Текст книги "Альфа Центавра. Второе путешествие на землю"

Глава 17

– Если Одиссей не хочет драться за свою любовь, можно я выйду? – спросила Коллонтай своего Дэна.

– Так, естественно. Только зачем? – ответил генерал.

– Знаешь, открою тебе тайну:

– Мне всё равно: любить иль наслаждаться.

– Вот так, значит?

– Нет, я тебя спрашиваю:

– Ты не против, если что?

– Что?

– Ну, если я ее выиграю, то мы можем потом продать ее Одиссею, как наш общий трофей.

– Ничего не понял! – рявкнул Дэн.

– Ответь просто:

– Ты в доле?

– Хорошо, да.

– Тогда давай залог.

– Сколько? Рублей двести хватит?

– Лучше триста, и да: нет ли в долларах?

– Прости, с собой нет.

– Это плохо. И знаешь почему? Если нам придется отчаливать с острова Крым, то в Туркистане лучше иметь доллары или фунты их стерлингов.

– Почему?

– Рубли могут не взять на Тараканьих Бегах.

– Мы будем играть на Тараканьих Бегах?

– А почему нет?

– Я думаю, это… э-э… бесчеловечно.

– Тем не менее, это делается. И более того, не только в Турции, но и повсеместно.

– Повсеместно, – повторил Дэн.

– А ты, что таракан, что ли, что так заморачиваешься по этому поводу? – Кали удивленно посмотрела ему в лицо.

– Нет, это только одна из моих Эманаций, – ответил Дэн. – Ты, кстати, в курсе, что такое Эманация?

– Ну-у, это, собственно, и есть то, что мы видим.

Он удивленно посмотрел на подругу:

– Откуда ты знаешь? Ты с оттуда, с Альфы?

– А ты забыл? Ты все забыл, осленок ты не оседланный, а ведь, как я тебя любила тогда. Ты помнишь, какой бар у меня был, какой бар, фантастика! Хеннесси, пожалуйста, Итальянский Вермут тоже был. Помнишь ты иногда давал мне на чай, заказывая для меня сто писят Мартини с маслиной? Вкус-сно, здесь так не делают.

– Так ты на самом деле инопланетянка?

– А ты думал?

– Я всегда, нет, не всегда, но часто считал, что ты только прикидываешься Инопланетянкой, а так-то…

– А так-то, приставлена ко мне шпионом.

– Я тебе этого недоверия, наверное, уже не прощу никогда.

– Да?

– Да.

– Тогда ответь все-таки на контрольный вопрос.

– Я вас слушаю.

– Назови мне Эманацию картины Ван Гога Лес Роулоттес.

– Извольте, но… но есть, как здесь иногда говорят, одно но. Заплати сначала. И знаешь, почему? А потому, что ты может сам не знать ответа.

– Сколько?

– Сириус.

– Во-первых, это слишком много, а во-вторых, у меня его нет.

– Где он?

– Бриллиант Сириус часто воруют, и я не знаю, где он сейчас.

– Ты считаешь меня не достойной быть Доктором Зорге?

– Он был…

– Ты имеешь в виду, что он мужчина? Где это написано? Хорошо, считай меня тогда Абелем. Да ладно, не мучайся, для тебя я буду Элен Ромеч.

– По забывчивости я могу приказать тебя расстрелять.

– Это моя забота, а ты лучше помни, что моя ночь, а иногда даже час стоят пять тыщ баксов.

– Я верю, что ты на это способна, но способен ли я, вот в чем вопрос. Хотя, понял, понял, за это и платят такие деньги некоторые американские президенты, что за ночь, и иногда даже за час, узнают о себе то, что никогда бы не смогли узнать самостоятельно.

Наконец, Кали удалось выяснить, что у Дэна действительно есть Радар, настроенный на поиск Сириуса, но он:

– Не переносной.

– Как это? Танк, что ли?

– Нет.

– А что?

– Не скажу, сначала ты.

