Автор книги: Владимир Ходанович
Жанр: История, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Я отвечал отрицательно.
– О, поезжайте! – воскликнул граф, – поезжайте! Я пришлю к вам мою коляску! C’est un monument vers le ciel; vous voirez le triomphe de Ihumanité! Боже мой! Я каждый день по несколько раз езжу восхищаться заботами о человечестве великой души императора Александра.
После наводнения 1824-го покойный государь приказал по Петергофской дороге при постройке там возвысить две пострадавшие деревни, чтобы впредь вода не причиняла им никакого разорения.
Спешу туда в коляске графа. Спрашиваю кучера:
– Давно ли был тут граф Милорадович?
Слышу ответ:
– Никогда.
Это поразило меня, и я, отпустив коляску графа, не поехал к нему».
Два пояснения к тексту, прежде чем продолжить.
Так как знание графом М.А. Милорадовичем разговорного французского языка было, по оценке современников, в буквальном смысле анекдотическим, то даю один из вариантов перевода, учитывая, что граф говорил, восклицая, о «бессмертном памятнике»: «Се – монумент небесам; вы увидите триумф человечества!».
О пострадавших деревнях С.Н. Глинка написал отдельно, в 1825 г.: «В обоих сих деревнях сделаны насыпи наровне с возвышением воды бывшаго наводнения; на сих прочных насыпях строются новые красивые и хозяйственные домы на каменном основании, или на столбах в три аршин и более <…> Деревня Емельяновка отстраивается рядами по улице. Некоторые из домов одноетажные на осьми сажениях с мезонином… Там строятся также и двухэтажные домы на четырех саженях»[212]212
Глинка С.Н. Две деревни по Санктпетербургской дороге: Емельяновка и Афтова // Московский альманах для прекрасного пола, изданный на 1826 год Сергеем Глинкою. М.: В Университетской тип., 1825. С. 277-278.
[Закрыть].
Далее С.Н. Глинка пишет: «Узнав, что он [М.А. Милорадович – В. Х.] в Екатерингофе, иду в канцелярию, беру подорожную, еду в Екатерингоф. Застаю графа на крыльце у большой залы. <…>
Приказав заготовить завтрак, граф пригласил меня с собой на балкон, обращенный к заливу. Он сел на правую сторону к заливу, а я на левую. Не знаю, для чего, указывая рукою на Стрельну, мелькавшую вдали, он сказал:
– Voyez vous ce chateau? Там все по моему плану и мною сделано.
Что такое он устроил или смастерил, я не озаботился узнать <…> За столом мы ели, пили <…>
Я заговорил о лаврах его, пожатых им на полях Италии <…> Лицо графа прояснилось. Наконец он сказал:
– Опишите Екатерингоф <…>
– На это, – отвечал я, – согласен. <…> Но о ваших обольщениях стыжусь и подумать. Скажу только вам, что я так не люблю впутываться в чужие дела, что даже не любопытствую узнать, что значат ваши слова, когда, указывая на Стрельну, вы сказали: „Cest moi, qui a fait tout ce plan“.
С прежней торопливостью я спешил в Москву <…>».
Переводы с французского: «Вы видите этот замок?». «Это я [кто] начертал этот план»
С.Н. Глинка выполнил обещание, но: «В слабых чертах изображаю мои воспоминания»[213]213
Глинка С.Н. Воспоминание о прогулке в Екатерингоф // Московский альманах для прекрасного пола, изданный на 1826 год Сергеем Глинкою. М.: В Университетской тип., 1825. С. 290.
[Закрыть]. Поместил он их в самом конце своего «Московского альманаха для прекрасного пола», подробнее рассказав о дворце Петра I и встрече близ него с князем А.А. Шаховским.
Не единожды бывал в Екатерингофе, в том числе и на Ферме, А.С. Грибоедов[214]214
См.: Грибоедов А.С. Письмо С.Н. Бегичеву, 10 июня 1824 г. // Сочинения. М., 1988. С. 495; Смирнов Д.А. Рассказы об А.С. Грибоедове, записанные со слов его друзей // А.С. Грибоедов в воспоминаниях современников. М., 1980. С. 226.
[Закрыть].
Ферма неоднократно ремонтировалась.
Возьмем, для примера, некоторые работы, которые, по мнению Департамента искусственных дел I Округа путей сообщения, надлежало осуществить к 1 мая и Троицыну дню 1847 г.[215]215
См.: РГИА. Ф. 218. Оп. 3. Д. 900. Л. 10 об., 11, 17, 18.
[Закрыть].
