Текст книги "Альфа Центавра. Второе путешествие на землю"

Часть третья

Глава 21

Адеського Кичмана бежало два урькана, бежало два урькака по тайге-е-е. Адин урькан Маскофский, другой из Питера раднова, где с Сонькой жил блатной-й-ой-ой!

(Оригинальный текст Б. Парфенов)

– Я…

– Подожди. А третий Зайц дарагой-й-ой-ой.

Да, третьим они взяли с собой зайца, которого так и звали Заяц, просто потому, что за семьсот километров тайги забыли его настоящее имя. Они прошли много, но странно, думали, что им осталось еще почти полпути.

Свои имена за время побега из царского острога они забыли давно, а недавно пропали и клички. Вместо них пришли, как догадался один из них, древние имена. Заяц тоже начал сомневаться, что это именно он всегда был зайцем.

– Если бы это был я, меня давно бы съели, – сказал он.

Действительно, никто уже не помнил, почему они до сих пор не съели зайца.

– Скорее всего, мы расслабились и дали ему имя, – сказал Буди. – Помнишь, когда мы нашли великолепные наркогрибы.

– Это когда обожрались, и забыли даже о том, что много дней вообще ничего не ели, кроме коры деревьев?

– Есс.

– И поэтому не съели? – решил уточнить Эсти.

– Да, и более того, я думаю по этой причине и появились имена.

– А именно? Чтобы Их не ели? – вставил третий, Вари.

– Он имеет право голоса? – спросил учтиво Эсти.

– Да, и знаешь почему?

– Почему?

– Может он – это ты.

– Я? Но не ты?

– Теоретически возможно и это, но с минимальной долей вероятности.

– Но в принципе это возможно?

– Да.

– Отсюда следует, – продолжал Эсти, – что ты и есть наш сегодняшний заяц.

– Почему?

– А как выбрать, если мы уже стали все одинаковые?

– И как ты выбрал?

– Только, как самого умного, ибо дуракофф-то жалко. – И Эсти добавил, обращаясь к Вари: – Иди сюда, ляг. А ты, Зая, – обратился он к теоретику Буди, – разведи костер побольше, чтобы тя можно было прожарить как следует. Я, вишь ты, не люблю с кровью.

– Да ты чё, в натуре, Эсти, я же ж только что долбил тебе, как дятел на дереве, живых существ с именами:

– Не едят!

– Как тебя звать?

– Меня…

– Вот, пажалста, забыл! – засмеялся как пантера Эсти.

– Нет, не забыл, я Зая… Прошу прощения, оговорился, я…

– Да нет, забыл, забыл, – поддержал высказанное уже мнение Вари. Он лег недалеко от Эсти, так что его голова находилась на уровне ног Эсти. Но не заметил, что и наоборот:

– Его ноги оказались у рыла Эсти. – Не совсем, но где-то рядом.

– Чем-то пахнет, – сказал Эсти.

– Это иво нохги, – сказал толи хмуро, толи весело Буди.

Эсти наорал на Вари за неуместность его ног, в результате чего Вари и Буди объединились против Эсти, и заставили отнимать у ниш большую – с кокос – кедровую шишку:

– Зая, отними!

– Зая, лови! – крикнул Вари, и как будто бросил ему шишку, но сам за спиной перебросил ее Буди.

– Вы меня съедите, – наконец устало Эсти сел на траву.

– Костер по твоему велению-хотению горит, значит, кото-то точно сегодня будут жарить.

– И да, Зая, – сказал Вари, – не надейся, что дух твой при этом останется невредим.

И Эсти к ужасу своему понял, что чувствует себя зайцем. Зайцем, поданным к столу этих олухов. Увидел не просто так, в уме, а в реальности:

– Они едят, а он глядит.

Тут Буди увидел со своей стороны, что из леса вышел мужик, и без оглядки – в том смысле, не только назад, но и вперед, на них, двинулся к костру. За спиной у него был цветной рюкзак.

– В тайге, откуда? – воскликнул Буди. Эсти пока благоразумно молчал, ибо слово ему никто не давал, и вообще почетно-обеденное звание Зайца с него пока никто не снимал.

