич. Только уж очень обидно, что его все время приходится ждать».

И он вспомнил, как несколько месяцев назад он, мама и папа играли в шахматы, двое на одного. Папа рассеянно поглядывал в окошко. В это время к нему пришли из главного управления и сказали, что с неба упала звезда. Папа, Иван Алексеевич, побледнел, сделал следующий ход белыми и сказал:

– Наконец-то!

Билеты на этот случай давно были в кассе припасены, но вот уже полгода, как их отдавали перед самым уходом то капитанам дальнего плавания, то знатным оленеводам, то рыбакам. И теперь-то кассирша, выдавая билеты звездоискателям, сказала:

– Поздравляю!

Экспедиция состояла из трех человек. На другой же день о том, что они выезжают, объявили по радио и все утренние газеты написали статьи.

Это была не первая звезда, в поисках которой принимал участие Иван Алексеевич. Но мама и Лёша Копейкин во время этих отъездов так по нему тосковали, а он так скучал по ним, что все стали думать, как же найти выход.

Сначала мама сказала:

– Я поеду с тобой.

Но Иван Алексеевич ей возразил:

– Я бы очень хотел, но как же наш Лёша Копейкин?

И Лёша немного обиделся. Он сказал:

– Неужели вы, мама и папа против меня заодно?

Тогда мама грустно спросила:

– Ну, а как же наш папа Иван Алексеевич?

И выходило, что все трое друг другу были очень нужны. Но звезды-то всё-таки падали, значит, их надо было искать.

Тогда мама взяла карту и посмотрела по ней ту станцию, до которой были куплены в кассе билеты.

Пока она стояла, склонившись над картой, Лёша и папа смотрели на неё и думали, до чего ж у них молодая и красивая мама. У нее была совсем девчоночья челка и легкие руки. И он с папой любили потанцевать.

А мама тем временем поняла, что район поисков упавшей звезды проходит не так далеко от станции железной дороги.

– Хорошо, – сказала она. – Я придумала, как мне поступить с вами обоими. Я вас люблю примерно одинаково, только иногда одного чуточку больше, а другого чуточку меньше, в зависимости от поведения, но это не в счет. Значит, мне нужно быть с вами поровну, и я придумала, как это сделать.

Больше она не рассказала им ничего.

Глава IV

И вот на другое утро после того, как они проснулись без папы и вдвоем доели пирожные, мама пошла на вокзал и попросила, чтобы ее приняли ездить в северном поезде проводником. Ей сказали, что этот поезд следует со всеми остановками и за трое суток проходит туда и обратно.

Мама спросила:

– А сколько же стоит он на той маленькой станции, на которой сошла экспедиция звездоискателей?

Ей ответили:

– Пять минут.

Тогда мама задумалась.

– Пять минут, – сказала она. – Это значит, – только сойти, поцеловать его и дальше?

– Нет, почему же, – сказал ей начальник вокзала. – Потом еще полминуты можно махать ему со ступеньки рукой. А после этого, вы не считает, сколько времени вы станете вспоминать вашу встречу? А до этого – сколько будете готовиться к ней?

– Конечно, вы правы, – ответила мама. – Я согласна.

И пошла посмотреть свой вагон.

Глава V

С тех пор каждую ночь со среды на четверг к маленькой северной станции из лесу приползал вездеход. Он останавливался у полотна, и едва только северный поезд переставал скрежетать тормозами, бил всеми фарами по восьмому вагону. А там, на площадке, в ослепительном свете огней, стояла, жмурясь от счастья, мама Леши Копейкина в белом нарядном платье и в красивых туфлях. Иван Алексеевич не спеша подходил к ней, немея от восхищения, и она падала к нему сверху на руки, а он, бережно поймав ее, ставил на землю.

Пока тепловоз отдыхал, они, взявшись за руки, кружились у подножия поезда, и тени их скользили с вагона на землю и снова с земли на вагон.

