Текст книги "Курилка (сборник)"

Лора

– Добрый день, дорогие радиослушатели нашего канала «Дорога». С вами опять его ведущая – Лора.

Потом девушка с короткой светлой стрижкой переключила тумблер, и в эфир полилась быстрая ритмичная музыка.

Девушка сняла наушники. Откинулась в кресле, взяла тлеющую сигарету и жадно затянулась.

В стекло, отделяющее кабинку девушки от студии, постучала маленькая чернявенькая подружка.

– Лорка, твой не звонил?

Лора мотнула головой:

– Нет еще. – И, задумавшись, добавила – Позвонит.

Музыка заканчивалась.

Лора опять надела наушники и, переключив тумблер, заговорила с радиослушателями.

– Музыка! Музыка! Музыка! Она поднимает вам настроение, тонус, а также скорость вашего автомобиля! Но не надо забывать, что скорость – это не только выигранное время, но и опасность для не совсем опытных водителей. Но я думаю, все наши слушатели – это опытные профессиональные асы. Конечно, как всегда, вы можете позвонить мне по телефону: 16-16-34. И отвечу я, ваша Лора. А сейчас послушаем, что же нового на нашем автомобильном рынке. Реклама…

И девушка опять переключила тумблер.

Сигарета уже затухла.

Лора достала из пачки новую. Закурила.

В стекло опять постучала подружка.

– Лора, звонок.

Лора переключила тумблер и уже – в эфир:

– Алло вот и первый звонок. Слушаю вас.

– Лора это я…

– Ага, наш постоянный слушатель Олег. Я угадала?

– Да. И ваш поклонник.

– И где вы сейчас находитесь, Олег?

– Я еду по проспекту Героев на встречу с партнерами. Лора, я хочу вам посвятить два небольших четверостишья…

– О, это будет, наверно, приятно услышать и всем нашим радиослушателям. Слушаем, Олег, вас…

– Хорошо. А меня нормально слышно?

– Да. Слушаем вас, Олег.

 
– Видно, это так и будет:
За зимой придет весна.
Кто-то горе позабудет,
Кто-то вспомнит вкус вина…
 
 
Кто-то будет наслаждаться
Чистотой лесных озер.
Мне осталось улыбаться,
Слыша твой прелестный вздор…
 

– О, Олег, а вы случайно не профессиональный литератор?

– Да нет. На этот стих меня в общем-то вдохновили вы, Лора.

– И, конечно, мой прелестный вздор… Я думаю, что чуть позже мы продолжим с Олегом интересное объяснение. А в чем суть прелестного вздора, об этом и я, и вы, наши радиослушатели, подумаем, пока будет идти репортаж с автовыставки в нашем городе.

Лора переключила тумблер. И сняла наушники. Взяла сигарету и вышла.

Ее подружка все еще держала трубку телефона.

– Лора, «он» все еще на связи.

Лора, жадно затянувшись сигаретой, подошла и взяла трубку.

– Да, Олег, что ты хочешь?

– Я хочу тебя увидеть.

– Зачем?

– Ты мне нравишься.

– Ты же меня никогда не видел.

– Ну и что? Мне кажется, что ты именно та девушка, о которой я мечтаю всю свою жизнь.

– Почему тебе так кажется?

– Голос у тебя очень мой.

– Как это мой?

– Я и сам не могу объяснить. Просто я влюблен в твой голос. А значит, и в тебя. Давай встретимся сегодня…

– Сегодня я не могу.

– Завтра?

– Завтра – будет завтра. Позвони.

И Лора положила трубку.

Во время всего этого разговора Лорина подружка не отрываясь смотрела на Лору.

– Лорка, и чего ты с ним не хочешь встретиться?

– Навстречалась уже…

– А может, этот не такой. Может, он принц.

– Конечно принц, пока в постель не залез. А как залезет, и куда принц девался…

– Ну что ты, Лорка, не все мужики негодяи!

– Может, и не все. Но мне попадались только они. Вот поэтому и не хочется опять пробовать.

– А он упрямый.

– Да и я не девочка.

Лора затушила сигарету и пошла опять к себе в «аквариум» за пульт.

Неделю Олег не звонил.

Лора, как ни странно для нее, стала почему-то беспокоиться, замечала, что непроизвольно шепчет его стихи:

Видно, это так и будет…

Наконец он позвонил.

До передачи.

