Текст книги "Крушение надежд"

20. Путешествие Лили и Влатко

На Киевском вокзале Лилю и Влатко провожали только родители. Мария просила Лилю не звать никого, последние минуты побыть с ней без посторонних. Они грустно стояли у вагона с медными буквами «Международный» и белой же эмалированной табличкой «Москва – Варна».

Мария старалась держаться, но от горя была очень слаба. Павел, склонившись, поддерживал ее под локоть, часто протягивал носовой платок – вытирать слезы. Мать смотрела Лиле в лицо и повторяла одно и то же:

– Ты пиши нам… пиши чаще… почаще пиши…

Лиля тоже плакала, и ее тоже поддерживал муж. Всхлипывая, она говорила:

– Я буду писать каждый день… обязательно буду писать каждый день…

Вокруг них уезжающие и провожающие громко и весело разговаривали, смеялись и время от времени сочувственно оглядывались на группу из четырех опечаленных людей.

Пока женщины разговаривали о своем, Павел успел спросить Влатко:

– Это правда, что министр Шепилов говорил о помощи Албании?

– Да, это очень хорошая новость. Мы ведь окружены капиталистическими странами и очень нуждаемся в помощи и поддержке.

Павел сказал задумчиво:

– Все зависит от того, какая будет помощь.

Когда поезд тронулся, Мария быстрыми шагами прошла несколько шагов рядом и все продолжала приговаривать:

– Пиши нам чаще…

И Лиля, стоя у открытой двери тамбура, махала рукой и плача повторяла:

– Я буду писать каждый день…

Когда они вошли в свое купе, грустная Лиля кинулась на шею Влатко, и пара слилась в долгом поцелуе. И как-то сами собой высохли слезы – нужно было начинать новую жизнь, собственную.

Лиля занялась осмотром купе: два дивана, крытые бархатом бордового цвета, элегантно оформленные зеркала в медных рамках, полки с медными карнизами, туалет за узкой дверью. Она весело повернулась к Влатко:

– Знаешь, я ведь до сих пор ездила только в обычных плацкартных вагонах с деревянными полками. Здесь мне все внове.

Лиля двигалась по узкому проходу между диванами, игриво задевала мужа боком и смеялась:

– Неужели это не сон – мы начинаем нашу новую жизнь?

Каждый раз, когда она касалась Влатко, он старался поймать и задержать ее для поцелуя. Что делают молодожены в медовый месяц? Они так устали ждать, когда смогут свободно заниматься любовью. От счастья, что наконец остались вдвоем, обоим остро захотелось близости. Лиля игриво улыбнулась:

– Влатко, а помнишь, как мы плыли два дня в каюте? Там я впервые была твоей… А теперь мы в купе…

Им показалось интересным и необычным заниматься любовью в купе поезда. Она потянула Влатко на себя и упала на узкий диван. Влатко раздевал ее, она тяжело дышала, поворачивалась, чтобы ему было удобней, приподнималась, когда он нетерпеливо снимал с нее трусы. И потом, лежа под Влатко, обхватив его ногами и руками, она льнула к нему всем телом и двигалась в такт его движениям под ритмическое покачивание вагона. Стараясь вжать его в себя как можно глубже, Лиля шептала:

– Влатко, Влатко мой!.. Как хорошо!..

Под вечер они вышли в коридор вагона и потом сидели в вагоне-ресторане. Ехавшие с ними пассажиры заметили, что молодая женщина, которая так плакала на перроне, теперь сверкает счастливой улыбкой.

У них были еще целых две ночи в том купе – и вся жизнь впереди.

* * *

Проехав Украину, Лиля написала родителям первое письмо, дописывала уже на границе с Румынией. Там поезд стоял два часа – меняли шасси вагонов на более узкую европейскую колею. Они вышли на маленькую привокзальную площадь и бросили письмо в почтовый ящик.

Первое письмо Лили

Дорогие мои мама и папа!

Я уже соскучилась по вам. Вижу перед собой ваши родные лица и представляю себе вас дома. Так хотелось бы увидеть вас наяву!..