Перекладка печей и дымовых труб, ремонт некоторых дверей, замков, задвижек, окон, всех шести балконов, части крыши, окраска стен и потолков, ремонт оконных и дверных косяков. Отремонтированные двери дважды покрасить белой краской. Трещины на стенах, потолках и лестницах замазать алебастром. «Перемазать во всей ферме в летних и зимних переплетах и светлых дверях стекла замазкою». «Разобрать и переделать в особом ретирадном месте» при Ферме пол «с балками и стульчаком». Украшения на фасадах бельведера, «фонаря» и около карнизов «вычинить и перекрасить». Поставить к «англинскому очагу» новую чугунную плиту (шириной более метра) «о шесть конфорках», а также новую «пирожную печь». На балконе чугунные «узорчатые» перила окрасить «под бронзу», крышу и «покрышки» над лепными украшениями – «масленою краскою свинцоваго цвета».
Желающие взять на себя работы предварительно знакомились с «Кондициями». Победившие на торгах (если они объявлялись) вместе с договорами подписывали и «Кондиции».
Так как ремонтные работы проводились не только на Ферме, но и на других строениях, остановимся на «Кондициях» чуть более подробно. Документ интересен сам по себе (в сравнении с сегодняшними реалиями нового строительства).
«Кондиции» (на 1847 г.) представляли собой типовой 8-страничный, отпечатанный в типографии документ, состоявший из восьми статей[216]216
См.: там же. Л. 48-50 об., 57.
[Закрыть]. Текст семи из них был неизменным. Вписывалось же от руки: на первой странице под словом «Кондиции» – «В искусственном отношении» и кратко перечислялись работы, место, сроки и др.; в статью первую «Предмет подряда» и частично в статью четвертую «Сроки производства работ и поставки».
Интересны формулировки «неизменных» статей.
Вторая статья называлась «Описание подряжаемых работ» («Все работы произвести и потребности для них употребить согласно со всем с проэктом и сметою одобренным…»).
Самая большая по объему статья – третья, на три страницы, – «Качество подряжаемых работ». В ней, в частности, прописывалось: «Потребные для работ мастеровые и рабочие люди, должны быть здороваго и сильнаго сложения и совершенно знающие свои ремесла; а равно и лошади, если к работе потребуются, должны быть хорошия, способные везти тяжесть до 30-ти пудов».
Далее то, что относилось к использованию на конкретных работах, оставлялось, иное вычеркивалось от руки.
«Камень бутовой на фундаменты должен быть достаточно тверд для поддержания тяжестей, неломкий, неразсыпающийся от удара молотком и хорошо вяжущийся с известью; <…> плита прокладная, карнизная, спусковая и лещадная должна быть удобна к обработке, не очень мягка, без жил, трещин и раковин <…> Кирпич признается добротным тот, который: во-первых, имеет указанную меру в сырце, длиною в 6, шириною в 3, а толщиною в 1 1/2 вершка, – фигуру правильную, углы прямые и не обломанные, поверхность ровную, иногда блестящую, не покоробленную, не растрескавшуюся и не испорченную дождем или какою либо сыростию <…> и в-третьих, который звонит при ударении твердым телом. <…> Для бута или фундамента песок может быть употреблен крупный, но без хряща; для кладки кирпича средний, а для штукатурки и особенно внутренней, песок мелкий <…> Масло конопляное или льняное, назначаемое для крашения, должно сварить <…>». И т. д.
Больше всего «доставалось» бревнам, употребляемым «в состав строения». Они должны были быть прямые, «мало суковатые», «прямослойные», с небольшой разницей в диаметрах комля и вершины, без «табачных» сучьев и червоточин, «плотные в сердцевинах, без дряблости и щелей в поперечных разрубах» и сухие.
Статья шестая «Кондиций» называлась «Образ присмотра за работами», седьмая – «Порядок освидетельствования и приема», восьмая – «Меры в случае не исправности».
В седьмой статье есть условие: «За промедление в окончании работ к определенному сроку подрядчик будет подлежать штрафу, а при подлоге и суду».
Во время производства работ подрядчик (или его уполномоченный, по доверенности) должен был находиться при них (работах) неотлучно.
«Кондиции» подписывались архитектором, начальником Искусственного отделения Правления I Округа путей сообщения и рассматривались Общим присутствием Правления I Округа (которое находило их «вполне удовлетворительными и составленными во всем правильно и законно»).
Судьба Фермы
В начале 1860-х гг. на Ферме в зимнее время хранили луковицы цветов и некоторые теплолюбивые растения.
