Текст книги "Благословенно МВИЗРУ ПВО. Книга вторая"

Песня про баклана
антиалкогольная шутка

 
Кто такой, вообще, «баклан»?
Это тот, кто вечно пьян.
Чтобы ясный ум затмить,
Водку, пиво любит пить.
 
 
Вот поэтому «баклан»
Каждый вечер в стельку пьян.
Он не слышит трезвых слов,
У него застой мозгов.
 
 
Для чего «баклану» уши?
Для того, чтоб бить баклуши.
Для чего «баклану» рот?
Водку трескать как компот.
 
 
Он, безмозглый идиот,
Как подбитый самолёт.
Как безчувственный койот
Только знает – пьёт да пьёт.
 
 
Как-то раз болотный люд
Исключил питьё из блюд.
Ну и что же наш «баклан»?
Он опять, представьте, пьян.
 
 
Заливает в требуху
Водку, пиво как уху…
Я «баклана» не пойму,
Так как он – ни «бе», ни «му».
 

Мамино счастье

Попытка, мысленно перевоплотившись,

выразить чувства мамы к своей доченьке

(посвящено внучке Машеньке)

 
Каждое утро с милой улыбкой
Солнце взбирается к нам на окно,
Прыгает «зайчик» в аквариум рыбкой,
Свившись в калачик ложится на дно.
 
 
Вот уж проснулась и киска – мурлыка,
Птички запели, кузнечик звенит.
Мишка – игрушек всесильный владыка
Всех разбудил и в окошко глядит.
 
 
Уж и тебе, моя детка родная,
В сладкой кроватке проснуться пора.
Доброе утро, моя дорогая,
Счастье моё от утра до утра.
 

(«зайчик» в тексте – это солнечный зайчик)

Тревожный, но радостный сон

 
Мне снились январьскою ночью
В промёрзшей приволжской Твери
Лазурное море близ Сочи
И ласки июньской зари.
 
 
Вокруг васильковые дали
И сказочный шелест волны.
И милая жёнушка Галя
В волшебном сияньи Луны…
 
 
Стремлюсь в эти синие дали
Сквозь толщу заснеженных дней.
Сверкают златые медали
В созвездиях дальних морей…
 
 
А ночь всё кружила метелью,
Мороз всё крепчал и крепчал.
И филин под стынущей елью
Тревожно и дико кричал.
 
 
Но я не слыхал этих криков
И сон мой боролся с пургой
В мерцаниях солнечных бликов,
В стремленьях к своей дорогой.
 
 
И так же, как в сказке чудесной,
Сбываются вещие сны
Рассвет с синевою небесной
Приблизил дыханье Весны…
 
 
Я с радостным чувством проснулся,
Расстаял кошмарный мой сон
И мне Купидон улыбнулся
С моею мечтой в унисон…
 

(В период службы в Твери я жил в гостинице, домой в Москву ездил только по выходным и праздничным дням)

Песня туристов

Белоруссия, турбаза МО СССР «Ждановичи»

 
Мы прошли вдоль озёр по лесам Беларуси,
Подставляя лицо полыханью ветров.
Нанизали гирлянды сверкающих бусин
Неуёмных горячих туристских костров.
 
 
Мы обжились в тенистых лесных коридорах
И палатки нам стали желанней квартир.
Утонули в безбрежных зелёных просторах
И презрели обжитый устроенный мир.
 
 
Растворились мы в синем вечернем тумане,
Окунулись в прозрачность озёр голубых.
И наш ужин на спрятанной в дебрях поляне
Стал для нас предпочтительней лакомств любых.
 
 
Нам глаза освежила ночная прохлада,
Мы вдохнули сосновый янтарный бальзам.
И лесная колдунья красавица Лада
Голубую улыбку оставила нам.
 
 
Никогда не забудем мы зори лесные,
Птичьи трели в затихший предутренний час.
И дождей паутинные строчки косые
Не погасят огня, породнившего нас.
 

Внуку Юре к десятилетию

 
Весна подарила нам праздничный День.
Он весь из цветов, синевы и пурпура.
Да выглянет Солнце, да скроется тень!
Да здравствует мальчик по имени Юра!
 
