Текст книги "Суперагент Сталина. Тринадцать жизней разведчика-нелегала"

– Вот теперь, – обрадовался «Камареро», – у вас есть все основания вернуть свое подданство и снова стать гражданином Коста-Рики. В этом нам поможет и компанейро Ореамуно. Он тоже поведал мне историю о своем друге доне Педро. С учетом его рассказа давайте вместе уточним детали вашей биографии. Вас в детстве как звали?

– Тед… Теодоро, – не растерялся Григулевич, назвав первое имя, которое пришло ему в голову.

Около часа они вспоминали и дополняли детали биографии «сына дона Педро Бонефиля». В конечном виде его биография сложилась следующим образом:

«В 1910 году, за несколько месяцев до страшного землетрясения в провинциальном городишке Алахуэла дон Педро Бонефиль познакомился с красивой девушкой по имени Аделя Кастро. Через год она подарила ему сына Теодоро. Дон Педро, уехавший в Сан-Хосе, всегда заботился о мальчике, часто приезжал из столицы с подарками, а когда сын подрос и начал ходить в школу, он брал его к себе в Сан-Хосе на каникулы. Там, на улице Пасео-Колон, Тед постоянно играл во дворе со своими сверстниками, и в том числе и с ним, вице-консулом Эстенссоро. В 1927 году мать Теодоро умерла. Дон Педро, чувствуя, что ему придется предстать перед судом божьим за все свои любовные грехопадения, перевез сына в Сан-Хосе. С детства мечтавший о путешествиях, Теодоро стал надоедать отцу с просьбами послать его на учебу или на какую-нибудь работу за границу. Решив хоть в малой степени обеспечить сыну будущее, дон Педро вручил ему загранпаспорт, билет на пароход до Пуэрта-Монта, что на юге Чили, и рекомендательное письмо с просьбой трудоустроить его своему другу Гастону Бержери, занимавшемуся там скупкой колониальных товаров из разных стран. Простившись с отцом, Теодоро навсегда покинул Коста-Рику. Гастон Бержери принял его доброжелательно и предоставил ему работу закупщика шерсти, но заниматься этим нудным делом Теодоро не нравилось, и через полгода он перебрался в провинцию Вальдивию. Там он устроился грузчиком в порт на реке Вальдивия. Однако и тут он не задержался: романтика путешествий влекла его дальше – в непознанные места. На сей раз его потянуло к Магелланову проливу, соединявшему два могучих океана – Атлантический и Тихий – и разделявшему материк Южной Америки с архипелагом Огненной Земли. Теодоро бросил якорь в чилийском порту Пунта-Аренас, названному так в честь испанского мореплавателя Фернана Магеллана, открывшего этот пролив четыреста лет назад. Здесь, на древней земле индейских племен кечуа и аймаров, Теодоро занялся торговлей магеллановскими крабами-сентожами и шкурами антарктических медведей…»

– Имейте в виду, Хосе, наш хитрый и почтенный дон Алехо при знакомстве может проверить вас… И, скорее всего, он обязательно это сделает, – предупредил «Камареро». – Поэтому хорошенько запомните или запишите то, что я сейчас скажу. Итак, первое: ваш отец дон Педро Бонефиль отдал Богу душу в тридцать первом году. Смотрите не ошибитесь! Год смерти своего друга дон Алехо хорошо помнит, он был на его похоронах. Второе: в разговоре костариканцы часто употребляют такие слова, как «вайна» и «чироте». Первое имеет неопределенный смысл, оно выражает удивление. А «чироте» имеет более четкое обозначение, оно звучит как восклицание: «Вот это да!», «Замечательно!», «Прекрасно!..» И было бы хорошо, – продолжал агент, – если бы в беседе с доном Ореамуно вы несколько раз употребили эти словечки. Тем самым вы лишний раз подтвердите свое костариканское происхождение. Но этого недостаточно. Вам надо помнить, что национальным героем нашей страны является Хуан Санта-Мариа и что он погиб в войне против флибустьеров в прошлом столетии. А самое главное, вы должны при случае подчеркнуть, что Санта-Мариа – ваш земляк и что в Алахуэле ему установлен памятник в натуральную величину. В одной руке Хуан держит факел, символизирующий свободу, в другой – мушкет как символ защиты этой свободы. И еще обязательно запомните две строчки костариканского гимна и краски национального флага нашей страны. И не забывайте, пожалуйста, что почти все костариканцы – это креолы… – Подумав, «Камареро» добавил: – Неплохо было бы, если бы вы побывали в местах своего рождения, в Сан-Хосе и в тех чилийских городах, где вы работали…

– Вы правы, – прервал его Иосиф. – Я непременно это сделаю.