Мужик вынул из цветного вещмешка банку тушенки – как им показалось литра на полтора, хотя было совершенно ясно: не больше литра, но вид умели, умели делать – банку сгущенки, галеты, которые не замерзли на морозе, и не сгнили от сырости, образуемой холодной наружностью, и теплой от природы спиной.

– Он нас даже не видит, – сказал Эсти, и все промолчали, хотя слова ему никто не давал. Правда, она и в тайге правда.

Правда, у каждого своя. Мужик совершенно не думал о том, что они могут даже потерять сознания от вкуса настоящей тушенки. То им казалось, что это говядина из больших упитанных быков Абердин-ангусов, то Брангус, то из США, то из Шотландии, а Эсти опять влез и сказал, что помнит этот вкус, как:

– Из Казахстана, но тоже Абердин-ангусы.

Спрашивается, откуда им были известны эти породы хорошего мяса? Изучали в лахгере на досуге? Маловероятно. Скорее всего, сама тушенка, ее отличный, особенно в голодном лесу вкус, рассказали беглецам с каторги об этом. Они тут же реабилитировали Эсти за этот рассказ о вкусах отличного мяса в обычного Человека Бегущего.

Наконец этот парень прозрел. От еды действительно зависит зрение. По Библии, правда, голодные видят больше, чем сытые, но, наверное, имеется в виду:

– Не до такой степени.

– Он нас заметил, – сказал Буди. – Нет, точно вам говорю: он нас видит.

– То видит, то не видит, так не бывает, – сказал Вари.

– А я хговорю…

– Нет, видит, видит, – сказал Эсти.

Вари хотел возмутиться поведением Эсти:

– Только из Зайцев, а уже присвоил себе право решающего голоса, но к счастию вспомнил, что и он лишь недавно оттуда, из Зайчатника.

– Вам, чё, особое приглашение надо сделать? – спросил мужик, и только потом обернулся к ребятам.

Никто ничего не ответил, тем более даже не подумал оскорбить его каким-нибудь приколом, типа:

– Ты на парашюте с неба спустился? – Все просто на карачках, как не спустившиеся еще с веток обезьяны, побежали к костру, ибо зачем вставать, если так быстрее?

– Абсолютно не надо, – таков был молчаливый разговор между беглецами. Имеется в виду, к завтраку, обеду и ужину с полдником вместе взятым.

И человеческое скоро в них проснулось. Ибо если оно есть, то сращивается, куда денется в случае чего? В том смысле, если кругом счастье и радость, то и мы, как сказал Высоцкий Маньке Облигации:

– Устроим тебя на ткацкую фабрику сновальщицей. – Нет, действительно, зато все по-честному, без воровства, проституции и получения еще неотработанных подарков от уголовников в виде серебряной или золотой змеи с одним и более изумрудными или рубиновыми глазами.

– Вот из ё нэйм? – наконец спросил Буди.

– Ты кого спрашиваешь? – спросил Эсти.

– Иво.

– Иво? Что-то не похоже, – сказал, подходя Вари.

– Действительно, это ниправильна, – замахал руками, как… но не как крыльями, а как копытами Пришелец.

– Как тогда тебя называть? – спросил Вари.

– У меня много имен, – риторически ответил странник. И добавил: – Для вас может и немного, но все равно несколько.

Эсти открыл рот, но Буди его опередил:

– Лошадь, – радостно рявкнул он.

И действительно, многие не решились возражать по той простой причине, что он был похож на лошадь: крупные черты удлиненного лица говорили о генеральском потенциале. Эсти не забыл, что его бесцеремонно перебили, но тут же попытался опять выдвинуться вперед:

– Он похож на меня.

Все уставились на Эсти. Че-то действительно было, но никто в этом не признался даже самому себе.

– Я похож на Энди Вильямса, – сказал пришелец.

Никто не знал, кто это, поэтому каторжники промолчали.

– Зовите меня Кини, – добавил он.

– Кини, – повторил Буди.

– Кидало, что ли? – решил уточнить Вари.

– Будем звать Ини, – сказал Эсти.

– Почему это? – спросил Буди, который опять вспомнил, что забыл, почему Эсти считает себя здесь главным.