Когда Лора взяла трубку и услышала: «Это я, Олег…», то заволновалась. В горле почему-то перехватило. И она каким-то не своим голосом ответила:

– Да, я слушаю тебя, Олег.

– Увидимся? – спросил он.

И они увиделись…

Попили кофе в кафе на набережной.

Она оказалась выше его ростом.

Он был юрким, темненьким, слегка лысеющем мужчиной лет тридцати.

Она в основном молчала.

Он много говорил. Волновался.

Она видела, как у него дрожали руки.

Он, очевидно, очень хотел ей понравиться.

То, что она ему понравилась, было видно сразу.

Он же пока не произвел на нее сильного впечатления.

Как-то странно было ей смотреть на него и мысленно читать его стихи: «За зимой придет весна…»

Расстались.

На прощанье он сказал, что именно такой ее и представлял.

На работе подружкам на их вопросы сказала:

– Ничего… Милый…

И все.

Потом они встречались еще несколько раз в кафе.

Она еще не разобралась в своих чувствах и поэтому вела себя очень сдержанно. И когда он в одной из встреч предложил ей зайти к нему, она, не проявляя никаких эмоций, согласилась.

Дома у себя он суетился до смешного.

Опрокинул стул. Разбил стакан. Не знал, куда ее посадить.

У него была чисто холостяцкая квартира. Богатая. Но не уютная. Без кошки и собаки.

Сказал, что у него был попугай, но улетел зимой в форточку.

Показал фотографии.

Сообщил, что был женат. Но детей нет.

Показал фото бывшей жены. Чем-то похожей на Лору.

Когда выпили шампанское, поцеловал ее.

Потом повел в спальню.

Она пошла.

Но и там, в спальне, никак не могла отделаться от звучавших в голове его стихов: «Кто-то горе позабудет…»

В его объятьях она была тихой и равнодушной.

А он, кажется, этого совсем не замечал.

Он упивался ею. Ее телом. Запахом. И любовью.

Вечером, уже поздно, она приехала домой.

Мама не спала.

Лора прошла в детскую, поцеловала спящего сынишку и отправилась на кухню к маме. Сели с ней там. Выпили легкого красного вина. Поговорили. Поплакали. Даже потихоньку спели.

Засыпала далеко заполночь.

«Кто-то вспомнит вкус вина…»

Да, у нее очень давно не было мужчин.

И что…

Ничего.

Ничего нового.

Новый день на работе был, как и прежде, интересен, но тяжел. И хотя это была ее любимая работа, но несколько часов в прямом эфире вперемежку со всякого рода звонками всегда немного утомляли. Только сигареты снимали утомление. Поэтому она много курила.

Олег больше не звонил.

Стихов не читал тоже.

Но встречаться они стали все чаще и чаще. И в основном у него на квартире.

«Кто-то будет наслаждаться чистотой лесных озер…» Что он имел в виду?

Первые проблемы начались, когда она первый раз забеременела. О ребенке речи и не шло. Он даже не помогал ей избавиться от беременности. Все устроила подруга.

И все прошло не совсем удачно. О ней забыли после операции, и она чуть не умерла от переохлаждения.

Перед ней, бессознательной, приоткрылся уже другой мир. Она летела в гигантском туннеле с огромной скоростью куда-то, к чему-то светлому и чистому, и только тревога за сына, болью пульсирующая в затухающем сознании, заставила вернуть душу назад, и она очнулась. Тяжело сползла с кресла. Вышла в коридор. Там врач, увидевшая ее, замахала руками, проклиная себя за забывчивость. А она, ничего не требовавшая и не скандалящая, быстро собралась и ушла из больницы.

Он ее не встречал.

«Мне осталось улыбаться…»

Потом были и другие беременности.

Потом выяснилось, что он не может переносить ее сына. И тем более во время совместного отдыха.

И наконец, он стал казаться ей еще меньше, глупее, и даже плешь на его затылке стала катастрофически увеличиваться и увеличиваться.

Мама уверяла, что не в этом счастье, а внуку и с ней, с бабушкой, хорошо. А Лоре надо…

Что ей надо, она и сама знала.

Ей был нужен муж. А Олег вроде бы и не собирался стать таковым. Да она и не собиралась сделать его им. Своим.

Они продолжали встречаться. Была у них своя жизнь. Свой мир. Свое время. Подруги привыкли, что у нее есть Олег. Его друзья привыкли, что у него есть она, Лора.