– Да, если дон Ореамуно поинтересуется, кто из ваших родичей по отцовской линии остался в живых, вы должны ему твердо ответить: все давно умерли, в живых остались только вы. Об этом мне рассказывал сам Ореамуно. Ну а то, что вы являетесь Теодоро Бонефилем Кастро, с которым я в детстве играл на улице Пасео-Колон, всегда готов подтвердить.

* * *

Не желая ошеломить старика-дипломата своим неожиданным появлением, Иосиф попросил «Камареро» сообщить генконсулу, что нашелся сын его лучшего друга Педро.

Когда агент известил об этом дона Алехо, тот, удивленно вскинув брови, спросил:

– А почему ты сразу не привез его ко мне? Это какой его сын?

– Тот, который родом из Алахуэлы. Я хорошо помню, как моя мама, указывая перстом на Бонефиля Кастро, говорила с пафосом: «Вот с кем тебе надо дружить! Видишь, какой хороший мальчик!» А я, огрызаясь, отвечал ей: «А чем он хороший? Обычный, как все». «Нет, не обычный! – не соглашалась мама. – Во-первых, он всегда аккуратен, хорошо одет. Во-вторых, послушен и не шумлив…»

Старик Ореамуно кивал головой и поддакивал, вспоминая свои лучшие годы, потом, перебив «Камареро», стал вдруг в который раз рассказывать о своих любовных похождениях вместе с доном Педрито. Закончив свой амурный рассказ, генконсул поинтересовался именем сына дона Педрито.

– Зовут его Теодоро, – напомнил «Камареро». – Теодоро Бонефиль Кастро, – повторил он и, как бы между прочим, подчеркнул: – Кажется, он хотел посоветоваться с вами, как можно то ли продлить свой старый паспорт, то ли получить новый…

– Когда встретишься с ним, – обрадовано заговорил Ореамуно, – то скажи ему, я охотно приму его и помогу.

Через два дня «сын дона Педро» посетил офис консульского отдела Коста-Рики. Иосиф блестяще держался в беседе с консулом: он демонстрировал свою эрудицию и масштабность мышления, а под конец сообщил консулу о намерении поехать в Бразилию и попытать там счастья в кофейном бизнесе.

Чем больше Иосиф рассказывал о себе и своих планах на будущее, тем больше он нравился старому консулу Ореамуно, на лице которого то и дело появлялась сладчайшая улыбка.

– Будь я помоложе, я был бы счастлив стать вашим компаньоном по бизнесу, – заметил консул. – У вашего покойного отца тоже был хороший нюх на выгодный бизнес. А что касается намерения посетить Бразилию, то давайте поступим так: я предлагаю вам сначала поехать на родину, в Сан-Хосе. Я дам вам рекомендательные письма к крупным костариканским кофейным плантаторам, вы пообщаетесь с ними по коммерческим делам, а по возвращении в Чили мы еще раз встретимся с вами и обменяемся мнениями. Одно могу сказать: кофе – это золотое дно, которое само плывет в руки предприимчивым людям. И потом вы должны быть патриотом своей родины и заниматься организацией сбыта в первую очередь костариканского, а не бразильского кофе.

– Я принимаю ваше предложение, дон Алехо, – горячо проговорил Иосиф. – И прошу простить меня, что за многолетнее пребывание в Чили впервые представился вам лично. Я очень благодарен за память о моем отце и за ваши добрые советы.

– Не стоит благодарности, Теодоро. Моя служебная обязанность помогать подданным Коста-Рики.

– Ловлю на слове, дон Алехо. Месяц назад я был в Уругвае и потерял там костариканский паспорт. А теперь я из-за этого не только в Бразилию, но и на родину поехать не могу. Если можно, – извиняющимся тоном продолжал Иосиф, – помогите мне оформить новый паспорт.