Не обращая внимания на контрреволюционные выпады Буди Эсти предложил тут же проголосовать.

– Я За, – сказал Вари, – но сначала скажи, друг, за что.

– Да вы чё, в натуре, охамели, голосовать за коня?

– Он больше похож на лошадь.

– Тем более.

Но проголосовали, три к одну против Буди, ибо сам Кини тоже поднял руку. И ее засчитали. Так как.

Так как Вари сказал, что иначе он сосчитать не может:

– Сбиваюсь, знаете ли, когда строка обрывается. А считал он по кругу: Эсти, Буди, Ини, и он сам.

– Не будет Иво не будет и меня, – сказал Вари. – Просто останусь в Австралии, как один из Незнаю.

– А потом мы тебя съедим, – сказал Буди, желая испортить настроение победившей публике.

Но Кини сразу сказал, что:

– Самого тебя, Буди, сделаю конем, если будешь, как бык переть на отходящий уже космический корабль.

– Он действительно инопланетян, – сказал Эсти, если в лесу, где логичнее всего предположить существование простого Тунгусского Метеорита, говорит о Пришельцах.

– Я поверю, что он конь, если повезет нас всех троих на себе, – тем не менее набычился Буди.

И она поехали. Эсти на Инициате – инициировал этот рискованный эксперимент – Вари на Буди, который и сам удивился, что не чувствует усталости, которая, как он предполагал будет от такой ноши, как жирноватый Вари. Тем более, он был рад, что его не заставили везти еще и мешок с тушенкой, ибо, ибо. А действительно:

– Может он весит тонну. – Кто знает, как они там меряют на этой Альфе Центавра. Кини так и заявил бесцеремонно, что он:

– Оттэль. – Но все, кроме Вари, поняли, что речь идет о Альфе, откуда уже года полтора ждали, что прилетят:

– Люди, похожие на нас.

Это предсказал им один волхв, сидевший на той же киче.

– Как его звали? – задумался Эсти. Тем более, этот колдун продемонстрировал своё колдовство прямо на Зоне: вот также провез Эсти от стены до стены большой комнаты, где стояло под сотню шконок одна на другой.

– Провезу, – сказал он, – и мне за это ничего не будет. – Он имел в виду, что обычно таких людей, легко подчиняющихся другим людям, сразу тащили в баню и там трахали. Мол:

– Он был слабовольный.

Так вот ему ничего не было. И решили:

– Маг. – Хотя это и было сомнительно, ибо большинство из жителей того Гулага были абсолютно не внушаемы. Примерно, как ослы. Просто Эсти не знал, что ночью трое блатных: Ленька Пантелеев, Лей Брони и Беня Крик и вывели этого самозваного мага на плац, и потащили в баню, что была рядом с клубом. Ленька даже сказал:

– В бане уже кого-то трахают, пойдем в клуб к козлам.

– Западло, – сказал Беня.

Но они не дотащили его ни до клуба, ни до бани, несмотря на то, что она находились в одном здании. Хотя делали всё по волчьей науке:

– Один тащил за загривок, другой кусал – в данном случае, просто щипал – за жопу, а третий впереди тянул за волосы.

Как настоящие волки отбитого у самки кабана вели они его на съедение.

Был и четвертый по имени и фамилии Сонька Золотая Ручка, но мужского рода. Но некоторые знали, что на самом деле это Маруся-Володя. Настоящий гермафродит. Как говорится, этих Сонек было:

– Почти в каждом лагере.

Они ничего никому не рассказали, потому что месяц помнили, как ходили перед ним гусиным шагом, но изображали не гусей или уток, а лягушек, и даже плескались большой луже, еще не просохшей после дневного ливня, и так натурально, что даже прапора с большим фонарем пришедшие на место действия, в ужасе удалились.

– Натуральное превращение волков в свиней, – сказал один прапоров по имени Федя, и другой, сержант Валера, был так испуган, что не мог говорить: его до самой вахты колотила дрожь, да и после он не мог сделать глоток чифира без продолжительного стука зубов о край эмалированной, отобранной у одного профессора, кружки. Наконец резюмировал:

– Думаю, он их всех трахнул. – И добавил: – Теперь будут знать.