После упразднения должности военного генерал-губернатора в 1866 г. Распорядительная дума предложила Общей думе отдать Ферму «для жительства частным лицам, со всеми находящимися в оной вещами и мебелью». В течение четырех лет несколько раз объявлялись торги. На четыре первые торга никто не явился, пятые были «оставлены без последствия». Чтобы строение не пустовало, губернатор предоставил его обер-полицмейстеру. Два летних сезона (1867-1868 гг.) на Ферме, с согласия городского головы, проживал Ф.Ф. Трепов. На Ферме жил Сергей Филиппович Христианович, управляющий канцелярией градоначальника, выпускник Императорского Училища правоведения (1857 г.), правитель канцелярии петербургского обер-полицмейстера (1866 г.). До конца жизни (1884 г.) являлся членом Петербургской судебной палаты.
Ферма ежегодно требовала «издержек» (с 1866 г. было потрачено на ремонтные работы 179 руб. 70 коп.), «не принося городу совершенно никакой пользы». Это и безуспешность попыток продать Ферму как жилое строение вызвали два предложения.
20 мая 1870 г. Распорядительная дума «положила»: Ферму продать с публичных торгов, предоставив право купившему строение взять территорию («место») в пользование на тех же основаниях, на каких отдавались места в Екатерингофе под постройку дач. Здание фермы оценили в 1200 руб., а находившуюся там мебель «и другия вещи» – в 94 руб. 65 коп.[217]217
См.: Известия С.-Петербургской городской Общей Думы. 1870. № 4. С. 226-227.
[Закрыть]
Приведем отрывок из «Описи мебели и прочим вещам» (к выставлению на продажу)[218]218
См.: РГИА. Ф. 1287. Оп. 30. Д. 493. Л. 17-18.
[Закрыть].
На кухне – четыре «простых» дивана, обтянутых «американскою клеенкою». В буфетной комнате – комод, стол, шкаф «с простыми стеклами». В одной из комнат: 24 стула «березовых под орех плетеных», стол круглый «под орех», два зеркала в рамках орехового дерева, «плевательниц медных» – 2, белые оконные шторы – 6, ломберный стол красного дерева. В другой комнате – «Образ Спасителя вызолоченный в киоте» (оценен в 2 руб.), два зеркала в рамке над диванами (408 руб.), два ломберных стола ореховых (1-2 руб.), шесть кресел ореховых, крытых ситцем, четыре плетеных кресла (от 5 до 20 коп.), четыре дивана орехового дерева, крытых ситцем. В третьей комнате – ширма красного дерева с тафтою «о 6-ти половинках», комод красного дерева с четырьмя ящиками, «умывальница» красного дерева (оценена в 5 коп.), два дивана, «крытых материей». В четвертой – два круглых «столика», медная плевательница, четыре дивана на балконе «простых холстинковых» (ценою от 50 копеек до 2 руб.), комод красного дерева, «стул отхожий простой» и т. д.
На Березовом островке в деревянной палатке: диванов складных простых, «крытых холстиною» – 2, подушек под ними, – 2, карниз чугунный для цветов – 12, скамеек чугунных – 10 и в садике у Фермы – 15 (из них шесть – «совершенно сломанных»). Маркизы для окон – 17 (из них три «без полотна»). Ялик «о 4 веслах», две половые щетки, кадка, ведро и ушат для воды.
10 сентября 1870 г. Общая дума постановила продать Ферму «на снос, а принадлежащий к оной участок, присоединить к Екатерингофскому саду, [и] отдать желающим для скоса травы»[219]219
См.: там же. Л. 2.
[Закрыть].
В следующем году Дума сочла, что Ферма «по недавней, относительно, постройке» (имя автора проекта не упоминалось) «не может составлять памятник древности, но имеет некоторое значение по живописности и оригинальности стиля постройки и внутренним украшением». Половину здания Фермы стал занимать комиссар городских сооружений Думы, заведующий Екатерингофом В. Солтан.
В 1882 г. Ферма сгорела.
Строения XIX века
Готический, или Львиный, павильон
Построен летом 1823 г. Отливка чугунных фигур львов заказывалась через директора Казенных литейных заводов А.А. Фуллона и обошлась в 2400 руб. Общая стоимость строительства павильона «с пристанью» составила 34 147 руб. 49 коп.
Высота павильона от его основания до верха «шпица» составляла 22 м. Длина по лицевому фасаду – 12 м. В строение вели три входа, с одного из них начиналась витая лестница наверх. Наибольшая длина внутреннего трапециевидного в плане пространства пола равнялась 5,5 м.
