Текст книги "Национальная идея и адмирал Колчак"

Социальная программа правительства А. В. Колчака (равно как и А. И. Деникина) была также по существу кадетской. Полемизируя с социалистами, целиком возлагавшими решение социальных вопросов на государство, иркутский «Свободный край» предпринял анализ теоретических истоков таких настроений радикальной части интеллигенции. Авторы нашли, что они восходят к Ж.-Ж. Руссо. Действительно, отмечали они, социальный прогресс на Западе достигнут во многом благодаря действиям государства; но русская радикальная интеллигенция «не обратила внимания, что социальная политика западноевропейских государств покоилась на взаимодействии с общественными силами… Западноевропейская общественная мысль полагала, что… результаты социального строительства обусловливаются также и общественной самодеятельностью… В условиях русской действительности вера во всемогущество государства в сочетании с убежденностью, что главной задачей интеллигенции является служение народу, дала поразительные, неожиданные результаты. Обоготворение народа практически вылилось в отрицание обязанностей со стороны масс (выделено мной – В. Х.)». Такого рода пропаганда проводилась социалистическими лидерами Временного правительства в 1917 г., и именно она, по мнению авторов, «развратила» народные массы. Именно этим, по их словам, объясняются выступления низов в тылу армий Колчака против сбора налогов: «В бурный период революции им вбивали в голову, что платить подати и налоги – обязанность буржуев, а обязанность крестьянства – распоряжаться собранными суммами». Поэтому, заключала статья, «предположения о воссоздании России без морального оздоровления общества (выделено мной – В. Х.), при самом совершенном законодательстве и организации власти окажутся построенными на песке».[1261]1261
  Свободный край. 1919. 2 апреля.


[Закрыть]

В рабочем вопросе главными пунктами правительственной программы были сохранение данного большевиками 8-часового рабочего дня и профсоюзов – собственно, эти положения в кадетской программе присутствовали и до революции. Но, помимо того, что эти блага были уже предоставлены рабочим распропагандировавшими их (в своей массе) большевиками, вопрос осложнялся еще и тем, что часть рабочих, особенно низкоквалифицированных, выиграла от проведения коммунистами уравнительного принципа оплаты. Попытки администрации предприятий при белых изменить положение вещей вызывали протесты и проводились с трудом. В условиях же войны и разрухи, как справедливо отмечают исследователи, многие требования рабочих были попросту невыполнимы. Несмотря на это, хотя официально закон о рабочем дне так и не был принят, оплата сверхурочных работ производилась исходя из 8-часовой нормы.[1262]1262
  Рынков В. М. Социальная политика антибольшевистских режимов на востоке России… С. 274, 295–296.


[Закрыть]

При этом после падения советской власти в Сибири в 1918 г. политических требований рабочих практически не стало, они уступили место чисто экономическим[1263]1263
  Черняк Э. И. Революция в Сибири: съезды, конференции и совещания общественных объединений и организаций (март 1917 – ноябрь 1918 г.). Томск, 2001. С. 143, 145.


[Закрыть] (что объяснялось, конечно, и обстановкой антибольшевистского террора).

Учитывая интересы рабочих, Колчак сохранил Министерство труда во главе с меньшевиком Л. И. Шумиловским, знавшим их нужды и с помощью инспекторов труда добившимся известных результатов. Были восстановлены биржи труда, больничные кассы, в которые вносили 1/4 денег сами рабочие, а 3/4 – хозяева предприятий; при этом в советах касс хозяева имели лишь 1/3 мест.[1264]1264
  ГА РФ. Ф. р-176. Оп. 1. Д. 68. Л. 50.


[Закрыть] Несколько повысились льготы кадровым рабочим: если раньше администрация обязана была предупреждать об увольнении за 2 недели и выплатить выходное пособие на этот же срок, то по новому закону, если человек проработал на предприятии более года, эти сроки повышались до месяца.[1265]1265
  Рынков В. М. Социальная политика антибольшевистских режимов на востоке России… С. 256–257.


[Закрыть] Разрабатывались коллективные договоры между трудовыми коллективами заводов и фабрик и их владельцами. При конфликтах рабочих с хозяевами нередко создавались примирительные камеры, третейские суды.

Сохранились и профсоюзы. Более того, министр труда ратовал за развитие профсоюзного движения, говоря, что только оно «выведет рабочий класс в русло деловой работы… и поможет ему избавиться от гипноза заманчивых, но нереальных большевистских лозунгов»,[1266]1266
  Сибирская речь. 1919. 22 января.


