Текст книги "Двойники Крестного"

Глава третья.

…План мероприятий по розыску Крестного и Ивана Марьева начальник аналитического отдела ФСБ Гена Герасимов подготовил уже на следующий день после встречи генерала с Иваном у высотки на площади Восстания, как и приказал ему Никитин…

План был неплох, хотя и несколько умозрителен, как и все, что выходило из головы Генки Герасимова, не отличающегося особой любовью к интуиции. Генерал Никитин одобрил его, хотя и видел все его бросающиеся в глаза недостатки. Но ничего лучшего под рукой пока не было… Найти человека, который не хочет быть найденным, в многомиллионной Москве не просто даже для ФСБ с ее практически неограниченными возможностями…

К немалому удивлению Никитина, план сработал мгновенно, и буквально на второй день наблюдения за высоткой на площади Восстания, где Крестный недавно взорвал женщину Ивана, наружка засекла мужчину, по всем приметам походящего на Крестного, который для генерала Никитина до сих пор оставался бывшим майором Комитета государственной безопасности Владимиром Крестовым, бывшим другом, единственным, пожалуй, она свете человеком, которого он искренне и глубоко теперь ненавидел…

Когда поступило сообщение о том, что Крестный обнаружен, Никитин стоял как раз «на ковре» у Президента и получал очередную накачку за слишком высокий уровень преступности в Москве… А что мог сделать Никитин, когда последнее время ситуация в Московских криминальных кругах полностью вышла из под его контроля… Иван с Крестным нарушили все его так тщательно и оригинально разработанные планы… Москва была пущена на самотек, а Никитин все никак не мог разобраться с Крестным, чтобы полностью заняться, наконец, ситуацией в Москве…

Вернее будет сказать, что генерал Никитин не стоял, а сидел за столом напротив президента, но суть происходящего от этого не менялась – ему вставляли клизму… Охрана президента освободила посетителя не только от оружия, но и от средств связи, поэтому генерал Никитин, фактически, выпал из ситуации с Крестным…

Командир особого тайного отряда «Белая стрела», специализировавшегося на террактах против лидеров преступного мира, Серега Коробов, человек скорее исполнительный, чем умный, руководствовался всегда не здравым смыслом или глубоким пониманием обстановки, как, например, Генка Герасимов, а точной формулировкой последнего приказа… А поскольку приказ об обнаружении и задержании Крестного не учитывал того, что Никитин окажется в момент обнаружения выпавшим из оперативной ситуации, Коробов решил действовать на свой страх и риск и проводить задержание самостоятельно… Но – «Коробовым хорошо дрова колоть», как не раз иронично говаривал о нем Генка Герасимов, которого Коробов в отместку называл «высоколобым». И, надо сказать, в устах Коробова это звучало настоящим оскорблением…

Едва увидев, что объект наблюдения вошел в здание высотки и испугавшись, что его люди потеряют его внутри, Коробов приказал начинать захват… Захват был его любимым мероприятием, хотя и не часто проходил удачно, если им руководил сам Коробов. Вернее сказать – в таких случаях захваты редко проходили удачно…

Никитин ничего не знал о происходящем, и сообщить ему нем было никакой возможности… Человек, который попадал к Президенту, словно выпадал из окружающей жизни на все время, пока он оставался в резиденции… Никитина сейчас все равно, что не существовало… Коробов чувствовал себя, с одной стороны, очень неуверенно, словно сирота в чужой незнакомой стране полной злых и страшных людей, а с другой, эта же неуверенность толкала его на активные, но непродуманные, а проще сказать – совершенно глупые действия… Он сам возглавил группу захвата, что не обещало ничего хорошего для исхода операции, и через три секунды после Крестного уже врывался вслед за ним в подъезд высотки, в который тот только что вошел…

Увидев, как в дверь с улицы врываются люди в черных масках, с оружием в руках, стоящий у лифта Крестный бросил два объемистых пакета, которые держал в руках и побежал к лестнице. Из пакетов посыпались фрукты две бутылки шампанского… На бегу Крестный сорвал с себя легкий плащ и бросил в лицо Коробову, который готов был уже схватить его за плечо…

