Текст книги "О народных верованиях и суевериях"

Причисляя русалок к человекоподобным нечистикам, необходимо предварить, что они, во-первых, не имеют страшных обликов своих собратий, а во-вторых, происхождение их недемоническое, сравнительно позднейшее, притонное место – чистая вода, где независимо от сего ютится тот или другой водяник. В более подробном развитии упомянутых особенностей прежде всего следует сказать, что русалки – существа исключительно женского пола, вечно юные красавицы с чарующим и обаятельным обликом; они есть или выродки людских дочерей, или дочери, проклятые родителями еще в материнской утробе, умершие некрещеными, загубленные своими матерями вскоре после рождения, непременно в воде, или же молодые утопленницы, покончившие жизнь самоубийством. Как ни различны возрасты этих жертв людской небрежности, злобы, насилия, личного малодушия, в состоянии русалок они объединяются, так что каждая из них представляет существо в пору наилучшего развития девичества, и только опытный глаз улавливает между ними рознь возрастов при жизни крещеных особей. Последнее сказывается едва заметным оттенком креста меж персями, что можно наблюдать на расстоянии девяти шагов от русалки.

Русалки имеют ласковые голубые глаза, которыми, между прочим, так удачно приманивают жертву; но после поимки ее те же глаза остаются стекловидными и неподвижными, как у мертвеца. По нежному, почти прозрачному телу их рассыпаются волнистые волосы русого цвета, идущие от маленькой головы до колен; у отдельных русалок эти волосы скорее похожи на пряди зеленой тонкой осоки.

Вечно веселые, игривые хохотуньи, русалки не расстаются со своим водовместилищем и живут здесь в хрустальных домах, под присмотром русальской царицы, обыкновенно поставляемой местным водяником. В заурядное время русалки могут оставаться вне воды столько времени, сколько то потребно для осушения их тела и волос от мокроты, после чего они могут немедленно погибнуть в мучительной истоме. Вследствие сего русалки лишь изредка, на короткие сроки, всплывают на поверхность воды, присаживаются на подводный камень, на берег, чтобы заманить жертву или стряхнуть тягость воды, обыкновенно удерживаемой пышными их волосами. Кстати, какова тяжесть выдерживаемой русалкой воды, можно отчасти заключить из того, что расчесыванием своих мокрых волос в течение, например, часа она может извлечь столько воды, что ее достаточно будет для затопления целой деревни…

В Русальную неделю (восьмую по Пасхе) русалки выпускаются на сушу на более продолжительные сроки, причем устраняется помянутая опасность погибнуть на суше. Они безбоязненно и весело размещаются на берегу водовместилища, даже уходят в ближайшие рощи, на луга и поля, взбираются на деревья, чтобы покачаться на сучьях и верхушках их. Всем этим русалки освежают памятование о покинутой земле и о людях, между которыми они не преминут уловить и жертву. Последнее достигается, между прочим, так: обольстительницы кувыркаются, играют, ведут беговые игры, хороводы, пляшут, хохочут, поют песни и приманчивыми движениями зовут к себе случайного зрителя. Если он поддастся зову и подойдет к русалкам или же остановится в оцепенении, они скопом обступают жертву, жмут ее в объятиях, щекочут до смерти, причем, слыша веселый хохот и песни, никто не подает помощи, не решится подозревать опасности там, где идет игривое веселье молодежи. Единственным возможным средством спасения от русалок служит укол хотя бы одной из них иголкою или булавкою, которые необходимо иметь при себе и наготове: тогда весь скоп русалок с воплем кидается в воду, где еще долго раздаются голоса их. Однако и при такой предосторожности лучше всего избегать в Русальную неделю приводных мест, не купаться, не колотить белья и не ловить рыбы.