Он говорил, что ее любит. Она врала ему тоже: «Слыша твой прелестный вздор…»

Но по-настоящему счастлива она была только у себя на работе. Когда закрывалась в своем «аквариуме». Садилась перед пультом. Надевала наушники. Отсчитывала время и, нажав на тумблер, весело говорила в микрофон:

– Добрый день, дорогие радиослушатели нашего канала «Дорога». С вами опять ваша ведущая Лора. – И всегда подсознательно читала стихи:

 
Видно, это так и будет,
За зимой придет весна.
Кто-то горе позабудет,
Кто-то вспомнит вкус вина.
 
 
Кто-то будет наслаждаться
Чистотой лесных озер.
Мне осталось улыбаться,
Слыша твой прелестный вздор…
 

И всегда после этого думала: «И чьи же это стихи? Надо бы все-таки узнать, чьи. Не мог же он их сам написать. Слишком он не тот».

Не тот…

Львица

Согласитесь, что погода на улице очень часто влияет на ваше настроение.

Например, февральская неожиданная слякоть воспринимается весьма болезненно не только элегантными женскими каблучками, но и их хозяйкой. Поэтому высокая, стройная женщина лет сорока, с пышными огненными волосами, одетая по самой последней моде, как бы не пыталась обойти слякотные места на тротуаре, вошла в ресторан «Мон Пари»; уже без улыбки, недавно так загадочно украшавшей ее прелестные губки.

Но радушный прием администратора и вежливая готовность официанта – мальчика в красном жилете и белом фартуке – развеяли ее слякотное настроение. Она улыбнулась встречавшему ее ресторану и прошла к столику на двоих в уютном уголке зала. Официант помог снять шубку и вежливо спросил:

– Вам как обычно?

– Да, фужер вина.

Она вынула из сумочки тонкие сигареты и золотую зажигалку.

Официант принес бокал рубинового «Божоле», поставил на стол и с ее молчаливого согласия взял элегантную зажигалку и, щелкнув, поднес язычок пламени к сигарете. Сказав «спасибо», она затянулась, сделала маленький глоток вина и, поставив! бокал на столик, стала смотреть на улицу.

В непогоде ходили люди.

Мужчины и женщины.

Особенно много было женщин.

Они прямо так и мелькали за окном.

«Боже мой, как же нас много», – и она отвернулась от окна.

Большое количество женщин, серые, рваные облака над городом опять испортили ее настроение. И хотя у нее сегодня было свидание, которого она ждала, это ностальгическое настроение как-то поубавило ощущение праздника. От этого всплыли грустные воспоминания.

Она вспомнила своего бывшего мужа – слабовольного мечтателя, лентяя и пьяницу. Затем своего первого любовника, намного старше ее, боявшегося всего на свете: жены, начальства, людей на улице. Потом вспомнила второго, третьего… Вроде бы все они были разные, но как близнецы похожие друг на друга в своих однотипных привычках и примитивных желаниях.

Ни один не грел ее душу.

Отчего?

Может, это от ее самостоятельности, красоты и ума? Может, это оттого, что все мужчины чувствовали себя рядом с ней неловко, стесняясь своей косноязычности и скудной эрудиции. А может, это и не так. Может, мужчины, которые были у нее, как-то уж слишком переоценивали ее. А может, и нет. Хотя, как правило, при знакомстве мужчины после нескольких минут общения почему-то переходили с «ты» на «вы», а не наоборот.

А ей хотелось, чтобы мужчина был не просто сексуальным партнером, а ее частью, ее половиной. Чтобы он ей «тыкал», шутил, рассказывал что-то интересное, был с ней на равных.

А предпоследний ее любовник – парень; лет тридцати пяти, как оказалось недавно приехавший из провинции, – настолько всегда волновался при встрече с ней, что; быстро напивался, а после этого или засыпал, или только злился, что у него не получается с ней ни разговора, ни секса.

От этих мыслей настроение еще больше испортилось.

Она даже нахмурилась.

Опять сделала глоток и подумала, что жизнь таких женщин, как она, не такая уж счастливая. Гораздо счастливее те женщины, которые, встав с постели, не забивают себе голову философскими размышлениями и чувствами.

Прошло и прошло.

Получила и получила. И на том спасибо.

Она еще глотнула вина.

Вот сегодня свидание с Алешей. От этой мысли едва заметные морщинки у глаз моментально исчезли. Лицо зарумянилось.