Коробов поскользнулся на подвернувшемся под ногу банане, и упал, а Крестный неожиданно прытко для своего возраста проскочил лестничный пролет, и выстрелил в барахтавшегося под его плащом на полу Коробова из невесть откуда взявшегося у него пистолета…

«Белострельцы» открыли огонь на поражение… Очередь, попавшая в грудь Крестному, отшвырнула его в угол лестничной клетки, обнаружив, что на нем надет бронежилет, зато вторая – расколотила ему череп, забрызгав стену и ступеньки лестницы кровью и мозгом…

У Коробова оказалась сломана нога, но Крестный был ликвидирован, и Никитин не стал слишком усердствовать в своем негодовании, хотя и был чрезвычайно зол, что всю операцию Коробов закончил раньше, чем Никитин смог узнать о ее начале…

Генерал созвал оперативное совещание и поставил перед Герасимовым новую задачу – опираясь на то, что Ивану не известно о смерти Крестного, использовать его для ликвидации особо сложных объектов… Таковыми традиционно считались лидеры крупнейших московских преступных группировок, живущие за границей и оттуда руководящие своими «армиями»…

У Герасимова на этот счет была своя идея, но он не стал ее пока докладывать слишком раздраженному дурацким захватом Крестного Никитину… Герасимов знал что Никитин всегда оценивает его идеи по достоинству. Главное, самому хорошо подумать и не лажануться…

Герасимов в срочном порядке разработал все же и такой план, о котором просил генерал. Никитин уже отдал приказ об установлении с Иваном связи и о начале операции «Погоня за покойником», но Иван позвонил сам и начал разговор с информации, которая не только разрушила «Погоню», но показала, что первый план провалился… Нужно было начинать все сначала…

Никитин вызвал Герасимова, наорал на него, швырнул ему в лицо его аналитические разработки и закрылся у себя в кабинете. Это было признаком ужасного настроения и черной меланхолии, в которую Никитин время от времени впадал, когда дела шли из рук вон плохо…

Герасимов прекрасно знал, что через полчаса Никитин напьется до оцепенения и раньше чем через часов десять к нему проникнуть не удастся… Между тем, план действий у него был уже готов и откладывать его реализацию на пол-суток не имело никакого смысла. Но без санкции Никитина начинать было рискованно. Можно было угодить в ту же самую лужу, в которую только что попал Коробов.

Поэтому Гена ринулся в приемную генерала, стараясь не думать о настроении генерала…

Секретарша Никитина Верочка, сорокалетняя церберша, верой и правдой служившая десятку начальников кабинета, занимаемого сейчас Никитиным, к генералу относилась с пылкой нежностью и преданностью старой девы, которую всего несколько месяцев назад пьяный в стельку генерал перегнул через спинку кресла, содрал с нее трусы и лишил девственности, возбужденный избытком взыгравших в нем паров своего любимого французского коньяка «Корвуазье». У Верочки все еще продолжался тот ее «медовый месяц», хотя генерал ее больше не замечал и только когда бывал слишком пьян, разрешал ей расстегивать ему ширинку и усердно массировать руками и губами свой вялый член. Впрочем, эти ее усилия ни разу так и не увенчались успехом.

Но надежды Верочка не теряла и продолжала свои попытки едва только генерал в очередной раз доходил до кондиции. Поэтому она зорко следила за его настроением и, едва замечала, что Никитин уединяется в кабинете с «Корвуазье», как тут же спешила оградить его от ненужных посещений подчиненных и вновь попытаться вклиниться в его тет-а-тет с французским коньяком…

Перед Герасимовым стояла, таким образом, нелегкая задача – пройти кордон из возбужденной, но неудовлетворенной женской плоти (назвать Верочку женщиной, у него язык не поворачивался) и проникнуть к не успевшему еще накачаться коньяком генералу. Про то, что прежде всего Никитин начнет орать и грозиться всяческими карами, Герасимов старался не думать… Ему нужно было дело делать, а то потом, проспавшийся Никитин с него же и спросит за бездействие… Такое уже бывало…

