Текст книги "О народных верованиях и суевериях"

Как ни определенны предметы при ростовом их измерении, но если в них воплотился нечистик, измерение теряет устои: сию минуту они были данной величины, а при повторительном измерении величина или уменьшилась, или возвысилась. Кроме того, один и тот же предмет кажет великана, посредственность и минимальный образ свой: первостепенная мачта, умаляясь, моментально достигает объема волоса, и наоборот.

Но увеличится ли образный предмет до исполинской неузнаваемости, уменьшится ли он до потери вида, воплотившемуся бесу никогда не удается скрыть своих каинских знаков – рогов, хвоста, клыков, когтей, копыт. Эти неумолимые знаки высовываются из-под дорогого цилиндра, роскошной шинели, густых усов и бакенбард, нежных перчаток и обуви, так же как моментально венчают ничтожный волосной остаток, если только им стал нечистик. Кроме того, при человекоподобном, например, воплощении ему не удается скрыть и второстепенных особенностей своего существа – темноты колеи, нестройности форм, причем на спине, икрах п предплечиях не будет мышц; не удается скрыть короткой свиноподобной, редкой шерсти, крючковатого носа, черных с фосфорическим блеском глаз, выпяченного вперед подбородка, на котором уродливо торчит черная бороденка; наконец, не удается скрыть особенных, как у летучей мыши, когтей на локтях и коленях. Становясь скотоподобником, бес снова не улаживается с типичными уклонениями: свинья, например, получает собачьи или куриные ноги, козьи рога, морду бегемота, лошадиную гриву; козел – собачьи когти, кошачьи усы, коровий хвост, с пучком волос на конце. В конце концов, воплощенному бесу ничем нельзя удалить несносного одуряющего запаха, которой выходит у него одинаково и изо рта человека, и из пасти животного, и из клюва птицы.

Разумеется, что нечистик немедленно узнается демоноподобниками; во всяком образе ошибаться, и то в первое мгновение, могут разве престарелые особи. Но если бы и заурядный человек внимательнее присмотрелся к воплощеннику, то и он весьма скоро распознал бы нечистика; к сожалению, такой бес неожиданным появлением, а в особенности – подпущенным «чмуром» отвлекает внимание от присущих ему особенностей – и заблуждение раскрывается несколько позже, когда бес достигнул намеченной цели. Из многочисленных сказаний об этом стоит припомнить, как, например, проданная на базаре овца встретилась с возвращающимся домой хозяином, жалобно заблеяла и была обласкана, но тут же она адски захохотала и скрылась; как борзая собака, приласканная недальновидным встречником, укусила и лягнула последнего, причем вместо лап он увидел копыта; как нечто сродное повторилось с найденными на дороге козленком, черною курицею или клубком ниток: козленок запел петухом, курица заржала по-лошадиному, а клубок выпал из кармана – и все они с несродными звуками, диким хохотом бросились прочь от находчика.

Хотя нечистикам и выгоднее воплощаться одушевленными предметами, чем неодушевленными, однако в первом случае они подвергаются опасности, а именно: к воплощеннику легко может подкрасться волк и безнаказанно сожрать его – погубить навсегда. Но есть животные, которыми никогда не воплощаются нечистики: это – коровы, овцы, петухи, дикие и домашние голуби и певчие птички, за исключением иволги. Из растительных предметов они не воплощаются в вербы и в такие травы данной местности, которые подлежали освящению.

Когда нечистик воплотился в одушевленный предмет, то и скорость перемещения его будет приближаться к наивысшей скорости движения этого существа. Так, он бежит с быстротой волка, лисицы, зайца, летит плавным полетом журавля, нырками вороны или плетется тихоходным движением лягушки, улитки, гусеницы. В свою очередь, скорость передвижения пушинки, соринки, листка, водяного пузыря, плывущей щепочки, в кои преобразился нечистик, зависит от стихийного воздействия на эти предметы, но не от воли воплощенника, который может вызвать разве высшую степень стихийного воздействия. Вообще же нечистики прибегают к принятию материального вида не совсем охотно, по необходимости и в большинстве обращаются в летающие предметы: всякое воплощение вызывает мгновенное, правда, но мучительное для бесовского существа напряжение сил, приравниваемое к животной линьке, родильному процессу; если же нечистик принужден выдержать безостановочно несколько воплощений сряду, то он начинает уже чувствовать изнеможение, мгновенно пропадающее после превращений. Тогда, как бы для отдыха, нечистик приседает на движущийся предмет: последний сразу же приобретает удвоенную скорость, причем живой предмет надрывает силы, неодушевленный обязательно попадает в непотребное место – оба так или иначе гибнут.