– Я непременно помогу вам, Теодоро, – поспешно согласился консул Ореамуно. – Для меня будет большим удовлетворением сделать хоть что-то полезное для сына моего друга. Если у вас остались какие-то документы, давайте их мне. Я сделаю все для вас очень быстро. Через десять дней вы можете зайти ко мне за готовым паспортом.

Григулевичу даже не верилось, что все прошло как по маслу и что его легенда-биография не вызвала у генконсула ни малейшего подозрения. Через десять дней Иосиф получил новенький паспорт и рекомендательные письма к влиятельным кофейным плантаторам Коста-Рики: Хосе Фигересу, Франсиско Орличу и Даниэлю Одуберу. В тот же день Ореамуно представил ему своего сына, случайно оказавшегося в офисе отца. Втроем они отметили эту встречу в ресторане отеля «Шератон». Так «новорожденный» Теодоро Бонефиль Кастро закрепил еще один полезный контакт с генконсулом Коста-Рики.

* * *

У Григулевича все складывалось как нельзя лучше, огорчало только отсутствие Луизы. Она по-прежнему находилась в Уругвае и более двух недель не давала о себе знать. «Если бы приехала Луиза, то я бы уже перебрался в Коста-Рику для ознакомления со своей «родиной», – не раз подумывал Иосиф.

Через несколько дней она наконец-то приехала и неожиданно заявила:

– Все, я так жить больше не могу! Все время одна: одна живу в отелях, одна мотаюсь по чужим странам. Ты не представляешь, как мне все это осточертело! Осточертело притворяться и быть не той, кем я являюсь на самом деле. Я уже боюсь, что не выдержу всего этого…

Она не договорила и, отвернувшись, вдруг расплакалась. Потом, смахнув платком слезы, дрожащим голосом заговорила снова:

– В последние два года мне кажется, что мы с тобой как будто спасаемся от кого-то бегством. Бежим от самого Буэнос-Айреса! Словно какая-то неведомая сила все время гонит нас из одной страны в другую.

Григулевич нашелся что сказать в ответ:

– Эта сила – Советский Союз. И я уверен, впереди нас ждет только хорошее. А пока же от нас требуется главное – это терпение и мужество… Да, терпение и мужество, – повторил он голосом, не терпящим возражений.

– Ну хорошо, терпела я три года, потерплю еще год, – пообещала она. – Но не больше!..

Успокоившись, Луиза сообщила мужу о ранее поступившей из Центра телеграмме с указанием посетить вместе с нею Боливию, Бразилию и Коста-Рику и что в задачу входит изучение внутриполитической и оперативной обстановки в малоизвестных странах Латинской Америки, сбор сведений о бежавших из Германии военных преступниках и политической информации, необходимой для обеспечения предстоящей работы легальных разведчиков и сотрудников советских посольств.

В середине сентября 1945 года Иосиф Григулевич по документам на имя боливийца Мануэля Деликадо и его супруга Луиза – Инелия Идалина дель Пуэрто Невес покинули Чили.

* * *

Для проверки документов на границе между Чили и Боливией в вагон ввалились два фантасмагорических существа, на груди которых красовались огромные медные бляхи величиной в чайное блюдце с надписью «интернациональный сыщик Чили». Они, не всматриваясь в документы, торопливо визировали всем паспорта, а затем в вагон зашла группа боливийских жандармов, одетых в засаленную, а кое-кто и в рваную форму. Все они были индейцами чистых кровей: людей другой национальности в этой части Южной Америки среди работавших на высоте свыше четырех тысяч метров не было. Не было потому, что на такой высоте царила так называемая болезнь «пума» – когда сердце начинало бешено биться, не справляясь с непривычной нагрузкой.

Боливийские жандармы делали отметки в паспортах только своих сограждан, у иностранцев отбирали документы и предупреждали, что их можно будет потом получить в Ла-Пасе на площади Муриже. Но для этого такие пассажиры должны еще пройти тройной контроль – в Министерстве иммиграции, в разведотделе войскового округа и департаменте полиции. Таможенный досмотр вещей проводился выборочно и поверхностно. Чемоданы Инелии и Мануэля Деликадо, как супружеской пары, чилийцы и боливийцы вскрывать не стали.