 
Смышлёный парнишка, искринка в глазах,
Проказник и одновременно философ.
И майских высоких небес бирюза
Рождает в нём спектры идей и вопросов.
 
 
Желаем тебе все задачи решить
И тройку запрячь в золотую карету.
Счастливым, здоровым и радостным быть
И жизнь устремить к благородству и свету.
 
 
Сегодня твой первый крутой Юбилей,
Ты чётко попал в золотую десятку.
Летит над простором лесов и полей
Приказ: «Повторить десять раз по десятку!»
 
 
И каждый последующий Юбилей
Пусть будет венцом славных дел и свершений,
Истоком высоких надежд и идей.
И пусть тобой правит возвышенный гений.
 
 
Желаем удачи тебе и добра.
Расти и мужай, будь весёлым и сильным.
Да здравствует Юра!!! Стократно Ура!!!…
И эхо нам вторит ответом стабильным…
 

К юбилею родной школы
(от имени внука Юры)

 
Всем истина эта знакома,
Что нет торжества без борьбы.
А Родина, мама и школа
Священный фундамент судьбы.
 
 
Родная, любимая школа,
Родник плодотворных идей.
Сплетенье наук и футбола,
Стоцветная радуга дней.
 
 
Духовная наша планета,
Мы чествуем твой Юбилей.
Добра, процветанья и света
Как маме желаем своей.
 
 
Мы школой гордимся безмерно,
Мечтой окрыляем сердца.
Стремимся учиться примерно,
Чтоб радовать мать и отца.
 
 
На крыльях полученных знаний
Твои улетают птенцы.
Удач им, побед и признаний
И возгласов вслед – Молодцы!
 
 
Пусть мудрыми будут, Большими.
Пусть с честью по жизни идут!
И память о матери-школе
В горячих сердцах берегут.
 

Московская Школа №907

Зимний вечер Юры Хлебова
(размышления от первого лица)

 
Уроки сделал. День окончен.
На сердце грустно, но легко.
Зима становится всё звонче,
А лето где-то далеко.
 
 
Люблю я зимний тихий вечер…
Уже не хочется играть.
И надомною издалече
Плывёт воспоминаний рать.
 
 
Сижу на кухне и скучаю.
Зима лютует за окном.
А я неспешно размышляю…
Люблю я, всё же, отчий дом…
 
 
Испить мне, что ли, кружку чаю
Иль кофе чашечку махнуть?
Наверняка не обещаю,
Какую выберу я суть.
 
 
Но знаю точно, что, конечно,
Уставший на исходе дня,
С беседой доброй и сердечной
Медком побалую себя.
 
 
И, вспомнив дачные забавы,
Клубнику, речку и сосну,
Благоухающие травы,
Пойду тихонечко ко сну.
 

(«Дай бог во сне попасть в весну»)

Кредо

Из стихов юности

 
Мне не нужна половина.
Цель моя – только целое:
Жизнь – полный спектр,
жена – богиня,
снег – безбрежность белая!
 
 
Любовь – так факел,
жажда жгучая
До безумства, до сумасшествия!
Милости ждать не хочу у случая…
Искать!
Находить!
Бороться!
Действовать!
 

(Александр Македонский отдыхает)

«Листья опавшие, листья осенние…»

 
Листья опавшие, листья осенние
В сердце печаль и тоску вы посеяли.
 
 
Мокрые улицы, голые тополи.
Грустно душе, как бездомному во поле.
 
 
Поздняя осень, серость унылая.
Где моя девочка, где моя милая?
 
 
Выйду я вечером, вечером ветреным.
Листья осенние всюду наметены.
 
 
Вдруг доведётся случайно нам встретиться,
Снова любви нашей пламя засветится…
 

«Не жди меня, не жди меня, не надо…»

 
Не жди меня, не жди меня, не надо.
Какая радость в том, что будешь ждать
И, никому не подарив ни взгляда,
Не от любви, от верности страдать.
 
 
Не жди меня, как не ждала впервые,
Когда не зная обо мне жила.
Быть может были лучшими другие,
Но я пришёл, хоть ты и не ждала.
 