– Что я? Ах, я должна назвать имя того, чей Портрет находится на картине Ван Гога Лес Роулоттес.

– Не совсем так.

– Да, сама Картина – это портрет…

– Ну!

– Не могу. И знаешь почему? Это большая тайна.

– Хочешь посмотреть мой пупок?

– Пожалуй.

Далее, это портрет Монтесумы, или Кецалькоатля?

– Одно из двух можно?

– Хотелось бы узнать точно.

– Прости, но ты слишком много хочешь. Тебе все мне – ничего.

– Говори, что ты хочешь?

– Обвенчаться. И знаешь почему?

– Почему?

– Я всегда должна носить тебя с собой.

– Хорошо, я согласен, изволь.

– Никаких – изволь, а встань на колени, и целуй мне колени, и проси стать твоей женой. Я спрошу:

– А кто-ты, юноша?

– И я скажу, что?

– Ты скажешь, ведь я же ж:

– Монтесума.

– Ай! Ая-яй!

– Что?

– Хотел тебя спросить второе имя, но пупок запищал.

– Это значит, что сигнал принят. Тут других вариантов нет.

Далее, продолжение боя на ринге, где находятся Одиссей, Котовский и Ольга-Фёкла.

– Мы уходим, – сказала Фекла.

– Нет, нет, пажался, не уходи, я умоляю, – сказал Оди.

– Не видно, что ты умоляешь, – повернулся Кат.

Оди встал на колени, и изобразил лицо вампира, понимающего, что пил кровь, а не надо было.

– Что, больше не будешь? – спросила Фе.

– Так естественно.

– Я, между прочим, спрашивала не просто так, а про любовь. Более того, про большую, большую любовь ко мне, – с ужасом ответила она, понимая, что Оди нечаянно, не нарочно, но отказался от нее в пользу конкурента Котовского. А ведь тому по барабану, кого иметь. Лишь бы наслаждаться. Хотя, может быть, и не в этом случае. Может быть, Катовский и хотел ее, но в тайне от себя, потому что не знал еще, как подобраться поближе к:

– Дочке Камергера. – Да, вот так бывает:

– Вроде телятница только, но уже по походке и по лицу видно:

– А не стукачок ли ты, мил человек. – Прошу прощенья, это из последующих материалов, а пока, что:

– Дама из царской прислуги. – Пусть и не нашей, а только Украинской. Дак ведь, как говорят многие, хотя пока еще только некоторые:

– Всё наше. – Извольте, извольте, но мы сдаваться не будем, ибо, ибо:

– Не для того сюда прилетели. – Считайте нас Варягами.

– А вот это не хотите? – как раз спросил Оди, и хлопнул одной рукой по сгибу локтя другой.

– Мама! – крикнули не только из зала, но и раненые бойцы за рингом. В том смысле:

– Неужели это не мешает в бойбе и боксе, а тем более думать?

Кали как раз сказала Дэну:

– Они не понимают, что делу час, а потехе время.

– Наоборот.

– Почему?

Но тут Оди всё-таки начал драться с Катиком, а Фекла со вздохом согласилась их судить.

Оди несколько раз упал, на что Фекла сказала:

– Ты, че, в натуре, хочешь разыграть Похищение Европы?

Действительно, зачем ее взяли. Татары вот не захотели попадаться на эту приманку. Ибо:

– Ведь все равно же ж трахнут. – А потом расхлебывай:

– Никто не хочет быть Простым Человеком – дайте бизнес.

А какой бизнес в степи, так только если тушканчиков разводить, но кому они нужны? Где найти того Спинозу, который докажет, что они очень вкусные, или что их можно с успехом использовать вместо тараканов в любимых эмигрантами бегах.

