Текст книги "Цветок безумия. Империя рабства"

– К алтырю водил?

– Нет, дорого же. Да и времени нет. Завтра уезжать пора.

Врал. Значит, серьезно, раз даже алтырь не смог помочь.

– Сколько сам отдал за него?

– Десять. Никакого навара.

Врал. Значит, еще серьезнее.

– За пять возьму.

Надо было узнать реальную стоимость.

– Не могу, либалзон. Это же себе в убыток.

В этот раз ответил честно. Встав с корточек, я отошел к своим.

– Как думаете, стоит?

– С виду красив. А так… Продавец очень уж елейно поет, – высказался Зарук.

– Врать умет, согласен.

– Купец! – крикнул вдруг Лумм, подзывая того к себе. – Что с жеребцом?

– Я же сказал… – начал было мужик.

– Я тебя спрашиваю, – перебил Лумм, при этом поправив воротник рубахи, – что с жеребцом?

– Так я и говорю… – Купец вдруг замер, глядя на Лумма, и слегка побледнел. – Резница в ногу залезла.

– Что за резница? – заинтересовался я.

– Насекомое, – ответил Зарук. – Яйца в животных откладывает. Лошадей обычно после такого – на убой. Причем даже мясо не едят – может перейти. Людей лечат. У кого денег хватает. У кого нет – ждут, пока личинки сами выйдут. Бывает, если много личинок, так уродует, что потом рука или нога отсыхает.

– Сам вчера за девять на центральном купил… Не знал… – запричитал купец. – Алтыри говорят, что не знают, где сидит, не смогут вырезать. Говорят, если бы человек был, достали бы. Его спросить можно. А тут лошадь… К магам – дорого. Да и здесь, в Дувараке, лошадь лечить не будут. Только если в орден вести, там молодые маги могут помочь. Причем не очень дорого. Только как его вести – не дойдет ведь. Да и вылечат если… кому он потом резаный нужен будет?

– За пять возьму, – вновь предложил я купцу.

– У меня за семь прямо сейчас покупатель есть, – ответил тот.

– Элидар, не надо, – хмуро произнес Лумм.

– За восемь, – предложил я.

Купец мялся.

– Сам смотри, – и я стал разворачиваться.

– За восемь так за восемь…

Лумм зло посмотрел на меня. Я не видел, но ощущал.

Около наших лошадей терся юный проводник.

– Отец говорит, что сейчас не можем, – с ходу, даже не дождавшись разрешения, начал он. – У нас вещи в бараке. Днем не забрать.

– Приезжайте вечером. Зарук, выделишь человека, чтобы дождался их в Прибрежном квартале с ключами?

– Конечно.

– Ну, всё. К закату подъезжайте.

– Токмо к закату не успеем. Отец долго ходит, – скороговоркой ответил парень.

– Вот же!.. – Пришлось, порывшись в кармашке, выдать еще монету в полбашки. – Поедете с кучером. Не вздумайте пешком! Вас там ждут. Понятно?

– Да, сотник! – выпрямился мальчишка.

– Элидар! – окликнул Ротимур.

– Что?

– Вон еще сидит, – указал он на нищего. – Он тоже калека. Ты же их собираешь? – Он похлопал по морде купленного мной жеребца. Тот встрепенулся и фыркнул – характерный.

– Так вон как тебя подобрал, так и остановиться не могу.

– А я-то тут при чем?

– А ты на голову неполноценный.

Все вокруг заулыбались.

– Представляю себе твою будущую супругу… – парировал Ротим.

– Поехали сегодня со мной. Познакомлю, – вставая на ступеньку кареты, предложил я.

– Это с рыжей? Она у тебя на характер…

– Вы такие шутки хотя бы на людях не высказывали, – разнял нас Лумм.

– Лумм, а что у тебя на шее? Под рубахой…

– Прыщ.

– Мне такой не достанешь?

– Придет время, сам вскочит. Ты никуда не торопишься?

А на прием-то я припаздывал… Причем прилично. Пришлось ехать не переодеваясь, а лишь сменив перевязь и сняв ленту сотника с ножен.