Познакомилась она с ним у подруги. Алеша как увидел ее, так и очумел. Глядел во все глаза только на нее. Вызвался провожать.

Проводил. На следующий день позвонил. Затем пришел в гости. Дальше было все так наивно, смешно и трогательно, что ей даже стало с ним интересно.

А ему нравилось у нее дома.

Она.

И все, что между ними происходило.

Ей нравилась его способность удивляться, слушать, возражать и учиться. Но он был очень горяч, нетерпелив, как и все молодые слишком категоричен. Но из него можно было что-то слепить, подстроить под себя. Это было похоже на работу художника, который на чистом холсте вдохновенно выводил великолепный рисунок. И ей хотелось верить, что у нее что-то с ним получится.

Вот и сегодня она ему назначила встречу у ресторана. Все же такая разница в возрасте заставляла ее соблюдать приличия. Хотя она была выше всех этих предрассудков. Но все же… Все же…

Она оглядела ресторан. Было пусто. За единственным таким же маленьким столиком в другом углу сидел пожилой седовласый мужчина в красном шарфе на шее и смотрел в ее сторону. Раньше она его здесь не видела.

Глаза их встретились. Она автоматически улыбнулась. Мужчина, поняв это как какой-то знак, встал и пошел к ней.

В руке у него была кружка пива, а в другой – ярко-белая роза.

– Вы позволите? – спросил он низким, надтреснутым голосом.

Она растерялась от его шевелюры, розы и пива, которое она терпеть не могла, – бр… бр… бр… – но машинально сказала, убрав свои перчатки с края стола:

– Да, конечно.

Он присел.

Розу положил на столик, а кружку пива приподнял вверх.

– Вы позволите, я сделаю глоток?

– Да, конечно, – опять машинально ответила она.

«Очередной любовник, – мелькнула в ее сознании. – Стар уже для любовника. Тогда кто же? – задала себе вопрос. – Да, наверное, никто».

Он глотнул пива, поднял розу и вдруг сказал:

– А позвольте вам подарить этот цветок, – и протянул ей белый огромный бутон, очевидно, нисколько не сомневаясь, что его предложение будет принято.

Но рука его с розой так и осталась висеть в воздухе.

– Позвольте, я что, дала вам повод дарить мне цветы?

– Нет, – выдержав паузу, ответил он.

– Тогда до свидания.

Щелчком она позвала официанта и стала доставать деньги из сумочки.

Но тут мужчина положил свою ладонь на ее руку.

– Не спешите, я хочу вам кое-что рассказать.

– Вы мне?

– Да.

– И что вы хотите рассказать такое, что мне может быть интересным?

– Вы когда-нибудь видели человека, который другому человеку продлевает жизнь?

– В смысле? – заинтересовалась она.

– Ну вам встречался, или вы, может, знаете такого человека, который продлевает жизнь людям?

– А Вам это зачем?

– Да мне это как раз и незачем. Просто я и есть такой человек.

Она посмотрела ему в глаза. В них было столько уверенности в том, что он говорит, что она решила задержаться.

– Хорошо, Вы меня заинтриговали. Так как же Вы продлеваете жизнь людям?

И она, взяв в руки сумочку, достала оттуда очки, одела их и с вызовом посмотрела на мужчину.

– Я продлеваю жизнь не всем людям, а только женщинам.

– Ах вот оно что.

Она сняла очки и положила их опять в сумочку.

– Я так и думала.

Затем опять позвала официанта, но как бы мимоходом спросила у мужчины:

– И на сколько Вы ее продлеваете?

– На три дня.

– Всего-то?

– Да, но это за один раз. За один день общения со мной. Чем больше общений, тем дольше живет женщина.

– Ха… Ха… – рассмеялась она.

Подошел официант.

Она расплатилась.

– Вы что, не верите? – удивленно спросил мужчина. – Я могу это доказать.

– Доказать? – удивилась она и, уже приподнявшись, опять села. – Каким образом?

– Очень простым. Пообщайтесь со мной.

– То есть, другими словами, я должна с вами переспать?

– Да.

– Хорошо, предположим – только предположим, – что я с вами переспала или, как вы говорите, пообщалась, и как же я замечу, что жизнь моя стала длиннее на три дня?

– На три дня, конечно, не заметите. А вот если на три года, то это уже можно заметить.