Итак, мы проехали Украину, много стояли у окна вагона, хотели увидеть, какая эта Украина, житница страны. Но увидели совсем другое: какая она бедная. Влатко смотрел с особым интересом и говорил мне на ухо: «Если бы у нас в Албании было столько такой богатой земли, мы были бы богатейшей страной». На остановках везде небольшие и совсем бедные крестьянские рынки. Мы хотели купить поесть настоящей украинской еды, но на рынках почти ничего нет: несколько баб стоят понуро и продают молоко в глиняных крынках, немного вареных яиц, огурцы и помидоры. Нет ни яблок, ни ягод, даже украинских вишен нет. Если спросишь, у всех один ответ: «Тай немаэ…» Но украинские помидоры все же очень мясистые и вкусные, Влатко они понравились.

Мы пошли в вагон-ресторан, там на столах постелены плохо простиранные серые скатерти в пятнах. Меню ресторана скудное: окрошка, биточки на пару и компот. Это все. И еще черствый черный хлеб. Ленивые и неаккуратно одетые официанты работали так медленно, что мы устали ждать. А когда принесли суп, он оказался невероятно кислым, биточки были из одних жил, невозможно их прожевать, а компот – сплошная вода. Мне много не надо, но Влатко остался голодным. Как только пришли в купе, я дала ему испеченные Нюшей пирожки. Спасибо, что добрая Нюша напекла нам в дорогу пирожки с мясом и капустой. Влатко уплетал пирожки и говорил мне: «Когда мы будем в Болгарии и Югославии, ты увидишь, что жизнь в Европе отличается от жизни в Советской России».

Передайте мои поцелуи Нюше и скажите ей, что Влатко съел ее пирожки в первый же день.

Второе письмо Лили

Дорогие мои мама и папа!

Мы приехали в Румынию и на два часа останавливались в Бухаресте. Выходили на большую привокзальную площадь, там мне бросилось в глаза, что архитектура совсем не такая, как в России, – европейская. Румыния считается бедной, но я видела, что торговли у вокзала намного больше, чем на привокзальных площадях в России. Мы с Влатко купили себе по красивой майке на память об остановке в Бухаресте.

Первый болгарский город на границе был Русе. Наш вагон прицепили к короткому болгарскому поезду, это заняло два часа. На перроне продавали много-много персиков. В Москве это такой редкий фрукт и очень дорогой, а в Болгарии очень дешевый. Влатко купил целую корзинку. Персики очень сочные и сладкие, я таких никогда не ела. Когда поезд тронулся, мы пошли в болгарский вагон-ресторан. Все чистое и красивое, скатерти накрахмаленные, улыбающиеся официанты в белых пиджаках обслуживают быстро, меню с большим выбором. Боже мой, какая разница! Мы заказали пепси-колу, которую я никогда раньше не пила. Это очень вкусно и освежает. На закуску мы взяли блюдо с традиционной болгарской копченой колбасой луканкой и овощами – все свежее и очень вкусное. Потом заказали молодого барашка с фасолью, это тоже болгарское блюдо, и тоже очень вкусное – пальчики оближешь. Я специально описываю вам эти детали, чтобы показать, какая разница между русским и болгарским вагонами-ресторанами. До Варны мы почти все время просидели в ресторане, так нам понравилось.

В Варне нас встретил друг Влатко, доктор Желью Желев с женой. Он травматолог, доцент в институте в Пловдиве. Его жену зовут Ваня, она тоже доктор, лабораторный специалист. Они приехали, чтобы провести с нами неделю на курорте. Желью преподнес мне большой букет южных роз с одуряющим ароматом. На их «Москвиче» мы поехали в Слынчев бряг, что означает – Солнечный берег. Там, на самом берегу Черного моря, много высоких отелей, построенных в стиле модерн. А перед отелями широкий песчаный пляж с множеством разноцветных зонтиков от солнца. Окна нашей комнаты смотрят прямо на море, постоянно слышен мягкий шорох волн, в окно с балкона врываются морской бриз и потрясающе насыщенный запах южных растений. Комната очень хорошая, красиво обставлена, при ней большая ванная и туалет. Погода чудесная, хотя уже вечер, но еще очень тепло.

Я сделала перерыв, заканчиваю это письмо уже поздно. Мы вернулись из ресторана, и я пишу под свежим впечатлением. Как только мы успели принять с дороги душ, Желевы повели нас в ресторан «Водяная мельница». Я надела свое пестрое шелковое платье с глубоким вырезом и ожерелье, подарок Августы. По-моему, выглядела хорошо, Влатко понравилась. У ресторана стоит старая мельница с водяным колесом, к ней пристроен большой и красивый открытый зал, так что со всех сторон продувает бриз. Везде полно курортников-болгар, все веселые, счастливые. Много женщин в летних брюках, а есть и в мини-юбках намного выше колен. Такого я у нас еще не видала. Вообще, народ тут очень отличается от нашего, всегда сумрачного, чопорного и скучного. Но, кажется, самый веселый из всех – это наш друг доктор Желью. Он постоянно шутит и смеется. По-русски он и его жена говорят хорошо, учили язык в школе.