[Закрыть] имея в виду демагогию коммунистов о превращении рабочих в «подлинных хозяев» предприятий. При этом правительству пришлось преодолевать сопротивление части буржуазии (так, в марте 1919 г. группа уральских горнопромышленников выступила против заключения коллективных договоров, ссылаясь на «разнообразие условий труда», низкую грамотность рабочих и т. п. «помехи»).

И белые лидеры, и кадеты осторожно подходили к рабочему движению и тоже всячески старались направить его в русло профсоюзной деятельности, приводя в пример Англию. «Путь здорового профессионализма, избранный английскими тред-юнионистами, считающими себя не «его величеством пролетариатом», а только частью великого единого целого государства, – писала «Сибирская речь», – путь доверия к государственной власти и участия в строительстве жизни, а не разрушения ее – единственный путь, идя по которому, русский рабочий может добиться улучшения своего экономического положения и расширения своих социально-экономических прав».[1267]1267
  Сибирская речь. 1919. 29 июля.


[Закрыть] В. Н. Пепеляев в своем августовском докладе правительству «Профессиональные рабочие союзы Сибири и Урала», отмечая господствующее влияние в профсоюзах меньшевиков, стоявших в глухой оппозиции к Колчаку и еще в феврале на своем партийном съезде постановивших отказаться от вооруженной борьбы с большевиками, рекомендовал в отношении рабочих меньше слов и больше дел навстречу их практическим нуждам.[1268]1268
  ГА РФ. Ф. р-195. Оп. 1. Д. 44. Лл. 36–41.


[Закрыть] С этим соглашался и сам А. В. Колчак: выступая на открытии особого совещания представителей уральской промышленности в мае 1919 г. в Екатеринбурге, он особо отметил необходимость улучшения быта и положения рабочих для эффективной работы на оборону.[1269]1269
  Гинс Г. К. Указ. соч. С. 344.


[Закрыть]

Реально, однако, численность профсоюзов при Колчаке сократилась из-за преследований по обвинениям в антиправительственной деятельности, причастности к забастовкам и восстаниям. Отношения профсоюзов с властью зависели от того, кто возглавлял их: меньшевики или скрытые большевики. С первыми удавалось найти общий язык, вторые были в постоянных трениях с властями и значительную часть профсоюзных средств тайком переправляли на нужды большевистского подполья. Хотя, как отмечалось в том же докладе Пепеляева, единственный крупный большевистский профсоюз сохранился во Владивостоке. Это объяснялось не только репрессиями против большевиков, но и – что с удовлетворением отмечалось в докладе – недовольством ряда профсоюзов проводившейся большевиками в период их власти линией на подчинение партии. Некоторые профсоюзы обращались с ходатайствами не распускать их, а ограничиться арестом «злонамеренных» членов. В свою очередь, циркуляр Министерства труда от 31 мая 1919 г. запрещал им заниматься политической деятельностью. В марте 1919 г. на время войны были запрещены забастовки.[1270]1270
  Иоффе Г. З. Колчаковская авантюра и ее крах… С. 191.


[Закрыть] Строго говоря, так действовали тогда и большевики: более того, они приравнивали забастовки против своей власти к «саботажу», т. е. к уголовно наказуемому преступлению и «измене революции». Не случайно пострадавшие от большевистских репрессий против стачек рабочие Урала (в Перми, Ижевске, Воткинске) активно поддержали Колчака; к тому же, уральский пролетариат – в отличие от питерского, московского или донецкого – сохранял тесные связи с деревней, разоренной большевиками. Именно при Колчаке на уральских заводах впервые после революции начался рост производительности труда.[1271]1271
  Гинс Г. К. Указ. соч. С. 354..


[Закрыть]

Интересно, что в своем докладе В. Н. Пепеляев отмечал отчужденность между профсоюзами и более правыми (в общей массе) кооперативами, которые препятствовали стачкам.[1272]1272
  ГА РФ. Ф. р-195. Оп. 1. Д. 44. Лл. 36–41.


[Закрыть]

Насколько непросто приходилось колчаковскому правительству лавировать между рабочими и предпринимателями, показывает борьба вокруг законов о больничных кассах и примирительных камерах. В мае 1919 г. совещание горнопромышленников в Екатеринбурге высказалось за необязательность решений примирительных камер, паритетность состава больничных касс от рабочих и от администрации и за неоплату их работы за счет предприятий.[1273]1273
  Отечественные ведомости (Екатеринбург). 27 марта 1919 г.