Переночевав в отеле «Сюкре Палас», Иосиф и Луиза с утра направились в полицейское управление и заодно решили прогуляться по незнакомому городу. Ла-Пас располагался на высоте более трех тысяч метров над уровнем моря и походил скорее на живописную колониальную деревню, по которой бегали индейцы в неимоверно грязных и ободранных одеяниях. Все улицы круто, чуть ли не вертикально, поднимались в гору.

С муками добравшись до главной площади Муриже, на которой располагался департамент полиции, Иосиф и его жена посетили отдел иностранцев, затем Министерство иммиграции и разведотдел первого войскового округа. После заполнения анкет и снятия дактилоскопических оттисков им пообещали через два часа возвратить паспорта с необходимыми отметками.

На второй день пребывания в Ла-Пасе из сообщения местного радио Иосиф и Луиза узнали о том, что Боливия установила дипломатические отношения с Советским Союзом. Это обстоятельство заставило Григулевича ускорить сбор информации о внутриполитическом положении в стране. Такие сведения были необходимы не только разведке, но и советскому МИДу, которому предстояло открывать посольство в Ла-Пасе.

Пришлось Иосифу на несколько дней засесть в местной библиотеке для составления страноведческого обзора, а затем он выехал в департамент Потоси, чтобы встретиться со своими агентами «Арсе» и «Монтесом». От них он узнал, что в стране в последние годы царил полицейский произвол, отсутствовала свобода слова и какая-либо оппозиционная деятельность. Если же и появлялись оппозиционеры, то их расстреливали из-за угла средь белого дня или же, похитив, увозили на высокогорное озеро Титикака и топили их с камнем на шее. Левая оппозиция не стремилась бороться за власть, считая, что американцы никогда не позволят ей претворить в жизнь свою программу.

– Но это не значит, что в нашей стране не ведется никакой борьбы за свои права, – заметил агент «Арсе», ставший к тому времени лидером местного профсоюза горняков. – В департаменте Потоси есть горная деревушка, в которой проживают индейцы из племени кечуа. У них есть свой вождь по имени Ленин. У меня с ним давно сложились хорошие отношения, и когда он узнал от меня, что сюда, на рудник, приедет бывший представитель Коминтерна, то очень обрадовался и попросил, чтобы я привез вас к нему. Я, естественно, поинтересовался: «Зачем он нужен вам?» На что Ленин ответил: «Представитель Коминтерна может посодействовать древнему племени индейцев в решении вопроса весьма важного для них и для всей Боливии». А какого именно не сказал…

Агент «Арсе» заинтриговал Григулевича, и он согласился поехать в далекую горную деревушку. Там его встретил сам вождь племени – маленький полуголый мужичок, обвешанный какими-то бляхами и бусами. Это и был Ленин. Обращаясь к представителю Коминтерна через «Арсе», он попросил помочь установить в Боливии такую же справедливую власть народа, как в Советском Союзе.

– Но я не специалист по советским делам, – попытался уйти от нежелательного разговора Григулевич.

Когда «Арсе» перевел Ленину эти слова, тот с горькой обидой в голосе воскликнул:

– Ну как же так? Мне говорили, что Коминтерн распространяет идеи мировой революции! Так давайте же вместе совершим в Боливии большую революцию! Именно я должен это сделать! Я же Ленин! Меня же не случайно назвали этим именем!

Г. (Григулевич), обращаясь к «Арсе»: Переведите вождю индейцев, что все революции совершаются людьми гениальными или авантюристами.

А. («Арсе»): Ленин сказал, что он и есть гений, потому он и носит такое имя. Его гениальность заключается в стремлении обогнать время, опередить хотя бы на полгода соседние страны в установлении новой, справедливой власти. Его желание совершить революцию вызвано не только интересами одного индейского племени, а всего боливийского народа. Его замысел, утверждает Ленин, перекликается с главной установкой Коминтерна на совершение мировой революции.

Г.: А может быть, боливийский Ленин не гений, а авантюрист?

А.: Ленин просит сказать вам, что авантюрист – прекрасная профессия. Что он признает себя авантюристом, и если бы у него не было этой черты характера, то он перестал бы ощущать вкус к жизни. По его мнению, вся Боливия и ее народ созданы для того, чтобы дурачить тех, кто считает себя умнее других.