Как ни способствует человеческой гибели присест нечистика на некоторые предметы, но если они прямо или косвенно, быть может, и в отдаленное время знаменовались крестом, окроплялись освященною водою, нечистик не присядет на такой предмет. Казалось бы, что базарный хлеб, мясо и другие предметы потребления, полученные из рук некрещенников, как и сомнительных христиан, – вполне удобные проводники нечистиков внутрь человека. Но ведь известно, что зерно, например, давшее муку для такого хлеба, в свое время освящалось, знаменовалось крестом при засеве, молотьбе, отпуске на продажу; то же своевременно выдерживало и животное, мясо которого приобретено от некрещенника: при рождении оно посыпалось освященною солью, знаменовалось крестом, окроплялось освященною же водою, обжигалось громничною свечою, хлесталось вербою, благословлялось при отпуске на продажу. Всевозможные плоды, садовые и огородные, есть произведения предметов, при посадке или посеве которых опять же положено было крестное знамение.

Принимая человекоподобный образ, нечистик носит одежду немецкого покроя – тесную курточку, узкие панталоны, башмаки с высокими каблуками и обязательно шляпу. Последняя может укрывать облик нечистивца. Когда то нужно, он облачается в заурядную крестьянскую или мещанскую одежду, но, за исключением воплощения в женщину, нечистик никогда не одевается в женские одежды, как не любит сатанит и самой женщины: можно утверждать, что из любой супружеской четы бес предпочтет изведение мужа, вслед за которым жена придет сама собою к предначертанной гибели.

Бесовское воздействие на человека совершается разнообразными путями, при всяком скользком положении жертвы: мелькнет недостойная дума, налетит такое же желание – бес у жертвы (неизменно с левой стороны), вторит мысль и желание, развивает таковые, рисует заманчивое продолжение и конец их. Такое воздействие, с присоединением «чмура», известно под именем наваждений, которые, кстати, сильнее от полдня до полночи, почему и самое время это можно считать бесовским хозяйничанием. По наследству, от рождения, некрещенники считаются неотъемлемыми жертвами нечистиков, причем самые добродетельные движения их ничуть не смущают «стражей зла» и только тогда привлекают бесовское внимание, когда клонятся к выходу из нехристей. Одолела преграды личная воля некрещенника, подоспела помощь извне, и он ушел от врагов – изменнику мстит целый бесовский скоп, и редко случается, что он не доводит жертву до гибели, а себе не доставит сугубого торжества.

Таким образом бесовская деятельность существенно направляется против преемственных христиан («кристян»). Уже утробное дитя – не без внимания «стражей зла»; это внимание усиливается с момента появления его на свет, растет до крещения, несколько ослабевает в дни младенчества, снова растет параллельно росту детского кругозора, доходит до высшего напряжения в пору юности и слабеет с оформлением душевного склада – с образованием характера, если только последний сложился в неблагоприятную для бесовства сторону. Хотя бесовская догма и призывает к возможно большей погибели человеческих душ, однако бесы менее гоняются за скудоумниками, подростками, за что и почет не велик, а все усилия направляют на зрелого человека, на зрелый характер. Тут прежде всего делаются наваждения, а потом и подшучивания бесов.

Наваждение на греховные помыслы и деяния происходит двояко: путем незримых наветов (нашептываний) и путем подставления чувственных предметов, для чего бесы пользуются подходящею почвою – физическим изнеможением, скудным, запутанным материальным положением, невзгодами общественного и семейного положения жертвы, страстями ее, между которыми наиболее удобною следует считать притяжение к рюмке. Находясь в состоянии наваждения, жертва видит и чинит буквально несообразности: разговаривает и бранится с мнимым знакомым, давним покойником, отсутствующим семьянином; ходит по полю и собирает ни к чему не пригодные камешки, хворостинки; подпирает дерево или стену, точно хочет поддержать накренившийся воз; подпрыгивает по-воробьиному, считая себя воробьем, или поет петухом, кудахчет курицею, гогочет и ржет по-лошадиному, ревет, хрюкает, лает и пр. или скачет по болотине и квакает; в стужу раздевается донага, лезет на первый возвышенный предмет, как на банный полок, и там хлещется рукавицею или, точно в летнюю воду, мечется в полынью, плавает по сугробу; садится на бревно, встречное полено и галопирует на них до изнеможения, а не то отчетливо видит, как, обувшись в лапти, надев рукавицы и шапку, лягушка лезет ему в рот, как змея вползает и выползает из носа, глаз, ушей и т.п. Да и невозможно перечесть всех наваждений, клонящихся к одновременной погибели тела и души человека!..