«Видишь что-то похожее на часть древняго Аббатства… видишь шпиль как будто прикрытый серебряным флером, а при сиянии солнца отсвечивающий хрусталем. <…> По высокой насыпи проберемся к готическому осьмиугольному павильону с четырьмя портиками; пред каждым лежат на подножии два чугунных льва, превосходной отделки. Это изделие Русское. На львах утверждены столбы павильона. Шпиль онаго обит белым железом, от чего вдали кажется прозрачным как хрусталь, и украшен райскою птичкою.
Резная работа портиков привлекает особенное внимание; с боков кровли представлены прыгающие зверьки. На Неву выходит терраса с красивою решеткою. Взойдя по узкой круглой лесенке на бельведер сего павильона, я увидел столь же очаровательный вид, как в Ферме, с тою разницею, что с левой стороны залив более открыт, и в виду тони Гутуевскаго острова» (май 1824 г.)[220]220
См.: Федоров Б. Гулянье в Екатерингофе 1 мая. Обозрение Екатерингофа. 7 мая. С. 319, 325.
[Закрыть].
Подробный план столичного города С. Петербурга, снятый по масштабу 1/4200 под начальством генерал-майора Шуберта. Фрагмент [Екатерингоф]. 1828 г.
Ремонт павильона после наводнения 1824 г. обошелся в 2904 руб. 74 3/4 коп.
Снесен павильон был в конце 1860-х гг.
Павильон львов (Львиный павильон). Литография. 1824 г.
Мавританская беседка и садик для детей
Беседка построена летом 1823 г. Высота беседки (обмер 1902 г.) составляла 5 м, а площадь, занимаемая ею, – более 40 кв. м[221]221
См.: ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 101. Д. 438. Л. 76 об.
[Закрыть].
В плане беседка имела полукруг. Длина по лицевому фасаду – 6 м, глубина – 3 м.
Весь садик с качелями, каруселями и беседкой был огорожен со всех сторон. «За загородою дети предохранены от всех несчастных случаев, натиска лошадей, укушения собак и пр.»[222]222
Булгарин Ф.В. Прогулка в Екатерингоф. Увеселения столицы. Моды. С. 309.
[Закрыть]. Еще 4 июля 1822 г. высочайше «повелено писать к графу Милорадовичу о подтверждении полиции обращать более внимания на дворовых собак, кои бегают по улицам и без ошейников <…>». Если хозяин выпускал дворовую собаку на улицу без ошейника, она должна быть «убита»[223]223
Соколовский М. Указ. соч. С. 5-6.
[Закрыть]. В печати среди распространенных «прилипчивых болезней» петербуржцев называлось «бешенство от угрызения собак»[224]224
См.: Аттенгофер Г.Л. фон. Медико-топографическое описание Санкт-Петербурга, главного и столичного города Российской империи: пер. с нем. СПб.: Импер. Академия наук, 1820. С. 195.
[Закрыть]. Чтобы избежать наступления симптомов бешенства, укушенным за кисти рук или ступни ног ампутировали пальцы.
О. Монферран. Мавританский павильон
Качели в садике были обиты сукном.
Стоимость строительства забора с пешеходными дорожками, качели и карусели «с лошадками» и беседки составила 12 733 руб. 79 коп.
В зимнее время беседка закрывалось досками «от наноса снегу».
Расходы на ремонт беседки, «лошадок и колясок» и заново построенный забор после наводнения 1824 г. составили более 3 тыс. руб.
В 1866 г., на основании постановления Хозяйственностроительной комиссии Думы, две лошадки, два «стульчика», четыре «качельки», железные оковки, болты и петли «детского садика» продали крестьянину Павлу Кузнецову за 2 руб. 80 коп. серебром.
Беседку дважды капитально ремонтировали – в 1887 и в 1904 гг. Однако все же сломали «за ветхостию» в 1915 г.
О. Монферран. Мавританский павильон. Рисунок фасада
Вокзал
По М.И. Пыляеву, первый общественный увеселительный сад, именовавшийся «Вокзал в Нарышкинском саду» (на Мойке), открылся весной 1793 г.
В Екатерингофе О. Монферран, по его собственному признанию, проектировал построить «кабачек» по образцу подобного заведения на Елисейских Полях в Париже. Он писал: «Танцевальный зал расположен в центре между большим залом ресторана и таким же залом кафе. К каждому из этих помещений примыкает по четыре салона для посетителей. В салонах размещаются бильярдные и другие помещения для игр. Большая кухня и кухня-кафе устраиваются рядом для облегчения обслуживания посетителей. Две маленькие лестницы ведут на антресоли, где устроена квартира для заведующего». «Это место, предназначенное быть, так сказать, местом встреч в праздничные дни жителей С.-Петербурга определенного социального положения»[225]225
Цит. по: Чеканова О.А., Ротач А.Л. Указ соч. С. 141, 142.