 
Не жди меня и я вернусь нежданно.
Ворвусь в твой мир, нарушу все дела.
И ты поймёшь, что, как это ни странно,
Не ждав меня, ты лишь меня ждала.
 

«Не покидай меня, моя любовь…»

 
Не покидай меня, моя любовь
К земле, к цветку, к безбрежности морей.
Кипи, беснуйся пламенная кровь
В душе обеспокоенной моей!
 

Гимн солнцу

 
Был вечер зимний и морозный.
Прозрачный воздух сух и жгуч.
Над головою купол звёздный
Раздвинул занавеску туч.
 
 
Но в бледном свете отражённом
Ночной волшебницы Луны
Я вижу зелень пышных клёнов
И океан голубизны.
 
 
Я вижу солнечные блики
На гребешках речной волны.
Хоть пред глазами снег безликий,
В душе – дыхание весны.
 
 
Лети же мой привет сердечный
К истоку жизни на Земле!
Святое Солнце! Бесконечна
Любовь всеобщая к тебе!
 
 
Люблю твоих лучей сиянье
И буйство трав, и зелень нив.
Ты оживляешь мирозданье
Лучи на Землю уронив.
 
 
Был вечер тихий и морозный.
Прозрачный воздух сух и жгуч.
Но в сердце расцветали розы,
В душе резвился майский луч.
 

Гимн любви и верности

 
В седой безбрежности вселенной,
Не увядая, вновь и вновь
Одна останется нетленной
Святая, верная Любовь!
 
 
Любви всегда слагали гимны,
Любовь и в песнях, и в стихах.
Любовь и Преданность взаимны —
Так подитожено в веках!
 
 
Шекспира гением воспета,
Прошла эпох и лет барьер
Любовь Ромео и Джульеты —
Взаимной верности пример!
 
 
Примера образ не потерян
И пламень сердца не утих…
Тем, кто в Любви и Дружбе верен,
Я посвящаю этот стих!
 
 
Удел счастливый и высокий,
Бесценный дар и благодать,
Любовь – звезда в пути далёком,
Любовь в разлуке учит ждать!
 
 
Неистощимо вдохновенье
Двух пылких любящих сердец,
Оплот хвалы и восхищенья,
Священной Верности венец.
 
 
Любви святой поклон и Слава!
Умри, предательство и лесть!
Родного сына Святослава
Благословляю славить Честь!
 
 
Прочь, раздвоенье середины,
Ни в чем Любви не прекословь…
Любовь и Родина едины
Для тех, в ком праведная кровь!..
 
 
Когда ж в безбрежности Вселенной
Я растворюсь, то где-то вновь
Воскреснет, будучи нетленной,
Основа сущего – Любовь.
 

Новогодняя сказка

 
Воссияла Звезда золотая
В Новогодней ночной синеве.
И снежинки, резвясь и играя,
Закружились в узорном окне.
 
 
Снежной дымкой подёрнулись дали,
Зазмеились позёмки лучи.
Серебром засверкали медали
В Новогодней волшебной ночи.
 
 
В зимней роще пушистые ели
Убрались в Новогодний наряд.
А вокруг баловницы метели
Хороводов построили ряд.
 
 
На стремительной бешеной тройке
Пролетели лихие гонцы.
И звенящим каскадом нестойким
Залились вдалеке бубенцы.
 
 
И из старой волнующей сказки,
Воскрешая забытые сны,
Заплясали, запрыгали маски
Чередой вековой новизны.
 
 
И с романтикой детских волнений,
С персонажами Шарля Перро
Новогодний сверкающий Гений
Заглянул в голубое окно…
 

Весеннее настроение

 
Быть может, покажусь нескромен?
Возможно, но… уж нету сил!
Вот, говорят, что мир огромен,
Но… лишь Ваш образ сердцу мил!
Вы снитесь мне! Я Вами грежу!
Без Вас томителен досуг…
Я мысль о Вас лелею, нежу —
И Вами полон мир вокруг!
Мои заветные надежды
Лишь с Вами связаны давно.
Придите… сбросьте груз одежды,
Завесьте зеленью окно…
Меня несведущий невежда
Осудит, верно, за любовь…
Ну, а во мне горит надежда
О встрече с нею – вновь и вновь!
И песню сердца пусть подхватит
Весёлый, свежий ветерок…
Но, очевидно, тайны хватит —
Раскрыться наступает срок.
Секрет пред вами я открою,
Чтоб не казаться пошляком.
Да ведь и сами вы, порою,
О ней грустите вечерком?!
И в эту пору непременно
Она приходит в ваши сны…
Причём, ко всем одновременно —
Вот ведь превратности весны!
Да, да! Я лишь её желаю!
Она в мечтах и грёзах сна…
Она (я тайну открываю) —
Не кто иная, как ВЕСНА!
 