С наваждениями весьма тесно граничат бесовские подшучивания, по крайней мере, цели последних состоят в том, чтобы погубить человека путем комических и странных положений, в которые то и дело ставит жертву нечистая сила. Так, иной человек вдруг очутится в богатом доме, среди веселого общества, ест и пьет что ни есть лучшее, покоится на мягкой мебели, видит усердный за собою уход, причем слуги наперерыв потчуют, раздевают, разувают и укладывают спать в мягкую постель; по лишь пропоет полночный петух – обаяние пропадает: дорогой гость видит себя на чердаке, на стогу сена, на охапке соломы, на навозной куче, в болотине, на трясине, в дорожной грязи. Или нечистик скрадет, например, какую-нибудь вещь, мечет ее перед глазами пострадавшего, дразнит, угрожает порчей ее; но как только пострадавший произносит: «Верно, черт подшутил», немедленно отдаст, то есть владелец находит потерю в таком месте, что и сам дивится, как она туда попала. Подобные подшучивания чаще всего делаются с наиболее греховными предметами – табакеркою, трубкою, табачным кисетом и рюмкою во время попойки. Бывает и так, что охотник стреляет в ценную дичь; но потом уже узнает, что он стрелял в древесный нарост, в пень, в камень и что в руках у него не ружье, а палка, даже – срамный предмет… Нередко случается, что человек поймает встречное животное, по-видимому, обессиленное голодом и нуждою, кормит, холит, ласкает его; но среди высших проявлений ухода животное вырывается и убегает прочь, причем норовит вызвать за собою погоню, увлекая в какое-нибудь опасное место, где с хохотом и пропадает. Во всех случаях, когда человек видит бесовские подшучивания и желает освободиться от них, ему достаточно помянуть бесовское имя – и посрамленный черт перестает шутить.

Колдунья.

Художник М.П. Клодт

Как очевидно, бесовские подшучивания не лишены злонамеренности, без чего бес не делает ни одного дела; но есть подшучивания заведомо злонамеренные. Так, он трясет дом и другое строение, где человек расположился для отдыха, тормошит спящего, стучит предметами домашней обстановки, перемещает их, зовет голосом какого-нибудь члена семьи, чтобы заставить напрасно откликнуться, пойти на зов, или приневоливает во время отдыха отлеживать руку, ногу. Весьма много страдают от таких подшучиваний ружейные охотники и рыболовы: у первых он уносит из ружья или полный заряд, или только пулю да дробь или же направляет заряд в неожиданную для охотника сторону; у вторых гноит сети, скрадывает грузила и плавки или же подставляет зацепы при самой рыболовле.

Впрочем, на многие бесовские подшучивания в доме нужно смотреть как на гневные движения домового, хлевника, гуменника и других человекоподобников, ютящихся в усадьбе, которых посему и необходимо умиротворять.

О размножении и необычайной плодовитости вольных нечистиков существует множество поражающих, часто комических сказаний. Из них видно, например, что и самомалейшее прикосновение черта к чертовке тут же дает чертенка; но если бесовская чета вошла в воду, в болото да взялась за руки – из промеж рук начинают шлепаться чертята, которых в четверть часа может появиться добрая сотня. Получаются чистокровные вольные нечистики, немедленно готовые к бесовской деятельности; для развода их только и нужна чертовка. В остальном она – какое-то бесцветное существо, не знающее бесовской деятельности, и единственный помин о ней связывается лишь с актом бесорождения. Более почетный людской помин имеет ее свекровь, или «чертова матка», которая, вопреки бесовской догме, любит людей, а нередко останавливает даже и сыновние деяния по отношению к ним.