[Закрыть].
Как в воду глядел!
«У буфета штурм. Компания купцов грудью наступает. Вот они около самой батареи.
– Заряжай пушки! Кричит один.
– Картечью засыпай! Повторяют другие.
– Шарахнем, братцы, с семифунтовых!
– Чего прикажете? Спрашивает буфетчик, выставляя рюмки.
– Сменяй орудия, из двенадцати-дюймовых стрелять будем!
– Тяжелую артиллерию выдвигай!
Буфетчик выставляет стаканчики.
– Сыпь скоропостижнаго бальзаму! <…>
Буфетчик составляет смесь из чернаго бальзама, водки и коньяку. <…>
– Я так полагаю, господа, замечает какой-то чиновник, что таким способом можно, пожалуй, и яд составить?
– Отравиться? Спрашивают купцы.
– Очень просто.
– Друг любезный, ваше благородие, говорит один из компании, яду-то нам эфтаго самаго и надоть! Что нам яд, коли в крови у нас вопль стоит. Ребята, нацеливайся, да смотри, чтобы без промаха!..»[226]226
Д. М. Первое мая в Екатерингофе // Петербургский листок. 1881. 3 мая.
[Закрыть].
Екатерингофский вокзал. Литография. 1824 г.
Правда, до этого должно пройти еще почти полстолетия.
К середине июля 1823 г. фундамент «кабачка» был окончен, балки нижнего этажа положены и лес для стен «приуготовляется».
«Воксал, здание необыкновенной архитектуры, подходящей к готической, и отчасти напоминающей вкус Аравитян и роскошь Востока. Подойдя ближе, удивляешься огромности и великолепию прекрасной ротонды, которой стены отчасти стеклянныя, и к коей с двух сторон примыкают два павильона. Окна большия с решетками и резными украшениями; купол ротонды голубой с золотыми полосами, на высоком шпиле веет флаг, и балюстрад ограждает кровлю. Пред ротондою на больших пьедесталах поставлены две огромныя вазы; по числе же пьедесталов приготовляется еще десять ваз, в коих летом поместят цветы.
Внутренность сего превосходнаго здания, которое делает честь вкусу Архитектора Монферрана, еще не отделана.
В одном отделении налево ныне помещается Французский трактир, с большою залою. В самой ротонде устроивается огромная, круглая, с двумя куполами, зала для танцев среди гулянья; хоры с правой стороны построенные в ней полукружием, удобны для помещения целаго оркестра музыкантов и певчих. Прочия отделения Воксала назначаются для зал, в которых могли бы собираться лучшия общества – для разговоров, и найти прохлаждения, плоды и все изобретенное к услаждению вкуса» (описание начала мая 1824 г.)[227]227
Федоров Б. Гулянье в Екатерингофе 1 мая. Обозрение Екатерингофа. 7 мая. С. 320, 321.
[Закрыть].
Стоимость «Вокзала с мебелью» составила 166 619 руб. 14 1/2 коп. Стоимость «службы по оному» – 44 511 руб. 23 1/2 коп. Купцу Федору Кузьмину заплатили 160 руб. за прокат двадцати зеркал в Вокзале.
На «исправления» после наводнения 1824 г. Вокзала и служб израсходовано в общей сложности более 11 тыс. руб.
Относительно оценки Вокзала как творения О. Монферрана сошлюсь на Е.А. Борисову. По ее мнению, в Екатерингофском парке «были построены готические общественные сооружения, оказавшие значительное воздействие на дальнейшее развитие русской архитектуры. Наиболее крупным из них был екатерингофский „воксал“, готический стиль которого, заимствованный у знаменитого лондонского „Воксхолла“, вскоре стал традиционным для первых русских железнодорожных вокзалов. Они получили то же наименование. Павловский вокзал сочетал роль публичного общественного здания с большим концертным залом (собственно „воксал“) с функциями железнодорожной станции»[228]228
См.: Борисова Е.А. Указ. соч. С. 106.
[Закрыть].
Из объявления в газете 1836 г.[229]229
Санктпетербургские ведомости. 1836. Прибавление № 6. 9 января. С. 33.
[Закрыть] можно узнать, что екатерингофский Вокзал служил местом хранения вещей («биллиар и буфет краснаго дерева и бумажныя канделабры, изображающия фигуры женщин, иностранца Луциана Ломбардии»), которые выставляла на продажу городская Аукционная камера.
Первым арендатором Вокзала, с 1825 г., был Арпен.
В 1859-1860 гг. произведено «капитальное исправление» Вокзала «и принадлежащих к нему строений» I Округом путей сообщения.