Г.: Так он, оказывается, еще и философ! Но я не пойму одного – в чем должна заключаться моя помощь? Совершать революции в чужих странах нам, бывшим коминтерновцам, категорически запрещено.

А.: Ленин просит передать, что он хотел бы совершитъ революцию не с оружием в руках, как в Советском Союзе, а путем подкупа. Поэтому он просит вас и ваш Коминтерн помочь найти ему недостающую сумму денег.

Г.: И сколько же он просит?

А.: Немного. Шестьдесят пять тысяч шестьсот шестьдесят шесть долларов США…

Григулевич был поражен точностью названной суммы. Индейский вождь заметил это, достал из кармана помятый листок желтой бумаги и начал перечислять, сколько надо валюты на подкупы охраны президента, начальника почты, начальника военного арсенала и тому подобное. Суммировав все расходы, получалась названная Лениным сумма. Иосиф попытался округлить эту сумму до шестидесяти тысяч, но Ленин категорически не согласился с ним. Пообещав вождю индейского племени проработать этот финансовый вопрос с руководством Коминтерна (которого к тому времени уже не было), Григулевич и «Арсе» покинули горную деревню племени кечуа.

По дороге в Сукре Иосиф узнал от агента о том, что в Боливии нет компартии, и это сильно огорчило его, потому что он опирался в вербовочной работе на ее членов. Пришлось ему искать контакты в так называемой КТБ – Конфедерации трудящихся Боливии. Свой выбор он остановил на шести наиболее влиятельных сотрудниках этой организации, провел с ними ознакомительные беседы и убедился, что для выполнения его разведывательных поручений пригодны только два человека, о которых он потом сообщил в Центр.

Вернувшись в Ла-Пас, Иосиф рассказал супруге о своей встрече с индейцем Лениным. Луиза, знавшая его буйную фантазию сочинять всякие небылицы, выходившие порой за пределы разумных границ, не поверила ему.

– И все же я обязан проинформировать Центр о намерениях и финансовых запросах товарища Ленина из племени кечуа, – сказал он. – Пусть там, в Москве, ломают голову над этим политическим и финансовым вопросом[60]60
  Иосиф Григулевич впоследствии рассказывал эту историю своим коллегам в Центре. На шифровку с просьбой решить этот вопрос, из Центра якобы ответили, что для «индейской революции» выделяется только 60 тысяч долларов. Когда агент Арсе сообщил Ленину, что Коминтерн выделил именно такую сумму, вождь племени кечуа расплакался обильными слезами из-за того, что для установления советской власти в Боливии ему не хватило всего 5 666 долларов. Скорее всего, вся эта история – чистая выдумка разведчика, поскольку она не упоминается ни в личном, ни в рабочих делах Макса.


[Закрыть]…

Выполнив поставленные Центром задачи по Боливии, Григулевич планировал выехать оттуда в Бразилию, чтобы организовать еще одну нелегальную загранточку. Эта красивая страна древних аборигенов – негров-невольников, вывезенных в прошлые века из Африки (эве, иоруба и банту) и местных племен (тупи и гуарани) давно уже приковывала Иосифа. Семь лет назад, когда ему представилась возможность поехать в Бразилию на работу по линии Коминтерна, он отправился в Испанию на защиту завоеваний Республики. И на сей раз его поездка в Бразилию была перенесена: Луиза настояла на том, чтобы он сначала посетил Коста-Рику.

– Ты же стал костариканцем, а еще ни разу, к стыду своему, не был «на родине»! Ну как это понимать? Ты должен знать эту страну, как свои пять пальцев! Тебе надо все увидеть своими глазами! Не дай бог, в той же Бразилии, куда мы потом поедем, объявится какой-нибудь костариканец, который случайно узнает, что ты его соотечественник, и начнет вспоминать и спрашивать тебя о Сан-Хосе, о его улицах и достопримечательностях… И что ты будешь ему отвечать?

– Но у меня нет на эту поездку московской санкции…

– Ну о чем ты говоришь, Мануэль? – удивленно подняла брови Луиза, назвав его по паспортным данным. – Зачем тебе ждать московскую санкцию, если в документах сказано, что мы имеем право посещать Сантьяго, Ла-Пас, Санта-Крус, Сан-Хосе, Корумбу и далее все города Бразилии.

– Хорошо! – согласился Иосиф. – Я поеду туда один. А ты останешься в отеле до моего возвращения.