– Как будто они не знали до этого, – благоразумно констатировал Федя.

На следующем привале, точнее уже после него, ребята опять приготовились кататься по старой системе. Но Кини сказал:

– Теперь я буду кататься.

Некоторые, а именно Буди очень обрадовался. И назвал пришельца просто по-простому:

– Друг.

Но Эсти заартачился:

– Несмотря на то, что ты инопланетянин, – сказал Эсти, – лошади у нас на людях ездить не будут.

– Не обращайте внимания, у него сдвиг по фазе, как будто ему приснилось, что он будет во главе одной из дивизий, или даже армии штурмовать Трою. Ну, в том смысле, что Царицын, – добавил Вари. Он думал, что он так и дальше поедет на Буди.

И тут Кини сказал слова, которые Эсти слышал, когда к нему на свиданку в одну из тюрем на пересылке по пути в Гулаг приехал друг по имени Ле Броня:

– Их бин Распутин. – И рассказал с условием:

– Больше никому не говорить, как этот Распутин, когда они тащили его в баню, чтобы трахнуть за унизительное поведение, после вопля:

– И бин Распутин, – заставил их, как лягушек мыться в луже.

Одно слово:

– Гипнотизер, – как минимум просто маг, способный занять место современного…

– Савонаролы? – перебил Эсти.

– Да какой Сава, бери ниже, в том смысле, еще раньше Средних Веков, это сам Монтесума.

– Говорит, они жили в одно время.

– Это только так кажется.

Эсти внимательно посмотрел на Кини, и решил, что это он и есть. Действительно, не может же шататься по пространству от Урала до Магадана, и даже до самого Санкт-Петербурга две такие уникальные особи.

Разоблачить его сразу или потом? Или вообще:

– Никогда.

– Я сделаю так, чтобы вам было легко, – сказал Кини. И добавил: – В два раза.

– Первое, – сказал Эсти.

– Второе, – сказал Буди.

– Огласите, пожалуйста, весь список, – констатировал Вара.

– Вы меня может простить? – спросил Кини. – Дело в том, что вы получите не два, а три удовольствия. Первое – это значит, что вы все трое повезете, из чего следует: никто не будет ехать. Второе – вам не придется нести большое количество продуктов питания, как-то всю тушенку, всю сгущенку, и так далее, и тому подобное вплоть до растворимого кофе.

– Вот вы, между прочим, договорились, – сказал Эсти.

– Почему?

– Потому что забыли Третье.

– Да? А вы уверены, что оно было?

И все открыли рты от удивления. Ини доказал, что это:

– Они забудут про Третье.

И сказал:

– А я нет, ибо третье – это то, что вы будет едины, как три мушкетера. Ибо на кого все валить, если все в одной упряжке? Логично, что не на кого.

– Дайте нам хотя бы по банке тушенки, – сказал Эсти.

– Зачем?

– Чтобы было веселей.

– Хорошо сказано, но не верно, – сказал, как теперь уже ясно, Распутин. Но.

– Но ниправильна, – опять выразился он. – Ибо, ибо:

– Работа не волк – есть не просит.

Все толи обрадовались, толи приуныли. С одной стороны, хорошо, что с ними парень, который все знает наперед, а с другой, если ему потакать – ноги вытирать будет. Как вот сейчас:

– И везти его заставил, как идола Монтесуму, и есть не дал.

– Так никакой радости у нас нет, – сказал Буди.

– Действительно, вы взяли у нас все, что было: и еду, и плацдарм передвижения, а чего взамен? – сказал Вари.

Эсти промолчал, но ясно, был абсолютно согласен со всеми.

– Конечно, конечно, пожалуйста, пойте.

– Вот?

– Так естественно:

– С Адеськава Кичмана бижала два Урькана, бежало два Урькани на во-о-о-лю-ю.

– Ошибся, – Эсти даже повернулся немного голову назад. – Нас намного больше.

– Дак, естественно, – ответил Распутин, – надо поделить на два.

– Вот так просто, – обрадовался Буди. Но Вари, несмотря на примирительную позицию, все равно выразился:

– Так бы и я мог.