– То есть вы предлагаете, чтобы я пожила с вами целый год?

– Можно и больше. Это на сколько вам хочется продлить свою жизнь.

– Да… А почему именно я?

– Зачем спрашивать? Вы такая красивая женщина, с такими шикарными огненными волосами, что очень хочется сделать приятное, продлить вашу жизнь, получить возможность как можно дольше любоваться вами.

– Браво! – она похлопала в ладоши.

– Ну так как? – спросил он, приподнимаясь.

– Знаете, все бы хорошо, только у нас с вами ничего не получится.

– Почему?

– Потому что я укорачиваю жизнь людей. И знаете кому?

– Догадываюсь, – загрустил незнакомец.

– Да, мужчинам. Каждый мужчина, проведя со мной ночь, теряет из своей жизни некоторое количество дней. И знаете сколько?

– Догадываюсь, что три.

– Верно, вы очень догадливы. А так как, вы мужчина уже в годах, то я боюсь, что стану виновницей в случае принятия вашего предложения, удивительного парадокса, когда любовница молодеет с каждым днем, а любовник дряхлеет. И это бы все ничего, да только вот…

– Что?

– Я очень не люблю похороны. А при нашей связи, как вы понимаете, они неизбежны. Поэтому я предпочитаю мужчин помоложе. Да, кстати, вот меня и ждут.

И она помахала через окно Алеше, розовощекому парню, подъехавшему на машине к ресторану.

Поднялась.

У зеркала поправила прическу. И, мимоходом оглянувшись на мужчину, сидевшего за ее столом в полной растерянности, вышла из ресторана.

Он видел, как она подбежала к парню. Тот поцеловал ее в щеку, открыл дверцу, посадил в машину. Сел сам, и они уехали.

Мужчина долго смотрел вслед машине, потом встал из-за стола, перекинул один конец своего красного шарфа через плечо и, держа в руке розу, тоже подошел к зеркалу. Подойдя, стал с интересом глядеть в него, словно там осталось изображение только что отвергнувшей его женщины.

Потом оглянулся. Еще раз посмотрел в окно, на столик, на розу в руках и тихо прошептал:

– Жаль. Очень жаль. Из нее получилась бы очень хорошая Львица.

Поднес цветок к зеркалу и переломил его стебель пополам.

В воздухе что-то сверкнуло, хлопнуло, раздался оглушительный рев, и… и мужчина исчез.

Только на полу у зеркала осталась лежать переломаная пополам роза.

Официант, видевший эту фантастическую сцену, от неожиданности и страха закрыл глаза. Затем открыл, протер их и, осторожно подойдя к зеркалу, поднял розу. Нервно огляделся вокруг, но, увидя на столике исчезнувшего мужчины деньги, успокоился и повертел розу туда-сюда.

Понюхал. И, не унюхав ничего необычного, выбросил ее в урну.

Любовь – это жизнь

Первые признаки влюбленности мамы в моего закадычного друга Андрея я заметил осенью на нашей даче.

Отец, как всегда страдая одышкой, не занимался садом. Он занимался, на мой взгляд, самым полезным делом – жарил шашлыки.

Я с Андреем перекапывал грядку. Мама почему-то все время крутилась около нас. То Андрюхе лопату поострее принесет, то покажет, как надо переворачивать землю, чтобы было легче копать, то пот с его лба вытрет. И все хохочет и хохочет.

И мы хохочем.

Так, хохоча, и перекопали все грядки.

Отец нажарил шашлыков, сварганил к нему свой фирменный соус и пригласил всех к столу.

Мама выпила вина. Разрумянилась.

Шашлыки были просто сказочные. Что не отнять у отца, так это его умение готовить.

Когда остался последний кусок, и все застенчиво поглядывали на него, мама, как бы случайно обнаружив это, громко объявила:

– Ой, последний кусочек. Кто хочет?

– Я! – отозвался отец.

Мама будто его и не слышала. Она осторожно, двумя пальчиками взяла за косточку шашлык и подала моему другу:

– Кушай, Андрюша.

Мы с отцом переглянулись.

Андрей сидел за столом с куском шашлыка и не знал, что ему делать.

– Кушай, кушай, – улыбалась ему мама.

Он покраснел до корней волос и откусил нежное, хорошо приготовленное папой, мясо.

Когда я с Андрюхой уходил, мама, прощаясь, просто зацеловала моего друга.