– И надолго я опять останусь одна?

– Дней на десять, не больше…

* * *

Самолет американской авиакомпании «Панагра» прилетел в аэропорт Сан-Хосе точно по расписанию. В здании аэровокзала Григулевич увидел своего агента «Камареро», который шел прямо на него.

– Кого я вижу! Хосе Ротти! Ты ли это?

– Вы ошиблись, сеньор, – с напускным равнодушием ответил Иосиф и, сделав вид, что не знает его, добавил: – Меня зовут Теодоро Бонефиль Кастро.

– Ах, да! Совсем забыл! – с тем же притворством воскликнул «Камареро». – Я рад, господин Теодоро, видеть тебя на нашей костариканской земле. Но почему ты не сообщил мне о своем прилете?[61]61
  Эта тайная поездка в Коста-Рику не фигурирует в материалах личного и рабочего дела № 78170. Мне рассказал о ней И. Р. Григулевич в 1983 г.: «Я никогда и никому не сообщал о ней только из-за того, чтобы потом не пришлось в Центре объясняться: зачем и для чего ездил в Коста-Рику и почему сделал это без санкции Москвы».


[Закрыть]

– А почему я должен сообщать кому-то, если я прилетел «домой», на обетованную землю, – парировал Григулевич, широко улыбаясь. – Я же теперь костариканец, прилетел я сюда не инкогнито, а по своим подлинным документам. Ну а если говорить серьезно, то должен же я когда-нибудь познакомиться со своей новой родиной. Кстати, откуда ты узнал, что я прилетаю этим рейсом из Ла-Паса?

– Ты случайно попался мне на глаза, а приехал я сюда, чтобы встретить, – агент посмотрел на часы, – прибывающего через семь минут из Нью-Йорка своего друга. Сегодня вечер у тебя свободен?

– Да, свободен, а что?

– Тогда я загляну к тебе к концу дня. Надеюсь, ты поселишься в центральном отеле?

– Так он же у вас один.

– Нет, есть еще один – захудалый. Все, до вечера. Твое такси подъехало, а я пойду встречу своего товарища.

Приехав в гостиницу, Григулевич оставил вещи в номере и отправился в городскую библиотеку, которая, как сказал ему портье, находилась рядом с отелем.

В читальном зале Иосиф попросил почитать что-нибудь об истории Коста-Рики. Ему предложили «Краткий очерк рождения страны». Прочитав его, он открыл для себя много нового: узнал, что в Коста-Рике никогда не было своей армии, военной хунты и диктаторов, не было ни одного заговора и нет преступности, а благодатный климат и высокое плодородие почвы позволяют снимать по два-три урожая в год. Что в этой стране самый высокий из всех стран Западного полушария прирост населения, половину которого составляют белые, остальные – метисы и негры.

Размышляя в отеле о прочитанном в «Кратком очерке» и анализируя информацию в газете «Пренсалибре», Иосиф чуть было не забыл, что вечером за ним должен заехать «Камареро». Спустившись в холл, он увидел стоявшего у входа в отель агента. Григулевич извинился, что заставил ждать себя, и стал рассказывать, что через 444 года после Христофора Колумба он открыл для себя эту маленькую, одномиллионную страну с красивым названием Коста-Рика.

– Я и не знал, что это название означает «богатый берег».

– А через четыреста сорок четыре секунды ты узнаешь о самых богатых людях этого «богатого берега», – скаламбурил «Камареро».

Они подъехали к роскошному трехэтажному особняку с высокой железной оградой. У входа в дом их встретил невзрачный мужичок с бегающими глазками и чуть сплюснутым носом. Он представился Иосифу адвокатом Марио Эчанди.