Вот зачем меня вообще приглашали? За весь ужин было произнесено всего с десяток фраз. Женщины, в лице Исины, ее матери и какой-то их дальней родственницы, просто молчали, как им и положено. Из мужчин пытался говорить только муж этой самой родственницы. Сам плечо, как и лигранд Нимуир – брат Исины, не проронили и двух слов. Мне же весь вечер в голову лезли всякие глупости. Типа почему сын плеча – лигранд. Назвали бы липлечом. Я понимаю, сын левого плеча – лигранд. По гражданской служебной лестнице левое плечо – это высшая иерархическая ступень, не считая императора, конечно. А вот у правого плеча лишь советники, тысячники и сотники. Назвали бы его тогда миллионником. А если бы уж начали называть всех по частям тела, то и вниз надо было так же. Предплечье императора, ладонь императора, правый большой палец императора… Кто-то должен был зваться и задней частью… И остальными частями тела… В общем, развлекался я как мог.

После ужина состоялась до ужаса церемониальная прогулка с ларой Исиной. Мы под ручку ходили по саду их дома, причем передний двор от улицы отделял кованый, а значит, прозрачный для взглядов прохожих забор. А следом за нами, буквально в двух шагах, шли те самые родственники. Говорили мы соответственно о вещах несколько необычных, по крайней мере для меня: о погоде, об урожае, о новых веяниях в музыке, о том, что лататос стал более открытым и вызывающим. Ну как «говорили»… Она говорила – я слушал. Странный вечер. Расстались мы, как только солнце коснулось горизонта.

Вернулся я несколько раздосадованным. Не то чтобы я ожидал любви. Но уж точно не этикетного официоза. Несколько радовало, что в следующий раз мы встречаемся с Исиной не в доме ее родителей, а в игорном доме. А еще больше радовало, что встреча эта не завтра, а через пять дней. Как-то я поостыл в чувствах к этой ларе. Да и чувств-то, собственно, не было, несмотря на ее красоту.

А вот время после заката прошло бурно. Когда я приехал, стол в честь отъезда Корндара и Зарука уже был накрыт. Слегка подпив, мы, вернее – я, умудрился поцапаться в коридоре с Луммом. А нечего на меня молча рычать! Несмотря на то что прав был Лумм, победа осталась за мной. А то, что он прав, я прекрасно понимал. Ну зачем выпячиваюсь с этим жеребцом? Ведь все, кто знает о моей сущности, понимают, что лечить буду сам. То есть если смотреть со стороны, то я купил жеребца, которого могут вылечить только маги, при этом к магам я его не повел, но жеребец чудесным образом выздоровел. Казус, однако. А самое главное – ради чего? Ну сэкономил я пару десятков империалов, может, чуть меньше. И что? Это же только деньги… А если кто узнает?

Ночевали в доме, предоставленном императором. В своем такой толпой даже нечего пытаться – не разместимся. Да и условия… Утро было несколько сумбурным и суматошным. Сразу после завтрака провожали отъезжающих в Якал.

– Корн, – отвел я брата в сторонку, – отдашь отцу письмо. На словах передай, что все известно, и обязательно расскажи о том, как с тобой беседовали во дворце.

Брат, проникнувшись важностью, кивнул.

Только Зарук и Корндар уехали, Лумм провел разбор вчерашних полетов, при этом не скрывая того, что он осведомлен о моих способностях. Говорил он прямо при Ротимуре и Ильнасе, чем несколько удивил их. Нет, он не ходил из угла в угол и даже не повышал голос. Он просто спокойно разъяснил то, что я и так знал, то есть недопустимость таких поступков. Когда он стал несколько зарываться, пытаясь разрешить эту проблему кардинально, то есть прирезать мое приобретение, я мягко осадил его:

– Ага, сейчас…

– Тогда лечи его здесь! Твоя новая прислуга, – последнее было сказано несколько саркастично, – не должна даже тени подозрения иметь!

Что-то я вот так сразу не был готов к подобному повороту событий. Однако Лумм был в чем-то вновь прав.

– Ладно, я к зельникам.

– Зачем, могу поинтересоваться?

– Мне надо его усыпить. К тому же мази заживляющие нужны.

– А почему не сразу в орден? – вновь проявил остроумие мой старший воин. – Дайте мне зелий для того, чтобы лошадь усыпить, – театрально изобразил он меня в местной аптеке.