Мы спустились к берегу реки.

Закурили.

Андрюха молчал.

Я кидал камешки в воду.

Как-то не говорилось.

Мы посидели, камешки покидали и разъехались.

Дома было все спокойно.

Отец расположился на лоджии в качающемся кресле со своей трубкой и ворохом газет.

Мама после ванной порхала по Комнате в розовом халате и бигудях.

– Костя, – это она отцу, – как ты думаешь, может, мне походить в бассейн поплавать?

Отец несколько раз пыхнул трубкой.

– А может, мне шейпингом заняться или в большой теннис поиграть? Я ведь когда-то совсем не плохо играла. Надо Маринке позвонить.

Маринка – это мамина подруга. Мама взяла телефонную трубку и ушла в спальную.

И довольно-таки надолго.

Вечером, когда я уже лег спать, мама зашла ко мне в комнату, чего не бывало уже лет пять, и поцеловала меня с пожеланиями спокойной ночи.

Засыпал я не спокойно.

С мамой что-то случилось.

Смутную догадку, что она влюбилась, причем влюбилась в моего лучшего друга, я гнал от себя, как гонят сон, которого стыдятся. Моя мама – домашняя женщина, верная жена – и вдруг влюбилась.

Странно.

Очень странно.

Прошло несколько дней.

Однажды я, придя в полдень домой, неожиданно заметил, что кто-то копался в моем письменном столе. Моя записная книжка с телефонными номерами лежала не на своем месте. «Кому она могла понадобиться? – задумался я. – Отцу? Вряд ли. Маме? Зачем? Но кому-то же она понадобилась. Кому-то был нужен чей-то телефонный номер из моей записной книжки. Но чей?»

Мне было очень интересно.

В квартире мы живем втроем: мама, папа и я. Применив метод дедуктивного исключения, я понял, что это мама. И, учитывая события последних дней, несложно было предположить, что она искала телефон Андрея.

Эх, мама, мама.

А Андрей стал меня избегать.

Прятать глаза.

У нас дома он вообще перестал бывать.

А мама как будто этого и не замечала.

Да и сама она изменилась: стала чаще делать прически, макияж. Сшила себе несколько модных нарядов. Купила шикарное французское белье.

Но если раньше она по десять раз на дню спрашивала, как у меня идут дела, как мой друг Андрюша, то теперь она словно забыла о нем.

Я даже пошутил:

– Что-то ты, мама, перестала интересоваться моим другом.

Мама вздрогнула:

– Каким другом?

– Как каким? – удивился я. – Андрюхой.

– Андрюшей? А почему я должна им интересоваться?

Я смутился.

– Ну, вроде ты раньше всегда спрашивала о нем. Как он, что он.

– Ну и как он? – спросила мама и, не дождавшись ответа, щелкнула меня по носу.

– Садись обедать, Шерлок Холмс.

Я сел обедать.

Подруга мамы, тетя Марина, работала заместителем директора крупного продуктового магазина. Работала она как-то странно – по неделям. Неделю – с восьми утра до восьми вечера на работе. Неделю – дома. Неделю – на работе. Неделю – дома. И так уже много лет. Детей у тети Марины не было. Жила она недалеко от лабораторного корпуса института, где учились я и Андрей. Иногда мы заходили к ней попить чайку.

Однажды после Нового года в полдень я шлепал из учебного корпуса института в лабораторный. Путь мой почему-то пролег мимо дома тети Марины. Как будто кто-то толкал меня в спину.

Подходя к дому тети Марины, я увидел, как к подъезду, где она жила, подъехало такси, и оттуда вышла моя мама. Она торопливо расплатилась с водителем и, оглянувшись по сторонам, быстрым шагом вошла в подъезд.

Поведение ее показалось мне странным, тем более подруга мамы, насколько я знал, на этой неделе работала.

Я подошел к таксофону в сквере и позвонил тете Марине в магазин.

– Алло… – прозвучал в трубке ее голос.

Что и требовалось доказать.

Пока я стоял в сквере и раздумывал, что же значит это странное мамино посещение пустой тетьмарининой квартиры, вдруг откуда ни возьмись появился мой друг-дружище Андрюша и быстро, не оглядываясь, заскочил в тот же подъезд, куда десятью минутами раньше вошла моя мама.

Я обалдел.

«Может, это не Андрюха?» – пронеслось у меня в голове.