К тому же при цивилизации коней куда девать? Тем более, что среди них могут быть Кентавры, так и непонятые после исчезновения Древности. Вот эта породистая телка, лошадь, можно сказать, считала себя:

– Кентавром. – Она с иронией древнего человека наблюдала возню Оди и Котика, как кричали некоторые доброжелательницы будущего Командарма Зеленых. В частности, Агафья, хотя и любила другого. Она считала, что если уж судьба посадила ее за один судейский стол с Оди и Нази, то их и надо брать, зачем размениваться на других, тем более, они сначала прикидываются плохими, а потом оказывается, что есть нечто еще более худшее. Хороших-то ведь днем с огнем еще поискать. И, следовательно, если уж брать, то тех, кто ближе, кто уже, так сказать:

– Попался. – А это были Амер-Низи и Одиссей. – Амер до сих пор еще не очухался после элементарной, но неожиданной Задней Подножки Артистки Щепки, а Одиссей – вот он бьется с легендарным Катовским. Зачем он этой Фекле? С такой рожей надо какого-нибудь Пиратора искать.

– Чего? – перегнулась через перила, в том смысле, что канаты ринга, и спросила Фекла.

– Я грю: иди сюды.

– Зачем?

– Дак, по морде дам, – спокойно сказала Агафья Учительница и по совместительству бывшая жена Махно, мечтавшего, между прочим, стать золотопромышленником. Как говорится:

– Я очень люблю золото. – И готов стоять за ним в магазин Для Новобрачных, если дают иво без тугаментов о будущей женитьбе. Тем более, если оно Белое. Ибо:

– Я очень люблю Белое Золото. – Почти, как Белое Солнце, в том смысле, что наоборот.

– Я не поняла, ты чё, просишь, что ли?

– Можно сказать и так.

– Но я сейчас сужу, мне некогда.

– Че их судить, сами разберутся.

– Это да, но хочется всё сделать по Пушкину, чинно и благородно.

– А именно?

– По правилам искусства.

– Ладно, – Агафья взяла чей-то валявшийся рядом ботинок одной из знаменитых фирм Запада, и бросила его в Феклу.

– Послушайте, э-э, Аги, – один парень приподнялся на локте, – не мешайте судье, пожалуйста.

– Ты кто такой? – спросила Агафья, – что вмешиваешься в разговор еще живых людей, Ино, что ли?

– Что значит, Ино?

– Инопланетянин, или это слово тебе неизвестно?

– Я на самом деле Инопланетянин.

– Почему тогда ты проиграл, и валяешься здесь, как скотина?

– Я не ожидал…

– А-а! думал о благородных намерениях.

– Да, я Белый.

– И не сможешь меня ударить, так как я женщина?

– Не знаю, думаю…

– Поменьше думай, милок, давай попробуем лучше.

И они встали.

– А то у меня ноги чешутся, бросить кого-нибудь куда-нибудь подальше, – сказала Аги, и добавила: – Была тут у меня одна должница да скрылась куда-то.

– Как ее звали?

– Артистка.

– Она ушла в буфет.

– Опять за пирожными?

– Скорее всего, за пивом.

– Разве можно пить пиво после пирожных с чаем и кофием?

– Она их никогда не совмещает, а наоборот: когда одно наскучит – занимается другим.

– Я не понимаю, как она могла пройти в зал – нам путь туда заказан.

– Почему?

– Как написано в Библии, когда там тоже попросили:

– Хотя бы поесть, – точнее, наоборот:

– Хотя бы попить!

– Нельзя, сказано же.

– Я сам приду.

– Ни нам к вам, ни вам к нам ни-ни, нельзя. – Партер и кресла может сколько хочешь кипеть, но только в другом котле страстей. На сцену их всё равно не пустят.

– Не думаю, что вы правы. И знаете почему? Кто был уже в зрительно зале, та в следующий раз будет выступать на ринге.

– Проверим.

– Проверяй.

Они взяли друг друга за отвороты. Что означало: только Дзюдо и никакого Бокса. Ну, если всё по-честному. А так-то, конечно, можно и Дэмет провести, если по-настоящему разозлиться.

