Текст книги "Благословенно МВИЗРУ ПВО. Книга вторая"

Сопка Лагерная

 
Маньчжурский дуб, что старый паралитик:
Скорёженный, худой, кривой —
Наряженный копною ярких листьев,
Чтобы уродство спрятать за листвой.
 
 
Уж сумерки, но также пыльно, душно,
И воздух углями сверх меры прокалён…
А лес молчит, взирает равнодушно
В безоблачный, сожжённый небосклон.
 
 
И тишину ничто не нарушает,
Ни птичья трель, ни шорохи зверей,
В безмолвии листва свисает
Как с нараспашку вскинутых ветвей.
 
 
Здесь леспедецы заросли сплошные,
Но вот неуловим медовый аромат.
Лишь запах прелости. Кругом сучки гнилые.
И кольца плесени, как россыпи, лежат.
 
 
Среди цветов и трав разновеликих,
Что кружатся, и вьются, и стоят,
Что чтобы видеть солнечные блики,
Друг дружку стеблями отчаянно теснят.
 
 
Приятны взору дальние картины:
Распадки, вдоль дорог кусты,
Поля на склонах сопок и в низине,
За дымкой лес и горные хребты.
 
 
Всё, будто на холсте, расчерчено прямыми,
Оттенено рельефной синевой,
И всюду зелень красками густыми
Разлита щедрою, талантливой рукой.
 

Романс

Н.

 
Господь, о, ниспошли мне силы,
Чтоб мне ещё не умереть
В волшебном пламени любимой,
И крылья как-нибудь сберечь.
 
 
Любовь пришедшая внезапно
Счастливых только и пьянит,
А несчастливых безвозвратно
Она ломает и крошит.
 
 
Она как шквал морской свирепый,
Как смерч, поднявшийся в степи,
Сметающий любые крепи,
Что стали на его пути.
 
 
Блажен, кто может стать спиною
И непогоду переждать,
И – пролетевшее стрелою —
Не вспоминать, не призывать
 

«Тёмная» лошадка

В.В.Л.

 
Старт. Карьер. И «тёмная» лошадка
В миг смятенье сеет в душах всех,
И хотя бежит ещё не гладко,
Но уже с программой на успех!
 
 
Как она проходит все преграды,
Лихостью и резвостью берёт.
И посторониться многим надо
После входа в сложный поворот.
 
 
На трибунах жуткое волненье,
Пыл азарта, крики, свист и рёв…
На дистанции горячее движенье,
Пыль, земля из-под подков.
 
 
И на удилах свисает пена,
Пот струится мылом по бокам,
Только бы не вырваться из плена
Радостного боя по вискам.
 
 
Ни на чуть дыхание не сбилось,
Темп высокий даже не упал…
Ей, наверно, очень долго снились
И медаль, и этот пьедестал!
 

Ночь в наряде

 
Мне позора не смыть перед Богом,
Что с богемою я не дружу,
Что неярко живу и убого
И стихи за полночью пишу.
 
 
Духота после дневного зноя
Внутрь казармы спешит зарулить,
Чтобы там безвоздушной волною
Неподвластных природе накрыть.
 
 
Сон солдатский и так не спокоен.
Он, как призрак, гуляет тайком
Меж железных двухъярусных коек
И по полу всегда босиком.
 
 
Растворяясь средь синего света
Ночника, что горит на стене,
Что могильно чернит силуэты
И зловещ на оконном стекле.
 
 
Плотоядные песни вампиров
Отовсюду победно гремят,
В предвкушении хмельного пира
По-бахвальски и нагло звучат.
 
 
Кто-то сонный бормочет доклады,
Кто-то к ручке припал пусковой,
Кто-то как на военном параде
Шаг чеканит в кровать строевой.
 
 
Запах пота, сапог и портянок
Разливают такой аромат,
Что настоем духов итальянок
Отзовётся любой суррогат.
 
 
Медлит что-то с уборкой дневальный,
Мне идти проверять караул,
Чтобы где-нибудь в парке, случайно,
Часовой на посту не уснул.
 
 
А ещё заниматься зубрёжкой,
Исписать под конспекты листы,
Чтобы утром разбиться в лепёшку,
Подчинённым внушая азы.
 

Журавли

 
Тучи низко плывут, кособоко,
То клубятся. Летят журавли.
Осень щерится, ветром жестоким
Гонит птиц из родной земли.
 