Когда жертва заполучена, русалки уносят ее в свое обиталище и здесь окружают самыми нежными заботами: в жертве-женщине они видят возможную супругу своего властелина – водяника, новую подругу себе, а в мужчине, особенно когда последний молод и красив, – возможного любовника одной из них. Разумеется, больше других ухаживает за погибшим та русалка, которой он пришелся по нраву. Эта заботливость об избраннике доходит до мелочей: русалка чешет голову его, трет тело, отгоняет водных животных, убирает ложе лучшими водорослями, а в Русальную неделю выводит его вместе со своим скопом на сушу, даже позволяет заглянуть в родственный дом и на людей, чтобы сколько-нибудь ослабить скорбь по земной жизни. Остальные жертвы остаются без внимания: русалки позволяют ракам и насекомым уродовать их тело, а если жертва оказалась почему-либо несимпатичною, они выталкивают труп на поверхность воды, к берегу.

Русалки.

Художник К.Е. Маковский

Спасшийся от русалок, даже видевший или слышавший их издали, не всегда остается безнаказанным. Так, иной приобретает привычку беспричинно и неудержимо хохотать, иной кривляется, точно развинченный, во время походки, гримасничает, у иного поражается то или другое чувство, преимущественно – слух. Замечательно при этом, что чем крепче натура жертвы, тем разительнее будут полученные органические повреждения, с которыми человек не может справиться во всю жизнь.

Кроме враждебных нападений, при которых беспощадно преследуются люди всех возрастов, от младенцев до стариков включительно, известны еще заигрывания русалок… преимущественно тех, кои при земной жизни не знали людей, как, например, младенцы. Эти заигрывания, менее враждебные и не столь опасные, больше всего приходятся на молодых мужчин, особенно парней, сношение с которыми не только ново, но и заманчиво для русалок. Тут русалка подхватывает какой-нибудь его предмет – одежду, обувь, рыболовный снаряд и, готовясь затопить его, тем заставляет владельца бросаться без разбору за поимкою предмета, сама же незримо подталкивает предмет все дальше и дальше, в опасное место, куда, конечно, увлекает и хозяина. Если последний благополучно избежал опасности и спас похищенный русалкою предмет, этому предмету несдобровать: он обязательно им затеряется впоследствии или будет скраден, испорчен. Много приходится терпеть от заигрываний русалок молодым рыболовам: строгивая лесы, шнуры, русалки обманывают удильщиков фальшивым клёвом; у остальных они выворачивают сети, набивают их тиною и травою, вырывают весло, шест или качают рыболовное судно, чтобы переворотить его вместе с рыбаком.

Как ни красна, по-видимому, жизнь русалок, у них есть много скорби, которой они не могут подавить развлечениями. Так, прежде всего, им с завистью приходится смотреть на свободу земных подруг своих – женщин, так же завистливо созерцать материнские ласки, которые многим были не только незнакомы, но и имели отрицательный характер в отношении их. Затем, самоубийцам приходится томиться из-за минутного, быть может, необдуманного решении покончить жизнь, чтобы потом наложить на себя вечную неволю. Но что всего скорбнее, так это – подневольная связь с ненавистным водяником, в области которого они живут и которому подчинены с минуты вступления сюда. Не скорбь только, а наивысшая степень бессильной злобы должна обхватывать существо русалки, когда ей приходится видеть молодую, счастливую чету, разгуливающую по берегу обиталища русалок или катающуюся в лодке там же. Зато какой радостный возглас раздается иногда здесь при получении известия о гибели ненавистного водяника! Такой возглас, однако, есть последний радостный возглас, потому что вместе с гибелью водяника начинается и их собственная, если только русалки не успели удалиться из осушенного обиталища и переместиться в новое. Но тут легко может случиться, что из одной неволи они попадают в новую, быть может, более тягостную.

В редких обиталищах болотников, багников и оржавеников есть отдельные русалки, которым это имя придается разве в насмешку и которые, кроме женоподобного облика, не имеют ничего общего с симпатичными, ласковыми русалками. Эти русалки стары, с клюками в руках, отвратительно безобразны и грязны, применительно к цвету обиталища, злы и угрюмы не менее своих сожителей, с которыми, однако, они не имеют ровно никаких сношений, а часто и не знают друг друга.