– Нет! – крикнула гневно Верочка, едва увидя в приемной Герасимова и заслонила дверь в кабинет спиной. Для пущей убедительности она раскинула руки и стала похожей на распятие. – Не пущу! Он не примет никого! Дайте же вы отдохнуть человеку, скоты! Вы же его в гроб скоро загоните этой работой! Одни шпионы и бандиты на уме! Отойди от двери! Все равно – не пущу!

«Да, Никитин, – подумал Герасимов, – только на такого мужика как ты – абсолютно не интересующегося женщинами, мог свалиться такой подарочек… Как же мне-то с ней справиться?»

Конечно, можно было повторить сексуальный подвиг генерала Никитина, но Гена понял, что у него ничего не выйдет. Верочка была страшна, как смертный грех, и только фигура у ее была сравнительно неплоха для ее лет… Но… это слишком на любителя… Настолько любителем Генка Герасимов не был, а своей физиологией Герасимов управлять не умел. Верочка в его глазах не давала никакого повода вспоминать о разделении полов, существующих, как он знал наверняка, у вида «гомо сапиенс»…

«Единственное, на что меня хватит, – решился, наконец, Герасимов, – это на молниеносную атаку а ля Чапаев. Вперед, Гена! И не оглядывайся!..»

Он медленно подошел к распластанной по двери секретарше, стараясь не смотреть ей в лицо, глубоко вдохнул и схватив за острые костлявые плечи, впился своими губами в ее губы…

Сразу закричать она не смогла, а через пять секунд он понял, что кричать она уже и не хочет. Губы ее разжались и острый чувственный язычок начал пробиваться к Герасимову в рот, сквозь зубы… Генка в ужасе застыл, но потом взял себя в руки и осторожно повернул Верочку лицом к двери, поменявшись с ней местами…

Выждав, пока она начнет задыхаться, он быстро оторвался от ее губ и, пока она переводила дух, быстро юркнул за дверь…

«Ну, все, Никитин, – брезгливо подумал он, тщательно вытирая губы носовым платком, – теперь у тебя есть соперник… Но, я думаю, стреляться из-за нее мы, пожалуй, не будем… Я тебе с удовольствием уступлю это сокровище. Владей!..»

Никитин был еще сравнительно трезв. Перед ним на столе стояла бутылка коньяка, опорожненная только наполовину. Он как раз допивал второй стакан, и появление Герасимова заставило его поперхнуться и закашляться… Никитин грохнул стаканом о свой стол. Коньяк выплеснулся на крышку стола и растекся лужицей.

– Ты, аналитик-паралитик! – заорал на Герасимова Никитин, едва прокашлялся. – Какого хрена тебе от меня нужно?! Ты уже выказал все свои способности, – подставил мне куклу вместо Крестного! Ты должен сейчас у себя в кабинете, тереть свой паршивый зад о свой паршивый стул и думать, как нам взять Крестного! Чего ты ко мне приперся? Клизму я тебе давно не вставлял? Анальное отверстие зачесалось? Ну, так сейчас вставлю. Снимай штаны. Есть за что! Голова отдыхает, пусть зад за нее работает!.. Сейчас тебе мало не покажется…

Генерал начал скрести у себя на поясе, где у него обычно висела кобура, но Герасимов видел, что Никитин снял пояс и кобура с пистолетом валяется рядом со столом на полу…

Герасимов знал, что когда Никитин в таком состоянии, с ним нужно разговаривать нагло и грубо, иначе просто не сумеешь пробиться. К тому же Генка Герасимов был зол на Никитина за то, что пришлось проникать в его кабинет со столь идиотскими трудностями… Поэтому в ответ генеральскому окрику он тоже заорал.