А изо всех дверей глядели на них проводницы, невольно поправляя береты, и машинисты вытирали усталые руки, и повара прижимали к груди поварешки. Но у каждого в это время на руке тикали часики, напоминая, что время идет. Тогда машинисты кричали:

– Мало, конечно!.. Но что поделаешь!.. Нам надо ехать!..

Иван Алексеевич приподымал маму с земли и ставил на площадку. Машинисты давали свисток.

– Как там наш Леша Копейкин? – спрашивал папа вдогонку.

– Хорошо! – отвечала мама сверху. – В классе его выбрали вожатым звена?

– Это значит, чтобы звено водил? – спрашивал папа, едва поспевая рядом с вагоном.

– Да!

– Так ты передай ему: я на него надеюсь!..

– Переда-ам!.. Прощай!..

Мимо папы грохотали один за другим все вагоны, и из каждого ему махали руками, но он видел только белое пятнышко сбоку восьмого вагона – как оно растворялось и таяло в темноте.

Мама еще долго стояла на холодной площадке и смотрела, как прыгают возле станции лучи вездехода, освещая то домик, то лес. Потом она крепко-накрепко запирала вагонные двери и шла проверять, как спят пассажиры, все ли укрыты и не говорят ли во сне.

Но однажды мама вернулась из рейса заплаканной – вездеход в э этот раз к поезду не подошел.

Леша Копейкин сказал:

– Ты не плачь, мама. Видно, они далеко ушли от железной дороги. Но гудок-то ваш они всё равно слышали. В следующий раз вездеход непременно придет.

И мама ему поверила. Она понимала, что у таких людей, как Иван Алексеевич и их сын Лёша Копейкин, в жизни должно быть всё хорошо.

Но и в следующем рейсе, ночью со среды на четверг, у восьмого вагона было темно. Мама стояла одна на площадке в своем белом платье, и если б ей вздумалось спрыгнуть на землю, то внизу её бы никто не поймал.

Машинисты выглядывали из окна тепловоза, сомневаясь, давать ли свисток или еще подождать. Вся бригада, повиснув на поручнях, ожидала, не зная, что делать. Тогда бригадир закричал машинистам:

Поехали! Больше стоять мы не можем, срывается график!

Глава VI

Мог ли после этого звеньевой Лёша Копейкин дома спокойно делать уроки, разогревать в ковшике щи и дожидаться, когда вернется из нового рейса мама и, бросив белое платье на спинку стула, уткнется в подушку?

Нет, он не мог.

И вот, очутившись в вагоне, который содержал в себе крепкий запах дороги, он понял, что его место здесь, в голубом купе, за стопками шерстяных малиновых одеял.

Лежа теперь на второй полке и прислушиваясь к колесному перестуку, Лёша Копейкин думал о том, насколько он прав. Если придет вездеход, то он хоть чуточку потрется о небритую папину щёку. Ну, а если вездехода не будет, то маму ведь должен кто-нибудь поддержать.

Немного подумав еще обо всём этом, Лёша Копейкин спрыгнул с полки, сделал несколько гимнастических упражнений и пошел по вагону. Там уже было всё перепутано, все сидели без галстуков, без знаков различия, в рубашках и домашних туфлях.

Но прислушавшись к разговорам и приглядевшись, можно было понять, что в первом купе едут боцманы сельдяных траулеров, во втором – какие-то ревизоры, в следующих трех – футбольная команда, а в самом конце – струнный ансамбль. Футболистам совсем не сиделось на месте. Они гоняли по коридору свой мячик.

– Эй, что тут ходишь! – закричали они Лёше Копейкину. – Не видишь, идет тренировка! Мог бы и в тамбуре постоять.

Лёша Копейкин остановился возле шестого купе. Он обнаружил, что там сидят люди неопределенных занятий. Их было трое. Они не сняли своих пиджаков и ботинок, поэтому можно было подумать, что они чего-то ждут. Или кого-то. Один из них был молодой, но почти уже лысый. Другой сидел боком и был похож на чемпиона по боксу. А третий был старичок с бородавкой. Три одинаковых чемодана стояли около них на скамье. Когда Лёша Копейкин остановился напротив них, все трое молча переглянулись. «Странно, – подумал Лёша. – Надо будет за этой компанией понаблюдать».