Г. Демоноподобники

Все нечистики этой категории есть настоящие люди, восприявшие свое бытие от людей же, живущие людского жизнью. Но их существо и деятельность так далеко уклоняются от обычных людских, что их скорее приходится принимать за воплощенных бесов, чем за людей. По мере течения своей полудемонической жизни демоноподобники изменяются по возрастным стадиям – имеют красную пору жизни, зрелость, стареют, дряхлеют и умирают, причем в составе их почти равномерными деятелями бывают мужчины и женщины, чего нет у остальных нечистиков. Под конец позорной на земле жизни демоноподобники приобретают даже типичные особенности нечистиков: так, у мужчин начинает отрастать на голове подобие рогов, у лиц обоего пола – короткие в подлежащих местах хвосты, ручные и ножные пальцы утончаются до пальцев хищника, изо рта резко выступают два-три удлиняющиеся зуба, тело утрачивает мягкие части и покрывается подобием шерсти.

Не приобретая сатанинства путем наследственности, по рождению, демоноподобники не передают его и преемникам: личная воля человека и личное искание дают ему сатанинство, от которого, однако, он уже не может отрешиться до конца жизни. Таким образом, приходится видеть, что дети демоноподобника правдивы, честны, безупречны в религиозном смысле, собственно, потому, что по наследству не восприняли преступного положения родителя, а личная воля не позволила им идти по преступному пути.

Демоноподобников относительно немного, собственно, потому, что редкие из людей решаются принять тягостные условия сатанинства, все же страшатся скорбного конца его, и только наивысшее озлобление против людей, ненависть к добру да корыстные побуждения могут призвать к демоноподобничеству. Как появляются и чем кончают эти нечистики – видно будет из последующего.

XXIII. Ведьмаки и ведьмы

Верными служителями бесов, исполнителями их воли и непоколебимыми врагами людей совершенно справедливо признаются ведьмаки и ведьмы, у которых удержался один лишь людской облик. Но и сей последний жалок, карикатурен, как жалок может быть извращенный вид человека: ведьмак и ведьма обязательно имеют кривизну, телесный порок, в виде неуместной бородавки, пучка волос, лишнего или недостающего числа пальцев, двойного ряда зубов; они сутуловаты; мужчины не имеют растительности на губе и подбородке, женщины – имеют усы и бороду; у тех и других отрастают из конечного позвонка хвосты длиною в добрую пядь.

Помимо сих разительных признаков ведьмаки и ведьмы узнаются еще и по следующим особенностям: у них мутный, свирепый взгляд исподлобья, то упорный, сосредоточенный, то блуждающий, как у нечистиков, небрежная прическа или таковой вовсе нет, морщинистый лоб, сросшиеся густые брови, свинцово-серое, неулыбающееся лицо или же дающее злую до передергивания улыбку, медленный, гортанный, иногда и хриплый голос, неразговорчивость или неумолчное бурчанье, говор про себя, задумчивость, неосмысленная походка и мн. др. В заключение ведьмаки и ведьмы имеют неудержимое притяжение к водке и табаку; пьют и едят наиболее вычурное; одеваются смешанно, сочетая в уборе роскошь и убожество; спят и работают в розничную с людьми пору; безучастно относятся к соседним радостям и горю, не делятся и своими; перестают молиться Богу, ходить в церковь, отправлять христианские требы; избегают общественных сборищ и даже уединяются от собственной семьи.

Ведьмачество (оно же – ведьмарство) достается «самохотно», по личной воле человека; но оно может быть придано и «нахратью» – злоумышленно или же случайно, потому что существует особенная лихая година, в которую можно вызвать все худое, о чем бы ни помыслил человек; наконец, ведьмачество дается и в связи с иною профессией: мельник, лесник, кузнец, давний войт, коновал и другие легко могут становиться ведьмаками. Соответственно сему приобретается ведьмачество и женщинами.

Самохотные ведьмаки и ведьмы обыкновенно начинают с того, что носят тельный крест под пятою, расстаются с иконами и молитвою и начинают брать ведьмаческие уроки у приставленных к ним бесов. С первых же уроков они отрекаются от всего святого, от родителей и родни, обязуясь враждебно относиться ко всему, что не носит демонической окраски. Тогда уже доброволец ведьмачества делается злейшим губителем тела и души своей жертвы и с этой стороны опережает наставников, которые хлопочут существенным образом лишь о гибели души жертвы. В таком усердии ведьмаки и ведьмы напоминают прозелитов, обыкновенно злейших противников своих недавних единоверцев.