До 1863 г. трактиры, гостиницы и ресторации различались между собой по «набору» «удовольствий», «увеселений» или «регламентов». Так, исключительное право «держать биллиарды» имели только трактиры, ресторациям вменялось в обязанность иметь для посетителей общий стол. В эти три типа трактирных заведений не дозволялся «впуск» нижних воинских чинов, людей, одетых в ливреи, армяки, «смурые кафтаны» и нагольные тулупы – они допускались в харчевни. Но харчевни не имели права продажи индеек, каплунов, кур, цыплят, дичи, живой стерляди, осетрины (и ряда других продуктов).
После 1 января 1863 г., когда вступило в действие высочайше утвержденное новое Положение о трактирных промыслах, Вокзал приравняли к трактирному заведению. Под подобными заведениями отныне именовались все, в которых «либо отдаются внаем особые покои со столом, либо производится на месте продажа кушанья и напитков». (Не считались «трактирными промышленниками» те, кто изготовлял продукты питания для продажи на вынос, кондитеры и кухмистеры, отпускавшие «на дом», постоялые дворы и съестные лавки.) Став по статусу трактиром, Вокзал был меблирован и сдан в аренду.
Судьба Вокзала сложилась несчастливо. Еще в 1847 г. Департамент искусственных дел I Округа путей сообщения констатировал, что в Вокзале через крытую железом крышу протекает дождевая вода и повреждает не только потолки, но и производит «безобразие в покоях». На потолке, стенах и карнизах штукатурка «промокла» и «частию» отвалилась. Необходимо переложить несколько печей и труб[230]230
См.: РГИА. Ф. 218. Оп. 3. Д. 900. Л. 10 об. 15.
[Закрыть].
Через двадцать лет Вокзал представлял собой зрелище еще более печальное.
В начале октября 1868 г. «по личном осмотре» председателем строительной комиссии I дистанции строений в Екатерингофе, оказалось, что Вокзал, арендуемый доверенным лицом дворянки Гавриловой, «находится в весьма дурном состоянии и между прочим там печи и очаги на кухне в таком положении, что угрожают опасностию в пожарном отношении; сам же арендатор в вокзале не проживает, а находящаяся там прислуга… не обращает никакого внимания на содержание вокзала в надлежащей чистоте» («прислуга арендатора… не получая от него расчета, ломает в сараях и конюшнях доски и употребляет их на топливо»). «Очаги, которые топятся, почти все разломаны, у топок без дверец и без железных листов перед топками, другия же унтермарковския печи, которыя топятся, без дверец, а остальныя в топках заделаны кирпичем по глине и не имеют достаточных приборов. Полы во многих комнатах попорчены и как видно, никогда не красятся… балки в некоторых местах гнилыя, обои на стенах во многих местах оборваны и даже местами их вовсе нет; крыши деревянныя в ветхом состоянии и текут; переплеты в окнах испорчены… стекла разбиты, плотные полы местами провалились от сгнивших под ними подпоров на балках, и вообще все здание как снутри, так и снаружи находится в ветхом состоянии».
Комиссия Думы заключила, что здание Вокзала требует «капитальных исправлений и поделок» на сумму до 10 тыс. рублей и предложила отдать Вокзал в аренду с возложением на арендатора затрат на ремонт.
Однако никто из лиц, участвовавших в торгах 10 октября 1870 г., «не изъявил желания» принять на себя ремонтные обязанности.
В итоге Распорядительная дума «пришла к убеждению, что надобность иметь от города в Екатерингофе увеселительное заведение миновалась и оставлять на попечении города ветхое здание… не представляется основания…». В связи с чем Дума «признала полезным здание воксала продать с публичнаго торга в частное владение, без земли…».
12 июля 1873 г. в здании Вокзала «обгорел купол» – сняли часть крыши. Согласно смете по исправлению повреждений в Вокзале[231]231
См.: ЦГИА СПб. Ф. 787. Оп. 16. Д. 28. С. 28, 45-48.
[Закрыть], надлежало осуществить 31 вид работ. В частности, переложить кухонный кирпичный очаг, сложить вновь дымовую трубу, покрыть крыши «старым железом» с добавлением нового и покрасить, реставрировать карниз и плафон «по существующему рисунку» и др. Всего на сумму 1048 руб. 60 коп. Освидетельствовал произведенные исправления архитектор К.К. Рахау.
Через три года Вокзал был продан.
И вскоре «сгорел до тла».