Не блюдя, или лучше – не ведаясь с супружескою верностью, нечистики не любят чертовок, которых, правда, за невыразимое безобразие и любить невозможно, а охотнее льнут к ведьмам, от которых, в свою очередь, могут иметь чистокровных чертят. Но нечистики не пропускают случаев для сношений с обычными женщинами не как искусители, а как ловеласы. Последнее необходимо всемерно отстранять и осторожно обходить незнакомых мужчин, ласкающихся животных, даже бездушные, но привлекательные предметы; в них может быть воплотившийся нечистик, которому только и нужно, чтобы жертва дотронулась до предмета – приласкала животное, взяла в руки, положила за пазуху или в карман приманчивый предмет. Печальными плодами такого сношения являются бесоподобные существа – с рогами, хвостом, клыками, шерстью, неузнаваемыми руками и ногами, словом – физические и неизбежно нравственные уроды. Ясно, что они составляют особенную кару не матери и семьи только, но и целой деревни. К счастью, эти выродки не ведут бесовских дел, а иногда помогают матерям и семьям против бесовских злодеяний.

В свою очередь, нечистики не знают и родственных привязанностей: сегодняшний родитель или сын завтра же в скопе других бесов жестоко и злорадно расправляются друг с другом. Если существуют повести о бесовской семейной идиллии, когда бес, окруженный чертятами и чертовками, предается семейному времяпрепровождению, так тут же передается, что такие деяния не больше как карикатурное воспроизведение людских, пародия и осмеяние семейной идиллии людей.

В дальнейших сказаниях о бесовской общественной жизни видится та же пародия на людскую общественную жизнь. Бесспорно, нечистики побаиваются друг друга как слабейший сильнейшего; но они все-таки не избегают бесовских скопищ, ищут общества. Исключение могут составлять немногие особи с отшельническим складом, причем и они не выдерживают безусловного одиночества. Сверх чисто бесовских занятий, обсуждения бесовских дел нечистики развлекаются на сборищах шутками, играми, плясками, бьются на кулачки, бодаются, лягают друг друга и пр. С человеческой точки зрения все это разнузданно и цинично: изысканная, грубая брань во всякой речи сменяет ласковые слова только для того, чтобы осмеять понятия добра и добрых порывов. Нечистики даже бывают в гостях и на пирушках друг у друга; но что это за пирушки! Вместо водки тут пьется человеческая кровь, на жаркое идет человеческое мясо, причем непотребные и срамные части тела смакуются, как лакомства!.. Бесовское глумление не покидает и разных треб: так, между прочим, они притворно убиваются над мнимоумершим, погребают его и тут же с сатанинской спешностью начинают справлять его свадьбу, которая, как выше замечено, ничем не вызывается, потому что ни для рождения, ни для воспитания чертят не требуется бесовской четы. Замечательно, однако, что для вящего свадебного торжества и самые стихии приходят на помощь: дождь, слякоть и ветер, переходящий в жестокий вихрь и ураган, сопровождают свадебное бесовское движение, причем по степени стихийных проявлений можно определить и степень рангового положения брачующегося нечистика, так как свадьба захудальца мчится в простом легком вихре, первостатейника – в урагане. Люди научились губить бесовскую свадьбу, внезапно подставляя под узел вихря крестообразно сложенные ножи или другие режущие, колющие предметы: свадебные поезжане внезапно наезжают на эти предметы, режутся или колются ими и гибнут, видимым доказательством чего служит остающаяся на предметах кровь. Нет крови – свадьба проскользнула или в вихре не было нечистиков.

Излюбленными местами бесовских сборищ, как и одиночных шатаний, следует считать пустоши, оставленные селища, старые, полуразрушенные строения, мельницы, преимущественно ветряные, места самоубийств, овраги и вообще места, куда редко ступает нога человека и куда давно не заносился освященный предмет, а из бойких мест – известные «ростыньки» (перекрестки). Много их ютится в разных водовместилищах, откуда, однако, они стремительно выпрыгивают при каждом здесь водосвятии, садятся на ближайшие предметы – деревья, камни, бугорки – и горько плачут по оставленному месту. Тут зимою они выжидают баб, приходящих колотить белье, а летом – первых купальщиков: лишь только раздаются первые удары валька о лед или купальщик вступит в воду – туда же радостно впрыгивают и нечистики. Не случись того или другого в течение года – нечистики так и просидят на окрестных предметах целый год, пока не изберут новых мест.