И, еще ничего не осознавая, я почему-то побежал в институт. В институте староста нашей группы сказал, что Андрюха плохо себя почувствовал и отпросился с лекции.

«Это был он», – дошло до меня.

«А может, он не к маме? – попытался я себя утешить. – Может, он не в ту квартиру?» И я опять побежал туда, откуда только что вернулся.

Не останавливаясь, я забежал в подъезд, перескакивая через ступеньки, забежал на третий этаж и стал звонить в квартиру номер семь, где проживала отсутствующая на данный момент тетя Марина.

Дверь не открывали.

Тогда я стал стучать. Сначала руками, а затем и ногами.

Но было тихо.

Ни соседей, ни мамы, ни Андрюхи.

Минут через десять моего грохота за дверью послышался осторожный голос мамы:

– Кто там?

– Я!

– Кто «я»? – растерянно переспросила мама. Узнав мой голос, она, очевидно, не поверила в это.

– Я – это твой сын.

– Сын? – опять переспросила она.

– Да, сын. Сынок. Сынуля. Сынко.

– А что ты тут делаешь? – вдруг спросила она меня из-за двери.

– А ты что?

– Я? Я пришла к тете Марине.

– И я пришел к тете Марине.

– А ее нет дома.

– Да? Интересно. А что же ты там делаешь?

– Я? Я ее жду.

– Тогда открой дверь, вместе подождем.

– Я не могу.

– Что ты не можешь?

– Я не могу открыть.

– Почему?

– У меня нет ключей.

– Да? И как же ты вошла? Может, влезла в окно? Или прошла сквозь стену?

Наступила долгая пауза.

«Значит, Андрюха там», – понял я.

И опять стал стучать в дверь. Еще яростнее. Еще сильнее.

– Не стучи! – вдруг закричала истерично мама. – Не стучи. Я не открою.

– Нет, откроешь.

– Не открою.

– Хорошо. Я сейчас позвоню от соседей отцу. Вдвоем мы выломаем дверь. Ты этого хочешь?

Наступила тишина. Затем послышались всхлипывания мамы.

– А чего ты хочешь?

– Я хочу войти в эту квартиру. Я знаю, с кем ты там.

– Знаешь?

– Знаю.

– Если знаешь, тогда зачем тебе все это? Хочешь унизить свою мать?

Я промолчал. Промолчал, потому что растерялся; «А правда, чего же я хочу?» Пауза затянулась.

И вдруг дверь неожиданно распахнулась.

За дверью стояла мама в тетьмаринином халате и с пылающим лицом. Такой я ее никогда не видел.

– Заходи, – бросила она мне и, отвернувшись, уткнулась головой в стенку.

Я не вошел.

Я притворил дверь и медленно спустился по лестнице. Присел на последнюю ступеньку. Закурил.

Минут через десять послышались быстрые шаги.

Я оглянулся. По лестнице спускался Андрей.

Он замер надо мной и попытался тихо меня обойти.

Я поймал его за куртку и, поднимаясь, ударил снизу кулаком в подбородок. Зубы его лязгнули. Он, вышибая двери, вывалился на улицу. Я опять сел на ступеньку и закурил новую сигарету. Руки мои дрожали.

Где-то через час послышались шаги мамы.

Она подошла ко мне, села рядом и прижалась к моему плечу.

Я поймал такси, и мы поехали домой.

Мама успокоилась и ни о чем меня не спрашивала и не просила.

Дома она ушла в спальню, легла в постель и накрылась с головой одеялом.

Вечером пришел отец.

Узнав, что мама спит, он не стал ее беспокоить. Сам разогрел ужин, поел и ушел на лоджию курить свою трубку.

Я подошел к отцу. Решил с ним поговорить.

– Послушай, отец, тебе не кажется, что с мамой что-то происходит?

– А тебе кажется?

– Да, мне кажется.

– А мне нет.

– Почему?

– Потому что твоя мама такой же человек, как ты и я, и имеет право быть такой, какой ей хочется, а не такой, какой хочется видеть ее нам с тобой. Вот почему. Иди спать и дай мне отдохнуть после работы.

– Послушай, но я сегодня…

– Ты сегодня, я вчера… Иди спать. Мама взрослая женщина и сама знает, как надо себя вести.

Из этого нашего диалога у меня возникло ощущение, что отец что-то знает. Наверное, я один в этой истории был новичком. «Вот так дела», – сказал я сам себе и пошел спать.