– Элидар. Поройся в сумке, что тебе Симара собирала, – подковырнул Ротимур. – Уверен, там зелье для того, чтобы пища быстрее выходила, есть. Возможно, и снотворное для лошадей имеется.

– Так у меня есть, – вдруг предложил Ильнас. – То есть не для пищи, а снотворное. Только не для лошадей.

– У тебя-то откуда?

– Илун дал. И заживляющие есть.

Через час, разогнав прислугу, мы втроем – Лумм отказался ассистировать при операции, вошли в конюшню с ведром воды, в которую вылили треть бутылочки снотворного. Больше лить не решились. Эликсирчик был предназначен для обездвиживания значительного количества вражеских воинов путем вливания его в котел с пищей или водой. Диверсантская штуковина.

Жеребец словно чувствовал неладное, пить отказался. К тому же нервничал. Похоже, то зелье, что в него вкачали до этого на базаре, перестало действовать, и теперь боль в ноге не давала покоя животному. Пришлось его несколько успокоить, магически приглушив страдания. После чего Шторм, именно так звали жеребца, все-таки испил из ведра.

Через пятнадцать минут после этого мы стояли над телом спящего животного.

– Ну что, перевернем? – предложил я.

– Зачем? – спросил Ротимур.

– Нога – правая. Он на ней лежит.

– Давай подождем, пока проснется, потом еще зелья дадим. Может, он на другой бок ляжет?

– Не смешно. Давай берись за заднюю.

– Ну да! Нашел глупца. Сам за заднюю берись. Я голову поворачивать буду.

– Ротим!

– Ну чего ты? Весело же! – Он приложился к бутылке настойки, что мы взяли с собой для дезинфекции.

– Дай! – протянул я руку.

Ротимур отдал мне бутылку. Я тоже отпил, занюхав рукавом, после чего протянул Ильнасу, чтобы тот поставил. Но поскольку дыхание слегка перехватило, сказать этого не успел. Ильнас же понял по-своему и приложился к горлышку.

– Ну что, лекари… начнем? – предложил я.

– Давай… Вон она! Белеет, – разрезав плоть до первой точки, куда стекались силы лошади, я раздвинул края раны. – Доставай.

Ильнас у нас был в роли операционной медсестры, которая тампоном, вернее, полоской ткани, оторванной от простыни и намотанной на палочку, убирала кровь из раны. В роли второго хирурга был Ротим.

– Ага. Сейчас. А вдруг она прыгнет? – Ротимур держал в руках две палочки, которыми в теории должен был вынуть эту самую резницу.

– Ротим. Это личинка. У нее нет ног.

– Ты-то откуда знаешь? До вчерашнего дня даже не слышал о таких. – Друг аккуратно поддел белый комок и по краю разреза выкатывал его наружу.

Я старался шире раздвинуть рану, чтобы ему было удобнее. Как только личинка выпала на землю, Ротимур отскочил в сторону, сдерживая рвотные позывы.

– Ротим! Убери эту гадость!

Личинка мерзко шевелилась.

– Сам убирай!.. – Ротимур выскочил из конюшни.

Через секунду из-за стены раздались неприятные звуки.

Ильнас щепкой закатил вынутого нами паразита в горшок, специально принесенный для этой цели.

– Давай иголку, – и я сомкнул края раны.

Вторую и третью личинки доставал уже Ильнас, у которого желудок оказался более крепким. Ротимур, вернувшись, занял предыдущее место Ильнаса. Правда, в сам момент удаления личинки друг отворачивался.

– А потом – повезем его в коляске? Или карету вызовем? – пока я бинтовал ногу, спросил Ротимур.

– Бу! – Ильнас сунул под нос Ротиму горшок с личинками. Тот отпрыгнул.

– Ильнас, вывалишь ведь, – пресек я баловство.

– А откуда купец узнал, что у него резница? – раздался голос Лумма из дверного проема.

– Алтыри, наверное, сказали, – предположил я. – Какая разница?

– Разница есть. Как они определили? Внешне не видно. Я скоро вернусь.

Вернулся Лумм уже в третьей четверти. Мы в это время пытались решить вопрос транспортировки жеребца: просыпаться тот не собирался – действительно лошадиная доза снотворного оказалась. Да если и проснется, придется снова усыплять – ходить-то ему все равно пока нельзя.