По другим сказаниям, нечистики не входят в оставленные водовместилища лишь от Крещения до купальской полночи, сходятся даже на вербы, в промежуток времени от Крещения до Вербного воскресения, и на однолетние растения (травы и цветы) после того, как они будут повреждены морозом.

Что же касается времени бесовских сборищ, то оно тщательно скрывается от людей. Однако известно, что из зимних дней Масленица есть непременный сборищный бесовский праздник, что нечистики чаще собираются весною, во время морозов, когда им живется не совсем хорошо, и шатаются они больше в одиночку, рыская по оледенелым полям и дорогим да «подувая в кулаки». Плодом последнего и в целях вреда людям бывают грозные метели со всеми разновидностями их, там и здесь слышится свист и скрип движущегося по мерзлому снегу нечистика. Тем не менее в период людских свадеб (мясоед от Рождества до Масленицы) нечистики справляют собственные, о чем можно судить по бурным в это время вьюгам. Что всего тягостнее для нечистиков зимою, так это – трудный доступ в человеческие дома: последние чаще окуриваются ладаном, окропляются освященною водою в Крещение и при вносе в хату новорожденных животных знаменуются освященным мелом; чаще здесь группируется семья для молитвенных возношений, справляются поминальные с молитвами празднества; трудно тогда нечистикам пробраться и в дома некрещенников, потому что эти дома и без того переполнены нечистиками. Но не лучше и в открытых местах: путевой или рабочий человек тут не застаивается понапрасну, а, прикончив дело, спешит домой.

К слову о месте и времени бесовских сборищ остается присовокупить, что сроки их длятся всю ночь, от полных сумерек до начала рассвета; но вредоносные находы на человека опасны и действенны только «до петухов».

Утверждают, что «у чертей работы много и усталость незнакома им»: прикончив одну работу, обыкновенно состоящую в простом и косвенном вреде человеку, нечистик спешит к другой, третьей и тогда только предается относительному бездействию, когда нет бесовского занятия. В это именно время нечистики и составляют свои сборища, где забавляются, передают друг другу собственные и товарищеские приключения и, между прочим, чинят расправы с виновными. В последних выражается все, что может придумать демоническая злоба и изобретательность для наказания простой неисправности, бездеятельности, попустительства, даже малоопытности. Испытание огнем, сдирание кожи, потрошение, битье молотком на наковальне, сечение раскаленными прутьями, сплющивание в тонкий лист, растягивание в тонкую проволоку, сдавливание в маковое зерно, разрывание на мелкие кусочки и тому подобные истязания длятся часами, и чередуются одно за другим при адским хохоте зрителей и мучителей да жалобном писке истязуемого, который, однако, пощады не просит, потому что последней не дадут истязатели. Но эти истязания чувствительны, пока длятся; прикончились они – кончаются страдания, временные повреждения, и нечистик принимает первоначальный вид; в общем же такая расправа носит характер скорее сатанической забавы, чем наказания.

Несколько иначе с тяжкими преступниками, к которым применяются высшие кары, состоящие в пытке и истязании освященными предметами: виновных держат над курящимся ладаном, посыпают порошком его, хлещут освященною вербою и цветами, прутьями и плеткою, на которые когда-нибудь упала капля освященной воды, поливают подхваченною от купели водою. Перечисленные предметы не держатся истязателями в руках, иначе тождественная пытка переносилась бы и на них, а на шестах, поодаль от себя, держатся специальными на сей случай палачами, достаточно обтерпевшимися от частого соприкосновения с этими предметами, или же вызываются демоноподобники – ведьмаки и колдуны. При спешности кары, особенной остроте ее, при отсутствии палачей нечистики распластывают виновного и бьют об один из освященных предметов или кладут его на освященное место.

Из перечисленных бичеваний наивысшим служит обливание купельной водой и привешивание над ладанным дымом. Надо сознаться, что двумя последними карами «служители злобы и огня» доводят истязуемого или до конечной гибели, или до непоправимого увечья, хотя то и другое обыкновенно не входит в намерения истязателей и создается случайно. Однако цель расправ достигается: истязуемый получает бесовскую выправку – становится могучим деятелем в бесовской семье, надежным бичом человека.

