Текст книги "Благословенно МВИЗРУ ПВО. Книга вторая"

Хлебов Алек Евдокимович

Шестой выпуск 1961 г., Москва

Воспоминания

 
Мы помним вехи, помним планы,
Прогоны, пуски.. ночи, дни..
И Прибалхашские тюльпаны,
И Приозёрские огни…
 

Заголовок этого моего повествования, написанного в форме воспоминаний, можно трактовать и понимать двояко, так как в него я заключил два разных, хоть и связанных между собой, смысла. С одной стороны, подразумевается направление одного из векторов внимания и усилий государства по созданию средств отражения возможного ракетно-ядерного удара противника по нашей стране, на Полигон ПРО. С другой стороны, этот заголовок можно понимать, как назначение и направление подразделения Военного учебного заведения, в частности Курса, на котором я учился в Минскм Высшем инженерном радиотехническом Училище Войск ПВО страны (МВИРТУ ПВО) в период 1956 – 1961гг., после выпуска на определённое место службы и работы, а именно на Полигон ПРО. И та, и другая трактовки верны как по форме, так и по содержанию. Оба эти смысла присутствуют в заголовке…

С точки зрения первого из указанных смыслов, в сложившейся к средине прошлого века мировой военно-политической обстановке и в связи с большими достижениями мировой науки и техники, а также наших вероятных противников, в области развития радиоэлектроники, авиации и ракетно-ядерных средств нападения, усилилась реальная угроза нанесения по нашей стране мощного авиационного и ракетно-ядерного удара.

Эта усилившаяся угроза безопасности СССР с особой остротой поставила тогда вопрос о необходимости кардинального совершенствования противовоздушной обороны (ПВО) страны и создания нового вида обороны – противоракетной обороны (ПРО).

Почти одновременное и параллельное с созданием в 1956 году Полигона ПРО в пустыне Бетпак-Дала, других полигонов МО (Тюратам – 1955г., Ашулук – 1960г., Эмба – 1960г.), образование Минского (МВИРТУ ПВО) и Киевского (КВИРТУ ПВО) Высших инженерных радиотехнических Училищ (на правах академий), а также в г. Калинине Военной командной Академии ПВО (ВКА ПВО), было нацелено на подготовку квалифицированных инженерных и командных кадров, которые предполагалось использовать на Полигонах и в войсках для работ по испытаниям, созданию, принятию на вооружение и эксплуатации новых средств и систем ПВО и ПРО.

В руководстве страны и Министерства обороны прекрасно понимали сложность решения проблемы создания ПРО и, поэтому, подготовке к её решению придавалось самое серьёзное значение, она была комплексной и основательной. Созданные Высшие учебные заведения, которые указаны выше (а также и те, которые были созданы ранее, в частности, старейшая кузница инженерных кадров для Войск ПВО Харьковская Артиллерийская радиотехническая Академия Советской Армии – АРТА СА, в последующем ВИРТА ПВО, и другие), комплектовались высококвалифицированными преподавательскими и научными кадрами, при наборе слушателей и курсантов к абитуриентам предъявлялись очень высокие требования. В частности, при моём поступлении после окончания в 1956 году средней школы в МВИРТУ ПВО (в последующем МВИЗРУ ПВО) конкурс был 7 человек на место, а в дальнейшем он был ещё выше.

МВИРТУ ПВО – МВИЗРУ ПВО

В контексте второго смысла, заключённого в заглавии, Полигон ПРО комплектовался выпускниками многих военных учебных заведений, но я здесь приоритетновыделяю только своё родное МВИРТУ ПВО, в котором я учился, вспоминаю свой Курс, который по выпуску почти в полном составе был направлен на Полигон ПРО, вспоминаю нашу 4-ю не офицерскую группу (в которой был и ветеран Полигона, будущий начальник 45-го ЦНИИ МО Батырь Геннадий Сергеевич, сопровождая эти воспоминания акцентами на некоторых особенно запомнившихся эпизодах и событиях, окрашенных личными, может быть иногда слишком откровенными, не лишёнными юмора, оценками и впечатлениями.