 
Напускает в долины туманы,
Чтоб озёра скрыть и поля…
Даже небо бывает рваным
Под напором косого дождя.
 
 
День короткий, из сумерек серых,
И ночная кромешная тьма,
И из дальних хребтов почернелых
Беспощадная смотрит зима.
 
 
Оттого и тревожные клики…
И так больно на небо глядеть,
Где широким развёрнутым клином
Журавли продолжают лететь.
 

«Он умнее меня на века…»

А. Т-стых.

 
Он умнее меня на века.
Ну а я не люблю подчиняться.
Я привык, чтобы уж «наверняка»,
А не так, чтоб в пучине болтаться.
 
 
Не люблю я в пути маяки,
Их состряпали с дальним обманом,
Их придумали не моряки,
Их придумать смогли капитаны.
 
 
Чтобы гнаться в бурлящей воде
Сквозь шторма ураганные к цели,
К той, что нету на карте нигде,
Та, что призраком слабым белеет.
 
 
Он умнее меня на века,
Он со всеми умеет ужиться,
И валяет в делах дурака,
Чтобы как-то, хотя б, веселиться.
 
 
Не умеет ловчить и кривить,
Но не кажется взрослым ребёнком,
Он умеет сквозь стены ходить
И всегда находиться в сторонке.
 
 
И какие б не дули ветра,
Я уверен, он сможет не сгинуть,
Он докажет другим, что дыра…
Что в душе его нечего сдвинуть!
 

Вьюга

 
Вьюга (она ведь такая) —
Только помедли чуть-чуть —
Шаткий кустарник сгибая,
Спрячет снежинками путь…
 
 
Плотно осядет в ресницах,
В кожу иголок набьёт,
В вальсе заставит кружиться,
Задом идти наперёд.
 
 
Резко шинельные полы
Ветра порывом рванёт,
В гулкое, чёрное поле
Песню свою унесёт.
 
 
Там на бескрайнем просторе
Новый закрутит набег,
Чтобы натрусить за ворот
Скользкий и мертвенный снег.
 
 
Будет хвататься за руки,
Будет с дыханья сбивать,
Будет протяжно аукать
Ведьм на веселье скликать!
 

Песня

 
Когда гитара горько плачет,
В порыве струны рвёт рука,
То обольщает всех удача
На остром лезвии клинка.
 
 
Что слёзы женские нам значат,
В них только капелька горька,
А рядом здравствует удача
На остром лезвии клинка.
 
 
Ведь для гусара не задача,
Седлать к походу рысака,
Чтобы приблизиться к удаче
На остром лезвии клинка.
 
 
Ус закрутив, гвардейцем скачет,
А сзади пылится тоска,
Лишь только храброму удача
На остром лезвии клинка.
 
 
И разве может быть иначе,
С кем смерть всегда наверняка,
Не тою призрачной удачей
На остром лезвии клинка.
 
 
Так пусть отвагою, тем паче,
Вся наша жизнь летит в века:
Тех, устремлённых за удачей
На остром лезвии клинка.
 

Зачем?

 
Зачем скрипишь? Зачем лелеешь?
Зачем видения зовёшь?
Быть может, завтра пожалеешь,
Что этой ночью не уснёшь.
 
 
При тусклом свете от коптилки,
Дрожащей трепетным огнём,
Я вижу тень чужой ухмылки
За перекошенным окном.
 
 
И вижу дальше также тени,
Что дружным строем рвутся в жизнь,
В толпу презренья и сомнений
Как быстро все они слились.
 
 
Но я пишу. Рукою водит,
Как бы, другое существо,
Что на дрожжах растёт и сводит
С ума живое естество.
 
 
И рядом дрогнет робким звуком,
А вот сорвётся в скорый бег,
Вдруг в грудь ударит страстной мукой,
Стерильной станет словно снег.
 
 
Заворожит, блеснёт огнями,
Иль отзовётся пустотой…
Но ляжет ровными рядами
На тонкий листик меловой!
 

«Звонкие сумерки марта…»

 
Звонкие сумерки марта.
Как же мне в них не бежать,
Полному сил и азарта
Счастье своё удержать!
 
 
Запад пурпурною краской
В небе стыдливость разлил,
Ну а восток для контраста
Темень на сопки спустил.
 