– Ильнас, съезди на Рыночную площадь, найми телегу, – посоветовал Лумм. – Объясни, что надо сделать, они там разберутся. И заскочи в трактир – есть хочется.

Пока не было Ильнаса, которому Лумм подробно объяснил, куда нужно ехать, мы с Ротимуром отмывались. Грузчики с гужевым транспортом появились примерно через час.

Три щуплых мужика просунули под жеребца четыре жердины, оторванные от загона конюшни. Вернее, перевернули жеребца на них. Смысл этого действа я не совсем понимал – все равно им не поднять. Плотно привязав жеребца к жердям, они подтащили, хоть и с трудом, тушу Шторма к остаткам загона, после чего по одной закинули концы жердин на одну из оставшихся перекладин. К тем концам, что лежали на земле, подогнали зад телеги и закинули их на нее. А дальше – дело техники, то есть гужевого транспорта. Возничий просто сдавал назад телегу, а Шторм, словно на санях, закатывался на нее.

– Теперь поехали, пока не проснулся… – Лумм вытирал жирные после жареной рыбы руки остатками простыни.

– Что там насчет резниц? – спросил я его.

– Да… Купцы – словно дети. Портят друг другу товар. Этот жеребец за руки четвертого хозяина сменил. Одному из купцов сыпанули в табун этих насекомых. Когда заболела третья лошадь, он почувствовал неладное. Разделал тушу сам и нашел личинок. Остальных лошадей сдал за бесценок.

– Тебя-то что в этом заинтересовало?

– Подумал, что проверяют.

– Что проверяют?

– Не что, а кого.

– Лумм, ты…

Я не мог подобрать перевод к слову «параноик». Не было тут такой болезни. Вернее, болезнь-то, наверное, была, только не классифицирована.

– …совершил не самый логичный поступок, в общем.

– Оглядывающийся мускун дольше живет, – понял меня старший воин. – Недооцениваешь орденских.

Ильнасу пришлось ехать на телеге. Мою прежнюю верховую забрал еще Сопот, когда поехал на север, так как лошадь числилась за халайской тысячей, а карету я отправил обратно отцу. Во-первых, она не воинская, а во-вторых, содержать кучера накладно. Платить-то ему приходилось из своего кармана. Да и селить его некуда.

Шторм по дороге не проснулся, и это очень даже неплохо, так как непонятно, как бы он отреагировал. Я бы на его месте точно запаниковал. Проснуться связанным, на телеге, которая непонятно куда тебя везет…

Когда мужики разгрузили жеребца, дело было уже к закату. Ко мне подковылял Юмир, простоявший с сыном все время разгрузки у ворот конюшни.

– Сено заказывать будем? – спросил он после моего кивка.

– Разумеется. – Я глянул мельком на возничего, ожидавшего у ворот.

Юмир кивнул тому.

– Ну что, в казармы? – ухмыльнулся Лумм.

– Почему?

– Есть нечего ни нам, ни лошадям. Спать не на чем. Мыться негде.

Лумм, конечно, был снова прав. Несмотря на то что кровати в доме были, матрасов и постельного нет и взять их вечером негде.

– В казармах, можно подумать, нас накормят… – возразил Ротимур. – Да и бумаги на заселение затребуют. Предлагаю в трактир.

– Олин! – раздался крик сына Юмира, залезшего на крышу конюшни. – Олин!

– Чего?! – ответили из соседнего двора.

– Дай фуража на четверку до завтра!

– Заходи!

Парень скатился с крыши и побежал к калитке.

– Купальня вымыта, – Юмир так и стоял неподалеку, – воду мы тоже наносили. Токмо… греть нечем – дров нет.

– А там кто? – кивнул я на соседний двор.

– Тоже домовой.

Какое точное определение.

– Сами-то обжились?

– Да мы неприхотливые…

– Понятно. А дочь где?

– В прислужном доме, – не сразу ответил бывший воин, глянув на сарай.

Побаивался еще нас.

– Как детей зовут?

– Саннит и Люйя.

– Элидар… – отвлек Ротимур, глядя на меня с укором.

– Я не знаю. Давайте в трактир. Лошадей здесь оставим.