[Закрыть] В ответ совещание бюро профсоюзов Урала и бюро больничных касс заявило: «В то время, когда измученная, истерзанная и обессиленная страна, доведенная продолжительной внешней и внутренней войной на край гибели, требует общих усилий и жертв для своего спасения, когда все классы и слои общества, сознающие свой гражданский долг, пытаются найти общий язык и пути для воссоздания разрушенной хозяйственной и гражданской жизни страны, – горнопромышленники Урала не нашли лучшего применения своим силам, как обрушиться на своего классового врага – рабочих».[1274]1274
  ГА РФ. Ф. р-176. Оп. 1. Д. 69. Л. 12.


[Закрыть] В этом конфликте министр труда Л. И. Шумиловский поддержал рабочих и 22 мая уведомил горнопромышленников, что «не видит достаточных мотивов» для приостановления ввода в действие закона о больничных кассах от 30 ноября 1918 г.[1275]1275
  Там же. Л. 19.


[Закрыть]

Предпринимались и другие меры для снижения социальной напряженности. В условиях инфляции особый комитет при Министерстве труда утверждал вполне реальные прожиточные минимумы по регионам и в зависимости от них периодически индексировал зарплату госслужащих и рабочих.[1276]1276
  Подробнее см.: Рынков В. М. Социальная политика антибольшевистских режимов на востоке России… С. 138–140, 165.


[Закрыть] Практика исчисления прожиточных минимумов в Сибири была впервые введена именно при Колчаке. Жизненный уровень населения Сибири и Урала был хотя и низким из-за войны (газеты регистрировали вспышки тифа в перенаселенных, наводненных беженцами городах, дороговизну, дефицит ряда товаров, рост преступности), но в среднем значительно выше, чем в Советской России, где царили голод и всеобщий дефицит. Приехавший в апреле 1919 г. из Сибири в деникинский Екатеринодар полковник Егоров сообщал на заседании правления Национального центра, что «экономическое положение Сибири улучшается с каждым днем» (хотя и делал из этого поспешный вывод о «всеобщем сочувствии» власти Колчака).[1277]1277
  ГА РФ. Ф. р-5913. Оп. 1. Д. 262. Лл. 91об–92.


[Закрыть]

Однако надо признать, что при всем стремлении А. В. Колчака и его сподвижников действовать в качестве объединяющей силы, обеспечивая компромисс между разными классами общества, реальная политика правительства больше всего содействовала интересам буржуазии. Правительственные ссуды частным предприятиям в 6 раз превышали ссуды земствам – притом, что сельское хозяйство оставалось основной отраслью экономики, в которой было занято 3/4 населения страны. Говоря об эгоизме предпринимателей, омская «Заря» писала: «Буржуазия представляет настолько ненадежный фундамент, что базироваться на ней нет никакой возможности».[1278]1278
  Заря. 1919. 1 июня.


[Закрыть]

Аграрная программа правительства А. В. Колчака, опять же перенятая у кадетов, в общих чертах означала частичный возврат земель помещикам при установлении максимальных норм землевладения с передачей излишков крестьянам за компенсацию. Но, по сравнению с дореволюционной кадетской программой, произошла существенная детализация.

III Восточная конференция кадетской партии в резолюции по аграрному вопросу от 27 мая 1919 г. утвердила следующие ориентиры:

1) определение путей практической реализации аграрной программы правительства, «не призывая к ее пересмотру»;

2) подтверждение того, что «возврата к старому земельному строю быть не может»;

3) на период до созыва Национального собрания – «законодательство переходного времени» с учетом продовольственных потребностей страны;

4) содействие развитию мелкого крестьянского землевладения на основе частной собственности;

5) детализация и реализация планов, положенных в основу закона о посевах и законопроекта о переходе захваченных во время революции земель во временное распоряжение государства.[1279]1279
  Отчет о III Восточной конференции Партии народной свободы // Сибирская речь. 1919. 29 мая; Свободный край. 1919. 31 мая.


[Закрыть]

В этой принятой практически единогласно резолюции конференция, во-первых, выдвигала лишь общие ориентиры, и, во-вторых, демонстрировала окончательный переход кадетов на столыпинские, октябристские позиции в отношении частного крестьянского землевладения (п. 4). Напомним, что до революции кадеты считали ненужным разрушать крестьянскую общину.