 
В чёрной, индиговой лентах
Звёзды рассыпались в миг,
Месяц в отдельном сегменте
Гордый свой выставил лик.
 
 
Здесь в придорожных отвалах
Гулко звучат ручейки,
Ищут в ледовых подвалах
Люки, проходов клочки.
 
 
В тёмных заплатах белеет
Поле под сонным леском,
Лужи и почва твердеют,
Сжатые новым ледком.
 
 
Сердце спешит насладиться,
Свежести горсть зачерпнуть,
Лёгкий морозец стремиться
Хоть бы за что ущипнуть!
 

Весна

 
Где-то в мире поют соловьи,
Льются смех и веселье, и шумно.
Здесь же ночь. Фонари.
И ветрище разбойный и буйный.
 
 
Скрип оборванной ставни окна.
Тень от леса зловеще ступает.
Однобокая светит луна.
И собака отчаянно лает.
 
 
И не бросишь словами упрёк
В эту ночь, в это игрище ветра,
Что весны долгожданный поток
Налетел необузданной крепью
 
 
И пытается всё поломать,
Разорвать, расщепить и развеять.
Что ему эту жизнь начинать,
Он по– всякому в ней ведь сумеет.
 
 
И багульник огнём полыхнёт,
И черёмухой в сопках запахнет,
И сирень под окном расцветёт,
И росточки-зелёнки – на пашнях…
 
 
Я открыл в свою комнату дверь,
Встал к окну и взглянул пред собою.
Там, на улице злобствует зверь,
Он хохочет над прошлой зимою!
 

«Хмурь небо вкруг заволокла…»

 
Хмурь небо вкруг заволокла,
Дрожат на стёклах капли,
Весна с ненастием пришла,
И прилетели цапли,
 
 
В болотных кущах разбрелись,
Застыли сиротливо.
Глядят в студёнистую слизь
Маренговых разливов.
 
 
На улицу не выйти, стынь,
Колюче, неуютно,
Холодный воздух гнёт полынь
В неласковое утро,
 
 
Гудит тревожно сухостой,
Слезинки вниз роняет,
А там травы пожухлой строй
В мучениях линяет.
 

«В разговорах лишь слова…»

 
В разговорах лишь слова
Броские, пустые.
А весна всегда права,
Даже утром стылым.
 
 
У зимы выходит срок,
Вот она брюзглива,
Норовит, на посошок,
Пошуметь хвастливо.
 
 
Тонким, ситцевым ледком
Скованы все лужи,
Что разбросаны кругом
Меньше, больше, глубже.
 
 
Но в сосульках над окном
Хмель грядущий бродит
И чернёным серебром
Ловит миг восхода.
 
 
Не зевай, подсуетись,
Рядом по дороге
Лихо мчится тройка-жизнь
В царские чертоги,
 
 
Бубенцы её звенят
Радостно, призывно,
Чтоб разбить чреду преград
Затянувшихся противно.
 

Рассвет на сопке Лагерной

 
Туман неплотный опустился
И в травы росами упал,
И в сумерках засеребрился —
Зеркальной влагой засверкал.
 
 
И в миг, когда от солнца, светлый,
Рассветный лучик пробежал,
Пурпурно-розовым соцветьем
Восток небес заполыхал.
 
 
Тотчас запели дружно птицы
В полях, на сопке, из кустов,
Наполнили созвучьем чистых,
Прекрасных голосов.
 
 
Суровый лес как встрепенулся,
И посветлел, и посвежел,
Бесёнок ветерок проснулся,
В листве и в кронах прошумел.
 
 
Неумолимо, неизбежно,
Как вихрь, стремителен восход,
В прозрачно-жёлтые одежды
Он наряжает небосвод.
 
 
В одно мгновенье солнце встало,
Стараясь взором сжечь дотла…
Качнулось небо и упало
И раскалилось добела.
 
 
На травах росы испарились.
Замолкли птицы. Лес застыл.
Пыль над дорогой заклубилась.
И нестерпимый зной поплыл.
 

«Сочится кровь. Измены. Казни…»

На книгу А.К.Толстого

«Князь Серебряный».

 
Сочится кровь. Измены. Казни.
И стоны – стонет Русь.
И царские звучат соблазны…
И я не защищусь.
 
 
Прости, прости меня Россия.
Я не приемлю мир интриг,
Ты дай мне степи ветровые
 
 
И дай товарищей лихих.
И там, где день рождает войны,
Где без конца набег татар,
Я послужу тебе достойно
И там приемлю свой удар!
 