4 группа курса Капичина. В первом ряду первый слева – Г. С. Батырь

При создании МВИРТУ ПВО, когда Училище дислоцировалось ещё в Гомеле, 2-й курс комплектовался за счёт перевода туда слушателей, окончивших 1-й курс других Академий, в частности Московской Академии им. Куйбышева, Ленинградской Академии связи, Харьковского Высшего авиационного инженерного военного Училища, Рижского Высшего авиационного Училища, Военно-транспортной Академии и др. (порядка семи ВВУЗов). В те времена (тем, кто был переведен в Гомель из других Академий) на 2-м курсе слушателям присваивалось офицерское звание «младший техник-лейтенант». Погоны, к гордости новоиспечённых офицеров, имели тогда для инженерно-технического состава белое («серебряное») поле. Дальнейшее обучение продолжалось уже в свободном режиме, без казарменного положения, без понятий об увольнениях и увольнительных записках. К сожалению, этот порядок в последующем, при переходе на 5-летний срок обучения, при приёме в Училище уже не только рядовых, но и офицеров, был отменён, но обучаемые (как офицеры, так и рядовые) продолжали именоваться слушателями. Термин «курсант» не употреблялся, а «слушатель» – это было для рядовых и звание, и должность…

После перебазирования Училища в Минск, на наш Курс (формирования 1956 г.) была ещё переведена группа слушателей из Ростовского Высшего артиллерийского Училища РВСН (с радиотехнического факультета). Среди переведенных ростовских ракетчиков был и Гена Батырь, с которым, как уже упоминалось, я оказался в одной группе. В связи с этим мне вспоминается один случай, произошедший на сдаче экзаменов по радиоприёмным устройствам (за 3-й курс, кажется). В аудиторию, где проводился экзамен, мы с Геной вошли «в одном заходе», друг за другом. В вытащенном мной билете ставились вопросы, содержательных ответов на которые я, к сожалению, во всех подробностях не знал, особенно в части математических обоснований. И надо же было так случиться, что у Гены оказалась шпора с подробными ответами как раз на мой билет. Он мне её передал и экзамен по РПрУ я сдал на «отлично»…

Что интересно, в последующем на Полигоне (на «Алдане») определённый период времени я работал на Радиоприёмных устройствах РКИ…

Кстати, что касается погон, то у нас, слушателей не офицерских групп, погоны были тоже по цвету белые (как у тех первых младших лейтенантов), с белыми полосами по кромкам, в отличие от жёлтых («золотых») погон курсантов средних Училищ. Поэтому мы легко в увольнениях отличали своих от курсантов Минского артиллерийско-миномётного Училища (МАМУ), с которыми часто возникали конфликты из-за девушек на танцах в Минских институтах, парках и ресторанах. Но это имело и негативную сторону, т. к. гарнизонные патрули всегда состояли из курсантов МАМУ и они постоянно охотились за нашими, определяли по цвету погон издалека и всячески придирались при контактных встречах, находя те или иные «нарушения» формы одежды. Если задерживали, то минимальное наказание – 4 часа строевых занятий во внутреннем дворе Минской Гарнизонной комендатуры на пл. Свободы. Это был очень мрачный двор-колодец с глухими высоченными кирпичными стенами по периметру, во время войны там находилось гестапо (говорили, что на этих стенах сохранились следы от пуль после расстрелов)…

Примечательно, что как раз на пл. Свободы (рядом с бывшим Домом масонов, напротив Ратуши) находилась одна из наших «явочных» квартир, где мы собирались своей компанией во время увольнений, праздников и т. д. Там вероятность попасть на глаза патрулей увеличивалась, т. к. комендатура была рядом. Поэтому, идя туда, мы часто переодевались в гражданку, хоть это было и запрещено слушателям не офицерских групп.

В гражданке удобнее было, конечно, и в ресторанах, которые мы любили посещать по каким– либо знаменательным поводам, а иногда и просто так, без поводов. Предпочтение отдавалось ресторанам «Минск», «Неман», «Беларусь», «Радуга», кафе «Весна», «Минск»… Вырываясь на свободу, за ворота и ограду Училища, мы с молодым задором и воодушевлением окунались в атмосферу городской жизни – это и театры, и концерты, и спортивные мероприятия, и вечера танцев, и рестораны, и частные квартиры, и многие другие как познавательные, так и развлекательные аспекты и заведения.

Используя в своих воспоминаниях местоимение «мы», я имею в виду, конечно, только «узкий круг ограниченных лиц», ближайших своих друзей, ни коим образом не распространяя описываемое на всех. Помимо указанных «лиц» были и другие слушатели, с иными, может быть более серьёзными и строгими правилами и нормами поведения. Спектр этих норм и правил был очень широкий, а, как известно, чем шире спектр, тем колоритнее и насыщеннее его источник и основа…