Засыпая, я подумал: «Ну, отец, мать – ладно. Но с Андрюхой я все же разберусь».

На утро в институте я узнал, что мой друг заболел и на занятия не придет.

«Ну что ж, раз так, то я сам к нему пойду».

Я отпросился с занятий и поехал к Андрею домой.

Настроение было скверным.

Минут через сорок я уже стоял у дверей андрюхиной квартиры.

Позвонил.

Открыла его мама в халате.

– Ой, кто к нам пришел. Пропавший друг.

– Я не пропавший, – буркнул я.

– Пропавший – не пропавший, а забыл нас, забыл.

– Это не я забыл.

– Ты, ты.

Мама Андрея, кажется, искренне была мне рада.

– А Андрюша вот вчера подскользнулся, упал на бордюр и всю щеку разбил. Проходи, проходи к нему в комнату. Он будет рад. – И, повернувшись, пошла к комнате Андрея.

Я посмотрел ей вслед, на ее фигуру, и впервые понял, что передо мной не просто мать моего друга, но и стройная, красивая женщина.

Красивая женщина постучала в дверь комнаты Андрея:

– К тебе, – и ушла на кухню готовить нам чай.

Андрей лежал в постели. Увидев меня, он натянул на себя одеяло по самый подбородок.

«Испугался», – злорадно подумал я.

– Зачем пришел? – просипел он.

– Не бойся, бить не буду.

– А я и не боюсь.

– А мамаша-то у тебя ничего. Вот если я ее «сниму», ты мне морду набьешь?

– Я твою мать не «снимал».

– Да? А что же вы делали там, в квартире?.. Вдвоем.

– Мы… Я… Я влюблен в твою мать.

– Что? Влюблен? Ха-ха-ха, может, ты еще и женишься на ней, и братиков мне наклепаешь?

– Дурак. Как ты можешь? Ты знаешь, что такое любовь?

– Что? Любовь? К кому любовь? К женщине вдвое старше тебя. Ей просто стало скучно дома, вот она и клюнула на твое юное личико, Андрюшенька. Ты ей до фонаря. Они просто с отцом поругались. Завтра помирятся, и ты со своим прыщавым носом будешь ей до одного места.

– Не смей так говорить.

– Это почему же?

– Потому что я не позволю тебе так плохо говорить о ней.

– Ты не позволишь? А кто ты такой? Я ее сын. А ты кто? Ну кто ты? Воспользовался слабостью скучающей женщины, свидания ей назначаешь…

– Замолчи! Ты же ничего не знаешь.

– А что я должен знать? Что? Какова в постели моя мать? Это что ли?

– Уходи. Уходи, или я тебя ударю.

– Что?! Ты? Меня?

– У меня что-то зашумело в голове и потемнело в глазах. Я видел только лицо. Лицо человека, который смеет заявлять какие-то права на мою мать, смеет защищать ее. И от кого? От меня, от сына. Кулаки мои сжались, и не знаю, что бы произошло в следующую секунду, но тут открылась дверь, и вошла его мать. Она несла на подносе чай.

– Ну что расшумелись. Попейте чайку, остыньте.

«Ага, – подумал я. – Сейчас я тебя, влюбленного, сделаю». И, обойдя мать Андрея, остановился у самого выхода из комнаты.

– А я чай с ним пить не буду. Ваш сын – подлец. Он полюбил мою мать.

– Как полюбил? Кого полюбил? – удивленно захлопала глазами мама Андрея.

– У-у-у, – завыл несчастный влюбленный, заворачивая свою голову в одеяло. – Что ты делаешь? А вот вы узнайте «как» и «кого», а я вам позвоню, может быть, и мы полюбим друг друга. – И, схватив свою куртку, я выбежал из квартиры.

На душе было гадко.

«Ну и пусть», – подумал я и, сев в трамвай, поехал в спорт-бар пить пиво.

Вечером я долго не шел домой, ноги не несли.

А когда пришел, дверь открыла мама. И не успел я открыть рот, как получил хлесткую пощечину со словами: «Негодяй».

А отец вообще не стал со мной разговаривать.

«Ну вот, – подумал я, ложась в постель, – они тут закрутили черт знает что, а я виноват».

В голове шумело немного от пощечины, немного от пива. Но заснул я быстро и спокойно, и сон мне почему-то приснился хороший и добрый и даже цветной.