Муза

«Ведь эта муза, люди подтвердят,

Засиживалась сутками у Блока…».

В.С.Высоцкий

 
Полночь рвётся в проёмы окон.
Только муза хозяйкой здесь ходит,
Разгоняет и дрёму и сон,
И в глазах голубые разводы.
 
 
Но зачем она мне говорит
С придыханием голосом низким,
Карандаш по бумаге скользит
Нескончаемой вязью волнистой.
 
 
И зачем её запах духов
Мои мысли дурманом сплетает,
Вереницы рифмованных строф
Надо мною в эфир распыляет.
 
 
И зачем её ласки нежны,
Что устои мои расшатали,
Что вселили сознанье вины:
Видеть свет красоты за вуалью.
 
 
Что безудержно время летит,
Невзирая на вехи и сроки.
От того и больнее щемит:
Я её отнимаю у Блока!
 

Памяти Лермонтова М. Ю.

 
И что ж? Его уж нет меж нами,
Ушёл Он в мир иной, чужой,
Ушёл с высокими мечтами
И благородною душой.
 
 
Ушёл без трепета, холодный,
С непостижимой тайной глаз,
Такой бесстрашный и свободный,
Недосягаемый для нас.
 
 
Отвагой наделённый редкой,
В себе Он слабость презирал,
У ног пылающей кокетки
В салонах светских не сгорал.
 
 
Средь знати, дядюшек степенных
Он покровителей не ждал,
Он был высоким и надменным,
Чем вызов дерзкий всем бросал.
 
 
Кавалерист, гусар, рубака,
Такой блестящий кавалер…
Кавказ, поэзия, атаки —
Обычный, серый офицер.
 
 
Муштра, казарма, караулы,
Ночные звёздные огни,
И небогатые аулы
Враждебной, варварской Чечни.
 
 
Гражданский долг? Изгнанье? Ссылка?
Судьбы удары принимал
И верил в Бога. И бутылку
За это счастье открывал.
 
 
Коль можно перед сном молиться,
То не напрасно жизнь течёт.
Зачем Он жаждал насладиться:
Уменьем видеть наперёд?
 
 
И снисходительный, и едкий,
Великодушный и бретёр,
Одною фразой злой и меткой
Умевший разжигать костёр.
 
 
О, мы прекрасно рассчитали,
Уставший от пустых забот,
В минуту горькую печали
Он сам на смерть свою пойдёт.
 
 
Не бросит в нас своё проклятье,
Став под тяжёлый пистолет
Того, с кем в дружеских объятьях
Судьба скрепила с юных лет.
 
 
Ушёл. Ступил за грани мира,
Чтоб светоч гения погас,
Чтоб не звучала больше лира,
Не волновала пошлых нас.
 
 
Чтоб голос музы вдохновенья
Не горячил младых умов.
Зачем нам пламень пробужденья,
Рабам чужих забав и слов?
 
 
Обиды, горечи, презренье
Минуют дальней стороной.
И вместо взлёта – путь паденья
Зигзаг прочертит роковой.
 
 
Всё также будут пилигримы
По миру мессию искать
И к небокрылым херувимам
О благоденствии взывать,
 
 
Неся и смуту и сомненья
В сердца доверчивых людей,
Как будто Божье провиденье
Мир защищает от страстей.
 
 
И как постыдна наша жалость…
И в поколениях времён
Заслужим вечную ненависть
За наше варварство имён!
 

«В тишине лишь забудусь немножко…»

В.Т-ву.

 
В тишине лишь забудусь немножко,
Память в прошлое пулей летит:
Там на точке ракетной гармошка
Задушевно и нежно звучит.
 
 
Облетая поля золотые,
Что старательно так в унисон
Водят волны колосьев густые
И сгибают их в низкий поклон.
 
 
Там у ДОСов скамейка пустая,
Вся сожжённая солнцем, стоит,
Там берёзка под ветром вздыхает
И в вечернее небо глядит.
 
 
Даже тополь седой, одинокий
Понимает чужие слова,
Он взметнул свои ветви высоко,
Чтобы дольше кружилась листва.
 
 
А солдату от песни теплее,
Он о Родине вспомнит своей.
Отчий дом в потемневшей аллее
От наскучивших частых дождей.
 