Праздничный ужин был шикарный, мы пили французское вино, меню с большим выбором: много прекрасных овощей, шашлыки, форели. Мы много танцевали, я – с Влатко, а Желью – с Ваней, потом мы поменялись партнерами. Потом меня еще приглашали танцевать какие-то болгары. Они уже танцуют новый модный танец «рок-н-ролл», который американцы привезли с собой на Олимпиаду в Мельбурн. Танец очень динамичный. Мы тоже попробовали. Я слегка опьянела от вина, веселья и танцев.

И Влатко и Желью были тоже пьяные. Теперь Влатко свалился спать, а я решила перед сном написать вам.

Обнимаю и целую вас, моих самых любимых и самых дорогих. Я очень счастлива с Влатко.

* * *

Лиля едва успела дописать письмо, как Влатко подкрался к ней сзади, обхватил, стал целовать в шею, в ушко, гладить груди и ласкать соски. Лиля засмеялась, поддаваясь:

– Влатко, ты пьяный.

Он все гладил и гладил, и Лиля задышала часто-часто, разгораясь. Он скользнул руками под халат и гладил нежную кожу бедер, добираясь до нежных волос на лобке. И в Лиле заговорил бессознательный язык тела – выгнутая аркой напряженная спина, жадный взгляд… Она раздвинула ноги, застонала и сдернула с себя ночной халат: – Влатко, ты пьяный, и я такая пьяная… Влатко, я хочу… скорей, скорей!..

В эту их первую «заграничную ночь» загорелся такой пожар желания и забил такой каскад сладостных ласк, каких еще никогда не было. На болгарском курорте, вблизи шумящего за окном Черного моря, к ним пришла страсть. Лиля то билась под Влатко, обхватив его ногами, то садилась верхом, раскачивалась, вжимая в себя, содрогалась, стонала от наслаждения:

– Еще, еще, Влатко… Я чувствую, чувствую это!.. Ой, как сладко!.. Какой ты сильный, какой ты молодец!

Третье письмо Лили

Мои самые-самые любимые мама и папа!

Я все больше скучаю о вас, но мне так хочется, чтобы вы знали, как я счастлива с моим Влатко! Мы теперь каждое утро проводим вчетвером с Желью и Ваней на пляже. Песок изумительный, просто шелковый. А море еще более изумительное, выходить из него не хочется. Я уже обгорела на солнце, а Влатко не так, его кожа привыкла к южному солнцу.

Когда перегреемся, мы садимся под большие пестрые зонтики-тенты или идем на веранду ресторана в нашем отеле. Нам подают холодный болгарский суп таратор. Это густой йогурт, слегка разведенный водой со льдом. Болгары очень гордятся своим йогуртом, говорят, что такой есть только у них. В этот разведенный йогурт кладут мелко нарезанные огурцы, чеснок и грецкие орехи. Это очень освежает. На столах обязательно лежит тонко нарезанная луканка. Мы пьем пепси-колу и кока-колу и едим прекрасное мороженое. В Болгарии его называют «сладолед».

Потом мы отдыхаем на шезлонгах. Влатко с Желью вспоминают свои военные годы и говорят о международных делах, а я слушаю рассказы Вани о жизни в Болгарии. Из ее рассказов я понимаю, что хотя Болгария маленькая страна и во многом зависит от России, но людям в ней живется намного лучше, чем русским. Ваня жалуется, что стало трудней покупать мясо молодого барашка, и выпустили новое правило: один день в неделю заменять его курицей. Мы в Москве даже курицу редко можем купить. Ну, а уж молодую баранину или мясо видим совсем редко. Это еще в Москве, а в провинции и того бедней.

Этот курорт отличается от русских курортов и внешним видом людей, и большей свободой их поведения. Иногда проходят организованные группы советских туристов, у них строгое правило ходить только группами, под неусыпным наблюдением своих руководителей, ни с кем не общаться. Какая в советских людях сумрачность и отчужденность от окружающего мира!