Агафья любила делать Подхват под Неопорную ногу: сначала надо постучать по опорной ноге, чтобы вся тяжесть тела перевалилась на неопорную, и потом именно ее зацепить и поднять, как очередную квартирную панель с помощью башенного крана. Только не равномерно и прямолинейно, а наоборот:

– Всё быстрее и быстрее, – а в конце вообще:

– Молниеносно. – Так сказать:

– Еще свет она может захватить, а вот звук так и не сможет долететь до уха. – Ибо, ибо, оно будет уже в партере, прижато к татами.

И чисто его провела. Но Ко поднялся, и сказал, что:

– Я просто проверял тебя.

– Так, а что мне сделать, чтобы ты признал себя побежденным, голову оторвать, что ли?

– Лучше руку, – пошутил Колчак. И она тут же пошла на болевой из Стойки. Но Ко, хотя и был еще слегка контужен, сделал шаг назад. Но не новичка хотел обмануть, Аги смогла ударить его задом в грудь, и села на шею.

Парень растерялся, так как увидел свою Щепку, возвращавшуюся с пирожными – фантастика, я думал на самом деле будет пиво, хотя бы Двойное Золотое – и на этот раз с пол-литровой банкой чая на подносе, и закрытой еще одним маленьким подносиком. Некоторые даже восхищались:

– Наверное, будет показывать цирковой номер.

А Колчак тем более испугался:

– Еще можно защитить просто девушку, даму с веером, но с такими конструкциями, да еще наполненными кипятком – катастрофа:

– Кто-то может сильно пострадать, даже остаться инвалидом.

И точно Щепка встала, как замороженная. А уже была у самого ринга, но еще не поднялась полностью по лесенке, ведущей на сцену, где был разбит Ринг. В том смысле, что наоборот: установлен. Но она и отсюда уже видела Агафью, сидящую на шее ее жениха. Если она правильно помнит, они еще не венчались. Да, такой был стресс, что она точно уже не могла сказать:

– Было или нет? – Ни золота, ни бриллиантов в виде свадебных подарков она не помнила. И даже крикнула на весь зал с предпоследнего – до сцены – Зиккурата:

– Где мои свадьбашные драгоценности? – Многие дрогнули. Даже Одиссей и Котовский отпустили свои захваты.

Фёкла неожиданно для самой себя перепрыгнула через канаты, и пошла к Щепке, чтобы помочь с приношением чайных принадлежностей. Но не смогла это сделать, ибо расстроенная видением Ко с Аги на шее, Артистка Щепкина-Куперник дрогнула при резком движении Феклы, которая показалась ей Кентавром.

– Только не бросай в меня горячим чаем, – быстро сказала Фекла.

– Тогда отойди на пять шагов.

– Я Фекла, ты что, не помнишь? Ну бал в Крыму, в нашей резиденции, ты и я в одной комнате.

– Ну, ты была мужчиной?

– Я была кавалергардом в зеленом мундире со шпорами.

– Прости, но я тебе не верю. Более того, я должна идти, ибо мой жених совсем заврался, и посадил за мое тридцатиминутное отсутствие себе на шею еще одну лошадь. – И она попросила Феклу освободить Зиккурат.

– Нет, – ответила Камергерша, – я не допущу, чтобы вас добила эта Училка Агафья. А Колчак? куда он денется? Одна больше – одна меньше, пусть развлекается.

– Вы предлагаете, чтобы он трахнул эту скотницу на моих глазах?

– Это просто борьба, – ответила Фекла, и сама удивилась своей настойчивости.

Далее, бой Феклы с Щепкой. Кот с Оди на ринге, а Ко с Аги за рингом.

Чай Щепка смогла удержать – наверное от страха, что можно сильно обжечься – чай в банке, но пирожные упали на землю, на дощатый пол злосчастной сцены.