На что Распи опять дал магический ответ:

– Хорошо, давай попробуй.

Глава 22

И как ни делил Вара, все были против. Никто не мог понять, куда девать Третьего, если двое останутся в упряжке.

– Попробуй теперь сам, чтобы мы знали: решение было.

И Распи выбрал Эсти, который даже растерялся, потому что в последнее время ему не давали выдвинуться. Чуть что:

– Встань в строй!

Все поняли, что Пришелец хочет сделать из Эсти подручного, но не подручного кузнеца, а колдуна. Ручного мага. А сам? А сам будет почивать на лаврах, пить тазиками Мадеру? Нет, и даже бабы – так только, чтобы себя показать на людях. Все это знают:

– Иногда хочется в кабак, а зачем – непонятно.

А дело в том, что просто написано: один был Донор, а другой Реципиент. Один дает, а другой получает.

– В связи с этим, – сказал Распутин, и загребя снег рукой положил в рот и начал жевать, – Эсти пойдет вперед.

– Как квартирмейстер? – спросил Буди.

– Да. Ибо чувствую: жильем потянуло.

– Дымком, вы хотели сказать? – Вари.

– А разница? – вопросом ответил Распи.

– Нет, нет, я только так, чтобы получше понять, зачем он пойдет вперед, в том смысле, что почему нельзя всем вместе достичь этого злачного места, где нас ждут.

– Ты сам и ответил, – сказал Буди, уже войдя в курс логики колдуна: – Нас без него, – он кивнул на Эсти, – никто не ждет.

– А если и ждет, – сам обрадовался своему уму Буди, – то только, чтобы опять отправить туда, куда:

– Семьсот километров тайга! Где водятся дикие звери! Машины не ходят туда! Бегут спотыкаясь олени!

– Я знаю меня ты не ждешь! – поддержал Распутин, – и писем моих не читаешь! Встречать ты меня не придешь! Об этом мне сердце сказало!

– Встречать ты меня не придешь, об этом мне сердце сказало, – перехватил песню Эсти, и потащил вперед к городам и селам.

И был это город Царицын.

– Откройте, люди добрые! – крикнул Вара.

– А если не добрые всё равно открывайте, – добавил Эсти.

– Ща-ас-с! – крикнула со стены Кали. А рядом с ней в таком же древнем костюме стояла Ника Ович, которая появилась в конце соревнований, за право наступать или оборонять город Царицын, как киллер с автоматом Томсона на дне рождения Чарли Зубочистки, впрочем, скорее всего, это был день рождения ММ – Маленького Наполеона, как Отец Гамлета у Шекспира, желая предупредить Гамлета, что Царицын – это ловушка для дураков. В том смысле, что лучше:

– Никому не верь.

К счастью, и Щепка была здесь, а ведь и ее не хотели пускать, несмотря на то, что это она и обеспечила им счастливую и безбедную жизнь в городе, если предположить, что плохого конца не будет, что этот город Царь не падет, как Троя, или пресловутый Иерихон.

Печально было то, что несправедливость тоже взяла свою долю из счастья Щепки, победившей, можно сказать, богиню войны Афину Палладу, по древнерусскому имени Фекла, или не менее древнему имени жены князя Игоря – Ольга. А именно:

– Дэн, ее названный мужем жених попал в лагерь штурмующих город инопланетян.

Это не я сказал. Ибо даже Щепка била себя в большую грудь – так она считала – и доказывала:

– Это я еврей! – В том смысле, что точно прилетела с этой Альфы и ее Центавры. И, следовательно, логично считать наоборот:

– Инопланетяне в городе, а штурмуют его Зеленые, или если им так нравится, пусть говорят, что они Красные.

Она даже, в конце концов согласилась, но тогда Фрай кивнул Нази, чтобы выдвинул решающий аргумент:

– В нашу пользу. – А именно:

– Придется расстаться и с подругой Кали, и с:

– Остальными ее любовниками.