Влатко ко мне очень внимателен и балует меня. Я обнаружила, что мой купальный костюм довольно старомодный, слишком закрытый; здесь все носят очень открытые: и грудь, и спина, и даже, извиняюсь, сзади – все открыто. Некоторые даже ходят на пляж в бикини – это совсем маленькие трусики и бюстгальтер, который едва прикрывает груди. Я сказала Влатко, что не хочу выглядеть старомодной. Он повел меня в магазин, где все продают за валюту, и купил мне два очень красивых купальных костюма. Там я примерила широкополую соломенную шляпу от солнца, мне очень идет. Влатко купил мне шляпу тоже. Теперь я на пляже ничем не отличаюсь от других, и во мне нельзя заподозрить русскую туристку.

Под вечер мы катались верхом на верблюдах. На нас надели чалмы и белые накидки, мы выглядели как настоящие арабы. А потом мы ходили в ресторан «Фрегата». Это действительно деревянный корабль, фрегат, пришвартованный к берегу. Там установлена пушка, и, когда она выстрелила, нам бросили трап и все пошли на палубу. Распорядитель ресторана одет как морской пират, с пистолетами за поясом и черной перевязью-повязкой на одном глазу. Официанты тоже одеты под пиратов. Очень интересное и приятное место. Меню скромное, но все морское, как на корабле, и все вкусное.

Сегодня я спросила Желью о положении евреев в Болгарии. Знаю, что это интересует папу. Оказывается, антисемитизма в Болгарии нет. Национальность в документах не указывают, евреев принимают на любую работу, в любые учебные заведения. Более того, часть болгарских евреев по своему желанию свободно переехали жить в Израиль, никто им в этом не препятствовал. И каждый болгарин может свободно ехать в Израиль навещать своих родственников. В России этого, наверное, никогда не будет…

Ну вот, наш болгарский отдых заканчивается. Мы провели несколько дней в Пловдиве, жили у Желевых. Они возили нас в курортное местечко Пампорово, в горах, на границе с Грецией. В Пампоровских горах такой чудесный чистый воздух, что хочется петь. По преданию оттуда родом самый знаменитый певец древности – мифический Орфей.

В последний день мы ездили в горы, на Шипку, место боев царской русской армии с турками за свободу Болгарии в 1878 году. Там стоит памятник в честь победы России над турецкой оттоманской армией. Для болгар это святое историческое место, оно символизирует их дружбу с Россией. Желью рассказал нам анекдот о зависимости Болгарии от Советской России: у болгарского лидера Тодора Живкова в кабинете стоят на столе десять телефонов, один из них для прямого соединения с московским Кремлем; надо угадать, как Живков узнает, какой из телефонов кремлевский. Ответ: тот, у которого нет микрофона, только мембрана, чтобы молча слушать и ничего не говорить.

Целую вас, мои дорогие, скучаю, вспоминаю, люблю. Ваша Лиля.

* * *

Мария и Павел с нетерпением ждали писем от дочери, с жадностью их читали и перечитывали по много раз. В каждой строчке знакомого почерка они хотели найти больше информации, чем могли прочитать глаза.

Мария вздыхала и говорила:

– Что ж, мы должны быть рады, что она счастлива. Павел, чтобы поддержать ее в этом, добавлял:

– Да, ее письма так и пышут радостью новой жизни. А про себя говорил: «Долго ли продлиться эта радость?»

* * *

Четвертое письмо Лили

Вот мы и в Югославии, приехали в город Риека, на берегу Адриатического моря. Влатко прямо на вокзале взял напрокат небольшой автомобиль «рено», и мы поехали по очень красивой дороге вдоль берега моря на юг, в сторону города Дубровника. На дороге большое движение – едут автобусы, заполненные туристами. Яркая пестрота машин: на «мерседесах» и «опелях» едут немцы из Западной Германии, на «фиатах» – итальянцы, на «ситроенах», «пежо» и «рено» – французы, а на «ягуарах» – англичане. Влатко объяснил мне, что границы Югославии открыты для иностранных туристов, потому что туризм приносит стране большой доход в твердой западной валюте. Всех привлекает прекрасный и недорогой отдых на берегу Адриатики. Они останавливаются в красивых автокемпингах с пестрыми палатками, в больших и маленьких отелях, которых полным-полно вдоль всего берега. Многие югославы сдают туристам очень удобные комнаты в своих домах, специально для этого благоустроенные – с отдельными входами и ванными комнатами.