Истинное положение дела обязывает отметить, что мужчины менее восприимчивы к ведьмачеству, чем женщины, а потому и ведьмаков меньше, чем ведьм. Дальнейшее слово преимущественно о сих последних.

Ведьма. Старинная гравюра

«Молодая ведьма, старая ведьма» – слишком обыденные разграничения, из которых видно, что демоноподобницы имеют возрастные различия; но деятельность той и другой одна и та же, как и внешние признаки. На поверхностный взгляд ведьмы и не отличаются днем от обыкновенных женщин, тем более что в это время они занимаются людскими делами; зато от сумерек до сумерек, когда проходит их чисто демоническая деятельность, ведьмы тотчас узнаются по фосфорическому блеску глаз, причем обычное безобразие лица и предательские особенности бесовства обнаруживаются наиболее резко. Укрываясь, по возможности, от людей в течение дня, в указанную пору суток ведьмы поневоле принуждены еще более укрываться, чтобы не выдавать себя, что вместе с тем совпадает и с их деятельностью, общением с нечистою силою. Для сего они превращаются в живые предметы непременно женского пола или же, сохраняя свой обычный облик, пользуются подспорными предметами для передвижения. Так, многие видели их разъезжающими верхом на козле, на волке или медведе, в горшке, в ступе, на помеле или метле, на скамье, простой доске, изгородном колу и пр. Как бы ни перемещалась ведьма, при ней неотлучно находится помело или метла, веник, чтобы заметать след: без такой предосторожности ведьмин путь, как и место следования, могут быть открыты людьми; то же могут обнаружить ведьмаки и ведьмы, как известно, всегда враждующие друг против друга, строящие всяческие козни противницам.

Таким именно способом ведьмы перемещаются на бесовские сборища для обсуждения общих дел и для отправления шабашей, из коих главными почитаются: Купальский (в ночь на 24 июня) и мясоедный – 18 января (на 24-й день после христианского праздника Р. X.). Кроме циничных деяний на первом шабаше бывает свальное купание ведьм и чертей в молоке, которое та и другая ведьма успели к этому времени отнять от чужих коров, а на втором скоп нечистиков приносит дикую жертву – закалывается младенец, иногда извлеченный из материнской утробы, и при неистовых криках радости съедается участниками шабаша. Здесь же происходит посвящение новичков в тайны ведьмачества, снимаются отчеты, делаются расправы с виновными и ведутся нескончаемые бесовские танцы, при которых пары пляшут, приложив спину к спине. Случается, что иная ведьма или ведьмак больше не возвращается с шабаша или возвращается с каким-нибудь органическим повреждением: очевидно, такой демоноподобник подвергся бесовской расправе.

Хотя ведьмаки и ведьмы слишком близки по физическому и духовному складу, между ними нет иных отношений, кроме враждебных; зато ведьмы неизбежно состоят в сожительстве с вольными, повсюдными нечистиками, от которых имеют даже детей. Как самая связь, так и плоды ее носят характер едва выразимого цинизма: между прочим, ведьмы сжирают таких своих детей, угощая поджаренным мясом их и сожителей.

Вредя обыкновенным людям всеми доступными средствами и с разных сторон, ведьмы и ведьмаки имеют силу превращать их в разные предметы. Так, иной внезапно и неожиданно для себя очутится медведем, волком, ястребом, другой – вороною, свиньею, кошкою, мышью и пр. По этим превращениям можно предугадать, какого пола был превращенный и кто – ведьмак или ведьма – сделали превращение, потому что первый не может, например, превратить женщину, а мужчины превращаются редко в предметы женского рода.