Женщине

 
Ты – Женщина, основа материнства,
Источник жизни, матрица судьбы.
Святое воплощение единства
Любви, Надежды, Веры и Борьбы.
 
 
Ты – Женщина, и, значит, Ты – Актриса,
В Тебе сто лиц и тысяча ролей.
Ты – Женщина, и, значит, Ты – Царица,
Возлюбленная всех земных царей.
 
 
Ты – Женщина, и, значит, Ты – Рабыня,
Познавшая солёный вкус обид.
Ты – Женщина, и, значит, Ты – Пустыня,
Которая беду испепелит.
 
 
Ты – Женщина.. Сильна Ты поневоле.
Но знаешь, даже если жизнь – борьба,
Ты – Женщина, Ты – слабая до боли.
Ты – Женщина, и, значит, Ты – Судьба.
 
 
Ты – Женщина. Ты – просто вспышка страсти,
Но Твой удел – терпение и труд.
Ты – Женщина.. Ты– то большое счастье,
Которое порой не берегут.
 
 
Ты – Женщина.. И этим Ты опасна.
Огонь и лёд навек в Тебе одной.
Ты – Женщина, и, значит, Ты – Прекрасна
С младенчества до старости седой.
 
 
Ты – Женщина, и в мире все дороги
Ведут к Тебе, а не в какой-то Рим.
Ты – Женщина, Ты избранная Богом,
И до небес возвышенная им!
 

Толмачёв Семён Николаевич

Вып. 1980 г., Минск.

Цикл «Из лейтенантской тетради. 1980—1982гг». СТИХИ

Посвящение

Пусть вам останется как миф..

Н. Майоров

 
Горнист, сыграй отбой тревоге,
Останови её пронзительный призыв,
Бежать по исковерканной дороге
Стремительно в неистовый прорыв.
 
 
Бежать, стуча усердно сапогами,
Сбивая пыль, осевшую, с травы,
Когда земля расходится кругами
Вокруг одной, натоптанной канвы.
 
 
Когда едва уснувшая природа
Дарует отдых путникам своим,
Нам в лёгких не хватает кислорода,
Мы плевры рвём дыханием чужим.
 
 
Мы задыхаемся. И кровь в висках бунтует.
И сердце рвётся из назначенных границ,
Несётся вскачь и яростно бушует
Лавиной беспощадных колесниц.
 
 
Мы изнываем от жары и пота,
Мы брошены в безвестность ревуном,
Мы исчезаем в чёрных поворотах,
Нас поглощает ночь беззубым ртом.
 
 
И воскресаем мы в надрывных звуках
Тяжёлых боевых машин,
Под лязг железа, бортразъёмов стуки,
Под рокот исполнительных махин.
 
 
Когда корыстью мир дробится на мгновенья,
Таится, тлеет мстительным огнём,
Мы, обреченные на склоку и забвенье,
В ответ ракеты к бою подаём….
 
 
Мерцанье звёзд расскажут эту повесть
Седым векам, на их неспешный суд,
Поведают, что только долг и совесть
Нас в этот путь отчаянно зовут.
 

2 августа 1980 г.

 
Пыль в воздухе. И на зубах песок.
Пустынная, неровная дорога
Лежит всё дальше на восток
Извилистою лентою пологой.
 
 
«Газон» нагружен, в гору чуть – ползёт,
Натужно воет и чихает,
И на ухабах жалобно ревёт,
И кузовом ужасно громыхает.
 
 
Мешки с продуктами и ворохи белья,
Брезент, баллон с пропаном…
Им в унисон кидает в стороны меня
И два моих набитых чемодана.
 