Ехать было жарко, мы проголодались и решили поесть и отдохнуть. Остановились у небольшого красивого ресторана в тени густого дерева, на самом берегу тихой лагуны. Пока мы купались в прозрачной воде, для нас поймали и приготовили двух рыб. Никогда в жизни я не ела такой свежайшей и такой вкусной рыбы – пальчики оближешь. Хозяин ресторана рассказал, что скопил деньги, уехав на пять лет работать в Западную Германию строительным рабочим. Там он купил себе подержанный «мерседес», а вернувшись, – участок земли возле лагуны; теперь вот построил ресторан.

На два часа мы заезжали в Дубровник. Влатко рассказал мне, что до 1808 года этот город был республикой, как Венеция, и имел свой большой торговый флот, а потом его завоевал Наполеон. Этот средневековый город стоит в нетронутом виде уже несколько столетий, обнесенный высокой и широкой двойной стеной. По ней можно весь его обойти. Узкие средневековые улочки, старинные дома с прочным фундаментом – все как в сказке. Английский писатель Бернард Шоу, оказывается, говорил: «Если есть на земле рай, то это Дубровник».

Потом мы поехали к другу Влатко – Милошу Самборскому, в село Мокошица, всего в восьми километрах от города. Уже стало темно, и мы не могли найти дом. Влатко спросил у жителя, где живет Самборский. Когда мы туда вошли, то застыли от удивления: какой большой дом, настоящий двухэтажный дворец с высокими потолками! Милош и его жена очень сердечно нас приняли. Милош прекрасно говорит по-русски. Он объяснил, что этот дом был загородным дворцом президента республики Дубровник, но с тех пор пришел в запустение и почти развалился. Милош купил его с условием, что восстановит дворец (Милош – главный архитектор Югославии).

Нас сразу усадили за стол, и началось обильное пиршество. Милош старше Влатко, но они вместе сражались в партизанском отряде и вспоминали свою боевую жизнь. Я впервые узнала, какой Влатко герой. Потом хозяева повели нас наверх и показали нашу спальню. Нас поразила громадность комнаты и высота дубового потолка, целых шесть метров. При спальне есть балкон, нависающий над лагуной Адриатики. Пятьдесят метров длиной и двадцать пять – в ширину.

Мы с Влатко просто не могли прийти себя от удивления и счастья, столько сюрпризов в один день! Ей-богу, я живу как очарованная странница, мне открывается новый мир.

* * *

Как они ни устали, но впереди была еще ночь медовых наслаждений. От впечатлений у Лили кружилась голова, и этой ночью на берегу Адриатики она была особенно нежно-расслабленной и ласковой. Лежа на спине, Лиля мягко поддавалась сильным движениям Влатко, содрогаясь от ритма его большого тела, смотрела в высокий дубовый потолок и шептала:

– Влатко, до чего я счастлива, что нашла тебя!..

– Это я нашел тебя, – прошептал в ответ Влатко и заснул прямо на ней.

Пятое письмо Лили

Мы уже несколько дней живем во «дворце» у Самборских, и время проходит так интересно и насыщенно, что я не успеваю писать каждый день, как обещала. У Милоша гостит очень интересный человек, немец Вольфганг Леонгард, очень интеллигентный мужчина. Между ним и Влатко с Милошем все время идут жаркие политические и исторические дискуссии. Вот бы папе поучаствовать в них!

По утрам мы все спускаемся в сад позади дома и «пасемся» в саду, срывая фрукты прямо с деревьев и поедая их тут же. Потом раздается звон гонга – нас зовут на завтрак, это так романтично и отдает благородной стариной. Уже готов ароматный и сладкий-пресладкий густой турецкий кофе, сваренный в медных джезвах с деревянными ручками. Его разливают по маленьким чашкам. Я такого вкусного кофе никогда не пила. Особенно ценится пена, образовавшаяся сверху при варении. Ее разливают всем по чашкам.

На столе уже накрыт завтрак: свежий пахучий хлеб и сыры разных сортов, всевозможные фруктовые соки и, конечно, помидоры. Без помидоров не обходится ни одно блюдо, их называют «парадизы», что означает «рай». И действительно, у них райский вкус.

После завтрака мы едем на пляж купаться. Пляж не такой, как в Болгарии, мелкая галька и камни, вода Адриатики изумительная, ласковая, нежней и солоней Черного моря, она так и держит пловца на поверхности.