– Ты скоро ссать коньяком начнешь, пьяная морда! Я должен буду целые сутки вместо тебя руководить управлением, пока тебе эта мегера член сосать будет! Хочешь с должности полететь? Давай! Я, ведь, давно мечтаю твой кабинет занять… Обо мне давно такой слух по всему управлению ходит…

Никитин сразу протрезвел… Нет, не от совершенно глупой угрозы своего заместителя. Генерал Никитин прекрасно знал, что Генка, и правда, метит на его место, но сам себя считает не готовым пока к этой должности… Но! Если Генка начинает на него орать, значит, пришел он с чем-то важным… А важным сейчас может быть только то, что связано с его старым дружком Владимиром Крестовым-Крестным. Или с Иваном Марьевым, что, практически, одно и то же… Но и то и другое требовало внимания…

– Когда ты займешь мое место, – сказал Никитин уже спокойно – первый твой приказ будет об увольнении секретарши. Интересно на кого ты ее поменяешь? На какую-нибудь шикарную блондинку? Или ты предпочитаешь серых мышек? Говорят, что в постели они бывают очень даже не скромницами, а совсем наоборот…

– Посажу кого-нибудь из молодых лейтенантиков из своего отдела, – ответил Герасимов тоже спокойно. – У меня есть толковые ребята… Думаю, с должностью секретаря любой из них справится…

– И дашь повод всем острякам в управлении для шуток о твоей ориентации… – усмехнулся генерал. – Ладно! С чем пришел? Я же вижу, что не пустой! Выкладывай, раз уж прорвал оборонительные рубежи…

– Считаю совершенно нецелесообразным откладывать начало операции «Погоня за покойником». Но она требует единственной поправки, которая, правда, в корне меняет ее смысл и содержание…

– Какой еще поправки? – спросил Никитин, не любивший на ходу ни принимать планы, ни изменять свое уже принятое однажды решение....

– Нужно изменить ее название. Например так – «В далекий край товарищ улетает»… Или еще проще – «Разлука, ты, разлука»…

– Это кого же ты у нас разлучать собрался? – Никитин все же был несколько не трезв и плохо поспевал за трезвой мыслью своего заместителя-аналитика. – Разлучник хренов? Слушай! Во! Разлучи-ка ты меня с этой дурой, что у дверей моего кабинета сидит! Осточертела она мне хуже горькой редьки… Век буду благодарен!

Герасимов пропустил всю пьяную болтовню мимо ушей и перешел непосредственно к делу, за которым прорвался в кабинет генерала:

– Крестного с Марьевым я собрался разлучать… Только у меня есть некоторое уточнение по поводу наших интересов за границей… По-моему, Марьева нужно срочно нацеливать на ликвидацию Василя, который живет сейчас в Лозанне. Он хоть и не руководит оттуда ни одной группировкой в Москве, но оставить его в покое мы тоже не можем… Это вопрос, если хотите, политический! За ним слишком большой должок перед нами… Василь так и не заплатил нам за то, что мы закрыли глаза на ограбление ювелирной мастерской алмазного фонда и увез все камушки за границу. О нем сейчас по Москве легенды ходят – как он надул ФСБ, то есть нас с тобой, Никитин… Сделать это нужно срочно, пока Иван не нашел Крестного раньше нас… А он ищет его очень интенсивно. Серьезно ищет… И, я бы сказал, эффективно. Эффективнее нас ровно в три раза…

– Не понял!.. – с вызовом сказал генерал. Ко всему, что касалось Крестного, он относился очень и очень ревностно…

– Выкладывай, что молчишь! – прикрикнул он на Герасимова и тот по тону понял, что теперь Никитин кричит серьезно, ему действительно, не терпится услышать от Герасимова новую информацию о Крестном…

– Сегодня в оперативной сводке МВД мелькнули несколько трупов… Я через общегородскую ведомственную компьютерную сеть выловил фотографии убитых… На двоих из них – Крестный…

– Как это – на двоих? – не сразу сообразил генерал Никитин.