Следующие несколько дней пролетели незаметно в хозяйственных заботах и лечении Шторма. Как, оказывается, приятно заниматься бытовыми мелочами, не задумываясь о глобальных проблемах. Лумм несколько отошел и увлекся обустройством дома даже больше, чем я. Каждый воин в душе хочет оседлой размеренной жизни, а не крови и звона стали. Денег, в связи с удачной покупкой жеребца, оказалось вполне достаточно, и мы развернули совсем даже нешуточный ремонт.

Шторм шел на поправку день ото дня все быстрее. Я бы, наверное, тоже быстро выздоравливал, если бы в меня в лошадиных дозах вливали магию и мазали раны дорогущим зельем. Уже через пару дней на облысевшей вокруг затянувшихся ран коже появились маленькие волоски шерсти. Хромать он продолжал, но субъективно казалось, что уже не так сильно. Жеребец проявил себя норовистым, но довольно умным. Он быстро смекнул, кто приносит ему облегчение от боли и кто кормит. Поэтому я и Саннит заходили в его стойло безбоязненно, а вот остальных он не подпускал.

Увлекшись делами, я чуть не забыл о предстоящем свидании с ларой Исиной.

– Извини, Элидар, – голос рыженькой красавицы сегодня был елейным, – отец имеет довольно старые взгляды на отношения молодежи. Он не может даже понять поцелуя в щечку до свадьбы. Говорит, что они с мамой прикоснуться друг к другу смогли, только когда стали мужем и женой.

Исина, оторвав с лежащей на подносе грозди винограда ягоду, поднесла ее к моим губам. Такое не самое целомудренное поведение для лары, учитывая множество народа в игорном доме. Я приоткрыл рот. Пальчик Исины скользнул по моим губам. Ротимур, видя эту картину, растянул лицо в улыбке и что-то прошептал Лумму. Тот обернулся на нас.

– Твой брат все видит.

– Он же брат. Он ничего не расскажет родителям. Пойдем на балкон.

– Пойдем. Может, ты мне объяснишь происходящее?

– С удовольствием. Что именно?

– Наши отношения, нарочито выставляемые напоказ.

– Если бы я не знала тебя, – лара развернулась, как только мы зашли за колонну, скрывавшую нас от взглядов, и прижалась щечкой к груди, – то решила бы, что ты хочешь обидеть меня.

Ну вот как?! Как они умудряются все вывернуть себе на пользу?.. Разумеется, я приобнял ее.

– Я слышал, за тобой ухаживали двое сыновей локотов?

– Я их даже не видела ни разу. Причем один из них младше меня на три зимы. Ты бы согласился жениться на ларе, которую ни разу не видел?

– Нет.

– Вот и я нет. А ты бы хотел, чтобы я была твоей женой? Хотя нет, не отвечай. А хотел бы фиалку от меня? – Лара, подняв на меня взгляд, привстала на цыпочки.

Сидя в коляске, везущей меня домой, я пытался осмыслить это безумство, затягивающее меня в трясину брака. Вот уж чего я точно не хотел, так это жениться. И ведь не отвертеться, если что. Она гипнотизировала меня, словно удав кролика. Нежная, ласковая, красивая. Хотеть я ее точно хотел, а вот жениться не хотел. Хотеть, хотел… Лара Солия была права: мне просто необходима встреча с какой-нибудь ларой. Желательно на ночь. А лучше на две. Я уже вознамерился хлопнуть возничего по плечу, чтобы сменить направление в сторону «красных фонарей», когда Лумм, указав на обшлаг моего рукава, спросил:

– Что это у тебя?

Я вынул листочек бумаги, свернутый вчетверо. Развернув, вчитался в написанное. Перечитал еще раз. Свернув, убрал за пояс. Она что, ведьма? Мысли умеет читать?

Утро было прекрасным. Встал я раньше всех. Хотя нет. Люйя уже хлопотала на кухне. Собственно, поэтому я и проснулся. Вследствие ремонта спали мы в одной комнате. Не с Люйей. С Ротимуром, Луммом и Ильнасом. Самым недовольным был Лумм. Как оказалось, он никогда не бывал в походной тысяче и не представлял, как могут несколько мужиков спать в одной комнате. Лумм свою карьеру начал сразу с должности сотника дуваракской стражи. Это уже потом его перевели в десятники дворцовой.