Когда они вошли в парадную комнату, Эчанди начал знакомить Иосифа с сидевшими за праздничным столом гостями:

– Слева от нас – известный писатель и владелец газеты «Диарио де Коста-Рика» доктор Отилио Улате. Он же главный редактор журнала «Реперторио Американо». Рядом с ним – Генриетта Фигерес и ее муж Хосе. Три года назад он был выслан из Коста-Рики и вернулся в свою страну лишь в прошлом году. Недавно Хосе создал новую социал-демократическую партию…

«Камареро», заметав, что сидящие за столом изучающе рассматривают его товарища, разрядил обстановку:

– А это друг моего детства Теодоро Бонефиль Кастро, который, как и компаньеро Хосе Фигерес, много лет вынужден был жить на чужбине – в Аргентине, Уругвае и Чили. В Сан-Хосе он оказался проездом. Я совершенно случайно встретил его в аэропорту, когда ожидал самолет с Отилио Улате. Отец Теодоро был лучшим другом нашего посла в Чили Алехандро Ореамуно. Сейчас Теодоро занимается закупками кофе для Европы… – И с улыбкой добавил: – Теодоро понимает толк в винах, любит, как и мы, вкусно покушать, а это уже немаловажно в нашей компании! Мы приглашаем его к столу.

Поблагодарив агента за лестные слова, Григулевич решил пока молчать: не зная броду, не стоит бросаться в воду.

Провозглашая один за другим тосты, костариканцы пили вино небольшими глотками, рассказывали анекдоты, а когда немного захмелели, повели разговор о политике.

– Сменить популярную в народе власть практически невозможно, – констатировал Отилио Улате. – Это возможно только путем заговора.

Видя, что гость не принимает участия в беседе, непьющий Фигерес метнул на него строгий взгляд и громко, чтобы слышали все, спросил:

– А вы как считаете, сеньор Кастро? Нам нужен заговор сейчас?

В зале воцарилась тишина. В ожидании ответа все смотрели на Теодоро Кастро. Затянувшаяся пауза была неприятна для него.

– Господа, вы же знаете, я – коммерсант, и потому политика интересует меня меньше всего, – слукавил Григулевич. – Но я, конечно, могу высказать свою точку зрения. Я считаю, что для заговоров в Коста-Рике время еще не пришло…

– А мы можем ускорить его? – вставил Отилио Улате, подмигнув напротив сидевшему Марио Эчанди, потиравшему свой приплюснутый утиный нос.

– Мое мнение, – продолжал Иосиф, глядя на колоритного Фигереса, большие черные глаза которого поочередно отражали гамму разных эмоций – они становились то злыми и ироничными, то спокойными и подозрительными, но всегда цепкими. – Существующую власть надо менять только путем демократических выборов, но с хорошо разработанной предвыборной программой.

– Ваше заявление, сеньор Теодоро, меня несколько удивляет, – хитро улыбаясь, заговорил Эчанди. – Как можно не разбираться в политике, если ваши друзья Камареро и Ореамуно являются дипломатами?

И снова Иосиф не растерялся, закивал головой и сказал:

– Если вы считаете, что я разбираюсь в политике, то можете рассчитывать на мою помощь в ваших политических делах.

Марио Эчанди, которому Григулевич все больше начинал нравиться своей скромностью, умением слушать и здраво рассуждать, хотел было сказать, что они готовы воспользоваться его помощью, но вступившая в разговор Генриетта его опередила:

– Господа, хватит уже спорить о политике! Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Например, о бизнесе. Это гораздо ближе нам и нашему гостю. Не забывайте, что он – коммерсант, работающий в другой стране, и в то же время наш соотечественник…

– Хорошо-хорошо, – поддержал ее хозяин виллы Марио Эчанди. – Если бы мы не были заинтересованы в нашем госте, мы не пригласили бы его на этот ужин. Так вот о бизнесе: почему бы вам, сеньор Кастро, не переключиться на закупки нашего кофе? Я говорю о нашем, потому что все мы владельцы крупных кофейных плантаций. И не только присутствующие здесь. Наш самый крупный экспортер кофе Франсиско Орлич сегодня не смог приехать к нам, но я уверен, что он захочет встретиться с вами в любое время в своем офисе. Орлич заинтересован в европейских рынках сбыта и может даже назначить вас своим торговым представителем в одну из европейских стран. Он может себе позволить это назначение. Чтобы вы знали, сеньор Орлич не только крупный плантатор кофе и бананов, он еще и владелец золотых приисков, скотоводческих ферм, обувных фабрик, магазинов и кое-чего еще. Одним словом, состоятельный человек!