– Так вот… Так же, как мы с Иваном еще двоих подстрелили…

– Опять Иван? – спросил Никитин и нахмурился, ему совершенно не нравилась активность Ивана в поисках Крестного…

Герасимов пожал плечами.

– Кто же еще? Эти люди умерли только потому, что похожи на Владимира Крестова. Первый случай – пенсионер, в советское время – директор маленького заводика на окраине Москвы, не помню точно какого, что-то вроде изготовления музыкальных инструментов…

– Проверил? Это точно – не Крестов? – спросил нетерпеливо Никитин.

– Конечно, – усмехнулся Герасимов. – Заводик производил русские гармошки и балалайки, директор работал там двенадцать лет до выхода на пенсию… Это не Крестный, сто процентов! Застрелен сегодня утром в своей машине в районе Крымского моста… Три пули через лобовое стекло, все, – в голову…

– Второй! – потребовал Никитин.

– Лицо без определенных занятий, два года до пенсии, не работал, жил воровством и подаянием, сидел у церкви недалеко от ВДНХ… Как говорится – никому на хрен не нужен был! Застрелен в трамвае на проспекте Мира… Описание убийцы полностью совпадает с портретом Марьева… Это тоже не Крестный…

– Раз ты сюда ворвался, ты должен объяснить, откуда эта прорва Крестных на нас свалилась… Это уже… уже четвертый за два дня… Охренеть можно! Это не может быть случайностью…

– У меня есть объяснение, хотя нет никаких доказательств…

Никитин кивнул головой – давай, мол, без доказательств, я почувствую, где ты соврешь, если, конечно, ты соврешь…

– Имея достаточно хорошее представление о личности Крестного, почерпнутое, кстати, в основном, из ваших о нем рассказов, я не мог не предположить, что Крестный отдает себе отчет об опасности, которая ему угрожает и с нашей стороны, и со стороны Ивана Марьева… О том, что его трюк с натравливанием вас с Марьевым друг на друга – не прошел, Крестный, конечно, узнал тут же… Он сам оперативник-профессионал, хоть и бывший… Информации о наших действиях у него, пожалуй, побольше, чем у нас – о его… У нас-то – вообще никакой информации пока нет. Одни только предположения…

– Короче, Достоевский, – перебил его нетерпеливый Никитин. – Переходи сразу к последнему тому собрания сочинений…

– Я запросил фотографии убитых годичной давности, кстати, того нервного, из высотки – тоже… Все они лишь отдаленно напоминают Крестного. На фотографиях, сделанных после их убийства – они гораздо более похожи… Правда, у нас нет фотографии того, кого застрелили «орлы» Коробова, они лицо ему изуродовали до неузнаваемости. Остается полагаться на показания самого Сереги, что – очень был похож. Так оно, должно быть и есть, иначе бы Коробов не полез на рожон… Этот факт требовал объяснения и я, похоже, нашел его, хотя проверить, к сожалению, не успел… В сутках, как это для меня ни обидно, по-прежнему всего двадцать четыре часа…

– Не оправдывайся, я тебя еще не обвинял, – буркнул Никитин, который чувствовал себя несколько неловко перед своим помощником, на которого наорал, выходит, совершенно зря. А ведь, именно Генку Герасимова Никитин потихоньку готовил себе в преемники, хотя тот об этом пока не догадывался…

Герасимов немного смутился от этой скрытой похвалы и продолжил более уверенно.

– Установлено, что двое из этих трех убитых, возможно, обращались по объявлению в рекламное агентство «Свежий ветер —новые горизонты»… Именно – наш покойник из высотки и покойник Ивана, специалист по балалайкам… При обыске в их квартирах найдены одинаковые номера газеты «Все & все» месячной давности. Директор вырезал объявление агентства и хранил его в своем столе, где хранил вообще все бумажки, которые проходили через его руки… Нервный парень из высотки просто отметил его карандашом… Он, кстати, оказался намного моложе Крестного, два года назад отмотал срок за разбой, после отсидки не привлекался, работал слесарем в ЖКО, уволился месяц назад, то есть сразу после выхода газеты с отмеченным объявлением…

– Первого покойника Ивана проверяли? – спросил Никитин. – Того, из бара на Арбате?