Кегельбан и Кофейный домик
По свидетельству современника, седьмого мая 1824 г. в Екатерингофе «в некотором углублении от дороги видна продолговатая четвероугольная палатка; половина ея открыта, и между столбами красиво драпирована занавесами; другая половина, которая кажется, как будто обтянута красивою тканью, устроена из дерева и выкрашена. Тут кондитерская и кофейный дом»[232]232
Федоров Б. Гулянье в Екатерингофе 1 мая. Обозрение Екатерингофа. 7 мая. С. 319.
[Закрыть].
Позади «кондитерской» стоял сарай и «нужные места», огражденные забором.
Палатку и дом выстроили между нынешней Лифляндской улицей и Большим прудом, почти по одной линии с дворцом.
В октябре 1842 г. Комитетом для строений и гидравлических работ был рассмотрен проект купца Бирюкова о постройке в Екатерингофе деревянного одноэтажного с мезонином строения вместо находящейся «палатки» Кофейного дома, которую предполагалось снести «за ветхостию»[233]233
См.: РГИА. Ф. 218. Оп. 3. Д. 751. Л. 1-4.
[Закрыть].
По представленному проекту, длина «палатки» по лицевому фасаду должна быть 12 м, а по боковому – около 22 м. Высота – 10 м, портик с четырьмя колоннами, поддерживающими мезонин в три окна, открытая веранда-площадка.
В июне следующего года Дума разрешила Бирюкову устроить «палатку» и «пользоваться торговлею» на условиях, предоставленных Кофейному дому, сроком на 15 лет, с платежом в пользу города 85 руб. 71 коп. серебром. Бирюков обязывался возвести строение в течение двух лет.
Однако у Бирюкова не заладилось построить задуманное. Препятствием стала статья 278 Свода Гражданских законов, изданная – «назло» Бирюкову – именно в 1842 г.: «Деревянных жилых строений, то есть имеющих печи, не дозволяется строить без разрыва более 12 саженей в длину. Разрыв должен быть в четыре сажени».
Шли годы, купец Бирюков стал мещанином Бирюковым и передал свое право постройки в Екатерингофе Джованни Фиданци, только еще начинающему петербургскому купцу.
Итальянец вник в проблему и стал «домогаться» разрешить ему построить не двух-, а одноэтажную постройку и не в течение двух лет, а одного года.
Главноуправлящий путями сообщения и публичными зданиями генерал-адъютант граф Клейнмихель подписал разрешение на строительство в середине февраля 1847 г.
«Главный притон екатерингофского разгула в так называемой итальянской кофейной. Просто пыль столбом носится» (1858 г.)[234]234
См.: Дневник знакомого человека [Гулянье в Екатерингофе] // Иллюстрация. 1858. 8 мая. № 18. С. 295.
[Закрыть]. До 1 января 1863 г. в кофейных домах дозволялась продажа «кушаний и питей кондитерскаго мастерства», но эти заведения не могли открывать купцы, к какой бы гильдии они не принадлежали. После указанной даты Кофейный дом приобрел статус трактира.
На 1882 г. площадь, занимаемая Кофейным домом, составляла 605,2 кв. м.
Кофейный домик сгорел в 1884 г.
Кегельный дом был снесен, как и избы, почти на тридцать пять лет раньше – согласно указа Николая I.
Горы и качели
На «Плане Шуберта» на территории парка около нынешнего Сутугина моста показаны две горы.
На Пасхе ледяные горы заменялись деревянными. Гладко отполированные доски ската смазывались мылом «для большей скользкости». Скатывались на ковриках, «лубках». Поставленные на колесики тележки просуществовали недолго «в виду частых несчастных случаев».
«На перекидных качелях было тоже немало таковых. Вследствие плохо закрытой дверцы в движущихся ящиках качелей качающиеся падали с высоты и разбивались до смерти»[235]235
Северцев (Полилов) Г Т. Указ. соч. С. 635-636.
[Закрыть].
Павильон «Круглые горы» был выстроен по контракту, заключенному с ним 19 ноября 1823 г.[236]236
См.: там же. Ф. 823. Оп. 1. Д. 66. Л. 7.
[Закрыть], с правом последующей аренды сроком на десять лет. По одним данным, контракт заключили с «чулочным фабрикантом» Дрейтером. По другим, арендатором мог быть Лоренц Дейтер, владелец магазина шелковых товаров в Большой Морской улице. В документах Комитета об устроении Екатерингофа написание фамилии – «Дрешер».
Игры и новости. Русские горы. Литография. 1824 г.