Глава VII

Но тут его пригласили боцманы сельдяных траулеров. Они в это время ели селедку, и каждый ножичком отрезал себе нужный кусок.

– Любишь ли ты селедку? – спросили как можно вежливей боцманы.

– Да, – сказал Лёша. – Только не очень соленую.

– Вот и молодец! – крикнули боцманы. – Тогда распишись!

Они дали ему большой лист, на котором стояло множество подписей, и в нижнем углу Лёша Копейкин вывел свою фамилию и инициал.

– А зачем вам? – удивился Лёша

– Понимаешь, – ответили боцманы, – мы проводим всеобщий вопрос, чтобы знать, сколько штук вылавливать в следующем рейсе.

– Понимаю, – сказал Лёша. – Чтобы не вылавливать лишних?

– Вот именно! Лишних-то надо крепко солить. А зачем? Пусть себе плавают и набирают вес.

Лёша спросил:

– Можно я тогда распишусь за всё наше звено?

– Как, разрешим? – спросил один боцман.

– Конечно, – сказали другие и стали отрезать себе по следующему куску.

– Вот мы какие удачливые! – говорили друг другу боцманы. – Сейчас приедем в свое управление, отчитаемся и сразу – ловить!

Глава VIII

Тем временем в коридор вышли футболисты и музыканты. Они давно уже переругивались через стенку, а теперь захотели кое-что уточнить.

– Как вам не стыдно! – сказал капитан футбольной команды.

– А это и не мы! – крикнули музыканты.

– Нет, вы!

– Нет, не мы!

– Что случилось? – спросила подоспевшая Лёшина мама.

– Взяли у нас мячик, а теперь вот не отдают.

– Ничего мы не брали! – крикнули музыканты. – Зачем нам их мячик, у нас и у самих есть во что поиграть.

– Ага, а вот мы у вас заберем барабаны, что тогда будет?

– Нет у нас барабанов, мы только струнные!

– Ну, балалаечки ваши украдём.

Тогда музыканты побежали в купе и расхватали свои балалайки. Один из них заиграл «Во саду ли, в огороде».

– Только частушки и можете играть, – сказал капитан команды.

– И нет, и нет! – крикнули музыканты. – Еще рапсодию Листа умеем. Потом «Выйду ль я на реченьку». После – «Светит месяц! Много чего умеем, почти без конца!..

Дело окончилось бы крупным скандалом, если бы мама не догадалась предложить:

– Знаете что, а давайте пить чай с пирожками!

– Давайте, давайте! – закричали футболисты и музыканты и разошлись доставать пирожки.

Глава IX

Лёша Копейкин, не переставая думать о папе, наблюдал за тем, как футболисты и музыканты пьют чай. Кроме того, он не спускал глаз со своей мамы, ожидая, когда она начет его замечать. И ко всему прочему, ему удавалось видеть самое интересное, что попадалось поезду на пути.

И всё же, несмотря на свою занятость, Лёша Копейкин поглядывал на шестое купе. Там обстановка была по-прежнему напряженной: в то время, как в вагоне все уже познакомились и принялись пить чай по второму стакану, те трое еще не сдвинулись с места и продолжали молчать. Они всё еще сидели возле своих одинаковых чемоданов и чего-то ждали, даже не сняв пиджаков.

И снова в голову Лёши Копейкина закралось тревожное подозрение, что у этих людей что-то нехорошее на уме. Он стал искать, кому бы можно доверить тревогу, но все кругом были так беспечны и так много смеялись, что не хотелось даже к ним подходить. И мама Лёше Копейкину в этот момент не понравилась – особенно, как с нею смеялся один музыкант. Всё же Лёша решил к ним подойти. Музыкант спросил:

– Хочешь чаю и пирожок?

Но мама сказала:

– Не давайте ему ничего, его здесь нет.

– Мама, как же меня нет, если я здесь! – воскликнул Лёша Копейкин. – Вот же я! И костюмчик ты мне вчера гладила.