– Проверяют сейчас, – ответил Герасимов. – Но я почти уверен, что и он приведет нас в то же самое агентство… Не нашли этой зацепки только у бомжа, убитого в трамвае. Кстати, его одежда явно не соответствует его образу жизни… Она ему просто не по карману, что тоже требует объяснения… Я хотел сказать, что он, скорее всего, тоже прошел через агентство…

– Что за чушь с этим агентством, а, Герасимов? – спросил Никитин. – Они что, на заказ двойников готовят, что ли?

– Думаю, что ты прав на сто процентов, Никитин, – подтвердил Герасимов. – Я пытался придумать для Крестного лучший способ конспирации – и не смог! Это психологический удар, направленный сразу и против нас, и против Ивана… Нас он просто сбивает с толку и мы перестаем обращать внимание на людей, похожих на Крестного… Его фоторобот оказывается просто недействительным… Он сам со временем получает возможность совершенно спокойно ходить по Москве, под прикрытием своих двойников, набивших нам оскомину. И не только ходить, но и осуществлять любые планы, которые родятся в его голове… Но мы-то ладно… А представь, какое впечатление это изобилие произведет на Ивана! У него же крыша поедет! Скорее всего – уже поехала, судя по тому, что он убил уже троих «Крестных»! А ведь, наверняка понял, что это – двойники! Но он же убивает их прежде, чем успевает сообразить, что делать этого не нужно вовсе… Нет, Никитин, твой бывший дружок по КГБ весьма талантливая личность, без всякого сомнения…

Никитин хмуро взглянул на Герасимова, но промолчал. Он налил себе еще полстакана коньяку и выпил, словно воду. Коньяк часто помогал ему просто поддерживать рабочее состояние.

– Не вижу пока, что мы можем сделать в этой ситуации? – сказал Никитин, поставив коньяк и закурив «Приму» из помятой пачки, что при Герасимове позволял себе без всякого смущения.

Пристрастие к «Приме» осталось у него еще с далеких курсантских времен, когда ни на что другое денег не хватало, а «Прима» стоила всего четырнадцать копеек. Советских, естественно, а не российских. Для официальных случаев, для курения в присутствии начальства, для угощения и прочих ситуаций у него всегда в кармане лежала пачка «Camel», но в неофициальной обстановке и при Герасимове с Коробовым он курил только «Приму».

– Мы что же, по-твоему, будем вылавливать всех этих новоявленных Крестных и определять, который из них настоящий?.. – спросил Никитин, выдыхая дым, который заставлял курившего только «Marlboro» и «Winston» Герасимова морщиться…

– Первое, что мы должны сделать, как я считаю, – ответил Герасимов, – срочно установить связь с Иваном и убедить его, что Крестный за границей… Попутно, подставим ему Василя… Сами знаете, с какими неудобствами связана работа «Белой стрелы» в дальнем зарубежье, тем более в Швейцарии, с ее просто нулевой активностью преступного мира по сравнению с Россией. Коробовские орлы привыкли работать в России, где на убийство уже просто внимание перестали обращать. И потом, лозаннская полиция их покрывать не будет, а размотает на полную катушку, как только они лажанутся… А они обязательно лажанутся… В Швейцарии необходима ювелирная работа, а мы с кувалдой привыкли ходить… Раззудись плечо, размахнись рука!

– Не пыли, согласен… – сказал Никитин, которому условия работы в Швейцарии известны были не понаслышке – с тем же Крестным на пару они выкрали когда-то из предместья Женевы одного из советских перебежчиков и доставили его в Париж, сдали из рук в руки тогдашнему своему руководителю генералу Романовскому. Больше они его, естественно, не видели…

– Поэтому, я считаю, если Иван сделает для нас эту работу в Лозанне, – это будет идеальное решение… В то же время, мы освобождаемся от необходимости постоянно учитывать его присутствие в Москве, а это согласитесь, немало… И до Крестного мы, в таком случае, первыми доберемся, ведь, полагаю, у вас много вопросов накопилось к своему бывшему напарнику…

Герасимов внимательно посмотрел на Герасимова. Тот покачал головой.