Щепка на радостях от своей легендарной победы Давида над Голиафом хотя и забыла, сколько у нее было на счету любовников:

– До этого, – решила не терять то, что было приобретено, скорее всего, с большим трудом, согласилась остаться в городе на правах простой похищенной Варварами Елены. В данном конкретном случае:

– Ан, – или по земному Анна. А со своим Парисом, больше похожим не на Париса, а на простого англичанина Черчилля с приличным животом, личной ванной, коробкой кубинский сигар Фидель, двумя ящиками – не меньше – французского Коньяка Nine и четырьмя – не больше – армянского Двин. Ибо, ибо армянский, как ни странно, стоил дороже, а Чер думал дешевле, и поэтому пил его когда надо и когда не надо.

– Мне нужен один, – сказала, поднявшись к самым в виде ласточкина гнезда, как в Коде Войнича, зубцам крепости Щепка, и добавила: – Второго убейте.

Впрочем, впустите обоих, а то я знаю, точнее, просто боюсь, вы убьете как раз не того, кто мне мог бы понравиться.

– Или наоборот, – сказала Ника Ович.

– Да, вот именно, или наоборот, – согласилась похищенная из инопланетян Артистка Щепка.

Между прочим, ни Ника Ович, ни Коллонтай не хотели пускать в крепость лишних мужиков, так как у этой крепости под названием Царицын еще не было своего Приама. Да, вот так:

– Многие хотели, но из-за слишком большой конкуренции, пока что это место никому не досталось. Гектором был Пархоменко, который чуть не сбросил со стены за это Котовского. Хотя тот согласен был быть:

– Даже на подмене.

Не можешь же ты и днем и ночью их трахать, – Котовский кивнул на Кали и Щепку.

– Нет, а при чем здесь это? – возмутились дамы, и вообще выгнали Кота, как сказала Коллонтай:

– На пыльную и дождливую улицу к привычным к этому инопланетянам.

Хотя и задумались:

– Нет, а действительно, одного Гектора нам будет мало.

– Будем делать вылазки и брать в плен заложников, – сказала Ника. – Да, да, так делали все, кто жил раньше на острове Лесбос.

К счастью здесь был Василий Иванович, он обнял свою Кали, и констатировал, что:

– Здесь никаких Лесбосов не будет, будем жить прилично, как все.

– То есть, как очень немногие, – добавила Щепка.

– Вы должны доказать, что способны быть защитниками крепости! – крикнул Василий Иванович, – ибо просто так здесь делать нечего.

– Ты вот так разбирайся с ними, – сказала Кали, а мы пойдем пока в кабак поедим.

– А я?

– Небось, небось, я позже с тобой расплачусь.

– Когда, ночью? Это долго.

– Зайдешь после ужина в подсобку, я там тебя и трахну, – улыбнулась Кали.

– Нет, нет, нет, никаких трахну, ибо, ибо…

– Запиши свою просьбу на бумаге, и подашь мне после обеда.

– Я не умею писать.

– Ну, вот когда научишься, тогда и приходи.

– Нет, я так-то умею.

– Почему сказал, что нэ умеешь?

– Я хотел написать красиво.

– Ладно, сделаю тебе скидку: скажешь просто своими словами, но дрожащим голосом, окей?

– Надо подумать.

– Думай.

И они ушли.

– Ну чё стоим? Начали, начали.

– Чё начали, ми не поняли? – сказал Эсти.

– Ты расскажи подробно своими словами, мил человек, о чем нам говорить, – попросил Вара.

– Все просто, дети мои, – сказал Василий Иванович, и закурил трубку. – Пароль?

– Спросите, пожалуйста, поточнее, – крикнул Вара.

– Да, уточните, пожалуйста, что ви имеете в виду пароли или все-таки уже пароли-пе? – высказался Эсти.

– Хотите сыграть в карты? А… это… не лучше ли будет, если вы просто набьете друг другу морду?

– Зачем?

– Будет ясно, кто из вас умеет сражаться, кто так только: погулять вышел. Не бойтесь, я все равно пущу обоих.

– В чем тогда разница? – спросил Эсти.

– Кто победит, того будем кормить, как потенциального бойца, готовящегося на убой.

– А я? – спросил Вара, как будто уже был уверен, что проиграет. – Нет, я просто на всякий случай, ибо даже я могу выиграть, не правда ли, Эст? – и так хлопнул напарника по плечу, что из него пошла пыль и поднялась туча моли.