Не желая связывать себя по рукам и ногам с костариканскими кофейными плантаторами, Григулевич стал оправдываться:

– Но я уже заключил договор с бразильскими плантаторами. Это во-первых. А во-вторых, сложно быть коммерческим представителем сразу двух стран…

– А кто сказал, что зарабатывать большие деньги легко?! – сердито заговорил молчавший до этого Хосе Фигерес. – Вы просто обязаны помочь нам утвердиться на европейском рынке. Ведь все, что относится к Коста-Рике, не должно быть вам безразлично. Так что вы, сеньор Теодоро, должны предпринять все возможное и невозможное, чтобы продвигать и наш, костариканский кофе на европейский рынок!..

Считая, что знакомство с состоятельными людьми Коста-Рики может еще пригодиться – пути господни неисповедимы, – Григулевич почтительным тоном пообещал:

– Хорошо, сеньор Хосе, я попытаюсь что-нибудь предпринять для решения этого вопроса.

Хосе Фигерес, довольный тем, что сумел все же дожать гостя, встал, налил себе виски и, окинув хищным взглядом присутствующих, провозгласил тост:

– Выпьем за то, чтобы в политике поскорее пришло наше время! И еще за то, чтобы наш соотечественник Теодоро Кастро, будь он в Чили или в Бразилии, стал нашим надежным партнером по кофейному бизнесу!

Провожая Иосифа в отель, агент «Камареро» напомнил ему о просьбе его друзей помочь им в сбыте на европейском рынке излишков урожая костариканского кофе…

– Имей в виду, – продолжал «Камареро», – что самый крупный наш плантатор Франсиско Хосе Орлич обещал открыть в Европе представительство фирмы «КРИКО» («Костариканское кофе Орлича») и готов даже делить со своим представителем получаемую прибыль пополам.

В холле отеля «Камареро» написал короткое рекомендательное письмо адвокату Эдмундо Жордауну Миранда, исполнявшему обязанности консула Коста-Рики в Рио-де-Жанейро и, передавая записку Теодоро Кастро, сказал:

– Знакомство с бразильским адвокатом, я думаю, не помешает вам. Эдмундо может быть полезен при оформлении побытной визы[62]62
  Документ, дающий право на бессрочное проживание в стране пребывания.


[Закрыть] и при других вопросах, всегда возникающих на новом месте в новой стране.

Григулевич, поблагодарив «Камареро» за все, что он сделал для него, на всякий случай записал фамилии своих новых знакомых плантаторов, представлявших элиту костариканского общества. «Кто знает, кем они станут[63]63
  Через три с половиной года в Коста-Рике был совершен организованный Хосе Фигересом военный переворот, после которого президентом страны стал журналист и издатель Отилио Улате. Сам же Хосе Фигерес в результате справедливых, открытых выборов в 1953 г. тоже стал президентом Коста-Рики. Впоследствии, а именно в 1958–1962 гг., Марио Эчанди тоже станет президентом страны. После него этот пост займет Франсиско Орлич.


[Закрыть] через несколько лет? – подумал он, прощаясь с агентом. – Может быть, они мне еще пригодятся…»

На другой день он вылетел обратно в Боливию.

Вернувшись в Ла-Пас, Иосиф подробно рассказал Луизе о своей новой «родине» – Коста-Рике и о знакомстве с представителями ее элиты – дипломатами и богатыми плантаторами, рвущимися к власти. Но не прошло и двух дней, как он под именем бразильца Тронкосо Инесс, на сей раз вместе с женой, вылетел к новому месту службы – в самую большую по площади и по населению страну в Южной Америке – Бразилию.

* * *

Был уже январь, но жара в Бразилии была невыносимая – 46 градусов в тени. После десяти часов утра аэропорт Корумба превращался в пылающую печь. Европейцы здесь мгновенно соловели, их мозги отказывались работать. Луиза с потухшим, отупелым взглядом чувствовала себя настолько отвратительно, что пришлось вызвать местного аборигена-знахаря. Он предложил ей какое-то снадобье, через три часа она пришла в себя. Сообщив мужу о том, что у них будет ребенок, она попросила отправить ее в Мексику, где более благоприятный климат.

– Мы же с тобой, – уговаривала она его, – постоянные скитальцы, питаемся неизвестно чем в чужих ресторанах и кафе, подолгу не видим своих родных и близких. А мне так хочется иметь свое патио, готовить домашнюю еду… И вообще чувствовать себя вне опасности, не думая о конспирации…