 
Он о матери вспомнит далёкой,
Что, тревожась, ночами не спит.
Вспомнит он и о той, синеокой,
Та, что верность в разлуке хранит.
 
 
Точит когти упрямая кошка,
Чтобы были острей и больней,
Потому что играет гармошка
С каждым звуком милей и нежней!
 

Случай в карауле

Р-ту

 
Помдеж отстал – он был слабак,
Из тех, кто в службе не ишачит,
Кому не рваться на «пятак»,
Когда сирены с воем плачут
 
 
Или когда ревут в трубу
Средь ночи с дерзким планом…
Но мы бежали на стрельбу,
Там наш товарищ нёс охрану.
 
 
Усердно кто-то поливал
Свинцом тяжёлым мглу ночную.
Залп залпу эхом отдавал,
Сметая всё напропалую.
 
 
Тревогой, страхом рос из тьмы,
По телу полз холодным потом,
Мерцаньем гаснущей звезды
Встречал за тёмным поворотом.
 
 
Здесь время рядышком неслось,
Не оставляя слабых шансов:
На небесах решён вопрос,
Давно, по поводу авансов.
 
 
Но только вот ломая строй,
Уставы грубо нарушая,
Солдат рванул вперёд, собой,
Всех нас от смерти закрывая!
 

«Вот в атаку срывается конница…»

О.М.

 
Вот в атаку срывается конница
И… копытами землю лупить!
Ну а наша женская вольница
Хочет мудрою самой прослыть.
 
 
А меня допекает бессонница
Так, что хочется всем хамить.
А ещё эта жуткая конница
Продолжает копытами бить.
 
 
Не острожник я и не в схимниках,
И обет никому не давал,
Только выпал мой путь по зимнику
На заснеженный перевал,
 
 
Где морозы лютуют, где дымно как,
На вершине гуляет шквал…
Не острожник я и не в схимниках,
И обет никому не давал.
 
 
День к закату не скоро наклонится,
Он светло ещё будет дарить,
Золотыми лучами в звонницах
Благовесты земным творить.
 
 
Ну а наша женская вольница
Очень мудрой старается быть.
А она – просто дерзкая школьница
И сумела меня вскружить.
 

«Нет, я к славе не причастен…»

О.М.

 
Нет, я к славе не причастен.
Я люблю тебя, не всех.
Только разве это счастье,
Коль не слышен звонкий смех?
 
 
Если в долгом поцелуе
Не кружится голова,
Вдохновенье не рисует,
А бросает лишь слова?
 
 
Невозможно знать: как лучше?
Только верно, что порой
Мир бывает и созвучным
И не логикой одной.
 
 
Не поэт я, вздор всё это,
Я простой, простой солдат.
Вон, глядят мои ракеты
В догорающий закат,
 
 
Маскировки покрывало
Сбросив с белых, толстых спин…
День уснул. И ночь сбежала
С горных сумрачных вершин.
 
 
Над низиною сначала
Пеленой туман повис,
Всё в округе замолчало…
Звёзды осветили высь.
 

Бессонница

 
Утро в сумерках хлипких,
Серой дымкой теснит черноту.
Постою у закрытой калитки
Часовым на желанном посту.
 
 
Подышу этим сельским уютом.
Как горланят кругом петухи,
Подгоняя – хвалебно – минуты,
Когда станут шуметь пастухи.
 
 
Скоро выйдут хозяйки шальные,
Будут вёдрами гулко греметь.
И потянутся стройные дымы,
Чтобы этот рассвет подпереть.
 
 
Заскулят и залают собаки,
Разомлевшие в утреннем сне,
От того, что спохватится трактор
И безумно взревёт в тишине…
 
 
Обретает свои очертанья
Дом под сенью ветвистых берёз.
Мне хватает тепла и вниманья.
Вот с покоем открытый вопрос.
 

Лесная Фея

На книгу А.И.Куприна «Олеся»

 
На голове венок из лилий,
В глазах – клубки зелёных змей.
О нет, не зря мне говорили,
Что ты волшебница ночей.
 
 
Есть что-то властное во взгляде
И что-то жгучее в устах…
Ты в колдовском цветном наряде
Ко мне являешься во снах.
 
 
Ты мне смеёшься, тянешь руки.
И вдруг проста и холодна.
Но мне не боль и не разлуку
Ты хочешь вытолкнуть со дна.
 