 
А мне всё внове, головой
Верчу налево и направо,
Любуюсь этой дальней стороной,
Где сопки, пустыри, дубравы.
 
 
Нагретый воздух целится в висок,
А попадает в лёгкие шкодливо,
И треплет кителя воротничок
И улетает торопливо.
 
 
И не дано мне знать,
Что ждёт за новым поворотом,
И многое ль придётся испытать
Мне в должности, что называют – ротный!
 

Август, 1980

Военным водителям, участникам 500 км марша

 
Поворот. Поворот. Поворот.
Пыль. Пыль. Пыль.
Нас, как будто, дорога ведёт
В стародавнюю быль.
 
 
Небогатый сельский уклад.
Тишь. Тишь. Тишь.
Мир из бруса сложенных хат
И покрытых шифером крыш.
 
 
Где у каждой калитки скамья
Под деревьями прячется в тень.
На лужайках трава и бурьян,
В палисадниках редких сирень.
 
 
Под отливами бочки с водой,
Горы целые колотых дров,
Где лепёшек разбросанный строй
После стада неспешных коров.
 
 
И где запах густой молока
Невозможно ничем перебить,
Где подсолнухи вниз свысока
За земным продолжают следить.
 
 
Лишь мгновение воздух от рос
Свеж, свеж, свеж.
После сильных дождей под откос —
Красной глиной овражная брешь.
 
 
Вдоль дороги деревья стоят,
Их укрыла серая шаль.
Верстовые столбы летят
Вдаль, вдаль, вдаль.
 
 
Вместе с ними мелькают поля
Юрк, юрк, юрк.
Глубиною грозит колея
На просёлках, ползущих на юр.
 
 
Равнодушно мотор звучит:
Вож, вож, вож.
Монотонно кабина гудит,
Принимая рессорную дрожь.
 

 
Всё – приехали. Склад леспромхоза.
Будем здесь ночевать.
Кашевары отстали в обозе,
Им на нас, как всегда, наплевать.
 
 
А за нами горячие ветры
Гнались сзади, как стаи волков,
Уловивших в шальных километрах
Запах крови и страх чужаков.
 
 
Пыль столбами с земли поднималась
И густила воздушную смесь,
Что со зноем сквозь щели вползала,
Вызывая удушье и резь.
 
 
Набивалось в пространство гуденье.
А когда вдруг завеса рвалась,
Тормозили, слетая с сидений,
Чертыхались, дрожа и бранясь.
 
 
В монотонном дурмане сливались
Сопки, лес с островками полей,
Что опять в пелену погружались
Слоя пыли и ярких лучей.
 
 
Повороты, подъёмы и спуски,
Всё смешалось в размеренный бег…
Только вдруг, и совсем не по-русски,
Долгожданный привал на ночлег.
 
 
В беспорядке, поспешно сгрудились,
Застучали дверями кабин.
Вот и сумерки засуетились
У капотов зелёных машин.
 
 
А солдаты – скорее к речке,
Без команды, прохлады глотнуть,
От кабины, что стала печкой
За сегодняшний долгий путь.
 
 
Раздевались по ходу, в спешке,
Будто кто-то мог не успеть,
Задержаться за гибкий орешник
И в полёт над водой не взлететь.
 
 
И в мгновение белая свалка
Берег галечный скрыла весь.
Крики, брызги и смех с перепалкой,
И со дна тёмно-бурая взвесь.
 
 
Командир лишь махнул рукою:
Построение будет потом.
Молчаливо кивнул головою,
Вытер грязь белоснежным платком.
 

 
Всё – приехали. Склад леспромхоза.
Дальше некуда ехать. Тайга
Вниз спускается с сопок с угрозой
И таранит собой берега.
 
 
Потемнела река, затаилась
Среди скользких камней, в валунах,
Зашумела и вниз покатилась,
Пенный след разбросав в бурунах.
 
 
Исполинские кедры – на склонах —
Затмевают своей красотой
Всю округу, в разлапистых кронах
Хвои мех изумрудный, густой.
 
 
Здесь и дуб, и осина, и тополь,
И берёза, и даже ольха,
И звериные узкие тропы
Среди листьев опавших и мха.
 