Анализируя экономическое положение страны после революции, белые и кадеты осознавали резко возросшее значение крестьянства. Иркутский «Свободный край» писал: «Революция и социальные реформы, усилив экономическую мощь крестьянства, разрушили вместе с тем материальную силу тех слоев населения, которые составляют необходимое звено в процессе капиталистического развития страны… Торгово-промышленный класс, как одна из движущих сил капиталистического хозяйства, был отдан на поток и разграбление… Крестьянство, как производитель продуктов первой необходимости, становится хозяином положения». При этом отмечалось, что в условиях разрухи в промышленности «для крестьянина-хлебороба нет побудительных стимулов работать для города».[1280]1280
  Свободный край. 1919. 12 января.


[Закрыть]

Насколько соответствовала аграрная политика колчаковского правительства позициям кадетов? Еще в феврале 1919 г. на заседании Екатеринбургской городской думы А. В. Колчак заявил: «В области аграрного законодательства правительство стоит на точке зрения укрепления и развития мелкой земельной собственности за счет крупного землевладения».[1281]1281
  Цит. по: Гинс Г. К. Указ. соч. С. 304.


[Закрыть] Этот тезис был развит адмиралом в выступлении перед земскими деятелями в Омске 4 апреля 1919 г.: «Мелкое крестьянское земельное хозяйство есть основа экономического благополучия страны (выделено мной – В. Х.)… Правительство… будет всемерно поддерживать его за счет крупного землевладения… Крестьянство, составляющее 85 % населения государства, имеет право на преимущественные о нем заботы правительства».[1282]1282
  Сибирская речь. 1919. 10 апреля.


[Закрыть]

Вот как комментировала высказывания главы государства кадетская газета «Забайкальская новь»: «Оставление земель в руках получившего их крестьянства диктуется не только невозможностью возврата их помещикам, но и целесообразностью, так как интересы государства требуют улучшения материальных условий жизни самого многочисленного класса в России – крестьянства», с традиционной для кадетов оговоркой: «Конечно, помещики должны быть вознаграждены за утраченные земли, и таким образом принцип частной собственности нарушен не будет».[1283]1283
  Забайкальская новь. 1919. 28 февраля.


[Закрыть] Таким образом, кадеты искали в этой непростой ситуации идейное оправдание (с позиций классического либерализма) казавшейся необратимой фактической экспроприации помещиков.

О том, какая непростая борьба шла вокруг этого вопроса, говорят документы. Так, весной 1919 г. Союз сельских хозяев Поволжья и Сибири, состоявший из крупных собственников, в обращении к Колчаку писал по поводу законопроекта правительства от 13 апреля «Об обращении во временное распоряжение государства частновладельческих земель и лесов»: «Земельные отношения, с момента введения закона в действие, окажутся еще более запутанными, чем это произошло во время революции… Провозглашенный Вами принцип необходимости создания в России мелкого крестьянского хозяйства на правах собственности за счет излишков крупного землевладения, этим законом серьезно колеблется, ибо закон, говоря о частновладельческих землях, подлежащих переходу во временное распоряжение государства, тем самым запрещает немедленную продажу этих земель крестьянам…, не дает уверенности сельским хозяевам в целесообразности приложения к земле капитала и труда и практически направляет землепользование к форме краткосрочной аренды, – к хищническому хозяйству… Намерение правительства отдать под надзор земских учреждений культурные хозяйства приведет к тому, что культурные ценности, собранные в таких хозяйствах, окончательно погибнут».[1284]1284
  ГА РФ. Ф. р-176. Оп. 1. Д. 80. Л. 61–61об. Полный текст см. в Приложении XII.


[Закрыть]

Верховный правитель передал эту записку министру земледелия Н. Н. Петрову, который в своем ответе написал: «…Произвольно толкуя представленный на утверждение Ваше законопроект…, авторы записки пытаются доказать, что этот законопроект… стоит в противоречии со всеми декларативными заявлениями Вашего Высокопревосходительства. На самом же деле законопроект… как раз имеет в виду позднейшее закрепление на основе купли и продажи этих земель за крестьянами, а не за кем-либо другим… Сами авторы записки под конец вскрывают свои истинные намерения. Они ходатайствуют… о приостановлении дальнейшего движения указанного законопроекта впредь до отмены указа Временного Российского правительства о запрещении свободной продажи земель… Классовый характер организации, от имени которой подана записка, и их забота только об интересах своего класса вскрыты в процитированных мной строках особенно ясно… Разрешение бесконтрольной продажи земли означает собой полный срыв всех тех оснований земельной реформы, о коих Вам было угодно не раз публично объявлять. При принятии предложений земельных собственников земля попадет не в руки тех, кто в ней нуждается, а в руки земельных спекулянтов… Вопреки утверждениям докладчиков, правительство еще 6 июля 1918 г. заявило о своем признании частной собственности, а потому вложению капитала в землю ничто не препятствует… Совершение земельных сделок никогда не было запрещено, а было только поставлено под контроль органов Министерства земледелия». Комментируя предложение авторов обращения немедленно разрешить бесконтрольную куплю-продажу земель, министр заключал: «Может быть, для земельных собственников, с точки зрения их частных интересов, это и выгодно, но для государства это гибель».[1285]1285
  ГА РФ. Ф. р-176. Оп. 1. Д. 80. Лл. 62–63. Подробнее см. приложение XII.