Она поставила чай, встала на колени, и заплакала над ранеными пирожными, приговаривая:

– Золотые мои, хорошие, вкусные. – И добавила: – Я убью эту падлу, которая спровоцирована наш космический корабль на аварийное приземление на этой пыльной сцене, я за вас отомщу. – Одно она всё-таки съела, сделала пару глотков чаю, и сказала: – Вот посмотрите, – и она, не поднимаясь, сделала быстрый полукруг левой ногой.

Глава 18

Фекла упала, но все же смогла среагировать на подползающую Щепку: ударила ногой в лицо. Котовский уставился на них, как на вышедший ему в тыл отряд генерала Дроздовского, который, кстати, находился сейчас в неизвестном направлении. Оди не посчитал зазорным воспользоваться этой паузой, зашел сам в тыл, и взял его большую бритую голову в тот же самый захват, которым Брюс Ли взял Чака Норриса, правда, когда уже сломал ему ногу. И, следовательно, взял, чтобы свернуть, иначе будет только мучиться.

– Так не делается, слышь ты, амиго? – Котовский покрутил башкой, но она оказалась зажатой в натуральные железные тиски. Кот попытался провести Зацеп Изнутри, но после нескольких попыток понял, что:

– Лучше не надо, ибо это только поможет шее сломаться.

– Ну, че ты хочешь, а? – спросил Кот. Почему иногда пишется Кот, а порой Кат? Простой ответ:

– В разных Санскритах – разное произношение. – Кто приходит:

– Тому и отвечаем. – Но в принципе все понимают, но не как русские украинцев, а намного лучше, конечно, и можно считать это Суржиком, который понятен всем.

– Ты знаешь, какая у меня специальность?

– Нет, какая?

– Троянский Конь, слышал?

– Нет.

– Тем лучше.

– Чем тем?

– Попадешься как-нибудь еще раз. А сейчас, если хочешь расплатиться, иди и помоги во-о-он той даме.

– Какой именно, они обе ничего.

– Той, которая больше похожа на породистую скаковую лошадь.

– Это вон та маленькая, Кувырок?

– Наоборот.

– Почему? Я бы взял другую.

– Это понятно, ты же плебей.

– Плебей? Это мне нравится: пле-бей. – И Котовский смог ударить локтем. Одиссей вытер кровь с лица и пожалел, что на время ослабил захват.

Он бросил Котовского на арену, не снимая с его головы намордник, сделанный из захвата Брюса Ли. Впрочем, этот захват часто проводил и Чак Норрис, поэтому будем говорить просто:

– Захват из борьбы, представляющей собой смесь Бойбы и Бокса, или короче:

– Ка-ра-тэ.

– Ладно, ладно, я согласен, повтори, пожалуйста, чего ты хочешь?

– Придется вспомнить.

– Нет могу, честно.

– Помоги Фекле.

– А! это-то я помню, но просто не вижу смысла: она и так сильнее.

– Не в данной ситуации. Ты вот тоже сильнее меня, а ползаешь здесь, как уж перед орлом, извиваясь. Я даже буду с тобой еще более честен.

– А именно?

– Если ты обидишь Щепку, или, как ты ее назвал, Кувырок, придется потом драться во-о-он с тем мужиком.

– С каким, с тем? Так он уже занят бывшей женой Майно. Но я охотно приму твое предложение, друг, ибо – это Ко – Колчак в простонародии. И знаешь почему? Мне гадалка сказала, что на Юге я одержу победу над Инопланетянином Колчаком.

– А не нагадала, что потом проиграешь на Севере? Точнее, на Востоке, в Сибири?

– Не думаю. И знаешь почему?

– Почему?

– Я туда никогда не поеду. И знаешь почему?

– Почему?

– Там холодно, а я очень люблю тепло, не меньше, пожалуй, чем золото.

И Котовский пошел, и избил маленькую-махотку, миниатюрную переводчицу Шекспира, и очень сексуальную Щепкину-Куперник, внучку легендарного артиста Щепкина.

– И главное: было бы за что! – Это не я сказал. Фекла.

И она попросила Котовского подойти поближе.