 
Всем спасение в сумерках ранних
От жары, раздирающей мир,
Что глаза застилает туманом,
Струйкой пота бежит под мундир;
 
 
Превратившей почти в сковородки
Корпуса наших верных машин…
Радиаторов вспухшие глотки,
Чад бензина, натруженных шин.
 
 
И хватило бы сил лишь немного,
Дверь кабины скорей распахнуть,
Спрыгнуть в пыль на дорогу,
Полной грудью покоя вдохнуть.
 

Август

 
Ещё не скоро дух зари
Ночную сонность улетучит.
Ещё мерцают фонари,
И небо обложили тучи.
 
 
Быть может, скоро грянет гром,
И дождевые брызнут капли,
Оставят скользким остриём
На чистых стёклах след царапин.
 
 
Пылинки, взмокнув, упадут,
Земля в ушибах почернеет,
По ямкам лужи набегут,
А вот листва позеленеет.
 

Начало сентября 1980г

 
Как легко военным стать!
С виду, скороспело,
Влево-вправо козырять,
Так любой сумеет.
 
 
Глубже воздуха вдохнул,
Если не контужен,
Портупею затянул
В талии потуже.
 
 
Плечи круто развернул,
Голову повыше,
Строевым на плац шагнул,
Чтоб начальник слышал.
 
 
Отбивая дробь ногой
С барабанным эхом
Так, чтоб даже шквал шальной
Стать не смог помехой.
 
 
Форма ладненько сидит,
Стать стройнит, нарядна,
На плече погон горит
Серебром парадным.
 
 
Каблуками постучи,
В сапогах всё дело,
Чтоб зеркальные лучи
В стороны летели.
 
 
Драю, драю сапоги
После службы, ночью,
Комарьё кружит круги —
Крови моей хочет.
 
 
Где-то в зарослях травы
Трель сверчок выводит,
Ветерок среди листвы
Тихо-тихо бродит.
 
 
В тусклом свете фонарей
Бабочки летают,
Тени злобных упырей
На дома бросают.
 
 
Душат духоты напор
С темнотой подругой,
Исполняя приговор,
Вынесенный югом.
 
 
В этой дальней стороне,
Где не пыль – так лужи,
Не жара, что жар в огне —
Так ненастье вьюжит!
 
 
Очень трудно быть собой,
Чистым и опрятным,
Лишь сирены грянет вой,
Нахватаешь пятен:
 
 
Если дизель заревёт —
Грязи по запарке,
Если – нет, то ждёт компот
Масла и солярки.
 

Сдача зачёта

Ю.Б-ву.

 
Не бежит, а летит как ветрище.
Я со старта прилично отстал.
А ведь это любимая «тыща»,
Я б её и бежал, и бежал.
 
 
Нет, я должен, настроюсь,
Я немножко ещё потерплю
И второе дыханье открою,
И уж точно тогда догоню.
 
 
Для него здесь привычная трасса,
Знает спуски, как долог подъём,
Он желает победы так страстно,
Что форсирует скорость рывком.
 
 
Все деревья, кусты и каменья
Врассыпную от трассы летят,
Отдышавшись, уже в отдалении,
Что-то грозное вслед говорят.
 
 
А дресва под ногами скрежещет
И в подошву вдогон отдаёт.
Жаркий воздух мне в лёгкие хлещет,
Альвеолы безжалостно рвёт.
 
 
Задыхаюсь, держусь на пределе,
Вижу, рядом маячит спина…
Из железа он, видимо, сделан,
А бежит, как играет струна.
 
 
За спиною его я пристроюсь,
Чуть, немного совсем, отдохну.
А иначе я здесь опозорюсь,
Если к финишу слабо рвану…
 
 
Не бежит, а летит как ветрище,
Я опять безнадёжно отстал.
А ведь это любимая «тыща»,
Я б её и бежал, и бежал.
 

Сентябрь. Сопка Лагерная

 
1.
 
 
Стоит тучам над сопкой склониться,
Зарядят на неделю дожди
И – давай бесноваться, кружиться,
Низвергая потоки воды.
 
 
После жаркого, знойного лета
С ядовитою пылью дорог
Для остатков поникшего цвета
То спасительный, свежий глоток.
 