– Вот из ит? – повторил Василий часто слышимые им слова то от Кали, то от Щепки.

– Дело в том, что мы долго шли по заснеженной холодной тайте, а когда попали сюда, она вылупилась из яиц и появилась, – Эсти показал на вьющуюся на ним мошкару, но с крыльями, как у моли.

– Скорее всего, – резюмировал Василий, – от близости большой реки.

– Здесь есть река?

– Как будто вы не видели.

– Не видели.

– Значит, поздно пришли, уже утекла.

Не могу я вас пропустить, друзья, – добавил Василий, – вы драться не можете, и ума мало, не знаете такой простой вещи, что реки:

– Текут долго, – а ведь это элементарно.

– Смилуйся, мил человек, – сказал со слезами на глазах Эст, – мы долго сидели в тюрьме…

– Даже в разных тюрьмах, – вставил и Вар.

– И забыли даже то, что никогда не знали.

– Хорошо, я сейчас спущусь к вам, сыграем в карты.

Давай, давай, обрадовались ребята.

– Я сыграю, – сказал Эст, – а ты разведи костер и пожарь мяса на решетке или на вертеле.

– Лучше на вертелах, шашлыки. И знаешь почему?

– Почему?

– Проще.

– Окей, жарь.

– Давай мяса.

– Сейчас мы у него спросим, – Эст кивнул на приближающего Василия Ивановича. А он ответил:

– Надо было сразу сказать.

Теперь пусть он, Вара, идет и попросит мяса у заправляющей пока что этим городом Елены Прекрасной.

– Как ее настоящее имя? – спросил Вара.

– Сам узнаешь.

Гонец ушел, а Эст предложил:

– В покер?

– В девятку.

– Может, кинем камни? – Эсти подбросил на сгорбленной ладони два кубика – белый и зеленый.

– Зачем?

– Я хочу в покер, недавно научился, мне понравилось.

– Когда недавно, в церковно-приходской школе еще только? Впрочем, давай, попробую проиграть.

– Никогда не проигрывал, что ли?

– Никогда.

– Тогда и я сделаю тебе подарок: сыграем на проигрыш.

– Как это? Значит, играть будем без блефа?

– Да, нельзя бросать карты, если даже у вас меньше, чем у противника, но вы в себе уверены: он бросит.

– Противоречие получается.

– Нет, ибо он в себе не уверен.

– Отлично, давай.

Они играли уже два часа, когда пришел Вара с мясом и большой оплетенной бутылью красного сухого вина.

– Ты че такой? – спросил Эст, разглядывая свои карты, как будто никак не мог сосчитать: скока да скока будет скока.

– Трахнули, наверное, – предположил Василий Иванович.

– Правда, что ли? – молча удивился Эст.

– Не то, чтобы да, но и нет не могу сказать, – Вари развел костер и положил шпаги на бывшие уже тут кирпичи из обтесанных камней.

Далее играют, Вари рассказывает, что было в ресторане.

– Ты кто? – спросила Щепка, когда Вара остановился у стены, недалеко от стола, где они что-то ели, как-то:

– Гоголь-Моголь и Цыплята Табака.

– Я пришел за мясом, между прочим.

– За мясом?

– Да.

– Хорошо. Дайте ему мяса.

К нему подошла Ника Ович, одетая, как Синий Рыцарь царя Соломона. Даже томагавк в ее левой руке был синего цвета.

– Чё? – спросила она, и крутнула томагавк пару раз перед лицом Вары. – Где отрубить?

– Себе отруби, я не таких, как ты еще видел.

– Не хочет, – Ника повернулась в сторону обеденного стола.

– Ладно, – сказала Щепка, – дай ему шанс.

– ОК. – Ника разделась и опять оделась, теперь она предстала в белом костюме новичка Дзю До.

– Такого-то Кузьму я и сам возьму, – улыбнулся Вара и тоже разделся.

– Скотина, – поморщилась Коллонтай, – ты бы сначала вымылся, а потом обращался за отсечением тебе части тела.

– Во-первых, я забыл спросить, где у вас баня, – ответил Вар.