Мы опять ездили в Дубровник. Папе будет интересно узнать, что там со Средних веков была еврейская община и имелась синагога. Это одна из самых древних полностью сохранившихся европейских синагог. Теперь по субботам она открыта для нескольких живущих здесь еврейских семейств, а в будние дни это просто музей для посетителей. Влатко ничего не знает о еврейской религии и хочет узнать побольше. Я тоже мало знаю и не верю ни в какого бога, но все-таки чувствую себя еврейкой. Там мы увидели старинные ритуальные предметы. Особенно интересна минора – семисвечник, ей пять веков, и ее в 1492 году привезли изгнанные из Испании евреи. Есть средневековые свитки-торы, их скрывали во время войны, когда там стояли гитлеровцы. В Югославии совсем нет антисемитизма.

Потом мы пошли в кино и смотрели американский фильм со знаменитой Мэрилин Монро. Она считается кинозвездой первой величины. Но, по-моему, она слишком откровенно сексуальна, все время принимает зазывающие позы и появляется в таких рискованных любовных ситуациях, что я даже смущалась. Я сказала об этом Влатко, но она именно этим ему и нравится. Я даже заспорила с ним и рассердилась. У мужчин странные вкусы, особенно на блондинок.

* * *

В эту ночь Влатко был как-то необычно агрессивен в страсти, он сильно и резко поворачивал Лилю то на бок, то на живот, то сажал верхом на себя. Она с удивлением поддавалась ему, потом шепнула:

– Ты, наверное, воображаешь, что занимаешься любовью с Мэрилин Монро? Раньше ты не делал со мной ничего такого. А с ней бы, наверное, делал.

– Глупости! Я все больше и больше люблю тебя и твои ласки.

Шестое письмо Лили

Дорогие мои мама и папа!

Сегодня хочу рассказать о новых впечатлениях от Югославии. На обычном городском рынке я поразилась изобилию продаваемого мяса. Никогда в жизни я не видела такого изобилия и не представляла, что оно может быть. Вдоль длинной стены висят на громадных крюках десятки свежих громадных коровьих, свиных, бараньих и телячьих туш. Кроме того лежат разные нарубленные части – вырезка, мякоть, суповые кости. Рядом – навалом сотни куриных, гусиных, утиных тушек. Все товары свежайшие. Тут же свисают сотни метров разных колбас. Все это изобилие – продукция частных крестьянских хозяйств.

В стороне находится рыбная часть рынка. Ее все время поливают из брандспойтов, и там нет рыбной вони. Обилие рыбы потрясающее – всех размеров и форм. Ее выловили из моря прошлой ночью. Для покупателей рыбу тут же разделывают, чтобы были части без костей. Там же и крабы, и креветки, и устрицы. Никаких очередей нет, для югославов такие продукты и обилие – привычное дело. Я вспоминаю наши нищие рынки, и мне так обидно за наших людей, что хочется плакать. Несчастная наша Советская Россия – ничего подобного в ней нет, русские даже не могут себе представить товарного изобилия западного мира.

Кроме наших наблюдений нам много рассказывает о Югославии Милош Самборский. Хотя Югославия считается социалистической страной, люди живут свободно и богато, могут выезжать во все европейские страны на заработки. Особенно часто югославы ездят на своих машинах на отдых в соседнюю Италию. Представьте себе, даже покупать обувь ездят в Италию, потому что там она дешевле! Конечно, Тито ведет страну по своему пути, он не захотел подчиняться Сталину и не подчиняется Хрущеву. Милош сказал нам, что только Тито может держать вместе все шесть разных республик Югославии, но как только он умрет, Югославия распадется на отдельные мелкие страны. Это будет очень жалко, потому что страна прекрасная и люди живут мирно и счастливо.

Влатко мне потом говорил: «Видишь, социализм может иметь нормальное человеческое лицо, если людям дать возможность жить, как они хотят. Мы в Албании постараемся избежать ошибок России». Я счастлива, что могу путешествовать с Влатко. Заканчивается наш югославский праздник, завтра мы уезжаем. Напишу вам, когда уже приедем «домой» – в Тирану. Мне так странно думать, что я еду в Тирану – домой.

* * *

Получив это письмо, Мария с Павлом даже испугались откровенных Лилиных мыслей.

– Я надеюсь, что цензура не просматривает всю почту, – сказала Мария.

Павел, чтобы успокоить ее, подтвердил:

– Наверное, из социалистических стран не просматривают.