– Санн, попросишь сестру отвар сделать?.. – прошептал я.

Парень, вернее всего по указанию отца, не отходил от сестры ни на шаг и сейчас сидел прямо на полу у порога кухни.

– Я все слышу, – прощебетал из кухни расцветающий цветочек, улыбнувшись. – Сейчас сделаю.

Девушка действительно была очень мила. А самое интересное, что, похоже, Ротимур неровно дышит в ее сторону. По крайней мере, настолько любезным и трепетным по отношению к женскому полу я его не видел. На все расспросы о таком проснувшемся вдруг джентльменстве друг чуть ли не краснел и отвечал серьезно и даже несколько резко, что только усугубляло подозрения о чувствах.

– Доброе утро, – поздоровался я с Юмиром, сидевшим на крыльце.

– Доброе утро, тысячник, – попытался тот подняться, но я остановил его, положив руку на плечо и присев рядом.

– Сколько говорить, зови лиграндом.

Разрешить прислуге называть себя по имени я не мог, но и по званию еще не привык.

– Да мне «тысячник» роднее. Сразу молодость напоминает.

– А как так получилось, что жену… Ну, балзон…

– Саннит рассказал?

– Да.

Воин обернулся, проверяя, нет ли кого за спиной.

– Это я для него так говорю. Сама она ушла. Балзону дала под юбку залезть, а там и в прислуги к нему понамерилась. Все село потешалось. Балзон предложил нам вольную, чтобы не мешались. Я согласился.

Комментировать рассказ старого воина я не стал.

– Смотри-ка… сегодня что, вода холодная? – вышел на крыльцо Лумм. – Доброе утро.

Я пару дней назад был в настроении и пока все, ну, кроме «прислуги», спали, сходил искупаться в залив. Лумм как только узнал, скачками прибежал за мной, извергая ненормативную лексику.

– И тебе утра доброго.

– Да какое тут доброе. Где эти работники? Сегодня обещали доделать.

Рабочих у нас подгонял только Лумм. Он просто бредил отдельной комнатой, чтобы нормально выспаться.

– Саннит, купаться пойдешь? – раздался в коридоре голос Ильнаса.

Ответа слышно не было: Санн наверняка кивнул в сторону сестры.

– Отпусти ты его, – попросил я Юмира.

– Эй, мелочь! – крикнул воин. – Туда и обратно!

Пацаны вылетели через секунду. Санн, приостановившись, прошептал что-то отцу и тут же стрелой сиганул догонять Ильнаса. Юмир хотел было встать, но сел обратно, как только на пороге появилась его дочь, а следом за ней и Ротимур.

– Какие на сегодня планы? – спросил Ротимур, протягивая мне кружку отвара.

– Да никаких. Я сейчас Шторма проверю, а к обеду по городу прогуляюсь. Один, – уточнил я.

Что было за спиной, я не видел, но представлял. Вернее всего, Ротимур кивнул в мою сторону, сделав ехидную мину: мол, о как, герой – один в город решил выйти! Причем картина встала так ясно…

– Могу поинтересоваться, чем такое решение вызвано? – спросил Лумм.

– Поинтересоваться можешь. Ответ не дам.

О том, что Лумм не успокоится и пойдет следом, я догадывался. Но магу на то, чтобы уйти от обычного, пусть и, возможно, опытного в слежке человека, надо всего минуту или две. Зависит от того, насколько быстро он пройдет в шаге от меня, не заметив. Избавившись от хвоста, я отошел на квартал и поймал извозчика, назвав заведение, указанное на бумажке: гостевой дом Потуса.

Дом был трехэтажным. Охранник у дверей объяснил мне, что вход на четвертый этаж – с торца. С главного входа можно пройти только на первых три. Повернув за угол здания, я поднялся на четвертый этаж. Найдя нужную комнату, постучал. Никто не открыл. Я толкнул дверь. Она совершено бесшумно отворилась. В скромно обставленной комнате, на кровати, отвернувшись к занавешенному окну, сидела Исина. На ней простенький плащик, капюшон которого откинут, позволяя лучам света играть в ее волосах яркими оттенками солнца.