В начале мая 1824 г. поэт и драматург, член Вольного общества любителей российской словесности Б.М. Федоров решил «осмотреть здание окруженное высокою на столбах галереею и разделенное на три этажа, из коих в нижнем продажа фрукт, вин и проч., в среднем карусель с четырьмя подвижными деревянными лошадьми, тут же устроено метание в цель во время быстраго круговращения коней. Для зрителей приделаны перильцы. В верхнем бельведере нашел я камеру-обскуру, в которой отразились все улыбающияся окрестности Екатеринофа с переходящими людьми и переезжающими экипажами. Тут же как сказывают, будет устроена панорама. В средний и верхний этаж всходят по деревянным горам, которыя на воздухе обвиваются около здания в два круга и разделены на два отделения: одно для идущих, другое для катающихся. Горы сии, кроме особеннаго устройства их, имеют еще то удобство, что прикрыты от дождя. Облокотясь на перильцы галереи, около бельведера, на которой есть и скамейки для сиденья, видишь внизу разбросанныя зеленеющия деревья, и под ними в двух местах кружащиеся качели; одни в виде лодочек, другие в виде четырех красивых яликов с развевающимися разноцветными флагами; далее видны две беседки, соединенныя продолговатою галереею – для метания шаров в кегли. Пред глазами пестреющия группы гуляющих, роща, шоссе, синеющее взморье и все приятности Екатерингофа с окружными дачами, садами, лугами и пригорками»[237]237
Федоров Б. Гулянье в Екатерингофе 1 мая. Обозрение Екатерингофа. 7 мая. С. 318.
[Закрыть].
Арендатору павильона «Горы», «пострадавшему во время наводнения» 1824 г., было выдано 1500 руб., с возвратом в течение 6 лет с процентами.
Первого мая 1834 г. в павильоне, перешедшем в ведение города, укрылись от дождя семь человек музыкантов гвардейских полков и пожарный полицейский служитель. Из дневника А.С. Пушкина: «Гуляние 1-го мая не удалось от дурной погоды <…> Случилось несчастие: какая-то деревянная башня, памятник затей Милорадовича в Екатерингофе, обрушилась, и несколько людей, бывших на ней ушиблись»[238]238
Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. Т. 12. М., 1949. С. 328.
[Закрыть].
Восьмого мая Комитет городских строений на своем заседании констатировал, что «по наступлении летняго времени прибывшем в Екатерингоф, гулянье обвалились балки в круглой деревянной горе». «Для избежания несчастнаго случая, подобно тому, какой произошел во время гулянья 1 сего Мая», Комитет поручил архитектору В.И. Беретти вместе с членом Комитета полковником Петром Алексеевичем Титовым «освидетельствовать немедленно на месте все Екатерингофские строения на отчете города лежашие»[239]239
См.: ЦГИА СПб. Ф. 823. Оп. 1. Д. 66. Л. 29.
[Закрыть].
Через четыре дня причину обрушения балок установили: «по гнилости».
«Петербургский листок» в январских выпусках разных лет неоднократно упоминал, что помимо разных увеселений в Екатерингофе есть и ледяные горы.
На Пасхе ледяные горы заменялись деревянными. На «Плане Шуберта» на территории парка около нынешнего Сутугина моста показаны две горы. В течение скольких лет ставились в Екатерингофе деревянные горы, выяснить пока не удалось.
Неизвестный художник. Архитектор В.И. Беретти.
С прижизненного портрета
Гладко отполированные доски ската смазывались мылом «для большей скользкости». Скатывались на ковриках, «лубках». Поставленные на колесики тележки просуществовали недолго «в виду частых несчастных случаев».
На перекидных качелях было тоже немало таковых. Вследствие плохо закрытой дверцы в движущихся ящиках качелей качающиеся «падали с высоты и разбивались до смерти»[240]240
Северцев (Полилов) Г.Т. Указ. соч. С. 635-636.
[Закрыть].
22 марта 1903 г. Управа заключила контракт с крестьянкой села Завидово Клинского уезда Московской губернии Прасковьей Егоровной Егоровой на отдачу ей в арендное содержание на три лета 1903-1905 гг. места «под постановку карусели в Екатерингофском саду» с платой в доход города 211 рублей за каждое лето[241]241
См.: Известия С.-Петербургской Городской думы. 1903. Т. 150. № 13. С. 799.
[Закрыть].
Смотрительский дом
В 1829 г. был закончен «дом для Смотрителя и служительской команды Екатерингофа». По поводу автора проекта дома существует две точки зрения: В.И. Беретти, «возможно В.И. Беретти». В описи Смотрительского дома 1880 г. присутствует фраза: «Сведений о времени и стоимости сооружения в делах Управы не разыскано»[242]242
ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 101. Д. 391. Л. 10.
[Закрыть].
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