– Может быть, ты и есть для кого-нибудь, – ответила мама, – но только не для меня.

И снова засмеялась с тем музыкантом, а Лёша Копейкин от них отошел.

Он отвернулся к окну и стал наблюдать, как двигаются деревья. Потом он увидел, что на поле повсюду лежат серые овцы. На их спины сели вороны, и Лёша Копейкин всё ждал, что овцы вот-вот встанут и побегут. Но овцы остались лежать, и Лёша понял, что это не овцы, а камни, иначе бы они побежали, не вытерпев сидящих ворон.

В это время по радио заиграла веселая музыка, и в поезде стало еще веселей.

«Ладно, ладно, – подумал Лёша Копейкин, – смейтесь. Смейтесь, сколько хотите, а я потерплю».

Глава X

Но долго ждать ему не пришлось. Дверь вагона неожиданно хлопнула, и прямо на Лёшу пошел бригадир.

– Ваш билет попрошу, – сказал он, нависнув над Лёшей Копейкиным. Потом зашел с другой стороны и спросил вторично: – Билет имеете?

Если бы у Лёши Копейкина был в кармане билет, он бы его, конечно, тотчас бы предъявил. Но билета ведь не было, и потому он молчал.

– Так, – сказал бригадир. – Всё понятно. Но у меня есть вопросы, поэтому прошу вас идти за мной.

«Мама, – подумал, оглядываясь, Лёша Копейкин. – Что он со мной хочет сделать? Неужели ты ничем мне не можешь помочь?» Но Лёшина мама по-прежнему его будто не замечала. Бригадир взял Лёшу за руку и повёл за собой. Хлопали двери, гремели переходные площадки, мелькали какие-то лица, и тогда только Лёша Копейкин опомнился, когда почувствовал, что сидит в незнакомом купе. Перед собой на салфетке он увидел варенье, бублики и дымящийся чай.

– Ваша фамилия? – строго спросил бригадир, сверкнув пуговицами.

– Копейкин… – шепнул Лёша и понял, что чай, варенье и бублики не для него.

– Занимаемая должность?

– Звеньевой, – сказал Лёша и подумал, что никогда больше в жизни ему не быть звеньевым.

Бригадир взглянул на него с интересом и спросил:

– Вот вы, стало быть, звеньевой, а едете без билета. А не боитесь ли вы подорвать свой служебный авторитет?

– Извините, – сказал Лёша пылко, – но я об этом не думал.

– Как же так? – расстроился бригадир. – Совсем не думали или только частично?

– Совсем, – признался Лёша Копейкин.

– А разве можно занимать должность и не думать об авторитете? – спросил бригадир.

– Ой, что вы! – воскликнул Лёша Копейкин. – Я теперь вспомнил, я никогда об авторитете не думаю!

Бригадир покачал головой.

– Не может этого быть. А я вот постоянно о нем беспокоюсь. Представляете, ночью, бывает, забудусь, захраплю, а потом вскочу, как ошпаренный: «Ой, а где мой авторитет?»

Всё это время, пока бригадир говорил, Лёша Копейкин внимательно слушал. Но не только. Он и сам не мог объяснить, как это вышло, что он принялся за варенье с бубликами и за чай.

– Извините, – сказал Лёша. – Это потому, что я сегодня еще не обедал. Но я всё равно очень сильно перед вами виноват.

– Ничего, – сказал бригадир. – Кушайте. А я и поесть-то не могу с толком.

– Это почему же?

– Так ведь вдруг кто заглянет, а с едой с этой и подавиться можно, и крошками обсыпаться.

Лёша сказал:

– Смахнем крошки-то!

– Крошки смахнем, – вздохнул бригадир, – а с ними и авторитет?

Глава XI

Вернувшись в вагон, Лёша Копейкин бросился к маме.

– Какой добрый, какой грустный, какой усталый, мамочка, ваш бригадир!

Но мама сама-то была усталой и грустной. Дело в том, что футболисты снова ругались с музыкантами из-за мячика, а чай они уже выпили, и мам нечем их было занять.