Вообще, всё, что связано с периодом обучения в МВИРТУ – это не только получение общих и специальных знаний, образования, не только дальнейшее взросление, военная закалка, воспитание в духе приобретения таких качеств, как честь, долг, любовь к Родине (а Родина у нас была одна, одна на всех – Союз Советских Социалистических Республик). Это многоцветный спектр, калейдоскоп событий, впечатлений и эмоций, это бесконечное множество самых разноплановых, но очень ярких, незабываемых воспоминаний…

Нисколько не преувеличивая, хочу отметить, что наш Курс учебного цикла 1956—1961 гг., наш Выпуск 1-го факультета, был уникальным во многих отношениях, и уникальность эта во многом обусловлена объективными причинами и обстоятельствами, среди которых и то, что Курс состоял из детей войны, так или иначе хлебнувших лиха, раньше времени повзрослевших и имеющих сформированные тем временем психологию и представления о сути и ценностях жизни:

* Мы попали в переходный период формирования концепции обучения (переход с 4-х лет на 5 лет, отмена присвоения офицерского звания младший лейтенант на 2-м курсе и т.д.) и все 5 лет были на казарменном положении (не офицерские группы), в солдатском режиме (подъём, физзарядка… утренний осмотр, завтрак, учебные занятия… вечерняя поверка, отбой) … Выход в город – только по увольнительным в выходные и праздничные дни.

Это был «плавильный котёл» взглядов, мыслей, мнений, идей, интересов, амбиций и многих других качеств и порывов молодого возраста… Такой режим жизни и учёбы в юные годы по некоторым формальным признакам ассоциируется у меня (в определённом смысле, отбросив военную специфику) с режимом Царско-Сельского Лицея А. С. Пушкина. Одно из отличий – у нас спальным помещением и, в общем-то, домом, была на протяжении всех 5-и лет общая казарма на 100 с лишним человек.

* Нашему Курсу при ежегодном подведении итогов неоднократно присваивалось звание «Отличный курс». На протяжении трёх лет Курс признавался лучшим в Училище не только в учёбе и дисциплине, но и в военно-научной работе, спорте, художественной самодеятельности. На Курсе выпускалась лучшая в Училище стенгазета и я с гордостью вспоминаю, что входил, вместе с другими интересными ребятами, в частности, с прекрасным художником Валерой Куплевахским, в состав редколлегии этой газеты.

О Валере хочется вспомнтть особо (как, впрочем, о каждом нашем сокурснике), он вместе со многими другими нашими ребятами участвовал в известных событиях во Вьетнаме и, будучи незаурядным и ярким человеком, был замечен там посещавшим Вьетнам Юлианом Семёновым и отмечен им в своих воспоминаниях. Поразили Ю. Семёнова артистизм Валеры и исполнение им бардовских песен под собственный аккомпанемент на гитаре… – Вьетнам, война, налёты американских бомбардировщиков, советский офицер-интернационалист с гитарой… – романтично…

* Начальник нашего Курса подполковник Капичин Назар Феоктистович был блестящим строевым офицером, на протяжении многих лет он являлся нештатным командиром роты почётного караула Белорусского военного округа. Поэтому (как раз в период моей учёбы в Училище) эта рота формировалась на основе нашего Курса и мне посчастливилось входить в её состав. Большое внимание в роте уделялось, естественно, отработке строевых приёмов, приёмов синхронного владения оружием. Особенно мне запомнилось требование к выполнению команды «к ноге!». В качестве оружия у нас были карабины СКС (Симонова) с неотъёмно-откидным штыком, так вот при завершении выполнения команды нужно было резко и сильно ударять прикладом об асфальт, а на торце приклада была внушительная металлическая накладка. При одновременном ударе (а на отработку одновременности обращалось особое внимание) получался мощный, резкий, очень громкий металлический щелчок, не позволявший усомниться в силе и решимости бойцов, дававший понять, что со страной, имеющей армию, которую они представляют, нужно дружить.

Такова уж двуединая задача и роль почётного караула – визитной карточки армии страны.

С одной стороны – оказание внимания и уважения встречаемым, с другой – демонстрация силы.

* Физкультуре и спорту на Курсе придавалось очень большое значение, благодаря чему многие наши слушатели имели высокие спортивные разряды, звания и достижения, состояли в сборных командах Училища и выступали в различных соревнованиях на первенство и призы Белорусского военного округа, в чемпионатах БССР, спартакиадах ВУЗов Войск ПВО.

Физкультура и спорт были неотъемлемым элементом повседневной жизни слушателей, чему способствовало наличие основательной материальной базы. На территории были стадион, гимнастический городок, площадки для игровых видов спорта, прекрасный спортивный комплекс (один из лучших в Минске, с отдельными залами борьбы и тяжёлой атлетики), где мы проводили почти всё свободное время. В большом почёте были баскетбол, футбол, ручной мяч…

Говоря о спорте, вспоминается интересный случай, который подтолкнул меня заняться ещё и вольной борьбой.