[Закрыть]

В самой Сибири искони не было помещиков. Но поскольку колчаковское правительство претендовало на роль всероссийского, оно должно было учитывать положение во всей стране, а не только в Сибири. Не случайно, по свидетельствам прессы, бежавшие от большевиков из Европейской России помещики неоднократно обращались в колчаковское Министерство земледелия с просьбами восстановить дореволюционное землевладение в полном объеме.

Да и само сибирское крестьянство по составу и настроениям было неоднородным. Крестьяне-старожилы – коренные жители Сибири, никогда не знавшие крепостного права, – были довольно зажиточны и консервативны. Напротив, многочисленные переселенцы из Европейской России, наводнившие Сибирь после столыпинской реформы, в основном были бедны, многие из них поддерживали советскую власть и были не прочь поживиться за счет коренных жителей. В то время на подвластной Колчаку территории проживало около 20 млн человек, из них 10 – в Сибири. 3 млн переселенцев-«новоселов» составляли в этой массе значительный удельный вес. С другой стороны, в Гражданскую войну на этой территории очутилось более полумиллиона беженцев от советской власти, представлявших надежную опору белых.

В целом, как особенности колчаковского режима по сравнению с деникинским, можно отметить, с одной стороны, все же несколько более широкую социальную опору – за счет наиболее зажиточной части крестьянства, которому на востоке страны не грозил возврат помещиков. Влияние большевиков в этом промышленно отсталом регионе было слабым, и даже рабочие промышленного Урала, составлявшие до революции высокооплачиваемую «рабочую аристократию» (благодаря работе на предприятиях оборонного значения) и при этом сохранявшие тесную связь с деревней, выступали против них. О неоднозначности взаимоотношений между народом и белой властью, помимо отмеченной позиции большинства уральских рабочих, свидетельствуют и многочисленные приветствия Верховному правителю, приходившие от волостных крестьянских сходов. Чаще всего они исходили именно от крестьян-«старожилов». Позиции среднего крестьянства оставались колеблющимися.

Сибирские крестьяне имели достаточные запасы хлеба. Но из-за плохой постановки снабжения и злоупотреблений армия нередко испытывала перебои с провиантом. Поэтому военное командование, особенно в прифронтовой полосе, все чаще прибегало к реквизициям, мало чем отличавшимся от большевистской продразверстки и вызывавшим сопротивление, что в итоге способствовало отходу крестьянства от Колчака.

Особое внимание колчаковское правительство уделяло казачеству, которое, наряду с буржуазией и офицерством, составляло одну из главных и наиболее надежных социальных опор белых – помимо либеральной и патриотической интеллигенции, малочисленного дворянства, слабого духовенства и колеблющейся массы зажиточных крестьян. В специальной «Грамоте Российского правительства казачьим войскам» от 1 мая 1919 г. А. В. Колчак гарантировал нерушимость «всех правовых особенностей земельного быта казаков, образа их служения, уклада жизни, управления военного и гражданского, слагавшегося веками».[1286]1286
  Свободный край. 1919. 5 мая.


[Закрыть]

Одной из причин слабой поддержки режима Колчака со стороны крестьян, их относительной инертности являлось то обстоятельство, что советская власть продержалась в Сибири сравнительно недолго и не успела, с одной стороны, закрепиться в крае, с другой – показать себя в полной мере. Ее свержение ускорил внешний фактор – восстание чехословацкого корпуса. Г. К. Гинс отмечал в своих мемуарах: «Коренное население Сибири относилось к земельному вопросу равнодушно, и аграрная демагогия не говорила ему ничего. Но зато сибирское крестьянство не испытало и какого-либо гнета нового режима… Продовольственные отряды еще не проникли в Сибирь, т. к. состояние транспорта не позволяло вывезти из нее и те запасы, которые были заготовлены еще раньше… Больше ощущали социалистическую систему нового режима окрестные деревни крупных городов».[1287]1287
  Гинс Г. К. Указ. соч. С. 27.