 
Платком укрыла свои плечи,
Волненье страсти не тая.
Что жажда новой, скорой встречи
Лишает разума меня.
 
 
Мглу обступившую срывая,
Чтобы заветный видеть свет,
Твержу: «Ответь мне, ты – земная?
Иль это малярийный бред?»…
 
 
Когда сознанье не желает
Другою верой жить —
Устои вечные ломает,
Чтоб всё прошедшее затмить!
 

Лесная Фея

На книгу А.И.Куприна «Олеся»

 
Её лесною ведьмой звали,
И в лес ночной уже не шли,
И маленьких детей пугали,
И на полянах травы жгли.
 
 
В случайной встрече сторонились,
Косясь недобрым взглядом глаз,
И суетливо торопились,
При том неистово крестясь.
 
 
В минуту трудности грозили
Расправу скорую свершить.
А в пересудах говорили:
Колдунью злую подкупить.
 
 
Чтоб та каким-нибудь заклятьем
Свою товарку извела,
Освободила от проклятья,
Что ведьма в гневе нагнала.
 
 
Так отдавая дань природе,
Что Божьим промыслом ведёт,
Под гнётом бед мечта в народе
О справедливости живёт.
 
 
Когда же жаждою каприза
Котёл толпы вскипит,
Ценою беззащитной жизни
Судьба страданья облегчит.
 

О пехоте

 
Ребята мечтали о море…
Их скопом «забрили» в пехоту.
Гребёнкой одной – без разбора,
В обычную серую роту.
 
 
Построили споро в колонну,
Разбили в отдельные взводы
И двинули маршем к перрону,
Где ждут под погрузкой вагоны.
 
 
Ребята бежали по вантам,
Крепить паруса на фок-мачте…
А им сапоги и портянки —
На пунктах военной раздачи.
 
 
«Хебушки», кальсоны, рубашки,
Набитые ватой бушлаты,
Пилотки, кокарды, фуражки,
Ушанки, «звездастые» пряжки.
 
 
Ребята спешили в походы:
Шторма, океаны, опасность…
А их, походя, мимоходом
В стрелковые разные части.
 
 
На стрельбы, в окопы, в траншеи,
В защитные люки и шахты,
На пост средь колючей метели
В шинели, с худой, голой шеей.
 
 
Ребята хотели на вахты
К штурвалам, пультам, приборам…
В насмешку и с бухты-барахты —
К простым оружейным затворам,
 
 
К сапёрным лопаткам натёртым
Мозолями рук до глянца,
К бойницам железного борта
Бронетранспортёрного чёрта.
 
 
Ребятам снилось: на шканцах,
В парадном строю бескозырок…
Под танки в трясучем танце
Со связкой гранатных бутылок.
 
 
Идти через минное поле,
Где путь чуть означен флажками,
Скривившись в бессилье от боли,
Ползти по-пластунски, на воле.
 
 
Ребята морскими волками
Себя уже видели в жизни…
На плац – и греметь «косяками»,
Любимая шутка Отчизны.
 
 
Подъём, караулы, наряды,
Землянки, худые палатки,
Мошка, тараканы, гады —
В придуманном бездарем: Надо!
 
 
Я гимны слагаю пехоте,
Что вдруг и для всех в отчужденье,
Бежит по полям, по болотам
На долгих и частых ученьях.
 
 
В ней дух победителей славных
Радеют держать генералы,
Что видят одно только главным:
Ловить ордена и медали.
 

Прощание с Пантелеймоновкой -1

 
Я из прошлого много запомню,
Только лучше бы было забыть
И оставить лежать безмолвно,
Где нельзя ничего ворошить.
 
 
Как заброшено это кладбище,
Где гниют и чернеют кресты,
Где ветрище разбойно не свищет
И в злобе не ломает кусты.
 
 
Только дождь. От последней заставы
На поля свою прыть припустил…
Отрешенность печальной дубравы.
И скамьи у оградок могил.
 
 
И дорога из грязи и глины
Поглощает утробой следы.
И в канавах вдоль скользкой низины
Полно мутной и бурой воды.
 
 
Вот и прошлое так бы забросить,
Чтоб нельзя ни на шаг подойти,
Чтобы хмурая долгая осень
Напускала косые дожди.
 