Но чем теперь должен был Лёша Копейкин отплатить бригадиру за его откровенность и доброту? Ясно, что самое лучшее, что он мог сделать, это продолжать наблюдение за тремя пассажирами без определенных занятий – как бы они не натворили вреда.

Три подозрительных пассажира в это время уже перестали глядеть неизвестно куда и все вместе глядели в окно.

– Как я их ненавижу! – сказал вдруг старик с бородавкой.

– И я! – поддержал молодой, но лысый. – Есть другие проблемы.

А чемпион по боксу засопел и сжал кулаки.

– Но мы отомстили, – сказал он. – Как вы думаете, никто не заметил?

– Нет, – сказал молодой. – Никто. Я следил.

«Что это у них под столом большое и круглое?» – подумал Лёша Копейкин.

Он сел на корточки и стал приглядываться, но тут старик случайно загородил ногами большое и круглое. Тогда Лёша Копейкин, даже незаметно для себя, стал вползать в шестое купе. Так как все трое смотрели в окно, то никто его покуда не замечал.

«Вот чудо! – подумал Лёша. – Да это же мячик!» И стал потихонечку из купе выползать. Но тут он зацепился за ногу молодого, но лысого, и все трое вскочили со своих мест.

– Это мячик! – крикнул Лёша Копейкин. Он выбежал в коридор и кинулся к капитану футбольной команды.

– Вы за это ответите! – в сотый раз кричал рассерженный капитан. – Хотел бы я поломать то, что в ваших футлярчиках!

– Ничего не знаем, – отвечали перепуганные музыканты, загораживая собою купе.

– Я знаю! – крикнул Леша Копейкин. – Я знаю, где ваш мячик! Идите за мной.

В шестом купе все уже были бледные. Старик барабанил пальцами по столу.

– Вон он, там, у них под ногами! – крикнул Лёша. – Ноги-то пусть уберут!

– Ноги вверх! – скомандовал капитан.

И новенький чистенький мячик свободно остался лежать под столом.

– А-а!.. – сказал капитан. – Вот где он. Как же он к вам попал?

– Не знаем, – сказал молодой. – И не интересуемся. Наверное, сам закатился.

– Да-да, – пробормотал старик с бородавкой. – Не иначе, как сам…

Капитан хотел было тут же поссориться, но футболисты при взгляде на мячик так засучили ногами, что капитан их пожалел.

– Ноль-ноль! – сказал он и бросил мячик в проход.

– Только, чур, в поезде не тренироваться! – крикнула подоспевшая мама. Но было поздно.

– Мы тихонечко, мы одной левой, – сказали футболисты и погнали ногами свой мяч.

В конце коридора их встретили музыканты.

– Вот видите, – сказали они. – Мы вовсе не виноваты. А вы нам инструменты чуть не сломали!

Тогда капитан задумался.

– Пустяки, – сказал он. – Вот вам бесплатные билеты на стадион.

Глава XII

В это время к Лёше Копейкину подошел левый полузащитник. Он все время держался в сторонке, помалкивал и даже в тренировках участия не принимал. Он спросил:

– Вы за кого, за нас или музыкантов?

Лёша Копейкин задумался, но так и не мог в точности определить. Пожалуй, и к тем, и к другим он относился без особого одобрения. К футболистам – за то, что они тренируются в поезде и очень грубят пассажирам. К музыкантам – за то, что стерпели насмешки и взяли бесплатные билеты на стадион.

– Ни за кого, – сказал Лёша Копейкин.

– Какое совпадение! – оживился левый полузащитник. – Я ведь тоже. Только вы, пожалуйста, не выдавайте меня. Я уж с самого начала сезона ни за кого.

– Но как же вы играете в этой команде? – удивился Лёша Копейкин.

– Как когда. Я регулирую. Иногда помогаю, иногда не вмешиваюсь, иногда мешаю. Нельзя, чтобы всё время выигрывал кто-то один.

– Как же вы это можете? – спросил, поразившись, Лёша Копейкин.

– А что же мне делать? – ответил левый полузащитник. – Вы видите, какое это ужасное зрелище?