Как-то в спортзале я увидел знакомое лицо и мне вспомнился детский лагерь отдыха на острове Рюген в Германии, военизированная игра, в которой «высаживался десант» нашей армии со шлюпки на берег, а я был в группе условных «немцев», которые с берега «отражали» высадку десантников и «стреляли» в них. В составе «десантников» (эти ребята были из старшей группы) был парень в «окровавленной» тельняшке (краска, конечно, но на меня это произвело тогда большое впечатление и мне очень запомнилось лицо парня) … И вот в Минске в спортзале я вижу это лицо (я узнал, прошло всего лет 5). Подхожу, спрашиваю – были ли в детском лагере на о. Рюген тогда-то? Он отвечает, что да, был и помнит ту игру… В общем, оказалось, что преподаватель кафедры физкультуры и спорта, мастер спорта СССР по борьбе Шабето М. Ф., был как раз тем «окровавленным» матросом в шлюпке на Рюгене…

Сборная Курса по вольной борьбе: Ильвачёв, Ситников, Величковский, Становов, Хлебов, Терешко

* Выпускной вечер Курса, единственный раз за всю историю Училища, с банкетом-застольем и великолепным балом под звуки прекрасного духового оркестра, проводился в знаменитом Белорусском оперном театре. В годы нашей учёбы Белорусский театр оперы и балета осуществлял культурное шефство над нашим Училищем (в те советские времена была такая практика), и мы были для театра свои. Но думаю, что в организации проведения выпускного вечера-бала под крышей театра немалую роль сыграл и наш начальник Курса Капичин Н. Ф.

* Основная часть выпускников нашего Курса была направлена в 1961 году на Балхашский Полигон ПРО «Сары-Шаган» и активно участвовала в создании ПРКО СССР.

На полигоне ПРО, 1972 г. 1 ряд – Теслин, Корецкий, Евтеев, Кудрявцев, Витязев 2 ряд – Семаков, Пащенко, Логвинов, Розов, Савченко, Хлебов

Для научно-методического обеспечения и сопровождения полигонных испытаний, моделирования реальных работ, ввода в эксплуатацию и принятия на вооружение систем и средств ПРО, в 1960 году был создан в Москве 45-й НИИ МО, комплектование которого кадрами впоследствии во многом осуществлялось за счёт получивших опыт испытаний офицеров Полигона, в том числе и выпускников МВИРТУ-МВИЗРУ. Так многие испытатели Полигона ПРО, создатели противоракетного щита Москвы, совершенно обоснованно и заслуженно становились жителями Москвы, москвичами, но дорога в Москву для них пролегала через пустыню Бетпак-Дала…

Что касается лично меня, то некоторые имевшие место обстоятельства в шутку или всерьёз наводят на мысли о фатальных предопределениях. В 1959 году, во время заводской практики на одном из Московских заводов, группа слушателей нашего курса, в том числе и я, была размещена для проживания в штабе 519-го зенитно-артиллерийского полка (в Бабушкине), на территории и в помещениях которого впоследствии и расположился 45 ЦНИИ МО…

И вот благодаря некой «фатальной неизбежности» возвращения к прежним знаковым местам пребывания, вовсе не по тематике ПРО, а в специальное 4-е управление Григорова О. Н., созданное в 45 ЦНИИ МО с целью автоматизации работы штабов Войск ПВО, я и попал осенью 1978 года в 45-й Институт (по рекомендации и при содействии моего хорошего товарища и друга Володи Комиссарова, назначенного ранее на это направление работы после окончания Факультета руководящего инженерного состава в ВИРТА ПВО).

По действующим в те советские времена в СССР законам я, как и все, кто переводился в Москву Приказом Министра обороны, получил квартиру в Москве, стал москвичём и впервые в жизни стал гражданином России (до этого гражданином России я никогда не был – родился и жил на Украине, потом жил и учился в Германии, в Белоруссии, служил после окончания МВИРТУ в Казахстане на нашем Полигоне)…

И вот Москва!…

Но как недоброе предзнаменование, в первую же зиму моего перебазирования на ПМЖ в Москву роскошный яблоневый сад, расположенный на территории 45-го Института и памятный мне ещё со времени моего «квартирования» в штабе 519-го зенитно-артиллерийского полка, вымерз начисто, так как зима 1978—1979 годов была чрезвычайно холодной (до -40 градусов по Цельсию) … И как исполнение предзнаменования, для новоиспечённого москвича «не долго музыка играла», так как в 1981 году 4-е Управление Григорова в полном составе (в том числе и я) было переведено вместе с тематикой во 2-й ЦНИИ МО в г. Калинин (ныне Тверь)…