Приданный ведьмою или ведьмаком вид сохраняется относительно недолго – одну ночь, редко целые сутки. Но и этого краткого срока достаточно, чтобы оставить на человеке неизгладимый след: многие усваивают не только привычки, но и голос того животного, в которое были превращены. Когда по ведьмаческим целям превращение выдержало животное, оно еще разительнее воспринимает особенности: так, например, курица начинает плескаться в воде и крякать по-утиному, если она была превращена в утку. Из всех живых существ только одни кузнецы не боятся ведьм и ведьмаков и не могут быть превращены ни в один предмет.

Во все времена люди много терпели от сих демоноподобников и изыскивали средства предупредить их злодеяния, разрушить козни, а главное – наказать и уничтожить своих врагов. Вековой опыт и усилия не пропали даром. Так, узнано, что ведьма не испытывает боли, когда ее бьют по телу, но что она чувствует удесятеренную боль, когда бьют по тени той же ведьмы: эта тень есть прихвостень ведьмы – один из чертей, который и передает удары ведьме; нужно только бить не ладонью, а верхнею стороною кисти. Особенно страшными бывают удары по тени освященными предметами: тут можно даже извести ведьму. Того же обыкновенно достигают люди, проткнув тень ведьмы гвоздем и другим заостренным предметом из церковного или капличного здания; а если ведьма или ведьмак не перестают выходить из могил после смерти, тот же заостренный предмет нужно воткнуть в могильный холм, чтобы окончательно пригвоздить человеконенавистника. Не менее надежно в сем случае и другое средство: нужно откопать могилу демоноподобника и осиновым колом пробить труп его.

Так как в сельскохозяйственном быту весьма много приходится терпеть от молочных ведьм, то для опознания, поимки и наказания таких ведьм найдено достаточно средств, из числа которых наиболее известны следующие. Заговляясь сыром в масленое заговенье, кусочек его нужно удержать во рту на ночь; утром в «шильный» понедельник высушить и тут же зашить в одежду, которую следует бессменно носить в течение всего поста и в это время вести себя так, как и при ношении «петушиного яйца», то есть не ходить в баню, не умываться, ни с кем не разговаривать, даже избегать приветствий. С кусочком сыра в руке нужно прийти к пасхальной заутрене и, остановившись у порога церкви, поднимать сыр вверх при произношении слов «Христос воскресе»; тогда вместо платков на головах ведьм будут видны дойки, что и выдает молочных ведьм целого прихода. Вместо сего тогда же нужно смотреть на женщин через дырочку лучинного огарка, откуда сам собою выпал сучок во время масленичного заговенья.

Домовые обереги. Музей в Озерках. Фото С. Ермакова

Зная наличных ведьм своей окружицы, нетрудно уже располагать мерами поимки, наказания и даже гибели их. Так, если ведьма присела на цедилку в виде мухи, разумеется, с тем, чтобы произвести молочную порчу, такую муху нужно немедленно завертеть в цедилку и эту последнюю привесить над «сопухой» или варить в кипятке: ведьма не может снова превратиться и будет испытывать муки, пока цедилка останется в дыму или в кипятке, и совершенно погибает, когда дым был от ладана, а вода – с примесью освященной.

Если же молочная ведьма, принявшая вид земляной (корявой) лягушки, очутилась в коровьем хлеву, а тем паче – пристала к вымени, от которого она не может произвольно отстать, пока не закончится ведьмаческая порча, с такою ведьмою можно сделать приблизительно следующее: отрезать пальцы, выколоть глаза, проткнуть тело иголками, булавками. Все повреждения останутся у ведьмы навсегда и после превращения, причем физические муки от уколов и порезов растянутся на долгие годы.

Чтобы отогнать молочных ведьм и причинить им страдания, в купальские день и ночь нужно заложить щели хлева «жигливкою», чертополохом, терновником, стеблями крыжовника; а над дверями привесить фитилями вниз громничные (сретенские) свечи: попробует ведьма с размаху влететь в хлев – она обязательно порвет себе кожу, уколется о колючки, обожжется крапивою и в особенности – громничной свечою. После всех таких мер часто происходит или продолжительная болезнь заведомой ведьмы, или у нее появляется новый органический недостаток, или же она невесть куда пропадает.