В коридоре вошедшие в азарт футболисты, рыча и расталкивая друг друга, боролись за мяч.

– А всё потому, что никогда еще не получали решительного отпора. Ах, как я мечтаю по-настоящему проиграть!

Глава XIII

Если бы Лёша Копейкин поменьше беседовал с пассажирами, а побольше думал о маме, он бы понял, что в поезде ей тоскливее всех. Все знали, куда они едут и что их там ждет: боцманов – траулеры, футболистов – ворота противника, бригадира – счастливое завершение рейса без ущерба для авторитета. Даже трех подозрительных пассажиров наверняка ждали какие-то тёмные делишки. Только Лёшина мама мучительно думала: что ей готовит далёкая станция? Она даже белое платье хотела не надевать.

«Вот бы, – мечтала Лёшина мама, – хоть на минуту нам всем троим взяться за руки и покружиться у поезда – Лёше, Ивану Алексеевичу и мне!»

Она смотрела в окно, где ничего не было видно, а только гребенка темного леса и над нею небо со звездами и луной.

И вдруг мама увидела, как одна звезда отвалилась и стала стремительно падать, неся за собой рассыпчатый хвост.

– Лёша, Лёша, смотри! – крикнула мама. – Загадывай скорее желание!

И Лёша увидел падающую звезду. Звезда прочертила всё небо и бесшумно грохнулась за горизонт.

– Ты успел?

– А оно у меня всегда наготове!

– Какое? Чтобы встретиться с папой?

– Конечно!

Мама вздохнула:

– И у меня.

– Но только как же? – крикнул Лёша. – Ведь надо же папе сказать про звезду, он обрадуется!

– Обязательно! – крикнула мама. – Только бы место заметить

И она бросила за окошко свой белый платок.

Но вдруг глаза ее потемнели, она отвернулась от неба и горько заплакала.

– Ты что, мама? – спросил Лёша Копейкин. – Тебе стало жалко платка?

– Да разве платка мне жалко, – ответила мама. – Платков у меня десятки. Звезд на небе тысячи. А Иван Алексеевич – один. Звёзды падают друг за другом, а мы – опять прощайся на несколько месяцев. И от железной дороги эта звезда видел, как далеко?

Мама погладила Лёшу Копейкина своей легкой рукой, и ему стало грустно.

– Ну что ж, мама, – сказал Лёша, – ничего не поделаешь. Давай об этой звезде папе не говорить.

Глава XIV

К вечеру Лёша Копейкин повстречался с двумя ревизорами – старым и молодым. Они стояли в коридоре и, наморщив лбы, смотрели в окно.

– Это ты Лёша Копейкин, у которого папа звездоискатель?

– Да, это я, – вздохнул Лёша, потому что уже устал отвечать.

– А мы ревизоры, – сказали они. – Ты знаешь, что вы нарушаете инструкцию?

– Кто? – спросил Лёша. – Я?

– И ты, и твоя мама, и папа, и бригадир, и футболисты, и все люди без исключения, все!

– Нет, не знаю. А какую инструкцию? – удивившись, спросил Лёша Копейкин.

– А разные. Вон у нас их там два чемодана. Неохота иди доставать.

– Извините, – сказал Лёша Копейкин, – но если я виноват в том, что спрятался за одеялами, то бригадир мне это простил.

– В том-то и дело! – переглянулись между собой ревизоры. – А скажи, ты действительно веришь, что с неба падают звезды?

Лёша Копейкин даже задохнулся от неожиданности.

– А как же! Конечно! Если бы звезды не падали, то зачем бы их папа искал?

– Вот видишь! – вздохнули ревизоры. – Мы так и знали. Нарушил параграф тридцатый инструкции номер пять дробь два.

– А что там написано? – удивился Лёша Копейкин. – Я о ней ничего не слышал.

– Ну-ка скажи ему, – попросил старый.

– В инструкции сказано, – сказал молодой ревизор, – что падают вовсе не звезды, а метеориты, которые носятся в межпланетном пространстве…

– Не носятся, – поправил старый. – Носятся куры и угорелые кошки.