Но нет худа без добра. Так мне посчастливилось послужить и поработать ещё и в Головном по тематике ПВО 2-м ЦНИИ МО в очень важной, необходимой и интересной (хоть и не входящей в ПРО) области, обеспечивающей более оперативное и эффективное функционирование и боевое применение Войск ПВО, а именно в области автоматизации работы штабов всех уровней – от Главного штаба Войск ПВО, штабов объединений (армий) и соединений (корпусов) до штабов полков, частей. В соответствии с замыслом и системной концепцией построения была создана единая многоуровневая Информационно-расчётная система штабов Войск ПВО…

Полностью воспоминания А. Е. Хлебова можно прочитать здесь

[битая ссылка] http://veteran.priozersk.com/articles/2922

И вечный бой!

 
…И вечный бой! Покой нам только снится!…
Нам чужды блуд, расхлябанность и лень!
Лети, судьбы златая колесница,
В грядущий, Солнцем озарённый день!
 
 
Не дай страстям души угомониться.
Сомнения и страхи – сгиньте прочь!
Душа всегда обязана трудиться —
И день и ночь…, и день и ночь!
 
 
Наш образ жизни – поиск и движенье!
Наш символ высоты – орёл и стерх.
Пусть вечным будет гордое стремленье
Вперёд и вверх, вперёд и вверх!…
 

Воспоминания о лете

В моей душе лежит сокровище…

А. Блок

 
Приморский парк, кусты сирени
И в дымке розовый закат…
Густые сказочные тени
И твой немного грустный взгляд.
 
 
Мне не забыть тот летний вечер,
Звенящий пенистый прибой,
Твои взволнованные речи
И весь волшебный облик твой.
 
 
Благоухающие розы
Мне не забыть в потоке лет,
И в дымном облаке мимозы
Твой несравненный силуэт…
 
 
Тот летний парк теперь далёко
За толщей лет, снегов, дождей.
Но память нежности глубокой
Огнём горит в душе моей.
 
 
С тех пор мечты мои и грёзы
Навеки связаны с тобой.
И даже лютые морозы
Смягчает тёплый образ твой.
 
 
Я не забуду той сирени…
Такой уже не может быть!
И тех восторгов и волнений
Мне никогда не позабыть…
 
 
Мне не забыть тот дивный вечер,
Звенящий пенистый прибой,
Твои глаза, уста и плечи
И весь волшебный облик твой…
 

Ностальгия

 
Промчалось лето. Солнце уж в закате.
И осень жизни сердце холодит.
Уж не манят узоры дивных платьев,
А время всё стремительней летит.
 
 
Ничто под Небом и Луной не вечно.
Всё лишь затем приходит, чтоб уйти.
И лишь стремленье к Богу бесконечно,
Извечен стимул истину найти.
 
 
Я не зову, не плачу, не жалею,
Так было, есть и будет так потом…
Но не забыть ту чудную аллею,
Которую мы юностью зовём…
 

Незнакомке

Навеяно завораживающей магией стихотворения А. Блока «Незнакомка»

 
Когда накроет сад разлив заката
Или Луны немая пелена,
Я вспоминаю, как любил когда-то,
И вмиг пьянею, словно от вина.
 
 
Я пламенные годы вспоминаю
И прохожу по молодости вновь.
В стремлениях к «берёзовому краю»
Мечты и чувства будоражат кровь.
 
 
И выплывают тихо из далёка,
Из тайных грёз небесной высоты
То «Шагане», то «Незнакомка» Блока,
То дивный «гений чистой красоты».
 
 
И дышит сад «духами и туманом»,
И «очарованная даль» близка.
Я радуюсь пленительным обманам,
Моя печаль прозрачна и легка.
 
 
Мне видятся берёзовые рощи,
Мне грезятся «упругие шелка».
Я то Печорин, то полковник Рощин,
А то улан гусарского полка.
 
 
Тот «очарованный» далёкий берег
Покрыт «вуалью» пролетевших лет.
И я невольно утверждаюсь в вере,
К которой страстно призывал поэт.
 
 
Но я и не «жалею», и не «плачу».
Я верю в то, что истина в судьбе.
Я верю в жизнь, в счастливую удачу
И, Незнакомка, кланяюсь тебе.
 

(В кавычки взяты слова из стихотворений Есенина, Блока, Пушкина)