– Да? – уже немного устало сказал Кат.

– Ты зачем ее избил?

– Честно?

– Разумеется.

– Меня попросили. Даже не спрашивайте, кто, хотя и так ясно, что рядом больше никого нет, кроме мотающегося по рингу Одиссея. – Он попросил меня избить вас, но я подумал, что лучше проведу этой Щепке-Кувырку Переднюю Подножку – пусть полежит на Зиккурате для жертвоприношений.

– Вы хотели сказать: под зиккуратом?

– Думаю меня эти тонкости не интересуют: сцена – зиккурат или ринг. Он же ж находится все равно на сцене.

– Хотите отстоять свое право?

– Не понял, какое еще мое право? – поморщился Котовский. – Впрочем, извольте, пусть потом этот, – он кивнул занимающегося мас… прошу прощенья, правильно будет:

– Медитацией Оди, – заказывает вам катающуюся коляску, говорят есть уже такие: с мотором.

– Ну. ОК, с мотором – так с мотором, – сказала Фекла, – я тебе тоже отплачу добром:

– Любишь драться – люби кататься. – И тут же пошла на тот же прием, что провел Котовский Щепке, которой нигде не было, так как она влетела Под ринг, сломав все ограждения.

Но Котовский смог удержать Феклу, хотя и увлекся этим. Фекла перешла на Заднюю Подножку, но и здесь она встретила телеграфный столб: он так напряг ногу, что казалось она из чистого цемента.

Фекла решила, что чашу из цемента можно разбить. Не переставая давить вперед – в том смысле, что назад, если смотреть со стороны Котовского – она другой, левой ногой, ударила его по яйцам. Не совсем, но почти. Удар был не очень сильный, так как Котовский практически висел уже в воздухе. Но точный:

– Нохги, нохги! – запричитал Кот, – пошли в разные стороны: на шпагат. А он его делать не умел.

Пока его не разорвало напополам, Фекла предложила компромисс:

– Будешь работать на меня – тогда спасу.

Он быстро закивал головой. Она встала раком, и Кот облегченно сел на нее. В том смысле, что на:

– Подставленную ей ему спину.

Одиссей уже смотрел этот бой, и сейчас подпер голову рукой, пытаясь понять:

– Это уже секс, или хотя бы подготовка иво, или так просто:

– Чисто борьба за существование.

– Нет, нет, – решил он, – такого: Полного Контакта допускать нельзя ни в коем случае. Но пока еще продолжал стоять на ринге.

В Конец: Колчака повели к берегу реки Ушаковки – притоку Ангары, и Ольга сказала, что:

– Пойдет вместе с ним.

– Его расстреляют, – сказал Фрай.

Она посмотрела в свинцовое небо.

– Нас спасет Космический Корабль с Альфа Центавры.

– Нет, – сказал Вильям Фрай. И добавил:

– И знаешь почему?

– Можешь сказать, я послушаю.

– Корабль может и прилетит, но вы не сможете войти в него, ибо вы уже изменились.

– Да? Как изменились?

– Вы взяли в руки Кольты и даже Маузеры, а войти в этот Образ Великолепной Семерки могут только жители Земли. Но вы, разумеется, остались Альфовцами, но только потеряли одну свою часть.

– И это? – улыбнулась Ольга.

– Это возможность Контакта с КК. – А я надеялась улететь отсюда далеко-далеко. Как в песне:

– А поезд уходит в Далека! Скажем друг другу Прощай! Если не встретимся Вспомни! Если приеду Встречай!

– Вас уже никто не встретит на мосту. И знаете почему?

– Почему?

– Я уже сказал почему: вы сожгли мосты между Землей и Альфой.

– Да?

– Да.

– Я могу подумать?

– Нет. К сожалению, но нет.

– Тогда расстреляйте меня вместе с ним.

– ОК, вы сказали. Не надейтесь на чудо.

– Да, хотелось бы, но нет – так нет. Мы умрем вместе. И знаете почему?