Прощание с Пантелеймоновкой-2

 
Приказ получен, уезжаю.
Какой быть может разговор.
Так отчего же я печалюсь
И отчего туманю взор?
 
 
Собраться многого не стоит:
Два чемодана, стопка книг…
Так что мне сердце беспокоит?
И червь какой во внутрь проник?
 
 
Страшусь ли дел и начинаний
Подобных тем, что здесь узнал,
Что вновь волной переживаний
Гасить придётся новый шквал.
 
 
Что за размеренностью тихой,
За тою призрачной стеной,
Уже другие зреют вихри,
Чтобы промчаться надо мной.
 
 
Толпой бетонных изваяний
Сплотить сильнее узкий круг,
Чтоб все красоты мирозданья
Слились в один, короткий звук,
 
 
Упавший мутною ледышкой,
И расколовшейся тотчас
На очень мелкие пустышки
Витиеватых страз.
 
 
Того судьба уже не бросит,
Кто был однажды опалён,
Она его теченьем сносит
В огонь, в пожарище времён,
 
 
Ведёт карающей десницей
На правосудия ковёр,
Через горнила инквизиций
Толкнёт к помосту на костёр!
 
 
Чтоб дань собрать людских страданий,
Кто перед ней не устоял,
За чередою испытаний
Душевный пламень растерял!
 
 
Но был рассвет. И солнце было.
И была света толчея,
Что в зимнее окно струилась
Предвестницей благого дня.
 
 
Дымы из труб домов, замёрзших,
Держали небо над собой,
Вдали берёзовая роща
Смущала жалкой худобой.
 
 
Хруст снега сочный под ногами
Вперёд по улице бежал,
За почерневшими углами
Его звук лая настигал.
 
 
Дорогу крошкой заметала
Едва заметная метель.
И даже время застывало
В морозной жгучей тесноте…
 
 
Настывшая за ночь кабина.
Металл отчаянно звенит.
Гирляндой ёлочною иней
На сером потолке висит.
 
 
Сквозь не зашторенные стёкла,
Прихваченные коркой льда,
Лоснится сумрак лёгкий,
Материальный как слюда.
 
 
Вокруг безмолвные предметы
И полутонов глубина,
И на не сложенном планшете
Ещё вчерашняя война.
 
 
Что здесь отчаянно металась,
Как загнанный в ловушку зверь,
Она рычала и бросалась
От потолка к шкафам и в дверь.
 
 
Она хрипела в микрофоны,
Слюной и пеною давясь,
Она порой протяжным стоном
Из глоток дизелей рвалась.
 
 
Она хваталась за штурвалы,
Вращая диски и гремя,
Она в редукторах трещала,
СУПА суставы не щадя.
 
 
Она пыталась «мёртвым» хватом
За горло сканер ухватить,
Лишь монолог с отборным матом
Умел злодейку осадить.
 
 
Она плясала у экранов
Своё бесстыдство разнуздав
(С коварством самых тёмных планов) —
На растрах всё перемешав.
 
 
Она дробила отраженья,
Терзала контуры у вех
И узкие тела мишеней
Вплетала в кружева помех.
 
 
Она чернела, бликовала,
Она пыталась убежать,
Но всё же снова возвращалась
Сиреной громко завывать.
 
 
Она скользила змейкой гибкой,
«Срывала» полное АС —
С надеждой роковой ошибки
У операторов РС.
 
 
Она скандалила свирепо
В потоке брошенных команд,
И всё записывала, слепо,
Как самый строгий интендант.
 
 
И так дотошно вымеряла
Границы ближней, дальней зон,
Что в нас желанье закипало:
Швырнуть её за горизонт.
 
 
Она не слушала доклады,
Не различала голосов,
Звучавших словно канонада
Со всех сторон и из углов.
 
 
Она канючила утробно
Под вентиляторным ремнём,
По перепонкам била злобно
Волны воздушной остриём.
 
 
Она слепила фотовспышкой,
Разрезав мертвенную мглу.
Она кривлялась как мартышка —
Работой техники в АСУ,
 
 
Молчаньем жутким телефонов,
Машинных баков пустотой,
Дежурным сумраком плафонов
И ходом стрелок частотой.
 
 
Она стучала тумблерами,
Переключатели рвала,
Она светилась огоньками
И по планшету в центр ползла….
 
 
Всё это было, было, было…
И снова света толчея
Сквозь шторы на окне пробилась
Предвестницей благого дня!