[Закрыть] Т. е., с одной стороны, сравнительно зажиточное население Сибири, с практическим отсутствием в ней кадрового промышленного пролетариата, было маловосприимчиво к большевистской агитации (за исключением сравнительно бедных столыпинских переселенцев-«новоселов»), – с другой стороны, не успело почувствовать на себе все негативные стороны советского режима. В большей степени их успели ощутить горожане, но сибирские города того времени были относительно малочисленны и не определяли общей картины. В деревне же преобладали анархические настроения. Как констатировал тот же автор, «Сибирь в своей основной массе большевизмом не заразилась. Он протянулся красною ленточкою вдоль линии железной дороги, не проникнув вглубь. Но зато Сибирь не успела проникнуться и достаточным сознанием непригодности для нее большевистского строя».[1288]1288
  Там же. С. 51.


[Закрыть]

Во многом именно этим (хотя и не только) объясняется существенное недовольство широких масс населения своим экономическим положением, связанным с войной, несмотря на гораздо худшую экономическую (и прежде всего продовольственную) ситуацию в Советской России. Упоминавшийся управляющий Иркутской губернией П. Д. Яковлев в конфиденциальном письме В. Н. Пепеляеву (тогда еще товарищу министра внутренних дел) 29 марта 1919 г. писал: «Разрыв правительства с народом углубляется… Недовольство правительственной политикой чувствуется во всех слоях населения… Деревню возмущают налоги и отсутствие товаров. При самодержавии у них были товары, а при большевиках не собирали налогов (не успели развернуть продразверстку – В. Х.)… Враждебное отношение к правительству питается еще… бегущими из армии дезертирами и следующими за ними воинскими отрядами, которые, к глубокому сожалению, не столько ловят дезертиров, сколько возмущают деревню своими насилиями. Особенно ярко повышение настроения чувствуется в городском населении. Его волнует все растущее сословное неравенство и атаманы… Поднимают вражду к власти и все усиливающиеся, часто беспричинные гонения на печать… Не проявляют особого желания поддерживать мероприятия правительства и цензовые элементы. Они шумят, выносят благожелательные резолюции, но вплотную к работе не идут, чего-то выжидают и келейно критикуют». В частности, по словам губернатора, на банкете в губернской земской управе «под хмельком» велись речи, что «если имеется только два пути – большевизм и правительство Колчака с его военно-полевой юстицией, дворцовыми переворотами и атаманами, то нужно идти с большевиками».[1289]1289
  ГА РФ. Ф. р-1700. Оп. 7. Д. 29. Лл. 9–10об. На письме стоит резолюция: «На это запугивание ответ дам сам. В. Пепеляев».


[Закрыть]

Практическая политика правительства А. В. Колчака в земельном вопросе в принципе не расходилась с декларациями. В конце февраля 1919 г. был принят закон о передаче всех государственных земель в долгосрочную аренду губернским земствам или – по их рекомендациям – крестьянам; 14 марта 1919 г. – закон о выделении земли участникам войны и семьям погибших. В первую очередь ими наделялись георгиевские кавалеры, инвалиды войны и семьи погибших.[1290]1290
  Правительственный вестник. 1919. 18 марта. См. также: Лончаков Ю. Г. Аграрная политика временных государственных образований Сибири в 1918–1919 гг.: автореф. дис. … канд. ист. наук. Омск, 1997. С. 11–12.


[Закрыть] Несомненно, этот закон поощрял вступление малоземельных крестьян в белую армию. Такие участки выделялись и за счет конфискации земли у дезертиров и крестьянских повстанцев против Колчака, которых было особенно много в Енисейской губернии и которые именовались, как и большевики, «предателями Родины». В данном случае правительство нарушало принцип неприкосновенности чужой собственности: в демократических государствах законно приобретенная собственность не конфискуется даже у тягчайших преступников, и даже в случае их казни переходит к семьям и наследникам. Здесь мы опять видим сложное переплетение либерализма и деспотизма в политике и приемах белого правительства.