Бесовская выносливость невольно выдвигает вопрос о долговечности нечистиков, но какова она – составляет пока вопрос с довольно смутным решением: нечистики появились раньше сотворения мира, перегнивают сотни, тысячи лет и весьма медленно стареют, не умирают естественною смертью. Когда же, однако, нечистик дожил до старчества, когда со многими физическими изъянами его силы и энергия ослабли, тогда он приставляется или к низменным обязанностям человекоподобников, или перемолаживается. Последнее происходит при возможно большом бесовском скопе, при участии ведьмаков и ведьм, причем перемолаживаемый иногда не выдерживает перерождения и погибает. Но если оно прошло благополучно, перемоложенный воспринимает бесовскую молодость и снова готов на сотни, тысячи лет. Такой нечистик стоит на особом счету: его опытности вверяется руководительство юных нечистиков, при которых он состоит дядькою, и поручаются наиболее запутанные бесовские дела.

Погибший во время перемолаживания или от преследования доброй силы нечистик обращается в безвредный предмет. Бесовский скоп обыкновенно вопит над погибшим и спешит излить злобу над человеком до тех пор, пока предмет не превратится в прах. Понятно, что, если бы не было бесовских истребителей, в течение года нечистики могли бы размножиться до невероятного количества, отчего людская жизнь на земле считалась бы преждевременным адом. В самом деле нечистики обильно размножаются только осенью, слабее – зимою и в ничтожном количестве – весною, до первого грома – могущественного истребителя их во все лето. Немало гибнет чертенят при самом их рождении: так, если момент рождения чертенка совпал с полуденным и в особенности с полночным возгласом петуха, незримо расположившегося вблизи, новорожденный гибнет от «разрезу», то есть от воздействия петушиного возгласа: он рассекается пополам, причем разъединенные части уже не могут соединиться вновь.

Страшась доброй силы, как противника сатанинской, нечистики особенно страшатся заправителей громоносной силы – свв. Юрия и Илии, из коих первый правит громами весною, а последний – в остальное время, вплоть до глубокой осени. Людям никогда не счесть, сколько тут гибнет бесов; достоверно известно, что каждый громовой удар неминуемо разит нечистика, а если молния сверкнула крестообразно и задела предмет, за которым или в котором, несомненно, притаился нечистик, последний погиб. В противном случае нечистик только изувечен и далеко не уйдет от последующего удара, который и доконает его. Кстати дополнить: молния нередко отбивает то рога, то хвост, зубы, когти, копыта, то полосует шкуру, и эти изъязвления, подлежа нескончаемому осмеянию товарищей, остаются непоправимыми во всю жизнь увечника. Однако, если второй удар молнии пришелся по одному и тому же месту (по нечистику тоже), увечья мгновенно исправляются, а убитый оживает.

Замечено, что во время грозы нечистики прячутся вблизи человека – в доме, в платье его, в подручный около него предмет, в чаянии, что громовые стрелы не коснутся их ради человека. Практика не оправдывает бесовских упований – и удар разит нечистика вблизи человека или разит последнего вместе с нечистиком. Зная бесовскую сноровку, предусмотрительные люди обыкновенно обставляют себя освященными предметами, а свои помыслы сосредоточивают на святом, осеняют себя и место вокруг крестным знамением: тогда бес уже не подступает близко, а прячется за кору дерева, преимущественно осинового, в ствол тростника, в травяной стебель, в воду, под камень, куда и направляются громовые стрелы, которыми попутно может быть ранено, но не убито другое существо.

Каковы громовые стрелы во время поражения нечистиков – ответить трудно; нужно полагать, что они невещественны. Но, пронизав предмет, даже зажегши его, стрелы врезываются в землю, откуда в виде кремневой чурки, длиною в палец, толщиною в два, ровно через три года подходят к земной поверхности. Как известно, такие уже материальные стрелы имеют лекарственную силу: люди обмывают их чистой водою, которую потом и дают пить страдающему костоломом и коликами.

При воплощении и вне его нечистики не лишены человекоподобных страстей. Как выше сказано, они нескончаемо спорят, дерутся; но, кроме того, они предвосхищают друг у друга доходные деяния, ценные предметы, клевещут, оглашают личную скорбь, точно хотят вызвать сочувствие, мстят или в бессильной злобе бьются о ближайшие предметы, самоистязаются, распарывая, например, себе живот, грудь, выкалывая глаза и пр. Забавнее всего видеть бесовский плач и слезы: уродливое лицо нечистика, где так непропорционально сочетались отдельные части, принимает тогда ни с чем земным не сравнимое выражение и с отвращением заставляет смотреть даже навычных в бесовстве демоноподобников. Где плакал нечистик и проливал свои слезы, там три года не будет расти трава, а на ниве столько же лет не будет всходов.