– Нет, Гена – только один вопрос я хочу ему задать… Но ты прав, мы должны взять его первыми, пока Иван до него еще не добрался…

– Да и Иван, полагаю, может наследить в Лозанне и подставиться тамошним ребятам. Он же тоже привык работать в России…

– А вот здесь, ты, пожалуй, не прав, Гена! – возразил Никитин. – У Ивана это от Бога! Он творит, когда людей убивает, представь себе… Мне иногда кажется, я его понимаю… Но если я прав, никакие швейцарские мусора его не остановят… Его только в России можно будет взять, а за границей он отдохнет только от своей слабости… Слабеет он, неужели – не видишь?

– Теперь о Крестном… – сказал Герасимов вежливо дождавшись, когда генерал замолчит, никакой слабости он в Иване не заметил, когда они втроем разговаривали… – Конкретной разработки у меня пока нет, но идея как использовать отсутствие Ивана для того, чтобы ловушку Крестному устроить, уже шевелится…

– Ясно, – сказал Никитин. – Шевелится у него… Вот когда схватки начнутся, тогда и родишь, прямо при мне… А пока давай – выходи на Ивана и втюхивай ему, что Крестный в Швейцарию уехал, а здесь вместо себя кукол этих оставил нам на отстрел… Кстати, Геночка, как ты собрался Ивана-то искать?

– Уверен, что он тоже выйдет на это рекламное агентство, – твердо сказал Герасимов. – Его нюх по следу ведет, ненависть к Крестному, а это лучший стимулятор для интуиции…

– Ну, смотри… – недоверчиво отозвался Никитин. – Уверен он… Коробов у нас всегда уверен… В том, что в лужу сядет…

Герасимов ответил генералу Никитину оскорбленным взглядом…

– Ну, ладно, ладно! – засмеялся Никитин. – Извини… Шучу я… Вижу я разницу между вами, вижу… Иди, Гена, работай…

Герасимов бодро схватился было за бронзовую ручку двери и вдруг вспомнил, что ждет его с той стороны, в приемной генерала…

«Ну, блин! – ужаснулся он. – Вот теперь я влип… Впрочем…»

И они решительно распахнул дверь…

Как он и предполагал, Верочка не сводила глаз с двери кабинета, поджидая оказавшегося столь резвым заместителя своего начальника… Он сразу заметил опасную целеустремленность в ее глазах и поторопился активизировать свою контригру…

– Отставить! – твердо скомандовал он, надеясь, что Верочку остановит рефлекс на команду старшего по званию, а уже потом добавил, не давая ей опомниться, интригующим шепотом… – Вера! Тебя срочно генерал вызывает! Срочно! Ты поняла?..

И сделал при этом круглые глаза.

Образ ее первого мужчины вытеснил из жаждущего любви сердца и трепещущего от страсти тела Верочки зыбкие очертания новоявленного поклонника… Она рванулась к двери, едва не сбив Герасимова с ног…

Когда дверь в кабинет за ней закрывалась, до Герасимова донесся энергичный мат Никитина… Впрочем, Герасимову показалось, что за матом он расслышал в генеральском голосе нотки жалобные и тоскливые.

Он усмехнулся и отправился к себе в отдел – там, как он предполагал, его уже поджидала оперативная информация о руководителях рекламного агентства «Свежий ветер – новые горизонты», их сфере деятельности, заказчиках и других контактерах…

Информация, в самом деле, уже была готова. Общегородской банк сведений о москвичах выдал по названию фирмы имя директора, адресовал фамилию Хофман в хранилище личных досье и через пятнадцать секунд из принтера поползла распечатка…

Елена Вольдемаровна Хофман была владельцем организованного ею рекламного агентства, в котором работало около тридцати человек…

По образованию – филолог, диплом Московского университета на тему: «Проблема времени и пространства автора и героев в романе Б. Пастернака „Доктор Живаго“. Защищен с оценкой отлично и рекомендацией к научной деятельности… В досье сообщалось, что наукой она, однако не занялась, а несколько лет проработала редактором в книжном англоязычном издательстве „Donkey“ в рекламном отделе.