Идя навстречу пожеланиям крестьян Европейской России, 5 апреля 1919 г. Совет министров отменил постановление Временного Сибирского правительства от 6 июля 1918 г. о возврате захваченных земель прежним владельцам, ориентированное на Сибирь (где не было помещиков).[1291]1291
  ГА РФ. Ф. р-193. Оп. 1. Д. 42. Лл. 36–37.


[Закрыть] А. В. Колчак, претендовавший на роль всероссийского правителя, понимал, что в масштабах всей России так поступать нельзя, иначе крестьянство будет бороться против белых. Не случайно постановление правительства было принято в разгар наступления его армий на Волгу.

8 апреля 1919 г. была издана «Декларация о земле», дополненная «Правилами о порядке производства и сбора посевов».[1292]1292
  Декларация Российского правительства о земле, 8 апреля 1919 г. // Правительственный вестник. 1919. 10 апреля; ГА РФ. Ф. р-176. Оп. 4. Д. 18. Л. 256об; Известия Министерства земледелия. 1919. № 9–10. С. 2.


[Закрыть] Эти документы давали право сбора урожая тем, кто фактически обрабатывал землю, откладывая окончательное решение вопроса до победы над большевиками и созыва после войны Национального собрания. Одновременно правительство заверяло крестьян, что в будущем за ними будет сохранена та часть бывшего помещичьего фонда, которая относилась к землям «нетрудового пользования», а также им будет передана часть государственных земель. В документах содержался также проект поощрительных мер для перехода земли в частную собственность крестьян.

13 апреля 1919 г. вышел закон «Об обращении во временное заведование правительственных органов земель, вышедших из фактического обладания их владельцев и поступивших в фактическое пользование земледельческого населения».[1293]1293
  ГА РФ. Ф. р-1700. Оп. 5. Д. 66. Л. 16.


[Закрыть] Историки обращали внимание на его почти полное совпадение с кадетским законопроектом 1907 г.[1294]1294
  Расторгуев С. В. Аграрная политика колчаковского правительства: автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1996. С. 9.


[Закрыть]

Либеральным духом был проникнут закон 13 июня 1919 г., отменявший указ Временного правительства А. Ф. Керенского от 12 июля 1917 г. об ограничении сделок на куплю-продажу и аренду земли. В деревне были в полном объеме восстановлены рыночные отношения. И здесь правительство Колчака также продолжало традицию П. А. Столыпина. Правда, закон предусматривал длительную процедуру оформления сделок и личное разрешение министра земледелия в каждом конкретном случае «во избежание спекуляции».[1295]1295
  Там же. С. 10.


[Закрыть]

По существу, в перспективе предполагалось многоукладное сельское хозяйство, сочетающее технически развитые помещичьи хозяйства, крестьянские частные и общинные, казачьи общинные (учитывая специфику казачьего сословия) и инородческие частные, с приоритетом развития крестьянской частной собственности, что продолжало столыпинскую традицию.

Сохранившийся в личном фонде премьера П. В. Вологодского документ под названием «Основы аграрной политики правительства», датированный мартом 1919 г.,[1296]1296
  ГА РФ. Ф. р-193. Оп. 1. Д. 42. Лл. 33–34об.


[Закрыть] и разрабатывавшийся с его учетом законопроект «Положения об обращении во временное распоряжение государства земель, вышедших из обладания их владельцев» Министерства земледелия позволяют проследить дальнейшую аграрную программу правительства. Бывшие помещичьи земли Европейской России объявлялись временно переданными в хозяйственное ведение государства с правом передачи в аренду крестьянам, а частновладельческие леса – во временное распоряжение губернских земств.[1297]1297
  Там же. Лл. 1–7.


[Закрыть] Но такое «компромиссное» решение не могло удовлетворить ни крестьян, ни помещиков: для первых оно означало (несмотря на аренду и ряд оговорок) опись и изъятие захваченных земель из их собственности государством, для вторых – еще больший ущерб, т. к. для них эти земли были «кровными». В самом правительстве многие министры считали этот проект неудачным; показательно, что он прошел с перевесом всего в 1 голос.

Возврату помещикам, согласно проекту Министерства земледелия, подлежали усадьбы и земли «трудового пользования» (т. е. обрабатывавшиеся силами самих владельцев и их семей), а также образцовые хозяйства и земли, занятые построенными ими техническими заведениями, – от фабрик до простых мельниц. Но и этот умеренный законопроект был «забракован» после резкой критики слева и справа и отправлен на доработку. Оппозицию справа в правительстве по аграрному вопросу представляли И. А. Михайлов и И. И. Сукин, из военных – Д. А. Лебедев и Н. А. Степанов, по сути защищавшие интересы помещиков, оппозицию слева – Г. К. Гинс и большинство Государственного экономического совещания, считавшие правительственные меры недостаточными. Из кадетов в правительстве однозначно против восстановления помещичьего землевладения в любой форме выступал Г. К. Гинс, но он практически остался в одиночестве.[1298]1298
  Гинс Г. К. Указ. соч. С. 321.