– Почему?

– Я иво люблю.

– Я бы тоже вас любил не меньше.

– Тогда спасите нас.

– Но не настолько, чтобы меня расстреляли вместо вас.

– Я вы думаете, что вас так и так не убьют?

– Но не сейчас же на заснеженном берегу этой маленькой речки, под темным облачным небом.

– Вы знаете, зачем здесь облака?

– Зачем?

– Вы читали хоть когда-нибудь Бродского?

– Скорее нет, чем да. Люблю только Аппассионату. Оп-па, Оп-па, Оп-пассионата.

– Это к кому относится? – спросила Ольга.

– К вашему Ученому, Первооткрывателю, взявшемуся не за своё дело. Он только Пассионарий без оп-пы.

– Оп-пы, – повторила Фекла, имея в виду свое земное имя. – Вот из ит Оп-па? Вы нас отправите в Америку, или в Европу?

– Почему вы так решили?

– Все так говорят:

– Оп-па, оп-па – Америка, так сказать, и Европа вместе взятые.

– Чё-то вы меня совсем запутали, – сказал Фрай. – И знаете почему?

– Почему?

– Вы не слышали залпов нашего расстрельного батальона.

– Для этого дела нужен целый батальон?

– Нет, это редко, когда, только для вас, если пожелаете, а так как, я знал, что вы пожелаете, то и приготовил вам этот сюрпрайз: весь расстрельный батальон. Обычно хватает одного взвода, даже полувзвода.

– Нет, нет, мне Бродский пришлет Облака, и мы улетим отсюда. И знаете почему?

– Почему?

– Так умирать не хочется. Как бы мы счастливо жили, если бы здесь была…

– Америка.

– Нет, не думаю. Если бы здесь была Россия.

– Мы и так в России.

– Нет, нет, вы ошибаетесь, милейший Фрай, это не главный тракт, а слепая кишка, аппендикс.

– Да, – согласился он, – отсюда только один выход – операция.

– Вы это знали заранее.

Она сняла батистовое платье и встала в белом рядом с Колчаком. Он был в генеральском мундире.

– Ты не хочешь раздеться, милый друг? – спросила она.

– Здесь Это делать нельзя, – ответил Верховный.

– Почему?

– Это не кино, а они же ж смотреть будут.

– И?

– Боюсь сорваться. Ибо я расстроен поражением.

– Так ты имеешь в виду, что мы должны трахаться? – удивилась Фекла-Ольга.

– А ты?

– Я думала, нас просто расстреляют и всё.

Пока все, продолжение следует.

Замечание: Не Фекла должна здесь быть, а Щепка. Фекла с Врангелем.

Аги за рингом хотела добить развалившего Ко, но он поднимал ноги вверх и не давал ей подойти ближе.

– Вставай.

– Нет.

– Потому что лежать нельзя.

– Где это написано?

– Вы вообще в курсе, что я учительница?

– Да, слышал, слышал. Но! Не верю. Скажи что-нибудь умное, тогда я встану. Не мозес?

– Что бы сказать такое, чтобы ты прекратил относиться ко мне несерьезно?

Фекла держала на спине разъехавшегося Котовского. Но увидела эту сцену:

– Колчак на спине с поднятыми лапками, и перед ним, как воинственная Артемида, Аги.

И странно: подумала, что это ее мужик, на Колчака. Ибо Оди и видно не было. Он один сидел на ринге, пил кофе с сыром, и смотрел:

– В обратную сторону, туда, за сцену, и думал: что там может быть?

Фекла бросила Котовского на произвол судьбы. Она тихонько подкралась к Колчаку, обошла его, и предстала перед Аги, как лист перед травой, что значит:

– Неожиданно. – Да, вот так бывает, люди сосредоточены на чем-то своем, а тут как тут: кто-то третий.

– Ты чё?

– А тебе какое дело?

– Это мой мужик.

– Твой, впервые слышу.