 
То прощальное буйства природы,
Если всякий плешивый клочок,
Как бы не был собою уродлив,
Обласкает зелёный росток.
 
 
2.
Идут дожди. И грязь. И лужи.
И небо хмурое с утра.
Здесь всё великой цели служит.
Вот только кажется игра.
 
 
По чьей-то прихоти безумной,
Когда идёт не вкось, так вкривь…
Вода бежит в канавах шумно,
Под сопкою морской залив.
 
 
И выглядит одним абсурдом:
Среди болотины гнилой
Нет родничка со струйкой скудной,
Чтоб жажду утолить порой.
 
 
Водитель плачет от досады,
Склонившись головой на руль,
Застряли так, что трактор надо,
Чтоб сдвинуть с места этот куль.
 
 
Машину гробим, поднимая
Мотора мощность на предел,
Дрожит цистерна, помогая,
Мосты вот только не у дел.
 
 
Дорога – месиво из глины,
И стоит лишь чуть-чуть ступить,
«Забьёт» протекторы на шинах
И – влево-вправо заносить.
 
 
Ужом елозься, боком, прямо,
Баранку яростно крути,
Через колдобину да в яму,
Где уж не ехать, а грести.
 
 
Не углядел – и всё – в кювете,
И, заложив опасный крен,
Попасть в надёжный плен
Орешниковых веток.
 

Старая баня

 
Нет парной – значит это не баня.
Так, дешёвый помывочный цех,
Где железные трубы и краны
Приколочены к стенам наспех.
 
 
И где лавок стоят постаменты,
Непригодных к другому плит,
Где пол портленд цементом,
От души, аккуратно залит.
 
 
Где оконная рама бледнеет
Одиноко в пространстве большом.
Где тела молодые белеют
Всех, вошедших сюда нагишом.
 
 
Сыро, сумрачно, грязная пена
Ручейками по полу скользит
Из оков лабиринтного плена
К водостоку, где шапкой торчит.
 
 
В кране тужится каждая гайка
В ожиданье грозящей беды,
Гулко вторит погнутая шайка
Под бурлящим потоком воды.
 
 
Звуки множатся быстро, крикливо,
И движенье сплошное царит.
Чёрный мрак по углам сиротливым
Наказаньем грядущим висит.
 
 
Пар клубится столбом, только зябко,
И мурашки по коже бегут.
А мочалка, как мыльная тряпка,
Не берёт почерневший редут.
 
 
Командир приказал нам – и точка —
Эту баню к чертям разобрать.
Было б лучше бульдозером в клочья
Всю постройку с землёю сравнять.
 
 
Чтобы в памяти вдруг не осталось,
Чтоб развеять кощунственный дух,
Где убогость лежит и усталость,
Где скопленье назойливых мух.
 

Ноябрь. Сопка Лагерная

 
Край земли – от того и кругом несуразное.
Моросящий иголками дождь.
Темь ночная. И грязь непролазная,
Что ни шагу ступить – не пройдёшь.
 
 
Не спасает накидка от холода.
Да и что тут накидка – в домах
Стены ветром по швам распороты:
Гулкий свист на дверных косяках.
 
 
Чтобы как-то согреться (укромно как!),
Днями «жгли» электрический ток,
Чтоб светился малиновой кромкою
Из вольфрамовой нитки моток.
 
 
Командир и НШ с возмущением
Упрекали, мол, будет пожар,
Только всякую муку сомнения
Гнал из нас полуночный кошмар.
 
 
То задумано было, иль случаем,
Только эту убогость прервал
«Бытовик», что затеял отмучиться,
И железное сердце сорвал.
 
 
И, как всякое дело поспешное,
Учинил среди ночи аврал,
Когда мгла ледяная, кромешная
С ветром скользким устроили бал.
 
 
Без воды, без тепла, электричества
На холодно-голодном пайке,
Боевая готовность со спичками
На расквашенном вдрызг пятаке.
 
 
Руки в саже и лица прокопчены,
И рубцами желтеют черты,
И шинели соляркой промочены,
И на ранах белеют бинты…
 
 
Время хитрое в памяти вытравит
Беспощадно любой уголок
И стараньями юности выправит
Даже этот осенний листок.