Пять лет назад Елена Хофман организовала свою фирму «Свежий ветер – новые горизонты», название которой является русскоязычной калькой с названия одной из ливерпульских фирм, производящих судовую парусину… Фирма, которой руководит Хофман, специализируется на политической имиджевой рекламе…

В досье сообщалось, что «Свежий ветер…» выполнял несколько крупных заказов от кандидатов в депутаты Государственной думы… Из восьми ее клиентов один прошел в депутаты и сейчас является председателем одной из думских комиссий…

Кроме того, сообщало досье, Хофман лично вела предвыборную кампанию лидера объединенной партии национальных меньшинств России Семена Вокутагына на выборах президента России… Выборы якут, конечно, проиграл, но гонорар выплатил и немаленький… Гонорар Елена Хофман получила необработанными якутскими алмазами. Общее количество полученных ею алмазов не установлено, но известно, что вскоре Хофман сумела выгодно их продать одной из зарубежных фирм, специализирующихся на добыче и огранке бриллиантов и заработала около миллиона долларов…

Два года назад, судя по досье, у Хофман началась полоса неудач… Ее офис был разгромлен неизвестными, которые похитили банк информации вместе с оргтехникой… Одновременно нападению подвергся и ее загородный дом в котором она постоянно жила… Вилла в Подмосковье сгорела вместе с машиной…

Елена Вольдемаровна Хофман вынуждена была вернуться в Чертаново, где и проживает по сегодняшний день.

Как удалось установить по оперативным данным, говорилось далее в досье, нападения организовала и провела небольшая чертановская группировка Кота, который был очень недоволен, что богатая клиентка перебралась на жительство в другой район…

Хофман платит Коту за охрану, официально он сам и еще пятеро его человек работают в ее фирме…

Проверка по межбанковской компьютерной сети дала остаток на ее счетах в тридцать тысяч долларов. Куда истрачены полученные от продажи алмазов деньги, установить не удалось…

Живет одна, сообщало досье, любовника нет, постоянный половой партнер – правая рука Кота, некто Парамонов по Кличке Парамоша-Параша.

Далее в досье следовали кое-какие выводы, которые очень любил делать начальник вычислительного центра ФСБ полковник Квадригов, чем постоянно вторгался на территорию Герасимова и тем Генку раздражал до белого каления… Квадригов считал, что раз он работает в «органах», как он выражался, да еще имеет прямой доступ к различного рода информации, его прямая обязанность – думать над этой информацией и делать выводы. а потом сообщать их начальникам отделов, которые эту информацию у него заказывают… Начальники зеленели от злости, жаловались на Квадригова генералу Никитину, но тот не спешил менять тупого полковника на молодого и схватывающего все на лету лейтенантика… Такие нахватают, чего им не положено, а потом придется устраивать очередной несчастный случай, чтобы обезопасить себя от такого остроумного проныры… Пусть лучше Квадригов и жалобы начальников отделов… Потерпят, не велики птицы!..

Квадригов делал вывод, что Хофман остро нуждается в деньгах, так как продолжает вести светский образ жизни и продолжает платить Коту за крышу. А так же предлагал использовать ее в одной из операций в Чертаново, чтобы добыть на нее какой-нибудь компромат и завербовать, угрожая ее посадить. Через нее, считал Квадригов, можно собирать важную информацию о деятельности группировки Кота…

«Кому она на хер нужна эта группка Кота облезлого! – выругался Герасимов. – Лезет, сука, не в свое дело, а данные у него устарели… Ничего нет о последних заказах в фирме, о двойниках Крестного – ни слова…»