[Закрыть]

В докладе правительства на Государственном экономическом совещании 23 июня 1919 г. по земельному вопросу говорилось, что низкая производительность мелких крестьянских хозяйств и невозможность их быстрой интенсификации вынуждают к расширению их площадей за счет «нетрудового» землевладения путем его принудительного отчуждения, и заявлялось, что государство заплатит помещикам выкуп за отчужденные земли, а крестьяне постепенно возместят государству сумму этого выкупа (как это было после отмены крепостного права). При этом сумма выкупа должна была определяться путем соглашений сторон в каждом отдельном случае.[1299]1299
  Сибирская жизнь. 1919. 24 июня.


[Закрыть] Ясно, что при такой схеме помещики постарались бы выжать из крестьян максимум. По этому поводу оппозиционная «Заря» замечала: «Большинство законодательных новелл нынешнего Министерства земледелия отличается… стремлением если не вернуть владельцам хоть часть экспроприированных у них имений, то хотя бы дать им возможность выручить за них побольше денежных знаков».[1300]1300
  Заря. 1919. 19 июня.


[Закрыть]

Позиция А. И. Деникина по этому вопросу была примерно схожей – с той разницей, что если Колчак отдавал крестьянам весь урожай, то Деникин изымал из него 1/3 в пользу бывших владельцев (т. н. «указ о третьем снопе», как прозвали его крестьяне). Кроме того, аграрная программа А. В. Колчака была несколько полнее и детальнее деникинской.[1301]1301
  Цветков В. Ж. Влияние Верховного правителя России адмирала Колчака на формирование аграрной политики деникинского правительства (лето—осень 1919 г.) // История белой Сибири: мат-лы II междунар. конференции. Кемерово, 1997. С. 144–148.


[Закрыть]

Сторонники навязанного коммунистами трафаретного образа Колчака как «защитника капиталистов и помещиков» могут прочесть строки из телеграммы Верховного правителя генералу Деникину от 23 октября 1919 г.: «Я считаю недопустимой земельную политику, которая создает у крестьянства представление помещичьего землевладения. Наоборот, для устранения наиболее сильного фактора русской революции – крестьянского малоземелья… я одобряю все меры, направленные к переходу земли в собственность крестьян участками в размерах определенных норм. Понимая сложность земельного вопроса и невозможность его разрешения до окончания гражданской войны, я считаю единственным выходом для настоящего момента по возможности охранять фактически создавшийся переход земли в руки крестьян, допуская исключения лишь при серьезной необходимости и в самых осторожных формах». И далее, понимая щекотливость положения Деникина, окруженного на своей территории бывшими помещиками, и желая «подстраховать» его, Колчак добавлял: «Ссылка на руководящие директивы, полученные от меня, могла бы оградить Вас от притязаний и советов заинтересованных кругов».[1302]1302
  Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. 4. Берлин, 1925. С. 223–224.


[Закрыть] В упоминавшемся ответе союзным правительствам он подчеркивал: «Только тогда Россия будет цветущей и сильной, когда многомиллионное крестьянство наше будет в полной мере обеспечено землей».[1303]1303
  Цит. по: Гинс Г. К. Указ. соч. С. 378.


[Закрыть] Правительство считало многочисленные мелкие крестьянские хозяйства более перспективной формой землевладения, чем единичные крупные латифундии. Об этом неоднократно говорили и сам Колчак, и министр земледелия Н. Н. Петров. Этой уверенности способствовал тот факт, что в годы войны за счет работы немецких и австро-венгерских военнопленных в Сибири увеличились запашка земли и сборы урожая. Все эти факты позволили исследователям сделать вывод, что колчаковская аграрная программа была радикальнее деникинской, а с другой стороны, наиболее последовательно продолжала столыпинский курс на развитие частной крестьянской собственности на землю.[1304]1304
  Люшня С. И. Некоторые аспекты аграрной политики правительства А. В. Колчака // Современное общество: мат-лы научной конференции. Омск, 1999. Вып. 1. С. 87–97.


[Закрыть]