– …которые передвигаются в межпланетном пространстве с бешеной скоростью…

– Не с бешеной, – снова поправил старый. – Бешеными бывают собаки.

– Простите, учитель… которые передвигаются в межпланетном пространстве с весьма большой скоростью и случайно попадают в атмосферу Земли.

– Так звезды или метеориты? – спросил старый у Лёши Копейкина.

– Звёзды!

Ревизоры открыли блокнот и зачем-то поставили нолик.

– А нолик зачем же поставили? – спросил Лёша Копейкин.

Ревизоры ответили:

– Раз нарушил, то получай. Лёша поглядел в их блокнот. Против фамилий людей там стояли крестики и нолики. Против фамилии Копейкин И.А. ноликов было больше всего.

Лёша спросил:

– А есть ли такие, у кого одни лишь крестики?

– Есть, – ответили ревизоры. – Это мы.

Глава XV

Когда футболисты угомонились и в коридоре прекратилась возня, пассажиры, воспользовавшись затишьем, решили немного поспать. Лёша Копейкин видел, как, свернувшись калачиком, спят боцманы сельдяных траулеров, как улыбаются сквозь сон скромные музыканты, да и сами футболисты, развалившись на полках, скрежетали зубами и сжимали во сне кулаки. Ревизоры же спали сидя, держа на коленях свои фолианты. Они иногда вздрагивали и просыпались, но так как кругом было спокойно, опять закрывали глаза. Вскоре заснул и Лёша Копейкин.

Когда он проснулся, в вагоне было удивительно тихо.

– Что, все еще спят? – спросил он у мамы.

– Нет, – ответила мама, – Был большой город и пассажиры сошли.

И она рассказала, что едва только замелькали дворцы и фонтаны, все проснулись, стали сбрасывать одеяла и надевать пиджаки.

– Город! Город! – кричали обрадованные музыканты. Футболисты, расталкивая пассажиров, помчались вперед.

– Ну, посмейте только не прийти на стадион! – крикнули они на прощанье музыкантам. – На обратном пути мы вам покажем! И вы! И вы! – кричали они боцманам и ревизорам. – Все приходите за нас болеть!

– Болеют не на стадионе, а в постели, – ответили возмущенные ревизоры и где надо поставили нолик.

– Плевал я на ваши нолики! – сказал капитан.

«Жаль, что не попрощался я с пассажирами», – подумал Лёша Копейкин и пошел по пустому вагону.

Там никого, разумеется, не было, потому что давно все сошли. – «Хорошо мне, – думал Лёша, – ехать в пустом вагоне. Можно даже сидеть по очереди в каждом купе».

И вдруг он услышал, как кто-то вполголоса разговаривает.

«Это еще что такое? – подумал Лёша Копейкин. – Может, новые пассажиры? А может быть, кто-то проспал?»

Но возле шестого купе у Лёши Копейкина перехватило дыхание. Он увидел, что это те самые… ну, три пассажира, которые так и ехали в ботинках и в пиджаках.

– У вас всё готово? – спросил вдруг старик с бородавкой.

– Да! Всё! – сказал молодой, но лысый. Он сказал это так отрывисто, что в груди у Лёши Копейкина как будто что-то оборвалось.

«Что же они такое готовят? – мучительно думал Лёша Копейкин. – Неужели уже успели что-то подстроить? А не вагон ли наш задумали они отцепить?»

– Мы ее взорвем! – сказал вдруг старик. Но боксер возразил:

– Нет, лучше разрежем на части!

– Ну что вы она же горячая!..

«Ах вот оно что! – с ужасом догадался Лёша Копейкин. – Это же о звезде они говорят!»

Всё, что он должен был сделать дальше, мгновенно пронеслось в его голове. И он это сделал! Да так бесшумно, так ловко, что Лёшина мама не успела ничего уловить.

И до того ли был Лёшиной маме! Она смотрела на ближние ели, едва освещенные окнами поезда. А что там творилось дальше, за этими ёлками, страшно было подумать, потому что глаза натыкались на сплошную кромешную темноту.