Сколько для удаления нечистика, столько и шутки ради люди нашли средства вызывать подобный плач и слезы: так, вместо табака иной шутник подносит своему врагу плакун-траву (плавун?), от которой образина нечистика моментально искажается – и со слезами, даже рыданиями, он стремглав летит прочь. Между прочим, плакун-травою можно отогнать нечистика от кладохранилища, от готовой погибнуть жертвы, хотя и не следует забывать, что этой травы побаиваются и гневно оставляют человека такие добрые нечистики, как домовые, хлевники, кикиморы. Почти в той же мере нечистики боятся чертополоха, к которому никогда не подходят близко.

Кроме сделанных раньше указаний на предмет распознавания нечистиков, принявших материальный вид, небесполезно иметь в виду и нижеследующие. Так, воплощенник никогда не подает милостыни, испрашиваемой ради Бога, в разговоре ни однажды не произнесет того же Имени, не упомянет ни об одном предмете христианского почитания, людские имена будет произносить в искаженном виде (Ванька, Мишка, Дашка); глаза его, все время отливающие фосфорическим блеском и часто подворачивающиеся под лоб, при чем выступают страшные белки, бегают по сторонам, прочь от собеседника; злая улыбка не сходит с лица. Но такой нечистик ни разу не произнесет и чертовского имени, иначе первый попутный бес явится на зов и, пожалуй, перепутает начатое дело. Вообще же нечистик избегает слов с буквою р.

Звуки голоса отдельного нечистика гортанные, надсаженные, с металлическим отзвуком, причем собеседнику кажется, будто говорит не товарищ, а стоящий позади его, так как губы и рот говорящего остаются малоподвижными. У молодых чертят голос писклив и отчасти напоминает звуки аистовых выводков. Когда же нечистики оживленно разговаривают, спорят, слушатель улавливает смешение гортанных и пискливых звуков с шипением и урчанием. Но подальше от сих звуков и мест! Если верно, «что один черт хитер, другой – хитрее его, а третий проведет всех», то и малочисленный бесовский скоп не замедлит приготовить жертве верную гибель.

Житейское положение удостоверяет, что «человек узнается в еде, в игре да в попутье». Нечистика легко узнать по одной только еде: так, он жует обеими челюстями одновременно, причем редкие зубы с лязгом стучат один о другой. Так как у нечистика слюны вообще мало, то он больше прихлебывает жидкого кушанья, чем примерно откусывает хлеба, который беспрестанно выпадает у него изо рта. Кое-какая слюна нечистика обыкновенно мутная, клейкая, пенистая, зловонная жижа…

«Без чертей, однако, нельзя обойтись», – сказано где-то, и люди вступают в такие или иные сношения со своими врагами отчасти подневольно, отчасти самохотно. В последнем случае нет надобности становиться ведьмаком, а достаточно по адресу нечистика выразить желание войти с ним в связь, чтобы во славу пожить на земле: оставаясь обычным человеком, будущий эпикуреец должен сделать одно – запродать нечистику свою душу и в том дать расписку, написанную собственной кровью из разрезанного крестообразно мизинца правой руки, причем перо и бумагу доставит нечистик, потому что людские тут не годятся.

Пока расписка не подписана, нечистик только кажет ожидаемые блага – деньги, дорогие вещи, обстановку, – но дает их в пользование тогда, когда расписка очутится в его руках и отнесется к Люцы́пыру. Правда, есть возможность возвратить расписку и нарушить обязательства; но для того необходимо заживо спуститься к Люцыпыру, застращать его освященными предметами и потом долгое время очищаться покаянными средствами. Как очевидно, подобный поворот труден, дается немногим; большинство принуждено катиться по наклонной плоскости и жить согласно предварительно выраженному желанию. Само собою разумеется, что при нарушении условия все блага сразу отнимаются от человека-отступника, и редко бывает, что последний уйдет от скоповой бесовской мести, которая покидает человека только перед монастырскими стенами…