– Я могу и напомнить.

– Ну-у, что ж: я звала тебя и рада, что вижу, – сказала бывшая жена Махно Агафья, забывшей кто ее муж Фекле. И тут же бросила Подхватом.

Но Фекла была к этому готова, и упала на татами уже с удушающим захватом. Аги хотела сказать:

– Ах, ты стерва Камергерская – задушу! Но не смогла.

Фекла-Ольга редко применяла этот прием Тигра, тигра не каратистского, когда нападают, преображая руку в коготь тигра, а настоящего, хитрого подлеца, когда он сознательно притворяется слабым, немощным додиком и лежит, подняв лапки кверху. Возможно, и Колчак в это в время уже севший в позу лотоса, тоже думал прикинуться уставшим от жизни человеком, которого можно взять голыми руками. Имеется в виду:

– Без размышлений о Хлопке Одной Ладонью. – Но, думаю, не в этот раз. Думаю, просто заигрался, и теперь скорее всего и он получит по рогам.

– Всё, всё, всё! – закричал с ринга Оди, и даже уронил один маленький кусочек сыра, который держал во рту.

– Вот именно, что всё, – сказала… сказала Щепка, которая очухалась, и ползком достигла места, где сидел в позе Лотоса ее жених Ко, она хотела сказать ему всё, а именно:

– Почему он позволил избить ее всем, кому не лень, а?

Тут и Фекла вспомнила, что Колчак, скорее всего, не ее мужик, а оглянулась на приунывшего Одиссея. И тут разлился и второй свисток, свидетельствующий о… нет, не об окончании всех боев и подсчете ставок, а наоборот:

– Это последний бой!

– Кто победит – тот забирает Бриллиант Сириус и вместе с ним и город Царицын. – Это всё сказал, наконец, очухавшийся Нази. И добавил на возглас:

– Независимо от того, на кого больше будет ставок:

– Да, но второй вопрос насчет ставок можете не задавать, ибо находится в секрете.

Бой между Щепкой и столкнувшейся с ней в последний момент Феклой уже начался, когда из зала крикнула Коллонтай:

– А нас нет денег на ставки.

– Кто это сказал? – рявкнул Фрай, который раньше был судьей, даже не судьей на ринге, а был простым опахальщиком, секундантом.

– А теперь? – спросила Кали.

– Что, а теперь?

– Ху а ю?

– Ах, это, называй меня просто пока что: главный судья соревнований.

– Непонятно, откуда берутся такие карьеры, – пробурчал сидящий с ней Дэн.

Тем не менее, Фрай посадил на Своё место Главного Судьи опять этого дохлого Амер-Нази, а он в свою очередь опять взял Аги и Оди. Почему? Он просто начисто забыл, с какой стати взял их в первый раз. А смысл был:

– Они представляли разные круги интересов. – Сейчас-то можно было бы под шумок взять только своих. Да только:

– Кто они, свои-то? – Ужас! Ибо каждый понимает:

– Я бы запомнил.

И… и Фрай начал раздавать людям деньги.

– За что, родной? – спросил, как убогий, по своему обыкновению Котовский.

– На ставки, на ставки, бери пока дают, – рявкнул Фрай, прикрывая пачки бабла крышкой чемодана.

– Дайте мне фунтами.

– Зачем?

– Хочу, знаете ли, опосля вернуться на родину.

– Так ты оттуда? – спросил с испугом Фрай, ибо рассчитывал на Котовского в своих делах.

– Откуда?

Вилли, не поднимая головы, кивнул на потолок.

– С потолка?

– Да с какого потолка, с Альфы, я имею в виду, и ее Центавры?

– Прощеньица просим, но мы с Пикадили.

– Из Ландона?! Из самого, али из Пригорода?

– Да, лучше из Пригорода. И знаете почему? Называйте меня просто:

– Граф Кентский.

– А не боишься, что будешь первым.

– Куды?

– Дак, расстреляем ко всем чертям – вот и всё.