– А во-вторых?

– Что, во-вторых?

– Ну, ты сказал, что в курсе, что такое во-вторых, – сказала Щепка.

– Ах, во-вторых! – обрадовался Вара, что не надо больше разгадывать кроссворды Сфинкса. – Это, знаете ли, я имел в виду не своё тело.

– А чьё?

– Ваше. Простите, – добавил он, – это была шутка в духе времени.

– Шутка? – рявкнула Кали, и тут же попросила Нику: – Привязать его голову к его пяткам. – И добавила: – Без веревок. – Чтобы так сами собой связались между собой.

Впрочем, не надо, я сама приручу эту скотину. Хотя с другой стороны:

– У меня руки в чесноке и масле, на котором жарился этот Табак курицы, добей его сама.

Ника встала на шпагат, как это любил делать Жан-Клод Ван Дамм в молодости, чтобы провести свой коронный удар:

– По яйцам, – но к своему изумлению не увидела их. Ибо. Ибо, ибо. – Кстати, Жан-Клод Ван Дамм бил не по яйцам – запрещено – а по коленкам, но не в этом дело сейчас.

Ибо этот Вара повернулся уже к избушке задом, а не передом, и так пукнул, что первая газовая атака немцев в Первой Мировой Войне показалась бы очевидцам невинной проповедью.

Это был его первый Тактический прием в этой Гражданской войне между Белыми и Зелеными, или, чтобы всем было понятно:

– Между инопланетянами с Альфы Центавра и местными Аборигенами.

– Такому можно доверить командование армией, – сказали бы и люди, и инопланетяне. Но, увы, их здесь уже не было. Ибо его поведение было не только недостойным, но и ужасным.

Ника… Нику просто сдуло, как будто это был первый порыв ветра, но не простой, а вдохновенный порыв Урагана. Щепка, как Первый Рыцарь этого города хотела выдержать, как она сказала:

– Во что бы то ни стало, – но и это Увы не вышло.

Звучал и пах позавчерашней сиренью не просто залп – хотя бы это был даже залп Авторы, а:

– Песня, – более того, со словами:

– Протрубили трубачи тревогу, всем по форме к бою снаряжен, собирался в дальнюю доро-о-огу наш пропахший Зоной и последующими семьюстами километрами тайги небольшой отряд с Зайцем в придачу.

Этому приему его научил Беня Крик по спискам Интерпола значащийся, как просто:

– Мишка Япончик. – Он бывало заходил в столовую, пока блатные через своих шнырей и начальники отрядов через самого зав столовой не украли всё мясо из котлов, и беззастенчиво проводил этот прием древних жрецов Майя, чтобы у уже поднимающихся на Зиккурат пленников не было большого желания и дальше цепляться за свою жизнь. Похоже на современный наркоз, только наоборот. Здесь больной идет на опасную операцию с:

– Улыбкой на устал, – как имеющий уже три – загнивающую, нарывающую и засевшую в глыбаке – раны. Здесь:

– От ужаса. – Хотя и там улыбку на уста кладут только после смерти. До – не удается. Очень больно.

Здесь тоже было больно.

Щепка заорала:

– У меня голова болит!

Кали:

– У меня башка раскалывается.

Ника ничего не сказала, и не только потому что потеряла сознание, но из-за того, что улетела в как раз открытый большой холодильник, который тут же сам и захлопнулся.

Вара и сам немного закружился, взял нож-топор, упавший из ослабевшей руки Ники, и хотел отрубить мяса:

– От кого-нибудь. – Потом вспомнил, что сам когда-то был зайцем, и более того:

– Человека есть не стал бы ни за что. – Ибо:

– Он не людоед, – а:

– Пятница. – Робин, или просто по-простому Робинзон Крузо, послал его купить:

– Хорошего мяса.

Но где его взять? Хотя запасы должны, должны быть. Ведь война еще только началась, даже:

– Еще не началась, – и, следовательно:

– У нас – всё есть!

Далее, где Вара берет мясо? В морозильнике, где закрыта Ника? Она просит его открыть, и он открывает, в результате чего сам оказывается заперт в нем. Далее?