Закрыв за собой дверь на щеколду, я подошел к девушке и остановился. Она, повернувшись, следила за мной глазами.

– Так и будем молчать?.. – тихо произнесла она спустя десяток секунд.

– Я пока не знаю, что сказать.

– А что обычно говорят в таких случаях?

– В таких… обычно ничего.

– Как интересно… Почему стоишь? Ты ведь наверняка знаешь, что нужно делать?

Постояв еще секунды три, я развернулся. Догнала она меня уже у двери и, положив ладонь на мою руку, остановила открытие щеколды.

Как же прекрасно покрывать поцелуями нежную девичью грудь с бледно-розовыми навершиями… Ощущать трепет ее тела под твоими руками, бедра, сжимающие твой торс, жар внизу живота… Остановились мы только часа через полтора, переплетясь телами. Ее рука нежно скреблась коготками по моей груди. Это сейчас нежно, а пять минут назад… Шрамы могут остаться не хуже чем от земляного дракона. Хорошо быть магом и полностью контролировать процесс… Ее язычок скользнул по пересохшим губам. Мне тоже безумно хотелось пить. В следующий раз надо позаботиться о напитках. Больше чем пить хотелось только девушку. Вновь.

– Эль… Не надо… Мне уже пора. Правда пора. Ты чудесен. – Исина, вырвавшись из моих объятий, соскочила с кровати и мелкими шажками подбежала к стулу, на котором лежало небрежно брошенное платье. Пока она надевала его, я с наслаждением разглядывал великолепные изгибы тела.

– Не смотри.

– Почему?

– Потому что неприлично смотреть на обнаженную лару.

Я улыбнулся такой логике. Стуча каблуками по деревянному полу, она подошла ко мне и поцеловала.

– Ключ на столе. Комната на две руки наша. Я буду оставлять записку на столе, когда смогу прийти. За беспорядок не переживай. – Она потянула из-под меня простыню с маленькими красными пятнами. – Отдай.

– Зачем?

– Так надо. И не забывай, что ты обещал к нам приехать.

– Исина…

Она поцеловала меня еще раз:

– Так надо.

Я повалялся еще пару минут после ухода девушки, а затем тоже начал одеваться. Кто бы мог подумать, что вот из той несуразной и рассудительной рыжей девчушки вырастет такое милое, романтичное и сладкое чудо…

До конца луны мы еще дважды встречались с Исиной тайком и трижды официально, когда мы даже довольно мило погуляли по городу. Но всему хорошему когда-нибудь приходит конец. Вот и времени моего безделья он тоже настал. Пришла пора ехать в эту самую Бирюзовую. В мелких заботах и наслаждении я чуть не забыл про Альяну. В смысле, что обещал заехать к ларе Ваине. Хотя в свете последних событий встреча с Альяной приобретала несколько другой оттенок. Альяна, похоже, считала так же. И даже передала мне цвет этого оттенка.

– Она сказала, что цветки безумия не бывают рыжими. – Лару Ваину явно веселил такой ответ.

– Понятно. В следующий раз не знаю когда появлюсь. Да и не имеет смысла…

– Прибрежный квартал. Гостевой дом Ракитана. Второй этаж. Пятая комната справа, – улыбнулась Ваина. – Только я вам ничего не говорила.

Оказалось, что мы с Альяной практически соседи. От моего дома до места, где она живет, минут пятнадцать ходьбы! Как тесен Дуварак… Только вот надо ли… До самого вечера я маялся в сомнениях: зайти или нет. И в итоге не вытерпел.

Дела у Альяны были точно не сахар. Об этом говорил даже внешний вид гостевого дома, который мне назвала лара Ваина. Если парой слов, то припортовые трущобы. Ну… не совсем припортовые, зато точно трущобы. В этом доме останавливались купцы мелкого пошиба, дожидающиеся кораблей с товаром, дабы купить что подешевле.

В указанной комнате мне никто не открыл. Я вздохнул даже с некоторым облегчением – значит, действительно не судьба.

– Она уехала, – выскочил из соседней двери мальчишка лет семи и пробежал мимо меня.

– А куда?

– Не знаю! – уже с лестницы прокричал он. – Она все время куда-то ездит!